Тортоделка

Примерь мою шкуру

Герман

Мировая, видно, не наш конёк. Увидев, как она покоит голову на плече своего напарника, отчего-то вскипел, забурлил и разорался, как чайник со свистком.

С течением полового воздержания и пребывания близ желанного "кексика", не знал куда деть тонну невыплеснутой энергии. Хоть проститутку иди заказывай. Надю отправил, наконец, гулять, предварительно выслушав её истерику. Теперь можно было вздохнуть.

Каждый день ни по разу принимал душ и уже невольно ловил себя на мысли, что веду плачевный диалог с жирафом Вики, а он так сочувствующе смотрит на меня и благодарно слушает. Пиздец, товарищи!

За эту неделю так же решил съездить к отцу. Нарочно выбирал время, когда кроме него в доме никого не будет, но, как назло, столкнулся с матерью и сестрой.

— Герочка, — мама устремилась ко мне и пренежно обняла. Женщина пятидесяти лет всегда с иголочки. Дорогие стилисты, косметологи, туалеты. Она, как заправская аристократка держала марку. Этикет, воспитанная речь, грация в движениях, и пыталась к этому приучить своих детей. Марат с Элиной переняли её манеру, но не я. Мне было комфорней с простыми людьми без чувства собственного достоинства и лицемерия. Потому, может, и пошёл в повара, так как качан капусты у меня вызывал больший интерес, чем рост акций нашей фирмы или колит собачки у моей сестры.

— Паша тобой так доволен, — запела мама. — Все сбежались отведать высокую кухню от моего сыночка. Я так горда тобой…

— Ты хорошо себя чувствуешь, мам? — отстранился. — Недавно я был холопом и сранной поварёшкой.

— Ты достиг высот. Ты же мой сын!

— Мне бы больше хотелось быть сыном твоего мужа, — скривился я.

Лицо матери тут же стало жестче и старее.

— Проявляй уважение к тому, кто дал тебе жизнь и образование, — рявкнула она. Понеслась телега под откос!

Элина тут же выдвинулась защищать родительницу. Ох, зря!

— Эта кухня превратила тебя в настоящего хама и подонка, — гордо вздёрнула носик.

— Скорее, двуличность вашего хвалёного общества и жажда воткнуть в спину нож, — спокойно поправил я.

— Гера, сколько можно? Два года прошло уже! — взвизгнула Элина.

— Тогда удали номер той твари из своего телефона и прекрати посещать с ней спа-салоны.

— Она моя подруга, — парировала она.

— А я твой брат, который застукал эту шалаву в постели с другим, — рявкнул так, что дрогнули стены. — Молчу вообще о том, что вы все знали о её блядстве и язык в жопу засунули.

— Гера, следи за выражениями! — недовольно повысила голос мама.

— Следите лучше за своими подлыми выходками, двуличные гусыни, — громыхнул я, шокировав женщин и послав их как можно крепче, устремился в комнату отца.

Папа полгода назад пережил операцию на сердце, потому больше находился в своей комнате. Ему предоставили хорошую сиделку-медсестру, которая тщательно следила за его показателями и была вечным хвостом больного.

Семейный бизнес перешёл Марату и мне, но браться за него не имел никакого желания, вверив все карты брату. На почве чего и с ним возникли контры. Он требовал моего участия в делах и называл нахлебником, за что неоднократно посылал его на три советских и пару раз был готов продать часть своих акций. Сделать мне это не позволил отец, грозно рявкнув, что работал столько лет не для того, чтобы его отпрыски разбазарили всё.

В конечном итоге, я достойно одел на себя ярмо семейного уродства и существовал поодаль от родни.

— Как ты, пап? — поцеловал своего старика в макушку.

В отличии от мамы, он сильно сдал. Болезнь сделала своё дело. Морщины стали глубже, кожа более сухой, лысина намного сильней атаковала его голову. Руки скрючились и немного подрагивали. Седьмой десяток всё же взял над ним верх, как бы он не старался победить свои года.

— Отлично, сынок. Твоё появление услышал прямо снизу. Зачем снова ссоришься с мамой и Элиной?

— Прости, я старался сдержаться, — виновато опустил голову, сев напротив отца и облакотившись локтями о собственные колени.

