Тортоделка

Разговор

ВИКА

Открыв глаза, не сразу сообразила, что произошло. Обеспокоенные лица мужчин и Тани. Поспешила встать, но Миша не позволил.

— Лежи, — преградил попытку мужчина. — Ты головой ударилась.

Только сейчас заметила на ветоши, что прикладывали к моему лбу кровь. Усиленно начала вспоминать, что меня свалило. Да, точно, документы, которые валяются рядом. Потянула к ним руки.

— Потом, милая, — Таня с грустью отодвинула от меня их подальше.

— Может её в больницу отвезти? — предложил, волнуясь, Антон. — Вдруг сотрясение?

— Да, — поддержала Таня.

— Не надо. Я в порядке, — отмахнулась. — Помогите встать лучше.

— Ладно, только осторожно, не торопись, — Миша помог аккуратно подняться на ноги и усадил на стул. — Не тошнит, голова не кружится?

— Просто место ушиба болит, — прислушавшись к себе, буркнула я. — Тань, дай документы.

— Может потом? — посмотрела с сочувствием.

— Что за документы? — сдвинул брови Миша.

— Гера подал на развод, — горько усмехнулась.

— Викуль, ну мы же ожидали подобное от него, — подруга приобняла меня. — Пожалуйста, не переживай так.

— Меня сейчас больше волнует судьба кондитерской. Дайте мне уже эти чёртовы документы.

— Он оставляет её тебе, — Антон слегка улыбнулся. — Но так как часть документов числится на нём, вам нужно переоформить их. Дом, увы, полностью принадлежит твоему мужу. Он купил его ещё до вашей свадьбы.

— Пусть берёт. Мне больше ничего от него не нужно, — бросила хмуро, в душе всё же благодарила супруга за то, что оставил заведение мне.

— Это не всё. Он выделил тебе определенную сумму в месяц на твоё содержание.

— А вот этого не нужно. Я и сама справлюсь. Ещё чего доброго предъявит потом. Нет.

— Вик, сбавь гордыню, — улыбнулась Таня. — Это нормальные условия при разводе. Я бы сказала довольно неплохие. Всё же мужик в нём где-то ещё есть.

— Эти условия он предлагает для мирного урегулирования бракоразводного процесса. Если ты не согласна, то должна подать исковое заявление в суд.

— А если согласна? — стало отчего-то горько и грустно.

— То подписываешь и возвращаешь всё супругу. Позже твой набор документов и свидетельство о разводе придёт так же с курьером.

— Как всё просто, — склонила удручённо голову. — Сплошная забота.

Теперь захотелось выгнать всех отсюда и отдаться дурным выводам. Гера прямо всё продумал, сделал так, чтобы я быстренько подписала документы. Как легко перечеркнуть прошлое парой подписей и печатью в паспорте!

— Миш, отвези меня домой, — устало попросила я.

— Ты подпишешь? — Антон в надежде смотрел на меня. Да, я понимаю, что все эти привилегии от мужа с подачи его друга и что адвокат очень хорошо потрудился, но взять и просто так поставить крест на своём браке тут прилюдно, так сразу не могла.

— Прости, Антон, но не сейчас. Я хочу домой, — прижала бумаги к груди.

— Кровь вроде больше не бежит, — констатировал Миша. — Пойдём по-тихоньку.

— Мы тут всё закроем, — Таня помогла Мише меня поднять. — Идите. Позвони мне потом.

— Хорошо, — кивнула.

Увидев с порога подбитую дочь, мама ахнула.

— Что случилось? — она сразу же приняла меня из рук Миши. Повела в комнату.

— Нервное истощение, — вяло улыбнулась. — Вот и шлёпнулась, правда неудачно.

— Антонина Григорьевна, пронаблюдайте за ней, — увещевал мой уже личный врач. — Если будет рвота или тошнота, сразу же в больницу. Дезориентация и провалы в памяти…

— Со мной всё в порядке. Не волнуйтесь вы так, — уже мечтала их выпроводить и упиться личными переживаниями.

— Ладно. Отдыхай. Завтра позвоню тебе, — Миша погладил по плечу и отступил к дверям.

— Спасибо вам, — мать благодарно смотрела на мужчину.

— Не за что. Пока, — махнул мне рукой, и они ушли из моей комнаты.

Кинула вновь взгляд на чёртов пакет с документами. В них словно моё сердце, на котором я обязана поставить жирный крест.

