Тролльхол

24. Богиня Фрейя

Рин укладывается в постель, не зажигая света. Если бы Юхан не сказал ей, что Фроя здесь, она бы и не заметила: в тишине слышится лишь тиканье часов и слабый шелест морских волн за окном. Штора слегка колышется от ветра. Значит, окно закрыто неплотно. Следуя предостережению Яна, Рин поднимается, наглухо закрывает оконную раму и поворачивает задвижку. Задергивает шторы, прислушивается. Фроя прерывисто вздыхает во сне и начинает дышать глубже. Не разбудить бы. На цыпочках Рин возвращается и забирается под одеяло, стараясь не шуршать. Закрывает глаза. По щеке тонкой змейкой скользит ветерок. Не может быть! Рин смотрит на окно и видит, как край шторы вздымается над полом, а обе оконные рамы раскачиваются взад-вперед. Что за наваждение? Она пытается встать, но тело вдруг наливается свинцовой тяжестью, и возникает догадка, что ее сознание уже окутано липкой паутиной сна, но почему-то продолжает воспринимать сновидение как реальность.

Рин расслабляется и устремляет взор к звездному небу за окном. Движущаяся темная точка привлекает ее внимание. Через мгновение становится ясно, что это птица. Она быстро приближается, снижаясь, подлетает к дому и садится на подоконник. Вертит головой, как любопытная сорока, да и внешне она похожа на нее, только гораздо крупнее. Затем начинает дробно постукивать клювом в стекло, словно склевывает невидимых букашек. «Фроя! Фроя! Выходи! Я тебя вижу! — говорит она. — Фроя, просыпайся! Богиня уже идет!» Рин в недоумении. Мало того, что птица оказалась говорящей, так она еще и свободно изъясняется на русском языке! Подобное даже для сновидения чересчур! Хотя… С чего Рин взяла, что птичья речь звучит по-русски? Птица просто щебечет, как любая обычная птица, а ее щебет обретает словесную форму уже в голове Рин.

В глубине комнаты раздается скрип. К окну приближается Фроя. На ней только нижнее белье, не скрывающее недостатков фигуры. Несмотря на то, что в последние дни Фроя заметно помолодела, рыхлое тело выдает ее совсем не юный возраст. Сколько же все-таки лет этой загадочной женщине? И куда зовет ее говорящая птица?

— Пора! Пора! — вновь доносится щебет из-за окна.

Распахнув створки, Фроя садится на подоконник и бросает настороженный взгляд на Рин, вовремя успевшую сомкнуть веки. Она не замечает, что веки сомкнуты не до конца, и отворачивается. Сквозь частокол ресниц Рин наблюдает, как Фроя поднимает и подтягивает к себе длинные крепкие ноги, переносит их по ту сторону окна и сползает вниз. Птица взлетает, кружит над ее головой, а затем камнем падает на землю, и вместо нее с земли встает старуха в плаще и меховой шапке. Вильма! Фроя берет ее за руку, и вместе они идут к морю, над которым разгорается золотое сияние.

Дождавшись, когда женщины отойдут подальше, Рин бросается к окну и замирает, очарованная открывшимся зрелищем.

По небу катится колесница, запряженная двумя огромными белыми кошками, управляет которыми ослепительно красивая женщина с царственным выражением лица. Золотистые волосы развеваются ореолом вокруг ее головы, излучая сияние, подобное солнечному. Иссиня-черное, чернее ночного неба, платье без рукавов трепещет, облепляя ее сильное мускулистое тело. Одно плечо женщины прикрыто круглым золотым щитом, из-за другого торчит рукоять меча, сверкающая россыпью драгоценных камней.

Вильма и Фроя склоняются в почтительном приветствии. Колесница достигает земли, беззвучно катится по каменистому берегу и останавливается рядом с ними. Золотоволосая женщина встает во весь рост, который с виду как минимум вдвое больше человеческого, и величественно сходит на берег. Фроя падает на колени, подползает к ее ногам, обутым в высокие кожаные сапоги, и пытается поцеловать носки этих сапог. Присмотревшись, Рин брезгливо фыркает: Фроя не целует, а по-собачьи облизывает обувь прекрасной великанши!

— Вижу, идет тебе на пользу божественная пыль! — произносит небесная дева. — В последний раз омолодишься, и будет довольно! — Ее голос мелодичный и нежный, а речь, хоть и звучит необычно, но смысл сказанного так же понятен Рин, как и смысл щебета превратившейся в Вильму птицы.

— Благодарю тебя, богиня Фрейя! Юной красавицей ты меня сделала! — отвечает Фроя, поднимая голову. На щеках ее сверкает золотой румянец, а в глазах горит фанатичный блеск.

— Ни к чему мне пустые слова! Павших воинов жду в благодарность! Будущей ночью отправлю валькирий. Принесут мне валькирии воинов — и будем с тобой мы в расчете. А вернутся ни с чем — сама валькирией станешь, чтобы вечно служить мне за это!

— Согласна, моя богиня! Все сделаю, как обещала! Получишь ты павших воинов, молодых, крепких и смелых!

Тем временем Вильма приближается к колеснице. Гигантские кошки выгибают спины и шипят, в розовых пастях сверкают белые клыки.

Богиня Фрейя оборачивается и недовольно сдвигает золотистые брови:

— Зачем ты тревожишь моих быстроногих любимиц, старая вёльва? Гляди, когти у них хорошо отточены!

— Усмири своих кошек, великая Фрейя! Расчешу я их белую шерстку, а то, что вычешу, сгодится мне на шапку и перчатки! Они давно истёрлись, совсем уж не греют. Да и плащ полинял изрядно. Не дашь ли ты мне такой же красивой ткани, из которой сшито твое роскошное платье?

