То, что мы оставили позади

Глава 33. Ворчливый медведь

Люсьен

— Откуда мне было знать, что у этого человека умерла бабушка? — раздражённо огрызнулся я на Лину, которая не отходила от меня ни на шаг, как одна из тех надоедливых тявкающих собачонок, которым что-то от тебя нужно.

Я шёл по коридору, когда моя сотрудница, чёрт возьми, сошла с ума и совершила правонарушение, за которое можно и уволить, схватив меня сзади за пиджак и затащив в первый подвернувшийся кабинет.

— Карл, мне жаль, что я так поступаю с тобой, но это для всеобщего блага. Убирайся, — сказала Лина.

Глаза Карла за толстыми стёклами очков в черепаховой оправе широко распахнулись. Он поспешно собрал кофейную кружку «Самый лучший в мире папа», телефон и — по непонятным причинам — фотографию своих троих детей с кривыми зубами.

Петуле надо будет напомнить Карлу, что в его льготы входит стоматологическая страховка.

— Ты определённо уволена, — сказал я Лине, когда она закрыла дверь и прислонилась к ней после поспешного ухода Карла.

— Хорошо. Потому что я не нанималась работать на угрюмого человека-медведя. На мрачного человека-медведя — да. На угрюмого — нет. Ты со всеми подряд ведёшь себя как придурок.

— Тебе не приходило в голову, что все чертовски чувствительны?

— Малик дважды служил в Афганистане и был очень близок со своей бабушкой.

— Я не знал, что она умерла вчера.

— В понедельник ты довёл Холли до слёз.

Я фыркнул.

— Холли плачет, когда смотрит рекламу ресторанов «Олив Гарден». И она врезалась в мою машину охраны внедорожником, который я ей подарил. В парковочном гараже, — напомнил я ей.

— Холли — никудышный водитель. За последний месяц она врезалась в четыре машины, но ты единственный, кто довёл её до слёз, — заметила Лина.

— Тогда либо найми кого-нибудь, чтобы ей давали уроки вождения, либо попроси охрану отвозить её на работу и обратно. А ещё лучше, уволь её, — сказал я, скрестив руки на груди.

— Вчера ты сказал Нолану, чтобы он убирался из твоего кабинета, пока его присутствие не перестанет быть пустой тратой кислорода.

В свою защиту могу сказать, что Нолан взял на себя смелость спросить, связано ли моё настроение со Слоан.

— Это заявление относится ко всем сотрудникам, — сказал я.

Лина расправила плечи и упёрла руки в бока.

— Позволь мне объяснить тебе это на понятном тебе языке. Ты ведёшь себя как грёбаный мудак. Людям не нравится работать на грёбаных мудаков. Так что, если у тебя нет времени разбираться с массовыми увольнениями, заявлениями на пособие по безработице, наймом новой команды и её обучением, я предлагаю тебе заткнуться и послушать.

Я присел на краешек стола Карла.

— Я послушаю одну минуту, а потом ты уволена.

— О человеке можно многое сказать по тому, как он относится к другим, когда у него что-то не ладится.

Встретившись со мной взглядом, Лина позволила этой фразе повиснуть в воздухе между нами.

— Ты переживаешь трудные времена, и это заставляет тебя чувствовать, что ты теряешь контроль над собой. Но ты не можешь вымещать это на других людях.

Её слова словно молотом ударяли по моему черепу.

— Уходи. Сейчас же.

— О, я уйду. Но, чтобы ты знал, Нолан и Петула сказали всем провести остаток дня, работая из дома, — она направилась к двери. — Разберись со своим дерьмом, Люсьен.

— Я не припоминаю, чтобы спрашивал твоё мнение.

Она остановилась в дверях и снисходительно похлопала ресницами.

— Для этого и нужны друзья. Кстати, если ты из-за неё пребываешь в таком раздрае, возможно, всё не так уж «кончено», как тебе кажется.

И с этими словами Лина вальяжно вышла за дверь.

За её удаляющейся спиной в кабинках царила бурная деятельность: сотрудники надевали куртки и собирали вещи, бросая нервные взгляды в мою сторону.

Я проигнорировал их и ворвался в свой кабинет. Когда-то я управлял этой компанией в одиночку. При необходимости я могу сделать это снова.

Я сделаю даже больше, не отвлекаясь на шныряющих вокруг надоедливых сотрудников, решил я, хлопнув дверью и проклиная механизм мягкого закрытия. Я не в раздрае из-за Слоан, этой упрямой занозы в заднице. И я не видел её лицо каждый раз, когда закрывал глаза.

Я сидел за своим столом, хмуро просматривая последний расплывчатый отчёт ФБР, когда меня прервал стук в дверь.

— Если только здание не охвачено активным пожаром, я предлагаю вам уйти, — рявкнул я.

Петула распахнула дверь.

— Если вы не успокоитесь, мне придётся снова просить айтишников заменить вам клавишу со стрелкой вниз.

