Тролльхол

22. Альгиз

Дно неглубокое, вода доходит лишь до щиколоток, но в середине пути одна нога соскальзывает вниз и проваливается в яму по колено. В намокших брюках становится зябко, и решительный настрой заметно слабеет. С тяжелым сердцем Рин выбирается на каменистый берег, поднимается выше и застывает, глядя на окна в доме Вильмы. За ними маячат две человеческие фигуры, и ни одна из них не принадлежит пожилой женщине. Скорее, это мужчины, судя по широким плечам и прямым спинам. Выходит, у Вильмы гости. Вот же не повезло! Лучше дождаться, когда они уйдут. Рин собирается обойти дом, чтобы отыскать укромное место на заднем дворе, где Вильма проводила над ней свой обряд, но в этот момент входная дверь распахивается, и на пороге возникает мускулистый парень в камуфляжной майке и черных джинсах, в руках у него непомерно раздутый рюкзак, из которого торчат пучки сухой травы. Увидев Рин, он вздрагивает и нервно кричит что-то по-шведски, повернувшись к кому-то в глубине дома. Слышится еще один голос, и следом за первым парнем наружу выходит еще один. По рыжим кудрям, широким клетчатым шортам и худым ногам-соломинкам Рин узнаёт в нем Элиаса, хотя почти не помнит его лица.

— Какая встреча! — Брат Лилли обращается к Рин по-английски, склонив голову набок и растягивая губы в кривой недоброй улыбке. — Я тебя знаю, ты новая подружка Юхана! А еще я знаю, что Юхан часто меняет подружек. Почему-то они быстро ему надоедают, и тогда он отправляет их на тот свет. Вот же какой злодей! — Явно кривляясь, он выпучивает глаза и качает головой в поддельном ужасе.

— Хватит трепаться, Эл, что нам теперь с этим делать? — Парень, вышедший из дома первым, трясет перед Элиасом рюкзаком. — Она ведь нас копам сдаст! — Он кивает в сторону Рин.

— Расслабься, Ханс! Уверен, что эта русская матрешка никому нас не сдаст. Правда, же? — Элиас заговорщицки подмигивает Рин. — Подумаешь, взяли у хозяйки немного сушеной травки и еще кой-чего по мелочи. У Вильмы полно этого добра, она и не заметит. — Он указывает Рин на рюкзак в руках своего спутника. — А вот если ты вызовешь полицию, они найдут тут много чего интересного, такого, что подлежит изъятию, и тогда наша колдунья тебе точно спасибо не скажет за проблемы с законом, которые у нее возникнут из-за тебя. Лучше помалкивай, что видела нас здесь, поняла? — Элиас повышает голос и угрожающе хмурится.

— Не ори на девчонку! Не хочу иметь дело с копами! — Подельник осаживает его и с прищуром смотрит на Рин, до сих пор не проронившую ни слова. — Ты, давай, топай отсюда, хозяйки все равно дома нет.

— А, может, пойдем с нами? У нас весело! — Элиас приближается к Рин, протягивая руку, и, увидев, как она испуганно пятится, разражается злым смехом. — Чего, страшно стало? А с убийцей в одном доме жить не страшно? Думаешь, он полюбит тебя и женится? Другие тоже так думали. Бросай его, беги! Могу приютить тебя на время, у меня просторная спальня. Мама не будет против, она знает, что я уже взрослый. Ну, что скажешь? — Ладонь Элиаса скользит по щеке Рин. Расценив ее молчание как знак согласия, он добавляет: — Ну, иди же сюда. Я тебя никому в обиду не дам.

Скривившись в брезгливой гримасе, Рин стряхивает его руку и отступает назад. Нога подворачивается на торчащем из земли камне, она падает на спину. Элиас встает над ней, расставив ноги. Что-то непристойное мелькает в его взгляде.

— Продажная тупая матрешка! — шипит он, наклоняясь над ней и опускаясь на колени. — Приехала в Швецию, чтобы поправить материальное положение? Так давай, я заплачу. — Он хватает Рин за руки, пресекая ее попытку его оттолкнуть. Она тщетно пытается вырваться, удивленная неожиданной силой парня, обнаружившейся в таком тщедушном теле.

— Эл, ну, хватит! Не порти нам выходные. — Подельник в камуфляжной майке хлопает Элиаса по спине. — Нас же издалека видно, соображаешь или нет?

— Так не стой истуканом, Ханс! Помоги мне увести ее в дом! — хрипит раскрасневшийся в борьбе с Рин Элиас.

