Тролльхол

34. Костяная дудочка

Круги расходятся по воде рядом с рифом, выступающим над поверхностью подземного водоема неподалеку от стены грота. Рин прикидывает расстояние: до рифа всего метров двадцать, но там, возможно, уже глубоко. Собравшись с духом, она вытягивает руки, подается вперед и погружается в черную воду по шею. Ноги отрываются от дна, и Рин плывет, не вполне уверенная, что правильно истолковала знак, поданный Лилли. Остается надеяться, что в случае ошибки невидимая рука удержала бы ее от этого шага, как это случалось раньше. Легкие сдавливает от холода, дыхание сбивается, но Рин отчаянно гребет, приближаясь к остовам мертвых кораблей. Изъеденные солью перекошенные доски источают запах гнили. Кажется, что на палубах стоят призраки воинов и посылают мысленные проклятия ей вслед за то, что она нарушила их покой, сотни злых тяжелых взглядов якорем тянут ее ко дну. Стараясь не смотреть в сторону скопища кораблей, она доплывает до рифа и пытается забраться на него, но тот почему-то разваливается на части: несколько крупных валунов скатываются в воду. Рин едва успевает отпрянуть в сторону. Фонтан брызг окатывает ее, заставляя зажмуриться, а когда она вновь открывает глаза, ее взгляд упирается в человеческий скелет, лежащий на том, что осталось от рифа. Нижняя часть его скрыта под камнями, но виден проломленный череп и полукружия ребер, торчащие из-под остатков истлевшей одежды. От шейных позвонков вниз тянется металлическая цепочка. Превозмогая обуявший ее ужас, Рин подплывает ближе и заглядывает в пространство между черепом и нагромождением камней под ним, которое она приняла за риф. Цепочка оканчивается массивной подвеской из трех переплетенных треугольников с руническим символом в центре, заключенным в круг.

Валькнут!

Тот самый Валькнут, который она изобразила на картине, рисуя Ларса. Вот, значит, где умер брат Юхана. Видимо, Ларс попал в грот через подземный ход, скрытый в шкафу потайной комнаты, в которой его запер Юхан, а потом, стремясь выбраться отсюда, начал разбирать каменную кладку, закрывающую выход в море, и случился обвал. Этот обвал перекрыл путь, соединяющий грот с комнатой, поэтому Юхан не смог найти своего брата.

Звук капающей воды прерывает размышления Рин. Сквозь прореху в потолке грота, пропускающую тусклый предутренний свет, летят дождевые струи. Рин думает, что дождь начался потому, что Лилли не может полить слезами останки своего возлюбленного. Но ведь теперь они должны встретиться. Или нет? Здесь ли сейчас дух Ларса или бродит неведомо где? Найдут ли они друг друга? А если он все-таки ушел в Алую долину, отчаявшись найти Лилли?

«Валькнут открывает душам умерших путь в обитель предков», — вспоминает Рин слова Фрои. Отыскав устойчивую опору под ногами, она дрожащими руками берет цепочку, снимает со скелета Ларса, осторожно приподняв его череп, и надевает себе на шею. Талисман прикасается к телу в области солнечного сплетения и словно наполняет ее энергией. Рин кажется, что теперь она способна свернуть горы, а разобрать завал из камней для нее вообще пара пустяков, но вскоре выясняется, что в этом нет необходимости.

Из каменной кучи у подножия скалы сами собой начинают вываливаться камни, освобождая скрытый под ними подземный ход. Это выглядит так, словно весь завал держался на волоске, и стоило выскочить одному камню, как все сразу посыпалось. Дождавшись, когда замрет на месте последний булыжник, Рин подплывает к проему в скале и, прежде чем забраться в него, оборачивается, чтобы бросить прощальный взгляд на корабельное кладбище и риф с останками Ларса. Ей кажется, что она видит себя, лежащую на камне рядом со скелетом, и цепенеет от ужаса, решив, что ее душа вновь пустилась в странствие, покинув тело, но в следующий миг понимает, что силуэт девушки в красном платье просвечивает насквозь. Видение быстро меняет очертания и рассеивается, оказавшись туманной дымкой, окрашенной лучом утреннего света, проникшего в грот сквозь расщелину в потолочном своде. Как будто ничего и не было. Рин поворачивается к зияющему в скале проему, и у нее вырывается тягостный вздох: так не хочется снова окунаться в кромешный мрак. Но, если ее предположение окажется верным, этот подземный ход закончится в доме Юхана. И тогда, возможно, ей удастся спасти от гибели брата Лилли и его друзей, а потом она расскажет Юхану все, что произошло, они сообщат о преступлениях Фрои в полицию, и ее задержат, если, конечно, прежде она не превратится в валькирию и не улетит в те края, где обитает богиня Фрейя, чтобы вечно отрабатывать свой неоплаченный долг.

