Звезда Ворона

Глава 11. Соль, гром и молния

Феликс стоял, и в недоумении смотрел на диковинный трон, собранный из якорей, пушек и разного морского хлама, который был устлан целым покрывалом из всевозможных сшитых друг с другом флагов. Сначала он подумал, что обознался, и на самом деле перед ним сидит мужчина. В комнате царил холодный мрак, и несколько догорающих свечей не могли справиться с влажными тенями, которые, казалось, имели свой особый, темно-синий оттенок, как если бы комнату освещала взошедшая на небо луна. Помещение было не темным и не светлым, но мрачным и холодным, как склеп, и поэтому множество мелких деталей виделись лишь неясными очертаниями, тогда как другие и вовсе не имели какой-либо формы, предоставляя воображению самому додумывать их образы. Но когда глаза Феликса привыкли к этому вязкому сумраку, то он понял, что перед ним на самом деле сидела старая женщина.

Феликс не мог с точностью сказать сколько ей было лет, но она точно могла бы сгодиться ему в матери. Морщины уже тронули ее грубое лицо, но не настолько, чтобы оно превратилось в древесную кору. И тем не менее она уже вышла из возраста деторождения. Ее седые волосы высовывались из причудливой банданы, которая была повязана таким образом, что узлы находились не на затылке, а по краям головы, и шли вверх, словно длинные уши белки или осла. Одета она была в изношенный синий капитанский камзол, края которого были в белой плесени, и выглядели так, словно она только что возвратилась из места, где шел легкий снег. Капитан «Харибдиды» не была горой мускул, которая могла бы устрашить буйную команду головорезов, и уж точно не красавицей, которая могла бы вертеть самыми сильными из них. Но все же она имела какую-то свою исключительную силу, которая с первой же секунды проглядывалась в ее наполненном враждебности взгляде. Вальяжно расположившись на своем уродливом троне, она, скучающе подперев кулаком голову, следила взглядом хищной птицы за своими гостями. И только когда все вошли внутрь помещения, которое оказалось куда больше, чем думалось, женщина на троне зловеще улыбнулась. Феликс услышал, как где-то за его спиной испуганно вздохнул Милу, да он и сам чуть было не вздрогнул от удивления, и тут же поспешил осенить себя знаком Розы. В пасти этой женщины были несколько рядов острых зубов, как у акулы.

— Морская пена и соль рассказали мне, что горстка сухопутных крыс пытается переплыть мои воды на ржавом корыте, но я и подумать не могла, что это будешь ты, сын Сайруса.

Ее голос был крепкий и наполненный агрессивной властью. В нем уже прослеживался старческий скрип, но он еще больше придавал ее словам угрожающих ноток, как скрип старой корабельной пушки, которая может в любой момент выстрелить и превратить вражеский корабль в гору обломков. Так же в нем слышался легкий вестеркловский акцент.

— Анья Соленый Дым. — проговорил Эскер делая шаг вперед. — Мне не нравиться, что ты не чтишь старые уговоры, и посмела напасть на наше судно.

— Разве на вас кто-то нападал? — подняла седую бровь Анья. — Вы стоите здесь живые и здоровые, все пальцы и глаза на месте, и даже языки целы. «Харибдида» милостиво приютила вас в своем чреве, укрыв от надвигающейся бури.

— Ха! — раздался вдруг веселый голос Ареля. — Ха-ха! И это ваш капитан?! Женщина?! Вами руководит старая шлюха?! Я подумал, что вы просто горстка оборванных чаек, научившихся управлять кораблем, а вы оказывается бесхребетные черви, которые растеряли свою честь! Вы рыбные потроха, недостойные называться людьми моря!

У Феликса сердце ушло в пятки, когда толпа пиратов с громкими воплями стала вынимать свои сабли. Но даже их гомон не смог перекрыть задорный и в то же время злой голос взбалмошного капитана:

— Ну давай! Давай! Подходи! Я поджарю ваши ничтожные туши как поросенка на вертеле!

— Молчать! — голос Аньи прорезал общий гам как раскат грома. После этого все стихло, и испуганные взгляды пиратов уставились на старую женщину. Лишь немногие, включая Блофа, с яростью и злобой посмотрели на своего капитана.

