Возле вождей

ХАЛИФ НА ЧАС

О Юрии Владимировиче Андропове до сих пор говорят и сплетничают предостаточно потому, что подлинных сведений о его жизни и деятельности, а тем более документальных свидетельств почти не сохранилось. Ни в одном из существующих сегодняшних справочных изданий ничего не сказано ни об именах и отчествах, ни о возрасте его родителей, братьев и сестер. Сообщается лишь, что родился он в семье служащего-железнодорожника на станции Нагутинская Ставропольского края. И — все. О матери — ни слова.

Жизнь этого Генсека окутана сплошным туманом. Еще во времена реформ Юрия Андропова некоторые факты его официальной биографии подверглись сомнению. Поговаривали о том, что родители Андропова вовсе не умерли от голода в хлебном Ставрополье и что нынешняя фамилия его совершенно не соответствует полученной при рождении.

Никто и никогда не слышал и о маленьких радостях «железного Генсека» — его интересах и увлечениях, не удостаивался чести лицезреть его жену, как позже выяснилось, еще более тяжело больную, но пережившую своего мужа на восемь лет.

Ю. В. Андропов родился в 1913 году. Сразу же после рождения его, сообщается в документах, двадцатилетний Андропов поселился в верхневолжском городе Рыбинске, где поступил в техникум водного транспорта. Архивариусы утверждают, что более подробных документов данного периода не сохранилось. А потому и трудно узнать, что было за душой этого скрытного человека, как говорится, где крестился, где учился, где женился и т. д.

Его соратники: Дмитрий Устинов окончил Ленинградский военно-механический институт, Алексей Косыгин — Ленинградский институт текстильной промышленности, Динмухамед Кунаев — Московский институт цветных металлов и золота, Николай Тихонов — Днепропетровский металлургический институт. В том же Рыбинске в авиационном институте учился и окончил его Андрей Кириленко.

А Юрий Андропов не закончит средней школы, не закончит техникума речного флота, не закончит университета в Петрозаводске, не закончит даже Высшую партийную школу при ЦК КПСС в Москве. Может, потому он был хмур, отрешен, смотрел сычом и предпочитал хранить свои впечатления при себе.

Интеллигентское прикрытие и выпяченная манерность в андроповском семействе были заемными, подражательными, но усиленно насаждающимися главой семьи как интеллектуалом, которым Юрий Владимирович никогда не являлся ни по уровню образования, ни по природным данным…

Первой женой Андропова Ю. В. была Нина Савели-чева (тетка писателя Аркадия Савеличева). Жили они в одной комнате рабочего общежития и имели сына и дочь. Затем комсомольского работника Юрия Андропова переводят в Петрозаводск, и он с первой женой разводится.

Корреспонденту «Комсомольской правды» Юрию Гамову удалось взять интервью у Игоря Юрьевича, сына Ю. В. Андропова, тогда он был послом по особым поручениям российского МИДа. Интервью было опубликовано 17 июня 1994 года. По поводу первой семьи Игорь Юрьевич говорит: «Первая семья отца распалась еще до войны. Его сына Володю я видел всего один раз, да и то при драматических обстоятельствах. Моя мама болезненно воспринимала ситуацию с Володиной неустроенностью, потому что понимала настроение отца. Ю. В. очень переживал, что у сына была безалаберная юность, как мог, помогат ему — определял в Нахимовское, в Суворовское училище, в ПТУ. Последнее время Володя несколько раз приезжал из Молдавии, где жил, в Москву и встречался с отцом. По-моему, Ю. В. был доволен разговором с сыном, и для отца была неожиданностью его кончина — Володя умер в 1975 году».

Смерть сына от первого брака Володи — еще одна загадка. Судьба же дочери от первого брака неизвестна.

В 1938 году, даже не будучи членом партии, Андропов по рекомендации главного безбожника страны Ярославского Емельяна Михайловича избирается первым секретарем комсомола Ярославской области, а в следующем году вступает в члены ВКП(б).

В 1939–1940 годах Советское правительство создает Карело-Финскую ССР, где, по анекдоту, финнов числилось всего двое: Финкельштейн и фининспектор и еще один финн: первый секретарь ЦК партии республики известный деятель Коминтерна Отто Вильгельмович Куусинен. Андропов, направленный сюда на работу, финном стать не успел. Новоизбранным лидерам республики осмотреться было некогда — началась Великая Отечественная война, а в октябре 1941-го немцы с помощью финнов захватили столицу республики Петрозаводск. Андропов и Куусинен ушли в глубокий тыл. В июне 1944 года советские войска освободили Петрозаводск, куда следом за Куусиненом последовал и Андропов с новой женой и сыном Игорем. (Дочь Ира родится в 1947 году.) В том же 1944 году Юрий Владимирович станет вторым секретарем Петрозаводского горкома партии, а в 1951-м его введут в аппарат ЦК партии и не без помощи О. В. Куусинена назначат заведующим подотделом по международным вопросам.

В 1953-м Андропова, по указанию Маленкова, направят послом в Венгрию. В 1956-м там вспыхнет контрреволюционный мятеж, который возглавит Имре Надь, давний соперник Ракоши. (В Гражданскую войну Надь служил в молодой Советской республике в отрядах красных интернационалистов, проводил массовые расстрелы, в том числе принимал участие и в расстреле царской семьи в Екатеринбурге.) Имре Надь попытался вывести Венгрию из-под влияния Москвы.

Андропов попросит Советское правительство ввести в Будапешт войска. 1 ноября советские танковые колонны пересекут венгерскую границу и двинутся на Будапешт. Надь вызовет Андропова для объяснения, но посол уверит венгерского руководителя в том, что это всего лишь тактические ученья. А сам в то же время займется уговорами коренного венгра, подпольщика в годы фашизма, узника за революционную деятельность при Ракоши, сорокачетырехлетнего Яноша Кадара возглавить новое революционное правительство для свержения Имре Надя.