— Сынок, они твоя семья, хоть и делают непонятные вещи. Я умру, а они останутся с тобой.

— Не люблю я, когда ты так говоришь, пап, — нахмурился в ответ. — Операция прошла успешно, следи за своим давлением, принимай наставления врача и больше отдыхай.

— Всё равно, я не вечный, — он улыбнулся.

- Давай не будем о плохом, — тоже мягко улыбнулся ему. — Я сейчас у дяди Паши работаю в его отель-ресторане.

— Да, Паша от тебя в восторге. Моя хватка в тебе есть, пусть ты и решил уйти с головой в другую отрасль. Я горжусь тобой, сынок. Перенять бизнес родителей под силу каждому, но с нуля построить свой и добиться высот дано не всем. Этим ты пошёл в меня, чтобы твоя мать не говорила.

Я с благодарностью и любовью смотрел на своего родителя.

В гостиной вновь не смог избежать персону мамы, но воодушевлённый общением с отцом, решил сойти на милость.

— Прости, мам. Я немного погорячился, — холодно чмокнул её в щёку.

— Я не сержусь, сынок, — важно кивнула женщина. Извиняться и ей, конечно, не обязательно. — У меня к тебе есть дело. У твоего брата двадцать третьего день рождения. Мы планировали много гостей и так же наших партнёров по бизнесу. Павел не против предоставить нам зал в отеле, но предварительно велел уточнить у тебя. Сможешь ли ты организовать подобный вечер? В смысле, не так ли накладно?

Честно, хотелось сразу сказать "нет", но это бы послужило очередным поводом для ссоры и псевдовыводов не в мою пользу.

— Нет, не накладно.

— Заказала организатора торжества, он завтра созвониться с тобой и вы составите меню.

Кивнул.

Торт с танцовщицей внутри, честно сказать, не планировал, но лобызания Вики с этим рыжим кондитером Саввой, взбили мои чувства в горючий коктейль Молотова. Подорвавшись на мине, включил торт в меню, как подарок брату от себя, ну и будет лишний повод опозорить мамочку.

Но, сука, земля и вправду круглая и за мою месть отхватил от красотки в очередной раз.

Все заготовки к завтрашнему обеду начальствующих структур города, были готовы. Кухня давно закрылась, а я, перелопатив накладные и проверив часть ТТК, уставший, но с чистой совестью поплёлся домой, пока не отразил в конце коридора знакомую фигурку, которая прошмыгнула к холодильной камере.

Первый час ночи, а кондитера ещё здесь?! Ведомый интересом вошёл следом. Девушка нависла над кастрюлей с солянкой и тщательно вглядывалась в неё. Типо, так выглядит женский ночной жор?!

— Оголодала, кексик? — произнёс я с насмешкой, но перепугал девушку. Она отшатнулась от кастрюли и, споткнувшись о выступ в полу, осела на попу. Ящик с помидорами сдвинулся от толчка о стеллаж и красные "снаряды" посыпались красотке на голову.

Подобно супергерою, прикрыл девушку собой, пока овощепад не прекратился. Глянул на неё. Пара томатов погибло о её мордашку.

— Чего ж ты такая шуганная? — смеясь, смотрел на неё. — Цела? — помог встать, вытер томатный сок с её щеки.

Снова проклятый зуд в груди, когда она так близко. Может уже переспать с ней и перегорит? Обычно получив своё, внутренний змий успокаивался, а я становился прежним кобелем Германом.

Темно-зелёные, почти карие глаза смотрят затравленно и виновато.

— Герман, я должна тебе кое в чём признаться.

Вот это поворот! Сердце в круговую стартануло по моему телу.

ВИКА

Запинаясь и дыша через раз, влетела в кондитерский, судорожно сжимая банку с корицей в ладони.

— Ты чего, мать? — Лида с Таней обеспокоенно посмотрели на меня.

— Не вижу беса следом, — глянула на двери Коновалова и с трудом вырвала из рук корицу.

— Кажется, я опять натворила дел, — молвила прежалобно.

— Я тебя только за корицей отправила. Или ты опять чего-то с жеребчиком не поделила?