— Этот пресноводный слизень назвал нас морскими отбросами! — проговорил один из шайки, тыча в Ареля культей, на которой отсутствовало два пальца. — Мы набьем его потроха порохом и скормим гнилым пиявкам!

Блоф вытянул руку, останавливая других пиратов, которые тоже захотели высказаться. Недоверчиво посмотрев на Анью, он проговорил, еле сдерживая злобу, которая пылала в его глазах:

— Зачем тебе понадобились эти обглоданные морем оборванцы? Получить добычу мы с них не можем, и скормить Морской Матери тоже. Мы попусту тратим на них время.

— Здесь я решаю, что и как мы тратим. — ответила ему Анья, сверкнув исподлобья своими желтыми зрачками, похожие на глаза совы.

Медленно поднявшись со своего места, она взяла в руки длинный посох, на конце которого была водружена прозрачная колба с темной жидкостью. Ростом старая женщина была невысоким, но и не низким, и странно контрастировала со своими рослыми подопечными. Когда она направилась к кучке собравшихся наемников, пираты, которые стояли рядом, стали пятиться в разные стороны, словно волны на пути идущего судна. Остановившись напротив Эскера, она на секунду задержала взгляд на его маске, а затем перевела глаза на стоявшего рядом Синоха.

— Что это монах раджна делает во владениях Рогатой Русалки? — прищурив глаза, спросила Анья. — Твои молитвы все равно не пробьются в ее морское царство. А вот твое тело сможет.

— Имею хотение путешествовать по новым местам. — спокойно ответил Синох. — Но не под водой.

Анья фыркнула, и пошла дальше. Ее взгляд скользил по железным маскам, словно она выбирала свежие овощи на рынке, лишь время от времени останавливаясь и внимательно изучая своих гостей. Так случилось и с Дэйем. Когда хищный взгляд капитана пиратов встретился с единственным глазом однорукого пастуха, злорадная ухмылка исчезла с ее лица, сменившись мрачной настороженностью. Затем ее взгляд упал на лицо Эна, и она замерла, не сводя уже встревоженных глаз с поблескивающих зрачков ювелира. После этого она вновь возвратилась к Эскеру, не удостоив Феликса своим вниманием.

— Куда направлялся ваш корабль? — спросила она требовательным тоном.

— Зачем задавать вопросы, на которые тебе уже известны ответы? Или твои боги об этом не сказали? — ответил наемник. — Мы держим путь на Третий континент.

— Куда именно? — все таким же непререкаемым тоном спросила она.

— А тебе какое дело? — сощурил глаза Эскер. По его голосу было понятно, что наемник улыбается. — Ты для меня никто, и я не обязан отвечать на все твои вопросы.

— Нет, сын Сайруса, ты сильно ошибаешься, произнося эти слова. — уже не скрывая свое волнение, сурово ответила Анья. — Ты даже представить себе не можешь, как ты ошибаешься.

Она быстрым шагом вернулась к тому месту, где стоял Эн, и вновь посмотрела в его глаза, словно стараясь убедиться, правильно ли она разглядела их в первый раз. После чего она вдруг резко повернула голову, как будто услышала что-то за своей спиной. Вид у нее был настороженный, как у кошки, а затем она сделала глубокий вдох, пытаясь уловить какой-то запах. У Феликса сильнее заколотилось сердце, когда она медленно направила на него свой обеспокоенный взгляд.

— Что в твоей сумке, карасик? — спросила она, больно ткнув Феликса в плечо своим посохом.

— Разные личные принадлежности. — тут же ответил Феликс, сильнее прижимая сумку к себе. — Ничего особенного.

— Нет. — медленно выдохнула Анья, отрешенно уставившись в пустоту. — Ты лжешь, маленький человечек. То, что лежит в этой сумке не принадлежит ни тебе, ни этому миру. Ты можешь сколько угодно дурачить своими словами сухопутных крыс, но здесь, в морских владениях, в моих владениях, соль разъест твои лживые речи. — сказав это, она быстро глянула на Эскера, а затем громко приказала: — Все, кроме вас троих, — она указала на Феликса, Дэя и Эскера, — выметайтесь вон. И не трогайте никого… пока что.

