Застава на Аргуни

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Наконец-то подошла и Костина очередь идти в ночной наряд. В половине второго, когда застава спала глубоким сном, дежурный тронул его за плечо и шепнул:

— Вставайте…

Костя вскочил, как от окрика. Резко мазнул ладонью по лицу, сбросил дрему и сразу же засуетился, заволновался, схватил из пирамиды винтовку, подсумки с патронами, гранаты, подошел к ящику с запалами. У стола дежурного, поджидая его, сидели рядовой Абдурахманов, маленький и черный, как скворец, и большой, вечно угрюмый и недовольный сержант Желтухин.

В казарме тихо. Неторопливые, плавные движения дежурного, еле слышный разговор-шепот, который ведут между собою Желтухин и Абдурахманов, монотонное беззвучное покачивание маятника часов-ходиков — все говорит о том, что здесь умеют дорожить покоем товарищей.

Вошли в канцелярию, доложили о прибытии. Начальник заставы, видимо, еще не ложился: кровать его была аккуратно заправлена. Торопов, сидя за столом, читал какую-то книгу. С появлением наряда он встал, застегнул воротник, привычным движением расправил складки на гимнастерке, спросил:

— Больных нет? К службе готовы?

Получив ответ, он принял стойку «смирно».

— Приказываю выступить на охрану и оборону границы Союза Советских Социалистических Республик! — Голос начальника звучал торжественно и четко. Слезкин даже побледнел, чувствуя необычность минуты. Порыв дерзкой отваги захлестнул его. — Вид наряда — пеший патруль. Район службы — левый фланг, квадрат 46-П. Службу нести до семи часов утра.

Слезкину показалось, что голос Торопова гремит, как боевая труба, зовущая на подвиг, что ему нисколько и не страшно, что он с радостью готов и жизнь свою отдать за Родину.

— Пункт Уда-хэ передать под наблюдение наряду, который придет на смену. Связь с заставой телефонная, в случае повреждения — ракетами. Сигналы: две зеленые ракеты — иду на преследование, две красные — спешите на помощь. В случае нападения на заставу — возвращайтесь обратно. Сигнал — три красные ракеты. Пароль на сутки «Севастополь — ствол»…

Слезкин даже зажмурился, точно уже ринулся в бой. Кровь гулко билась в висках, в кончиках пальцев, крепко сжимавших цевье винтовки. Слушая приказ начальника, Костя испытывал какое-то неведомое до сих пор чувство — радостное и возбуждающее. Здесь была и готовность к бою, и жажда победы, и гордость.

Костя преданно и восторженно взглянул на Торопова, словно благодаря за то, что он дал ему пережить такие священные минуты, и вышел.

На улице Желтухин, уточнив, правильно ли поняли бойцы задачу, распределил обязанности:

— Вы, Слезкин, наблюдайте вперед и вправо. Я пойду в середине. Вы, Абдурахманов, обеспечивайте тыл и смотрите за нашей стороной. Сигналы давайте щелчком прицельной планки…

Пограничники зарядили оружие и двинулись через калитку на дозорную тропу, извивавшуюся по льду Аргуни.

Высоко в небе повис холодный диск луны, окруженный туманным бледно-фиолетовым кольцом. Запорошенные снегом торосы искрились серебристой пыльцой. Белая лента реки походила на широкую столбовую дорогу. Морозный снег, звонко поскрипывая под ногами, усиливал и без того напряженное состояние молодых пограничников. То, что днем казалось обычным, теперь было таинственным и зловещим. Шли медленно, молча. Слезкин, напрягая глаза, тревожно вглядывался в морозную муть. Впереди, над крутой сопкой, почти касаясь ее вершины крайними звездами, расположилась таинственная Андромеда. Левее повисло созвездие Персея, правее — Пегас…

Подошли к Кривуну. Кусты ивняка, свесившись с кромки берега, касались ледяных глыб. Костя подумал, что летом эти ветки купаются в воде. Впереди что-то громыхнуло. По Аргуни прокатился треск. Слезкин вздрогнул и остановился, не зная, что делать — идти дальше или ложиться.

Подошел Желтухин, за ним — Абдурахманов.

— Чего остановился? — спросил старший наряда.

— Впереди будто стреляют?

— Лед треснул, не понимаешь, что ли? — проворчал Желтухин.

Справа опять стрельнуло. На этот раз треск был громче, и, как показалось пограничникам, он долго катился по реке в обе стороны.

— Ну вот, слышишь? — высокомерно буркнул Желтухин.

Двинулись дальше. Пристально всматриваясь в снег, испятнанный тенями, Костя старался разглядеть следы. В глазах его рябило, и то там, то тут стали чудиться глубокие вмятины от ног. Он склонялся над ними, торопясь рассматривал и с огорчением видел вместо следов тусклые тени от ледяных глыб.

«Так ничего не получится, — наконец решил он. — Что в этих торосах увидишь? Лучше буду смотреть у дороги. Все равно реку ему не перепрыгнуть, где-нибудь да оставит след».

