Восемь дорог Желтого источника

Глава 1.21

Господин Синь

Когда госпожа Дин ушла, он все никак не мог найти себе места. Его охватило смятение, невозможная смесь тревоги, тоски и безудержного, почти детского восторга. Хотелось идти, бежать, и смеяться, и плакать… Ноги сами понесли его куда-то, ему было не важно куда: оставаться на месте было совершенно немыслимо.

Он обнаружил себя стоящим напротив врат Великолепия. Сколько времени прошло, он не взялся бы сказать даже примерно. Острый уголок таблички впивался ладонь, но эта боль ощущалась ненастоящей, словно не ему принадлежала.

Яркие, полыхающие всеми оттенками алого и красного, врата показались ему напыщенными, даже угрожающими.

«Я могу уйти туда в любое мгновение», — подумал он отстранено. И не испытал при этом ни малейшей радости.

Великолепие… слава… Aлые флаги и ленты реяли, словно знамена. Все это куда больше подошло бы военному чину или тому, кто желает оставить память о себе в веках, а не обычному целителю. Целителю, который, стоит признать, и права-то не имеет больше так называться.

Господин Синь подошел чуть ближе, разглядывая отблески пламени на золоченых крышах, изображения карпов и ярко-красных пионов. И с каждым ударом сердца больше и больше убеждался, что вся эта роскошь бесконечно далека от него.

«Словно самый край неба. Нет, подарок моей госпожи слишком хорош для меня», — усмехнулся он, прижал ладонь с зажатой в ней табличкой к сердцу и направился обратно к Главному дворцу: может, остальные уже вернулись? Может, кому-то понадобится помощь?

Господин Рэн

Когда двое воркуют, лезть к ним не стоит — чтобы понять это не нужно быть ни советником, ни колдуном. Вот он и не лез. Даже отошел подальше на всякий случай. Правда ни Сяомин, ни блаженный целитель не оценили его стараний: они, кажется, ничего вокруг не видели, увлеченные друг другом, а потом и вовсе покинули дворец.

А вот сам он заметил странное. Сначала ему показалось, что в глазах троится от усталости и перенесенных волнений. Он даже удивился про себя: «Что, советник Тан, теряешь сноровку? Становишься изнеженным, словно девица?». А потом вдруг понял, что это вовсе не случайность.

Взгляд его, скользивший по стенам и колоннам, видел одновременно и другой зал — точно такой же, но прозрачный, словно наколдованный. Отличался он от «настоящего» лишь тем, что за одним из столиков сидел мужчина, очень похожий на господина Гэн и, задумчиво смотря перед собой, подносил к губам чашу с вином.

Рэн моргнул, но видение не исчезло, наоборот, стало лишь хуже — появился и третий зал, еще более прозрачный, зыбкий, похожий на неясное отражение в воде. В глубине его северянин разглядел два таких же обманчивых силуэта — в красном и в коричневом. Потом наваждения задрожали, задвигались, завертелись, как бывает, когда напьешься сверх всякой меры, так что закружилась голова, и пришлось зажмуриться. Слух уловил еле слышный звон, словно где-то неподалеку треснул хрустальный кубок.

А когда господин Рэн открыл глаза, то морок схлынул, видения пропали. А вот господа Гэн, Бин и Ву, наоборот, волшебным образом появились.

Несколько ударов сердца они смотрели друг на друга, желая убедиться, что им не кажется.

И если Его Величество выглядел, как всегда, невозмутимым, то вишневые глаза генерала Лу, чтоб его Небесная собака по темечку хвостом приложила, сверкали из-под бровей такой чистой, с трудом сдерживаемой яростью, что сразу становилось ясно: память к нему вернулась. К сожалению.

«Эх, — поморщился колдун мысленно, — а ведь казался почти славным парнем».

Славным… Вот слава-то ему и вышла боком. Воистину, прав был учитель: «Когда приходит слава, наступает смерть».