Эти несколько решающих дней в начале ноября 1956 года потребовали от советского посла железной воли, мгновенной сообразительности, абсолютного цинизма, самообладания, риска и беспощадности.

Утром 4 ноября советские войска займут Будапешт. Обхитрив Имре Надя, Андропов начнет давать дипломатические банкеты для объяснения своей посреднической миссии в сложившейся ситуации. Во вкусах решит быть западником. На приемах столы по его указанию будут сервировать в континентальном стиле, а гостей угощать французскими винами. Учтивый хозяин начнет обходить столы, шутить с мужчинами, любезничать с дамами… А когда начались танцы, он стал приглашать дам в несколько церемонной довоенной манере. Дамы были в восторге от его мягкой доверительной речи, от комплиментов и от приятной неожиданности — вместо увальня встретить русского денди.

Дети от европейских правил жизни тоже будут в восторге, разумеется, дети Юрия Владимировича от второго брака. Он устроит их в будапештскую школу, познакомит, а затем и подружит с венгерскими сверстниками. Летом будет возить отдыхать их на живописный берег озера Балатон или в Варну (Болгария), Карловы Вары (Чехословакия).

В награду за Венгрию Андропова переведут в Москву. В 1961 году он станет членом ЦК, а в 1962-м его секретарем. Однако ждать его будет не дипломатическая, а жандармская карьера. Он к ней готов. Ибо не пьет, не курит, в пристрастиях не замечен.

Исповедуя мораль серого кардинала М. А. Суслова, он не жалует исторической России, православия. В своей работе опирается на консультантов: А. Александрова-Агентова — в международных делах, академика и директора Института США Г. Арбатова — во взаимоотношениях с США, А. Бовина (сегодняшнего посла в Израиле), который позже вспомнит: «Последний курс моих университетов — это аппарат ЦК КПСС… Очень многому там научился. Меня окружали умные, знающие люди». (Полагаю, Ю. В. Андропов был не последним умником среди них.) А также на Ф. Бурлацкого — сотрудника международного отдела, В. Заглади-на — руководителя группы консультантов, Г. Цуканова — сына друга Л. И. Брежнева. А непосредственным его начальником и покровителем станет Б. Н. Пономарев.

В поле зрения на посту секретаря ЦК Андропов в те годы появится 13 апреля 1966 года на встрече Брежнева с кубинской делегацией, после чего на несколько месяцев исчезнет. Это время, по словам свидетелей, уйдет у него на освоение новой профессии — председателя КГБ.

19 мая 1967 года Андропова назначают председателем КГБ с освобождением от работы в ЦК и на ближайшем Пленуме изберут кандидатом в члены Политбюро.

В 1974 году Андропов создаст сверхсекретный отдел КГБ «Альфа», которого в ВЧК — КГБ не было от Дзержинского до Семичастного, и еще так называемое Пятое управление по борьбе с идеологическими диверсиями, своего рода управление политической контрразведки, и Филиппу Денисовичу Бобкову предложит стать заместителем начальника этого управления.

Впоследствии управление устроит настоящую охоту за инакомыслящими, подвергая их арестам, ссылкам, высылкам, лишениям гражданства, отправкой в психбольницы. Особо эта охота велась за творческой интеллигенцией. И это тогда, когда сам шеф сыска пописывал стихи, предпочитал рядиться в тогу демократа и, как Дзержинский и Киров, ходил на работу пешком.

Советское диссидентство возникло на рубеже двух правлений — хрущевского и брежневского. Диссиденты как бы освещали в прессе показную работу КГБ.

В 1964 году за правозащитную деятельность был брошен в одну из двух имеющихся в СССР психушек генерал Петр Григоренко; к концу пребывания Андропова на посту шефа КГБ таких психушек стало больше тридцати и за свои убеждения около тысячи совершенно здоровых людей стали их обитателями. Среди них создатель свободных профсоюзов шахтер Владимир Клебанов, математики Вячеслав Бахтин и Владимир Лавут, врач-психиатр Анатолий Корягин, радиолог Леонард Терновский. «Больных» лечили большими дозами аминазина, галоперидола и других средств, способных лишить людей разума и воли.

Позже во время недолгого андроповского правления страной милиция проводила облавы под кодовым названием «Трал». В этот «трал» попадали совершенно безвинные люди в магазинах, парикмахерских, в банях, в кинотеатрах. Впоследствии выловленных либо подвергали публичной экзекуции местного начальства, либо не менее публичному осмеянию во всевозможных средствах массовой информации.

От имени Политбюро предлагая кандидатуру Андропова на пост Генсека, К. У. Черненко будет осведомлен о тяжелом состоянии здоровья претендента на высокий пост и тем не менее предложит; другого варианта, выходит, не было. Андропову будет отпущено пробыть на этой должности всего 15 месяцев, большую часть из которых он будет тратить на врачей, а высшими делами государства с его ведома начнет заправлять Константин Устинович Черненко.

Но вернемся к кагэбэшной деятельности Андропова. При нем, как уже выше упоминалось, резко увеличится число психиатрических больниц, работающих по тюремному режиму. В 1969 году шеф сыска докажет, что стреляющий «якобы» по автомашине Брежнева Ильин безумен, и отправит того в сумасшедший дом. Из-за невыносимых условий в психдиспансере на Черняховской (где содержался генерал Григоренко) в 1981 году произойдет бунт заключенных, которые в качестве заложников захватят медперсонал больницы, протестуя против принудительного лечения больных большими дозами лекарств и других средств, способных лишить заключенных разума и воли. Через четыре дня бунт будет жестоко подавлен.

