С немалым для себя удивлением я обнаружил в себе дремавший доселе талант администратора.
В ближайшие несколько недель я провернул следующее.
Организовал «смотрины» новых кадров, Марте особенно понравился седовласый Уолкотт Сэндз.
— Настоящий виртуоз, — с удовлетворением прокомментировала она.
Я осмотрел студию на Западной Шестьдесят восьмой улице, остался ею вполне доволен, но потребовал, чтобы хозяин снял со стены картинки из «Плейбоя».
Ежедневно я получал по телефону от Марты все новые и новые заявки, устанавливал расписание для себя и пятерых коллег, планировал очередность «сцен» в обеих квартирах, дабы избежать столпотворения и пробок.
По четвергам, в девять вечера, я приходил к Марте домой, забирал свою долю и деньги работников.
Выплаты производились наличными. А по пятницам я раздавал деньги, предварительно разложенные в конверты, по назначению.
Доходы мои неуклонно росли. За первую неделю февраля я и моя команда провели шестнадцать «сцен». Мой заработок составил четыреста долларов плюс чаевые, и я купил себе у «Барберри» новый плащ и спортивную замшевую куртку у «Пола Стюарта».
Я также пригласил Дженни Толливер на ужин в «Четыре времени года». Она была поражена:
— Питер, откуда у тебя деньги?
— Разве я тебе не рассказывал? Я озвучивал документальный фильм о Южном Бронксе. Не убежден, что он вообще когда-нибудь выйдет на экраны, но продюсеру я так понравился, что он захотел придержать меня для следующих работ.
— Ох, Питер, разве это не замечательно?
Я подумывал о том, чтобы найти еще несколько подходящих парней, зарабатывать, ограничившись административной деятельностью, хранить верность Дженни.
Если, конечно, пожелаю…