Вампир без клыков

Глава тридцать седьмая, в которой вражда, ночные стоны и странная встреча

Лила уснула на моих коленях, Адель сидела напротив, по другую сторону костра, глядя на меня сурово и неприязненно.

— Ну? Чего там тебе, сестрица?

Она не ответила. Опустила взгляд, вроде как задумалась.

Наша внешность зависит от того, что внутри. Души. Понятное дело, они со временем меняются, особенно после смерти. Так, умерший, но вернувшийся человек выглядит чуть иначе. Может, суровый взгляд, постаревшее лицо… или наоборот, освеженный и бодрый, будто помолодел на пяток лет.

Когда в теле меняют душу, внешность меняется достаточно сильно. Происходит это почти незаметно за редкими исключениями. Например, розовые волосы Адель и остатки черных, родных для тела, слишком сильно отличались. В общем-то, смена облика почти подошла к концу. И та единственная темная прядь волос, оставшаяся на голове… напоминание о том, что Алиса и правда когда-то жила.

— Ты выкинул меня, — тихо сказала вампиресса.

— О да. Как бесполезный мусор. Куда-то прочь. Думаю, пожелай я тебя найти, я бы не смог, потому что даже не стал запоминать место, куда бросил.

— Понятно.

В ее голосе прощупывалась надломленность. Неужели это так сильно испугало ее? Быть выброшенным без шанса вернуться к жизни, обреченность на существование… что, правда так ломает? Впрочем, мне не было интересно. Я никогда не был чьим-то оружием и никогда бы не стал, уверен, цепляться за такое жалкое существование. В ремесле душ можно использовать только трусов и слабаков — они будут содействовать ради шанса еще поприсутствовать пару десятков лет тут, на земле, не возвращаясь в Ад.

Лично мне было бы плевать. Раз сдох — то все, каюк. Смысл перебирать: Ад, забвение, пустота или заточение в оружии? Что будет, то будет. Без тела все одинаково паскудно. А вот вернуться в тюрьму из плоти… это уже звучит интереснее.

Я подбросил пару веток в огонь и вновь вернулся к игре в гляделки. Два вампира посреди ночи. Неусыпный дозор и — вражда. Вражда?..

— Так что… враги, да? — спросил я.

— Враги, — кивнула Адель.

— Что же мешает перерезать мне глотку?

— Лила.

— Да? — удивился я, приподняв бровь. — Как же?

— Видела ее взгляд, когда почти запихнула тебя в костер.

— А, так ты слабачка, — вздохнул я. — Вот Алисе было плевать, кто там на нее как смотрит. Так хотела убить Яна, что даже с Джо готова была поссориться.

— М. Не знаю, о чем ты говоришь.

— Не лезла так глубоко в мысли южанина?

— Они были закрыты, я ведь всего лишь оружие. Могла только догадываться.

— Тогда отлично. У меня больше козырей, чем у тебя.

— Прости?..

— Э-э… ну, знаешь, вроде как у Яна были секретики. Всегда полезно, когда их знает только один. Двое — это уже плохо. Трое — не секреты, а слухи. Четверо — достоверная информация.

— Опять бредишь, да?

Я не ответил, уткнув взгляд в костер. Пламя смертельно, но тепло — радует. Главное, чтоб меня не сожгли живьем. Это оставит во мне плохие воспоминания об огне.

Ночь предвещала быть долгой. Но спать нельзя. Адель — потому что я не сплю, мне — потому что вампиресса не спит. Только Лила может отдыхать спокойно, зажатая между молотом и наковальней. Впрочем, гномам вряд ли такое будет не по душе.

— Я бы советовал тебе перестать пялиться, не то поколочу, — предупредил я, не поднимая взгляда от пламени.

— Поколоти. Может, заставишь меня бояться.

— Как скажешь, — вздохнул я.

Стянув с себя плащ, я кое-как сложил его и аккуратно просунул под голову Лилы. Вместо моих коленей. Вряд ли гномку такое устроит, но иногда нужно терпеть. Тем более, что я и правда не понимал этой дурацкой привычки — спать так близко к кому-то. В одиночестве удобнее.

— Ну что? — спросил я, поднимаясь. — Разомнемся на ночь глядя?

Адель поднялась с земли, обнажила кинжалы. Сразу два. Да, у нее явно серьезный настрой!

— Страшно, страшно, — я шутливо показал ладонь. — Спрячь хоть один, я же вампир, а не капуста.

— Ты — шут.

— Гороховый?

— Говеный.