Скопировав ленинский и сталинский методы принуждения, Андропов начнет арестовывать родственников заключенных. В Киеве посадит в тюрьму Раису Руденко, у которой муж Микола отбывал семилетний срок заключения за правозащитную деятельность. В тюрьме окажется вся семья биолога Сергея Ковалева. Более того, прину-дителем станут практиковаться повторные, трехкратные и четырехкратные аресты. Среди повторников окажется Завиад Гамсахурдиа, украинцы Тихий и Лукьянок, литовцы Пяткус, Никлус, Галуская, армянин Айрикян; а русский писатель Анатолий Марченко, проведший в тюрьмах и ссылках 25 лет, будет посажен в пятый раз на пятнадцатилетний срок.

За пятнадцать лет андроповского руководства КГБ резко ухудшились условия содержания политических заключенных в тюрьмах и лагерях. Имеются свидетельства изощренного садизма в обращении с заключенными. Так, украинский писатель и кинорежиссер Гелий Снегирев погиб 28 декабря 1978 года под пытками с применением современных медицинских средств.

При Андропове восстановится практика политических убийств, замаскированных под бандитское нападение, автомобильную катастрофу, самоубийство. Эти маскировки были настолько шиты белыми нитками, что ни у кого не вызывало сомнений, чьих рук это дело.

Опытной территорией для политических убийств были избраны несколько центральных городов в России, отдельные места Украины. 28 ноября 1970 года в местечке Васильково под Киевом зверски убита художница Алла Горская. Среди бела дня под Одессой зарезан художник Ростислав Палецкий. На мосту со следами пыток на теле нашли повешенным художника Владимира Кондрашина В собственном доме заживо сгорел с женой «несогласный с властями» священник Горгула Растаскивая пожарище, сельчане обнаружили на трупах обгоревшие веревки. Другой священник с Западной Украины О. Е. Котик утоплен в колодце. Из-за угла убит брат политзаключенного поэта Михаил Осадчий. На глазах у почитателей насильно посажен в машину и увезен в неизвестном направлении украинский композитор Владимир Ивасюк, а через месяц его труп со следами жестоких пыток нашли повешенным под куполом полуразрушенного храма, находящегося неподалеку от правительственных дач.

Пятнадцать долгих лет проведет Юрий Владимирович на посту начальника политической полиции СССР. Обладая поистине невероятной выдержкой и осмотрительностью, он поведет тихую и беспощадную борьбу и с русским патриотическим движением.

Очень не жаловали шеф КГБ и его «соратники» так называемых «русистов». При этом мне вспоминается грустная история бесшабашно удалого, горько умершего поэта Александра Сухарева. Сухарев по тем временам написал крамольную поэму, в которой имелись строки:

Пытаясь найти издателя, Сухарев, ничтоже сумняшеся, передал рукопись «неизвестному иностранному подозревателю», которым оказался переодетый сотрудник упоминаемого Пятого отдела. Сухарев перестраховался. При передаче рукописи был в парике, с бородой и усами. Пятый отдел, получив крамольную вещь неизвестно от кого, кинулся на поиски диссидента по шрифту печатной машинки и выяснил, что машинка с таким шрифтом имеется в издательстве «Молодая гвардия». Сухарева взяли под теплые крылышки. Выслали из Москвы. Запретили печататься.

Дальнейшая судьба поэта, так же как и смерть его, скрыта за домыслами догадок и предположений: поэт неожиданно заболел неизлечимой болезнью. Ему ампутировали ногу, руку. В конце концов несчастный умер чуть ли не от проказы, и где захоронен — неизвестно.

Идеологическим центром русского возрождения со второй половины 60-х годов был журнал «Молодая гвардия» под руководством главного редактора Анатолия Васильевича Никонова. Свою линию Никонов вел осторожно, умело обходя все подводные идеологические рифы. В журнале стали появляться статьи об исторической России, о святых традициях Отечества, велась борьба с изданиями, стоящими на позициях космополитизма.

Идеологические префекты на заседании Секретариата ЦК в ноябре 1970 года освободили Никонова от должности главного редактора, а в ноябре 1972-го А. Н. Яковлев от имени ЦК обвинил деятелей русского возрождения во всех смертных грехах, а главное — в политических преступлениях. Статья попалась на глаза Брежневу, на что Генсек по-солдатски среагировал: «Этот м…. хочет поссорить меня с интеллигенцией». Яковлева сослали в далекую Канаду, и Андропов озлобился.

…В декабре 1967-го в Ленинграде осудят четверых руководителей Всероссийского социал-христианского союза освобождения народа (ВСХСОН) И. Огурцова, Е. Вагина и других. В марте 1968-го устроят судилище уже над семнадцатью инакомыслящими, где Андропов будет играть не последнюю роль. В 1981-м арестуют редактора са-миздатовского журнала «Вече» А. Иванова.

А 28 марта 1981 года шеф КГБ попытается обратить внимание высшего партийного органа на движение «русистов». На заседании Политбюро он заявил «В последнее время в Москве и ряде других городов страны появилась новая тенденция в настроениях некоторой части научной и творческой интеллигенции, именующей себя «русистами». Под лозунгами защиты русских национальных традиций они, по существу, занимаются активной антисоветской деятельностью. Развитие этой тенденции активно подстрекается и поощряется зарубежными идеологическими центрами, антисоветскими эмигрантскими организациями и буржуазными средствами массовой информации. Спецслужбы противника усматривают в ней дополнительную возможность для подрывного проникновения в советское общество.

Серьезное внимание этой среде уделяют официальные представительства капиталистических государств в СССР. Заметную активность проявляют, в частности, посольства США, Италии, ФРГ, Канады. Их сотрудники стремятся иметь контакты среди так называемых «русистов» с целью получения интересующей информации и выявления лиц, которых можно бы использовать во враждебной деятельности.

…Изучение обстановки среди «русистов» показываел круг их сторонников расширяется и, несмотря на неоднородность, обретает организованную форму.

