Возле вождей

СОКОЛЫ ВЫСШЕГО И НИЗШЕГО КЛАССА ИЗ ГНЕЗДА МИКОЯНА АНАСТАСА

В ноябре 1942 года дезертир-террорист Савелий Дмитриев несколько дней внимательно наблюдал за Красной площадью, за въездом и выездом правительственных автомашин из Спасских ворот Кремля, за работой сотрудников безопасности по охране Советского правительства. Сначала наблюдал из укрытия, затем понял, что для осуществления террористических намерений ему лучше из укрытия выйти, дешифроваться и выдать себя за сотрудника госбезопасности, выставленного на пост для усиления охраны в предпраздничные дни прилегающего к Кремлю участка Красной площади.

6 ноября его привезли на Красную площадь и выставили на вымышленный пост возле Лобного места. Когда из Спасских ворот вышла автомашина с Анастасом Ивановичем Микояном, террорист впрыгнул в бетонное кольцо Лобного места и открыл меткий огонь по охраняемому. Стрелял прицельно и расчетливо, но все его пули отскакивали от брони автомобиля. Водитель, услышав удары пуль по стеклам, быстро свернул на Васильевский спуск и увел машину из-под обстрела.

В бой с террористом вступили сотрудники госбезопасности Вагин, Степин и Цыба. Л. А. Степин короткими перебежками побежал к Лобному месту, но был ранен в ногу. Цыба метко метнул газовую гранату, контузил диверсанта и вдвоем с Вагиным скрутил оглушенного взрывом Савелия Дмитриева. Дальше началось непонятное.

По серии печатных публикаций террорист взрывом гранаты был ранен смертельно и вскоре скончался. А по редким печатным сообщениям, в том числе по книге Серго Берия, он был расстрелян по приговору военной коллегии Верховного суда СССР лишь 25 августа 1950 года. На следствии Дмитриев показал, что покушение он готовил не на Микояна, а на Сталина. Тогда становится неясным, почему так долго тянулось следствие? Кто в автомашине привозил его на пост? И кто и зачем пустил молву, что раненный взрывом гранаты Савелий Дмитриев скончался на месте?

Волею обстоятельств мне пришлось какое-то время служить в подразделении, руководимом капитаном Леонидом Андреевичем Степиным. Никогда и ни при каких обстоятельствах Леонид Андреевич о происшествии на Красной площади не вспоминал. Я долгое время пытался разговорить его первого заместителя А. А. Глушецкого, но и тот вразумительных ответов на вопросы дать не мог. Загадочна ты, жизнь человеческая!..

У Анастаса Ивановича Микояна и Микоян-Туманян Ашхен Лазаревны было пятеро детей: Степан, Владимир, Вано, Алексей и Сергей. Четверо из них стали летчиками, а Сергей — ученым. По сему поводу братья беззлобно подшучивали: было у матери пятеро детей, четыре летчика и один ученый.

Все честно несли свои кресты, и каждый, на мой взгляд, достоин отдельной книги. Я сообщу лишь несколько характеристик, ставших моим достоянием: при-сталинская жизнь А. И. Микояна достаточно освещена. После смерти вождя на XX съезде Микоян решительно занимает прохрущевскую позицию и сразу же после съезда руководит формированием ста комиссий, с выездом их в лагеря и места заключения СССР, для пересмотра обвинений всех политических заключенных.

На июньском Пленуме ЦК в 1957 году Микоян снова на стороне Хрущева и решительно выступает против группы Кагановича, Маленкова, Молотова и примкнувшего к ним Шепилова.

В конце 1962-го в дни карибского кризиса А. И. Микояна посылают на Кубу в качестве посредника между Хрущевым, Кеннеди и Кастро. Именно в эти дни у него умирает жена Ашхен Лазаревна, с которой Анастас Иванович прожил свыше сорока лет. В Гавану приходит правительственная депеша, сообщающая о смерти А. Л. Микоян-Туманян. Овдовевшему выражаются соболезнования и разрешение поступить в ситуации по собственному усмотрению. Микоян на похороны не выезжает, предпочитает остаться на дипломатическом посту.

Ашхен Лазаревну хоронят трое сыновей и младший брат Анастаса Артем, известный авиаконструктор. Четвертый сын вместе с отцом в это время находится на легендарном острове Куба.