— Почтенный Ву, Гэн-гэ, рад видеть вас в добром здравии, — громко начал Рэн, желая ослабить повисшее в воздухе напряжение. — Бин-лан, с этой глефой в руке ты смотришься чересчур воинственно, ни дать-ни взять генерал…

— Не ерничай, колдун! — прервал его Бин… Или стоит уже называть его прежним именем? — Иначе придется укоротить тебе язык…

Рэн ухмыльнулся: «Ну-ну, мог бы — давно так бы и сделал», но озвучивать свою мысль не стал: сердить Лу Цуня еще больше не стоило — он и так похож был на слегка потрескивающую разрядами грозовую тучу. В полный неприязни взгляде, устремленном на господина Гэн, читался вызов.

— А вам, Ян Байлун — крылья и хвост. И желательно у самой шеи.

Его Величество встретил эти оскорбления совершенно хладнокровно: лишь слегка изогнулась соболиная бровь да едва уловимо шевельнулись тонкие ноздри. Однако, северянин знал его слишком хорошо и понимал, что Белый Дракон очень зол.

— Вы ответите за свои слова, генерал. Снова… — Очень спокойно, почти мягко произнес он, но щека Лу Цуня дернулась, а пальцы, сжимающие древко глефы, побелели. — Но позже. Сейчас неплохо бы понять положение, в котором мы пребываем.

И он снова пригубил вина, пряча за краешком чаши улыбку.

— Вы совершенно правы, господин, — тут же затараторил старик, почтительно кланяясь. Он с волнением наблюдал за остальными, явно опасаясь драки или смертоубийства. — Мы потеряли госпожу Дин — она попросту исчезла и…

— Покинула нас, выбрав врата Тайн и Иллюзий, — закончил северянин.

— Госпоже Дзи выпали врата Отдыха, — сообщил господин Гэн.

— Милейший Синь, должно быть, тоже куда-то свалил, — легкомысленно хмыкнул Рэн и немного слукавил: — Правда, куда именно, я не понял — отвлекся за красотку Дин, она так ммм… выразительно появилась…

Он цокнул языком и мечтательно отвел глаза, будто вспоминая. Что-что, а ложь ему всегда давалась легко. Бин при этих словах презрительно скривился. Пускай, зато ненужными вопросами задаваться не будет. Нет, все-таки удачно с вратами Великолепия вышло, а то мало ли что…

— Хм… тогда, друзья мои… и ты, генерал Лу, вынужден заметить, что мы с вами теперь совершенно лишены женского общества. Все красотки покинули нас…

В это время на пороге зала неожиданно показалась невысокая фигурка в белом. Взгляды всех присутствующих тут же сошлись на ней.

— … А нет, — почти не скрывая раздражения добавил северянин. — Одна, глядите-ка, обратно пожаловала… — И уже громко, так, чтобы и Синь как следует расслышал, объявил: —

Братец Синь, дурень эдакий, ты на кой ляд сюда приперся? Или совсем умом повредился на радостях?

Тот, простота святая, не обиделся. Подошел ближе, разглядывая их теплую компанию, осмотрел всех по очереди так, будто желал убедиться, что с ними все в порядке.

— Нет, Рэн-лан, я просто не уверен, что…

Господин Ян и Лу Цунь чуть подались вперед, явно движимые одной и той же мыслью: если он мог уйти, но вернулся, значит, у него есть табличка… И лишь покашливание старика Ву предотвратило появление весьма нежелательных вопросов.

— Кхм… Простите мое невежество, и что прерываю вас, но, мне кажется, это достаточно важно…

Колдун как, впрочем, и все остальные, с недоумением перевел взгляд на старца. Тот указывал морщинистым пальцем прямо… на черный столик. Там, на блестящей лаковой поверхности, лежало письмо, хотя Рэн мог поклясться чем угодно — еще несколько мгновений назад столик был пуст.

