Возле вождей

ОЙ ТЫ, ГАЛЯ! РОКОВАЯ ГАЛЯ!

Галина Леонидовна Брежнева сегодня живет на небольшой даче в поселке Жуковка под Москвой. Усталая и измученная сплетнями женщина как бы переживает перерождение.

Когда ее папа был всесильным владыкой безмерного государства, Галина на порочности советской торговой системы сумела развить такую страсть к коллекционированию бриллиантов голубой и розовой воды, что просто не знала удержу. Ибо в советские времена люди практически не могли продать семейные золотые или бриллиантовые реликвии потому, что в скупочных магазинах они стоили гроши, а вывезти и продать их за границей мешали таможенные инструкции.

Однако строгость таможен распространялась далеко не на всех: для элитных государственных служащих и членов их семей делались всевозможные уступки. И если некоторые из них считали бестактным вывоз и продажу драгоценностей за границу, то Галина Леонидовна себя такими пустяками не ущемляла, предпочитая именно на уступках таможен и строить свой бизнес.

Для себя дочь Генсека решила: если ей что-то в родной стране захочется, то она это получит, и никто и никогда не должен ей в том помешать. А решив, начала действовать. В 1975 году в грузинском музее Зугдиди ей приглянулась золотая, с редкими каменьями диадема царицы Тамар, и Галина решила заполучить драгоценность как подарок от гостеприимных грузин. Директор музея всполошился и призвал на помощь первого секретаря ЦК Коммунистической партии Грузии Э. А. Шеварднадзе. Утонченный дипломат по ВЧ позвонил отцу Генсеку и, рассыпаясь в похвалах о редчайших вкусах его дочери, в заключение резюмировал:

— Я сам лично и весь грузинский народ очень уважаем и ценим Леонида Ильича и его семью и весьма сожалеем, что не можем поднести Галине Леонидовне диадему царицы Тамар, так как она занесена в каталог мировых исторических реликвий и является народным достоянием Грузии.

— Гоните Галю домой! — отрубил все понявший отец.

Галя Брежнева началась не вдруг. Каприз ребенка, которого папа очень любил, перерос в огромные для него неприятности, а началось это в 1951 году.

На гастроли в Кишинев, где Л. И. Брежнев был первым лицом, прибыл передвижной цирк-шапито. На его представлениях Галина увидела молодого талантливого силача-акробата Евгения Милаева. Милаев держал на себе пирамиду из десятка людей.

Вспыхнула любовь, и Галина, не окончив университета, уезжает вместе с цирком. Вскоре Милаев становится ее первым мужем, а через год дочь возвращается из поездки в Кишинев с дочуркой на руках. Через восемь лет брак, не выдержав испытания на разрыв, распадается. Однако родители Галины добрых отношений с Е. Милае-вым не прерывают, а, наоборот, всячески поддерживают его выступления на манеже. Милаев удостаивается звания народного артиста СССР, Героя Социалистического Труда и становится директором Московского цирка на проспекте Вернадского.

В 1983-м он умирает. Генсек держит обиду на дочь за то, что она обрекла на одиночество хорошего человека и, по сути, укоротила ему жизнь. Он лишь однажды, в 1980 году, берет дочь в официальную поездку с собой в Югославию. Но под видом гримерши Галина еще в течение нескольких лет совершает самостоятельные поездки за границу по разрешению начальника Управления цирков Анатолия Калеватова. За границей Галина увлекается эксцентриком Игорем Кио, скороспешно регистрирует с ним брак, но Леонид Ильич не менее скороспешно их брак аннулирует. Ему несколько лет удается удержать дочь в строгости, что способствует Галине защитить диссертацию и стать кандидатом наук.

Как-то ей устраивают встречу с подполковником МВД Юрием Михайловичем Чурбановым. Вечером Галина отправилась поужинать с подружками в ресторан Московского Дома архитектора и за одним из столиков увидела сына министра внутренних дел Игоря Щелокова, а с ним красивого и статного Юрия Чурбанова. Слово за слово — разговорились о личной жизни.

