Глава 10. Раздражённый и голодный

Люсьен

— Ты кажешься напряжённым, — заметил Эмри.

— Напряжённым? С чего бы мне быть напряжённым? Мне всего-то приходится иметь дело с клиентами, ФБР продвигается черепашьими темпами, надоедливая женщина нарушает мой график, а за мной тянется хвост, который так и воняет преступной организацией Хьюго. Нет причин для беспокойства, — огрызнулся я.

Улицы города всегда кишели чёрными роскошными внедорожниками. Но я всё равно сбросил след, когда меня предупредили о прибытии Слоан.

Я не смог решить проблему безопасности, потому что мне нужно было её увидеть. Я был вынужден игнорировать ситуацию, с которой мог бы легко справиться, потому что хотел застать её в моём офисе. Я хотел быть там, когда она увидит, что я построил.

А потом я растерял все остатки дисциплины. Я забыл самые элементарные уроки. Близость Слоан ко мне привела её слишком близко к опасности. Так было всегда.

Мой друг сложил пальцы домиком на своём округлившемся животе и выжидательно уставился на меня.

Я понял, что даже не успел присесть. Я расхаживал перед камином в доме этого мужчины с той минуты, как пришёл. Сегодня вечером мы должны были поужинать. Но стоило ему взглянуть на меня после открытия двери, как он снял фартук и жестом пригласил меня в свой домашний кабинет.

Я поднёс кончики пальцев ко лбу.

— Прости, Эмри. Я испортил наши планы на ужин.

Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз чувствовал себя настолько неуправляемым. Мне нужно обуздать свои чувства, чтобы остановить образы, которые постоянно прокручивались у меня в голове. Эти зелёные глаза, полуопущенные веки. Приоткрытые алые губы.

Он отмахнулся от моих извинений.

— Это запеканка. Ей ничего не будет.

— Ты её сжёг, не так ли?

Он печально улыбнулся.

— Я удивлен, что ты не заметил запаха угля.

Я ничего не заметил. Мне реально нужно успокоиться, чёрт возьми.

— Она приводит меня в бешенство, — сказал я, продолжая расхаживать по комнате.

— Агент ФБР?

— Нет! Слоан.

Посмеиваясь, Эмри поднялся со своего кожаного кресла и подошёл к латунной барной стойке. Она стояла у него под картиной, изображавшей штормящее море, которое бросало вызов деревянному кораблю.

Я прислонился к каминной полке и заставил себя перестать думать о том, каково было чувствовать Слоан зажатой между мной и письменным столом.

Эмри налил два бокала вина из изящного графина. На нём был чёрный шерстяной свитер, украшенный неоновыми рыбками и надетый поверх клетчатой рубашки на пуговицах.

— Этот свитер заслуживает того, чтобы его сожгли, — заметил я, когда он протянул мне один из бокалов. Он был похож на чьего-то доброго, незадачливого дедушку.

На мгновение мне стало интересно, о чём он думает, когда смотрит на меня. Похож ли я на генерального директора многомиллионной компании? Похож ли я на того, кто мог бы стать чьим-то мужем, чьим-то отцом? Или я похож на злодея, каким и был на самом деле?

— Давай отложим тему несносной Слоан — временно — и вернёмся к той части, где говорится о том, что за тобой следит организованный преступный синдикат, — предложил он, указывая на второе кресло.

— Я не привёл их сюда, если ты об этом беспокоишься, — сказал я, неохотно садясь.

— Хммм, — последовал выразительный ответ.

Я выдохнул. Как сказал бы Эмри во время нашей психотерапии, я «окрашивал чужие слова определениями своего эго». Теперь ему достаточно было промурлыкать, чтобы я понял, о чём речь.

— Я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы понимать — ты принимаешь все меры предосторожности, чтобы защитить тех, кто тебе дорог. Я беспокоюсь о тебе. Заботишься ли ты так же о себе самом?

— Ты можешь просто сказать мне, как перестать испытывать все эти чувства, чтобы я мог сосредоточиться на том, что должно быть достигнуто? — спросил я, уставившись в стакан.

