Вампир без клыков

Глава двадцать третья, в которой теряется смысл и жизнь

К вечеру и правда начался дождь. Заливал все вокруг, холодными струями обдавая каждого, кто осмелился выйти на улицу. Аиу, хозяйка дома, возилась над стряпней, пока ее муж очищал подстреленных кроликов. Я наблюдал за этим уже около получаса, так как внимательно присматривался к каждой нити поблизости. Ко всему, что было различимо моим Даром.

— Ты не устал еще? — спросила Алиса, усаживаясь рядом со мной на кровать.

Покачал головой.

— Ян, думаешь, Аиу умрет именно сегодня вечером? Может, ты ошибся? На улице дикий ливень, вряд ли этот сученыш выпрется из укрытия по наши души.

Снова покачал головой.

Аиу должна была умереть именно сегодня. Ее муж лишится всего, что ниже пояса. Останется ли жив — зависит от того, насколько быстро лампа с маслом разобьется. Если мне удастся сделать все правильно, хозяин дома тоже умрет. Но зато выживет Алиса. Не погибнет в пламени пожара, пока вокруг горящего дома будут кричать люди, не понимая, как древесина может пылать под таким сильным дождем.

Я анализировал будущее так долго и тщательно, что уже болела голова. Скорее всего, в уплату я временно лишусь Дара. Мой разум уже не справляется с анализом всевозможных нитей, и черта с два я смогу заставить себя заняться ими в ближайшее время.

— Ты не думал использовать что-то для своего гадания? Может, не зря ведьмы пользуются косточками, картами, иглами…

Помотал головой. Не было времени заниматься экспериментами и вести детские игры. Нужны были ответы. Кто этот вампир и как именно хочет нас убить.

Стоило просмотреть нить, горящую сильнее всех, как появлялась новая, еще более яркая. Все они начинались с падения горящей лампы. Той, что у двери.

— Если этот вампиреныш был кем-то вроде посла, то… скорее всего, с ним отправили опытного бойца. Так делала Некрос, когда захватывали Грид. Я вела переговоры, а со мной, вторым командиром, был другой уникальный вампир. Очень сильный, — Алиса на секунду замолчала, а потом вздохнула. — Было сложно его убить.

На мой вопросительный взгляд девушка лишь рассмеялась.

— Любая воительница убьет того, кто пытается пролезть в юбку без разрешения. Так что тут ничего удивительного.

Я был не уверен в том, что вампиры переняли систему Некрос. Может, просто отправили двух дурачков на берег, чтобы они сделали плевую работу. Хотя нити будущего, которые видел, убивали сомнение в боевых навыках вампира. Проникая в повороты будущего, я проживал их, и за последние полчаса успел посмотреть три своих смерти. Шея сломана, шея разрублена, шея прожжена огнем. Не мог разглядеть лица убийцы, но чувствовал, что это одно и то же существо.

Еще раз. Проткнул шею стилетом Алисы, который все еще сжимали ее пальцы.

Чем больше я смотрел, тем меньше нравилось происходящее. Убийством вампиреныша мы создали огромное количество новых нитей, которые предвещают лишь смерть.

— Ян, расслабься хоть немного. Перед боем надо отдыхать, а не изнурять себя.

Шея разорвана. Шея раздавлена.

— Ян, послушай меня, пожалуйста.

Я поднял взгляд на Алису. И осознал. Если вампир был на корабле — скорее всего клыкастая могла знать, кто он. Судя по всему, этот упырь обожает убивать ударом в шею. Это яркая особенность, обычно вампиры стараются оставить глотку в порядке, потому что через нее удобнее всего пить кровь.

Проведя пальцем по шее, коснулся сердца.

— Умрешь? Любишь?..

Покачал головой. Махнул рукой куда-то в сторону, на стену, за которой была улица. Показал туда пальцем. Провел по шее.

— Он тебя убьет? Или ты его?

Снова показал на стену.

— Он.

Кивнул. Провел пальцем по шее и положил руку на грудь.

— Он убьет и полюбит? Что?.. Звучит как глупая книжка для какой-нибудь принцессы.

Покачал головой. Снова попытался показать разрез.

— Убьет?

Повторил.

— Разрежет шею?

Кивнул. Коснулся груди. «Ну же, Алиса, пойми наконец. Просто скажи, кто любит резать глотки, ну же».

— Он любит рубить шеи?

Активно закивал. И Алиса задумалась.

— Кайле… — девушка закусила губу, нахмурилась. — Кайле. Любит разрезать горло?

Я терпеливо ждал, надеясь, что Алиса все же что-то вспомнит. По ее нитям, намерениям, эмоциям было сложно сказать, понимает ли она точно вопрос, может ли что-то вспомнить. Это зависит лишь от самой Алисы, и четкого будущего не было. Судьба не имела прямолинейного ответа на вопрос о разуме девушки.

— Нет, Пожирателя Голосов Кайле не существует. Но есть Пожиратель Голосов Киор. Маленький ублюдок пытался запутать нас, дав другое имя, — Алиса поднялась с кровати и рухнула в кресло. — Если речь идет о Киоре, то мы не сможем победить. Этот вампир не рыжий. Он белый. Скорее всего, последний из своего рода. Беловолосый вампир с белыми глазами. Стар, но все еще сохраняет рассудок. Потому что давно не может пить кровь. Его восемьдесят лет назад лишили клыков люди креста.

Я кивнул, показывая, что внимательно слушаю.

— Это известный убийца, и с нами на корабле его точно не было. Киор отказывался от Холиврита. Сказал, что вампиры там слишком слабы. Но если Грон, как рассказал этот дохлый сопляк, и правда искал город всех вампиров Файльга, то не удивительно, что он смог связаться с Киором и договориться, чтобы тот вышел навстречу, — Алиса вздохнула, откидывая голову и жмурясь. — Правда я совсем не понимаю, как им удалось выйти именно на Белого. Он очень необщительный парень. Особенно для тех, кто жил в Холиврите.