Фрейя запрокидывает голову и смеется, томно помахивая рукой в сторону Вильмы:

— Вот же хитрая колдовка! Что за магией ты владеешь? Отказать тебе язык не поворачивается, хоть я и великая богиня! Что ж, начеши себе шерсти на шапку и перчатки, и новый плащ я тебе подарю, так и быть! — Сказав это, Фрейя устремляет взгляд в небо, вскидывает руки над головой и шевелит тонкими пальцами, унизанными перстнями и кольцами. Спустя мгновение налетает порыв ветра и приносит с собой невесть откуда взявшийся кусок ткани, словно сорванный с ночного небосвода. Ткань накрывает плечи Вильмы и окутывает тело подобно плащу, сшитому в точности по ее размеру. Вильма ощупывает обновку, бережно разглаживает складки, и лицо ее при этом тоже словно бы разглаживается, добрея. В ее руке появляется костяной гребень, она проводит им по кошачьим спинам, и кошки начинают довольно мурлыкать. Время от времени Вильма снимает с зубьев гребня застрявшие клочья белой шерсти и складывает куда-то себе за пазуху.

Внезапно одна из кошек поворачивает морду в сторону дома, ощеривается и издает угрожающее шипение, словно почуяла Рин, стоящую за окном. Вслед за ней начинает шипеть и вторая кошка. Богиня Фрейя удивленно поднимает одну бровь.

— Что это с вами, мои милые?

Испугавшись, что ее вот-вот обнаружат, Рин стремглав бросается в кровать и накрывается одеялом с головой. Сердце норовит выскочить из груди, а кровь стучит в висках так, что заглушает все внешние звуки, и Рин не слышит больше ни голосов женщин, ни шипения кошек, только чувствует, что стремительно проваливается в забытье — не то в сон, не то в обморок.

Проснувшись на рассвете, Рин обнаруживает, что Фрои в комнате нет. Разложенное на ночь кресло собрано. Окно закрыто, задвижки на рамах опущены вниз. Но несмотря на это в дом проникают звуки с улицы: людской гомон, смех, музыка — на этот раз без басов, точно не рок. И еще слышится стук молотка. Неужели кому-то взбрело в голову заколачивать гвозди спозаранку? И почему так близко от дома? Что происходит?

И тут Рин, окончательно очнувшись от сна, вспоминает: сегодня же Мидсоммар! Любопытствуя, она выглядывает в окно. На берегу народу — не протолкнуться! Похоже, все жители собрались здесь и дружно готовятся к торжеству: сколачивают настил из досок, собирают шатры, расставляют столы и лавки. При этом все они болтают друг с другом, то и дело взрываясь от хохота.

В массе людей мелькают знакомые лица. Вот Эбба в своей нестираной кофте, подает молоток рыжебородому Хуго, а чуть поодаль сухопарый и подтянутый, но очень пожилой мужчина, разворачивает на земле брезентовый тент, — это Хенрик, коллекционер «саабов». Рин хорошо его запомнила, хотя и видела всего один раз. Он еще предлагал им с Фроей зайти выпить чаю с пончиками, хотя по его лицу было видно, что произносить это приглашение ему нелегко. Кстати, женщина, которая нависает над ним и, судя по взгляду, контролирует каждое его действие, вероятно, и есть его супруга Анна, которая любит печь пончики. Рядом с Хенриком возится совсем уж древний старик, похожий на того, что прикрывался газетой, не желая здороваться, когда Рин с Фроей шли мимо его дома. Цветочница Ингрид тоже пришла. Рин ее вообще не видела, не считая силуэта в окне, но по огромной охапке цветов в руках догадалась, что это она. Наверное, Ингрид принесла цветы, чтобы украсить праздник букетами, но пока столы еще не собраны, она так и ходит с этой охапкой, поторапливая мужчин, прикручивающих ножки к столешницам.

Взгляд Рин скользит дальше и останавливается на стоящей к ней спиной гибкой стройной женщине, прикрепляющей цветочную гирлянду к опорам навеса. Поднявшись на стремянку, женщина грациозно встает на цыпочки, чтобы достать повыше. На ее длинных ногах проступает изящный рисунок мышечного рельефа. Короткая пышная юбка делает ее похожей на балерину. Рин чувствует укол зависти: сколько раз она обещала себе, что начнет бегать по утрам и будет ходить на фитнес! Какой-то мужчина атлетического телосложения придерживает стремянку за боковины, глядя на женщину снизу вверх. Судя по всему, ему видно немало из того, что скрыто под юбкой, колышущейся над его головой. Протянув к женщине руки и обхватив за талию, он помогает ей спуститься.

Они поворачиваются, и Рин цепенеет, узнав в мужчине Юхана, а при взгляде на его спутницу в изумлении прикрывает ладонью непроизвольно раскрывшийся рот. Как сюда попала богиня Фрейя из ее сна?! Или это все-таки не она? Нет, вроде бы, не она. Рост ведь обычный, человеческий, хотя лицом и похожа. Правда, расстояние слишком велико, и сходство, вероятно, только кажущееся. Но волосы точно такого же золотистого цвета! Правда, не сияют подобно солнечным лучам, а просто блестят.

Юхан бережно придерживает женщину под локоть и говорит ей что-то, заглядывая прямо в глаза. Она снисходительно улыбается и смотрит на него так, как смотрит царица на подданных, принадлежащих ей безраздельно. Теперь Рин чувствует укол ревности, куда более ощутимый, чем укол зависти, который испытала до этого. И в следующий миг понимает, что женщина рядом с Юханом — это Фроя.