— Да будь неладна твоя чёртова корица! — простонала я и, запустив ладони в волосы принялась вымерять цех. — Не доложила бы немного, ничего б смертельного не произошло.

— Так, Викусь, выдохни, — девочки поймали мою мечащуюся фигуру и опустили на стул. — Что произошло?

Вкратце, но ярко рассказала свою новую беду.

— Сколько там было? — Коновалова пыталась, видимо, утешить. Странное начало. Не помогает.

— Не знаю. Грамм сто или двести, — пискнула в ответ.

— Так, чтобы превратить жидкость в студень нужно брать из расчёта десять грамм на литр. Значит, чтобы зажелеровать его супец нужно, как минимум триста грамм. Не парься ты. Пусть думает, что навар хороший, — Таня захохотала и Лида громко поддержала её следом.

Выдавила смешок и попыталась успокоиться. Может и правда не заметят. А если разогреют, так и подавно. С этими мыслями попыталась работать в течение оставшегося дня. Но лепка фигурок, часто крутит мысли вокруг всего происходящего. Да, я могу дать сдачи, наказать за обиду, отомстить, но не могу так подло подставить. Пострадает не только он, но и повара, и Ворс.

Симулируя большое количество работы, тянула время до поздна. Таня работала уже четвертую смену подряд, потому ушла раньше, а Лиду ждали дома дети, поэтому так же настойчиво отправила домой и её.

Прислушалась к звукам в коридоре. Кухня тоже, похоже, уже отстрелялась с гостями и покинула своё поле боя.

Я должна проверить эту грёбанную солянку. Прошмыгнула в камеру и сунула нос в искомую кастрюлю. Слегка ткнула в массу пальцем. Твою мать!

Но голос от дверей камеры перепугал ещё больше.

Мажорчик до сих пор здесь?! Выдержав атаку помидоров и потирая ушибленный бок, приняла решение сознаться. Теперь он может заслуженно разделать мою тушку на мясо и субпродукты.

— Что хочешь переспать со мной? — ухмыльнулся, на своей больной теме самец. Ничего сейчас я сотру эту ухмылочку. Взяла с полки апельсин и бросила прямо в кастрюлю с супом. Мужчина приоткрыл рот, чтобы возмутиться, но так и застыл, увидев, как фрукт спружинил с поверхности солянки и укатился за стеллажи. — Это что?! — голос мажора мгновенно осип.

— Герман, я правда случайно, — теперь стало невероятно страшно, сжалась, наблюдая, как его лицо меняется и чернеет. Доберман повернулся ко мне, крепко сцепив губы, и смотрит в упор. Ручищи медленно потянулись к моей шее. Зажмурилась, стойко принимая верную смерть. Но ладонь ушла назад и схватила за волосы, собранные в хвост. Максимально приблизил к себе, разглядывая моё вмиг побелевшее от испуга лицо.

— Как?

— Банка с желатином. Когда доставала корицу сверху, не заметила вторую. Вот она и соскользнула в суп.

Он шумно и обречённо выдохнул. Уткнулся носом в моё плечо, хватка в волосах ослабла. По моему телу гуляла дрожь. Через полсекунды услышала приглушённый истерический смех мне в плечо. Ему смешно?!

— Герман? — попробовала отстраниться, но мужчина поднял раскраневшееся лицо, обхватил мою голову руками и затряс, как погремушку.

— Где у тебя та кнопка, которая отключает режим ходячего несчастья? Несчастья, блять, на мою голову! — снова смех. Недоумение сковало мои дальнейшие действия. Мажорчик отпустил и, отойдя на несколько шагов, пару раз глубоко вдохнул и выдохнул. — Всё заново! Ты будешь помогать! И только попробуй ещё чего-нибудь учудить!

— Я по-твоему совсем криворукая что ли? — возмущенно нахмурилась. Не вовремя.

— Не доводи до греха, — рыкнул мужчина. — С тебя лук, с меня мясо. Если угробишь и эту партию, то, клянусь, следующий суповой набор будет из тебя.

— Хамло, — буркнула обиженно и мне в руки тут же всучили контейнер наполненный репчатым луком. — Герман, я не пошла в повара только из-за рыбы и лука.

