Тортоделка

И снова…

Вика

Снова молчание, но на меня оно никак не действовало. Слабость от температуры продолжала владеть телом, а в душе ныло от изречений Миши.

Сначала Савва, теперь он. И впервые в голове что-то представлялось, что-то неосязаемое и приятное. Нет, представить себя в руках Миши не могла, но то, что он рядом и его взор смотрит на меня, явно успокаивало и прогоняло чувство одиночества.

В дом вошли так же молчком. Поднялась наверх и замерла на пороге гостевой.

— Вик? — Гера оказывается шёл следом. — Чего ты? Проходи.

Мягко подтолкнул. Вошла. Муж расправил освеженную постель, потом вернулся ко мне и стал помогать снимать одежду. Заботливо и чутко. Чувствовала его поддерживающую ладонь на спине.

— Давай ложись. Ты вся бледная, — довёл до кровати. Легла. Сел рядом, смотря в глаза, которые хотелось от него спрятать. — Прости меня…

— Не надо, — резко остановила его.

— Надо! — так же резко передернул Герман. — Тогда я не готов был обсуждать произошедшее. Но это нужно. Вика, во всём виновен только я…

— Почему ты сказал, что я изменила тебе с Маратом? — этим вопросом, наверно больше хотела ударить его, чем себя.

— Ты не изменяла, — лицо мужчины посерело. Да, милый, ты проговорился. — Лика инсценировала всё. Хотела, чтобы я застал вас в постели…

— Застал?! — меня начало потряхивать от ожидания ответа.

— Он подсыпал тебе дурь. Точней Светлана. За это я её и уволил. Ты была не в себе.

— О боже, — в ужасе закрыла лицо ладонями. — Я спала с ним?! Акт был?! — повысила голос, требуя ответить.

— Я не знаю! — смотрит с сожалением. — Самого акта не видел. Вы просто лежали рядом. И я всеми силами хочу верить, что его не было.

С меня, словно сняли всю одежду и погнали голой по улице, полной народу. Унижение, оскорбление, посягательство на мою честь. Этот ублюдок раздевал меня, трогал и, возможно, сделал самое низкое по отношению к женщине.

— Это ничего не значит, Вик. Моё отношение к тебе не изменилось…

— Ты назвал меня ущербной… дефективной.

— Нет, нет, — он рванул меня с постели и прижал к себе. — Умоляю, забудь это всё. Это не правда. Я совсем так не думаю…

— "… то у пьяного на языке", — по щекам вновь бежали проклятые слёзы, от которых невероятно устала.

— Да, я постоянно делаю тебе больно. И просто с ума схожу от этого. Я не понимаю, как оградить тебя! Просто тупой придурок! Всё время делаю всё не так, но я очень хочу научиться. Хочу стать, наконец, твоей опорой. — Взял моё лицо в ладони, заставляя смотреть на него. — Послушай. Давай уйдём из ресторана?! Кондитерская почти готова. Давай займемся ей основательно?! Забудем обо всем, что произошло? Начнём сначала! — гладил по лицу, целовал щёки. — Пожалуйста! Нам больше ничего и никто не будут мешать. Я хочу семью, детей, тебя…, - начал осыпать лицо поцелуями.

Всё, что он говорил, безусловно, вновь согрело душу, но мне больше не верилось в хороший исход. Все мечты, планы стали призрачны и давно несбыточной мечтой. Все попытки, что мы делали так и ни к чему не привели, кроме боли и разочарования. Снова агония, чтобы спасти нас.

Заключил губы в поцелуе, гладил волосы, прижимал к телу. Под слабостью болезни и от потери душевных сил плетью пребывала в его объятиях. Усталость! Моральная и физическая…

Я чувствовала его желание. Ощущала, как держит так, словно могу ускользнуть от него сквозь пальцы. Он испугался? Испугался, что оставила его?

Губы спустились ниже. Шея и плечи усыпаны его ласками, крепкие руки сжимают грудь, талию… Нет!

— Гера, — позвала еле слышно. — Не надо! Не сегодня… пожалуйста.

Остановился. Держит мою ослабленную голову в своих ладонях.

— Прости… Ты права, — преосторожно уложил в постель. — Я перестал себя контролировать. Отдыхай. Теперь всё будет хорошо… Ты увидишь, — улыбнулся и чмокнул в нос.

Я не верила ему, но всё равно стало легче. Мы всё ещё вместе.

Брак — это вечная война характеров, воспитания, ошибок. Будут светлые дни и темные ночи. Мы только учимся быть семьёй и проступки неминуемы. Я готова преодолеть их ради него и он, похоже, тоже. Боже, молю, не дай нам больше оступиться.

Следующие два месяца действительно стали иными. Герман и я написали заявления о увольнении. Увы, не без потерь для ресторана, так как Таня хвостиком последовала за мной.

