У нас на Севере

III

Утром было то же: Зоя больше молчала, а Бескуров делал вид, что ничего не случилось, и в то же время проявлял особую предупредительность к жене. Но завтрак вышел скучным, хотя Зоя, казалось, примирилась с решением мужа и не пыталась отговаривать его. На работу она ушла раньше обычного, сказав Антону, чтобы он не ждал ее к обеду: в буфете накопилось много дел…

Бескуров сразу же направился в торг — на всякий случай привести в порядок кое-какие бумаги, решить неотложные вопросы. Екимовский сам зашел к нему. Тепло поздоровался, внимательно поглядел на нахмуренное лицо Бескурова, спросил:

— Ну?

— Что ж, Петр Семенович… Если вы считаете, что справлюсь, то я поеду. Кому прикажете сдать дела?

— С этим успеется. Сначала сходи в райком, я сейчас туда позвоню. По правде сказать, иного я и не ждал от тебя. С женой говорил?

— Да… — Бескуров отвел взгляд.

— Понятно, — крякнул Екимовский. — Значит, не одобряет?

— Ничего, все утрясется. Слишком все это было неожиданным для нее, — словно извиняясь за жену, сказал Бескуров.

— Да, я понимаю, — кивнул Екимовский и озабоченно прибавил: — Вообще говоря, это серьезный вопрос. От того, как он решится, зависит многое. Сам-то ты уверен в ней?

— Конечно, — ответил Бескуров, желая кончить этот разговор.

Екимовский ушел, чтобы позвонить в райком, минут через пять он вернулся.

— Комаров куда-то вышел, тебя просит зайти Лысов. Ну, ты с ним особо не дискутируй, иди прямо к Василию Васильевичу. Сказали, что он будет у себя через полчаса.

Лысова, второго секретаря райкома, Бескуров знал хорошо по прежней работе, когда тот был заместителем председателя райисполкома. Встречаться с ним не хотелось, тем более, что все предыдущие встречи с Лысовым кончались для Бескурова серьезными неприятностями.

— Не понимаю, для чего я ему понадобился?

— А черт его знает, — с внезапным раздражением сказал Екимовский. — Можешь и не ходить к нему, если не хочется. С Комаровым у меня все согласовано, он тебя ждет.

Бескуров пожал плечами, закрыл ящик стола и вышел из кабинета. Райком находился недалеко, в соседнем переулке, и Антон не спешил. Разные мысли теснились в его голове. Почему Лысов заинтересовался им? О чем говорил с ним Екимовский? Как поступит Зоя, что она скажет ему вечером, когда уже все будет решено? Тревожило и другое: за посильное ли дело он взялся? С чего начать? А главное — как отнесутся к нему колхозники, поверят ли ему? Антон медленно шагал по улице, кивал встречным знакомым и думал: все это скоро кончится, и он будет лишь изредка приезжать в райцентр и чувствовать себя здесь временным гостем…

В прихожей райкома у настенного телефона сидела дежурная. Бескуров спросил, у себя ли Комаров. Дежурная тотчас встала, с заученной вежливостью и в то же время со свойственной многим техническим работникам райкома ноткой официальности сказала:

— Товарищ Бескуров?.. Первого секретаря пока нет, вас просил зайти товарищ Лысов. Вот сюда, пожалуйста.

Она могла бы не показывать дверь — Антон отлично знал, куда идти. Что ж, любопытно, что скажет Федор Семенович. Как говорится, благословит на ратный «подвиг» или сразу начнет с директив?

Федор Семенович Лысов, уже минут десять по телефону выяснявший у директора Согринской МТС положение с выводом тракторов и комбайнов в колхозы, наконец, не выдержал, бросил трубку и с измученным видом откинулся на спинку старенького, жалобно скрипнувшего креола.

— Бюрократ! — безнадежно сказал Федор Семенович по адресу директора и перевел дух; затем вытер платком румяную могучую, как у борца, шею и обратился к молча сидевшему на неудобном, с прямой спинкой, стуле Бескурову. — Понимаешь, я ему одно, а он — другое. В других МТС давно вся техника на местах, а у него черт знает что творится.

— Он, кажется, просил вас приехать, разобраться вместе, — сказал Бескуров, досадовавший на длительное ожидание и пустую трату времени.

— По-твоему, я за него должен работать, а он дурака валять? Вот вызовем на бюро, тогда он другое запоет. Привыкли надеяться на «дядю», а чтоб самим инициативу проявить — не догадаются.