— Ба! — спохватился Игорь. — Юрий у нас не женат, да и Галя не замужем. Давайте-ка их познакомим.

Познакомили. В одну из встреч Галя спросила:

— Юра, а почему ты не делаешь мне предложения?

Чурбанов смутился.

— Да неудобно как-то. Ты занимаешь слишком высокое положение… — Выдержал паузу и решился: — А впрочем, считай, что я тебе его делаю.

На следующий день дочь рассказала о помолвке отцу. Отец навел справки о женихе и поведал:

— Юрий Михайлович человек достойный и ничем себя не скомпрометировал.

Доуточним детали со слов Ю. М. Чурбанова:

«В один из январских вечеров 1972 года я с товарищами поехал поужинать в Дом архитектора на улице Щусева Пришли в ресторан, сели за столик, заказали, как помню, холодный ростбиф, салаты и бутылку вина..

Когда разожгли камин, я заметил: в глубине зала за двумя столиками, сдвинутыми вместе, сидит знакомая компания. Разумеется, мы с товарищем тут же подошли, поздоровались, присели, и нас познакомили с теми, кого мы не знали, в том числе с молодой, внешне интересной женщиной, которая представилась скромно и просто — «Галина». Я и понятия не имел, что это Галина Брежнева.

Так состоялось знакомство. Наверное, если бы я был писателем, я бы говорил сейчас о том, что весь вечер старался смотреть на Галину Леонидовну, ибо вокруг стало как-то очень уютно и хорошо, но я не писатель и скажу, как было: этот человек мне сразу понравился. Мы о чем-то поговорили, но не очень долго, вечер близился к концу, пришла пора расставаться, и все разъехались по домам. Не помню, просил ли я Галину Леонидовну оставить свой телефон, как это обычно бывает между людьми, установившими добрые отношения, — кажется, нет. В конце концов, компания была знакомая, и я подумал, что где-нибудь мы конечно же встретимся.

Прошло какое-то время, и получилось так, что Галина Леонидовна сама позвонила мне на работу. В удобной и оригинально-шутливой форме спросила, куда я исчез, почему не звоню. Не скрою, я обрадовался такому звонку. Мы тут же решили встретиться. После работы Галина Леонидовна заехала за мной, и мы провели вместе целый вечер. Мне было очень интересно. Эта женщина нравилась мне все больше и больше. Потом я уехал в отпуск, отдыхал в Подмосковье, Галина Леонидовна несколько раз приезжала ко мне, и я тоже ездил в Москву. Наши отношения стали сердечными. И только тут она призналась, чьей дочерью является.

…Когда мы с Галей решили пожениться, она меня пригласила на дачу к отцу. Только решение оформить наш союз было принято не с бухты-барахты, а после долгих совместных размышлений. У меня были и просто человеческие колебания: а по Сеньке ли шапка?

Все-таки такое дело, Галина Леонидовна — дочь Генерального секретаря ЦК КПСС…

Приехали где-то к обеду, Галя сразу познакомила меня с Викторией Петровной, и я увидел очень простую, удивительно обаятельную женщину. Сели за стол, и она как-то так повернула разговор, что моя скованность… быстро прошла.

Вечером мы с Галей были в кинозале, смотрели фильм, — и я даже не сразу заметил, как вошел Леонид Ильич. Только вдруг на фоне света увидел: стоит коренастый человек в серой каракулевой шапке-пирожке. Я поднялся, а он спрашивает: «Ты — Юрий?» — «Я». Тут он говорил «А чего ты такой высокий?»

Потом был ужин: Леонид Ильич, Виктория Петровна и мы с Галей. Он задал вопрос: «Ваше решение серьезно?» И меня и Галю спросил. «Да, мы подумали». И с моей стороны было сказано: «Да».