В июле 1964 года Хрущев назначает А. И. Микояна Председателем Президиума Верховного Совета СССР вместо Л. И. Брежнева. Через три месяца Микоян подпишет указ об освобождении Хрущева Н. С. от обязанностей Председателя Совета Министров СССР. Но на расширенном заседании Президиума ЦК КПСС 13 октября 1964 года он скажет:

— Деятельность Хрущева Никиты Сергеевича — это большой политический капитал партии. Одно развенчание культа личности Сталина чего стоит. Решиться на такой шаг мог лишь человек большого мужества и верности идеалам социализма. — И предложит оставить Н. С. Хрущева на посту Председателя Совета Министров, освободив его лишь от должности Первого секретаря ЦК КПСС. Пленум предложения Микояна не поддержит.

А в ноябре 1964 года он и сам следом за Хрущевым уйдет на пенсию. Встреч ни с кем из бывших сослуживцев искать не станет, не навестит на пенсии и любимого Никиту Сергеевича.

Его дети вырастут достойными сыновьями заслуженного отца. Сошлюсь на их письменные свидетельства. Письмо брата Алексея брату Владимиру:

«Степка наш сейчас в ПВО Москвы, имеет много боевых вылетов, несколько штурмовок. Я считаю его настоящим летчиком».

Письмо отправить не успел и дальше приписал:

«Знаешь, а Степка в больнице. Попал в аварию и вот лежит. Была ясная зимняя погода. Дул северный ветер. Ярко блестевшая на солнце машина Степана горела, как факел. Не растерявшись, он не бросил ее, а повел на посадку. Огонь жег руки, лицо. Но земля была еще далеко. Степа мужественно спасал самолет. Он посадил его на поляне в лесу. Позже знающие люди говорили, что теоретически здесь сесть невозможно. Но машина была посажена прекрасно! Последний момент посадки Степа не помнит, так как от боли потерял сознание. Он обжег руки, лицо, поломал ногу. А спасли его деревенские ребята. Они довезли Степана на лыжах к дороге, а потом в санях лошадью — до полевого госпиталя. Сейчас раны заживают, скоро будет ходить, потом опять летать».

А сбил-то лейтенанта Степана Анастасовича Микояна 16 января наш «ястребок» под Истрой. Зашел в хвост и ахнул из всех пушек.

Второй по возрасту из пятерых сыновей А. И. Микояна Владимир впоследствии оказался в 434-м авиационном полку вместе со старшим братом Степаном и однажды решил показать командиру полка В. И. Сталину такой класс высшего пилотажа, который не вписывался ни в одну программу и ни в какую инструкцию. Командир объявил лейтенанту В. А. Микояну пять суток домашнего ареста. А побыть пять суток дома во время войны — не лучшее ли это поощрение?

По словам Анастаса Ивановича: «Перед отлетом 434-го истребительного авиаполка Володя нервничал и как-то с возмущением бросил: «Все из-за этой фамилии Микоян!» — «А чем она тебе мешает?» — поинтересовался я. «Значимостью. Был бы Ивановым — хоть завтра на фронт, а так нашли отговорку: достаточно в полку одного Микояна — Степана».

Анастас Иванович был отцом требовательным, великодушным и обстоятельным:

— Ты не прав, Володя, — сказал. — Фамилия твоя не должна быть помехой в этом деле. Скажи своему начальству от моего имени, что ты военный летчик и должен быть там, где твои товарищи. — Володю взяли в 434-й полк.

Он погибнет в первом же бою 18 сентября 1942 года в районе станции Котлубань. Командир 434-го полка в боевом донесении сообщит: «Прикрывающая группа истребителей наших войск, которую вел капитан Долгушин, видела, как старший лейтенант Микоян после второй атаки зажег еще самолет противника ХЕ-111, который горящим стал падать в трех-четырех километрах южнее деревни Котлубань. Затем прикрывающая группа была атакована истребителями противника. После окончания воздушного боя все наши самолеты вернулись на аэродром, за исключением старшего лейтенанта Микояна Владимира».

Осенью 1942 года военнопленный Павел Петроченко на временно захваченной немцами территории близ деревни Синьково Брянской области убирал в поле хлеб. Неожиданно из-за облаков вывалился горящий самолет и устремился на колонну немецкой техники, состоящей из танков и автомашин противника. Самолет шаровой молнией врезался в колонну противника так сильно, что от удара из кабины «ястребка» выбросило летчика. Первыми к нему подбежали немцы и принялись обшаривать карманы. Обшарили и начали кричать: «Микоян! Микоян!» Петроченко вспоминал, что летчик был одет в кожаный коричневый реглан. Эту деталь подтвердят затем братья Владимира — Степан и Алексей. Немцы же забрали не только документы летчика, но и сапоги, и реглан… После чего дали распоряжение его закопать…

Вместе с братьями Микоян воевал и сын легендарного командарма Фрунзе Тимур. Он то прикрывал с воздуха свои аэродромы, то наземные войска на поле боя. Трижды встречался с противником. А 19 января 1942 года, патрулируя над своими войсками, они с напарником на высоте девятисот метров встретили четыре немецких истребителя.