Феликсу совсем не понравилось то, как она это сказала. За те несколько минут, что он провел в компании Аньи, он понял, что эта необычная женщина действительно опасна. Он не мог точно сказать, что именно в ней его так насторожило. Возможно, дело в ее хищном взгляде или агрессивном голосе. А может это совокупность всех ее манер и внешнего вида, а в особенности акульих зубов. Но Феликс чувствовал силу, которая исходила от капитана пиратов, как жертва чувствует взгляд хищника, наблюдающего за ней из-за кустов.

Пока все покидали капитанскую каюту, Феликс смог урвать момент, чтобы получше осмотреть помещение. Размерами оно было примерно такое же, как палуба двухмачтового корабля. Наполненная голубоватым свечением, комната на деле оказалась куда более интересной, чем представлялось изначально. Из теней выплывали все новые диковинные приборы, о значении которых маленький никс мог только догадываться. Здесь были разного вида стеклянные колбы, необычной формы котлы, хитроумные устройства и непонятные инструменты. И глядя на все это, Феликс тут же вспомнил лаборатории алхимиков, которые он видел в Белланиме. Но самой необычной и выделяющейся вещью в этой комнате была большая дыра, размером как купель в бане, наполненная водой, и которая находилась позади трона. Именно от нее и шло это потустороннее свечение, играющее светлыми бликами на стенах. Сначала Феликс подумал, что это просто предмет туалета, хотя, судя по внешнему виду пиратов, трудно было представить этих людей ухаживающих за собой. Но когда он посмотрел повнимательнее, то увидел, как под поверхностью воды проплыла стайка рыбок. Неужели это дыра и в самом деле вела в открытое море? И почему вода была такой чистой и прозрачной? Ответ на все эти вопросы был дан еще до того, как Феликс успел их задать у себя в голове. Когда он сопоставил наличие у Аньи стеклянных колб, странных инструментов, а также ее посох и необъяснимый мистический страх, который внушала сама старуха. Капитан «Харибдиды» была алхимиком!

— Я же приказала убраться вон, монах. — процедила Анья, вытаскивая Феликса из его раздумий.

Сейчас, когда наемники и пираты покинули помещение, Феликс увидел, что Синох все еще не сдвинулся с места.

— Не имею хотение показывать свою невежественность, но я буду покидывать комнату вместе с Феликсом Лихтом. — промолвил басом монах, и жестом указал на маленькую фигуру никса.

— Может мне стоит подравнять клинком твою блестящую лысину, тогда мои слова быстрее будут доходить до твоего мозга. — Анья почти вплотную приблизилась к Синоху и в ее руке блеснула кривая сабля, но вежливый монах не подал вида, что речь капитана пиратов его хоть как-то напугала. — Ладно, черт с тобой, упрямая ты медуза. — сплюнула Анья, и направилась к столу, на котором стояли стеклянные колбы. — Мне сейчас нет дела до таких как ты. Морская бездна и Матерь! — Анья резко повернулась, направив свой посох на Эскера. Жидкость на конце ее алхимического посоха мигом поменяла свой цвет на золотистый оттенок. — Что ты задумал, дитя песков?! Ты хоть понимаешь, что сейчас в твоих руках?!

Феликс смотрел на старую женщину, в глазах которой читался страх, смешанный с беспокойностью. В точности такой же взгляд он видел в прорезях маски Марбаса, когда тот отговаривал Эскера от опасной экспедиции. Странно было видеть человека, который руководит шайкой самых отъявленных головорезов, в таком паническом состоянии. Наверное, поэтому она и отослала своих подчиненных, чтобы те не увидели ее слабости. И все же Феликсу стало интересно, как Анья узнала, что они везут небесную скрижаль? Неужели учуяла носом, когда проделывала те странные вдохи? Или это какая-то особая магия алхимиков? Феликс всегда считал приверженцев этого необычного вида искусства кем-то вроде сказочных магов и чародеев, хотя и понимал, что глупо было так думать.

— Конечно я осознаю, что это за вещь, и насколько она важна. — ответил Эскер, чуть приглушенным голосом, будто боялся, что их могут подслушать. — Я не настолько глуп, чтобы этого не понимать.

