Волки и лохи

Глава XXVI. Развод, девичья фамилия и мебель пополам!

А вот для дебильного Владимира это радостное, казалось бы, событие, возврат двух с половиной тысяч долларов, закончилось очень печально. Корреспонденцию из почтового ящика Нусичей всегда забирала Валентина. Открыв конверт, она нашла там не только чек, но и сопроводительное письмо вместе с копией приказа суда о выплатах пострадавшим от Кабатчика Финли. Она же предупреждала мужа, чтобы он не лез в эту «пирамиду»! Ведь дело действительно могло закончиться и тюремным сроком, и гражданским иском на крупную сумму, а то и новым банкротством! В общем, это была последняя капля. У каждого человека есть предел терпения. И ее терпение лопнуло!

Только на прошлой неделе Валентина купила очень приличный кондоминиум на Двадцать Пятой Западной улице, чтобы жить не среди «белого мусора», а среди достойных представителей среднего класса. А в кофейню и назад домой можно будет ходить пешком, ведь это всего десять минут ходьбы. Этот кондоминиум Валентина, ясное дело, оформила только на свое имя.

Валентина хотела на этой неделе купить туда новую мебель, а потом уже перебираться. Но теперь она так рассвирепела, что быстро собрала вещи в два чемодана и отправилась в свой кондоминиум. А мужу она оставила письмо, в котором сообщала ему, что немедленно подаст на развод, а если он появится в кофейне или в кондоминиуме, она вызовет полицию. Она же предупреждала его, чтобы он не лез в эту авантюру. Так что теперь пусть пеняет сам на себя, а она умывает руки! Права была ее матушка, когда говорила, что ей следовало разойтись еще двадцать лет назад. Но лучше позже, чем никогда!

На следующее утро Валентина позвонила старшему Хоровицу. Юрист сказал, что готов немедленно с ней встретиться. Валентина оставила кофейню на Софи, взяла все документы и поехала в юридическую фирму. Старший Хоровиц уверил ее, что в суде никаких вопросов не возникнет. Старшая дочь уже взрослая, младшая живет с бабушкой. При заключении брака был подписан брачный договор, устанавливающий режим раздельной собственности. Это матушка Валентины на этом настояла. Вот умница! Кондоминиум куплен на имя Валентины, договор об аренде кофейни тоже заключила только Валентина. Счет в банке на ее имя, автомобиль — тоже на ее имя. На алименты она не претендует.

Владимир достаточно хорошо знал свою жену, так что не посмел появиться ни в кофейне, ни в кондоминиуме, а только надоедал ей по телефону до тех пор, пока она не заблокировала его номер. Попытки вызвать сочувствие у Мишель и через нее воздействовать на Валентину тоже ни к чему не привели. Мишель решительно заявила папашке, что она не собирается вмешиваться в их дела. Пускай сами между собой разбираются!

Старший Хоровиц, как и обещал летом, предоставил Валентине хорошую скидку, а молодой Хоровиц провел процесс так, что комар носа не подточит. Через месяц Валентина была уже свободной женщиной, которая наконец-то избавилась от огромной обузы.

Валентина, конечно, была полностью согласна со своими подругами, Дженни Бейкер и Ниной Кармос: она еще слишком молода, чтобы оставаться одной. У ее подруг (ведь женщины обожают сватать!) были и совершенно готовые кандидатуры, если не для мужа, то хотя бы для бойфренда. Миссис Кармос говорила, что вдовец-табачник с первого же дня после своего переезда положил глаз на Валентину и много раз говорил своему приятелю Кармосу: «Жаль, что такая умная и хозяйственная женщина, как Валентина, досталась этому дебилу Владимиру. Ты только посмотри на нее: трудится в своей кофейне, как пчелка! Она была бы отличной женой для человека солидного, серьезного и положительного!». Но Нина Кармос соглашалась с Дженни: с мужем надо хотя бы иногда спать, а толстый, рыхлый, вечно потный табачник даже для своих пятидесяти лет — далеко не лучшая кандидатура!

Дженни и Нина в целом сходились на том, что лысоватый Джонни, который после развода Нусичей стал проявлять к Валентине вполне недвусмысленный интерес, мог бы быть хорошим бойфрендом. Бог с ней, с лысиной! Такому представительному мужику, как Джонни, лысина только добавляет представительности! И зарабатывает отлично, и помогал Валентине в самые тяжелые времена, и в винах здорово разбирается, и готовит хорошо. С ним и поговорить интересно. Главный недостаток — он старый холостяк и жениться не собирается. Но как бойфренд он бы вполне соответствовал! А что он на пару лет моложе Валентины — это такие пустяки!

Еще одной кандидатурой был Питер. Он всего на три года старше Валентины. Питер — по-настоящему красивый мужчина. Когда-то он служил администратором в ресторане Нусичей и предлагал им организовать акционерное общество, готов был вложить шестьдесят тысяч долларов за тридцать процентов акций. Валентина была согласна и даже счастлива, но Владимир уперся, и после этого Питер стал владельцем ресторана через дорогу и составлял Нусичам конкуренцию. Валентине он всегда симпатизировал, и у них были прекрасные отношения, даже после того, как они стали конкурентами. Питер потерял свой ресторан через полгода после того, как Нусичи потеряли свое «Комо» (Сваакер просто выжил Питера из этого помещения, потому что оно потребовалось банку клана Мерфи), но у него сохранился хороший капитал. Питер женился в молодости, они быстро разошлись, детей не было. Питер всегда был в курсе всего, что происходит в городских барах, кафе и ресторанах, и буквально через неделю после того, как Валентина развелась, появился в ее кофейне и стал приходить три-четыре раза в неделю. Не только Нина и Дженни, но даже Мишель и официантка Софи считали, что Питер был бы для Валентины отличной парой.