— Если бы мы были на сеансе, я бы сказал что-нибудь заставляющее задуматься. Например, что иногда чувства, которым мы сопротивляемся больше всего, могут многому нас научить. Затем мы могли бы обсудить, почему в подробном списке ситуаций, которые любой счёл бы сложными, тебя больше всего волнует женщина из твоего прошлого. К которой, как ты утверждаешь, ты не испытываешь ничего, кроме неприязни. Но мы всего лишь два друга, которые собираются заказать пиццу, чтобы нам не пришлось есть дымящийся «метеор» у меня на кухне. Я спрошу тебя как друга. Почему визит библиотекаря приводит тебя в большее замешательство, чем тот факт, что босс мафии может знать, что ты помогаешь ФБР возбудить против него дело?

Потому что я контролировал ситуацию, когда дело касалось Энтони Хьюго.

Потому что я знал, как вести себя с такими людьми.

Потому что я наслаждался их гибелью.

— Потому что она напоминает мне о прошлом, которое я предпочёл бы забыть, — сказал я вслух. — Она предала меня, когда я был уязвим.

А сегодня она раздвинула для меня бёдра, усевшись на мой стол, как будто ей там самое место. Как будто она хотела быть там. Как будто она хотела, чтобы я был там.

Я выбросил эти образы из головы и заменил их другими, более старыми и мрачными воспоминаниями.

Слоан, выглядящая убитой горем и храброй, её рука на перевязи, в изумрудных глазах блестят вызывающие слёзы.

«Что ты наделала?» — кричал я на неё. Что я имел в виду, но не сказал, так это «Что он наделал?»

— Люсьен, ты умный мужчина, — заявил Эмри, глядя на меня поверх своего бокала.

Мне уже не нравилось, к чему всё шло.

— К чему ты клонишь? — спросил я.

— Предполагаю, что ты как достаточно умный мужчина понимаешь, что не можешь просто забыть прошлое или притвориться, что его не существует. И поскольку ты провёл значительное время на терапии у блестящего психотерапевта, я напомню тебе, что единственный выход — это пройти через это. Ты не можешь просто держать свои эмоции в коробке с закрытой крышкой и ожидать, что они там и останутся. Чувства так не делают.

— Тогда я напомню тебе, что мы оба знаем, почему опасно выпускать эти эмоции из коробки.

— У тебя гораздо больше самоконтроля, чем ты думаешь, — отметил он.

— Этот контроль основан на том, чтобы не позволять своим эмоциям взять надо мной верх.

— Есть разница между подавлением импульсов, которые есть у каждого, и отказом признавать какие-либо чувства вообще.

Я усмехнулся.

— У меня есть чувства, которые я признаю постоянно.

— Например? — подтолкнул Эмри.

— Например, я сейчас голоден и раздражён.

Мой друг усмехнулся.

— Пепперони и сардельки?

— Ладно.

— Люсьен, я не жалею тебя за то, что ты пережил в детстве, и не избавляю тебя от необходимости проделать тяжёлую работу по осознанию того, что ты цельный, сложный человек, способный не только испытывать счастье, но и поддерживать его.

— Почему все так одержимы счастьем? Есть и другие цели, более достойные, чем разгуливать с идиотской ухмылкой на лице.

— Позволь мне сказать вот что. Ты взрослый мужчина, добившийся невероятных успехов, что само по себе впечатляет. Но если учесть твоё воспитание, это просто чудо. Поверь, что ты сможешь справиться со своими чувствами. Даже с самыми неприятными.

Этот человек слишком высокого мнения обо мне. Он не знал, на что я способен. Но я знал.

Я медленно выдохнул.

— Просто из любопытства, что она сделала на этот раз, чтобы разозлить тебя? — спросил Эмри, и его глаза за стеклами очков-полумесяцев забегали.

— Она оставила отпечатки пальцев на моём столе, — раздражённо сказал я.

Наши ссоры всегда заводили меня. Это слабость, из-за которой я чувствовал себя жалким. Но сегодня она насмехалась надо мной на моей собственной территории, и мой член встал так быстро, что у меня закружилась голова.

Я хотел её. Я жаждал её. И я бы овладел ею прямо там, на том столе.

Может, это и было ответом. Может, это мучительное напряжение между нами наконец исчезло бы, если бы мы поддались ему хотя бы раз.

Эмри усмехнулся.

— Рано или поздно, мой друг, ты поймёшь, что приняв хаотичность жизни, можно найти величайшие сокровища.

— Я предпочитаю аккуратные стопки денег, спасибо, — но я думал не о банковских счетах. Я думал о Слоан, о её раздвинутых бёдрах и приоткрытых красных губах, когда я наконец войду в неё.

— Ладно. Давай закажем ужин, а потом я позволю тебе обыграть меня в шахматы.

Загрузка...