После первой же атаки один истребитель противника рухнул. И тогда к тройке вражеских истребителей подошло еще три машины. Им удалось разъединить пару советских ястребков, и три из них пошли в атаку на самолет Тимура, а три — на второй советский истребитель.

Лейтенант Фрунзе погиб от прямого попадания снаряда в голову. Он владел немецким и французским, любил читать А. Пушкина, Л. Толстого, И. Тургенева, Н. Некрасова, А. Блока, В. Короленко, Г. Гейне, А. Стендаля. И еще любил девушку Веру, с которой познакомился в парке имени Горького в Москве на парашютной вышке. Упросил Веру, если с ним что-либо случится, посадить на его могиле незабудки. Вера до войны носила косы, в начале войны она их выслала Тимуру вместе с бантом. Но косы вернулись обратно… А письма от Тимура поступали и поступали даже тогда, когда его не было в живых.

25 сентября 1942 года 434-й авиаполк прикрывал Котлу бань, сопровождал на задание группу штурмовиков, вел разведку войск противника. Часто вместе со своими соколами вылетал на задание в паре с Николаем Власовым и их командир Василий Сталин. Им было сбито три самолета противника.

К октябрю 1942-го от полка почти ничего не осталось. Василий Сталин забрал с собой трех Героев Советского Союза Долгушина, Гаранина, Баклана и летчика Степана Микояна. Тогда же их 434-й истребительный авиаполк был переименован в 32-й Гвардейский истребительный.

Беда не ходит одна. В конце войны среди детей ответственных работников правительства произошла немыслимая трагедия. Советский дипломат Уманский был назначен послом в Мексику. С ним должны были выехать жена и пятнадцатилетняя дочь Нина. Однако пятнадцатилетний сын министра авиационной промышленности А. Шахурина Владимир запретил невесте выезжать. Для объяснения пригласил ее на лестницу Большого Каменного моста, спускающуюся к Театру эстрады. Там он сначала застрелил Нину, а затем пустил пулю в себя. Пистолет Володе дал один из сыновей Микояна. Сталин на это сказал: «Волчата». Началось следствие, и выяснилось, что «кремлевские дети» играли в «правительство»: выбирали наркомов, и министров, и даже собственного главу правительства.

Прокуратура СССР в игре состава преступления не нашла, однако Сталин настоял на пересмотре дела. При пересмотре двое детей Микояна, Серго и Вано, были арестованы и сосланы. Однако в ссылке пробыли недолго и вскоре после войны вернулись домой.

На одном из заседаний Политбюро Сталин неожиданно спросил Микояна:

— Что поделывают твои сыновья?

— Учатся в школе, — ответил Микоян.

— Они заслужили право учиться в советской школе, — произнес вождь обычную таинственно-банальную фразу.

Тем ли вызвано или чем-то иным, но в пятидесятых годах, при жизни Сталина, часовым и дежурным постов, стоящим на входных воротах Кремля, вменялось в обязанность обязательно оповещать Анастаса Ивановича по телефону, если его сыновья Вано и Серго возвращались домой после двенадцати часов ночи. Что проделывал отец с провинившимися отпрысками, знают только они да разве что толстые кремлевские стены. Не докладывать было нельзя, так как одни службы Кремля дублировались другими и опоздание детей после означенного времени все равно становилось известно их родителям.

Характера же как отцу, так и детям его было не занимать. Степана Анастасовича одно время изнурял радикулит. Сутки мучит, вторые, третьи, и… воздушный ас решил излечиться от радикулита мертвыми авиационными петлями, бочками и штопорами. Поднялся в воздух с Монинского аэродрома и начал принимать воздушный массаж. Командование с земли всяческими уговорами пыталось пилота урезонить, но радикулит, видно, был столь назойлив, что с неба летчика никак не отпускал, и тогда… тогда командиры пожаловались в Кремль самому Анастасу Ивановичу.

