Тролльхол

25. Мидсоммар

Коробка с платьем, купленным в Бьёрхольмене, выскальзывает из рук и летит на пол, когда Рин пытается вытащить ее с верхней полки платяного шкафа. Алый шелковый ком вылетает оттуда, а следом за ним выкатывается белая шляпа с «траурной» ленточкой вокруг тульи. Кто бы мог подумать, что ей все-таки пригодится этот наряд! В тот же день, как купила, Рин убрала его подальше, будучи уверена, что никогда его не наденет. «Тебе идет красное!» — эти слова Юхана вспомнились Рин в тот момент, когда она увидела его в обществе преобразившейся Фрои, и заставили изменить это решение.

— Красное, так красное! — бормочет она, поднимает платье и шляпу с пола и перекладывает их на кровать. Критически оценив состояние платья, Рин решает пренебречь глажкой, — ткань из категории тех, что никогда не мнутся. А вот шляпе повезло меньше: поля поникли, как листья лопуха в засуху, а белый атлас слегка запылился и утратил блеск. Рин отгибает поля шляпы в обратную сторону, затем возвращает в правильное положение и остается довольна результатом: шляпе удалось вернуть первоначальный «экстерьер». Правда, серый оттенок никак не устранить, но издали он почти не заметен. Облачившись в платье и должным образом пристроив шляпу на голове, Рин долго вертится перед зеркалом прежде, чем решается выйти из дома в таком виде.

К тому времени берег совершенно преобразился, расцвел и стал похож на роскошный оазис, утопающий в цветах. Обилие цветов потрясает Рин. Откуда их столько взялось? Здесь явно не обошлось одними гортензиями Ингрид! Цветы повсюду — в гирляндах под навесами, в вазах на столах, в венках на головах у женщин, а еще на крестообразном шесте, вознесенном над всем этим великолепием. От креста шест отличают два кольца, прикрепленные по краям поперечной перекладины. Судя по всему, они символизируют что-то, имеющее отношение к плодородию. Вся конструкция высотой метров шесть установлена в центре просторного дощатого настила для танцев и сверху донизу увита цветами и ветвями с зеленой березовой листвой. Правда, приблизившись, Рин замечает, что цветы в основном искусственные, а живые только те, что на столах, принесенные Ингрид, да кое-где в венках белеют настоящие ромашки.

Столы уже накрыты и ломятся от угощений, но люди еще не расселись, суетятся вокруг, завершая приготовления. Все разнаряженные, кто во что горазд: несколько женщин щеголяют в национальных синих платьях с желтыми передниками, другие ограничились клетчатыми платками той же цветовой гаммы, мужчины сменили рабочие куртки на яркие красно-коричневые жилетки в полоску и повязали галстуки в тон. В одежде некоторых жителей не заметно национальных мотивов, но видно, что их наряды тоже парадно-выходные. Например, как у Рин. От этого факта ей становится легче, по крайней мере, можно не опасаться недоуменных взглядов.

— А, вот ты где! Я уж было испугалась, не застав тебя дома! — перед Рин возникает Фроя. Вблизи она выглядит еще красивее. На нее хочется смотреть и смотреть, а все окружающее вмиг тускнеет и отодвигается на задний план.

— Привет. Я видела вас с Юханом в окно и пошла искать, — отвечает Рин, чувствуя себя мухой, на полном ходу влетевшей в таз с сиропом. Красота Фрои кажется ей какой-то хищной, захватнической, способной вызвать зависимость у того, кто ее видит. Желание созерцать Фрою затмевает все мысли Рин, и она забывает, что хотела найти Юхана. Но он вдруг напоминает о себе, оказавшись рядом.

— Рин! Чудесно выглядишь! — Его равнодушный взгляд скользит по ее фигуре и, переместившись к Фрое, загорается восхищением.

На этот раз уколом ревности не обошлось. Рин показалось, что ее сердце разбилось вдребезги. Она почувствовала, что теряет Юхана, что еще немного, и его уже никогда нельзя будет вернуть. Что произошло? Сказочный сон на самом деле не был сном? Фроя действительно получила мистическую притягательность, слизав пыль с сапог богини Фрейи? Но разве возможно такое в реальности? Скорее всего, нет, просто Фроя распустила свою извечную косу, надела короткую юбку, и оказалось, что у нее шикарные волосы и стройные крепкие ноги. А молодая кожа… Ну, так она и не выглядела старой, а дефекты и недостатки легко скрыть хорошей косметикой. И все же… все же эффект преображения слишком потрясающий, не поддающийся логическому объяснению.

— Как тебе наше майское дерево? — спрашивает Фроя, указывая куда-то, и Рин подозревает, что ей удалось отвести от нее взгляд только потому, что Фроя сама попросила ее об этом. Или не попросила, а велела.

Оказалось, Фроя имела в виду шест с кольцами.

— Майское дерево? — удивленно переспрашивает Рин. — А почему «майское»?

— Ну, ты даешь! Фильм «Солнцестояние» не смотрела? После него весь мир узнал о нашем майском дереве и празднике Мидсоммар.

— Я очень давно не смотрела фильмов. В свободное время всегда рисую. У меня его не так уж много, поэтому на развлечения ничего не остается.

— Похвально. Вижу, в тебе есть стержень. — Слова Фрои кажутся Рин сладкой музыкой, но в то же время она понимает, что они так же губительны, как песни морских сирен — если слушать их слишком долго, то можно позабыть обо всех своих мечтах.

— Ведущие приглашают всех к столу, идемте! — Голос Юхана вклинивается в сознание Рин, затуманенное воздействием Фрои. Она встряхивается, будто очнулась ото сна в неподходящем для этого месте. Не смотреть на Фрою! Не слушать ее! И… нужно срочно придумать, как вытащить Юхана из ее липких сетей.