Я опять ударил по клавише с чрезмерной силой.

— У тебя есть причина раздражать меня, или ты тоже надеешься, что тебя уволят?

— Вы никогда не найдёте кого-то менее раздражающего, кто бы справился с вашими вспышками гнева. А теперь, если вы закончили вести себя как гигантский карапуз, ваша мать здесь, сэр.

Позади неё в дверном проёме стояла моя мать, которая выглядела так, словно отчаянно хотела сбежать. Дерьмо.

Кайла Роллинс, по всеобщему мнению, была красивой женщиной. Она была высокой и изящной. Всё в ней казалось неземным и хрупким. Её густые тёмные волосы были гладко зачёсаны назад. В ушах красовались простые золотые серьги-колечки. На ней было платье цвета слоновой кости и пальто верблюжьего цвета до колен. Её лицо выглядело моложе и свежее, и я предположил, что она снова посетила доктора Рейнольдса. Я должен был бы заметить, если бы в последнее время уделял внимание её банковским счетам.

После моего отца она больше не выходила замуж. И, за исключением недолгой работы в продуктовом магазине Гровера летом после его ареста, она никогда не оставалась на работе. В колледже я проявлял «творческий подход», обеспечивая себя и свою мать легальной и не совсем легальной работой, продавая ответы на тесты и поддельные удостоверения личности.

— Я могу прийти в другой раз, — сказала моя мать, и её тёмные глаза метнулись к выходу.

Я встал и прошёл от стола к двери, чтобы обуздать своё мудачество.

— Иди домой, Петула. После того, как проинструктируешь охрану, — сказал я, кивая в сторону матери. Мне не хотелось, чтобы Энтони Хьюго нацелился и на неё.

— С удовольствием, — рявкнула она.

— Что я могу для тебя сделать, мама? — спросил я более мягко.

— Это на самом деле не так важно, — сказала она своим туфлям на танкетке от Джимми Чу, отступая к двери.

— Всё в порядке, — настаивал я как можно мягче. — Что тебе нужно?

Я был внешне похож на него. Я предполагал, что именно это напоминание о старых призраках всегда заставляло её вести себя так неуверенно по отношению ко мне.

— Ну, я только что вернулась со встречи с координатором мероприятий в отеле. Возникла проблема с поиском некоторых блюд из меню, а бюджет… больше не соответствует, — быстро закончила она, словно срывая какой-то невидимый лейкопластырь.

Я призвал последние остатки своего терпения.

— Ничего страшного. Я выделю больше средств, если ты считаешь, что изменения необходимы.

— Я думаю, это хорошая идея?

Большинство её утверждений звучали как вопросы, как будто она просила кого-то другого постоянно говорить ей, что она думает и чего хочет.

— Я не возражаю.

Она прочистила горло.

— Ну, как у тебя дела?

— Хорошо, — сказал я грубовато. — Я решил продать дом в Нокемауте.

— О. Это… здорово.

Мы никогда не обсуждали то, что произошло в том доме. Мы никогда не упоминали его имени. Мы даже не обсуждали тот факт, что он умер. Мы оба были довольны тем, что замели это под коврик, а затем избежали появления гигантского бугра посередине.

— Как ты? — спросил я.

— О, прекрасно, — она заколебалась, затем снова опустила взгляд. — На самом деле, я кое с кем встречаюсь.

— Правда? — это я тоже пропустил. Я винил Слоан в том, что она отвлекала меня от присмотра за моей матерью. Ещё один пункт в длинном списке того, за что я её винил. Мой гнев снова хлынул, как лава из вулкана. Злость и глупое желание, которое было похоже на удар ножом в живот.

— Ничего серьёзного, — быстро сказала она. — Мы только познакомились.

— Я рад за тебя, мам, — я говорил искренне. Не было причин, по которым мы оба должны были расплачиваться за действия моего отца.

— Что ж, я позволю тебе вернуться к работе, — сказала она, махнув своей тонкой рукой в сторону моего стола.

— Мы скоро поужинаем, — решил я.

— Я бы с удовольствием, — отозвалась она.

— Охрана проводит тебя домой.

Её глаза расширились.

— Что-то случилось?

— Вовсе нет, — солгал я.

— О, хорошо. Что ж, прощай, Люсьен.

— Пока, мам.

Нам удалось встретиться в середине, чтобы неловко обняться, а потом она ушла.

У меня в кармане завибрировал телефон.

Нэш: Привет, придурок. Ты что, серьёзно уволил мою женщину?

Господи.

— Что с тобой не так? — потребовал я ответа.

Мой друг Эмри сидел, ссутулившись в своём кресле, и тёр глаза тыльными сторонами ладоней.

— С Сашей всё в порядке? С семьёй?

Я приехал сюда, чтобы Эмри мог сказать мне, что я был прав, и чтобы я наконец-то смог забыть все мысли о Слоан.