— Господин, прошу вас, — Гэн сделал приглашающий жест, и почтенный Ву, покряхтывая, поднялся на ноги, приблизился к столику, слегка подрагивающими руками развернул письмо, и, подслеповато щурясь, ознакомился с его содержанием. Нахмурился, снова пробежался по нему глазами, покачал головой то ли растеряно, то ли испугано, и только после этого начал читать вслух:

Кто вы? Поможет дать ответ

Десятый (первый?) элемент.

Сим будет подведен итог

Тому, что начал мой клинок.

Тишина, которая последовала вслед за этим, оглушила сильнее всяких криков. Прозвучавшие слова застыли в воздухе холодными прозрачными сгустками с впившимися в них ледяными иглами. Или это лишь так казалось? Северянин медленно выдохнул, отвел глаза в сторону — и заметил, что Синь побледнел так, что стал даже не белым — бесцветным.

Никто из них не спросил, причем здесь Его клинок — они помнили. Он видел свидетельства этого в выражении их глаз, в стиснутых челюстях и плотно сжатых губах. В том, как как все они смотрели друг на друга и на него — так смотрят те, кто, сам не желая того, связан между собой крепкой веревкой. Он-то знал, каково это…

Но больше всего его беспокоило не это. Первые две строчки — именно они заставляли каменеть плечи, а хребет — холодеть от стихийного, не поддающегося разуму, ужаса: тело еще помнило, что с ним когда-то творили…

— Так десятый элемент или первый? — прервал затянувшееся молчание господин Ян. Голос Белого дракона был удивительно бесстрастен, лишь по глуховатому его звучанию, сходному со звуком перетянутой тетивы, можно было догадаться, насколько напряжен Его Величество. — Что имеет в виду Владыка ада?

— Речь о тех элементах, которые указаны в небесных картах, мой господин, — неохотно ответил северянин. Он предпочел бы вовсе промолчать, но крадя колокол, закрывать уши нет никакого смысла… — Всего их десять, по два на каждый из первичных пяти. Бин и Дин — элементы огня, Ву и Дзи — земли. Гэн и Синь представляют металл, а Рэн и Гуй — воду. Но начинают этот священный цикл элементы дерева. Второй из них — И, а первый имеет название… Цзя.

И ведь этот элемент был известен ему с самого начала. По крайней мере, с того момента, как господин советник осознал себя. Он незримо стоял за плечом, отравляя своим присутствием каждое воспоминание. Именно он был причиной того, что все они оказались здесь. Впрочем, их это вовсе не оправдывает.

— Цзя Циньху, — кивнул Его Величество так, словно подтвердились его далеко не самые приятные мысли. Имя звякнуло золотой бляхой, упавшей на каменный пол, и эхо этого несуществующего звона отдавалось в ушах, все нарастая и нарастая, так, что голова едва не раскалывалась от боли. Остальным вряд ли было лучше: Синь будто одеревенел, по губам господина Ян блуждала жутковатая улыбка, делающая его немного похожим на того, о ком он с таким ожесточением сейчас думал. Старик Ву сгорбился, сник, будто под непосильной ношей. Даже Лу Цунь сейчас куда больше походил на приговоренного к казни, чем на полководца, вновь обретшего своего повелителя. И то сказать — встреча с ним у Желтого источника могла означать лишь одно: противник сумел-таки до него добраться. — Что ж… Без него это представление, и правда, не было бы полно.

— И у вас хватит наглости предстать перед Великим императором? — Непримиримый вояка, похоже, уже пришел в себя.

— А у вас, генерал? — холодно парировал господин Ян и смерил того ледяным взглядом. — Кажется, или победа снова ускользнула из ваших рук?

— Это мы еще посмотрим, — послышалось в ответ. И что-то еще в том же духе.

Сам северянин тем временем приблизился все еще к мертвенно-бледному целителю и тихо заметил:

— По-моему сейчас самое время сделать отсюда ноги, братец. Или хочешь снова посмотреть в глаза старому козлу?

Господина Синь заметно передернуло.

— Я должен. Не хочу, но должен. Как еще я могу искупить содеянное?

— Не знаю, чего в твоих словах больше — безумия или мудрости, — покачал советник головой. — Никому не показывай табличку, братец, мой тебе совет.