— Ну вот и примерь мою шкуру, — оскалился самец.

— Ненавижу тебя! — выпалила я.

— Говори себе это почаще, кексик, — передёрнул мажор моей же фразой и добавил в контейнер две банки маслин и банку солёных огурцов. — Топай в кухню.

Скотина! Прогибаясь от ноши, потащила в указанное место. Мог бы и помочь. Но мигом отмела злость, когда мужчина внёс огромную коробку с колбасами всех видов, бекон и кучу мясных обрезей. Увидев бужинину, тут же захлебнулась слюной, а желудок бурно начал возмущаться.

Герман беззвучно хихикнул и плюхнул мне на разделочную доску кусок.

— Я пока поставлю вариться бульон, а ты организуй перекус и кофе. Только без секретных ингредиентов, пожалуйста.

Я улыбнулась и, кивнув, начала ваять бутерброды и варить кофе.

— Почему не сказала сразу? — жуя свой кусок хлеба с бужининой, спросил Герман.

— Не знала сколько было желатина в банке и питала ложную надежду, что обойдётся, — виновато опустила глаза.

— Мне интересно, чтобы ты делала дальше, если бы я не задержался с бумагами и не застукал тебя?

— Рыла бы в ю-тубе мастер-классы по приготовлению солянки, — улыбнулась.

— То есть тогда бы вместо солянки от шеф-повара, все бы ели солянку от шеф-кондитера?

— На утро бы у тебя не было выбора, — хитро сощурила глаза.

— Да. Но потом я бы на тебе отыгрался, за то, что суёшь свой лисий носик в мою кухню.

— Не отыгрался бы, — уверенно мотнула головой. Удивленно вскинул брови. — Потому что мы теперь квиты.

Подмигнула, имея в виду торт, что он принял без моего ведома. Окончив перекус, мужчина из амплуа самца перелез в амплуа кухонной хозяюшки.

— Мелко нарежь лук, а огурцы натри на тёрке, — велел он.

Обречённо принялась за едкий и слезоточивый овощ. На пятой луковице уже заливала водой нож и разделочную доску. К восьмой пелена завладела настолько, что видимость абсолютно пропала.

— Я доделаю, а ты берись за огурцы, — сжалившись, самец забрал у меня нож. По голосу чувствовала его злорадство. Ладно, засчитаем, как месть за баллончик.

Пока натирала огурцы на тёрке, восхищенно наблюдала за мастером своего дела. Оставшиеся луковицы были мелко порубленны буквально за минуту и мужчина не уронил ни одной слезы. Глянув на моё вытянутое лицо, пояснил:

— Однажды в наказание, наш мастер велел мне и Тохе почистить и нарезать десять килограмм лука. Я тогда в столовой первую практику проходил.

— Я бы её засудила за такое, — совершенно искренне возмутилась.

— Зато тренировка. Натёрла? — посмотрел на пустую банку из-под огурцов. — На мойке найди казан, тот что побольше. Налей масло и тщательно разогрей.

Пока выполняла, мажорчик выловил из бульона мясо.

— Обжарь лук и огурцы, потом добавь три банки томатной пасты. Налей воды и оставь тушиться минут на десять.

— Хорошо. А солить?

— Не надо. У тебя огурцы и так солёные, — расширился в улыбке шеф.

Точно. Следя за казаном, наблюдала, как мужчина процеживает бульон в другую кастрюлю. После чистый бульон возвращает на плиту. Вернулся к выловленному мясу и мелко нарезал.

— Готово, — из казана уже вкусно пахло.

— Молодец. Сейчас, — освободившись, взял казан и вывалил его содержимое в кастрюлю. Следом закинул в суп груду мясного ассорти и немного рассола из-под огурцов. — Нужно проварить ещё минут пятнадцать. А пока нарежем маслины.

С готовностью присоединилась. В течение, всего процесса готовки, поняла, что мне безумно нравится наблюдать за ним и впервые приятно выполнять его указания. Объяснял всё последовательно, подхватывал, где не справлялась и чётко оценивал мои возможности. Не зря, Ворс от него в восторге и Фил плохого не говорил, а мнение других поваров я обычно не учитывала.

