У нас на Севере

IX

Противоречивые чувства испытывал Бескуров, оказавшись снова в городе, шагая по знакомым улицам и переулкам к дому. Как здесь все было непохоже на то, что он видел и делал в деревне. Нет, он не чувствовал себя сейчас гостем, потому что еще не успел по-настоящему привыкнуть к деревне, «вжиться» в ее будни и праздники. А город Антон знал и полюбил давно, еще в то время, когда мальчишкой приезжал сюда с отцом на базар. Это был древний город на берегу большой реки, за обладание которым много десятилетий враждовали между собой ростовские, новгородские, владимирские и московские князья. Многое здесь напоминало о прошлом, и все-таки город выглядел молодым. Соборы и церкви, особняки именитых купцов и остатки земляных укреплений как-то терялись среди новых улиц и зданий, фабричных и заводских корпусов и труб, среди буйной зелени и многолюдной толпы, особенно оживленной на центральном Советском проспекте. Бескуров, однако, не пошел по проспекту, чтобы случайно не встретить знакомых и избежать лишних расспросов. Сойдя с катера, он направился по пустынной в этот поздний час Набережной к парку. Как ему хотелось хоть на полчаса зайти за эту зеленую резную ограду, побродить по знакомым аллеям, посидеть на любимой скамейке в гуще молодых берез. «Ничего, уж завтра-то мы наверняка выберемся сюда с Зоей», — утешил он себя, огибая ограду и слушая доносившуюся из глубины парка музыку. Черт возьми, все-таки он еще совсем молод и легкомыслен, если думает сейчас о танцах, а не о том, что волновало его три часа назад — о сенокосе, о подготовке к уборке, о силосных ямах и прочем. Да и что толку? Пожалуй, если бы его не избрали, в «Восходе» все шло точно так же, как и при нем. Ничего особенного ему не удалось сделать и неизвестно, удастся ли. Он увидит через несколько минут Зою, обнимет и успокоит ее, расскажет, как он тосковал по ней. За эти дни разлуки Зоя стала ему еще милее и желаннее, было такое ощущение, словно Антон не видел ее целый год. Не хотелось даже думать о том, как она решит с переездом — ведь Зоя, наверно, соскучилась не меньше, чем он, и этот вопрос решится само собой. Напрасно он не присмотрел подходящую квартиру или один из пустующих домов, который можно было бы купить в рассрочку и недорого. Но и об этом сейчас не хотелось думать — ведь до встречи с Зоей оставалось каких-нибудь пять минут. Они вместе обдумают и решат эти вопросы…

А вот и дом. Это был давнишней постройки двухэтажный дом, добротный и уютный. В нем жило шесть или семь семей, но Антон так и не успел познакомиться с ними как следует, даже в лицо знал не многих. Он ни разу не был на втором этаже, так как сам жил в первом. Еще издали Антон увидел свет в своей комнате, и сердце его забилось. Чья-то тень за занавеской… Быть может, Зоя стоит у окна и смотрит на улицу — ждет его. Но вот тень качнулась и исчезла. Антон легко взбежал по ступенькам крыльца, вошел в сени, открыл дверь в коридор. И сразу услышал музыку — из комнаты, из их комнаты отчетливо неслись звуки патефона. Не то песня, не то вальс. Ну, конечно, Зоя скучает. В самом деле, легко ли одной? На работе еще ничего, а дома? Напрасно она не зовет к себе подруг, разумеется, тех, которые уже замужем. Незачем ей связываться с этой попрыгуньей Любкой Синицкой. Уж она-то ничему хорошему не научит. Интересно, когда Любка угомонится и возьмется за ум? В сущности, она красивая девушка, и ухажеров вокруг ее ходит немало. Пора бы ей сделать выбор…

Антон усмехнулся: чего это он вдруг вспомнил о Любке? Какое ему до нее дело? Он хотел было открыть дверь в прихожую, но тут же убедился, что дверь на крючке. Резко постучал. Патефон смолк, послышались шаги, и на пороге, сияющая и взволнованная, в светло-голубом шелковом платье, появилась Зоя.