Вдруг Слезкин опять остановился и, лязгнув об лед винтовкой, упал на дорогу. В кустах слева зашевелилась большая тень, в сторону пограничников протянулось что-то тонкое, длинное, вроде винтовки. Костя замер.

«Сейчас пальнет!..» — подумал он. Ожидая, что вот-вот грянет выстрел, Слезкин зажмурил глаза. Он забыл дослать патрон в патронник, забыл дать сигнал, как условились.

Однако выстрела не последовало. Слезкин открыл глаза. Желтухин и Абдурахманов, не разобрав в чем дело, тоже упали в снег.

— Что? Где? — хриплым шепотом спросил Желтухин, дернув за ногу Слезкина. Костя показал на тень.

— Ползи вправо, отрезай отход к границе! — приказал сержант. — Мы задержим его здесь!

Слезкин пополз. В этот момент Абдурахманов, сообразив, что перед ними, встал и направился прямо к кустам. «Нарушителем» оказался высокий сучковатый пень.

— Тьфу, нелегкая бы тебя взяла! — выругался Желтухин. — Все-то тебе мерещится…

Неизвестно, сколько бы еще брюзжал сержант, если бы вернувшийся из кустов Абдурахманов не заметил:

— А почему вы, товарищ сержант, сами столько лежали в снегу? Ночью даже ишака можно принять за тигра!

Желтухин промолчал. Наряд, приняв опять боевой порядок, двинулся дальше. Абдурахманов, шедший последним, чувствовал себя не лучше, чем Слезкин. Беспокоясь за безопасность тыла, он поминутно озирался. Это еще больше усиливало ощущение опасности, заставляло вздрагивать при малейшем звуке.

Сержант ворчал себе под нос:

— Наприсылают вот таких пугливых ворон и мучайся с ними…

Поравнялись с Уда-хэ. Поселок спал крепким сном: нигде ни огонька, ни скрипа, ни шороха. Луна, выглянувшая было из-за горы, снова спряталась. И кордон и сопки — все потонуло во мраке. Слезкину было не по себе в этом таинственном, страшном своей неизвестностью уголке земли. Он знал, что враг мог в любую минуту напасть из-за укрытия, бесшумной змеей выскользнуть из-за торосов, и чувствовал себя беспомощным. Он еще не умел «читать» следы, понимать границу с ее безмолвием, легкими шорохами, смутными тенями.

— Вот наш наблюдательный пункт, — показал Желтухин на опушку леса. Бойцы ничего не видели, кроме снега. Желтухин несколько раз сердито показывал рукой, пока они отыскали искусно замаскированную землянку.

Предутренний мороз крепчал, заползал под полушубок.

— Ух-х! Холодина-то какая! — кряхтел Костя. — На ходу сохнешь. Одни только глаза, кажется, и не мерзнут…

Остальное время прошло без приключений. Передав участок прибывшим на смену пограничникам, наряд Желтухина вернулся на заставу.

Доложив о выполнении задачи, пошли в столовую. Позавтракав, Костя прилег не раздеваясь на кровать. Он решил отдохнуть, пока оттает оставленное в сушилке оружие. Сквозь дрему Костя слышал, как, легко ступая, кто-то прошел мимо его кровати, как под окном зацокали и стихли копыта. Скоро он заснул, и ему приснился неприятный сон.

…По заснеженному, раскинувшемуся до самого горизонта полю идет человек. Под его ногами пронзительно взвизгивает снег. Расстегнув шубу, человек останавливается и, озираясь, начинает разгребать снег сперва валенками, а потом руками. Схватит пригоршню и перебросит через голову, оглянется и чему-то улыбнется. Улыбнется с хитрецой, загадочно. Он все бросает снег и улыбается, бросает и хихикает. А по земле, извиваясь и посвистывая, как змея, мчится холодная поземка. Вдруг человек исчезает. Вместо него сквозь белесую пелену выплывает огромная призрачная фигура с перекошенным от злобы лицом. Призрак наклоняется и начинает копать яму. Слезкин знает, что это враг и что он роет ему могилу. К врагу нужно незаметно подползти и схватить его. Но Костя в страхе чувствует, что не умеет ползать. Малейшее движение вызывает оглушительный грохот. Призрак оборачивается и замечает притаившегося Слезкина. «Ах вот ты где? — кричит он, злорадствуя. — А я-то тебя целую вечность ищу!» — Призрак неумолимо надвигается на Слезкина и хватает его за плечо…

Костя в испуге открывает глаза и видит перед собой медведем склонившегося Кукушкина.

— Вы что, дома тоже ложились на кровать не раздеваясь? — строго спрашивает старшина. — Почему оружие не почистили? Сейчас же идите в сушилку. И чтобы этого больше не было…

Костя смотрит Кукушкину в глаза и глупо улыбается. Старшина недоуменно пожимает плечами и уходит.

«Какой из меня пограничник? — уныло думает Слезкин. — Чучело огородное!»