Восемь дорог Желтого источника

Глава 1.3 Госпожа Дин

Они расположились в беседке. Отсюда открывался вид удивительно красивый и умиротворяющий — убегающая вдаль дорожка, радующая глаз мягкими изгибами и приглашающая к прогулке, небольшой пруд, обложенный по бокам серым камнем, умело расположенные ярусы скромной зеленой травы, цветов и кустарников, не затмевающие, но дополняющие друг друга и слегка в отдаление ажурная стена с круглыми вратами, ведущими во дворик той части дворца, где жила госпожа Дин.

«Красиво… очень красиво. И немного скучно», — думала девушка.

Здесь не было того последнего штриха, который придавал бы всему пейзажу завершенность — в пруду не плескались карпы, не перелетали с цветка на цветок пестрые бабочки, ветер не играл лепестками и листьями, не доносил порывами ароматы растений, перемешивая их причудливо…

— Удивительно, И-цзе, что мы ни разу не встретились в саду за все эти дни, — вернулась госпожа Дин к беседе.

— В этом нет ничего странного, — отвечала госпожа И. — Сад велик, в нем много укромных уголков. Должно быть, мы просто гуляли в разных его частях. Признаться, за все это время я повстречала в нем лишь господина в красном.

— Бин-лана? — оживилась госпожа Дин и игриво переглянулась с госпожой Дзи.

— Да, сегодня утром он забрался на дерево и едва не напугал меня.

Женщины рассмеялись, даже тихая госпожа Гуй улыбнулась, представив эту картину.

— Господин Бин — видный мужчина, — одобрила госпожа Дзи, чинно обмахиваясь веером.

И девушка в очередной раз подумала про себя, что она среди молодых девиц смотрится как достойная мать семейства, а они вокруг нее — как добрые сестрицы. Поэтому и называла так девушек, а в шутку или всерьез — она и сама не могла бы сказать.

— О да! У него спина тигра, — рассмеялась госпожа Дин и лукаво посмотрела на девушку в зеленых одеждах. Та лишь улыбнулась, но нежные щечки ее слегка зарумянились. — Он крепок и силен.

— Действительно, похож, — согласилась она с этим наблюдением, — но стоит ли нам так открыто обсуждать мужчин?

— Ох, думается мне, что они нас давно уже обсудили, так что не будет плохого, если и мы немного посплетничаем, не так ли? Господин Рэн, например, весьма забавен, как тебе кажется, Гуй-цзе?

Госпожа Гуй нахмурила тонкие бровки и сердито мотнула головой.

— Нет, этот господин мне не нравится. Он слишком громкий, ни курам, ни собакам нет от него покоя и… — она задумалась на мгновение и всплеснула руками: — Он насмешлив, как обезьяна.

— И правда, — засмеялась госпожа Дин, — его трудно не заметить.

В чем-то она понимала этого варвара: слегка поддразнивать робкую госпожу Гуй было, пожалуй, весело.

Сестрица И тоже не сдержала улыбки.

— Не про него ли говорится: «Три цели в жизни у него: красотки, песни и вино?» — заметила она.

— Или так, или он желает, чтобы так думали, — ответила госпожа Дзи и вдруг добавила, поигрывая веером: — Но берегитесь, барышни. Такие мужчины опасны для девичьих сердец: шутка за шуткой, а потом и не заметишь, как уже делишь с ним на пару чашку риса…

Девушки смущенно разулыбались, только госпожа Гуй возмущенно фыркнула.

— А господин Синь? — продолжила расспрашивать ее госпожа Дин, — Он тих, элегантен, у него приятный голос. Возможно, он понравится тебе больше, сестрица?

— Этот молодой человек похож на младшего сына из хорошей семьи, — покивала в раздумьях госпожа Дзи, — но, кажется, не столь избалован.

— Если вам так нужно, чтобы я сделала выбор, — вдруг произнесла скромница Гуй и в глазах ее, похожих на две поблескивающие темные яшмы, отразилась озорная улыбка, — я предпочту… дедушку Ву. Он спокойный, добрый и всегда говорит, что мне надо хорошо кушать…

Госпожа Дин впервые видела, чтобы эта девушка смеялась — быстро и почти бесшумно. Аккуратный ротик ее, будто раковина, блеснул на миг мелким жемчугом — и тут же спрятал его обратно.

