Тролльхол

36. Последнее слово первого великана

Белое воздушное облако диковинным образом проступает посреди хмурого неба. Заметив его, Рин удивляется превратностям погоды в северных краях, но вскоре замечает, что оно состоит из распростертых крыльев, по очертаниям, похожих на крылья крупных благородных птиц вроде лебедей. Только вот тела под крыльями совсем не лебединые, а, скорее, девичьи, стройные и сильные, облаченные в сверкающие доспехи.

— Эта сумасбродка Фроя доигралась! Валькирий приманила! — раздается поблизости тревожный мужской голос.

— Не зря мать ее валькирией считали, и эта такая же. Беду накликала! — ворчливо подхватывает кто-то из женщин.

— А чего им здесь надо, валькириям? Они же убитых подбирают, а здесь нет таких!

— Раз летят, значит, знают, что убитые скоро появятся. Валькирии чуют павших воинов, когда те еще живы.

— Вот почему такой шторм разыгрался! Валькирии всегда с собой бурю приводят.

— То ли еще будет!.. Особенно, если они не получат того, за чем явились.

Крылатые девицы с воинственным видом кружат над островом, рыская цепкими взглядами по берегу и прилегающим скалам, — вероятно, высматривают обещанное. Золотистые доспехи на них сияют так, что слепят глаза, не позволяя Рин как следует разглядеть облик их обладательниц.

— Я не вижу павших воинов! — шипит, точно рассерженная кошка, одна из валькирий.

— Их нет! Ни одного! — вторит ей другая.

— Она не исполнила уговор! — Третья валькирия, выпростав руку из-под крыла, указывает на Фрою.

— Хватайте ее! — кричит четвертая.

— Стойте! Сейчас будут вам павшие воины! — Фроя срывается с места и отбирает ружье у зазевавшегося на валькирий Хуго. Тот спохватывается и мощным пинком, нанесенным по стволу, отправляет ружье в полет через голову Элиаса, ставшего мишенью, но ружье успевает выстрелить. Пуля, не задев парня, со свистом улетает ввысь.

А потом на землю падает птица.

Та самая, темно-синяя, с белыми пятнами.

В ту же секунду она исчезает: Рин едва успевает моргнуть и видит, что вместо нее там лежит распростертое тело пожилой женщины в темно-синем плаще и шапке, отороченной белым мехом. На груди ее темнеет круглая дырочка, вокруг которой расползается кровавое пятно. Руки раскинуты в стороны, кисти в перчатках, подбитых белым мехом, выгнуты под неестественным углом.

Среди валькирий возникает переполох. Они издают возмущенные возгласы, указывая на Фрою, которая стоит, схватившись за голову, и диким горящим взглядом смотрит на мертвую Вильму. Люди перешептываются за ее спиной и осуждающе качают головами, но не предпринимают никаких действий, еще осмысливая происходящее.

Зато неожиданно приходит в движение гороподобный колосс, Ян-великан, долго простоявший молчаливым зрителем. Из его великаньего горла вырывается жуткий оглушительный крик такой силы, что вздрагивают близлежащие скалы, а валькирий отбрасывает назад звуковой волной. Тело Яна съеживается, словно воздушный шар, из которого выпустили воздух, его рост стремительно укорачивается, и через пару мгновений он вновь принимает облик неказистого щуплого паренька, сжимающего руль фэтбайка. Отбросив велосипед в сторону, Ян бросается к Вильме и, упав на колени рядом с ней, утыкается лицом в ее плечо.

— Похоже, Вильма все, уже не поднимется. Как он теперь без нее? Один на белом свете остался. Из всей родни у него только и была эта бабуля, — доносится до слуха Рин чье-то бормотание.

— Она ему совсем не родня, — возражает кто-то. — Говорили, что Хуго нашел этого парня на безлюдном острове, полуживого, и к Вильме привез, а та его выходила. И оказалось, что парень не помнит ничего, кто такой и откуда. Вот и остался на острове, уж не знаю, как без документов соцработником оформился. Не то новые сделали ему документы, не то не был он никаким соцработником, просто все так думали.

Его перебивает женский голос:

— А я знаю, что Хуго Яна уже мертвого к Вильме привез, он по дороге умер и давно не дышал, когда Вильма над ним колдовать принялась. Она вызвала Имира и попросила вдохнуть в мертвеца жизнь и силу, а тот сам вошел да так в человеческом теле и остался. Имир глазами Яна за нашими гримтурсенами присматривал.