— Антоша! Вот кстати! — воскликнула она и потянула его за рукав. — Никак не ожидала, что ты сегодня приедешь. Пропал и весточки не подаешь. Что хочешь думай…

— Разве Звонков у тебя не был? — спросил он, мгновенно разглядев и накрытый стол в комнате, и Любку Синицкую, с любопытством выглядывавшую из-за портьеры, и двух молодых людей, сидевших за столом.

— Был, говорил, что у тебя дела и все такое… Ну, ты лучше сам расскажешь, а сейчас раздевайся и садись с нами.

— А что, собственно, здесь происходит? — сухо спросил Антон. Все это страшно взбесило его: не такой представлял Антон встречу с женой еще пять минут назад. Он был уверен, что увидит ее грустной, ласковой и примирившейся, а она вышла к нему нарядная и сияющая, как будто у нее свадьба. Но главное — она не одна. Она приглашала его к столу, вместо того, чтобы обнять его, поцеловать и расспросить, как он жил эти дни, что делал и что будет делать дальше. Антон бросил в угол сумку, снял пиджак и повернулся к Зое, не обращая внимания на встревоженные и выжидающие взгляды гостей.

— Да ничего особенного, Антон, — спокойно ответила Зоя. — Просто у Любы сегодня день рождения, а у нее, знаешь, как неудобно — комнатушка маленькая, а тут еще мать заболела. Ну, я и пригласила к себе. Что же в этом плохого? — Она говорила тихо, видимо, не желая, чтоб их слышали. — Я потом тебе все объясню, если ты не веришь, а сейчас пойдем, ты должен поздравить Любу.

— Да, да, Антон Иваныч, вы должны меня поздравить, а то я рассержусь, — выпорхнула из-за портьеры Синицкая и протянула ему руку.

— Поздравляю, — буркнул Антон, неприязненно взглянув на улыбающуюся, раскрасневшуюся Любку. Что ему было делать? Не сидеть же в прихожей, пока разойдутся гости. Выгнать их? Но он чувствовал, что не сумеет это сделать вежливо, а заводить скандал было бы глупо. Зоя взяла его под руку.

— Ну, что же ты? Так и будешь тут стоять? Не понимаю, чего ты дуешься? Что в этом ты находишь плохого? Пойдем.

Мрачный, Антон вошел в комнату. Зоя оживленно сказала:

— Знакомьтесь, товарищи. Это мой муж, Антон Иваныч. А это, Антон, Сергей Будахин, работает плановиком на литейно-механическом… Рекомендую: Сеня Чебышев, преподаватель какого-то предмета в библиотечном… А это тоже Люба, только Мальцева, а кем работает — она сама скажет, я уж позабыла. Помню, что на заводе, вместе с Сергеем, а кем — это не так уж важно.

Антон невольно улыбнулся. Если уж Зоя так рекомендует своих знакомых, то, значит, между ею и ими ничего серьезного нет. Скорей всего, она сама познакомилась с этими париями не раньше, чем вчера, а может быть, и сегодня. К тому же присутствие Любы Мальцевой меняло дело: вполне вероятно, что этих ребят привели Мальцева и Синицкая, а Зоя просто предоставила им возможность побыть вместе. Но все-таки, как это неожиданно и неприятно. Конечно, они не ждали его, он им помешал. Черт возьми, как все было бы лучше, если бы они не приходили совсем.

Все сели за стол, и Зоя наполнила стопки вином. Разговор не клеился. Впрочем, Антон теперь не испытывал ни злости, ни обиды на тех, кто испортил ему встречу с женой. Он без стеснения разглядывал гостей, не обращая внимания на их смущение. Сергей Будахин показался Бескурову самонадеянным и недалеким человеком (почему — он и сам не смог бы объяснить), а Сеня Чебышев — просто юнцом, хотя был преподавателем и старался выглядеть старше своих лет. Но оба они были красивые молодые люди, по крайней мере, в глазах женщин, оба испытывали неловкость, и Бескуров мысленно простил их. А Люба Мальцева ему даже понравилась. Очевидно, ей было не больше девятнадцати. «Как она могла познакомиться с Зоей и с этой маникюршей Синицкой? Ведь они намного старше ее», — подумал он. Антон заметил, что его появление меньше, чем кого-либо, смутило Мальцеву. Она непринужденно, даже с некоторым вызовом пожала ему руку, тряхнув при этом густыми каштановыми волосами и обнажив в улыбке ровные мелкие зубы. У нее было несколько удлиненное, матово-загорелое, выразительное лицо, красиво очерченный, будто вырисованный, рот, нежный округлый подбородок и темные, с затаенной смешинкой, глаза.