Ее веселье передалось остальным женщинам. Госпожа Дзи даже осторожно поднесла пальцы к уголкам глаз, стирая выступившие от смеха слезы.

— Ну хорошо, — продолжила девушка-свеча, — пусть так. Но мы не обсудили еще господина Гэн. А он красив, статен, умен…

— Ему свойственно высокомерие, — проговорила госпожа И, немного задумавшись. — Он, определенно умеет заставить считаться с собой. И… не думаю, что он добр, — она слегка улыбнулась, но госпожу Дин не покидала мысль, что она хотела сказать что-то совершенно иное.

— Да, такого человека не стоит злить, — госпожа Дзи стала почти серьезной. — Не повезет тому, кого он посчитает своим врагом.

Веселое и непринужденное настроение, которое царило в беседке во время этого разговора стремительно улетучивалось. И госпожа Дин которой уже не сиделось на месте, предложила:

— Если все уже немного отдохнули, не продолжить ли нашу прогулку? Сестрица И, почему бы нам не посмотреть теперь сад у твоей части дворца, как думаешь?

— С радостью, если госпожа Дзи и госпожа Гуй согласны, — вежливо отвечала та. — Жаль только, что там нет таких же круглых лунных врат, как здесь, они очень красивы.

Прогулка продолжилась. Сад, и вправду, был велик, и женщины могли бы даже заблудиться в нем, если бы не услужливые жоу-чжи. Когда в них не было необходимости, они обращались в маленькие каменные статуи, но стоило их кликнуть и велеть им показывать дорогу, тут же неслись вперед, звонко пища: «За нами, уважаемые гостьи, следуйте за нами».

Идти нравилось госпоже Дин намного больше, чем сидеть на месте: от движения воздух обдувал лицо и казался не таким душным и ненастоящим. Они болтали с сестрицей И о том, о сем, госпожа Дзи тоже иногда принимала участие в этой беседе. Скоро девушке стало ясно, что хоть они и говорят об одном и том же, но смотрят на мир и вещи совсем по-разному.

Если речь шла о цветах, сама она восторгалась их беспечной яркостью и сладостью аромата, И-цзе отмечала в первую очередь гармонию линий, нежность и свежеть лепестков, а вот госпожа Дзи дивилась вещам более практичным — ухоженности сада или же тому, как он удобно устроен. Что до сестрицы Гуй, она почти не принимала участия в разговоре, лишь иногда кивала, и госпоже в красном начало казаться, что цветы не слишком интересуют эту девушку.

Так шли они довольно долго, пока госпожа Дин не увидела впереди кое-что интересное.

— Сестрица И, ты обманула нас! — воскликнула одна. — Ты говорила, что около твоего дворца нет лунных врат, но посмотри: вот же они, да как хороши!

Госпожа И казалась неподдельно удивлена. Она даже остановилась и огляделась по сторонам в недоумении.

— Как странно. Я думала, что хорошо знаю эту часть сада, но никогда не видела здесь лунных врат. Разве могла я быть столь рассеяна?

— Давайте посмотрим, куда они ведут, — предложила госпожа Дзи.

И они осторожно, с опаской, направились к нем по тонкой извилистой дорожке.

Она привела их к живописному дворику, посреди которого стоял домик, похожий на большую беседку с треугольной крышей, только со стенами из красного и розового камня. Над входом висела табличка: «павильон Розовой яшмы». Двери этого чудесного домика были гостеприимно открыты.

— Не опасно ли это? — с тревогой спросила госпожа И.

Ей все еще было не по себе. А вот госпоже Дин не терпелось поскорее удовлетворить свое любопытство.

— Не волнуйся по пустякам, И-цзе, — отвечала она со смехом. — Должно быть, ты просто заблудилась, в таком большом саду это совсем не мудрено.

И первая вошла, почти забежала, внутрь. Весь дом состоял из одного большого зала. Зато сколько интересного здесь хранилось.