Открытие кондитерской прошло неплохо и в первый же день заведение заработало около двухсот тысяч. Но второй день был для меня более напряженным — он охарактеризовывал компетентность моего бизнеса. Вкусная ли еда? Качество сервиса. Работа менеджмента. Уют и удобство. В последующие дни показатели неплохо варьировали, но я разглядела устойчивый рост в динамике посещаемости кондитерской. Мелкие косяки и недочёты старалась стремительно исправлять. Заказ на торты и выпечку был так же приоритете.

Гера тоже с упоением включился в работу, создавая меню для холодного цеха. О горячем цехе мы думали, но всё же решили пока оставить только супы, отложив на потом.

Между делом, я усиленно проходила лечение и ждала, когда же прогнозы станут добрыми.

Пару раз встречала в коридорах больницы Мишу, но так и не решилась подойти к нему. Мужчина в пылу работы не замечал меня, и я пожелала остаться в тени. Ещё жив в памяти тот день, когда он почти признался мне в любви, что было неправильно, но безумно для меня приятно.

В супружескую и гостевую спальни мы всё же поменяли. Да, эта была меньше, но в ней я не представляла себя в постели с Маратом.

По субботам, словно по расписанию выделяла своё время для отца Германа. Старик с удовольствием прогуливался со мной по саду и слушал об успехах своего сына. Во избежание эксесов, проконсультировалась у медсестры, что делать, если свёкру вдруг станет на улице плохо.

— Ты, похоже, завоевала сердце папы, — подтрунивал Гера.

— Ага. Бди лучше, а то гляди — отобьёт, — шутя стреляла в него глазками.

— Тогда у него будет очень грозный соперник, потому что так просто я тебя не отдам, — муж игриво повалил на постель.

— Решил сразиться со стариком? — улыбаясь наблюдала, как мужчина раскрывает полы моего халата.

— Он — маг в теле бренного старикашки, — добрался до грудей и сладко впился губами. Застонала, изогнувшись под ним. — Всё равно ты моя…

Уместился у меня между ног и начал плавно спускаться вниз.

— Беспроигрышный приём, — на одном дыхании выпалила я, ожидая дальнейшую сладостную муку.

Закатила глаза в истоме, когда его губы накрыли лоно. Испустила выдох и закусила фалангу указательного пальца, чтобы не вскрикнуть. Язык плавно проникал в меня, изучая каждую точку. Затем кончиком играл на клиторе, изводя взрывами ощущений. Бёдра стремились то сдвинуться, то снова раскрыться, нетерпеливо насаживаясь на него. Кровь застучала в висках, конвульсией содрогнув тело. Низ живота налился свинцом и судорожно завибрировал. Бёдра сомкнулись. В экстазе не заметила, как рот мужа сменился на пальцы, которые совершали интенсивные поступательные движения в меня, пока я преодолевала плато, доходя до оргазма. Пик взорвал тело, потушив все лампочки и мысли, кроме осознания дикого счастья. Подо мной стало невероятно мокро.

Герман поднялся ко мне и провел пальцы по моим губам, скользнул ими в рот, давая почувствовать свой собственный вкус. Его поцелуи и ласки гуляли по телу, пока я переживала последствия бурного оргазма. Руки любимого нежно и страстно изучали изгибы. Тепло дыхания согревало кожу.

Муж вновь устроился между ног и, плавно массируя большим пальцем клитор, вошёл. Вскрик утонул на его губам. Медленные движения назад, резкое вперёд, ловя ртом каждый мой стон от толчков. Соитие стремительно переросло в страстный танец двух разгоряченных тел на постели.

Извивалась в его руках, чувствуя эпогей мужа. Мужчина ускорился, уткнувшись лбом в мой, придерживал за затылок. Смотрю в его синие глаза и наблюдаю, как дарю и ему эти блаженные минуты. Содрогнулся, низко зарычал и пропустил выдох. Тело обмякло, пребывая в эйфории. Слышала бешеный стук его сердца. Выдох. Ладонь по-прежнему на моём затылке, а губы коснулись виска. Позже спустились к уху.

— Я люблю тебя, — удар по всем моим рецепторам.

— Ч-что? — голосовые связки атрофировались. Я ослышалась…

— Я люблю тебя, Вика, — повторил он чётче и, приподнявшись, заглянул в глаза.

Ответить ему не смогла, лишь потому что отказало всё от счастья. Крепко обняла мужа и впилась в губы.

_______________

Сегодня Гера заставил отдыхать. На торты заказов не было, с десертами справлялись Таня и новый кондитер Алексей, на холодном цеху верховодили Гера и повар Кирилл.

Спала я пресладко до полудня. Потом нехотя высунула нос из комнаты, ведомая чувством голода.

— Доброе утро, Викуль, — из родительской комнаты вышла свекровь. Судя по внешнему виду она собиралась уходить.

