То, что мы оставили позади

Глава 38. Таблетки тупизма

Люсьен

Когда вертолёт накренился к востоку от Нокемаута, вид мигалок на машинах экстренных служб, прорезающих темноту, вызвал во мне гнев, и я сомневался, что смогу контролировать этот гнев.

Слоан была одна внутри, когда начался пожар. А я находился за много миль отсюда, на телефонной конференции с Западным Побережьем.

Пока она вслепую ползла вниз по лестнице сквозь дым и пламя, я разбирался с небольшим пиар-кризисом представителя штата Калифорния. Небольшим кризисом, который я мог бы легко передать кому-нибудь другому.

Пока Слоан помогали выбраться из здания полицейский и пожарный, который водил её на выпускной, пока её присматривал парамедик, который, как оказалось, был членом библиотечного книжного клуба, я дёргал за ниточки и приглаживал взъерошенные перышки перед практически незнакомыми людьми.

— Готовлюсь к посадке, сэр, — голос пилота в моём шлемофоне звучал ровно и отстранённо.

Я открыл дверцу и уже выбирался из вертолёта, когда шасси коснулись земли на частном аэродроме к востоку от Нокемаута. Меньше чем через минуту я уже сидел за рулём ожидавшего меня внедорожника и мчался в сторону города. Я отключился и сосредоточился на дороге, на мелькающих мимо знакомых пейзажах.

Я не позволял себе думать о Слоан. Одинокой. Беззащитной. Я не позволял себе задумываться о том, что оставил её в таком состоянии, полагая, что так она будет в большей безопасности.

Эхо голоса Нокса зазвенело у меня в ушах.

— Как здорово, что ты наконец-то взял трубку, придурок. Бл*дская библиотека в огне, и Слоан была внутри.

Мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем свет мигалок заполнил моё лобовое стекло, и я въехал в самое сердце Нокемаута.

Я вышел из машины и шагнул в хаос. Запах едкого дыма обжигал мне горло, пока я проталкивался сквозь собравшуюся толпу. Двухэтажное здание из красного кирпича всё ещё стояло. Золотая надпись «Муниципальное здание Нокса Моргана» потускнела, но оставалась на месте. Входные двери распахнуты настежь. Окна со стороны библиотеки были разбиты, и оттуда клубился чёрный дым, отравлявший ночной воздух.

Я схватил ближайшего сотрудника экстренных служб, которого смог найти — высокую седеющую женщину с сажей на одежде и топором на плече.

— Шеф Морган, — рявкнул я.

— Он там, — она указала на парковку полицейского участка, где был установлен тент и толпилась дюжина спасателей.

Никто не пытался остановить меня, когда я направился туда. Это была одна из многих привилегий быть Люсьеном Бл*дским Роллинсом. Большинство правил ко мне не применялось, потому что не было никого, кто захотел бы встать и и навязать их мне.

— Нэш, — мой голос прозвучал как удар хлыста, перекрывший всё остальное.

Мой друг оторвался от беседы с сержантом Грейвом Хоппером, с ног до головы покрытым сажей, начальником пожарной охраны и мэром Хилли Свенсон. Нэш выглядел мрачным, и я почувствовал, как гнев внутри меня растёт в геометрической прогрессии.

Он извинился перед остальными и положил руку мне на грудь.

— С ней всё в порядке.

Я закрыл глаза и позволил этому пробиться сквозь панику.

— Где она? — прохрипел я.

— Десять минут назад я попросил Баннерджи отвезти её домой.

Я хотел пойти к ней. Мне нужно увидеть её. Чтобы самому убедиться, что с ней всё в порядке. Но сначала мне нужны ответы.

— Ты отправил её домой одну? Что с тобой не так, бл*дь? Почему Нокс не с ней? Где Наоми и Лина?

— Уже почти два часа ночи, мать твою, и завтра учебный день. Слоан отправила их всех по домам около часа назад. Баннерджи перед уходом проверила дом, включая все двери и окна.

— Что, черт возьми, здесь произошло?

Лицо Нэша осунулось.

— Мы пока не знаем. Пожарная служба, похоже, считает, что пожар возник на первом этаже. Слоан была наверху, в своём кабинете, работала допоздна. Она была единственной, кто находился в этой части здания. Сигнализация и система пожаротушения не сработали так, как предполагалось, но она почувствовала запах дыма, открыла дверь и немедленно позвонила в 911. Грейв эвакуировался с нашей стороны и побежал в библиотеку, как необученный идиот. Он нашёл Слоан на лестнице, и они уже выходили, когда появились пожарные.