Но сначала Рин должна добраться до птичьей косточки, а точнее — дудочки, сделанной из полой кости водоплавающей птицы. Она понятия не имеет, как это сработает и сработает ли вообще, но Лилли лучше знать. «Ян — это Имир. Интересное дело! — думает Рин, вспоминая надпись на полу сторожевой башни, сделанную осколком кирпича. — Чтобы это значило? Где-то я слышала это имя — Имир. Какой-то скандинавский бог или знаменитый викинг? Жаль, нельзя загуглить. Хорошо бы телефон нашелся после всего, он ведь так и остался лежать на столе, где проходил праздничный обед». Рин взяла его с собой тогда, потому что хотела позвонить Кире, но вначале было неудобно разговаривать, пока сидели за столом, а потом Фроя околдовала ее своими чарами, и уходя оттуда, Рин о телефоне даже не вспомнила.

В каменном коридоре гуляет ветер, означая, что где-то неподалеку находится сквозное отверстие. До слуха доносится легкое поскрипывание, напоминающее скрип раскачивающейся дверцы. И вот — еще стукнуло что-то, будто дверца захлопнулась. А потом снова скрип — будто она открылась. Через пару минут Рин выбирается из каменного коридора в просторный, совершенно пустой деревянный шкаф, и, распахнув дверцу, оказывается в комнате с заколоченными окнами.

Нет сомнений, это та самая комната из ее видения, хотя наяву она выглядит немного иначе. Вид не настолько ужасающий, хотя запустение все же заметно. Плесень не свисает густой бахромой и не укрывает сплошь стены и мебель, но она здесь повсюду — темнеет в стыках стен и вдоль плинтусов. И очаги грибка не такие бугристые, словно покрытые волдырями, и не такие обширные, а полупрозрачные и едва различимые, как медузы, всплывшие к поверхности неспокойного моря. Дождевые струи хлещут в окно, заколоченное толстыми темными досками, и сквозь щели внутрь комнаты летит водяная пыль, — видимо, в рамах большие зазоры, и в сильный дождь они пропускают влагу. На столе, покрытом мелкими каплями, стоит свечной фонарь, весь рыжий от ржавчины, рядом — зажигалка. Рин берет ее в руки и пытается зажечь, но та не выдает даже крошечной искорки, — судя по всему, отсырела. С десятой попытки из-под колесика все-таки робко выглядывает огонек, такой слабый, что Рин с большим трудом удается запалить фитиль в фонаре. Держа фонарь в вытянутой руке, Рин выходит из комнаты в короткий и широкий коридор, на противоположном конце которого должна быть дверь, ведущая в холл, — та самая потайная, третья дверь из ее видения, заклеенная обоями.

Но этой двери нет!

Рин поднимает фонарь повыше, прищуривается, с ужасом глядя на грубую кирпичную кладку в том месте, где раньше была дверь, и у нее подкашиваются ноги. Как она могла забыть? Ведь Юхан говорил ей, что законсервировал эту часть дома! Она беспомощно озирается. Может быть, и в этот раз Лилли поможет ей справиться с этим препятствием, как уже бывало во время пути?

— Лилли? — С надеждой зовет Рин, но не получает в ответ никакого знака: кирпичи в стене остаются неподвижными, прикосновений призрачной руки тоже не ощущается.

— Юхан! — Она кричит, приблизив лицо к стене, и замолчав, прислушивается. Снаружи не доносится ни единого звука. Если бы Юхан или Фроя находились в доме, то ответили бы ей. Значит, их там нет.

Рин скользит полным отчаяния взглядом по боковым стенам коридора, на них есть еще две двери, но она знает, что через них в дом никак не попасть. За дверью справа находится санузел, точно такой же, как и возле комнаты, отведенной для ее проживания, но она на всякий случай заглядывает туда, чтобы убедиться, что не ошиблась. В тусклом пятне желтого света от фонаря появляются очертания унитаза и раковины. Рин поворачивает кран, и тот издает угрожающее шипение. Наверное, Юхан отключил воду перед тем, как заложить выход в холл кирпичом.