Опасность прежде всего состоит в том, что «русизмом», то есть демагогией о необходимости борьбы за сохранение русской культуры, памятников старины, за «спасение русской нации», прикрывают свою подрывную деятельность откровенные враги советского строя».

Вот каков по воззрениям был Юрий Владимирович Андропов, а вот какими методами расправлялся он с инакомыслящими: «В настоящее время и главный редактор журнала «Человек и закон» член КПСС Семанов С. Н… допускает злобные оскорбительные выпады в адрес руководителей государства. По оперативным данным, он пропагандирует необходимость борьбы с государственной властью и заявляет, что кончился «период мирного завоевания душ. Наступает революционный период… надо переходить к революционным методам борьбы… Если мы не будем сами сопротивляться, пропадем».

Борьба с «русистами» велась Андроповым оголтело. В декабре 1980 года без всяких объяснений выгнали с поста главного редактора «Комсомольской правды» В. Н. Ганичева. В 1978-м лишили гражданства Г. Вишневскую и М. Ростроповича. В 1979-м выслали из Москвы академика А. Сахарова. Причем инициатива от шефа политического сыска шла в обход Генсека.

В 1979–1980 годах подверглись атаке с Лубянки издательство «Современник», журнал «Наш современник». Год спустя разруган саратовский журнал «Волга» за статью М. Лобанова, подвергавшую сомнению ценности коллективизации.

С. Семанов полагает, что все это делалось за спиной Брежнева. Однако я думаю по-другому: маскируясь под послушного, исполнительного и преданного бюрократа, Андропов сначала вешал престарелому Брежневу на уши идеологическую лапшу, а затем сам же грубо ее и обрывал.

Явным наследником Брежнева все считали ленинградского секретаря партии Григория Романова, 1923 года рождения, участника войны, коренного ленинградца, инженера-корабела. Он в 1973 году избирается кандидатом, а с марта 1976 года членом Политбюро. По натуре скромный, он запретил журналистам упоминать свое имя в отчетах об официальных церемониях, был лоялен к Брежневу, близок к Косыгину.

Андропов начинает искать криминал против конкурента, с помощью спецслужб придумывать всевозможные слухи и заниматься их распространением.

При встрече с американской делегацией он с помощью переводчиков повел разговор так, что американские гости начинают обыгрывать сходную с царской фамилией фамилию Романова и титуловать его то как премьера, то как Генсека, давая понять, что метят собеседника на какой-то из этих постов. По запущенной Андроповым «утке», Г. Романов якобы устроил свадьбу одной из своих дочерей в Таврическом дворце, где угощенья подавались гостям на фарфоровом сервизе ее императорского величества Екатерины Великой, когда на самом деле свадьба проходила на квартире отца и никто к царскому фарфору не только не прикасался, но и не видел его.

Запустив одну легенду за другой, Андропов постарался, чтобы они стали достоянием Брежнева, и… Г. Романов при Брежневе в Москву не попадает. «Подмочив» репутацию одного из главных соперников, тут же начал собирать компромат на близких к Брежневу людей, и даже на него самого. К сожалению, недостойных лидера примеров оказалось предостаточно: Ильич то «кадиллак» в подарок примет, то собственный бюст чистым золотом покроет и т. п. Андропов шел напролом и вскоре вышел на брежневского приятеля Сергея Медунова. 17 января 1981 года «Правда» дает убийственный материал по кубанским безобразиям и по Меду нову лично. Но на XXVI съезде КПСС Медунов в прениях называет доклад Брежнева гениальным, а 12 марта того же года «Правда» печатает материал «Кубань начинает сев», героем сева называя того же Медунова. Начинается перетягивание каната то в андроповскую, то в брежневскую сторону.

Андропов не торопится, он видит, что Медунов подбит и с перебитым крылом далеко не протянет. С умирающим Брежневым Андропов, таким образом, повел в счете, демонстрируя перед общественностью комические, алчные и трагические стороны людей, окружающих Генсека.

Затем принимается за Галину Леонидовну Брежневу — дочь Генсека, которая к тому времени разошлась с первым мужем А. Калеватовым, оказалась одинокой и вела весьма вольный образ жизни. Губерния пошла писать о ней что ни попадя, то намекая на роман с Лиепой, то обсуждая ее наряды, то взвешивая драгоценности. А именно в это время возьми да и застрелись Семен Цвигун. Его жена Роза содержала салон, покровительствовала молодым дарованиям, под псевдонимом выпускала книги и, как Галина Леонидовна, обожала дорогие бриллианты.

Некролог на кончину Цвигуна был подписан всей верхушкой Политбюро, за исключением самого Генсека. Имеющий глаза да видит, имеющий разум да догадается. Выходит, что С. Цвигун Генсека в чем-то подвел, пере-доверившись Ю. В. Андропову. В чем?..

Брежнев не дремлет и в противовес Андропову начинает укреплять ведомство МВД. Люди, проходившие по тем временам через подъезды 1 и 1а в здание ЦК КПСС на Старой площади, искренне недоумевали: зачем рядом с рослым офицером КГБ стоит еще и юноша в красных погонах МВД? А ставили, оказывается, как молчаливого наблюдателя.

Как председатель КГБ, Андропов активно участвовал в борьбе Брежнева с оппонентами — сначала в роли исполнителя его указаний, а после 1977 года становится инициатором контрпереворотов: осмеливается подсказывать Брежневу, кто, по его мнению, внушает подозрение и кого надлежит из Политбюро изгнать. Первой жертвой стал Подгорный. Весной 1977 года он отправился в путешествие по африканским странам, а вернулся в страну никем. Андропов подсказал Брежневу самому занять пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР.