Мне нужны были имена всех, кто устанавливал сигнализацию и систему пожаротушения, потому что я систематически разрушу их жизни. Затем я куплю Грейву пентхаус в любом курортном городке, который он пожелает.

— Насколько серьёзен ущерб? — спросил я. Я заново отстрою все по кирпичику ради неё. Чего бы она ни захотела. Она не сможет меня остановить.

— Утром мы узнаем больше. Конструкция кажется стабильной, но… — Нэш провёл рукой по лицу. — Книги вспыхнули, как чёртова щепка.

Я прочувствовал это как удар под дых. Слоан будет в отчаянии.

— Я иду к ней, — объявил я.

Он покачал головой.

— Дружище, это не самая умная идея. Она не захочет тебя видеть. Особенно после того дерьма, которое ты провернул.

— Отверну обратно.

— Ты либо переоцениваешь своё обаяние, либо недооцениваешь её упрямство. В любом случае, ты, вероятно, последний человек, которого она хотела бы видеть сегодня вечером.

Он не понимал. Никто не понимал. Когда всё превращалось в руины, Слоан и я были рядом друг с другом. Всегда. Пришло время нам обоим вспомнить об этом. Потому что я не собирался уходить. Не в этот раз. Никогда больше.

— У неё не будет выбора. Она прислушается к голосу разума.

Нэш уставился на меня так, словно я только что пригласил его на партию в покер со снежным человеком и покойным Сэмми Дэвисом-младшим.

— Ты что, сегодня утром принял таблетки тупизма?

Я сердито посмотрел на него.

— Я собираюсь это исправить.

— Послушай, Люси. Я понимаю, что у тебя сложные чувства к Слоан. Но я люблю эту девушку как младшую сестру. И всегда любил. Нокс тоже. Если ты будешь пудрить ей мозги, если ты расстроишь её ещё больше, чем она уже расстроена, я не буду с тобой деликатничать. И мы оба знаем, что Нокс не захочет оставаться в стороне и воздерживаться от надирания задницы.

Я поравнялся с Нэшем и посмотрел ему прямо в глаза.

— Если ты, или Нокс, или кто-нибудь ещё в этом бл*дском городе попытается удержать меня подальше от Слоан, я вас уничтожу.

Уголок его рта приподнялся.

— С нетерпением жду этого, брат. Удачи.

— Открой эту чёртову дверь, Слоан, — проревел я, колотя кулаком по её входной двери.

Она не ответила ни на один из моих звонков и сообщений с тех пор, как я выгнал её из своего дома, и уж точно не открывала в те десятки раз, что я приходил на её порог. Но пять минут назад она совершила смертельную ошибку, выключив свет на крыльце.

На первом этаже было темно. И я предположил, что Слоан либо сидит в темноте, наслаждаясь моей вспышкой гнева, либо поднялась наверх, чтобы не обращать на меня внимания.

— Я никуда не собираюсь уходить, так что с таким же успехом можешь пустить меня, — крикнул я.

Занавеска на ближайшем ко мне окне дёрнулась, и я бросился к стеклу, но обнаружил, что кошка бесстрастно наблюдает за мной, словно какая-то горгулья-хранительница. Могут ли кошки ухмыляться? Потому что похоже, эта полосатая кошара именно этим и занималась.

— Тебя зовут Мяу-мяу. Не тебе судить, — сказал я кошке через стекло.

Этот ком шерсти проигнорировала меня и сосредоточила своё внимание на лапе, которую мыла.

Я перестал стучать и стал искать новый план нападения.

Ключ.

Я вспомнил, что Саймон и Карен обычно хранили запасной ключ под красным кашпо, которое они каждую весну наполняли папоротниками, а каждую зиму — вечнозелёными ветками. Я нетерпеливо опрокинул кашпо и пошарил под ним по половицам. Ничего.

Чёрт возьми. Думаю, кое-что всё-таки изменилось. Я передвинул кашпо на полметра вправо, а затем заглянул под причудливый коврик Слоан. Я обшарил каждый дюйм крыльца вокруг входной двери, затем продолжил свой методичный поиск, останавливаясь каждые минуту или две, чтобы написать ей сообщение.

Я: Я не уйду. Впусти меня.

Я: Ты в порядке?

Я: Если ты, по крайней мере, не ответишь, мне придётся позвонить Нэшу и попросить его провести проверку благополучия.

