Зомби-Киев

Глава 66

Между мостом Метро и оградой метеостанции есть небольшой дикий пляжик, где берег плавно уходит в желтую, как моча воду. Иногда тут купаются люди, причем в любую погоду, и может статься это потомки жителей Предмостной слободки, что была раньше на острове, пока во время войны, поселения здесь и на Трухановом не сожгли немцы. Ничем кроме традиции объяснить купания тут нельзя, разве что песок может чище да людей гораздо меньше.

Ближе к мосту пляж кончается и растут деревья. Динозавром о множестве лап-опор выгнулся могучий мост Метро, упираясь в низ зеленой горы Правого берега, закованного в серый камень набережной.

Мост, обычно гудящий потоком машин, сейчас молчал. Никогда еще Ира и Пантюхин не видели его так, снизу. Не думали, проезжая всегда по верху, что мост такой большой и длинный.

На песке лежали брошенный кем-то коврик, обувь и рюкзак. Ира подошла к нему и стала в нем рыться.

— А вдруг вернется владелец? — сказал Пантюхин.

— Нет, — резко ответила Ира. Выкинула наружу нехитрое барахло — кошелек, расческу, книжку.

— Что ты ищешь? — спросил басист.

— Мобилу. Да, это сейчас как мертвому припарка, но без мобилы я как голая, понимаешь? Это всё, это полный отрыв от цивилизации, это дикость. И когда мы доберемся на Правый берег, мне нужна будет мобила, чтобы позвонить домой.

— Мы там где-нибудь достанем телефон, только я не думаю, что связь будет работать. Сейчас нам ничего не нужно. Я даже расстанусь со своей гитарой.

— Зачем? — не поняла Ира.

— Мы поплывем.

— Ты я вижу перегрелся таки, или всегда с придурью? Куда? — она показала на берег, такой далекий.

— А посмотри внимательно на воду около моста.

Ира бросила взгляд.

— Ну? Вода, сильное течение, завихрения разные, водовороты.

— Что ты знаешь про Николаевский цепной мост?

— Ничего не знаю.

— До войны тут стоял дореволюционный мост, очень красивый. Наши когда отступали, взорвали его.

— Ну, спасибо тебе за лекцию, а какое отношение он имеет к современности? Что я, глядя на воду, должна была увидеть призрак этого моста?

— Основания его опор существуют по сей день, немного ниже по течению от моста Метро.

Ира задумалась. Теперь она иначе поглядела на эти завихрения в темном Днепре.

— Ты предлагаешь, — начала она, — Плыть и отдыхать на этих опорах? Они глубоко?

— Сейчас жарко, уровень воды понижен. Иногда в самую жару они вообще на поверхности. Сейчас нет, но кажется неглубоко. Это можно будет проверить, только доплыв до первого основания. Ты нашла мобилу?

— Сейчас…

Ира достала из рюкзака смартфон в металлическом корпусе. Вещь покойника. Осколок чужой жизни.

— Посмотри, есть ли там оффлайн-карты?

— Погоди, — она потыкала в экран пальцам, — Есть.

— Можешь узнать расстояние от нас до правого берега?

— Ну получается… Шестьсот с чем-то метров. Пусть шестьсот тридцать.

— Уцелело четыре опоры. Была еще пятая, здесь почти у берега. Но упрощаем до четырех. Предположим, они стояли равномерно. Можешь на калькуляторе поделить?

— Около ста шестидесяти метров! — бодро сообщила Ира.

— А где ты с пляжа нудистов на Долобецкий плыла, это сколько?

— Сейчас… Прикинь, сто восемьдесят!

— Ну вот. Тебе по силам. Как мне, не знаю, но говорят, что я плаваю как топор.

— Пантюхин, я уже на пределе и давно исчерпала все скрытые ресурсы человеческого организма.

— Ну можно еще пойти к мосту Патона, закинуть на него какой-то канат и залезть, или там лестнички какие-то есть служебные, я не знаю, и что там на самом мосту еще непонятно. А тут у нас реальный шанс. С передыхом, переплывем. Вот бы найти что-то плавучее типа матраца или лодки, держаться и плыть.

— Там, где лодки, полно зомби. Вообще как не надо, так по Днепру плывут байдарки, скутеры, моторки, катера. Сейчас ничего не плывет…

— Смотри, — Пантюхин кивнул.

Со стороны Подола по Днепру медленно несло течением бело-синий, двухпалубный прогулочный теплоход, с застекленными окнами первого этажа и верандой второго. Там же, в рубке метались люди, кажется пытавшиеся завести двигатели или рулить.