Как вообще это произошло? Неужели он так сильно винит меня в смерти своего отца? Да, виновата, но не со зла же. За что так со мной? Ему легче переносить утрату, если обвинит меня во всех смертных грехах? К счастью, весь его негатив проходит от меня окольно, спасибо друзьям, но я понимала, что они многое от меня скрывали и недоговаривали. И не возражала, так как почти полностью была уверена, что это связано с Ликой. Он мог назло сойтись с ней, но, неужели, желание досадить сильнее собственной неприязни к человеку?

Нет, не думай об этом. Может это и правильно. С самого начала были препятствия в наших отношениях, которые не прекращались. Возможно, это судьба и мы не можем быть вместе. Пора бы понять и смириться. Я хочу смириться! Но был бы способ отключить сердце, устранить из себя тоску о нём. О моём несдержанном, сумасшедшем, сердитом, но очень нежном и любимом добермане. В душе дернулась порванная струна и я в очередной раз дала волю слезам, так и уснув в тяжелых думах.

Утром встать оказалось сложно. Голова гудела то ли от рабочей травмы, то ли от ночных слёз.

— Ты проснулась? — в комнату просунула голову мама с подносом в руках. — Решила принести тебе в постель, — заботливо поставила рядом.

— Спасибо, мам. Но не надо было. Я бы и на кухне позавтракала.

— Мне хочется за тобой поухаживать, — мягко улыбнулась.

Ответила тем же. Кажется, она решила наверстать все потерянные нами годы.

— Ладно, — взялась за блюдо.

Правда его вид и запах не внушал мне энтузиазма. В желудке скрутило. Аппетит даже не думал пробуждаться. Заставила себя съесть кусок. Второй. Не лезло.

— Ты же любишь скрамбл с авокадо, — мама подозрительно смотрела на меня.

— Да, люблю, — кивнула, чувствуя, что завтрак сейчас пойдёт обратно. Зажала рот рукой и устремилась в туалет. Парой двойкой позывов опустошила и без того пустой желудок.

— Рвота? — мама обеспокоенно смотрела на меня. — Миша предупреждал. Поехали в больницу.

Я же прислушивалась к себе. Может дело не в этом? Улыбка тронула губы.

— Мам. Со всеми этими кошмарами я совсем забыла о себе.

Умывшись, вернулась обратно в комнату. Открыла календарь на телефоне. Отсчитав дни от последней пометки, поняла, что задержка. Причем приличная — аж десять дней.

Сердце бешено застучало в предположениях. Неужели это случилось?! Господи, но почему именно тогда, когда всё развалилось?

Обняла живот и ласково зашептала:

— Ты мой. Только сбудься. Прошу. Я никому тебя не отдам.

Счастье стучало в висках от предвкушения будущего материнства.

Была на седьмом небе, когда беременность подтвердил врач-гинеколог. Три недели. Однако, набор моих противопоказаний тут же определил нашу персону в группу риска рожениц. Кварты крови, всевозможные анализы, витамины и прочие препараты. Никакого стресса, переживаний и перемен климата. Постоянный контроль за давлением и диета. Перенагрузки запрещены, никаких высоких подъемов по лестнице. В общем, полный покой — не думай, не дыши, не ешь и не двигайся. Капец! Но ради будущего малыша я согласна на всё.

Друзья несказанно радовались за меня. Я же категорически запретила им сообщать эту новость отцу ребёнка. Нет, это не гордость и не желание досадить в ответ. Я опасалась лишнего негатива со стороны бывшего мужа, новых стрессовых ситуаций, которые на данном этапе очень вредны для плода.

Плюс ко всему в голове ещё жила корыстная беременность Лики, её унизительное поведение и гадские уловки вернуть себе Германа. Мне очень не хотелось стать похожей на неё. Я была почти уверена — муж решит, что это моя попытка его вернуть. Ну уж нет!

— Герман хотел вашего ребёнка, — Антон совестливо смотрел на меня. — Может эта новость наконец вправит ему мозги? Подумай, Вик! Ведь он полюбил тебя.

— Его любовь — это жестокость. Чем сильней чувства, тем страшней ненависть. Лика могла выдержать эту атаку, я — не смогу. Чем дальше мы будем друг от друга, тем лучше для малыша. Ты знаешь, у меня нет здоровья и риск выкидыша довольно велик.

— А потом? Когда опасность снизится, — мужчина расстроенно смотрел на меня.

— Потом? Да. Он имеет на это право и, надеюсь, к этому времени Гера наладит свою жизнь и не будет причинять нам боль. Пойми, я делаю это во благо ребёнка.