Получив родительское благословение, молодые расписываются в загсе Гагаринского района. Свадьбу скромно справляют на даче. Тесть дарит зятю автомобиль «Шко-да-1000», а несколько месяцев спустя — новенький «Рено-16». Молодые поселились в четырехкомнатной квартире дома № 10 на улице Щусева. Галине было тогда 39, ее мужу 32. Жить бы и радоваться им, но неуемная женщина увлекается красивым, импозантным брюнетом с серо-голубыми глазами, певцом-артистом Борисом Буря-цэ. Этого молодого человека было за что любить. Сын цыганской княгини имел изысканные манеры, утонченные вкусы в еде, в музыке, в одежде. Носил джинсовый костюм, джинсовую широкополую шляпу, на безымянном пальце — перстень с огромным голубым бриллиантом, а на шее толстую золотую цепь.

Судьба обречет его на роль вечного любовника Галины Леонидовны. А Галина Леонидовна отдаст всю себя двум страстям: страсти к мужчинам и страсти к бриллиантам.

Жена известного писателя Алексея Толстого вздумает явиться на прием в румынское посольство с уникальной французской брошкой на платье. Наутро ее квартиру ограбят и брошь исчезнет. В 1981-м на торжестве в Московский цирк Галина Леонидовна придет в сопровождении жены министра МВД Светланы Владимировны Ще-локовой. Женщины нацепят самые сногсшибательные бриллианты и будут посрамлены более крупными, более чистыми, более изысканными бриллиантами укротительницы тигров Ирины Бугримовой. 30 декабря 1981 года к высотному зданию на Котельнической набережной подойдет машина, с которой трое неизвестных снимут и внесут в холл дома огромную елку для Бугримовой. Дежурный вахтер гостей пропустит. И… из квартиры Бугримовой исчезнут все бриллианты. Через несколько дней в аэропорту Шереметьево был задержан отъезжавший за границу гражданин с частью бугримовских драгоценностей. Следствие вышло на возлюбленного Галины, красивого цыгана Бориса Буряцэ.

Его вызвали на допрос. Борис надел норковую шубу, норковые сапоги, прихватил с собой маленькую собачку и на «мерседесе» поехал в следственное управление КГБ Лефортово, явно веря, что Галина Леонидовна его из цепких лап вызволит, как неоднократно вызволяла через жену министра МВД Светлану Владимировну Щелокову.

Но на сей раз вышла осечка: по Москве прокатилась волна арестов друзей Галины Леонидовны, в их числе директора «Елисеевского магазина» Ю. Соколова. У Соколова изъяли миллион рублей деньгами и на астрономические суммы золота и драгоценностей. Закачалась земля и под ногами ранее несокрушимых эмвэдэвских боссов Н. А. Щелокова и Ю. М. Чурбанова.

Следствие взял под контроль всесильный шеф КГБ Ю. А. Андропов и упросил обсудить ситуацию нераскрытых в МВД преступлений на Секретариате ЦК КПСС под руководством М. А. Суслова. Суслов начал обсуждение с куратора КГБ в ЦК КПСС Семена Кузьмича Цвигуна. Цвигун и Брежнев были женаты на родных сестрах. Обсуждения С. К. Цвигуна 19 января 1981 года не произошло. Узнав от Суслова мотивы предстоящего обсуждения, Цвигун по возвращении домой покончил с собой. У Л. И. Брежнева произошло нелицеприятное объяснение с секретарем идеологической епархии.

Это событие повлекло за собой трагическое ухудшение здоровья восьмидесятилетнего идеолога ЦК М. А. Суслова. Его поразил инсульт. Через несколько дней после похорон Цвигуна Центральному Комитету КПСС пришлось хоронить Суслова. Но аресты не утихают. Следствие забирает нескольких лучших друзей Генсека Брежнева. А. А. Громыко, желая выгородить закадычного друга, забирает Галину Леонидовну на работу в архив МИДа. Однако остановить карательную машину никому не удается: Ю. Соколова расстреливают, Б. Буряцэ приговаривают к пяти годам лишения свободы. Но после отбытия срока наказания сын цыганской княгини по болезни попадает на операционный стол и умирает под ножом хирурга. Лечиться он не собирался. Он собирался выехать из СССР, для чего начал обучаться классическому исполнению эстрадных цыганских песен. Пытался сколотить свой ансамбль, чтобы вместе с ним выехать за границу и там остаться.