Царственной поступью Фроя направляется к месту торжества. Юхан идет рядом, точно приклеенный. Рин вздыхает и плетется следом. Она видит, как люди оборачиваются к Фрое, словно чувствуют ее приближение. Их лица расплываются в счастливых улыбках, кто-то тянется, стремясь прикоснуться к ней, кто-то спешит поприветствовать, чтобы перехватить ее внимание, а кто-то смотрит с немым обожанием. Смолкают разговоры. Сидящие за столом встают со скамеек. Хенрик и Анна освобождают места во главе стола, где только что сидели, и наперебой предлагают Фрое занять их. Она с благосклонной улыбкой усаживается там вместе с Юханом, и торжество начинается.

Рин теряется от разнообразия еды, не зная, с чего начать, и вспоминает, что снова не завтракала. Глаза так и разбегаются: от блюд с фрикадельками и картофелем поднимается пар, на ломтиках сельди и семги сверкают капельки жира, от прозрачных мисок с овощным салатом исходит дразнящий огуречный запах, а тарталетки с клубникой и взбитыми сливками настырно провоцируют нарушить традицию поедания десерта в конце трапезы и начать именно с них. Еще и шампанское задорно пузырится в высоких бокалах, и Рин понимает, что вряд ли удержится от игристого напитка, хотя и решила сегодня не пить спиртное, чтобы не утратить бдительность. Нельзя забывать о том, что на Тролльхоле творится какая-то чертовщина, и если расслабиться, то можно поплатиться жизнью. Но так не хочется думать об опасности, когда вокруг веселятся люди, столы ломятся от аппетитной еды, да и клубника вместе с шампанским наверняка будет еще вкуснее. Рин смиренно вздыхает, признавая победу клубники над благоразумием, кладет на свою тарелку тарталетку, снимает с нее одну ягодку, откусывает и щурится от наслаждения. В выпитом бокале шампанского все ее страхи словно бы растворяются, опасность кажется преувеличенной, а подозрения — надуманными.

Один за другим участники торжества произносят длинные речи, но говорят в основном по-шведски, и Рин ничего не понимает. Глядя в морскую даль (в противоположную от Фрои сторону), она мысленно просит судьбу предоставить ей шанс поговорить с Юханом наедине. Завтра утром она покинет Тролльхол, так и не распутав клубка из загадочных происшествий, сбежит, не прощаясь, но прежде ей хотелось бы рассказать Юхану все, что удалось узнать за время пребывания в его доме: о дневнике Лилли, о ядовитом «эликсире» и о последнем сне, где Фроя обещала расплатиться с богиней красоты душами «павших воинов». Неизвестно, поверит он ей или нет, но это все, что она может для него сделать. Пусть сам решает, распутывать ли ему дальше клубок тайн, тем более что тайны касаются его семьи. Только вот получится ли оторвать Юхана от Фрои хотя бы на полчаса?

Рин не удалось сесть рядом с ним, ее оттеснили в дальний конец бесконечно длинного стола, и теперь остается ждать, когда все наедятся и отправятся водить хоровод вокруг «майского дерева», но и тогда, окруженный толпой, Юхан может оказаться так же недосягаем, как сейчас. В таком случае, придется ждать вечера, но мрачное предчувствие, рассеявшееся было после бокала шампанского, быстро вернулось и подсказывает Рин, что вечером, скорее всего, будет уже поздно. Пытаясь перехватить взгляд Юхана, она наблюдает за ним, стараясь не смотреть на Фрою, но та все равно попадает в поле зрения. Рин видит, как Фроя, пишет что-то на льняной салфетке, вооружившись деревянной зубочисткой вместо карандаша. Чернилами ей служит кетчуп. Заинтригованная, Рин переключает все внимание на действия Фрои, тем более что Юхан увлеченно болтает с сидящим рядом Хенриком и совсем не смотрит в ее сторону. На таком расстоянии нечего и пытаться прочитать написанное на салфетке, к тому же Фроя старательно прикрывает салфетку рукой и время от времени окидывает быстрым вороватым взглядом сидящих поблизости людей, словно замышляет какую-то каверзу и следит, чтобы никто этого не заметил. Зато она совсем не смотрит на Рин и, похоже, напрочь позабыла о ее присутствии на этом празднике. Это и к лучшему, можно спокойно наблюдать за тем, что будет дальше.

Закончив писать, Фроя берет салфетку двумя руками и начинает обмахиваться, будто ей стало жарко, но Рин догадывается, что это нужно для того, чтобы подсушить кетчуп. Затем руки Фрои вместе с салфеткой, сложенной вчетверо, исчезают под столом. Нарочно уронив вилку, Рин ныряет вниз и видит, что на коленях Фрои лежит небольшая дамская сумочка. Судя по всему, салфетка успела перекочевать туда.

Когда Рин выныривает из-под стола, сидящая напротив нее женщина протягивает ей коробку со столовыми приборами, предлагая взять чистую вилку. Благодарно кивая, Рин берет прибор, переводит взгляд на Фрою и вздрагивает, обнаружив, что та пристально смотрит на нее. Подобно угодившей в сироп мухе Рин резко дергается и чувствует, как ее сознание все глубже увязает в гипнотическом плену Фрои. К счастью, Фроя сама отворачивается, одарив Рин милой улыбкой, но подозрительно прищуривается при этом. На ее тарелке лежит чистая салфетка. Она склоняет над ней голову, макает кончик зубочистки в соусницу с кетчупом и выводит на молочно-белом квадратике ткани кривую кроваво-красную линию.