Вдоль стен стояло множество столиков, будто в огромной лавке, а на них чего только не было: украшения, звонкие колокольчики, веера, изящное, но опасное оружие. А еще инструменты: флейты — и большие, и маленькие, похожие на камни сюни; изящные сицзюни и жуани, чьи струны так и манили к себе прикоснуться, элегантные гуцини…

— Это же настоящая сокровищница!

Тонкие пальцы девушки ее заворожено перебирали заколки — из серебра и золота, с разноцветной яшмой, перламутром, жемчугом и сверкающими хрустальными гранями камнями. В виде цветов, птиц, фениксов, вееров и драконов…

— Ах! — она примерила одну из них — в виде белой сверкающей бабочки — и не смогла найти в себе силы снять это чудо. На черном шелке ее волос этой бабочке было самое место.

Госпожа Дин радостно взмахнула руками, и рукава ее одежды взлетели легко, словно она сама была такой же бабочкой или дивной райской птицей.

Ох, а вот эти украшения уже были опасны. Она замерла на мгновение, разглядывая целый ряд длинных, заостренных шпилек с узким желобком на стержне. Смертоносная, коварная красота. Будто заколдованная, она протянула руку к одной из них и быстро оглянулась по сторонам…

«Стоит ли нам носить при себе такое? Но почему бы и нет. Всякое может случиться, особенно в таком месте, как это».

Госпожа Дин осторожно подколола волосы и отвлеклась от драгоценностей на столиках, чтобы посмотреть, что же выбрали остальные.

Госпожа Дзи стояла к ней ближе всех и тоже изучала заколки и шпильки. Чуть прищурясь, иногда смотря на драгоценности на просвет, будто хотела удостовериться, что ей не подсунули подделку. Однако украшать себя ими не спешила. А вот веер со стальными острыми спицами пришелся ей по нраву.

Госпожа И не проявила интереса к оружию, зато выбрала заколку в виде цветка и небольшие ножницы чтобы срезать стебли растений. И какой в них толк?

А вот скромница Гуй удивила свою «сестрицу»: госпожа Дин готова была поспорить, что девушка не прельстится драгоценностями. А она неожиданно долго разглядывала что-то на столике с ними. И выбрала в итоге серьги с жемчужинами-каплями, но надевать не стала, спрятала в рукав. А потом не слишком уверено подошла к другому столику — на котором лежали, поблескивая рукоятками с перламутром слоновой костью, маленькие изящные кинжалы. Взяла один из них, покрутила в руках и собиралась уже отложить его обратно.

— Бери-бери, не бойся, — подбодрила ее девушка, — может, он придаст тебе смелости.

Та еще посомневалась, но все-таки прикрепила кинжал к поясу тонким ремешком и пошла дальше к столику с инструментами. Провела осторожно пальцами по гладкой поверхности гуциня, а потом неумело, больше из любопытства — по шелковым струнам. Тихо-тихо, но госпожа И вздрогнула от их звука — то ли печального, то ли тревожного. Но сестрица Гуй в своей задумчивости не заметила этого. Ее внимание привлек сицзюнь. Она какое-то время рассматривала его плавные линии, колки, а потом снова не выдержала и скользнула пальцами по струнам. Так же негромко, но у госпожи Дин сладко заныло сердце — показалось, что инструмент заплакал — и тут же засмеялся, жалуясь на свою судьбу и радуясь тому, что теперь его слышат. Но девушка в черном не заметила и этого: она уже ушла дальше, и маленькие ладони ее гладили сюнь — небольшую флейту. Ему она обрадовалась больше всех, взяла глиняный инструмент в руки и, зажимая пальчиками отверстия, подула в него. Сюнь ответил ей глубоким переливчатым звуком. И девушка, обрадовавшись, прижала его к груди.

А вот госпожа Дин по-прежнему не могла найти себе места. Душа ее была растревожена. Она никак не могла забыть нежный плач сицзюня. Как же остальные не слышат, не понимают? И она не выдержала — подошла к инструменту, огладила его изящный, похожий на половину груши, корпус, короткий тонкий гриф и взяла сицзюнь на руки, осторожно, словно раскапризничавшегося ребенка.