После смерти Л. И. Брежнева КГБ начинает подбираться к несокрушимому шефу МВД Н. А. Щелокову и его первому заму Ю. М. Чурбанову. В то же время ноябрьский Пленум ЦК КПСС единогласно избирает Генеральным секретарем ЦК КПСС Ю. В. Андропова. По его указанию в один из сырых зимних дней Николая Анисимовича вызывают в Центральный Комитет. По поручению Генсека с ним беседует К. У. Черненко. Черненко предлагает Щелокову оставить пост министра внутренних дел и перейти на работу в группу генеральных инспекторов Министерства обороны СССР. Николай Анисимович дипломатничает: увольнение оспаривает, от предложения не отказывается, но просит разрешения «после новогодних праздников уйти в отставку».

Но новый Генсек не ждет, а с переводом Щелокова назначает на пост министра МВД председателя КГБ Виталия Васильевича Федорчука. Однако через два дня после появления бывшего шефа КГБ в новом ведомстве демонстративно подает в отставку начальник хозяйственного управления МВД Виктор Калинин. Федорчук назначает срочную комплексную финансовую проверку деятельности МВД, и результаты проверки повергают в изумление даже самых осведомленных профессионалов. За бывшим министром МВД Щелоковым и его семейством значатся растраты по тому финансовому курсу на 124 тысячи рублей. Ими присвоены два «мерседеса» и машина БМВ. За нарушение финансовой дисциплины Щелоков выводится из состава ЦК КПСС, Калинин арестовывается.

В ноябре Н. А. Щелокова лишают воинских званий, исключают из партии, по решению Президиума Верховного Совета СССР лишают всех воинских наград, кроме фронтовых. Не перенеся потрясений, добровольно уходит из жизни жена Николая Анисимовича, Светлана Владимировна. А 13 декабря бывший министр облачится в парадный мундир генерала армии, зарядит карабин и выстрелит себе в голову.

А Юрий Михайлович Чурбанов в это время все еще пребывает на посту первого заместителя министра внутренних дел СССР, даже не ведая о том, что Генеральный прокурор СССР А. М. Рекунков поручает Тельману Гдляну расследовать в Ташкенте дело о взятках, в котором извозят репутацию Ю. М. Чурбанова до неузнаваемости. В августе 1985-го Гдляном арестовывается заместитель министра внутренних дел Узбекистана Бегельман и ответственный работник МВД Хейдар Халикович Яхьев. Они дают показания о взяточничестве в высших эшелонах власти, в частности, в МВД СССР при бывшем его руководстве. За Чурбановым устанавливается негласное наблюдение. По решению Политбюро 14 января 1987 года его арестовывают.

В книге Фридриха Незнанского, следователя московской прокуратуры, члена московской коллегии адвокатов, и Эдуарда Тополя «Журналист для Брежнева» говорится, что амплуа Чурбанова — агент семьи Брежнева в МВД. Может быть, и так. Авторы рассказывают, как начальник МУРа Минаев и заместитель министра МВД Чурбанов «проверяют» подготовку бассейна «Москва» к Олимпийским играм… Проверка становится для них ежедневным ритуалом, потому что в нем имелась замечательная сауна… Здесь же присутствует и Белкин, «похищенный журналист для Брежнева». Мало кто знал, что главной достопримечательностью этого московского спорткомплекса была доступная только партийной и административной элите сауна. Здесь сухой пар, финское оборудование, чешское пиво, экспортная водка и русские массажисты.

Чурбанов вертел в руках золотую брошь в виде розочки, украшенную хризолитом и бриллиантами.