— Да неужели?

— Ну, спроси у Хуго. Вот он, рядом стоит, все слышит.

— Хуго, правда, это?

— Правда. Если б не Ян, разнесли бы наш остров ледяные великаны, камня на камне бы не осталось!

— Так ведь сами мы виноваты. Сами себе войну устроили. Если человек хочет жить по-другому, разве это значит, что он враг?

— Так пусть живет по-другому в другом месте, а не здесь.

— Ну, вот, из-за таких, как ты, войны и начинаются!

— Да они же сами первые начали! Машины, вон, Хенрику поцарапали! У Ингрид цветник изгадили!

— Так за это разве убивают?

— Ты у меня об этом не спрашивай, у Фрои лучше спроси. Она всех к убийству подстрекала! Она и Вильму подстрелила!

Все взоры разом устремляются туда, где пару секунд назад стояла Фроя, но там ее уже нет. И валькирии куда-то исчезли.

Внимание Рин привлекает ярко-синее пятно, мелькающее на склоне горы рядом с лесом. Фроя бежит вверх по тропинке, спасаясь от стаи валькирий, стремительно приближающихся к ней, и видно, что ей от них не уйти. Она яростно отмахивается от крыльев, окруживших ее белым облаком, мечется из стороны в сторону, спотыкается и падает. Облако накрывает Фрою с головой, а затем резко взмывает в воздух вместе с беглянкой, и с ее дрыгающихся ног, торчащих из пелены перьев, одна за другой слетают нарядные лакированные туфли, надетые в честь празднования Мидсоммар, — она так и не успела сменить их на что-то более удобное. Валькирии пролетают над берегом, прямо над запрокинутыми головами людей, провожающих стаю тревожными взглядами, и направляются к морю. Две крылатые девицы крепко держат изворачивающуюся Фрою за руки, и, судя по всему, собираются забрать ее вместе с собой — туда, откуда они явились. Ветер приносит истошные крики Фрои, и Рин даже становится немного жаль ее несмотря на все, что натворила эта коварная женщина. Хотя, вероятнее всего, Фроя кричит не от того, что ее страшит уготованная ей участь — стать валькирией и рабыней богини Фрейи навеки, а потому, что ей не удалось осуществить свои планы и достичь желаемого. Она ведь мечтала выйти замуж за Юхана — хранителя талисмана, открывающего двери в Алую долину и в сокровищницу викингов.

Кстати, а где Юхан?

Рин холодеет, вспомнив, что его лицо ни разу не мелькнуло среди присутствующих. Она озирается, окидывая столпившихся вокруг людей ищущим взглядом, и ее опасения подтверждаются — Юхана здесь нет! Сердце тревожно сжимается от мысли, что с ним могло что-то случиться. Может быть, Юхан отправился искать ее и попал под горный обвал? Ведь весь Тролльхол ходил ходуном во время битвы гигантов! Рин пытается задавать вопросы, не знает ли кто, куда ушел Юхан, но внимание людей приковано к небу, и ее словно не слышат.

— Смотрите! — потрясенно восклицают в толпе, и чья-то рука взмывает над головами, указывая на улетающих валькирий.

Рин оборачивается, и нервный импульс прошивает ее от макушки до пят при виде падающей Фрои. Женщина летит вниз, барахтаясь в воздухе, ударяется о нагромождение каменных валунов у самой воды, скатывается на землю и замирает, не подавая признаков жизни. Тонкая струйка крови пересекает ее лицо от виска до подбородка. «Они уронили ее! — вспыхивает обжигающая мозг догадка. — Или… нет?» — в следующий миг Рин видит, что валькирии по-прежнему держат Фрою, и та все так же дрыгает босыми ногами. Но… ведь это невозможно!

— Видели? — произносит кто-то за ее спиной. — Душа выскользнула из тела, как рука из перчатки!

— Так правильно, зачем им ее тело? — отвечают ему.

— В теле туда и не войти.

— Ох, убилась, бедолага! Ох, убилась…

— Она еще в воздухе убилась.

— Жалко Фрою, хорошая она была. Все птицы к ней слетались, все звери сбегались.

— Такая, видать, у нее судьба.

— Точно… От судьбы не уйдешь.

— Такая судьба у всех, кто ходит по кривой дорожке.