И это был первый раз, когда Адель выругалась при мне. Я усмехнулся. Девочка очевидно взрослеет. Хотя старое поколение моих времен могло бы сказать, что бранная речь не к лицу взрослым мужам и девам. Но все мы знаем, что старики больны маразмом. А шуты — острым языком.

Первый удар нанесла Адель. «Печальное зрелище», — сказал бы я, если бы не зевал. Ее кинжал мог бы распороть мне брюхо только если бы я вообразил, будто на мне доспехи из алмазов. А так — полушаг назад, театральный поклон и хлопок.

— Давай, девочка, заставь братца попотеть. У тебя ведь еще остались мышцы Алисы? Они полезны не только в любви, знаешь ли.

Адель молча напала. Сделала шаг вперед, сокращая дистанцию между нами. Я цокнул языком, перехватывая руку. Вампиресса попробовала резануть апперкотом, но и третья попытка потерпела неудачу. Итог — обе руки в захвате. Осталось что? Верно, уронить мешок с картошкой.

Адель рухнула без шанса. Устойчивости никакой — ее наверное и ребенок подножкой собьет. Клыкастая лежит подо мной, смотрит злобно в лицо, пока я удерживаю обе ее руки прижатыми к земле.

— Знаешь, что жутко бесило девушек, которые пытались меня убить? — тихо спросил я.

— Ублюдок.

— Да, я рад, что вы все придумали для меня новое прозвище. Но раз тебе не интересно услышать, то я покажу.

И вместо слов легонько, быстро провел языком по шее Адель. И она выгнулась, испуская яростный стон, пытаясь вырваться из-под меня.

Да, самое ужасное осознание для женщины, взявшей в руки оружие, — то, что ее противники не только кровожадны, но и похабны. Впрочем, привычка облизывать шеи своим противницам… не совсем пошлость. Скорее, странное желание проверить.

— Ты потела, детка, — прошептал я. — А это значит, что ты бездарно слаба. У тебя нет ни шанса. Брось клинки, иначе однажды кто-то обломает тебе руки. Так же, как Алисе.

Девушка задыхалась от эмоций. И это было понятно. Я хмыкнул, разжав пальцы и плавно поднявшись.

— В следующий раз, если ты решишь со мной подраться, я разорву твое горло клыками. Это будет уроком, полагаю.

Опустившись на землю рядом с Лилой, я осторожно перевернул ее, укладывая щекой на грудь. Накрыл нас плащом и закрыл глаза.

— Я перережу твою глотку, — прошипела Адель.

Ответа так и не дождалась. Мне не хотелось еще сильнее портить сон гномки. Хоть она и спит до неприличия крепко…

***

Крепкое тело извивалось подо мной. Бусинки пота превращались в смазку, местами остывшую, но все такую же притягательную. Постанывания, ничем не заглушаемые, вырывались, доводя до исступления нас обоих. И хоть тишина обычно нравилась больше, я не мог не наслаждаться.

— Вангр… — сипло пробормотала Лила, а потом коснулась язычком шеи, легонько укусила, заставляя усмехнуться.

Молча коснулся ее груди, зажал сосок между пальцами, опустился ниже, целуя живот, чувствуя под губами мышцы. Обнаженное тельце, маленькое, но сильное… Следы ожогов на плечах, с трудом различимые в полумраке, и от того еще более притягательные.

Другая моя рука игралась у промежности, пальцы скользили по коже, размазывая сок, смешанный с потом. Проникали в Лилу, заставляя выгибаться, стонать, горячо шептать какой-то бред. Среди которого я все же разбирал: «Войди в меня, хватит дразнить».

Я не знал, где мы были, не знал, как оказались голыми, но это вообще-то не слишком важно. Есть момент, минуты соития, складываемые в часы. Я точно знал, что меня манит обнаженное тело гномки. Закаленное работой в кузне, из-за мышц ставшее таким же крепким, как сталь, из которой ковались мечи и инструменты. Есть что-то волшебное в Лиле. Ее запах, ее вкус. Тепло тела, в конце концов… которое у вампиров почти отсутствовало. Я видел, что прикосновения прохладных рук заставляют разгоряченную девушку покрываться мурашками, вздрагивать, но все же наслаждаться.

— Тише, — прошептал я, целуя Лилу. — Чуточку тише, малышка.

— Нас никто не услышит, не бойся…

— Уши есть всегда, — с усмешкой предупредил я. — Так что просто насладись происходящим.

Она, вроде как, искренне постаралась. Хоть все еще стонала, но уже в мою шею… кусала плечо, впивалась пальцами в спину. И царапала, царапала…

***

— Таки не зарезала меня, а? — усмехнулся я, подбрасывая последние веточки в утренний костришко.