Поскольку Синицкая объявила, что они выпили раньше, все стали настаивать, чтобы Антон выпил «штрафную». Антон отказался, предложив выпить всем вместе. Он устал, проголодался, пить и веселиться у него не было никаких причин. Зоя пододвинула ему винегрет и колбасу, но на этом и кончилось ее внимание к мужу. Она выпила вино и перешла к Любе Мальцевой, чтобы уговорить ее допить стопку до конца. Люба морщилась и отмахивалась платочком, говоря, что она не может: очень уж горько, к тому же она и без того опьянела. Будахин бережно касался ее оголенной до локтя руки и смотрел на Любу восхищенным и умоляющим взглядом. Синицкая о чем-то шепталась с Сеней Чебышевым, и никому, как видно, не была дела до Антона. Он хмуро жевал пресный ломтик колбасы и не мог понять, зачем он здесь и почему в его квартире находятся эти чужие люди. Ведь могли бы они повеселиться и в другом месте. Как это Зоя не чувствует, что эта вечеринка — в сущности, пошлая и ненужная в ее положении затея. Что подумают соседи? Хорошо еще, что он увидел все это сам, а если бы услышал от посторонних? Для чего ей это нужно? Чтобы развлечься? Но ведь он-то не искал развлечений без нее. И почему Зое захотелось развлечься именно в холостяцкой компании? К чему это приведет? Нет, им надо быть вместе, и чем скорее он увезет ее отсюда, тем лучше.

Бескуров тяжелым взглядом обвел гостей, посмотрел на заразительно смеющуюся Зою (Люба, уморительно сморщив красивое лицо, малюсенькими глотками допивала вино) и вдруг понял: в деревню жена не поедет. Пожалуй, она даже и не задумывалась серьезно об этом. Быть может, уже в тот день, когда он объявил об отъезде, она решила не ехать, а что из этого получится — ее, видно, не особенно интересует. Да, так оно и есть, и никакая любовь, если она была, тут не поможет. Антон похолодел. Ему показалось, что Синицкая шепчется с Чебышевым о нем. Почему бы нет? Возможно, что она знает о Зое больше, чем он сам, знает, что произойдет между ними дальше. Что ж, если это так, он должен все выяснить поскорее, сейчас же…

Антону было противно пить чужое вино. Он встал и открыл буфет. Там у него хранилась бутылка на случай, если придет кто из друзей. Бутылки на месте не было. Он внимательно осмотрел буфет — все оказалось на месте, но бутылки нигде не было.

— Что ты ищешь, Тоша? — спросила Зоя, не сходя, однако, с места.

— Так, ничего, — ответил Антон, возвращаясь к столу. — Что ж, друзья, — громко проговорил он, — выпьем за здоровье новорожденной, раз уж мне посчастливилось попасть на этот праздник. Рад был с вами познакомиться и посидеть подольше, но, к сожалению, время позднее, а завтра рабочий день. Ваше здоровье, Любовь Марковна!

Синицкая растерянно взяла пустой стакан, а Зоя удивленно спросила:

— Какое же позднее? Всего одиннадцать часов…

— Нет, четверть двенадцатого, — тоном, не допускающим возражений, сказал Антон, хотя часы на стене показывали ровно одиннадцать.

— Я не понимаю, — возмущенно сказала Зоя, взявшись ладонями за виски и смотря на мужа расширенными глазами. — Как ты можешь так говорить, Антон?