— Почему?

— Врата Великолепия коварны, Лянь Чжэнь. Им покровительствует триграмма Ли, — он будто воочию увидел ее начертание: две сплошные, жесткие линии, а между ними — прерывистая иньская — красота снаружи, пустота внутри. — Тот, кто жаждет славы, получит сладкий морок, развеивающийся слишком быстро. Тот, кого душит злоба — ярость и кровь, а последней и так пролилось достаточно. Лишь знающий и бескорыстный человек может обрести через них почет и умение видеть скрытое.

Целитель нахмурился.

— Только вовсе не уверен, что ме…

— Тан Лан, господин Синь! — окликнул их Его Величество голосом, не терпящим возражения. — Мы ждем только вас.

Пришлось прервать беседу, стремительно становящуюся похожую на препирательство. Оказалось, что остальные за это время успели переместиться к центру зала. Именно там на каменном полу призывно светился золотой круг, словно под плитами находилось жаркое расплавленное солнце. Этот свет звал, манил, направлял и приказывал: «Сюда, ближе, ну?».

Северянин бросил последний взгляд на блажного упрямца, — «Я тебя предупредил!» — «Спасибо, но своего решения я не изменю» — подошел к краю святящегося кольца и встал рядом со стариком.

«Кстати, надо будет расспросить его, какое он имеет отношение к издохшему выродку»

Целитель последовал его примеру, замыкая круг. Да уж… совсем недавно тот был намного больше.

Больше он не успел ни о чем подумать, потому как золотое сияние резко усилилось, затопило гладкие плиты, мгновенно их растворяя. Но опора под ногами не исчезла совсем, лишь стала прозрачной, будто пол сотворили из стекла или сгущенного до предела воздуха. Снизу дохнуло знакомой стынью — и какое-то время понадобилось, чтобы понять — только бьющая ключом со дна пропасти вода Желтого источника поддерживала их сейчас, не давала рухнуть в Бездну, но легко, словно мошек на ладони, несла вниз. В этот раз Тьма не обступила их, не отделила от происходящего, и они видели все, что происходило вокруг.

Ярусы странного, многослойного подземного края проносились перед глазами, словно целая страна, вырытая в земных недрах: галереи, города, дворцы, лачуги, подвесные мосты и лестницы. Сотни… тысячи странных уродливых существ — то похожие за зверей или насекомых, то отдаленно напоминающие людей — и оттого еще более мерзкие, то и вовсе похожие на колышущиеся на ветру тряпки — без лиц, без глаз, двигающиеся до того слажено, будто имели один разум на всех. Рев, визг, шелест, шипение — все сливалось в единую песнь, отвратительную настолько, что хотелось зажать уши.

И когда уже стало казаться, что так будет всегда, что спуск этот никогда уже не закончится, их странная платформа остановилась. Ее резко качнуло в сторону, так что господин Ву повалился прямо на советника, и тот удержался на ногах только чудом, а потом она и вовсе пропала, будто ее и не было — растворилась, оставив их на самом краю черного утеса.

От него далеко в туманную мглу вели несколько натянутых цепей. Внизу под скалой бушевала кипящая лава: пузырилась, взрывалась то тут то там, выпуская вверх пышущие жаром струи, взвивалась тысячами огненных искр, будто примерялась, предвкушала, как вопьются они в тела тех, кому не посчастливится упасть в пропасть.

Их уже ждали: четверо демонов, похожих одновременно на пауков и тощих обезьян. Каждый из них имел шесть волосатых лап, невероятно длинных и ломаных, маленькую уродливую голову с вытаращенными глазами и широкими вечно скалящимися ртами.

— Пожалте, пожалте… — Они распахнули перед гостями дверцу круглого, похожего на тыкву-горлянку большого паланкина, беспрерывно хихикая и кривляясь. — Господин ждет вас во Дворце Десяти тысяч мук.