Корабль разворачивало и скоро должно было ударить об одну из опор.

— Наверное, отбыли от причалов на Подоле, пытаются спастись по реке, — сказал Пантюхин.

За окнами нижней палубы мелькали тени. Люди под навесом наверху сбились на корме и держались за борт.

— Кажется внизу у них зомби, наверху живые, — заметила Ира.

— Проскочат или нет?

Со скрежетом и треском троща выступающий салон нижней палубы, как раз те самые окна, об опорную дугу моста, теплоход прошел под пролетом и, медленно разворачиваясь боком и наискось, без единого более звука поплыл мимо Гидропарка.

— Пронесло, — вздохнул Пантюхин, — Если бы они сели на скрытую опору, как на мель, сорвался бы наш план.

Ира махала людям на корме рукой, ей что-то кричали в ответ. Пантюхин задумался, потом спросил:

— Какая их скорость?

— Ну немного.

— Это немного нам придется преодолевать. Нас ведь тоже будет относить.

Надо было плыть, а всё оттягивали, стояли на берегу. Нехотя Пантюхин стал разуваться:

— Вообще как поступим? Одежду в рюкзак сложим и я с ним поплыву?

— На дно поплывешь. Вещи размокнут.

— Но ты же в одежде плавала.

— Так я в велошортах и футболке. Надо минимум на себе оставить. Обувь точно выбрасываем. Будет чертовски несправедливо, если утонем из-за какой-то мелочи.

Пантюхин поставил рюкзак на песок, положил гитару, с жалостью на нее поглядел.

— В городе полно электрогитар, — сказала Ира, — Теперь все музыкальные магазины в твоем распоряжении. Вот пусть тебе будет цель добраться до того берега.

Пантюхин вздохнул.

Ира подошла к полосе мокрого песка. Набегали желтоватые волны, дальше от берега они были еще выше. Ощутимо в лицо дул ветер.

— Нам еще ветер будет мешать, — сказала Ира.

— Как думаешь, я штанах не доплыву? — спросил Пантюхин.

— Ну если доплывешь, попадаешь в книгу рекордов Гиннеса, а я буду свидетельницей.

— Не, я лучше без.

Он остался в тенниске и трусах:

— Сейчас под мост зайдем, так проще будет. Нас как раз отнесет течением на уровень затопленных опор. Вон кстати первая почти видна.

— Надеюсь. Так может еще выше подняться, к плавучему ресторану?

— Я не хочу выходить из кустов, светиться, там могут быть мертвецы.

— Принято.

Из зарослей ивняка они поплыли — Ира брассом, Пантюхин же, высоко задирая голову, по-собачьи.

— Я хреново плаваю! — выдохнул он.

— Так на кой?

— За компанию!

Под мостом на воде лежала тень, ощущение глубины усиливалось. Дальше от берега ноги и руки загребали холодный слой воды, да и по верху она становилась всё студёнее.

— Я понимаю, — сказала Ира, — Почему пловцы на длительные расстояния получают воспаление легких!

— Что? — Пантюхину в уши попала вода.

— Бетховен!

— Не понимаю!

Всё же плыть вдвоем Ире было легче, чем раньше, когда она перебралась через пролив. Или не легче, но спокойнее — теплилась мысль, что если она начнет тонуть, мастер спорта Пантюхин ее дотащить до опоры-отмели. А тот плыл усердно, действительно как собака.

Прервал молчание:

— Я больше никогда не залезу в Днепр. Надо было…

Прервался, хлебнув воды:

— Надо было гитару в кусты спрятать!

— Да, охладишься и вернешься. Сгоняем на тот берег, чипсов прикупим и назад.

— Именно.

— Мне уже холодно, — сообщила Ира.

— Мне тоже, но мне пофиг, лишь бы доплыть.

Уже глотая волны, увидав светлое, желтоватое в воде, попробовали встать на ноги, и ощутили под собой песчано-иловое дно, насыпанное поверх твердого основания опоры. Было чуть выше пояса.

— Фух! — Ира улыбнулась.

— Капец. Капец, — повторял Пантюхин.

— Еще три опоры. И берег чуть ближе кажется.

Вода у отмели круговертилась и пенилась. По ободу основания, с одной стороны, лежали камни или кирпичи. Сверху, почти рядом, громадился арками пролетов Мост Метро, а до его толстой, капитальной опоры было рукой подать — чуть левее.

