Тролльхол

20. Роковая ошибка

Рин потрясена и эмоционально выжата до такой степени, что больше не в силах ни о чем думать. Нужно выспаться, прежде чем принимать какие-то решения. Зарывшись в одеяло, она замирает и проваливается в сон, а когда выныривает в реальность, день уже в разгаре. Первая мысль, которая оформляется в голове после пробуждения — это поскорее принять эликсир, но Рин отметает ее, с ужасом вспомнив о последнем прочтенном отрывке из дневника Лилли. Эликсир — не лекарство, а смертельный яд! На лбу тотчас выступает испарина, холодный пот струится по вискам. Зачем Фроя это сделала? С какой целью дала ей отраву? Она сказала, что эликсир приготовила Вильма после того, как провела над ней сеанс и узнала о ее болезни. Рин слышала, что некоторые болезни лечатся ядами. Вероятно, ни Вильма, ни Фроя не желали ей зла. В это можно было бы поверить, если бы Рин не узнала о том, что в составе чая, который пила Лилли, тоже был рододендрон. Интересно, Лилли догадалась о том, что причиной ее хвори стал этот самый чай, который она так расхваливала? Рин тянется к телефону, чтобы продолжить чтение дневника, но звук, донесшийся из глубины дома, заставляет ее замереть.

На кухне кто-то гремит посудой. Наверняка это Фроя! Рин не хочется видеть ее сейчас. Она еще не решила, сказать ли ей, что она знает состав эликсира, или нет. Проще всего, конечно, спросить напрямую, для чего Фроя дала ей это средство, и понаблюдать, забегают ли ее глаза. Но Рин понимает, что нельзя открывать все карты, не прочитав до конца откровения Лилли. Правда, Фроя может помешать чтению. Вдруг она заявится сюда? Дверь ведь не заперта, а если запереть ее сейчас, щелчок в замке может привлечь внимание.

Рин выбирается из кровати, выходит на цыпочках из комнаты в тамбур, радуясь тому, что у нее есть собственный крошечный санузел, пусть без душа и ванной, но с унитазом и раковиной. Умывшись, она сбрасывает пижаму, надевает спортивный костюм, кладет в рюкзак дневник Лилли, а в карман толстовки — телефон, и… вспоминает, что ее новые резиновые «вездеходы», в которых на Тролльхоле можно пройти всюду, остались в прихожей. И кроссовки после вчерашней поездки в Бьёрхольмен она скинула там же, у порога. С сожалением вздохнув, Рин достает из шкафа хлипкие трикотажные кеды, понимая, что им придет конец после первой же прогулки по острову, но кроме них в комнате есть только домашние тапочки.

— Ри-ин! Рин, ты проснулась? Можно войти? — слышится из-за двух дверей голос Фрои.

Рин упирается коленом в подоконник, открывает окно и выпрыгивает наружу. Какое счастье, что дом Юхана одноэтажный! Пригнувшись к земле (вдруг Фроя осмелится войти в комнату без приглашения и увидит ее в окно?) Рин со всех ног мчится к поросшим соснами скалам и вскоре скрывается за ближайшим скальным выступом. Прислонившись спиной к холодному камню и прижав к животу рюкзак, она переводит дух и выглядывает из укрытия. Ни Фроя, ни Юхан не вышли из дома следом за ней. Хорошо. Можно спокойно пройтись дальше в поисках укромного местечка, где никто не помешает ей дочитать дневник Лилли, точнее, те отрывки, которые выбрала для нее автор дневника.

Рин забирается вверх по скалам, углубляется в лесные дебри и, приметив крошечную полянку среди густо растущих кустов, устраивается там на флисовом пледе, прихваченном с собой из дома. Садится, вытянув ноги, достает телефон и открывает папку с переведенными на английский дневниковыми записями. Отыскивает отрывок, на котором остановилась вчера, и, глубоко вдохнув, словно перед погружением на глубину, начинает скользить взглядом по строчкам.

Прошла уже неделя с тех пор, как это случилось, но меня до сих пор трясет, и я не уверена, что мне удастся внятно написать об этом. Но я все же попытаюсь. Может быть, тогда меня хоть немного отпустит. Все из-за проклятой болезни! Зрение село — вижу, как сквозь туман. Хотела поехать в больницу, но Фроя убедила, что надо пить чай и все пройдет. Зачем я ее послушала? Теперь вся жизнь под откос! И Фроя оказалась той еще штучкой.

Нет, пишу все не то. Надо с начала. Это было в день празднования Мидсоммар. Я не очень-то люблю этот праздник, все едят, пьют, поют и пляшут весь день, остров превращается в один большой балаган. Но Юхан будет там, его отец пожелал принять участие, хотя год как не выходил из дома, и Юхан должен сопровождать его. Ради Юхана я надела красное платье, он как-то раз заметил, что мне идет красный цвет.

«Мне он тоже так сказал», — вспоминает Рин, чувствуя растущее волнение, и нетерпеливо перелистывает страницу на экране телефона, чтобы читать дальше.