И обезьяны заскакали вокруг, радостно вереща. Все происходящее все больше и больше напоминало дурной сон. Глефу генералу пришлось оставить, что не добавило ему добродушия. Ее тотчас сцапала одна из обезьян.

Едва мужчины разместились внутри паланкина, твари подхватили его с четырех сторон.

— Держитесь крепче, а то растрясет! Да-да, растрясет! Кишки из ушей полезут! — снова загалдели они — и сиганули вниз, хватаясь свободными лапами за цепи и увлекая за собой гостей.

Паланкин качнулся — и сердце в очередной раз ухнуло вниз. Впрочем, демоны, хотя и выкрикивали разные гадости, ношу свою ухитрялись нести весьма бережно — если закрыть глаза, то можно представить, что ты в самой обычной повозке, а не болтаешься над огненным морем.

— Господин Ву, не утолите мое любопытство? — Чтобы отвлечься колдун обратился к старику, закрывшему лицо ладонями и бубнящему какие-то молитвы. — Какие дела связывают вас с Цзя Циньху?

— О, я всего лишь несчастный предсказатель, — ответил тот. — Когда-то давно я поведал отцу Золотого Тигра, что сын его станет последним императором в роду Цзя, если не найдет способ унять свои… наклонности. Тогда Его Величество велел избить меня до полусмерти и выгнать взашей. Но Золотой Тигр так и не простил мне моих слов.

— Как ваше имя, почтеннейший? — призадумался колдун.

— Инь Ван, господин, — смиренно ответил ученый, вновь опуская голову.

Брови северянина сами собой взлетели вверх.

— Вот как? Я слышал много… любопытного об учителе Инь Ване. Но мне казалось, он оставил наш мир еще до моего рождения.

— У хитрого зайца три норки, но и это не всегда его спасает, — вздохнул предсказатель, покачав головой и снова принялся шептать свои молитвы.

«Или темнит старик или… или все становится еще интереснее».

Тем временем демоны-обезьяны, невероятно быстро перебирая лапами, домчали их до противоположного края пропасти, раскачались и с дикими криками спрыгнули вниз, тряхнув паланкин напоследок так, что гости едва не попадали друг на друга.

«Мы говорили! Говорили: 'Держитесь крепче!», — хохотали они, и валялись на земле, дрыгая паучиными ногами.

— Проклятые твари! Ну, доберусь я до вас! — разумеется, Лу Цунь не смог стерпеть подобного поведения.

Но обезьяны еще пуще развеселились.

— Пжалте! — одна из них, снова кривляясь, открыла двери, и все они, словно по команде, разбежались кто куда, не переставая галдеть и дразниться, и уже издали швырнули на землю генеральскую глефу.

Мужчины выбрались из паланкина: генерал, так не сумевший отвести душу, все еще кипятился, его величество Ян Байлун выглядел невозмутимо, но предельно собрано — хоть он и не прощал оскорблений, но не имел привычки облекать ярость в слова, направляя ее исключительно в действия, и если бы хоть одна из паукообразных обезьян оказалась в пределах досягаемости его меча, то тут бы ей и пришел конец. Целитель поддерживал под правую руку старика Ву, сам северянин — под левую. И все они с мрачным интересом разглядывали то место, где оказались.

Перед ними высился огромный дворец, вырубленный прямо в скале: черной, испещренной сухими трещинами, словно хорошо прогоревшее дерево… Тлеющее дерево — в глубине разломов и морщин мерцало красно-оранжевое приглушенное пламя. Острые, ранящие очертания дворца — углы крыш, скалящиеся морды по бокам, целая череда пик на стенах — нападали, наседали на тех, кому не посчастливилось стоять у подножия, направляли на прибывших ядовитые стрелы, делая прибывание там весьма неуютным.

Табличка «Дворец десяти тысяч мук» — темно-красные, блестящие, будто сочащиеся кровью иероглифы на черном фоне — была видна издали. Черные, будто обугленные, врата, расписанные дивными картинами всевозможных пыток и истязаний, оказались приглашающе распахнуты.