Я щелкнул пальцами, привлекая Алису. Показал «рога», выставив пальцы по бокам головы.

— Рогатый?.. Эээ… Бык?

Покачал головой. Показал на глаз. Повторил жест с рогами. «Люцифер», хотел сказать я, но Алиса осознала мысль лишь после пяти минут отчаянного жестикулирования.

— Господи, твою мать, Ян, будь проклят тот дохляк, сожравший кусок твоего горла. Сраные боги, святые дьяволы, гребаные, мать его, пряники, — ругалась Алиса, качая головой в такт словам. — Господи, да. Падающая Звезда. Я забыла о нем. Если вопрос в Люцифере, то конечно. Не только Киор, любой нечистый этого мира, сражавшийся за Отца, будет готов вести дело с любой поганью. Потому что если Заря вернется, то мир изменится полностью. В нашу сторону.

Я кивнул.

— Да, Киор… Значит, мы влипли еще больше. Убили единственного информатора из страны, которая граничила с Лесами, с местом, в центре которого заточено тело Отрока. Черт возьми… из нас выбьют дерьмо только за то, что мы помешали планам по возвращению Люцифера. Господи, я бы и сама себя уби…

Алиса замолчала, и сначала я не понял, что произошло. Бросился к нитям, и те, через боль в голове, показались.

Меня окружала смерть. Аиу была мертва, ее муж лишился половины тела. Алиса…

Я вскочил, нацелившись револьвером… не куда-то конкретно. Дуло уставилось в воздух лишь для того, чтобы была прямая готовность на выстрел. Сердце сжалось болью, страхом, яростью, неверием.

Горло Алисы брызнуло. И вместе с тем я почувствовал, как мою глотку схватили стальные пальцы скорби. Я знал, что нужно опустить руки, что любое действие уже бессмысленно. И лишь злость на самого себя заставила меня оглядеться.

«В будущем Алиса умирала где угодно, но не тут, не в кресле! Пока мы говорили, появились новые нити», — понял я, но от этого не было легче.

С кем нужно было драться, если вокруг — никого? Кому мстить за труп возлюбленной, сползший в бессилии на пол, заливающий алым? Куда стрелять? Вокруг тишина, уничтожаемая звуком агонии девушки, которую я мечтал защитить.

Мысли штурмовали разум. «Ее ребенок, ее жизнь!» — ревело что-то во мне, и больше всего на свете я хотел опустить револьвер чуть ниже, навести его на голову и вжать крючок. Но тело одеревенело. Я стоял, пытаясь понять, что делать. Куда стрелять — в себя или в противника, который не появится, ведь даже горло Алисы перерезал, оставшись невидимым и Дару, и глазу.

— Сука, — хотел сказать я, но горло лишь засипело, невнятно выдавив пару звуков.

Адель молчала. Страх шел не только из моей груди, он липкими пятнами обтекал кисть, распространяясь от револьвера.

Это был конец. Жизни Яна Стромовски, его попытки обрести семью, найти покой или же — победить все, что мешает спать по ночам.

— Ну что? — басистый голос разлетелся вокруг.

Я выстрелил, но источник звука отсутствовал. Пулю приняла стена, ведь за моей спиной никого не было.

— Твоя подруга сама сказала. Я известный убийца, — тот, кто говорил со мной, говорил подобно королю. Сам его голос заставлял думать о том, что передо мной кто-то высший.

Киор.

«Покажись», — сказал бы я. «Убей меня лично, чтобы я мог хотя бы в глаза твои посмотреть», — попросил бы я. «Прикончи меня, хватит этих игр», — умолял бы я, встав на колени, потребуйся это.

Больше всего отвлекало тело Алисы. Я не мог сконцентрироваться. Мне было незачем.

Да и… какой смысл? На чем? Вокруг кто-то еще есть? Кто вообще в этом мире заслуживает внимания, кроме той, что умерла за мгновения на моих же глазах?

Я бросил пистолет об пол. Стало плевать на Адель. Пусть сгниет. Она не помогла мне защитить то единственное, что я мог оценить выше жизни.

Коснулся плеча Алисы. У нее не было рук, так что я даже не мог бы сжать любимые пальцы, чтобы почувствовать в них холод.

Шея осушилась. Потеряла всю кровь, которую только могла. Глубокий надрез. Я видел плоть, обагренную кровью. И больше не смог бороться.

Слезы прохладой устремились к подбородкам.

Когда я лишился голоса, мне хотелось кричать, чтобы услышать звук. Когда я потерял Алису, мне хотелось кричать, чтобы хоть как-то заставить мысли заткнуться.

Но я был проклят хранить тишину. Траур. Минута молчания — обычно ее поддерживают при погребении, чтобы каждый мог услышать чужие всхлипы и дать волю собственным чувствам. Но мне не с кем было молчать. И собственные рыдания слышать было незачем.

В мыслях клокотало лишь ее имя. Неважно, касался ли я губ, утыкался ли лицом в окровавленную рубаху. Дотрагиваюсь ли я ее, или же стою в другом углу комнаты, в другой стране другого мира… Порез на сердце был глубже того, которым убили Алису. Так можно ли было сомневаться в том, что я и сам умер?

— Поплачь, поплачь, — утешающе сказал Киор.

Повернувшись, я увидел его усмешку, белую гриву вьющихся волос, укрывающую лицо, испещренное шрамами. Может, я назвал бы этого мужчину красивым, не будь он для меня подлым убийцей.

Киор протягивал мне револьвер.

— Сразимся напоследок? Или ты хочешь умереть, не защищая труп любимой?