Народу собралось больше обычного, приехали еще туристы из города, примкнули к нашим, начали знакомиться, и я все время теряла Юхана из виду. Он перевозил отца в инвалидной коляске от стола к столу. Старику хотелось со всеми пообщаться, наверное, догадывался, что скоро умрет. Я за ними не успевала, меня все время кто-то окликал и начинал что-нибудь рассказывать. Стояла небывалая жара, камни накалились так, что ноги припекало сквозь подошву. Потом еще и музыку врубили. Я решила уйти и стала искать Юхана, чтобы попрощаться. Увидела его в компании незнакомых парней и девушек, городских туристов, отозвала в сторону. Мы отошли подальше, потому что народ шумел так, что нормально поговорить у нас бы не получилось. Ну, и мне хотелось его поцеловать, конечно, не делать же это у всех на виду. Наконец, когда мы скрылись от посторонних глаз, я обняла его и поцеловала. Меня удивило то, что он ответил не сразу, будто растерялся, хотя мы с ним давно не ограничивались одними поцелуями. Я подумала, что он волнуется за отца, которого ему пришлось оставить одного среди гостей, и спросила об этом, но Юхан ответил, что отец отправился домой в сопровождении Фрои. А потом он прямо накинулся на меня, что совсем на него было не похоже, начал раздевать, едва не порвал на мне платье. Я даже испугалась такого натиска, попыталась его оттолкнуть, но он не останавливался и все время твердил о любви, но как-то странно, будто впервые признавался. Говорил, что всегда обо мне мечтал, что Фроя все испортила, обманула его, но теперь мы всегда будем вместе, и никакие силы на свете не смогут разлучить нас. Еще сказал, что больше не отпустит меня домой, что хочет всегда видеть меня рядом. Я растаяла от таких пылких признаний и уступила его порыву, хотя предаваться любви на природе в такой день было очень рискованно, нас могли увидеть. Но в тот момент для меня не существовало никого, кроме Юхана.

Слишком поздно я поняла, что это был не Юхан, а Ларс! У меня ноги подкосились, когда ужасная правда открылась мне: мы вышли обратно на поляну, и я заметила там Юхана! Он тоже сразу увидел нас и по моему лицу все понял. Ларс держал меня под руку и не позволил отстраниться, когда я осознала, как жестоко ошиблась, перепутав его с братом. Юхан весь побелел, стиснул кулаки, словно хотел поколотить Ларса, но сдержался. Он не терпит публичных скандалов, поэтому подошел и попросил нас пройти в дом для разговора, но его страшный голос предвещал бурю.

Втроем мы закрылись в гостиной, чтобы не тревожить их отца, Фроя попросила нас не шуметь, сказала, что отец собирается спать и она поможет ему улечься. Но не шуметь у нас не получилось: я разрыдалась и обвинила Ларса в том, что он воспользовался моментом, хотя понимал, что я ошиблась, не зная о его приезде домой. Я ведь думала, что он в Стокгольме! Ларс расхохотался, сказав, что в жизни не видел более «угарного прикола», потом заявил, что не пытался выдать себя за Юхана, что с его стороны все было по-настоящему, и он не знал, что я не в курсе, рядом с кем нахожусь. Юхан обвинил меня в изворотливости, он мне не поверил! Мне пришлось рассказать о болезни и плохом зрении, но он будто не слышал меня, решил, что я хочу бросить его и уехать с Ларсом в Стокгольм! И подлый Ларс подтвердил, что заберет меня с собой, потому что я — лучшее, что случилось с ним в жизни. Прямо так и сказал!

Мне стало невмоготу слушать их обоих, они начали орать друг на друга и, похоже, готовы были сцепиться в драке, поэтому я оставила их одних и пошла искать Фрою. Хотелось поделиться с ней своим горем. Но лучше бы я просто пошла домой! Потому что увиденное за дверью спальни Лофгрена-старшего повергло меня в шок. Фроя сидела на кровати старика спиной к двери и не видела меня. Я не знаю, что она там делала, но точно не укладывала его спать. Старик заметил меня на пороге и возмущенным взглядом дал понять, чтобы я убиралась к черту. Мне стало противно, и я ушла. До сих пор не знаю, известно ли Фрое, что я их видела. Да мне уже и не до этого.

На следующий день отец Юхана умер, а спустя неделю после похорон исчез Ларс. Несколько дней подряд он устраивал в доме дикие оргии, так, что шум разносился на весь остров, а после того, как все стихло, к берегам Тролльхола причалили полицейские катера. Полиция обыскала дом Лофгренов и весь остров, несколько человек из компании Ларса были найдены мертвыми на одном из близлежащих необитаемых островов. У всех обнаружились странные сквозные раны с некрозом прилегающих тканей. По отчету криминальных экспертов, который потом выложили в новостной чат, выходило, что у погибших имелись обморожения, и это в начале июля! Эксперты так и не смогли объяснить это странное обстоятельство. Никаких следов Ларса так нигде и не нашли, следствие предполагает, что он погиб вместе с другими ребятами из компании, но его тело смыло волной.