— Галина Леонидовна эти штучки любит, — сказал он. — Я возьму это до завтра, покажу ей. — И повернулся к Минаеву: — Завтра у меня заберешь. А вообще, я думаю, надо им дать возможность найти этого Белкина… Если будет полная коллекция, МУР вполне может Галине Леонидовне на день рождения поднести достойный подарок. — И встал, бросив во внутренний карман новенького генеральского кителя золотую брошь.

А разыскиваемый журналист тем временем находится в умело спрятанной советской психушке… Двух липовых бумажек оказалось достаточно, чтобы упрятать в спецбольницу МВД СССР одного из лучших журналистов страны, любимца самого Брежнева. В психушке журналиста залечили, сделали наркоманом, и поставить его на ноги могла лишь пограничная ситуация, мобилизация всех чувств. Ему на помощь приходит племянница Генерального прокурора СССР Оля, которая знала, что под наркозом секс потрясающ. «Она одна вошла в палату к психически заключенному человеку, и затем через каждые полчаса они требовали еду, коньяк, чистые простыни и сигареты…»

Авторам отказать в желании правдивого описания событий нельзя. Ибо именно при Ю. В. Андропове практиковались принудительные лечения инакомыслящих в спецбольницах.

А вот какими воспоминаниями делилась в свое время о Галине Леонидовне ее лучшая подруга, жена дипломата, Нина Васильевна Ференц:

«Мой папа был работник КГБ, исключительной честности человек. Потом, когда Людмила Вучетич меня спрашивала: «Нина, как ты могла сохранить такую чистоту в этом клане?» — я отвечала: «Это папа мне ее вбивал — и ремнем, и примером…» Мы в Сочи жили… Замуж я вышла в 1955 году за Виталия Николаевича Ференца. Была вроде как женой дипломата, а оказалась служанкой Гали Брежневой. Много лет я бесплатно на нее ишачила. Держала дом, где она встречалась со своими любовниками. Она в моей квартире их принимала. Я, правда, тоже, быть может, преследовала какую-то цель — я наблюдала ее. Потому что такой тип человека я не встречала нигде, ни в литературе, ни в театре, ни в кино. То была квинтэссенция эгоцентризма!

В Сочи мы и познакомились… Красотка! Я в нее влюбилась с первого взгляда. Очаровательная физиономия, вот такой торс, талия, бедер не было, ноги скаковой лошади. Всегда — на высоченных каблуках. Как-то на приеме ее увидел Фидель Кастро: «Боже, какие ноги нервные! Чьи это?..»

Я на нее залюбовалась. Подхожу: «Вижу, вы не сочинская. Откуда вы?» — «А я из цирка». Она уже была замужем за Милаевым, моталась с ним по гостиничным номерам. Она бежала «домой» как угорелая и варила ему на крохотной плиточке супчик. Она ведь против воли родителей за него вышла. Но это был первый человек, который подарил Леониду Ильичу заграничную машину.

У нее случались элементы показухи. Скажем, приходят ко мне новые гости. Галя же должна показать, что она дочь царя, — она тут же зажигалку дарит, а это тогда был дорогой подарок.

Но если человек в ней нуждался, даром она ничего не сделает. Она платила только тем, кто от нее требовал — «баш на баш». Она вот ненавидела Щелоковых, но им она помогала. Щедро одаривала маникюршу, педикюршу — тех, кто обслуживал ее тело. Она всех рассматривала с точки зрения пользы. Если же на нее работал просто хороший, порядочный человек — она считала, так и должно быть. А потом, уже после «падения», она упрекала меня: «Ты не смогла меня обворовать! Твой муж даже министром не стал при мне!»