Тремя следующими «падшими ангелами» окажутся Шелепин, Полянский, Шелест. Но при этом Брежнев, как Генеральный секретарь, лишался окружения, как бы охранной среды. Ему оставалось полагаться исключительно на охрану его власти Андроповым. Когда же «ушел» с поста и Косыгин, то на пути Андропова к власти оказался лишь слабосильный старик Брежнев с таким же старым окружением.

Предвидя дальнейшую незащищенность, Леонид Ильич предпринимает ряд мер по обеспечению безопасности власти от Андропова, тогда-то, помнится, первым заместителем Андропова он и назначит мужа сестры своей жены Семена Цвигуна, а первым заместителем министра МВД — своего зятя Юрия Чурбанова.

29 января 1982 года, как уже говорилось выше, состоятся похороны М. А. Суслова, а через несколько дней на всю страну прогремит скандальное дело певца-стажера Большого театра Бориса Буряцэ — очень экстравагантного, красивого цыгана аристократических кровей. Речь шла о бриллиантах, золоте, старинных иконах, больших денежных суммах и наркотиках. Задержанному разрешили позвонить по домашнему телефону Галине Леонидовне Брежневой (тайно зафиксировав разговор на магнитную ленту). Галина приехала. Именно это и нужно было Андропову. Встреча, подстроенная органами КГБ, состоялась у них же на глазах.

Эту операцию Андропов начал еще в декабре 1981 года, на следующей неделе после дня рождения Брежнева. С. Цвигун попытался ее приостановить, и ему это удалось, но после смерти Суслова расследование пошло полным ходом. Следом за Буряцэ в феврале 1982 года из членов коллегии Министерства культуры исключается директор московских цирков, первый муж Галины Леонидовны А. Калеватов — по подозрению в получении многочисленных подарков и валютных денег. Тот и другой подследственный заявили, что все обнаруженное у них принадлежит Галине Леонидовне.

На допрос вызвали Галину Брежневу. Подкоп под Генсека пошел полным ходом. Интриган от полиции одолел интригана от партбюрократии. Развернулась и телевизионная кампания по дискредитации кремлевского патриарха. В феврале показали истерику Брежнева на похоронах боевого товарища, командующего Московским военным округом генерала Константина Грушевого.

А в двадцатых числах марта, при выступлении Ло И. Брежнева на авиационном заводе в Ташкенте, в цехе над ним рухнули леса, опоясывающие строящийся самолет. Они не выдержали скопившихся на них рабочих и погребли под собой Генсека. У Брежнева оказалась сломанной ключица, задета челюсть. Брежнев, как известно, вел себя в Ташкенте мужественно. А в Москве ему отлежаться не удалось. Андропов буквально вытаскивает его из постели и вместе с А. А. Громыко, К. Уо Черненко привозит в МХАТ на просмотр пьесы Михаила Шатрова «Так победим!». Видимо, шатровские идеи так импонировали шефу КГБ, что можно было потревожить больного Генсека. А 7 ноября он настаивает на том, чтобы Брежнев во время парада и демонстрации пребывал на трибуне Мавзолея. Надо думать, что стояние это стоило Брежневу многого. А травля между тем шла в плановом порядке.

К 75-летию Генсека в журнале «Аврора» появляется веселый рассказ Виктора Голявкина «Юбиляр», где говорилось: «Позавчера я услышал, что он умер. Не хочу скрывать, я преисполнился радости и гордости. Однако моя радость была преждевременной. Но я надеюсь, нам не придется долго ждать. Он не разочарует нас. Мы все верим ему. Мы желаем, чтобы он поскорее закончил свой труд и осчастливил нас». Даже непосвященные начали понимать, что борьба двух лидеров вступает в решающую фазу. И Брежнев, как бы не желая доставить сопернику удовольствие порадоваться победой, с 9-го на 10 ноября тихо почил в своей постели, заслужив у Всевышнего милость легкой кончины.

Приняв от Брежнева бразды правления, Андропов фанатично начинает убирать из Политбюро недавно избранных партийных деятелей: Гришина, Романова, противопоставляя им выпестованного в Ставрополе М. С. Горбачева. Убрать Гришина труда не представляло — Гришин к старости, как и Брежнев, размяк, но Романов взять себя голыми руками не позволил. И тогда коварный лис Андропов переводит его из Ленинграда в Москву и поручает расправиться с оппонентом своему выдвиженцу Горбачеву.

Жандарм в роли либерала, сварганивший полицейскую модель государства, Андропов начинает везде появляться в сопровождении маленького человека с черным чемоданчиком в руке, что нагнетало на окружающих дух таинственности. Люди гадали, что в чемодане: секретный телефонный коммутатор, фармацевтический набор лучших лекарств, пульт атомного управления?.. А чемодан между тем был попросту пуст.

Первое, что сделал Андропов, — запретил на Таганке спектакль «Борис Годунов». Параллели не хотел. Намека боялся.

Выдвижение Горбачева в члены Политбюро по тем временам было случаем беспрецедентным: он некогда несколько месяцев побывал на оккупированной территории. Казалось бы, дорога в Политбюро ему заказана. Но Андропов всегда лечился в Кисловодске, а весь курорт Минеральных Вод входил в Ставропольский край, который с 1970 года возглавлял покладистый Михаил Сергеевич. По долгу службы он обязан был встречать и провожать Андропова, а по велению сердца еще и навещать его.

В 1973 году Горбачев становится секретарем ЦК по сельскому хозяйству, а в марте 1985-го — Генеральным. Карьера этого человека была деланной. В Москву Андропов вытащит Горбачева с помощью Суслова заранее, чтобы противопоставить его дряхлеющим брежневцам.

С первых шагов деятельности Андропова на посту Генерального секретаря стало ясно, что он является честолюбивым интриганом. «Наведение порядка в стране» обернется у него «укреплением дисциплины», а по сути — проведением облав по магазинам, сберкассам, парикмахерским. В Сандуновских банях его сотрудники фотографировали людей совершенно обнаженных. На что голые люди с возмущением говорили: «Они делают вид, что нам платят. А мы делаем вид, что работаем».