Ужасно! Ларс погиб по моей вине! Из-за той нашей встречи на Мидсоммар, из-за моей роковой ошибки он пустился во все тяжкие, и это привело его к трагическому финалу!

Это был удивительный, невероятный день! Сегодня случилось кое-что такое, из-за чего, возможно, завтра вся моя жизнь изменится!

Я видела Ларса. Это точно был он, потому что Юхан в это время как раз отчаливал от берега на своей яхте, отправляясь в Стокгольм, чтобы уладить дела с отцовским наследством. Ларс стоял высоко, на вершине скалы, на помосте, что нависает над сторожевой башней, и провожал брата угрюмым взглядом. Заметив меня, он грустно улыбнулся, послал мне воздушный поцелуй и, нырнув под дощатый настил, скрылся из виду за башенными стенами. Невероятно! Прошло больше месяца с тех пор, как он исчез! Поначалу я решила, что видела его призрак, ведь, будь он жив, уже вернулся бы домой. Но, поразмыслив, я пришла к выводу, что Ларс, возможно, намеренно скрывается, опасаясь угодить в полицейский участок, где его могут обвинить в гибели его друзей. Потрясенная, я помчалась к Фрое, чтобы сообщить ей новости о Ларсе, но дома ее не застала. Соседи сказали, что Фроя делает уборку в доме Юхана, помогает ему по хозяйству, пока он переживает утрату. Я, и правда, нашла ее там, вот только на уборку это совсем не было похоже, скорее, на обыск. Все шкафы и комоды были вывернуты наизнанку, и Фроя рылась в куче вещей, наваленных на полу. Заметив меня, она оторопела, а потом разозлилась и спросила, как я попала в дом. Значит, она слышала мой звонок в дверь, но специально не открыла мне. Чтобы войти, мне пришлось набрать код на дверном замке, который мне давным-давно сообщил Юхан. Я даже не знала, что код до сих пор так и не сменили, просто набрала наугад, и дверь открылась. Похоже, мое внезапное появление шокировало Фрою. Она засуетилась, глаза забегали, но вдруг вспыхнули, будто ее осенила идея, и она заявила, что хочет унести вещи отца и брата Юхана в пункт переработки, потому что нельзя хранить в доме так много вещей умерших, это лишний эмоциональный груз для скорбящих родственников. Я возмутилась и возразила Фрое, что преждевременно записывать Ларса в покойники, так как своими глазами видела его, живого, полчаса назад. Конечно же, Фроя не поверила, сказала, что мне померещилось, либо это был призрак. «Слышала ли ты когда-нибудь о появлении призраков под полуденным солнцем?» — спросила я. Подумав, Фроя ответила, что в таком случае мы должны снова попытаться найти Ларса. Я предложила позвать на помощь полицию, но Фроя не поддержала эту идею, сказав, что нам вряд ли поверят, и прежде, чем звонить в участок, нужно найти весомые доказательства того, что Ларс мне не почудился — какие-то следы его пребывания, вещи, обрывки ткани на кустах, — не то нас могут обвинить в ложном вызове. Я согласилась с ней и готова была выдвигаться на поиски немедленно, но Фроя убедила меня, что лучше начать с завтрашнего утра, так как солнце уже клонится к закату, а бродить среди скал впотьмах опасно и бессмысленно. Потом она заварила мне чай, тот самый, целебный, и взяла с меня слово, что перед походом в горы я выпью еще одну большую кружку такого же чая. Мне неловко было сказать ей, что пользы от него нет, головокружение не проходит, а зрение продолжает ухудшаться. К тому же, заводить разговор о своем здоровье в такой момент казалось неуместным. Мы говорили только о Ларсе, о том, каким он был веселым, вспоминали его шутки, и я, сама от себя не ожидая, призналась Фрое, что вышла бы за него замуж, если бы он нашелся. «А как же Юхан?» — удивилась она, и я поняла, что сболтнула лишнего, но остановиться уже не могла и выложила ей все, что случилось между мной и Ларсом на Мидсоммар. «Оказывается, Ларс всегда любил меня! И сейчас я понимаю, что мы могли быть счастливы вместе! Только вот Юхан теперь видеть меня не хочет…» — Этими словами я закончила откровенничать, вывернув перед Фроей всю душу наизнанку, а она злобно зашипела на это: «Так вот почему…»

Кажется, я своей болтовней сильно разбередила ее сердечную рану, ведь у них с Ларсом был роман. Не зная, как замять неловкость, я засобиралась домой. Мы условились встретиться утром на помосте, где я видела Ларса. Я верю, что он найдется, и тогда мы больше не расстанемся. Надеюсь, Юхан и Фроя со временем поймут нас.

Пусть поскорее наступит завтра…

На этом текст обрывается, но Рин по инерции продолжает скользить пальцем по экрану в надежде найти продолжение и еще не понимая, что его не последует. Записей в дневнике больше нет. Видимо, это все, что успела написать Лилли, и то «завтра», которое она так ждала, стало последним в ее жизни.