У нас на Севере

VI

Бескурову, конечно, не раз приходилось читать в газетах о том, как начинали работу посланные партией в колхозы председатели. Один с первых же шагов брался за строительство, другой — за животноводство, третий делал упор на какую-нибудь особо урожайную и доходную культуру. Будучи в свое время налоговым агентом, Бескуров бесчисленное множество раз встречался с разными председателями, приглядывался к ним, иных даже критиковал, иным давал, казалось бы, дельные советы и удивлялся — почему они тотчас же не выполняли эти прекрасные советы. Разве не ясно им было, что в наших северных колхозах лен и животноводство — самые перспективные и выгодные отрасли хозяйства? И, однако, во многих колхозах эти отрасли далеко не давали того дохода, который получали передовые артели.

Внутренне примирившись с тем, что он уже избран и, следовательно, несет полную ответственность за большое и сложное хозяйство, Бескуров со свойственной ему дотошностью взялся за дела. И сразу же выяснилось, что этих дел, и притом самых срочных, великое множество. В разгаре были сенокос, силосование, подготовка к уборке хлеба и других культур. И если в первое утро после собрания, упорно припоминая разные газетные статьи, Бескуров все еще задавал себе мучительный вопрос: с чего же начать? — то уже на третий день, незаметно окунувшись с головой в беспокойные страдные будни, этот вопрос разрешил просто: начинать надо было с того, что не терпело отлагательства. В конце концов, какому же председателю, да еще новичку, приятно сидеть на предпоследнем месте в сводках, быть в районе «притчей во языцех»?..

На первом же заседании правления Платон Николаевич Звонков серьезно и с видом полной доброжелательности заявил Бескурову:

— У нас, как тебе известно, Антон Иванович, заместителю председателя принято ведать животноводством. Я считаю, что мы отступим от этого шаблона. Тем более, что мне на днях обещали прислать зоотехника, молодого и, надо полагать, энергичного специалиста. Он и будет отвечать за эти дела. Предлагаю поручить мне общее заведование хозяйством, конечно, под твоим непосредственным и прямым руководством. Я имею достаточный опыт, а тебе без завхоза будет трудно. Я не боюсь лишних обязанностей, можешь возложить на меня самые запутанные дела. Например, расчеты с дебиторами и кредиторами, транспорт, строительство, складское хозяйство и тому подобное.

— Не слишком ли много? — недоверчиво покосился Бескуров.

— Я руководствуюсь только соображениями целесообразности, — нисколько не обидевшись и все с той же убеждающей искренностью сказал Звонков. — Ошибка многих председателей состоит именно в том, что они хотят все взвалить на себя. А я хочу освободить тебя от мелочей, чтобы ты мог целиком заняться производством. Допустим, ты решил строить новый скотный двор. Это — принципиально, это решает председатель… ну, понятно, с согласия членов правления. А я, как завхоз, обязан буду заготовить стройматериалы, найти плотников, организовать дело и выполнить директиву. По-моему, вполне разумно.

Он пожал плечами, как бы предоставляя всем убедиться в разумности его доводов. Бескуров обвел взглядом членов правления. Те переглянулись. Лишь бригадир третьей бригады Яков Игнатьевич Прохоров, благообразный, длинношеий, окрестив на впалом животе руки, остался неподвижен, как будто дело его не касалось. Впрочем, никто и не ожидал, что он первый подаст голос. Прохоров любил «заключать» прения и раньше, бывало, делал это после председателя. Матвей Сидорович Овчинников тоже не спешил высказаться — он не любил Звонкова, за глаза называл его «оптиком», что в его понимании означало «пройдоха». И теперь Матвей Сидорович опасался, что хитрый Звонков «заберет власть» и тогда с ним не расхлебаешься. Лучше помолчать, там видно будет.

Сказал Иван Иванович Сухоруков:

— А что, Платон Николаевич, пожалуй, прав. Опыт во всяких таких делах у него есть, пускай руководствует.

Бескуров подумал и согласился, хотя и досадовал в душе на явное безразличие остальных членов правления. Невольно припомнился давний разговор с одним председателем, который под горячую руку заявил: «Все приходится самому. Правление? Ну, какое там правление? Поставь на стол десять стаканов, посади меня одиннадцатого — вот тебе и правление. С них, брат, невелик спрос, ну и помалкивают». Бескуров тогда не поверил ему, знал, что тот безбожно сгущает краски, а сейчас понял, что была в его словах доля правды. Ладно, этих-то он, Бескуров, сумеет расшевелить. Смущало его лишь какое-то брезгливое молчание Прохорова. Дело в том, что на второй день после собрания услужливые люди передали новому председателю, будто Яков Игнатьевич выразился так: «Это хорошо, что Бескуров молод. По крайности нос задирать не станет, с ним столковаться будет легче».