Мы все на нее торговали. Она завезет кучу барахла: шуба, картины, а мне надо еще к вечеру котлет накрутить, ее встретить, гостей принять. Мы на нее, как фабрика, работали. Шмотки были ее хобби. У нее гардероб был — от той стенки до вот этой, весь забит. Она и Юру Чурбанова приучала. Юра был нормальный мужик, ему было надо пять рубашек — она ему покупала двадцать пять. Да еще упрекала в том, что она его одевает. Юра вообще несчастный человек! Вы знаете, когда прочитала его интервью в «Независимой газете» — «Я расскажу все, как было», — я расплакалась! Мне говорят: «Нина, ну нельзя так реагировать!» А я нервная с ними стала, я просто рыдала: «Раздавили, испоганили, уничтожили, посадили человека — а он теперь слова против нее сказать боится, пишет, какая она хорошая жена…» Она его посадила! Во-первых, нужен был козел отпущения — за общие грехи. Во-вторых, она ему не могла простить Бориса Буряцэ — она считала, что его убрал Юра. Он, Борис, за цыгана себя выдавал, а был евреем и общался с теми, которые уезжали. Скупал у них добро, которое нельзя было вывезти…

А откуда сам он (Борис Буряцэ) возник? Галя его купила. У Инки Косой. Певица была такая в парке Горького. Буряцэ дружил с этой Инкой, был простым мальчишкой. Галина всегда страсть питала к молодым, единственный пожилой у нее промелькнул Милаев, а остальные — моложе на 18, 20, 30 лет… У Бориса была смазливая мордашка, но круглая, рыхлая. Я бы, например, на него внимания не обратила. Но ей он чем-то нравился, видно, еще и тем, что в то время был любовником Инки. Ей и захотелось… Она плавала, купалась в интрижках. Она говорила мужу моему: «Виталик, все хорошо у нас с Нинкой, один недостаток — она не ревнует меня к тебе… Но зато мы с тобой как два парня. Правда, моя лапонька? Давай поцелуемся… Но Нинку люблю, — добавила, — за то, что ей никто не нужен — она же недое….я сука…»

Во мне все вскипит, но я привыкла к ее «царской» речи. Она свободно изъяснялась, могла моему пятилетнему сыну сказать: «Иди сюда, пи…к». Он подходит и говорит: «Галина Леонидовна, у вас новое выражательство». Она могла голая по квартире бегать — без стыда, без совести, — что перед младенцами, что перед столетними стариками…

А Илюшку, сына моего, она за язык не любила. Она, например, мою собаку, маленького тойтерьерчика, поила водкой. Я всегда обижалась. А она: «Ой, Нин, смотри зато, как интересно они ходят, пьяные — не только люди, но и собаки». А Илюшка однажды не выдержал: «Галина Леонидовна, вы вот нашу поите, а свою не трогаете». Она: «Я сейчас и свою… Жуля, иди сюда, Жулечка, давай выпьем с тобой шампанского…» Она всегда собаку за стол сажала и ела из одной с ней тарелки — я потом долго посуду отмывала…

А «покупку» Буряцэ она даже от меня в тайне держала. Но как-то проболталась: «Сука Косая, ведь взяла с меня пять тысяч за Бориса. Да еще хотела кольцо присвоить. Но я из-за этого кольца заставила Юру надеть форму генеральскую, мы пошли и все забрали…»

Она его, Бориса, завела, пока я отлучилась в Германию. Оставила ее на Милу Башкову: «Мила, береги ее, не выпускай никуда, не доводи до скандала». Если честно, я жалела Леонида Ильича. Он был красивый, добрый. Я дала ему кличку Леня-миролюбец. Все им пользовались, от Громыки до Гали. При мне с Галей никаких ЧП не случалось. Она всегда говорила: «Ты — нужный человек, ты не пьешь. Кто-то один должен не пить». В ней все-таки были элементы очарования. Когда она трезвела, сама признавалась: «Мне б месяц не попить, знаешь, какая я б стала красавица!»

Но мне нужно было съездить в Германию с мужем-консулом. У меня же в доме есть было нечего! У мужа зарплата в МИДе 225 рэ плюс 20 процентов за два языка Она об этом не думала, а мне по 10 бутылок коньяку каждый день на стол приходилось ставить. Марис, например, мог ложками икру есть, а все думали, что она принесла Марис Лиепа ведь был практически ее мужем пять лет. Папа не разрешил за него выйти. Она вот о нем ничего в «Столице» не говорит. Потому что его она все-таки любила сделала «заслуженным».