— Симфония была великолепной. Саша замечательная. И с семьей всё замечательно. Ты, мой вызывающий мигрень друг — вот что со мной не так, — сказал он, поднимая очки и рьяно протирая линзы.

— Я не думаю, что психолог должен так разговаривать со своими пациентами. Особенно с теми, чьи гонорары помогли купить тот пляжный домик, который тебе так нравится, — напомнил я ему.

— Ты можешь привести лошадь к воде, но некоторые животные такие упрямые, что придётся наполовину утопить их, прежде чем они начнут пить.

— Эта метафора звучит иначе. Кто тут лошадь, я или ты?

— Ты мужчина, чья личность настолько тесно связана с тем, как он воспринимает своего отца, что ты сам подрываешь свои шансы на счастье. Он не заслуживал счастья, так что, по умолчанию, ты тоже его не заслуживаешь.

— У меня нет времени на счастье.

«И способности к нему тоже нет», — добавил я про себя.

— Люсьен, ты любишь её, — просто сказал Эмри.

— Не говори глупостей, — усмехнулся я, хотя внутри у меня всё сжалось.

— Ты любишь эту девушку-ставшую-женщиной, которая встала между тобой и твоим обидчиком. Которая боролась с несправедливостью, с которой ты столкнулся из-за этого. И всё же ты продолжаешь отталкивать её, притворяясь, что ты какой-то бесчувственный искусственный интеллект, занятый искоренением тех, кто в этом мире злоупотребляет властью, а она просто ещё один враг, хотя на самом деле ты чувствуешь себя недостойным её. Но ты никогда не почувствуешь себя достойным, пока не перестанешь отталкивать любовь. Как только ты получаешь что-то хорошее в своей жизни, ты делаешь всё возможное, чтобы избавиться от этого. Таким образом, ты продолжаешь этот крайне раздражающий цикл саморазрушения.

Какое-то время я просто сидел.

— Как долго ты это скрывал?

Эмри резко встал и обошёл свой стол. Он рывком открыл нижний ящик и достал бутылку скотча.

— Слишком долго, — он наполнил два бокала и протянул один мне, прежде чем плюхнуться обратно в кресло.

— Это не имеет никакого отношения к тому, чувствую ли я себя достойным.

Он выдавил улыбку, затем покачал головой.

— Самое неприятное, что ты это знаешь. И всё же продолжаешь принимать те же решения. Что ж, у меня для тебя есть новость, Люсьен. Никто не чувствует себя достойным. Каждый чувствует себя самозванцем. Неважно, из какой ты семьи, сколько у тебя денег или сколько влиятельных друзей у тебя в долгу. Ничто из этого не заставит тебя почувствовать, что ты заслуживаешь быть здесь.

— Все? Мне трудно в это поверить.

— А те, кто этого не чувствуют? Те, кто думает, что они заслуживают всего этого? Вот за кем нужно следить. Вот кто наносит реальный ущерб. Это те, кто не тратит годы на психотерапию, пытаясь стать лучше. Это те, кто не утруждает себя вопросом, кто они — хорошие парни или плохие.

Я не был хорошим парнем, который беспокоился о том, что он плохой. Я был осознающим себя злодеем. Между этими понятиями существовала явная разница.

— Давай сменим тему, — предложил Эмри. — Кажется, ты настроен довольно агрессивно.

Я вздохнул. Честно говоря, я был измотан. Помимо того, что я удвоил свои усилия, чтобы припереть Хьюго к стенке, мне теперь приходилось выкраивать время из своего плотного графика, чтобы ходить на ужины и вечеринки, на которые я не хотел ходить, с женщинами, которые меня не интересовали.

Если Хьюго выбрал Слоан в качестве мишени из-за меня, он предельно ясно прочтёт этот посыл. Слоан Уолтон ничего для меня не значила. Она была всего лишь одной женщиной в длинной череде бессмысленных завоеваний.

— Всё не так, как кажется, — признался я. — Хьюго слишком пристально смотрит на меня. Я делаю всё, что в моих силах, чтобы сбить его с толку.

Я машинально перевернул телефон и проверил, нет ли новых сообщений. От неё не было ни одного. Не то чтобы я этого ожидал. Мне пришлось сжечь мосты, чтобы обезопасить нас обоих. Но теперь, когда я поимел её, теперь, когда я знал, как звучит моё имя на её устах, когда она кончает, это хирургическое удаление меня из её жизни сводило с ума.

Слоан не могла просто вычеркнуть меня из своей жизни. Не тогда, когда у нас был общий маленький круг друзей и общая собственность. Не то чтобы я хотел иметь с ней что-то общее, напомнил я себе.

— Я беспокоюсь о тебе, Люсьен, — объявил Эмри.

Я озадаченно поднял глаза.

— Почему?

— Я беспокоюсь, что ты ставишь победу превыше счастья, и я не знаю, удовлетворит ли тебя победа ценой потери всего остального.