Вместе с тем он начинает крупную игру в поддавки с Западом: форсирует строительство газопровода «Сибирь — Европа» и перекачивает за границу сырье. По дешевке распродает на рынках Запада золото, лес, руды, нефть, необработанные алмазы. Впервые за тридцать лет снижает цены на водку и начинает спаивать народ. Развенчивает редакцию журнала «Волга», обругивает на совещании в ЦК книгу В. Белова «Лад», пытается притеснить Православную Церковь, изгоняет из официального лексикона слово «русский», возвращает в Москву А. Н. Яковлева — таков краткий перечень «благотворительных андроповских деяний». Ему поют дифирамбы Авторханов, Рой Медведев, Янов. Люди останавливались в недоумении: кому они отдали власть? Тут же последовал анекдот:

— Как вы думаете, Юрий Владимирович, пойдет за вами советский народ?

— Пойдет! А если не пойдет за мной, пойдет вслед за Брежневым.

Иными словами, чувства этого человека закостенели, а мечты огрузли.

7 ноября 1983 года Андропов на парад и демонстрацию не явился, так как по состоянию здоровья не выходил из больничной палаты. Это был беспрецедентный случай в Кремле. После похорон Брежнева он не стал проводить совещания руководителей социалистических стран, ограничился личными встречами с вице-президентом США Джорджем Бушем, президентом ФРГ Карстеном и министром иностранных дел Геншером, руководителем Афганистана Бабраком Кармалем, премьер-министром Пакистана Зия-Уль-Хаком и министром иностранных дел КНР Хуан Хуа.

Замашки Андропова по отношению к своему народу смахивали на бонапартизм и были нацелены на развал СССР, что впоследствии и было осуществлено его приспешниками.

Это подтверждает в своих воспоминаниях сын Андропова Игорь: «Помнится, в 1977 году Ю. В. мне прямо сказал: «А ты знаешь, Игорь, из Михаила Сергеевича может вырасти крупный работник, крупный руководитель. — И добавил: — Если, конечно, ничего не случится». Я спросил: «Что ты имеешь в виду?» Он ответил: «Всякое может быть…» В первую очередь, Андропов не был уверен в том. что Горбачев при принятии решений всегда видит долгосрочную перспективу, в чем сам отец был очень силен. Запомнилась еще одна реплика, услышанная от отца: «Миша, к сожалению, умеет слушать меньше, чем говорить…»

Последним толчком к обострению болезни отца была очень неосторожная и совершенно случайная простуда во время отдыха в Крыму.

Я вернулся из Стокгольма, в сознании его уже не застал. Все его помощники, с которыми довелось общаться, подчеркивали, что он был дееспособным практически до самого последнего дня — сознание ему отказато, наверное, за неделю до смерти.

Отец не одобрял моего выбора, когда я пошел в Институт международных отношений. Ю. В. представлял меня инженером, врачом. По его настоянию после школы я два года работал учеником лаборанта, потом лаборантом на одном закрытом заводе. То есть «телефонное право» по отношению ко мне не действовало. Естественно, фамилия в чем-то помогала, но сам Ю. В. к этому никакого отношения не имел. А моя сестра Ирина Юрьевна, по образованию филолог, долгие годы работала в различных изданиях. У Ю. В. есть внучка Татьяна и двое внуков — Дмитрий и Константин.

Последние годы мама тоже очень болела, что приносило отцу невероятные страдания.

Даже находясь в тяжелом состоянии, в больнице, Ю. В. звонил ей каждый день. Мама пережила отца на восемь лет — она умерла в 1992 году».

Жил Андропов в одном доме с Брежневым на Кутузовском проспекте, 26 (кстати, на этом доме висит мемориальная доска в его честь, хотя доски всех других партийно-государственных деятелей в 1991 году были сорваны, даже брежневская. А его висит до сих пор. К чему бы это?..). «Что было несносно ему на первых порах совместного житья в одном доме, так это то, что Брежнев не проводил, в отличие от него, резкой черты между службой и домом, был как сосед навязчив, сентиментален, завистлив, откровенен и вызывал на откровенность, в том числе в целях примитивного надзора», — пишут авторы книги «Заговорщики в Кремле». Андропов же предпочитал хранить свои впечатления при себе. Их встречи в лифте, в парадном, общежитейские мелочи и даже обмены семейными визитами были неизбежны. Конечно, Брежнев — не вздорный диктатор сталинской кройки, заставляющий «партийных соратников» с ним пить, смеяться, страдать, как он, бессонницей на целую ночь, удовлетворять все свои деспотические прихоти и вообще жить и действовать в ритме и диковинном колорите собственного существования. Но он требовал товарищеской спайки, искренности и не только служебных, но и бытовых доказательств «верности курсу». В этом смысле у Андропова поначалу были трудности «соответствия».

В самом деле, бытовая атмосфера в обеих семьях резко различалась. Более уравновешенная, более современная, с почти деспотическим западным столом, сохранившим Андропову моложавость, энергичность и работоспособность до преклонного возраста. И — крикливый, компанейский, ненавязчивый обиход брежневского дома с жирным, пахучим украинским столом, непременной водочкой, с пристрастием всего семейства к аляповатой громоздкой роскоши — от загородных дач с плавательными бассейнами и бильярдными залами, от «мерседесов» и «роллс-ройсов» до драгоценных безделушек и золотых кулонов, получаемых иногда в подарки от сатрапов из союзных республик. Что касается Андропова, то для него понятие роскоши совпадало с представлением о наивысшей комфортности, максимально удобных условиях отдыха после работы. Только в таком смысле привлекали его некоторые предметы западного обихода, сводившие к минимуму бытовые хлопоты.