Замыла рабочее место, пока солянка доходила до готовности, а Герман куда-то ушёл. Зевая, глянула на часы — полчетвёртого утра. Чёрт! Глаза близились к переносице.

Суп источал восхитительные запахи, щекоча нос, но спать мне хотелось больше.

— Уже все замыла, что ль? — удивленно осмотрел чистые столы. — Ты просто умничка, — подошёл к кастрюле, бросил в неё маслины и закрыл крышку. Плиту обесточил. — Готово. Теперь можно пойти спать.

— Да. Иди, — осунувши, кивнула. — Мне нет смысла ехать домой ради одного часика сна. Я лучше в свой цех. Поделаю, что-нибудь на следующие заказы…

— Нет! — безапелляционно мотнул головой. — Ресепшен выделил нам небольшой номер. Так что часа три на сон нам хватит.

— Там одна кровать? — панически обняла себя руками.

— Увы, — ехидно улыбнулся. — Не дрейфь, не трону. И должен признаться, я не трахаю цыпочек, с которыми работаю. Принцип.

— Да?! — теперь возмутилась. — Тогда какого черта, ты вытворял до этого?!

— Ну, сначала мы не были коллегами. А потом мне нравилось, как ты трепещешь в моих руках и борешься с соблазном. Считай, использовал этот приём, как оружие. Но позволял я себе это лишь потому что точно был уверен — дальше зайти ты не позволишь, в отличие от других дам. Обычно ноги раздвигаются у всех сразу. Ты, скажем, меня немного удивила.

Вроде бы, меня сейчас хвалили, но на душе вдруг стало тошненько-претошненько. Значит, говоришь недоступная и не раздвигаю ноги? Можно поиграться, как с какой-то малолетней дурочкой?! Что ж значит узнаешь сегодня, каково это лечь спать с "синими яйцами".

Номер был скромненький без лишних изысков. Строго для ночного сна и отдыха. Мужчина лихо снял с себя китель и брюки, оставшись в боксёрах. Смотрела на его аппетитные формы и злилась. Снова пытается играться, но хорошо смеётся тот, кто смеётся последний. Не только тебе ходить и соблазнять всех вокруг себя. Я тоже не лыком шита.

Герман пал на кровать и принялся настраивать будильник на своём телефоне.

Сейчас. Повернулась к нему боком и принялась снимать с себя брюки. Взгляд голубых глаз тут же прожёг до кости. Старалась делать вид, что ничего сверхъестественного не происходит. Эротично вышагнула из штанин, прогнулась, подняв их с пола, и сложила на спинку кресла, снова выгибаясь и демонстрируя свою попу. Следом начала растёгивать китель.

Мужчина уже не мог отвести свой взгляд и лишь пораженно вопросил, шумно сглотнув:

— Вика, что ты делаешь?

Посмотрела на него, удивленно, краем глаза отметив, как в районе трусов у него стало чуть объёмней. Есть. Работает. Сняла китель.

— Как что? — возмущенно посмотрела на него. — Я что, по-твоему, должна спать в грязной спецодежде?

— Нет, нет, конечно, нет, — заикаясь, мотнул головой мужчина.

— И я так думаю. Тем более, ты заверил меня в том, что мне нечего опасаться. Я верю тебе. Так что двинься.

— Ага, — с трудом сдерживала улыбку, чтобы не рассмеяться от его вмиг отупевшего выражения лица. Отодвинулся, освобождая мне место на постели. Прошлась по ложу на четвереньках, сексуально прогибаясь в спине и выписывая грудью. Притормозила у тумбочки и в этой же позе, настроила свой будильник. Всем телом ощущая вожделение самца.

Потом растянулась по простыням и залезла к Герману под покрывало. Сердце пропустило удар, его же билось набатом и, кажется, мужчина немного вспотел.

— Ты такая печка, — проронила я и прильнула всем телом к нему. — А я вечно мерзну.

— Заметил, — просипел бедняга. Мне, кажется, он боялся не только шелохнуться, но и дыхнуть.

— Спокойной ночи, Герман, — сладко проворковала и уткнулась носом в его тело.

— И… тебе, кексик…

Мысленно поставила самцу пятёрку за выдержку и резко провалилась в сон.