Слоан: Я в порядке.

Облегчение тут же сменилось подозрительностью. Никаких оскорблений. Никаких обвинений в том, что разве я не должен пить кровь единорогов и оставить её в покое. Никаких намеков на мои прошлые поступки.

Паника вернулась.

Я проверил нижнюю сторону перил по всей длине. Ключа не было. Когда войду внутрь, заставлю её дать мне запасной ключ. Затем попрошу свою службу безопасности установить самую современную систему для обеспечения её безопасности. Я подошёл к торцу дома, где крыльцо огибало стену. Фонарик моего телефона осветил толстую, шелушащуюся кору ствола дерева.

Впервые за несколько недель я улыбнулся.

Я перепрыгнул через перила и приземлился на клумбу между распускающимися рододендронами и азалией. Я сунул телефон в карман, затем обхватил ствол руками. Одним уверенным прыжком я пожертвовал своими кожаными мокасинами от Brioni, упёршись ими в грубую древесную кору.

Хитрость при лазании по вишнёвому дереву заключалась в том, чтобы давить руками и ногами как бы вниз, чтобы кора не отслаивалась от ствола. Я рывками карабкался вверх по стволу, пока не добрался до первой ветки. Уже начали распускаться первые бутоны, наполнившие мои лёгкие знакомым ароматом. Это придало мне сил, подпитало меня, и я стал подниматься быстрее.

Я выбрал более агрессивный путь, и дотянувшись ногой до более высокой ветки, то услышал характерный треск ткани. За этим треском немедленно последовал поток свежего воздуха, обдувающий мои яйца. Дерево было на несколько десятилетий старше, чем когда я взбирался на него в последний раз, и мне недоставало практики, но мне удалось приземлиться на крышу крыльца, отделавшись лишь несколькими царапинами и прорехами.

Пока карабкался по пологому склону к окну, я заметил, что лампа у кровати Слоан была включена.

Моё сердце остановилось.

В её комнате горел свет, но её не было в постели. Слоан. Моя Слоан сидела на полу, обхватив колени руками, и раскачивалась взад-вперёд. Слёзы оставляли чистые дорожки на её прекрасном лице, покрытом сажей. Её одежда была грязной. Даже её волосы потеряли свой сияющий блеск. Её конский хвостик поник под тяжестью сажного осадка.

Среднее окно было приоткрыто на несколько дюймов. Так было всегда. Поэтому я сделал то, что делал всегда. Я толкнул его и пробрался внутрь.

Я мог только представить себе картину, которую я представлял собой, перекинув одну ногу через подоконник на подушку сиденья у окна. Но Слоан не рассмеялась. И не закричала. И не послала меня на х*й, и не потребовала оставить её в покое.

Она посмотрела прямо на меня, затем закрыла лицо руками и зарыдала ещё сильнее.

— Бл*дь, — пробормотал я, забираясь в комнату и подбегая к ней. — Слоан. Детка, — мои руки ощупывали её руки и торс в поисках повреждений. Потому что только самые тяжёлые травмы могли так сломить её. Самые тяжёлые травмы и самые горькие огорчения.

Ничего не обнаружив, я притянул её к себе. Паника поселилась в моей груди, когда Слоан не воспротивилась. Она должна была сказать мне, какой я мудак. Она должна была вышвырнуть меня вон. А не льнуть ко мне.

Я поднял её и прижал к груди, а когда она не начала наносить удары и оскорблять, я направился к изголовью её кровати. Я откинул одеяло, сбросил свои испорченные туфли и сел возле груды подушек, всё ещё держа её в объятиях.

Тихие рыдания сотрясали её тело, оставляя раны в моём холодном, чёрном сердце. Бездонный ручей слёз пропитал мою рубашку, пока я крепче прижимал её к себе и проводил рукой по её конскому хвосту. Снова и снова. От неё пахло дымом, который разрушал мечты, и я с трудом мог это выносить.

И всё же, несмотря на то, что мне было больно видеть боль Слоан, я понимал, какой это подарок судьбы. Быть рядом, когда она сломалась. Поднимать осколки и помогать ей вновь склеить их.

Я не говорил ей, что всё будет хорошо. Я не умолял её перестать плакать. Я просто крепко держал её, пока моё жалкое, трусливое сердце разрывалось на куски.