Она многое решала Могла человека посадить. Или — на пенсию отправить. Как, например, Колю Бандуро, ночного секретаря Леонида Ильича Коля попросил у Гали поездку за границу, съездил, а привез ей хреновые искусственные жемчужины. Она и сказала «Жадность фрайера сгубила», — и сделала В Германии я и услышала, что к ней прилепился какой-то цыган. Что в моем доме они стали какие-то деньги брать, валютные дела крутить. Бросила я мужа в Лейпциге — лечу назад.

Борис этот изображал из себя певца «У меня бриллиант в голосе». Она-то так не считала «Никакой не бриллиант, козлетон в голосе. Зато извращенец». То есть как мужик он ее удовлетворял отменно. Она свое кредо выражала недвусмысленно: «На мой век дураков хватит. За мои-то деньги! — даже в сто лет мальчики будут…» Мужики, и правда, в очереди стояли.

А Борис между тем предлагал мне, чтобы я ему Галю продала «Нина Васильевна, хоть вы и подруга, но я вижу — вы голы как соколы. Для вас даже стол накрыть — проблема. Помогите мне в работе с Галей, и вы будете как сыр в масле кататься. Со мной вы сможете иметь тысячу рублей в день…»

Она же не дура — она его баловала, но — в меру. А он надеялся с моей помощью подкопаться к ней поглубже, чтобы попасть в хранилище ценностей — в Эрмитаж, в Алмазный фонд… Но он ошибся во мне — я никому не продавалась.

Мне до чертиков надоело хлебать это дерьмо. Я выгнала ее из дома Всем я говорила, что поссорились мы из-за занавесок. Она при гостях меня упрекнула за дешевые занавески. Конечно, она нарочно это сделала, чтоб те хоть чем-нибудь отблагодарили хозяйку. А то ведь они уходили, а мне приносили счета телефонные на две-три тысячи в те времена!

Но я просто устала. Больше всего от страха перед Юрой. Я к нему очень хорошо относилась. Он сперва и водки-то не пил — только молоко, кефир. Потом она его заставила, он и пил — все ее боялись. Вот я ее ослушалась — и по сей день не живу нормально…

Мне стыдно было смотреть Юре в глаза. Он ее ко мне привозит, сам — по делам… А у нас устраиваются сцены сексуальные — она еще любила их показать. Позовет — и ты заходишь. А у меня муж — инвалид войны II группы, и все гости сидят и слышат ее крики, стоны. Коллег-дипломатов мы даже в дом не пускали. Пустили одного Романова, он хотел послом уехать в Лондон. «Мы, — говорим ему, — поможем, только возьмите нас с собой». Но она же меня не выпускала за границу — лишь на минуточку, туда и обратно, чтобы с голоду не умереть.

Ей самой нельзя было «светиться». Я ей квартиру однажды пробовала снять — на свое имя. В доме возле американского посольства. Для встреч с Юрой, чтобы он на ней женился. Так стоило ей появиться в золотых туфельках, в необыкновенном длинном платье — ее сразу же заприметили консьержки. И тут же доложили… А когда она, пьяная, из окошка бросила елку на Новый год — стали тормошить хозяйку, которая сдала квартиру жене дипломата…

— Как же, обошлось?

— Для нее всегда кто-то другой таскал из огня каштаны… Поэтому я смеялась, когда читала где-то, будто она сегодня с сеточкой за водкой ходит. У нее более чем достаточно средств…

— А вам это откуда знать?

