Возле вождей

ЖЕНЩИНА ВНЕ ВРЕМЕНИ И ВОЗРАСТА, ИЛИ УКРОЩЕНИЕ СТРОПТИВОЙ

Женщины не терпят предательств и не прощают их, А Хрущев настолько присвоил себе Екатерину Алексеевну Фурцеву, что услал ее мужа, первого заместителя министра иностранных дел Николая Павловича Фирюби-на, временным послом в Югославию на столь длительное время, что Екатерина Алексеевна начала даже сомневаться, жена ли она или же соломенная вдова.

Верная сторонница Хрущева, Екатерина Алексеевна Фурцева активно поддерживала шефа в момент кризиса 1957 года.

Ткачиха, затем партийный и государственный работник, она как амазонка наезжала наряду с мужчинами в Завидово, облачалась в охотничьи доспехи и подчас не уступала им в ловкости стрельбы, что служило развлечением мужской кремлевской элиты при обсуждении проведенной охоты.

Чернявый, бровастый человек донецкого типа Н.П. Фирюбин, из когорты кремлевской элиты выгодно выделялся. И Екатерина Алексеевна решила быть замужем и жить с мужем, а не влачить жалкое существование ни жены, ни вдовы и потому мужа отозвала. Хрущев при этом так осерчал на самоуправство непредсказуемой леди, что тут же решил укротить строптивую и вывел Е. А. Фурцеву из состава Политбюро ЦК КПСС.

— За что? — возмущалась обиженная женщина. — За то, что хочу, как все люди, семьей жить? Но разве это преступление? Да что он себе позволяет, этот «сшит колпак не по-колпаковски»?

Однако «колпак» как решил, так по-колпаковски и оставил. Екатерина Третья, по словам завистников, и Екатерина Алексеевна Фурцева, по паспорту, в цеков-ский Президиум больше не войдет никогда, хотя, как ни одна из элитных советских женщин, отлично разберется в цековской кухне, даже кое-что готовить для высшего правительственного стола сумеет, а следить за своей фотогеничной внешностью и гардеробом станет с таким тщанием, что не только среди мешковато одетых прези-диумствующих домовладелиц сумеет выглядеть белой ле-бедицей, но и среди ярких фазаних дипломатического корпуса окажется той жар-птицей, которую захотят взять под крылышко многие ожиревшие правительственные индюки.

Не с нее ли впоследствии захочет взять пример изящно одеваться Раиса Максимовна Горбачева, да только не найдет, а потеряет в сравнении с этой хрупкой и изящной женщиной. Недостанет Раисе Максимовне той легкости и изящества, которые были присущи министерше. И это при том, что у Фурцевой были отняты те финансовые возможности и размах, которыми по положению пользовались жены членов Президиума ЦК КПСС.

И тем не менее уникальные костюмы Екатерина Алексеевна в единственном экземпляре предпочитала заказывать у лучших модельеров Рима. Заказывала и щеголяла в них в должности министра культуры огромного Советского государства по различным престижным тусовкам мира до тех пор, пока однажды не заказала себе очередной костюм стиля а-ля мотылек в мелкую черно-белую клеточку, а на другой день не встретила на уличках Рима точно в такие же костюмчики а-ля мотылек обряженных несколько синьор.

Фурцева чуть в обморок не свалилась от наглости модельера, явилась и потребовала объяснить, на каком таком основании портняжка позволил себе нарушить самим же им оговоренное условие шить для советского министра культуры костюм только в единственном экземпляре.

— Никаких условий договора я не нарушал, сударыня! — невозмутимо на чисто русском языке отвечал модельер. — Условия договора нами подписывались вчера, а вчера, уверяю вас, ни в каком уголке Италии и ни в одном уголке мира костюма а-ля мотылек моей фирмой выпущено не было, кроме вашего. Сегодня другой день, и условия заключенного с вами договора на него не распространяются. Любопытные синьоры пришли в восторг от увиденной на вас одежды и захотели, неподражаемая сударыня, быть схожими с вами. Вам гордиться следует этим, а не сожалеть.

— Горбатых не исправишь, — тяжело вздохнула министерша и срочно заторопилась в Москву, чтобы дома хоть несколько дней покрасоваться в уникальной редкой одежде, пока и здесь ее не настигли живые манекены предпринимателя.

Изящная и загадочная, Фурцева имела свою парилку, куда приглашала понравившихся ей мастеров культуры. Людмила Зыкина вспоминает:

«С ней многие певицы ходили в баню. Это был ритуал. Никогда в бане не пили. Однажды мои подруги принесли с собой пиво. И Екатерина Алексеевна говорит: «Пивом хорошо голову мыть». Но чтобы она хоть грамм выпила — этого не было… Возможно, с кем-то она и пригубливала, на приемах, например, но со мной — никогда».

Ходит молва, что Фурцева предала Хрущева в дни его свержения. Нет, не предала она, а отплатила за предательство чистой монетой, ибо женщины не терпят предательств и больно мстят за них. На Новодевичьем кладбище Москвы над захоронением Екатерины Алексеевны развернуто огромное мраморное полотнище цвета слоновой кости, на котором золотой вязью вышито: «Екатерина Алексеевна Фурцева». Без дат рождения и смерти. Человек, создавший ритуальный памятник усопшей, обладал и тактом, и вкусом. Он без слов продемонстрировал, что под ним погребена женщина вне времени и возраста, которая таковой являлась и на самом деле.