«Смотря о чем столковаться, старый хрыч», — почему-то с неприязнью подумал Бескуров и, тут же устыдившись за эту ничем, собственно, не вызванную неприязнь, сказал:

— Смотрел я, товарищи, сегодня ленок — душа радуется. Хорош! Одно только непонятно: почему вы так мало его посеяли?

— Хо! — удивился Овчинников. — Двадцать га — это разве мало?

— Мало. За счет чего же, в таком случае, вы думаете доходы поднимать?

— А как по-вашему? — спросил Прохоров.

— Конечно, прежде всего — за счет льна и животноводства, — твердо ответил Бескуров, прямо глядя в выцветшие, колючие глаза бригадира.

— Зряшная затея, — спокойно сказал Прохоров и не спеша разжал сложенные на животе длинные жилистые пальцы. — Однако любопытно: сколько же вы предлагаете сеять льна?

— На первый раз гектаров семьдесят-восемьдесят, не меньше.

— Ого! — рассмеялся Овчинников. — Так мы уже пробовали, сеяли в прошлом году полсотни, а доходов-таки не получили. Гектаров десять даже вытеребить не успели, а остальное погнило да где-то завалялось — и концов не найти.

— А сил сколько угробили, — вздохнул один из бригадиров.

— Тогда грош нам цена как коммунистам и руководителям, если мы собственное добро губим, — резко сказал Бескуров. — Как, по-твоему, Иван Иванович?

Сухоруков посмотрел на Бескурова с интересом — он, признаться, не ожидал от нового председателя подобной прыти, хоть и знал его как дельного работника. Пыль в глаза хочет пустить или всерьез надеется одолеть такую трудность? Ему-то полбеды, ежели снимут — вернется в город, с голоду не пропадет, а ему, Ивану Ивановичу, придется перед народом глазами моргать. С другой стороны, ежели Бескурова сейчас не поддержать — тоже худо, в косности могут обвинить.

Почесывая затылок, Сухоруков раздумчиво сказал:

— С маху такие дела нельзя решать. Ты думаешь, мы не знаем цены льну? Преотлично знаем, газеты об этом часто пишут. Вон, — он указал на большой плакат на стене, — тут все расписано: и агротехника, и сроки, и выгода, только одного нет — как людей убедить, чтоб работали как черти, ни одной травинки в поле не оставляли.

— Обязательно убедим! — сказал Бескуров. — Вот на этих двадцати гектарах для начала убедим. Создадим для них материальный интерес, организуем льноводческие звенья из лучших колхозников, установим поощрительную оплату.

— Вот это дело, — обрадованно подхватил Иван Иванович. — За это я обеими руками…

— Где вторую-то руку возьмешь? — захохотал Овчинников.

— Ладно тебе…

— Значит, льноводам — все, а остальным ничего? — сказал Прохоров. — Слыхали и такие речи. Тогда, товарищ Бескуров, не интерес, а полное разложение получится. Да и не пойдет на это народ, точно говорю.

— Как это не пойдет? Ведь согласились же колхозники на дополнительную оплату дояркам. Правда, невелика она, зря поскупились, и мы это дело должны поправить. А льноводам и подавно жалеть не надо. Будем с хорошей трестой — и общий трудодень станет богаче. Это же можно фактически, на цифрах доказать. Вот, смотрите…

И Антон, взяв для примера минимальный урожай, быстро подсчитал, сколько тысяч рублей может дать каждый гектар льна, если его вовремя убрать и хорошо обработать. Сухоруков поддакивал, соглашались и остальные, однако под конец Прохоров заметил:

— Это же на бумажке, а на практике, ясное дело, навряд ли так выйдет.

— Все от нас зависит, и ты тут, Яков Игнатьевич, панику не разводи, тем более, что у тебя и льна-то нет, он весь в первой бригаде, — строго проговорил Сухоруков.

— Мне везет, — усмехнулся Овчинников. — У меня и лен, и ферма, и хлебов до черта.

— На то и бригада твоя первой зовется, — весело сказал Бескуров. — Ничего, общими силами справимся, главное — захотеть…

— Вот именно, — поднял голову от какой-то бумаги Звонков, все время не вмешивавшийся в спор, однако не пропустивший из него ни слова. — Вот тут я набросал, Антон Иванович, кое-какие соображения, как нам на первое время финансовое положение поправить, а то доярки давно обещанного аванса требуют.

— А я думал — вы уж их авансировали.

— Да нет пока, другие расходы пристигли. Вот тут указано…

— Давай лучше без бумажки, пусть все послушают…