Антон понуро кивнул, соглашаясь. Однако, от зоркого глаза Ларисы Игоревны, выносившей троих детей, скрыть своё положение мне не удалось. Измученная токсикозом и диетами предстала перед её взором прямо в больнице и с перинатальной картой в руках. Зараза!

Успокоила её с трудом, умоляя не сообщать сыну.

— Я возьму Германа на себя. Главное, ребёнок. Тебе необходим должный уход, деньги на содержание. Ты не должна работать.

— Я под наблюдением, не беспокойтесь, Лариса Игоревна. Уверяю, всё хорошо.

— В кого вы оба такие упрямые? Что Гера, что ты, — заметила на её глазах блеск слезинок. Не выдержала и обняла свекровь.

— Всё ради вашего внука. Вы тоже его бабушка и я никогда не отниму у вас это право.

На конфиденциальность данной информации отныне больше не могла надеяться. Лариса Игоревна не тот человек, что способен хранить тайны, не со зла, но в силу своего характера. Мне оставалось только верить, что это произойдёт как можно позже.

Сегодня чувствовала себя не очень, но предстоял крупный свадебный заказ — торт, фуршет и кэнди-бар. Оставить ребят одних не просто не могла, но знала, что перенервничаю гораздо больше, если останусь дома.

Однако, невеста оказалась не вредной и всё прошло, как по маслу. Свой первый крупный заказ решили отпраздновать с ребятами после закрытия кондитерской. Повара, баристы, официанты и клининг — все были приглашены. Без Антона и Михаила, само собой, не обошлось.

Миша, узнав о моей беременности слегка поник, но отреагировал истинно по-дружески.

Посиделка увлекала весельем. Антон с Саввой только и делали, что развлекали коллег. Но разгар общения ушёл в минор, когда закрытые двери заведения открыл ключ моего бывшего мужа.

Герман стоял посреди зала и смотрел на меня. Сердце ёкнуло и полетело вниз. Как же долго я его не видела. Изморось прошлась по спине. Искала варианты для столь позднего визита, хотя догадаться не сложно.

Он изменился. Сильно похудел, недельная щетина атаковала поверхность подбородка и щёк. Вместо модной стрижки взъерошенные и сильно отросшие волосы, одежда без былого стиля и шика, слегка потасканая. Он больше не был тем элитным, самовлюбленным и идеальным самцом, которого встретила когда-то на своём пути и полюбила.

— Я могу с тобой поговорить? — обратился ко мне, игнорируя присутствующих. Сердце ушло в пятки. О чём?! Всё давно решено им и разводу дан ход — документы подписаны.

— Вика? — присутствующие мужчины ждали только моего решения, и я знала, если скажу Герману нет, то его выставят без зазрения совести.

— Я просто хочу поговорить со своей женой, — оглядел он бывших коллег, которые притихли. — Вика… пожалуйста.

Сглотнула, еле заметно кивнув. Встала изо стола и указала мужчине вглубь цехов. Герман гордо проследовал в данном направлении.

— Вика, это плохая идея, — подлетели тут же Таня и Савва.

— Всё нормально. Вы все тут. Я позову, если что, — шепнула неуверенно.

Оказавшись с супругом в цехе тет-а-тет ждала его слов.

— Кондитерская выросла, — проронил мужчина, рассматривая оборудование и расклеенные на стенах таблички с ТТК блюд и десертов.

— Спасибо, — обняв невольно живот руками, разглядывала его. — И спасибо, что оставил кондитерскую мне. Правда.

— Это был подарок на нашу свадьбу. Я не имел права её забирать, — произнес гордо. Умолк, разглядывая "Термомикс". — Взамен на это хочу, чтобы ты сейчас правильно поняла меня.

Слегка повела головой и замерла в ожидании. Ему было отчего-то тяжело говорить. Он, словно до конца не продумал свою речь, но обязан произнести.

— Я прошу тебя сделать аборт, — выпалил, как из пулемёта, расстреляв во мне всё верующее и человечное. В небывалом шоке раскрыла рот, уставившись на него.

— Что ты такое говоришь? — и снова проклятое сердце агонией верило, что ослышалось.

— Вика, второй раз на те же грабли. Я теперь с Ликой. Ты мудрая женщина, пойми…

— Ты не просил Лику делать аборт, — прорезала его мерзкою субстанцию убийственным взглядом.