Я думал, что поступаю правильно, держа Слоан на расстоянии. Предполагалось, что так она будет в большей безопасности. Но, оставив её одну, я сделал её уязвимой перед опасностью, которой не ожидал. Я хотел защитить её от себя, от тёмной тени моего прошлого, от опасности, которая была моим настоящим. Но я оставил её открытой и уязвимой для чего-то другого. Для того, что чуть не отняло её у меня.

Если моя отдалённость не сможет защитить её, то моя близость сможет. С этого момента я стану тенью Слоан.

Через некоторое время слезы прекратились. Их сменила дрожь по всему телу. Слоан всё ещё не сказала мне ни слова. И я был готов сделать всё, что смогу, прежде чем она обретёт дар речи и попытается меня выгнать. Без предупреждения я подхватил её на руки и понёс в ванную.

— Что ты делаешь? — её обычно хрипловатый голос звучал болезненным сипением.

— Ты дрожишь, — сказал я, наклоняясь, чтобы включить воду в ванне. Это была глубокая ванна с гидромассажем, встроенная в облицованный плиткой пол под витражным окном.

— Н-нет, я н-не д-дрожу, — прошептала она, стуча зубами.

Мне потребовалось две попытки, чтобы поставить её на пол. Опасаясь, что она убежит, я не сводил с неё глаз, закрывая слив в ванне. На кафеле вокруг ванны у неё стояли свечи. Я достал из кармана зажигалку и зажег их. Всё ещё не доверяя, что она останется, я осторожно взял Слоан за запястье и потянул за собой, пока собирал пушистые полотенца цвета шалфея и складывал их рядом с ванной. Она добровольно последовала за мной, когда я потащил её в душ, где взял её шампунь, кондиционер и мыло.

Я собрал весь этот улов и отрегулировал температуру воды, не выпуская её из рук.

Когда я, наконец, повернулся к ней лицом, Слоан тупо смотрела на льющуюся воду. Слёзы прочерчивали дорожки по грязи, покрывавшей её прекрасное лицо. В этих изумительных зелёных глазах не было ни искорки, ни борьбы. Никакого изумрудного пламени, предупреждающего меня о неминуемом словесном потрошении.

— Нам нужно раздеть тебя, Пикси.

Она не подала виду, что услышала меня, поэтому я позаботился обо всём сам. Я протянул руку и стянул с неё испорченный свитер через голову. Я резко втянул воздух, когда увидел синяки, уже проступавшие на её руках и рёбрах. Она по-прежнему не пыталась остановить меня или помочь. Поэтому я продолжал.

В том, как Слоан позволяла мне раздевать её словно куклу, была какая-то нежная ранимость. Пока ванна наполнялась, я не торопился, снимая с неё одежду, а она стояла там, дрожащая и обнажённая. Грязь и сажа покрывали её лицо, руки и волосы. Синяки пятнали её кожу цвета слоновой кости, как будто её тело было холстом.

Ярость сжигала меня изнутри. Я не успокоюсь, пока не узнаю, кто виноват в этих синяках, и не заставлю его или её заплатить за это.

Её красота была такой изысканно хрупкой, что у меня перехватило дыхание.

Я чуть не потерял её. Причем по-настоящему. Не оттолкнул, а потерял. Наша прошлая встреча могла оказаться последней, а я и не знал бы об этом. Эта мысль пришла мне в голову в момент острой, как бритва, ясности.

Сегодня вечером я мог бы находиться в морге, а не в ванной Слоан, потому что я был глупым, эгоистичным трусом. Раньше я не верил, что смогу защитить её. Но теперь у меня не было другого выбора.

Я приподнял её подбородок, пока её зелёные глаза не встретились с моими, и я понял. Я больше никогда не оставлю её. Наши пути разошлись в последний раз. Просто Слоан ещё не знала об этом.

— Готова? — спросил я её.

Она ничего не сказала, просто смотрела на меня пустым взглядом. У меня всё сжалось в груди. Её боль была моей болью. И впервые в своей жизни я понял, что она, должно быть, чувствовала в шестнадцать лет, когда её окно было открыто, а шепот моей собственной боли доносился до неё с ночным ветерком.

Бл*дь.

Я выключил воду и усадил её на кафель рядом с ванной. Когда я убедился, что она сидит устойчиво, я снял с себя рубашку и брюки.

— Ч-что ты делаешь? — спросила Слоан, и каждое слово произносилось неуверенно, как будто она забыла, как его говорить.