Идти внутрь этого сооружения не хотелось совершенно. Хотелось развернуться и поскорее убраться восвояси. Тут же заныла спина, суставы, и кровь застучала в висках, горячо поддерживая это желания. Советник Тан тряхнул головой.

— Ну что, господа! — произнес он нарочито громко и весело. — Прогуляемся в это гостеприимное заведеньице?

Генерал смерил его недовольным взглядом и первым сделал шаг вперед. За ним отправился господин Ян, а потом и северянин, держась чуть в стороне и на полшага сзади. Целитель и старик шли вместе с ним.

— Гости! У нас гости! Живые и совершенно целые!

Стоило им только приблизиться к вратам, как из них показалась целая ватага демонов — один другого безобразнее. Все они увивались рядом — иные пятились почтительно, будто показывали дорогу, но большинство вело себя отвратительно, зубоскаля и тыча в новых посетителей пальцами, клешнями или отростками. За что и поплатились: почти одновременно сверкнуло тонкое лезвие меча, раздался удалой свист рассекающей воздух глефы, замерцали огни на клинке ятагана — и сразу с десяток демонов завыли — кто упав замертво, кто лишившись конечностей.

Остальные демоны уважительно расступились, но восвояси не убрались — продолжили идти рядом и обсуждать гостей с безопасного расстояния.

— Ух, как жалятся… Это хорошо, интересно… А они будут громко орать, если сдирать с них кожу или кромсать по кусочкам? Хм… а они, должно быть, вкусные. Особенно вон тот, синий… он потолще остальных'

— Что? Ну знаете ли… — тут же возмутился северянин, вызвав легкие, слегка натянутые смешки среди своих собратьев, и буркнул уже тише: — Я очень даже строен, вот плечи широки — это да…

Но когда это широкие плечи у мужчины стали считаться недостатком? Вон, красного лучше сожрите, хоть какой-то толк от вас будет.

— Еще одно слово, Волк, и я снесу тебе голову, — метнул в него гневный взгляд Лу Цунь.

— Тем самым вы весьма порадуете местный народец, — с презрением глядя на демонов, произнес Белый дракон. — Разобраться между собой мы можем и по…

— Слышите? — перебил вдруг его обычно вежливый целитель. В голосе его звенела неподдельная тревога. — Крики…

За гвалтом и шумом, устраиваемых демонами, слышались приглушенные вопли и стенания. Но чем ближе подходили они к черной махине дворца, тем яснее и пронзительнее они становились, словно слой за слоем слетала невидимая защита. От этих звуков все сжималось внутри, ибо так надрывно, страшно, могли кричать только те, для кого смерть была бы избавлением.

Голова северянина вновь начала раскалываться от боли, и пришлось все свое внимание направить на дыхание, чтобы хоть как-то успокоить взметнувшиеся воспоминания.

А скоро и это перестало помогать: когда они приблизились к мосту через небольшой ров, на них лавиной обрушился удушливый сладковатый, отдающий металлом, запах крови, густо смешанный со

смрадом гниющей плоти и испражнений — отвратительная, сводящая с ума вонь. Он помнил ее — одну из составляющих бесконечной агонии. Не понадобилось много времени, чтобы обнаружить источник этого зловония: темная, масляно поблескивающая жижа, медленно движущася во рву, в которой то тут, то там плавали белесые куски, вызвала безотчетную тошноту. Пришлось отвернуться и прикрыть лицо рукавом. Остальные, впрочем, поступили точно так же.

— Проклятье, — процедил сквозь зубы генерал.

В кои-то веки советник был с ним согласен.

— Думаю, все понимают, что мы найдем внутри? — спросил Его Величество, смотря исключительно вперед и вверх — туда, где, венчая черную лестницу, располагался главный вход во дворец.

Они понимали. Только легче от этого не становилось.

Первые «цветочки» поджидали их уже во внутреннем дворе.

