Знавал я женщин красивей Дженни Толливер. Любвеобильней. Умнее. Так почему же не мог вычеркнуть ее из памяти?
Не думаю, что Марта была права, сказав, что я восхищаюсь Дженни, ибо она — первая женщина, отвергшая меня. К отказам мне было не привыкать, они сопровождали всю мою сценическую карьеру. Я выдержал бы удар.
Что заставляло меня тянуться за Дженни, как побитая дворняжка? Романтическая любовь? Едва ли. Может, мне нравилось быть с ней. Как нравилось с Мартой и Никки. И десятком обслуженных мною клиенток. Мне все они нравились.
Может, это связано с моей одержимостью «классом». Дело не только в элегантности Дженни; была в ней изысканность, которая так привлекала меня. Может, я втайне благоговел перед ней. А может, завидовал.
Я позвонил ей в начале июля, решив вести себя сдержанно и искренне.
— Ну как, ты подумала? — серьезно спросил я. — Насчет того, чтоб как-нибудь вечером пообедать со мной?
Она помедлила, а потом сказала:
— Согласна.
— Отлично. Спасибо. Я думал заказать лимузин и отправиться к «Питеру Луджеру» в Бруклин, и…
— Нет, — перебила она, — ни в коем случае. Просто съедим по гамбургеру где-нибудь тут, поблизости, и все.
И мы назначили встречу в этом же месяце. Я должен к вечеру позвонить, она скажет, где решила перекусить. Встретимся прямо там — она не хочет, чтоб я заходил за ней. Я согласился на все и повесил трубку, чувствуя себя как мальчишка, добившийся свидания с королевой красоты.
Я твердил себе, что надо держаться похолодней и ни в коем случае не заговаривать о своих успехах. Если смирением можно ее вернуть, я сыграю Урию Хипа[19] так, что она не устоит.