— С ума сошел? Знаешь, какая за это статья? — Ханс нерешительно переминается с ноги на ногу, словно раздумывая, оттащить ли друга в сторону от Рин или просто уйти и не мешать ему.

— Интуиция мне подсказывает, что до суда дело не дойдет! Потому что никто ее не найдет! — Элиас хохочет во все горло, обдавая Рин жарким дыханием. — Подозрение упадет на Лофгрена, и может, хоть на этот раз его засадят за решетку. Должен же этот гад заплатить за смерть моей бедной сестренки! — Его рыжие кудри взмокли и прилипли ко лбу и щекам, глаза горят жаждой мести и безумной решимостью. Капля пота срывается с острого кончика носа, похожего на воробьиный клюв, и падает на щеку Рин. Пытаясь стереть ее плечом, Рин поворачивает голову, и ее взгляд упирается в огромное велосипедное колесо с толстой шиной, взлетевшее над землей.

Ян на своем фэтбайке стремительно приближается к ним, лихо подскакивая на камнях. В следующий миг он спрыгивает с сиденья прямо на ходу и, швырнув велосипед в Ханса, сбивает его с ног. Затем двумя руками толкает в плечо стоящего на коленях Элиаса, и вместе они кубарем катятся вниз по каменистому склону. Вскочив на ноги, Рин отбегает к дому, озираясь по сторонам в поисках какого-нибудь тяжелого предмета, который можно было бы использовать в качестве дубинки. Выхватив березовое полено из поленницы, уложенной вдоль стены дома, она бежит назад, на помощь Яну, представляя, что Элиас и Ханс уже колотят его вдвоем, но, к своему огромному удивлению, видит, как эти двое улепетывают в сторону лежащей на берегу лодки. Брошенный рюкзак Ханса с наполовину вывалившимся содержимым лежит на земле рядом с фэтбайком, сиденье которого свернуто набок, а переднее колесо медленно крутится в воздухе с тихим скрипом. Ян, присев на корточки, разглядывает его с озабоченным видом.

— Привет! Спасибо тебе, вовремя ты появился. — Голос Рин дрожит от перенесенного шока, она безмерно рада видеть помощника Вильмы, но радость оказывается преждевременной: выпрямившись, Ян вместо приветствия недовольно спрашивает:

— Что ты здесь делаешь?!

У него такой сердитый взгляд, что Рин становится не по себе.

— Пришла в гости… — Она растерянно отступает на шаг назад.

— Разве не видела, что здесь чужаки? — Он хмуро смотрит в сторону лодки, плывущей к острову с флагом.

— Не видела, они были в доме. Хотела встретиться с Вильмой, но, кажется, ее нет.

— Знаю. Ее не будет два дня.

— Да? Зачем же ты пришел?

— Чтобы не дать им навредить тебе.

— Они собирались что-то украсть… — Рин поднимает с земли рюкзак. — Правда, с виду, тут нет ничего ценного. — Она с недоумением извлекает оттуда полотняные мешочки, стянутые тесемками. — Для чего им это понадобилось, не знаешь?

— Для веселья, конечно. Собрали все, что имеет наркотические свойства: галлюциногенные грибы, семена и стебли дурманящих растений. Они еще вчера приходили к Вильме, просили продать. Она отказала им, но знала, что они придут снова, и поэтому ушла.

— Оставила им дом на растерзание? — удивляется Рин. — Не лучше ли было попросить жителей прогнать отсюда этих хулиганов?

— Нельзя. Они бы вернулись позже, и было бы еще хуже.

— Откуда ты знаешь?

— Неважно. Знаю, и все.

— Так что же теперь, позволять им творить что угодно?

— Есть высшие силы, они вмешаются, если понадобится.

— Ну-у… у нас говорят, на Бога надейся, а сам не плошай! — Рин не в силах сдержать скептическую усмешку.

— Они сами себе приговор вынесли. — Ян мрачнеет, устремляя взгляд вдаль, к развевающемуся над соседним островом флагу. — Они начертали Альгиз.

— Что это? О чем ты?

— Видишь разноцветный символ на их флаге?

— Это известный символ мира и свободы, ничего особенного.

— А также перевернутый Альгиз!

— Что за «альгиз»? Впервые слышу это слово.

— Древнескандинавская руна. В обычном положении это руна жизни, она символизирует ветви Мирового Дерева Иггдрасиля, тянущиеся высоко в небо, в обитель богов. Перевернутая, она превращается в руну смерти, а ветви становятся корнями, уходящими под землю, в царство мертвых. Не стоило им возносить ее над своими головами.