— Вот уж точно. По нашим головам она хотела пройтись.

— Пусть идет теперь туда, куда положено.

— Да-да, отсюда подальше.

Ян, стоящий на коленях рядом с бездыханной Вильмой, вскидывает голову, его взгляд устремляется к Фрое, лежащей без движения, а затем поднимается выше и цепляется за улетающую стаю валькирий, маячащую в небе рыхлым облаком. Парень встает во весь рост и стремительно увеличивается, превращаясь в гиганта. Процесс происходит еще быстрее, чем в прошлый раз, и через мгновение Ян уже упирается головой в темные тяжелые тучи. Надув огромные щеки, он с силой выдыхает струю воздуха вслед валькириям, и эта струя мчится к ним острой белой стрелой. Почуяв опасность, крылатые девицы оборачиваются, снижаются к воде и начинают яростно бить крыльями, поднимая высокие волны. На море вырастает огромный, до самого неба, горб, он закрывает собой валькирий в тот миг, когда выпущенная Яном гигантская ледяная стрела почти достигает цели, она должна была вот-вот вонзиться в гущу стаи, но вместо этого исчезает в толще водной массы, мелко дрожащей в воздухе, и та мгновенно застывает, превратившись в ледяную стену.

Испустив гулкий тягостный стон, Ян сдувается до обычных размеров и горестно закрывает лицо руками. Рин слышит его приглушенный дрожащий голос:

— Не успел! Не уберег!

Неужели Ян так сокрушается из-за того, что валькирии унесли душу Фрои? И это после того, как Фроя убила Вильму, которой Ян обязан жизнью! Все-таки, сложные создания эти божественные существа, слишком сложные для человеческого понимания. Верно сказано, что малое не может объять большое. Однако это «большое» сейчас явно нуждается в сочувствии.

Рин приближается к Яну и кладет руку на его плечо. Он поднимает голову, смотрит на нее одним глазом, а другим обозревает стену изо льда, вздымающуюся над морем.

— Когда мы уйдем, волна рухнет на остров и расколет его на части, — произносит он, и Рин бросает в дрожь от его обжигающе холодного дыхания, коснувшегося ее щеки. — Вам всем придется уехать.

— Прости?.. — Рин непонимающе моргает.

— Тролльхол исчезнет с лица земли. У вас есть несколько часов, чтобы похоронить мертвых.

— Что это значит? Кто и куда уйдет?

— Я уведу гримтурсенов в Нибльхейм, им здесь больше нечего делать. Вильма была хранительницей заклятья, привязывающего их к этой земле. Заклятье передавалось по наследству от вёльвы к вёльве, но Вильма не успела его никому передать, поэтому теперь гримтурсены свободны, и я должен увести их отсюда, чтобы они не натворили бед.

— Кто же ты?..

Ян отвечает не очень разборчиво, что-то вроде: «Я — начало. Предвечный… Первый». Рин открывает рот, чтобы задать очередной вопрос, но он перебивает ее:

— Вы должны отплыть до заката. Запомни это и передай всем.

— До заката? — Рин обводит взглядом низкие темные тучи, затянувшие небо до самого горизонта. — Рассвет прошел незаметно. Боюсь, и закат будет таким же.

— Скоро прояснится. Следите за солнцем. И еще… Похороните мое тело рядом с Вильмой по древнескандинавскому обычаю, в лодках.

— Твое тело?

— Человеческое тело, мне оно больше не нужно.

— То есть, Ян умрет?

— Нет никакого Яна, это просто вымышленное имя, и больше ничего. Есть я, Имир, а человек, тело которого я когда-то занял, не был мне знаком. Он ушел раньше, чем я появился. Теперь и я ухожу. Прощай!

Он делает шаг в сторону, но останавливается, будто хочет сказать еще что-то. Его лицо скособочивается в кривой улыбке.

— Не забудь взять с собой картину, которую написала здесь. Она тебе пригодится.

Договорив последнее слово, он заходится в исступленном кашле, изо рта его вместо слюны брызжут льдинки, а следом вырывается светящееся голубоватое облачко. Вмиг обмякшее тело оседает на землю, а облачко поднимается высоко вверх, к самым тучам, и те тают вокруг него, как грязная пена на камнях, оставленная схлынувшей волной. Над островом разливается высокая прозрачная синева. Голубое облачко сливается с ней и пропадает из виду.