— И мы хапнули из-за этого немало, — парировал, сделав ко мне шажок. — Это лучше для всех нас…

— Нет! — резко рявкнула я, отчего в животе кольнуло. — Лучше ТЕБЕ!

— Да, мне! — его лицо презрительно скривилось. — А чего ты хочешь?! Алименты? Дополнительное содержание?

— Подавись своими деньгами, скотина, — тихо процедила в гневе.

Смотрит так, словно видит меня впервые и не знает, что говорить дальше.

— Вика. Ты и сама понимаешь, что твоё здоровье слабое. Ребёнок будет на грани. ДЦП, аутизм, дауны и прочие исходящие. Ты хочешь рожать больного? Растить одной? Это тяжело! Подумай. Я оплачу все расходы. Даже последующее лечение…

— Засунь в задницу свои деньги, — прошипела, уловив боль в животе слева ещё явней. В голове пульсировало от гнева.

— Да, конечно. Ты сейчас думаешь, что я ещё тот гандон…

— А не так?! — язвительно скривилась.

Гера замер рассматривая меня и, кажется, наконец понял, что всё впустую.

— А чего ты ждёшь от меня?! Посещения отпрыска по выходным дням? Вождение в секции и нравоучения, как делать не стоит? Или, как Лика, думаешь, что вернусь к тебе и буду жить с тобой дальше?

— Ты серьёзно?! — больше слушать этот садизм над своей душой не могла. Схватила первое попавшееся в руку и швырнула в него. Им оказался ролик для пиццы. — Серьёзно?!

— Э, легче! — пробубнил недовольно, едва увернувшись.

— Вернуть тебя?! — вслед полетел бокс с чем-то сыпучим. В животе вновь угрожающе свело, но обида и внезапно возросшая в десять раз ненависть к этому человеку, просто не давали мыслить во благо малыша. — Вернуть?! Да чтоб ты сдох со своей Ликой! Ненавижу тебя, сука! — почти взревела и кидала в него без разбора всем, что попадалась под руку: диспенсеры, контейнера, сотейники — что-то летело мимо, что-то попадало в цель. — Вернуть тебя обратно? Для чего? Чтобы снова втаптывал в грязь?! Снова унижения, боль и страх?! Страх опять не угодить тебе?!

Бокс с силиконовыми ковриками погиб от удара об стену.

— Да уймись ты, бешеная! — Гера предпринял попытку подступить ко мне, чтобы обезвредить. Но я мощно заехала ему кулаком по лицу, в грудь и плечо. Отстранился, прикрываясь руками и в шоке глядя на меня.

— Да живи ты со своей ненаглядной шалавой. Сосись с ней хоть до посинения! Это только МОЙ ребёнок! И ты, скотина, никогда не станешь ему отцом, понял?! — выплевывала все эти фразы, невольно прогибаясь в животе. Боль унижения и обиды туманили все тревожные признаки. — Убирайся из нашей жизни!

— Вика? Тебе плохо? — его лицо исказил испуг, попробовал вновь подступить, но заработал очередную оплеуху. Эмоции выбились из тела, оставив только жуткую боль в животе. Застонала, согнувшись в три погибели. — Где больно? — вновь его попытка помочь. Нет.

— Убери руки от меня! Пошёл нахер, козёл! — задыхаясь, отшатнулась. Низ живота словно налился свинцом. Малыш! Паника охватила сознание. — Помогите!

Боль в животе искрами темноты начала отдавать в глазах. Испуг тут же взял верх и я начала отчаянно звать на помощь.

Руки Миши подхватили сзади. Антон и Савва отодвинули Германа к стене. Муж сразу же попытался отпихнуть их от себя, смотря на меня расширенными от беспокойства глазами.

— Вика? Где тебе больно? — Михаил пытался оценить моё состояние. Схваткообразные спазмы в животе не давали мыслить от страха. Что это?

— Ребенок… Боже! Отвези меня скорей в больницу, — в панике заплакала.

— Что с ней?! — слышала эхом перепуганный голос Германа. — Ребёнок?! Что-то с ребёнком?! Да отвалите! Грабли убери!

Миша с Таней быстро погрузили меня в машину и повезли в больницу.

На заднем сиденье, обняв живот руками, молила Бога сохранить моего малыша. Сейчас я всей душой возненавидела отца своего ребёнка ровно настолько на сколько когда-то по глупости любила.

Он пожелал ему смерти! Решил избавиться… Такое я никогда тебе не прощу, Герман! Никогда!