При воспитании вкусов Андропова необходимо вспомнить Венгрию, оказавшую на него неизгладимое впечатление. Андропов набрался приличных манер и приобрел некоторую элегантность, как всякий комплексующий нувориш, получивший скудное образование, но мало-мальски дельное воспитание и с таким багажом попавший в «высшее общество». Он эту благоприобретенную учтивость свою и хороший тон оценил и втайне ими гордился, вплоть до того, что стал требователен и брезглив к партийным коллегам, которые подобных манер не выказывали и вовсе о них не заботились, не испытывая при этом никаких болезненных комплексов.

Из Кунцева, где со времен Сталина была расположена загородная резиденция кремлевских вождей, по центральной магистрали Калининского проспекта (ныне Новоарбатского) по утрам стал проноситься правительственный кортеж с освещенными фарами и усиленной охраной по бокам, спереди и сзади и исчезал в Боровицких воротах Кремля. Ровно в 5.30 вечера он появлялся оттуда снова и мчался обратно в Кунцево, а прохожие пытались отгадать, в какой из машин сидит Андропов. Скорее всего — в том черном лимузине с занавешенными окнами, который находился ровно посредине колонны. Так, во всяком случае, решили западные журналисты и на время успокоили общественное мнение, только на время, ибо вскоре догадались, что ни в какой машине Андропова нет, а происходит сплошная мистификация. Андропов был тяжело болен, а мельтешенье правительственных автокортежей являлось фикцией, которая подтвердилась перед открытием торжественного вечера в Кремлевском Дворце съездов, посвященного очередной годовщине Октябрьской революции.

Один из распорядителей с красной повязкой на рукаве и с сияющей улыбкой на лице радостно и вполне искренне заверил иностранных гостей, что Андропов пренепременно будет. Дружной стайкой появились члены Политбюро; Андропова среди них не оказалось. И здесь произошло нечто в кремлевской истории невообразимое: члены Политбюро заняли свои места в Президиуме, в самом центре оставив пустое кресло — многозначительный символ незримого, но грозного присутствия среди них Ю. В. Андропова. Это кресло определило зловещую атмосферу революционных торжеств 1983 года, которые сутью своей напоминали похороны. Тревожнее всех чувствовали себя члены Политбюро, разместившиеся по обе стороны символического пустого кресла. Было очевидно, что никто из них до конца вечера не знал, появится шеф или нет.

Фокус с креслом Андропов повторил 28 декабря того же года на сессии Верховного Совета СССР. Тогда самый старый из окружения, семидесятивосьмилетний, схожий с мумией член Политбюро, премьер Николай Тихонов, с трудом соображавший, чуть было не уселся в кресло Генсека, но, остановленный сообразительными коллегами, сразу же перешел на соседнее место, с которого в течение всего заседания с нескрываемым ужасом косился на символическое кресло невидимого вождя; «секретной персоны, не имеющей фигуры», как сказано в одной русской фантасмагорической повести. В конце-то концов, если по Эль-синору свободно разгуливал призрак отца Гамлета, то почему бы не разгуливать по Кремлю призраку его таинственного хозяина, не способного к передвижению.

Насколько члены Политбюро были осведомлены в делах Кунцева, свидетельствует расписание последних дней жизни Андропова. Ибо за день до его смерти «Правда» сообщала, что Гейдар Алиев в ближайшие дни отправляется с рабочим визитом в Сирию. А в день смерти она же информировала о заседании комиссии Политбюро по реформе образования, в котором принимало участие четверо членов Политбюро. Знай они о том, что Андропов умирает, заседание было бы отложено.

Даже сын Андропова Игорь за день до смерти отца выступал в Стокгольме на европейской конференции и вернулся в страну только 9 февраля, когда его отца уже не было в живых.

Это значит, что ни один из членов Политбюро не знал, что творится за высоким, обнесенным колючей проволокой забором кунцевского комплекса, где когда-то умер Сталин, а теперь умирал Андропов. Единственным связным между больным и кремлевской элитой был председатель КГБ Виктор Михайлович Чебриков, который и выполнял при больном роль посыльного, сохраняя в тайне от всех состояние здоровья Андропова. А Андропов скрывал состояние своего здоровья даже от самого себя, не допуская мысли, что ему суждено умереть среди задуманных трудов, не только не оконченных, но даже и не начатых…

По исследованиям, настоящая фамилия его Андропу-лос (человек) произошла из среды обрусевших греков. Сроки пребывания этого скрытного человека на двух ответственных постах символичны: 15 лет службы в КГБ и 15 месяцев — в должности Генсека. Из-за краткости отпущенного ему срока он не смог реализовать и сотой доли своих недобрых потенций. Вся его сила, образно говоря, ушла на звонок к представлению: трагический герой вышел на сцену, когда спектакль с его участием подходил к концу.

Вот что изволит сообщить в своих воспоминаниях Олег Калугин в очерке «Андропов напугал многих»:

«Все шло по старой накатанной колее, и хотя приход Андропова к власти породил определенные надежды, в жизни нашего общества принципиально ничего не изменилось.

…В феврале скончался Андропов. К власти пришел старый брежневский клеврет Черненко. Агент ленинградского КГБ, вернувшийся из Москвы вскоре после смерти Андропова, сообщал: «Среди персонала 1-го медицинского института, связанного с Четвертым главным управлением Минздрава СССР, циркулируют разговоры о загадочности смерти Генерального секретаря ЦК КПСС. По мнению ряда специалистов в ГУ (Главном управлении), есть люди, которые на ранней стадии болезни Андропова умышленно вели неправильный курс лечения, что впоследствии привело к его кончине. На более поздней стадии ведущие специалисты страны были бессильны что-либо сделать… Люди, залечившие Андропова, связаны с группировкой некоторой части партийных аппаратчиков в Москве, которым пришлись не по вкусу позитивные изменения и реформы, начатые Андроповым, в частности, намерение отменить «кремлевский паек», призывы к личной скромности партийных работников, обращение к ленинским идеалам коммуниста. Один бывший ответственный сотрудник Госплана СССР подтвердил изложенное выше и добавил, что Андропова убрали. Мне трудно было оценить достоверность информации…»

Вся эта недосказанность, разносказанность и породила на свет множество разных легенд. Последние из них касались смерти Андропова. В 1983 году много шума наделала история о мнимом покушении на Юрия Владимировича жены Щелокова, что якобы подорвало здоровье Генсека и приблизило его смерть. В 1993-м появилась версия о том, что его «поторопили» на тот свет совсем другие люди. Впрочем, как утверждает близкое окружение Андропова, этот последний слух возник на чисто обывательском уровне и не имеет под собой никаких оснований.