Гнилостный смрад сменился здесь не менее мерзким запахом горелой плоти и паленого волоса: прямо в скалах были выдолблены огромные ванны, заполненные незастывающей лавой, а над ними колыхались тонкие подвесные мосты без перил. Доски их и веревки лоснились от масла и жира. По этим мостам демоны заставляли бежать обезумевших от страха женщин: хлестали их кнутами, ранили копьями, пинали, загоняя несчастных на самый верх и дальше. Потешались над их страхом, раскачивая мост, иногда хватали падающих за волосы и затягивали обратно, чтобы через мгновение снова спихнуть в огненную пучину.

Когда они миновали двор, стало чуть легче, но ненадолго. Стоило подняться по ступеням и войти под мрачные, на удивление высокие своды залов дворца, как ощущения беспомощной ярости, ненависти и почти животного страха захлестнули с головой.

Залы, где демоны варили несчастных заживо, подвешивали их на крюках вверх ногами, дробили кости, делая людей похожими на осьминогов, отрубали им части тела и приделывали их потом как попало, где сдирали кожу и мелко шинковали мясо, заталкивая куски в глотки жертвам… И везде пробирающие до самого нутра крики, мольбы, хрипы и стоны.

Не раз и не два, колдун ловил себя на мысли, что сейчас не выдержит — или разорвет кого-нибудь или же сойдет с ума. Тогда он усилием воли перенаправлял внимание и принимался наблюдать за своими спутниками. Старик Ву не переставая бормотал молитвы, целитель шел, не поднимая головы и смотря себе под ноги, лицо его выражало такую муку, будто он сам испытывал подобные страдания. Лу Цунь, мрачный, сцепивший зубы, тоже старался не глазеть по сторонам, а вот господин Ян, наоборот, смотрел так внимательно, будто хотел запомнить накрепко все происходящее. И бесстрастное лицо его, почти сравнявшееся по цвету с шелком пепельных одежд, свидетельствовало о том, что он пребывает в состоянии холодного бешенства.

— Мой господин, — обратился к нему советник.

— Я в порядке, Тан Лан. — отозвался тот быстро. — Надеюсь, вы тоже. Золотой тигр всегда любил резать куриц на устрашение мартышкам.

Будто бы испугавшись этих слов, крики стихли, свет факелов чуть померк, и следующий зал — совершенно пустой — они прошли, сопровождаемые лишь звуком своих собственных шагов.

Два демона с бычьими головами, ростом в три человеческих каждый, распахнули перед ними двери и замычали громогласно: «Гости к Жестокосердному Сунди-вану!»

Вдоль хребта пробежал холодок, натяжением тончайших невидимых струн отозвался в теле. И колдун легко мог бы принять его за страх, если бы десятки крошечных иголочек не закололи пальцы.

«Духи? Колдовство?»

Разбираться было некогда. Он спешно провел пальцем одной руки по лезвию ятагана и склонился к Его Величеству, осторожно дотрагиваясь до его плеча другой. Как делал когда-то не раз.

— Позвольте вашу руку, господин.

Если тот и удивился, то вида не показал. А вот ладонь подал сразу, не раздумывая. И советник, почти не глядя, начертал на ней знак защиты. Потом сделал шаг назад, задержался немного, стараясь не смотреть в сторону демонов-охранников, почуявших свежую кровь и хищно раздувающих ноздри, взглянул на отрешенное лицо целителя и приблизился к нему.

— Что, Синь-лан, — усмехнулся северянин, проворно ухватив его пальцы. — Давай, что ли, на прощание хоть за ручки подержимся…

И прежде чем тот успел ответить хоть что-то, вывел на тыльной стороне ладони еще один знак и разжал руку и отвернулся.

Целитель оценил ситуацию правильно.

— С-спасибо, — шепнул, слегка запинаясь.

Колдун лишь слегка кивнул в ответ: они уже пересекли порог Главного зала Дворца Десяти тысяч мук, и глаза его выхватили среди мрачной, подавляющей своей торжественностью, обстановки фигуру в черно-красных одеждах, взирающую на вошедших с высоты внушительного золотого трона.