— Добрый день, — робко улыбнулась. — Уходите?

— Да. Из Испании приехала моя давняя подруга. Мы лет семь не виделись. Нельзя пропускать такую встречу. У Анны Леонидовны сегодня выходной, но она любезно согласилась приехать. Правда только через пару часов. Раз ты сегодня дома присмотри за Юрой, ладно?

— Конечно, — с готовностью кивнула.

— Он правда сегодня какой-то вялый, но все нужные лекарства принял по графику. Сейчас он спит и думаю как раз до прихода медсестры.

Она по-матерински чмокнула меня в щёку и поспешила:

— Давай не скучай.

— Хорошего дня, — кивнула в ответ.

Что ж, завтрак в постель?! А почему бы нет? Надежда Дмитриевна сготовила тосты, яйцо-пашот и рисовую кашу.

Включила негромко какой-то сериал на ноутбуке, стараясь увлечься сюжетом. Через полчаса поняла, что выбрала какое-то отборное говнецо. Лучше книжку почитать. Но с подносом на постели как-то не "по фэн-шую". Решила отнести в кухню. Кухарке явно не до этого сейчас — нужно обед на всю нашу ораву готовить, а тут хозяйка вспомнила о завтраке. Я так делаю не часто, так что простит.

Вышла в коридор, но звуки в комнате свёкра напугали. Влетела в его покои и на секунду растерялась, увидев его на полу.

Он стонал, держась за левую руку, и плотно прижимал к себе. Одышка, мокрое от пота лицо. Сердце!

— Помогите! — крикнула в пространство, зовя прислугу.

Помня наказы Анны Леонидовны, начала действовать. Дала асприна, а следом сунула под язык таблетку нитроглицерина.

— Виктория Андреевна?! — в комнату вбежала Галина Фёдоровна. Увидела отца хозяина на полу и поспешила на подмогу.

— Помогите вернуть его на кровать! — крикнула ей. Рванули старика вверх, отчего он буквально закричал. — Сейчас… Сейчас мы вас уложим.

Справившись, попыталась придать мужчине полусидячее положение, подложив подушки за голову и под ноги. Растегнула ворот ночной рубашки.

— Откройте окно. Ему нужен воздух, — велела я, набирая номер телефона медсестры.

— Нужно в скорую звонить, Виктория Андреевна, — настаивала гувернантка, но я верила, что Анна Леонидовна уже рядом и всё сделает, как нужно.

Трубку сняли не сразу. Без лишних слов доложила ей о происходящем, ожидая спасательных инструкций.

— Да, это сделала, — присела возле него осматривая. — Хорошо. Горчичники?! — на меня шёл поток информации, в суть которой не могла вникнуть, но запоминала до мельчайшей детали. — Поняла. Да. Через пять минут повторю. Да. Прошу вас поторопитесь!

Адреналин и страх за отца Германа бил в голову.

— Я умираю? Вик… Передай детям, что я их очень… люблю, — старик смотрел на меня, выпучив глаза.

— Ещё чего. Вы не умрёте! Сами им всё скажете, — резко рявкнула, сражаясь с горчичником. Прикрепила на область сердца. — Всё будет хорошо. Держитесь.

— Больно! — застонал старик. Оценивающе смотрела на него: жуткая бледность, черты лица заострились. Старику не хватало воздуха.

Паника охватывала каждую клеточку моего тела. По инструкции медсестры, сунула мужчине под язык повторную дозу нитроглицерина. Синюшность губ пугала не на шутку. Взяла его за ледяную руку.

— Поможет… Должно помочь, — и молила всех всевышних об этом.

— Вика, — прохрипел старик и его глаза закатились.

— Нет, нет… Не смейте! В скорую! — крикнула гувернантке, уже основательно виня себя, что доверилась только медсестре. Надо было сразу набрать, идиотка!

Взобралась на кровать больного, приступив к массажу сердца, как знаю, как помню, как могу.

Диспетчер приняла вызов, а мне оставалось продолжать реанимацию и в панике ждать, чтобы кто-нибудь компетентный уже приехал.

Висках стучало лишь одно — папа Геры, это отец моего мужа… И с каждым повтором этих слов, жала на область сердца, отсчитывая количество раз.

Из комнаты меня сразу же выставили, когда приехала реанимация. Адреналин отпустил тело и меня начало болтать из стороны в сторону. Галина Фёдоровна сунула что-то противно-ментоловое в водном растворе, заставив выпить.

Бригада вышла из комнаты свёкра. Почему они молчат? Почему уходят? Из комнаты веял жуткий холод. Внутри остался лишь один с папкой документов, который с дежурным сочувствием смотрел на меня из глубины покоев.

— Нам очень жаль, — смогла услышать только это, а дальнейшее ушло в вакуум и я осела на пол.