Бескуров промолчал. Директора Согринской МТС Назарова он знал мало, поэтому судить о его деловых качествах не считал возможным. Да и не это сейчас занимало Бескурова.

— Мне Екимовский сказал, что ты дал согласие поехать в «Восход», — заговорил Лысов, снова скрипнув креслом. — Интересно, как ты сам считаешь: справишься?

— Раз дал согласие, постараюсь справиться, — задетый и недоверием, и покровительственным тоном секретаря, хмуро ответил Бескуров; пожалуй, ему уже стали надоедать эти разговоры.

«Раз решено — надо действовать. Неужели и Комаров начнет об этом же?»

— Так, понятно, — барабаня по столу пальцами, сказал Федор Семенович. — Признаться, мы начинаем напрасно транжирить кадры: в один колхоз посылаем сразу двух коммунистов из города, в то время как в других нет ни одного.

— То есть, как двух? — не понял Бескуров.

— Ну, как же! Буквально полгода назад в «Восход» направлен Звонков Платон Николаевич, а теперь ты. Я сам рекомендовал Звонкова, так как знаю его давно, когда-то вместе начинали работать. Да ты же, кажется, был знаком с ним?

— Да, припоминаю, — кивнул Бескуров. — Шустрый такой… Сперва он племрассадником заведовал, да скоро выяснилось — не по специальности попал. Потом его в раимаслопром перевели, а в последнее время в «Заготлен», так, кажется?

— Звонкова ставили туда, где он был нужен, — многозначительно и строго проговорил Лысов. — Он хороший хозяйственник и уже успел многое сделать для колхоза. Так что, — Лысов помолчал, читая какую-то бумагу, — если ты не передумаешь и колхозники тебя изберут, у тебя будет отличный помощник.

Бескуров с недоумением смотрел на второго секретаря, но тот продолжал разглядывать бумагу и как будто забыл о посетителе. Наконец, Бескуров понял, вспыхнул и поднялся со стула.

— Я не настаиваю на своей кандидатуре, — резко сказал он. — Даже наоборот: я отказываюсь ехать, поскольку у райкома уже есть более подходящий человек.

— Ну, это решит бюро, — с улыбкой сказал Лысов и с мягкой укоризной прибавил: — А ты, оказывается, горячка, товарищ. Так нельзя… У нас еще много колхозов, которые надо укреплять, и такие люди, как ты, очень нужны.

— Речь шла о «Восходе», — перебил Бескуров.

— О «Восходе» или о другом — какая разница? — убеждающе сказал Лысов. — Впрочем, пойдем к Василию Васильевичу, там договоримся.

Он, несмотря на свою грузную фигуру, легко поднялся с кресла, первый пошел к двери. Бескуров направился за ним. Он пытался припомнить Звонкова, встречи и разговоры с ним, ту характеристику, которую дал Звонкову Екимовский, но в голове все перемешалось, не только разговоры — даже внешность Звонкова было трудно представить. «Ах, да не в нем дело, что он мне дался? Но почему так уверенно говорил о «Восходе» Екимовский? С кем он согласовывал этот вопрос? Во всяком случае, не с Лысовым. Ну, тогда посмотрим…».

Бескурову лишь раза два приходилось встречаться и беседовать с первым секретарем, и он не успел составить о нем определенного мнения. В последний раз, когда Комаров расспрашивал его о поездке в «Восход» и о проделанной там работе, он показался Антону несколько суховатым и излишне придирчивым. Однако Бескуров еще тогда заметил, что Комаров хорошо знает сельское хозяйство и, в частности, положение дел в «Восходе». Первым секретарем он был избран на прошлой конференции, до этого работал, кажется, в соседнем районе председателем райисполкома.

Они прошли в приемную, где сидела пожилая, с озабоченным лицом, женщина. Лысов взялся за ручку двери и сказал:

— Подожди минутку, я узнаю, свободен ли Василий Васильевич.

Бескуров сделал вид, что не расслышал, и решительно протиснулся в кабинет вслед за Лысовым.