За дверью слева — кладовка со стеллажами, заваленными каким-то хламом, не представляющим для Рин никакого интереса. Но это только на первый взгляд. В следующий момент Рин осеняет, что на полке могут быть строительные инструменты. Вот молоток бы ей сейчас очень пригодился! С его помощью можно попытаться выбить несколько кирпичей, чтобы проделать дыру в стене. Повесив фонарь на дверную ручку, Рин перебирает предметы, но под руку попадаются лишь гаечные ключи, отвертки, стамески, напильники и какие-то вещи непонятного с виду назначения. Время идет, а молотка или чего-то, что могло бы его заменить, все не обнаруживается. И тут пламя фонаря начинает сбиваться и дрожать. Рин оборачивается и с ужасом смотрит на почти полностью растаявший свечной огарок. Крошечный огонек неистово трясется в лужице жидкого парафина, словно умирающий больной в предсмертных судорогах, и через мгновение кладовка погружается в темноту.

— Чер-рт! — Рин в отчаянии ударяет кулаком по пыльной полке. Банки с гвоздями и шурупами подскакивают, стукаясь друг о друга жестяными боками, звякают какие-то железки, и что-то тяжелое падает прямо ей на ногу. Взвыв от боли, она поднимает упавший предмет и понимает, что держит в руках огромный молоток.

Наносить удары приходится наугад, зажмурившись, чтобы уберечь глаза от кирпичной крошки, которая летит в лицо и впивается в кожу, словно рой кровососущих насекомых. Но даже с закрытыми глазами Рин видит яркий свет, брызнувший в образовавшуюся дыру. В холле горят лампы, управляемые сенсорными устройствами, реагирующими на звук и движение. Свобода совсем близко! Воодушевленная успехом, Рин собирает остатки сил и обрушивает на стену град ударов. Маленькая дыра быстро расширяется, открывая взору уютный интерьер холла, и вскоре Рин с победоносным воплем вырывается из заточения и падает на застеленный мягким ковровым покрытием пол. Перевернувшись на спину, она смотрит в потолок, расплывшись в счастливой улыбке, и какое-то время лежит так, не в состоянии шевельнуть даже пальцем. Тело гудит как натянутая струна, руки ноют от боли, а в голове все еще звучат удары молотка о стену. Рин кажется, что она будет слышать их вечно, но они все же стихают, уступая место звукам извне. Вместе с этими звуками вновь обостряется тревога. С улицы слышны дикие крики и страшный грохот — не то шторм многократно усилился, не то рядом с домом случился горный обвал, и обломки камней еще скачут по склонам.

Надо торопиться!

Превозмогая страшную ломоту в костях и суставах, Рин поднимается на ноги и ковыляет в свою комнату. За окном темно, хотя утро давно уже должно было наступить. Прислонившись лбом к стеклу, Рин обрамляет лицо ладонями, вглядывается и тотчас отшатывается, охваченная ужасом. То, что она увидела, настолько потрясает ее, что она не в состоянии поверить своим глазам. Такого не может быть в реальности! Снова видение? Как иначе еще объяснить присутствие на берегу гигантских человекообразных существ? Они больше, чем дом Юхана, и даже больше, чем прибрежные скалы, которые возвышаются над крышей дома! Их много, и они, вроде бы, сражаются друг с другом. Рин не успела как следует рассмотреть то, что там происходит, но видела, как сталкиваются могучие тела, как перекатываются под синевато-серой кожей крепкие как камень мускулы, как взмывают в воздух огромные ладони с растопыренными пальцами-сосульками, острыми, как кинжалы. Там кипит жестокая битва. Где же все люди? Где Юхан? Где Элиас? Остался ли хоть кто-нибудь в живых в этой смертельной переделке?!

Надо позвать Яна! Нелепо, конечно — разве может повлиять на происходящее тщедушный болезненный паренек с руками, похожими на сломанные ветки? Но это все, что может сделать Рин, к тому же, теперь позвать Яна не составит никаких усилий. По крайней мере, он сам говорил, что услышит звук дудочки, где бы ни находился.

Костяная дудочка лежит на своем месте, между коробок с обувью, на нижней полке платяного шкафа. Рин осторожно вытаскивает ее и протирает рукавом пижамы, висящей на вешалке. Вернувшись к окну, она подносит ее к губам. Стекла в оконных рамах мелко подрагивают в такт ударам, раздающимся снаружи, пол гудит от топота слоноподобных ног на берегу. Чувствуя себя полнейшей дурой, Рин дует в отверстие, и дудочка издает тонкий протяжный свист.