— Радуйся, — буркнула Адель.

Лила невозмутимо ела мясо, ежась от утренних порывов ветра. Закутавшись в мой плащ, накинув капюшон на голову и спрятав ручки в перчатках. Милость во плоти, да только я поглядывал на нее с неудовольствием. Ночной сон был слишком реальным, так что очистить разум от лишних мыслишек не представлялось возможным.

— Нам надо переждать еще немного. Схожу за хворостом, там, глядишь, солнце вылезет, и пойдем дальше.

— Откуда знаешь, что вылезет?

— Лучше не переться там, где ночной иней еще не сошел, — буркнул я. — Примета дурная.

Файльг и правда был ласков в своей погоде. Холиврит давно уже засыпало снегами. И все же, срываться с места только проснувшись — действительно не лучшая затея. Сначала надо глянуть на погоду: каким будет солнце, пойдет ли дождь, а может, снег или град… Лучше путешествовать неторопливо, зато дурной ветер никуда не задует.

Когда я был юнцом, часто срывался с места. В итоге шел тропами, замерзая до одури и едва ориентируясь в метелях. Однажды, едва живым сойдя с маршрута и устроившись в какой-то расщелине, я решил, что утренней погоде не стоит доверять. Проснувшись, лучше дать себе время присмотреться. А там и решать — идти или обождать еще немного.

Адель этого не понимала. Адель была юна. Впрочем, не моя забота. С клыкастой договаривается Лила. Я лишь говорю, что нужно сделать.

Лагерь, который мы разбили, отдалился. И я, аккуратно проходя мимо ветвей, рыскал взглядом. Веток было навалом, это понятно. Но единственная причина, почему я выперся сам, а не отправил Адель, — дурное предчувствие. Можно ли назвать это опытом?

В общем-то, нас никто не мог преследовать. Это и ослу понятно. Но мы только недавно вышли из поселения, и поблизости могут оказаться разумные… существа. Которые стараются держаться ближе к людям. Как те кентавры, что расположились на окраине леса возле городка. И мне стоило бы проверить окрестности. Именно в утреннее время, когда запасаются хворостом или проводят такую же разведку.

Я не рассчитывал увидеть кого-то конкретного. Да и кого бы? Из всех возможных вариантов я не мог быть уверенным ни в одном, потому что в мире очевидно творится кавардак. В Файльге нас всех встретила орава мертвецов. В небесах частенько можно увидеть каких-то диких тварей, хищно рыскающих среди облаков. Ничему сейчас нельзя доверять, потому что мир поменялся, и правила в игре до конца не установились.

Бредя среди зарослей, раздвигая ветки и присматриваясь к земле, я все больше убеждался, что не зря вышел на разведку. Очевидных следов не было, но в воздухе витал странноватый запах. Не отталкивающий, не притягивающий. Чужой. Незнакомый.

Я принюхался еще раз, пытаясь разобраться. Не знаю, то ли южанин сам по себе обладал таким нюхом, то ли тут надо благодарить яд вампиров. Но воздух распадался на ароматы, часть из которых была вполне себе знакома. В прошлой жизни я такого не испытывал.

Запах, который я выслеживал, привел меня к поляне. В центре были следы костра. Сейчас — лишь кучка камней да золы. Но все свежее. Усмехнувшись, я присел за кустом, оперевшись спиной на ствол дерева. Судя по тому, как расположился путник, он не был знаком с нынешними монстрами, либо не боялся их. Путешествовал точно один — трава была примята лишь в одном месте. Это говорило и о том, что вещей тоже несет немного. Даже мы с Лилой, при всей легкости поклаж, наследили в лагере сумками. Тут же будто кто-то прилег не в пути, а у себя дома в кровати. Путешествие совсем налегке. Мог ли я рассчитывать на то, что путник вернется к своему костру? Скорее всего да. Запах, который я почувствовал, не костер. Значит, потух в лучшем случае пару часов назад. Проснувшийся наверняка замерз. Даже мы с Адель поутру сразу же развели новый костер, хотя вампиры холод чувствуют меньше.

В любом случае, ничего не мешало мне немного подождать. Либо путешественник вернется с хворостом, либо он уже ушел и оставил после себя только этот легкий запашок.

Я причмокнул губами, невольно вспомнив запах людской крови. Тут ею и не пахло, но… очевидно, тот, кто разводил костер, несет в себе много замечательной пищи для вампира. Вряд ли кто-то будет очень возражать, если я досуха выпью странника.

Шорох травы выдернул меня из пустых мечтаний, и я с интересом приподнялся, затем и вовсе встав в полный рост.