Первый секретарь был один. Он с кем-то разговаривал по телефону — негромко, короткими, четкими фразами. Это был приземистый, плотный, с грубовато-простым лицом человек, в черном диагоналевом кителе домашнего шитья. Ничего такого, что бросалось бы в глаза, сразу запоминалось, разве что глубокие строгие морщины вокруг рта да маленькие умные глаза, смотревшие пристально и несколько настороженно. То ли дело Лысов! Солидный, всегда в расстегнутом длинном, чуть не до колен, пиджаке, в небрежно повязанном шелковом галстуке на румяной холеной шее. И лицо у него было круглое, холеное, с черными бровями, тонким орлиным носом, с беспокойно щупающими красивыми глазами… Когда Комаров и Лысов сидели рядом в президиуме, соседство оказывалось не в пользу Комарова, так что многие, видевшие их впервые, принимали первого секретаря за заведующего каким-нибудь отделом, а Лысова — за работника обкома. Говорили, что Федор Семенович, несмотря на молодость, имеет влияние на Комарова, но Бескуров, зная Лысова, не верил этому. Скорей всего, Федор Семенович просто завидовал Комарову и наверняка считал, что не стоило того везти сюда из другого района, чтобы избрать первым секретарем.

Василий Васильевич положил трубку и, обойдя взглядом севшего напротив Лысова, сказал:

— Здравствуйте, товарищ Бескуров. Садитесь, чего же вы у дверей стали, будто провинившийся школьник?

Бескуров сел на ближайший стул, а Лысов с улыбкой заметил:

— Вы не подумайте, Василий Васильевич, что он такой скромный. Мы сейчас чуть с ним не поссорились.

— По какому же поводу? — живо спросил Комаров.

— Дело вот в чем, — уже серьезно заговорил Федор Семенович, выбрасывая руки на стол, за которым обычно собирались члены бюро; ему, как видно, неудобно было говорить сидя, хотелось по привычке встать и не спеша развить свою мысль, но он только сдвинул брови и продолжал: — Я считаю, Василий Васильевич, что мы нерационально используем свои кадры. Почему Бескуров обязательно должен поехать в «Восход»? Ведь там уже есть наш посланец, отчего же мы не доверяем ему? Учтите, Звонков зарекомендовал себя в колхозе с лучшей стороны. Надо, по-моему, испытать его до конца, а Бескурова рекомендовать в другой колхоз, ну, хотя бы в «Труженик»…

«Черт возьми, а я-то уж вроде бы привык к «Восходу», — издевался над собой Бескуров, покусывая изнутри губы. — Теперь уж не откажешься, раз в принципе согласился поехать. Но зачем было Екимовскому меня обманывать?»

— Ну, а вы как считаете, Антон Иванович? — спросил Комаров.

Бескуров встал, но Комаров жестом попросил его сесть.

— Я дал согласие поехать в «Восход» и считаю, что это для меня самое подходящее. Знаю там людей, земли, не раз бывал на собраниях. И люди меня немного знают, так что им не придется выбирать вроде как кота в мешке.

— Звонкова они, надеюсь, знают лучше, — вставил Лысов.

Бескуров пожал плечами, а Комаров сказал:

— В том-то и дело, что лучше… Так вот, когда мы обсуждали кандидатуру Бескурова, мы имели в виду именно «Восход». И именно по тем самым причинам, о которых говорил сейчас Бескуров. Не могу сказать наверняка, что его изберут единогласно, Федор Семенович, а вот что Звонкова не изберут — это я знаю точно.

— Не понимаю, — высоко вскинув левую бровь, сказал Лысов.

— Звонков не тот человек, который нужен колхозу, — жестко проговорил первый секретарь. — Много слов, много прожектов и самоуверенности, но нет главного — упорства и методичности в достижении цели. Короче, любит пустить пыль в глаза, а нам не это требуется. Верно, часть колхозников стоит и будет стоять за него горой, но большинство выступит против. Дешево нажитая популярность недолговечна. — Чувствовалось, что Комаров знает о Звонкове больше того, что сказал, и Бескуров хотел, чтобы он дал полную характеристику человека, с которым предстояло вместе работать, однако Василий Васильевич внезапно спросил: — Так, значит, вы твердо решили, Антон Иванович?

— Конечно, как же иначе?

— А жена как, возражает?

— По-моему, это не имеет значения, — смутившись, ответил Антон.

— Имеет, и очень большое, — возразил Комаров. — Надо ее убедить. Впрочем, это дело личное, чужие советы тут ни к чему. Сегодня в шесть вечера у нас бюро, прошу явиться в шесть сорок. Там и договоримся, как вам действовать на первых порах.

Бескуров поднялся, встал и Лысов, держась за спинку стула, мрачно проговорил:

— Имейте в виду, Василий Васильевич, я вынужден буду на бюро голосовать против. Мотивы я высказал…

— Это ваше право, пожалуйста. Но вряд ли это пойдет на пользу делу, — сухо заметил Комаров и взялся за телефонную трубку.