Валентина была ошеломлена обилием претендентов, если не на ее руку, то на ее сердце. Про табачника она твердо сказала Нине Кармос, что он ее совершенно не интересует. А Джонни и Питеру Валентина деликатно намекнула, что у нее сейчас будет довольно длительный период отдыха от отношений, но она очень высоко ценит эту дружбу и совершенно НЕ исключает, что эта дружба может со временем перерасти в более серьезные отношения. И Джонни, и Питер поняли ее правильно и набрались терпения. Кого из них выберет в будущем Валентина? А может быть, она предпочтет так и остаться одинокой? Я не знаю! Поживем — увидим!

Пожелаем же Валентине, этой много вытерпевшей и много перестрадавшей женщине, дальнейших успехов, счастья, покоя и безоблачного неба!

Владимир вынужден был смириться с разводом. А что ему еще оставалось делать? Теперь, когда он больше уже не мог паразитировать на жене, ему надо было как следует подумать о том, как обеспечить себе пропитание. Он и придумал: пошел к Дикому О’Брайену и сказал, что хочет быть лепреконом у входа в его ресторан. От своей жены Греты, которая всегда все обо всех знала, Дикий О’Брайен уже был в курсе, что Валентина разводится с Владимиром, и воспользовался его безвыходным положением. Это, мол, он летом предлагал Владимиру шесть долларов в час. Вот тогда и надо было соглашаться! Вдоволь покуражившись, Дикий нанял дебильного Владимира своим лепреконом всего за четыре с половиной доллара в час. Это было в два раза меньше минимальной зарплаты штата, но Владимир и этому был рад.

Как и все, что делал Владимир, его новая «работа» в первую очередь ударила по его семье. В данном случае по Мишель. Мишель уже в десять лет прекрасно понимала, что из себя представляет ее папашка. А в шестом классе она потребовала от Валентины, чтобы на родительские собрания ходила только она, а папашка в школе больше никогда не появлялся. А иначе она, Мишель, сбежит из дому! Этот ультиматум прозвучал после того, как Владимир на следующий день после президентских выборов в ноябре две тысячи двенадцатого года явился на родительское собрание в состоянии крепкого подпития и, несмотря на протесты классной руководительницы, занял ее место на кафедре и разразился проклятиями в адрес победившего на выборах Президента Обамы и восхвалениями его оппонента, республиканца Митта Ромни. По словам Владимира, проклятые демократы по приказу Обамы подтасовали результаты выборов…

Классная руководительница вызвала охранника, охранник вызвал еще троих своих коллег. Вчетвером они, хотя и не без труда, скрутили Владимира, выволокли за пределы школьной территории (он в то счастливое время весил всего триста двадцать фунтов) и сдали его вызванному классной руководительницей наряду полиции. Владимир получил две недели за мелкое хулиганство. А одноклассники и, в особенности, одноклассницы дразнили Мишель до самых весенних каникул, да и после этого время от времени кто-нибудь вспоминал этот единственный в истории школы случай, когда полиция забрала не школьника-старшеклассника (что случалось не чаще, чем раз в два-три года), а родителя. Ультиматум Мишель был подкреплен тем, что директор школы вызвал Валентину и рекомендовал ей всегда самой посещать родительские собрания и другие мероприятия. Но даже могущественный директор ничего не мог поделать с теми фокусами, которые Владимир едва ли не каждый день устраивал у себя дома, в своей строительной компании, а позже — в своем ресторане.

Бедная Мишель съехала от родителей в день своего восемнадцатилетия, и с тех пор ее жизнь стала намного легче. Но даже сейчас, когда она уже давно жила отдельно, а родители развелись, папашка умудрялся ее опозорить. Дикий О’Брайен нанял Владимира быть лепреконом с первого октября. А седьмого октября исполнилось полгода со дня знакомства Мишель и Дугласа, и Дуглас по телефону заранее зарезервировал столик в одном из самых популярных ресторанов города, в «Золотом Лепреконе». Какова же была ярость Мишель, когда она, выйдя из автомобиля, увидела папашку в дебильном зеленом костюме лепрекона, да еще с котлом каких-то медных блестяшек, которые он навязывал посетителям. Рот Владимира, как и обычно, почти не закрывался.

Мишель от стыда перед Дугласом была близка к истерике. А папашка, увидев ее, узнав ее спутника и поняв, что это не просто «спонсор», а дочкин бойфренд, заорал, показывая на них пальцем: «А это моя дочушка и ее женишок! Лепреконскому роду нет переводу!». И напрасно Дуглас, везя убитую горем Мишель домой, уверял ее, что все в порядке, он ничуть не обиделся, а среди прохожих их знакомых не было и их никто не узнал. Мишель, зная папашку, прекрасно понимала, что это еще только начало.

После этого случая Мишель принимала все меры предосторожности и никогда не ходила и не ездила по Двенадцатой Западной улице. А если кто-то из ее подруг, соседок или однокурсников начинал говорить о своем посещении ресторана, у нее сердце уходило в пятки, так она боялась, что кто-то из них был в «Золотом Лепреконе» и опознал в лепреконе у входа ее папашку.

Владимир оставался в почетной должности лепрекона с первого октября и до самого конца года. А потом он ввязался в новую авантюру, по сравнению с которой его «пивная франшиза» выглядела невинной детской игрой. Но об этом я расскажу позже.

Вот такие дела, друзья мои. Мораль сей басни такова: Так выпьемте же за тех женщин, которые отказались быть жертвами!