— По-моему, я ничего особенного не сказал, — усмехнулся Антон. — Я сказал, что время позднее, только и всего. Как будто ясно?

Первой опомнилась Люба Мальцева. Она встала, оправила платье и спокойно произнесла:

— Да, правда, уже поздно, а мне завтра рано вставать. Да и голова что-то разболелась. Спасибо, Зоя, за гостеприимство.

— О, я тут не при чем, — со стоном ответила та, опускаясь на диван.

Все задвигали стульями, поднимаясь. Синицкая обняла Зою за плечи и вышла молча, не взглянув на Антона. Потоптавшись и так и не решившись подать руку Бескурову, вышли Чебышев и Будахин. Одна Люба Мальцева подошла к нему со словами:

— Извините, Антон Иваныч, что так получилось. Во всяком случае, я не знала, что так может получиться. До свиданья.

— До свиданья, Люба. Я тоже не ожидал, что так все выйдет, — искренне извиняясь перед ней, сказал Антон. Ему было действительно неудобно перед этой девушкой, так как он понимал, что, идя сюда, она, вероятно, ни о чем не подозревала, быть может, даже не знала, что Зоя замужем.

Дверь за ней захлопнулась. Зоя все так же сидела на диване, закрыв лицо ладонями, а Антон стоял у стола, словно окаменевший.

Так длилось с минуту.

— Как ты мог, Антон? — вдруг тихо проговорила Зоя, испытывавшая жгучее чувство стыда перед своими новыми знакомыми (Синицкая была не в счет). — Как это грубо! Что они тебе сделали? Что они теперь подумают обо мне?

— Напрасно ты пригласила их к себе, — устало сказал Антон. — Они прекрасно могли бы провести вечер у Синицкой или у кого-нибудь другого. Это не твоя компания. Неужели ты этого не понимаешь?

— А какая же у меня должна быть компания? — повысила голос Зоя. — Какая, по-твоему? Старики и старухи, да? Как же, нужны они мне! Погляди сперва на себя, какая у тебя компания…

— У меня? — изумился Антон.

— Да, конечно! — уже чуть не кричала Зоя. — Думаешь, я ничего не знаю? Как бы не так!

— Да в чем дело, Зоя? Что ты такое знаешь? О чем ты говоришь? — недоуменно сказал он, подходя и садясь с ней рядом.

— Будто сам не знаешь? У кого ты живешь там, в деревне? Не мог найти другой квартиры, весь свет на этой Белоглазовой клином сошелся, да? Ну, еще бы! Молодая, одинокая, чего лучше… И ты еще говоришь мне, что у меня плохие знакомые? А что ты о них можешь сказать плохого? Что?

От неожиданности Антон не сразу сообразил, о чем идет речь. Так вот оно что! Кто же ей мог сказать подобную чушь? Просто смешно, что Зоя приняла это всерьез.

Черт возьми, да ведь сказать мог только Звонков. Это ему Антон поручал зайти к жене — и даже не один раз. Что же он наболтал? Какая гадость! И для чего Звонкову это было нужно?

Ярость жены невольно передалась и ему. Но Антон сдержал себя, ответил по возможности спокойно и веско:

— Все это такая ерунда, о которой не стоило бы и говорить. Не знаю, что сообщил тебе Звонков, быть может, он упомянул о моей квартирной хозяйке без всякой задней мысли, а ты уже, значит, поспешила сделать свои выводы? Какая чушь! Как ты могла подумать про меня такое? Я не искал эту Белоглазову, даже не слыхал о ней, просто мне посоветовали пока остановиться у нее, поскольку там есть отдельная комната. Да, она молодая и одинокая, так что ж из того? Мне-то до этого какое дело, раз у меня есть жена?

— Много ты думал о жене! — с горечью вырвалось у нее.