— Ну, мало ли похожих знаков. Вряд ли они хотели придать этому символу такой зловещий смысл.

— Руна окажет свое действие, и неважно, знают они о ее значении или нет. Не уверен, что им удастся спастись, но попытаюсь помочь.

— С ума сошел?! — вскрикивает Рин, представив, как Ян заявляется к этим дикарям и просит их убрать флаг. — Не вздумай! Они же отморозки, ты сам видел. Да к тому же преступники. Обворовали Вильму, напали на меня! Они не заслуживают ни помощи, ни сочувствия!

— Каждый человек может измениться, пока живет. — Ян упрямо склоняет голову, как пес, которого тянут на поводке против его воли.

— Да, я помню. Ты говорил. — Она кивает, не столько соглашаясь, сколько желая закрыть тему, чтобы задать волнующий ее вопрос. — Как бы мне увидеться с Вильмой? У меня к ней важное дело.

— Можешь сказать мне, я ей передам.

— Я бы хотела сама с ней поговорить, но боюсь, она не знает английского. Было бы здорово, если бы ты устроил нам встречу и помог с переводом.

— Не сегодня. И завтра тоже вряд ли. Может быть, позже, после шторма.

— Какого шторма? — удивляется Рин. — В небе ни облачка!

— А что у тебя за дело? — спрашивает Ян, игнорируя замечание о шторме.

— Очень срочное. Вильма обнаружила у меня серьезную болезнь и приготовила эликсир, но я случайно разлила его, и оставшегося не хватит на курс лечения. — Рин достает из кармана флакон, который опорожнила заранее, хотя вылить жидкость на землю стоило ей немалых моральных усилий.

Принюхавшись к горлышку, Ян отрицательно качает головой:

— Вильма не готовила этот эликсир.

— Ты уверен?

— Мне известны все зелья, которые она делает. Это точно не ее работа. Где ты его взяла?

— Фроя дала. — Рин растерянно смотрит на Яна. Судя по выражению лица, парень не врет. Да и способен ли врать человек такого блаженного вида?

— Фроя… — Его голос звучит слабее затухающего эха, разлетевшегося далеко в подземелье. — Фроя, бедная Фроя… — Внезапно один глаз Яна фокусируется на Рин, а другой, рассеянный, начинает нервно подрагивать. — Подожди минутку, я принесу кое-что для тебя.

Прихрамывая, Ян торопливо ковыляет к дому Вильмы и скрывается внутри, а через пару минут возвращается с небольшой, на четверть литра, склянкой в руках. Внутри склянки плещется что-то густое и темное.

— Сделай два глотка, — открутив крышку, Ян протягивает банку Рин.

— Что это? — Она морщится от тяжелой дегтярной вони, ударившей в нос.

— Противоядие.

— Откуда у Вильмы противоядие от зелья, которое она не готовила? — возражает Рин, с ужасом глядя на неприятное с виду месиво.

— У него широкий спектр действия. Пей.

— Послушай… — Банка уже в руках Рин, но она не в силах поднести ее к губам.

— Без противоядия ты едва ли переживешь Мидсоммар. — Тревога в его голосе заставляет ее превозмочь отвращение.

«Остается надеяться на то, что этому парню можно доверять!» — с отчаянной решимостью Рин зажмуривается и, задержав дыхание, глотает жуткое снадобье. Горло сжимается в спазме. Тягучая жидкость с трудом просачивается внутрь. Второй глоток дается уже легче.

Вытерев губы рукавом, Рин шумно выдыхает и возвращает банку Яну. От омерзения у нее трясутся руки.

— Ну и отрава! Теперь-то мне не грозит скорая смерть?

Ян забирает банку и подает ей какой-то мелкий продолговатый предмет.

— Что это? — Рин с удивлением узнаёт в нем птичью косточку, вроде той, что однажды выпала из рюкзака Яна, с вырезанными на ее поверхности руническими символами. Но в отличие от той, здесь по всей длине темнеют круглые отверстия, из-за чего косточка похожа на самодельную дудочку.

— Возьми, ты в большой опасности, — настаивает Ян.

— Вот как! И эта штуковина меня спасет? — Рин начинает злиться на себя за то, что поверила чудаковатому парню и наглоталась какой-то неизвестной жидкости. Разве можно принимать всерьез суеверного дурачка, предлагающего птичью кость в качестве защиты?

— Всегда носи ее с собой. Если тебе понадобится помощь, просто подуй в нее, и я приду, — заявляет он, глядя на нее взглядом доброго наивного ребенка, который еще не научился врать.

Рин принимает вещицу, только чтобы не расстраивать его.