— Надо изначально плыть держась в тени моста, — сказала Ира, — Тогда возле опоры останется немного свернуть.

— Ага. Ну пробуем, — ответил Пантюхин.

Течение оказалось здесь сильнее, а когда они достигли новой опоры моста Метро, то на прежнем расстоянии ниже по течению нашарили дно. Здесь им было по шею, и то — пришлось встать на цыпочки. Водный поток относил их, приходилось чуть подпрыгивать и всё время смещаться к мосту.

— Эта основа ближе! — сказала Ира, — Но мы фиг так отдохнем!

Следующий пролет нависал над самой серединой Днепра.

— Надо плыть, иначе мы тут потратим все наши силы, — разводя руками круги, проговорил Пантюхин.

Разом оттолкнулись от дна.

Ира считала метры. Правый берег наползал очень медленно, опора просто медленно. Возле нее, вместо привычной отмели была глубина.

— Что за херня? — испугался Пантюхин.

Ира чуть загребла и вынырнула над волнами, как тюлень. Заметила водовороты:

— Вон там дальше! Плывем чуть дальше!

Последние силы ушли на достижение отмели. На этом основании опоры можно было стоять спокойно, по шею, наклонясь против холодного течения. Иру прошиб озноб. Так и до судорог недалеко. Она расслабилась, но дрожь не проходила.

— Ты как? — спросила она Пантюхина.

— Норм! — лицо его потемнело.

Правый берег стал совсем большой. По каменной стене набережной пестрели граффити. На холм среди зелени возносилась эстакада с несколькими замершими машинами. В небо целился золотой купол Лаврской колокольни. На стеклянной башенке слева от подножия моста статуя — атлет бросает в небо спутник.

— Ну что, последний рывок? — бодро сказал Пантюхин.

— Может еще отдохнем?

— Да уже близко. Скорее бы туда. Если будет сильно сносить течением, пропускаем отмель, не ищем, просто плывем к берегу. Три четверти уже есть. Если потихоньку, проплывем и без остановки.

— Хорошо, — Ира кивнула.

Они старались плыть в паре метров друг от друга, чтобы не мешать, но вместе с тем не выпускать из вида. Ира вырвалась немного вперед. На уме было предложить, поближе к набережной, отдохнуть на спине, и надо было спросить, умеет ли так Пантюхин, однако он опередил вопросом:

— Когда всё это закончится… Придешь на концерт моей группы?

— Да! Буду сидеть в первом ряду!

И плыла дальше несколько гребков, может пять, шесть, на седьмом обернулась и увидела кругом только воду. Качались волны.

Ира оглядывалась, секунды неумолимо шли, она чуть вернулась, наугад нырнула с открытыми глазами. Ничего кроме зеленовато-темной мути. Почувствовала, что тонет, непонятно как всплыла, дергаясь в густом мраке. Неподалеку забулькала череда пузырей. И прекратилась.

Иру разом оставили силы. Берег показался далеким. Небо хотело раздавить.

Она перевернулась на спину и колыхалась, закрыв глаза. Иногда открывала. Перевернутый мост и синева стали землей где-то там далеко внизу, а она летела, расставив руки.

И коснулась — что это?

Лёска. Наверху, за перилами моста стояли прислоненные спиннинги. Ира попыталась хвататься за леску и подтягиваться — сначала лёска вольно подавалась, Ира стала опускаться в воду. Потом лёска натянулась — наверное, спиннинг зацепился катушкой за перила. Эти действия ничего не дали — в лучшем случае Ира немыслимыми усилиями приблизится к мосту, но не к берегу. Короткие размышления прервались — лёска лопнула, Ира ушла под воду. Выбарахталась.

Сжала челюсти и поплыла к каменным террасам набережной — слева от моста, между водой и шоссе, лежал парк Примакова. Ступени сходили к линии болотной травы, что расступалась у небольшого песчаного языка, где из трубы сливались дренажные воды. На берег набегали почти морские волны. Несмотря на встречный ветер, Иру подгоняло туда, к суше. Но течение реки несло ее всё ниже, увеличивая расстояние, которое надо преодолеть.

Правый берег встретил ее лежащим поперек сухим деревом среди кувшинок. Едва переставляя ноги по крупным, скользким камням на дне, Ира отрывисто вышла и села на нижнюю ступень. Зубы стучали друг о друга. Никак не унять.

Смотрела в сторону моста. Не плывет ли Пантюхин. Волны раскладывали и складывали отражение моста в бесконечную, живую мозаику. Покачивался красный буй.