Антона больно ожгло это «думал», а не «думаешь»: как будто, все уже у них в прошлом, тогда как он только и делал в эти дни, что размышлял об их будущей совместной жизни на новом месте. Случайно или намеренно Зоя сказала так? Что она имеет в виду? Как бы там ни было, почва ускользала у него из-под ног, это он начинал понимать все яснее. И все-таки он еще верил Зое, не мог и не хотел не верить…

— Думал и сейчас думаю только о тебе, — горячо сказал он. — Зря ты сердишься на меня: твои друзья и сами поняли, что пора уходить. Ведь они не знали, что я приду. Уверен, они нисколько не обиделись. Пожалуйста, приглашай их завтра, я буду дома. И мы отлично столкуемся, вот увидишь.

— Нет уж, приглашай сам, раз ты их выгнал, — зло ответила Зоя. — Мне им в глаза смотреть стыдно после всего этого.

— Ну, знаешь! — вспыхнул Антон. — Это уже слишком! И вообще, Зоя, мы говорим не о том, о чем надо.

Он злился на себя за то, что предложил пригласить ее знакомых, хотя встречаться с ними у него не было ни малейшего желания. Но Зоя! Неужели ее больше волнует преждевременный уход гостей, чем их собственные взаимоотношения? А что, если это была не первая вечеринка?

— Кстати, Зоя, у меня в буфете была прихоронена бутылка вина на всякий случай. Помнишь? Где она?

— Право, я не помню, — рассеянно ответила Зоя. — Я ее не видела. Я думала, ты взял ее с собой.

— Ты прекрасно знаешь, что я не брал. Впрочем, это пустяки, просто я хотел выпить сейчас с тобой по стаканчику. Ну, чего ты куксишься? — нежно проговорил Антон и обнял жену за плечи. Но она отвела его руки, сказав:

— Тебе хорошо так говорить, а мне каково? Пришел, всем нагрубил и меня же еще упрекаешь…

Антон встал.

— По-твоему, мне не надо было приходить? — спросил он. — Я тебе помешал, так? Скажи прямо, и все будет ясно.

— Пожалуйста, не придирайся, — ничуть не смутившись, тем же озлобленным тоном сказала Зоя, вытирая платком уголки глаз. — Никому ты не помешал, но так вести себя, как ты вел, просто неприлично. Я и не знала, что у тебя остались подобные деревенские замашки.

— Вот как! Деревенские замашки! — повторил Антон, чувствуя, как все клокочет у него в груди. — Интересно, как же тогда назвать вот эти твои замашки, — и он указал на стол, где в беспорядке стояли пустые бутылки, закуски, темнели мокрые пятна на белой скатерти. — Может быть, это случается не в первый раз, а?

— Можешь справиться у соседей, если это тебя интересует, — вызывающе сказала Зоя.

— Ты знаешь, что я не пойду ни у кого справляться. Этого еще не хватало! Но я хочу знать, Зоя: как ты хочешь жить дальше? Со мной в деревню ты, очевидно, не поедешь…

— Нет, не поеду, Антон, — опустив глаза, твердо ответила она. — Я не могу. Ну, что я там буду делать? Что? Полоть грядки и убирать навоз? Разве я к этому стремилась, когда выходила за тебя? Ты должен, Антон, добиться, чтобы тебя вернули в город. Да если бы ты захотел, если бы подумал тогда обо мне, ты сразу мог бы отказаться. Что, разве не мог? Конечно, мог, и ничего бы тебе за это не было. Но ты сам не захотел. А ведь я тебе говорила. Кто же теперь виноват?

Антон был поражен ее логикой. Да, она знала, к чему стремилась, какая у нее цель. И он тоже знал, вернее, только догадывался, но не придал серьезного значения своим догадкам. Слишком уж он любил ее. А она? Горечь и обида подавили в нем раздражение, он растерянно, и все еще на что-то надеясь, спросил:

— Зоя, скажи, когда ты выходила за меня, ты любила меня?

— Конечно, любила, — не задумываясь, сказала Зоя.

— А сейчас?

— И сейчас люблю, но ты должен вернуться в город. И мы всегда будем вместе. Все зависит от тебя.

Теперь он уже не верил ей. И все-таки он еще не мог примириться с мыслью, что все потеряно.