— Мы принимаем ванну, — сказал я, снимая нижнее бельё и носки и добавляя их к куче одежды, которую собирался выбросить при первой же возможности. Я не хотел больше видеть её испорченный розовый свитер. Я куплю ей новый. Дюжину новых свитеров. Я отстрою её библиотеку кирпичик за кирпичиком, книгу за книгой. И я никогда больше не позволю ей столкнуться с опасностью в одиночку.

Что-то дрогнуло у меня в груди. Что-то старое и ржавое. Как будто древний замок наконец-то открыли. Свежий воздух ворвался внутрь, сдувая паутину, разжигая огонь в камине. Слоан всегда была моей. Я только сейчас осознал этот факт. Как только что-то становилось моим, я никогда от этого не отказывался.

Чувствуя себя легче, чем когда-либо за последние годы, я опустил в ванну одну ногу, затем другую.

— Давай, Пикси. Я держу тебя, — я подхватил её под мышки и опустил в воду. Затем опустил нас обоих и вытянул ноги вперёд, после чего усадил её перед собой, прижав её спину к моей груди, а её голову — к моему подбородку. Обхватив её руками, я откинулся назад.

Я впервые в жизни принимал ванну с женщиной. Не просто с какой-то женщиной. Со Слоан.

У меня потеплело в груди. У меня будет ещё много первых разов с этой женщиной.

В течение нескольких долгих минут мы так и лежали, в парах и мерцающем свете свечей, пока вода согревала нас. Когда Слоан тихонько, прерывисто вздохнула, я взял губку и флакон с гелем для душа и принялся аккуратно смывать сажу и грязь с её кожи. Моя прекрасная сломленная девочка не помогала мне и не сопротивлялась. Но она расслабилась, прильнув ко мне. Она уткнулась своим влажным лицом в мою шею. И впервые в своей жизни я почувствовал себя героем, а не злодеем.

Я был твёрдым. Было биологически невозможно не возбудиться рядом с ней, особенно когда Слоан была мокрой и обнажённой рядом со мной. Но то, что происходило между нами, было настолько глубже, чем секс, что я едва ли задумывался о своём возбуждении.

— Сюда, детка, — сказал я, опуская руки под воду и обхватывая её бёдра. Я подтолкнул её вперёд и согнул колени, после чего усадил её спиной к своим голеням. — Давай я помою тебе волосы.

Слоан ничего не сказала, пока я снимал её резинку. Её волосы рассыпались густым шелковистым занавесом по моим бёдрам, касаясь кончиками воды.

Я схватил пустой бокал из-под вина, стоявший рядом с ванной, и наполнил его водой.

— Откинься назад, — попросил я, собрав её волосы в свободную руку и осторожно потянув, пока её голова не легла мне на колени. — Хорошая девочка.

Я полил водой её белокурые локоны и снова наполнил бокал, повторяя процесс до тех пор, пока не убедился, что её волосы полностью намокли. Затем я принялся за работу, втирая шампунь в корни и шелковистую длину волос. Я работал медленно, лёгкими круговыми движениями поглаживая пальцами её кожу головы.

Слоан снова вздохнула, и её тело расслабилось, словно таяло в моих объятиях. Я не торопясь намылил и ополоснул её волосы, затем повторил то же самое с её кондиционером, пока не смыл всю грязь.

Когда мы оба наконец-то вымылись, я вытащил её из холодной воды, завернул во множество полотенец и отвёл в спальню.

— Сиди здесь, — приказал я, подталкивая её к диванчику у окна.

— Что ты делаешь? — сонно спросила Слоан.

— Поменяю простыни. Не двигайся.

Я нашёл свежее постельное бельё в её шкафу и сделал ещё одну мысленную пометку связаться с моим организатором завтра утром. Я освобожу здесь место для себя и у себя дома место для неё.

Я быстро перестелил постельное бельё, бросая нервные взгляды в сторону Слоан. Она не смотрела на меня. Она тупо уставилась на свои ноги, стоящие на ковре.

Укладывая множество подушек в нужном порядке, я поклялся, что тот, кто за это в ответе, заплатит. Я позабочусь об этом.

Когда постель была готова, я вернулся к Слоан и рывком поднял её на ноги.

— Пора в постель, — сказал я.

Она послушно последовала за мной, заставив меня мечтать о том, чтобы она затеяла ссору. Показала мне настоящую Слоан Уолтон.

Она помедлила, уставившись на гору подушек, которые я сложил в виде буквы U.

— Ты помнишь, — тихо сказала она.

— Я помню каждую нашу совместную секунду.