— Ты даже не стал прятаться, — безразлично произнес приглушенный голос.

— А чего мне прятаться? Я же не воровать собираюсь, — усмехнулся я, разведя руками.

Женщина. Очевидно. Стройное… или, скорее, худое тело, обтянутое тканью необычного платья. Необычное скорее тем, что слишком легкое для нынешней погоды. Да и покрой необычный… Более того, когда женщина повернулась ко мне боком, я заметил капюшон, прикрывающий лопатки. Впрочем, едва ли он ей был нужен — лицо и без того скрыто маской. Волчья… хотя, не совсем она. Но морда точно звериная, причем, кого-то из псовых. С длинными, торчащими ушами и странным символом на лбу. Чем-то напоминало христианский крест, только вершинка была как ушко у иглы. Твердая маска с золотыми элементами. Эта дамочка была явно самым странным, что я мог увидеть недалеко от лагеря.

— Я бы сказала, что ты весьма похож на вора, — заметила женщина, повернув ко мне голову.

— Будешь права. Но сейчас я просто странник.

— Поджидающий у чужого костра?

— Ожидающий. Большая разница.

— Что же ты хочешь, м? — женщина сделала шаг ко мне, наклонив голову к плечу.

— Чтобы ты стояла на месте и доказала, что я могу терпеть твое присутствие поблизости от моего лагеря.

— Я чем-то мешаю?

— Твой запах почти что разбудил меня. Очевидно, шаталась недалеко, пока я с друзьями спал.

— «Друзья»? Те девушки — друзья? Я думала, что ты не из тех, кто дружит с женщинами.

— Ты слишком много думаешь обо мне, как для той, кто случайно рядом оказался. Нет?

Женщина сделала еще шаг, будто желая меня напугать. Или проверить на прочность. Я не отступил и пошел навстречу. Если уж хочет сократить расстояние — то я готов сблизиться на расстояние удара. Пока еще никому это не было выгодно так, как мне.

— Разве шла речь о случайной встрече? — спросила женщина в маске. — Я ищу то, с чем ты связан.

— Какое разочарование, — процедил я. — Все, что со мной связано, охраняется мною.

— Вот и отлично, сразу пройду через охрану и получу то, за чем пришла, — невозмутимо заметила незнакомка, сделав еще шаг.

— Не знаю, кто ты такая, но ты сильно нарываешься сейчас.

Я подступил еще ближе. До нее оставалось метра три, не больше.

— Вампиры не пугают. А ты сможешь?

— Могу стать твоим самым жутким кошмаром. Последним.

— Попробуй, солнышко.

Поморщившись, подошел еще ближе. Метр.

— Обещаешь не убегать? — спросил я.

— Буду преследовать тебя, пока каждое слово не станет правдой.

— Я вру редко.

— Но что-то мне подсказывает, что угрозы станут ложью.

Мы столкнулись. Стоя вплотную друг к другу, упирались. Мой нос касался ее маски. И я склонил голову, упираясь лбом в ее лоб. Попытался шагнуть дальше, выдавливая незнакомку. Но она не уступала.

— А ты проверь…

— Не рычи, иначе обломаю клыки, — в тон мне ответила женщина.

— Руки-то дотянутся?

— Они длиннее, чем кажутся.

— А успеешь?

— Время — всего лишь песок в часах, и я знаю, что он не перестает течь.

Я усмехнулся. Незнакомка так же старалась меня пихнуть, но силы были равны. На удивление.

— Так чего ты хочешь? — процедил я.

— Мой бог послал найти Спящего. Ты знаешь о нем что-то.

— Знаю только то, что он сдох.

Незнакомка судорожно вдохнула — это было слышно даже через маску. Ее сопротивление так резко ослабло, что через секунду… мы оба лежали. Я на ней, а она — на земле.

Я приподнялся, цокнув языком.

— Ты чего творишь, псина?

— Он мертв? — вопросом на вопрос ответила женщина. — Ты уверен?

— Как в себе.

Она все еще лежала подо мной, не пытаясь ни скинуть, ни выползти. Теперь в ней угадывалась скорее беспомощность, чем угроза. Запах, нетипичный для всех тех, кого я знал, неприятно дразнил ноздри.

— Как он умер?

— Не при мне. Не знаю, — солгал я.

— Мы можем поговорить об этом больше?

— Только если сама скажешь правду.

— Скажу.

Я поднялся с земли и отряхнул ладони от влаги, которой была покрыта вся трава.

— Что ж. Тогда бери хворост, который набрала. Пообщаемся возле моего костра.

— Как скажешь…