— Была ночь накануне описи — когда имущество в ее квартире описывали. Она все припрятала вместе с этим Власовым. Он все перетаскивал с этажа на этаж к дочери — бриллианты, серебро, золото, а теперь она специально все льет на него. Я его всегда презирала, но если сказать честно — он прав. Он хотел получить плату за свои многолетние услуги, ибо в отсутствие Юры служил ей рабом: возил продукты, водку, чинил отопление на даче, устраивал ее нового любовника в общежитие на работу. Власов действительно себе урвал, но Юрка здесь ни при чем.

А то, что у нее нынче в холодильнике пусто, — показуха. Мир в ее лице потерял великую актрису! Она могла сидеть и плакаться любовнику на свою бедность — и он ей привозил золотые горы. Она была как змей-искуситель.

— Не по ее наводке арестовали Чурбанова?

— Мила Вашкова мне рассказывала: «Когда Юру посадили, водит она гостей по даче и вроде как спьяну, вскользь, ненароком проговаривается: «Вот эту вазу моему мужу подарил такой-то, эту картину — тот-то»» Она всем своим видом подтверждала, что Юра брал взятки…

Она недаром говорила мне до ссоры: «Ты что, думаешь, меня сгноят, как Светлану Аллилуеву, после смерти папы? Придет человек (она имела в виду Черненко), при котором буду лучше жить, чем при папе…»

— На что вы сегодня живете? Поддерживаете хоть какие-то связи с Галиной Леонидовной?

— Она ведь меня без пенсии оставила. Я же все продала, чтобы дело начать… Два карата, которые она мне когда-то всучила, и я потом долго долги выколачивала. Колье жемчужное, бриллиантовые серьги, хрусталь, норковую шубу… Все спустила.

Сама-то она получает пенсию. За что? — она ведь ничего не делала, а только значилась в МИДе. Громыко вынужден был взять ее — Леонид Ильич лично велел. Громыко даже дал ей орден, чтобы она пенсию получила. Как она работала? Она всем доставала шубы. Снабжала всех кольцами, серьгами: купит за три копейки, продаст за три рубля. Я уже знала, если она сегодня пошла по ювелирным, значит, завтра будет повышение цен на золото. Система была отлаженная…

— Не жалеете ли о том, что произошло?

— Я все-таки счастливый человек. Мне за седьмой десяток, но я участвую в такой интересной жизни! Я могу быть хозяином собственного дела. Я больше десяти лет выращиваю тюльпаны — и я их отдаю человеку, чтобы он в моем кооперативе вел «тему» тюльпанов. Другому отдам теплицу — сам-то он из бедноты, построить ее не смог бы…

А при Гале все это было немыслимо. Я, жена советника, не могла получить участок. Если в МИДе узнавали, что ты — «при Брежневой», ты перед всеми становилась должницей. Одному — лекарство, другому — зарубежную командировку… Как она мне сказала однажды: «Кто ты такая?» И я, дочь своего отца, была — НИКЕМ.

— А о случившемся с Галиной Леонидовной что думаете?

— Как первый раз увидела ее, пьяную, по телевизору, читающую стихи, у меня сжалось сердце: «Боже, до чего она дошла». Пока она тихо сидела в моем доме, никто ничего не видел, не знал — я берегла покой двух людей: Леонида Ильича и Юрия Михайловича. Когда прочитала в «Столице», как она продолжает дурить людей своими баснями и поливать помоями Юру, я решила: хватит молчать! И я наконец открыла рот. Если раньше во мне был страх, теперь освободилась от этого чувства. Ну убьют меня, похоронят — плевать».

Таковы вот воспоминания «лучшей подруги Галины Леонидовны Брежневой Нины Васильевны Ференц». Комментировать их я отказываюсь, ибо пресмыкающиеся люди всегда впоследствии надевают на себя тогу обличителей. И никто так строго не судит своих господ, как бывшие их слуги.

После смерти К. У. Черненко все посты вынужден был оставить и Юрий Леонидович Брежнев.

Социалистическая система для людей их круга, ставшая родной сестрой системы социальной, на какое-то время перестала существовать.

Словно замерло все до рассвета…

Наступит ли рассвет?