Во всяком случае, тогдашний председатель КГБ Виктор Чебриков, державший все нити агентурной работы, ни о чем подобном даже слыхом не слыхивал. Более того, не может вспомнить ни одного намека на насильственную смерть главы государства. Когда мы с ним связались, Чебриков прокомментировал фразу из книги Калугина как «нагнетание страстей и небылиц».

— Если бы Андропов был здоровым, цветущим и умер в одиночасье, повод для разговоров был бы неоспоримый, — сказал он. — Но Юрий Владимирович еще задолго до «вхождения во власть» испытывал приступы своей болезни и ездил лечиться на воды… Во время же его избрания на главный пост страны и вовсе был тяжело больным человеком. Все видели, как он угасал. Буквально на глазах. Его ослабленный организм не мог перебороть всех болезней, возникших на фоне почечной недостаточности. Это очень сказалось на его внешнем виде — в последние месяцы жизни Андропова просто нельзя было узнать.

О том же рассказывает в мемуарах и Егор Кузьмич Лигачев, которого незадолго до смерти захотел видеть в Кунцевской больнице Андропов.

«Палата выглядела очень скромно: кровать, рядом с ней несколько каких-то медицинских приборов, капельница на кронштейне. А у стены — маленький столик, за которым сидел какой-то человек.

В первый момент я не понял, что это Андропов. Я был потрясен его видом и даже подумал: может быть, это вовсе не Юрий Владимирович, а еще какой-то товарищ, который должен проводить меня к Андропову?

Но нет, это был Андропов, черты которого до неузнаваемости изменила болезнь. Негромким, но знакомым голосом — говорят, голос у взрослого человека не меняется на протяжении всей жизни — он пригласил:

— Егор Кузьмич, проходи, садись.

Я присел на приготовленный для меня стул, но несколько минут просто не мог прийти в себя, пораженный тем, как резко изменилась внешность Андропова. Поистине, на его лицо уже легла печать близкой кончины…

Принесли чай, и мы неторопливо беседовали еще минут пятнадцать о текущих делах в стране. Юрий Владимирович был одет не столько по-больничному, сколько по-домашнему — в нательную рубашку и полосатые пижамные брюки. Я вглядывался в его лицо и по-прежнему не узнавал того Андропова, которого привык видеть в работе. Внешне это был совсем другой человек, и у меня щемило сердце от жалости к нему. Я понимал: его силы на исходе».

Помимо внешних признаков близкой кончины существовали еще подробная история болезни и заключения компетентных консилиумов, состоявших не только из своих врачей — медиков Четвертого главного управления Минздрава СССР, но и из иногородних светил. Уж их-то свежий глаз, наблюдавший высокопоставленного больного впервые, не заметить чего-то, не укладывающегося в рамки его болезни, просто не мог, как во время прижизненного осмотра, так и во время посмертного освидетельствования.

А по утверждению ведущего кремлевского врача Евгения Ивановича Чазова, Андропов вполне мог бы продержаться еще годика два-три. Если бы не случившаяся с ним беда…

«Андропов поехал в Крым и из-за непростительной оплошности охраны, когда его повезли в горы, там простыл. Началась флегмона — гнойник. У него и так был ослаблен организм. Он «сидел» уже на искусственной почке. А при диализе страдают все защитные свойства организма. Тут еще и это. Однако ведь в таком состоянии был и канцлер Австрии Бруно Крайский. Но прожил гораздо дольше Андропова. Просто какой-то рок висел над головами руководителей нашей страны».

А я думаю, это происходило потому, что с кандидатов на пост главы государства справок о состоянии здоровья не спрашивали. Шестнадцать лет медикам удавалось сохранять работоспособность и активность Ю. В. Андропова, страдавшего тяжелым заболеванием почек и надпочечников. Генеральным секретарем же он стал, когда возможности медицины уже исчерпались. В то время, как рассказывал В. М. Чебриков, не раз посещавший Андропова в Центральной клинической больнице, Генсек понимал, что болезнь его смертельная, и чувствовал, что умирает. Однако всегда держал себя в руках, даже несмотря на то, что вместе с почками у него стали отказывать легкие с печенью. И медики применили внутривенное питание. Очевидцы рассказывают, что двое охранников ухаживали за больным, как за малым ребенком: перестилали постель, переносили с места на место.

Так Кунцевская больница заменила собой Кремль, где умирающий Генсек все еще пытался руководить страной, хотя и знал, что обречен. Видеть Андропов мог уже только одним глазом, но, говорят, читал много — около четырехсот страниц в сутки. В последние дни своей жизни он ослаб настолько, что охранникам приходилось переворачивать ему страницы — сам он уже не мог сделать даже этого. Круг посещавших Андропова людей был строго ограничен: только близкие родственники и некоторые члены Политбюро. В помещении, где он лежал, было несколько комнат, в одной из которых круглосуточно находился медицинский пост и пост личной охраны Генсека. Но ни врачам, ни чекистам спасти лидера было не суждено…

Спящий в жизни мирно спи, жизнью пользуйся живущий.