— Пойми, Зоя, я не мог иначе. Не думай, что я тогда забыл о тебе. Мне казалось, что раз ты любишь, значит, мы будем счастливы где угодно. Просто ты не подумала об этом. Поедем со мной, и ты увидишь, как все хорошо устроится. В деревне сейчас разворачиваются такие дела… Тебе не обязательно полоть грядки, можешь сидеть дома или поработать в библиотеке, в клубе. У нас много молодежи, есть самодеятельность, кино, столько интересных людей. Мы можем купить там дом, и ты обставила бы его так, как хочешь…

Зоя отрицательно покачала головой. Все это, как видно, ее нисколько не прельщало. У нее были свои планы, это ясно. На все уговоры Антона она тихо, но непоколебимо отвечала:

— Ты должен добиться перевода в город. Ты можешь это сделать, если захочешь. Все зависит от тебя, а не от меня, Антон.

И он понял, что все его слова — о покупке дома, о клубе, о развлечениях — Зое не нужны. Он и сам чувствовал, что говорит не то, его коробило от собственных слов. Никогда Антон не испытывал подобного унижения. К чему это все, раз нет главного — любви? А может, никогда и не было? Уж очень быстро они сошлись, да и прожили не так уж много, чтобы успеть хорошенько узнать друг друга. А ведь они, в сущности, разные люди. Да, в этом все дело. До сих пор он, оказывается, не понимал Зою, а она его. Любил ли он ее? Да, конечно. Зоя была так мила, что он души в ней не чаял. Она и сейчас выглядит очень милой, красивой женщиной, но, боже мой, что у нее за философия! Вернуться в город! Как Антон мог это сделать? Что сказали бы Екимовский, Сухоруков, Комаров, колхозники, если бы он попытался только заикнуться об этом? Зое, конечно, на них наплевать. А ему нет. В таком случае, как же она думает жить дальше?

Антон спросил ее об этом. Она сказала:

— Так вот и буду жить, пока ты не вернешься.

— Это не ответ. Ты отлично знаешь, что я не могу уйти из колхоза. По крайней мере, в ближайшее время.

— А я не могу поехать в деревню. У меня здесь хорошая работа, квартира, знакомые, а там что? Ради чего я должна все это бросить?

— Ради мужа, ради семьи, — сказал Антон. — Что же, твой буфет и твои знакомые дороже семьи? Как это глупо!

— Пусть глупо, — упрямо заявила Зоя. — А ты ради семьи не можешь бросить деревню? По-твоему, это умно? Вспомни, сколько лет я потратила на то, чтобы выбиться в люди, а теперь, выходит, все надо начинать сначала. Нет уж, спасибо.

— Ты считаешь, что выбилась в люди? — сказал Антон. — Значит, в деревне настоящих людей нет и быть не может? По-твоему, заведующая буфетом — это пуп земли? Ну, знаешь ли, ты скоро перещеголяешь Любку Синицкую. Ладно, кончим об этом. Убери-ка лучше со стола, противно смотреть.

Он совершенно успокоился — настолько, что сам удивился, как это может теперь воспринимать все случившееся с таким безразличием. Неужели он уже не любит Зою? Но ведь так не бывает, чтобы можно было разлюбить в один вечер человека, которого любил многие месяцы и считал родным. А может, бывает? Ну, вот, например, в тех случаях, когда выясняется, что они люди разные? Или когда оказывается, что это была вовсе и не любовь, а просто сильное увлечение? Но как он мог ошибиться? Ему ведь не восемнадцать лет. Что теперь предпринять? Он мог бы, собственно, ничего не предпринимать пока, если бы верил Зое. В том-то и беда, что Антон не верил ей. Но, может быть, она в самом деле будет ждать его, тем более, что он может почти каждую неделю найти повод побывать в городе, дома? Нет, это не по нему — такая жизнь его совсем не устраивает. Да и Зою вряд ли удовлетворит.

Несмотря на то, что положение представлялось ему крайне сложным и почти безвыходным, Антон был по-прежнему спокоен. Не хотелось больше ни о чем думать и тем более мучиться. Да, с Зоей у него, видимо, ничего не выйдет, но что сейчас предпринять — он не знал. Будущее покажет…