Пока Степан выжимал из ЯКа все возможное, шофер А. И. Микояна все возможное выжимал из правительственного микояновского ЗИЛа…

Спускается довольный и вылечившийся сын с небес на землю, а на земле его ждет самая настоящая порка ремнем, каких летчики не видывали с времен домостроя. Конечно же кожаный реглан не шибко-то пропускал болевые удары, амортизировали их и ватные брюки, но экзекуция проводилась на глазах технарей и многочисленной аэродромной обслуги, а это, смею вас уверить, не самое вдохновляющее Степана зрелище…

…Серго Анастасович стал писателем, доктором исторических наук. В своей творческой деятельности много работ посвятил эпохе Сталина, деяниям лидера и его соратников. К сожалению, большая часть его литературных трудов написана вторично, с чьих-то слов, где желаемое выдается за действительное, но зато с таким апломбом и снобизмом, которых ни от одного из его братьев, ни от отца и матери, чью память я чту, слышать не приходилось. Так, рецензируя в «Огоньке» книгу Д. Волкогонова «Триумф и трагедия», Серго Анастасович делает ряд замечаний и пожеланий, как улучшить «эпохальный» труд, ибо «раздел о личной жизни «триумфатора», вообще, удался Д. Волкогонову меньше, чем страницы, посвященные его политической борьбе», и заключает: «Видимо, повлияли устные рассказы тех, кто никак не может расстаться с холуйской психологией: работников охраны, «обслуги» и т. д.». Но, показывая осведомленность о жизни и деятельности И. В. Сталина и членов его семьи, С. А. Микоян, того не замечая, все концепции свои строит на холуйской психологии.

Сошлюсь на примеры: «Арест Василия в 1953 году преподносится Д. Волкогоновым просто тенденциозно… Автору, видимо, никто не поведал, что Василий ходил в посольство КНР, рассказывал там, как и везде, байки о том, что Сталина убили, что страну ведут в пропасть, вел переговоры о том, чтобы уехать под покровительство Мао Цзэдуна… В те годы подобное поведение могли пресекать только одним способом, успешно внедренным отцом Василия. Кстати, к счастью для Василия, тогда ни у кого не дошли еще руки до выяснения его роли в аресте ряда высших офицеров ВВС в конце 1940-х годов.

Василий был осужден вместе с группой своих подчиненных за разбазаривание средств, отпущенных для нужд ВВС, на иные цели, которые он сам определял в нарушение всех правил, имеющих силу закона. Правда, хищений ради личной корысти суд не установил, да в этом его и не обвиняли…»

Не удивлюсь, если С. А. Микоян, как и С. Н. Хрущев, пописывающие на досуге, не окажется для успокоения нервов за границей. Ибо очень концепция к тому призывает. По свидетельству С. А. Микояна, достаточно велико и литературное наследие его покойного отца, который написал мало, но много наговорил на магнитную ленту. Большая часть ее сохранилась у родных. А в московской квартире Анастаса Ивановича имелся огромный сейф, о содержании которого никто, кроме хозяина, не знал.

С сейфами вождей Октябрьского переворота связано много историй, хороших и разных: так, после смерти Я. М. Свердлова, наступившей в 1919 году, сейф, находившийся в его кабинете, вскрыть тогда не удалось из-за отсутствия ключей. В конце концов к этому «несгораемому шкафу» потеряли всякий интерес и отправили на инвентарный склад коменданта Московского Кремля, где он простоял до июля 1935 года. 26 июля сейф все же вскрыли и, в соответствии с установленным порядком, составили акт о его содержимом. В нем обнаружились: золотые монеты царской чеканки на сумму 108 525 рублей (в ценах 1935 года), 705 золотых изделий с драгоценными камнями, 7 чистых бланков паспортов и столько же заполненных на имена родственников Свердлова, а также княгини Барятинской и других не менее знатных персон.

Как только разнеслась молва о смерти А. И. Микояна, по словам Серго, в его квартиру пожаловали сотрудники Института марксизма-ленинизма и люди из компетентных органов с соответствующими мандатами. Однако ни те ни другие вскрыть сейф усопшего не могли. Пригласили специалистов по сейфам и содержимое сейфа изъяли для изучения, которое изучается по сей день.

С внуком А. И. Микояна — Стасом Наминым — меня познакомил на радиостанции «Юность» композитор Р. Мануков (Манукян), где мы в то время работали. В начале шестидесятых Станислав был скромным, застенчивым молодым музыкантом. Каково же было мое удивление, когда выяснилось, что Стас Намин (псевдоним взят по имени матери) намеревается провести концерт рок-эн-ролльщиков всего мира не где-то в концертном зале, а на мемориально-исторической Красной площади, около праха пращуров.

Эх, судьба-судьбинушка, плаха и дубинушка! Чей же ты сын, Стас Намин?

Многолетний же член Политбюро ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР, проживет 83 года и в 1978 году будет погребен на ординарном рядовом московском кладбище.

Пусть земля славян станет тебе пухом, Анастас Микоян!