Затем прошла вперед, опустилась на высокое, похожее на расписанный бочонок сидение — изящно, сбоку и расположила инструмент на бедре, скользя пальчиками по грифу. Глаза она прикрыла, вслушиваясь, пытаясь вспомнить… Напрасно. Ни единой мелодии не былов памяти, ни малейшего намека на прошлое… И пусть. — пальцы девушки провели по струнам — и каждая из них поведала госпоже о своем. Она слушала — и отвечала. Руки ее запорхали — вверх и вниз — и алые рукава повторяли их движения, привлекая внимание к тонким запястьям. Рассказ становился музыкой — сначала радостной, успокаивающей, а потом печальной и слегка тревожной.

«Как странно жить, не помня себя и откликаться на чужое имя, не знать, кто тебе друг, а кто — нет», — говорила она. И инструмент отзывался печальным и нежным напевом: «Возможно, это к лучшему, госпожа, кто знает…».

— Кто знает, — повторяла она эхом.

Когда их разговор закончился, пальцы остановились, слегка поглаживая теплое, покрытое лаком дерево, госпожа Дин открыла глаза — и едва не вздрогнула. Четверо женщин расположились вокруг нее на мягких сидениях и, не отрывая взгляда, смотрели на нее и внимали ее игре. Но поразило ее не это: на одно или два мгновения она удивилась, как это она могла называть девушек сестрицами, а госпожу Дзи считать за матушку. Сейчас последняя походили на важную, серьезную первую жену солидного господина. Элегантная госпожа И — за вторую жену. Скромница Гуй могла сойти за служанку. Ей же самой полагалось в этой «семье» место наложницы. И это очень не понравилось девушке, она даже ущипнула себя украдкой за руку — и наваждение прошло.

— Дин-цзе, как же хорошо вы играете! — глаза госпожи И, слегка затуманившиеся было, снова заблестели, и восхищение ее казалось совершенно искренним. — Такое сокровище нельзя прятать. Почему бы нам не созвать всех и не устроить вечер музыки? Ваша игра способна пробудить в душе самые лучшие чувства.

— Вы слишком добры ко мне, сестрица, — улыбнулась госпожа Дин.

— Я согласна с госпожой И, — подала голос «матушка» Дзи. — Мы устроим ужин здесь, позовем мужчин. Кто из них откажется от хорошего вина и прекрасной музыки? А заодно мы сможет больше узнать о каждом из них.

«И понять, чего стоит от них ожидать», — прочитала госпожа Дин в уголках губ рассудительной женщины.

Захлопали легкие крылышки — и в зал влетели жоу-чжи.

— Послание! Послание! — заверещали они — Хозяин велел передать, что о цветах для праздника заботиться нет нужды, он пришлет их сам. Большая честь! Большая честь!

Женщины испуганно переглянулись: понимать, что за ними наблюдают, что все они словно пестрые рыбы в прозрачной воде, было не слишком приятно.

— Передайте своему хозяину нашу сердечную благодарность, — вежливо поклонилась госпожа И, — и прислужники тут же разлетелись в разные стороны.

— Что же, тогда вам нужно отдохнуть Дин-цзе, — продолжила она чуть позже, ласково улыбаясь, — а мы позаботимся о том, чтобы все было готово к ужину.

Госпожа Дин поупрямилась шутливо, чтобы соблюсти приличия, но вскоре покинула необычный зал и в сопровождении своих прислужников отправилась к себе во дворец: ей действительно требовалось набраться сил и еще больше — побыть в одиночестве.

Она позволила жоу-чжи отвести себя в прохладную комнату, прилегла на кровать, подложив под шею валик, чтобы не испортить прическу — и тут же уснула. И впервые за все время прибывания здесь, ей приснился сон: трепет шелковых струн под пальцами, песня их — то убаюкивающая и задумчивая, то пронзительная и встревоженная. И голос — нежный и сладкий. Он пел «Память горька и смущает сердца. Сладок забвения вкус. Кто познает его, тот навеки получит свободу.»…

Этот сон длился и длился, но не приносил ни отдыха, ни облегчения. И когда госпожа Дин проснулась, на сердце ее было неспокойно.