— Нет, ты ничего не знаешь. — помотала головой Анья, и ее смешные узлы-уши на бандане тихонько заколыхались. — Этот камень… и его огонь… Они старше морской бездны, которая под нами. Они старше моей Матери. И они пришли не из этого мира. — после своих слов она уперла руки о стол и посмотрела через плечо на Феликса. — Как этот малец может брать в свои крохотные ручонки всю их тяжесть? — хрипло проговорила она, будто во рту у нее в одночасье пересохло. — Сила этого предмета непомерна, и обычный человек не может его поднять.

— Я не могу дать ответа на этот трудный вопрос. — пожал плечами Феликс. — Когда я беру плиту, то она не кажется такой тяжелой, как вы ее описали. Наверное, боги хотят, чтобы ее несли именно мои руки.

— Вы направляетесь в Аль’эшул ра Синмал. — проговорила Анья, и это не было вопросом. Сейчас она больше говорила с сама с собой, чем с остальными. — Это должно было случиться. Морская бездна давно предупреждала меня об этом. Рогатая Мать сказала мне, что скоро взойдет Звезда Ворона. — бормоча себе под нос, она смешивала жидкости, которые находились в многочисленных склянках, и Феликсу показалось, что Анья просто хотела чем-то занять свои руки, чтобы те не выдавали легкую дрожь.

— Мы не можем отказаться от нашего похода. — подал голос Дэй. — Как ты и сказала, в последнее время начинают сбываться слишком много предначертаний. Мы должны выполнить порученное нам дело.

Может ли быть такое? В первый раз за все время Феликс увидел на лице пастуха гримасу злости. Единственный глаз Дэя не отрывался от склянок с жидкостями и разноцветными порошками, которая Анья держала в руках. Казалось, что он готов обрушить свой посох на хрупкие алхимические приборы и побулькивающие на голубом огне котлы.

— Из твоих уст это звучит еще более печально, безрукий слуга. — ответила Анья, не отрывая затуманенного взора от зелий. Она была полностью поглощена какими-то своими мыслями. — Твое появление здесь тоже часть предначертания? Можешь не отвечать. То, что ты здесь, значит больше, чем любые слова. И этот, — она кинула быстрый взгляд на Синоха, — говорящий кусок рифа. Не просто так покинул свои пропитанные тишиной и ветром кельи. Темные воды моей Матери питают землю везде, плещутся под камнями и скалами, пробираются сквозь пустыни и города. И наконец попадают в море. Они знают, что происходит, и рассказывают это тем, кто умеет их слушать. — Анья опять говорила сама с собой. — Я знаю, я слышу.

— Хватит говорить загадками, старая змея. — резко прервал ее Эскер. — Меня не волнует, что там шепчут твои подводные боги. Если у тебя нет к нам дела, тогда отпусти нас.

— Да? Отпустить? — к Анье, похоже, вернулась часть потерянной уверенности. Ее страшный рот расплылся в широкой акульей улыбке. — И куда же ты пойдешь, сын Сайруса?

— Ты уже слышала мой ответ на этот вопрос. — по его тону Феликс понял, что наемник начинает терять терпение.

Феликс увидел недобрый огонек, который сверкнул в глазах капитана «Харибдиды». И он представил, как ее наточенные зубы с жутким хрустом впиваются в плечо Эскера. Поэтому он собрал остатки своей храбрости и попытался снова выступить в роли переговорщика. Все-таки Анья показалась ему не такой дикаркой, как тот же Блоф.

— Госпожа Анья, леди. Эскер хотел сказать, что мы спешим, и не можем подолгу злоупотреблять вашим гостеприимством. У вас, несомненно, очень прекрасный корабль, и все святые люди этого мира будут мне свидетелями, я не видел ничего более впечатляющего! Но, к великому сожалению, нам нужно спешить. Мы должны высадиться у Норна до появления новой луны.

Он увидел, как поднялась белая бровь Аньи в сильном удивлении, а затем ее рот искривила легкая ухмылка.

— Леди? — она положила склянки на место, и повернулась в сторону Феликса. — Ах леди! — ее лицо прояснилось в понимании, а ухмылка на лице стала еще злораднее. — Конечно, вы ведь у меня в гостях, как я могла забыть. — проговорив это, она изящно протянула ему свою руку для приветствия. Ее голова наклонилась чуть на бок, прямо как у настоящей аристократки.

Феликс неловко сглотнул, глядя на сморщенную ладонь с почерневшими когтями, такими толстыми и острыми, что легко могли разорвать его шею не хуже острого ножа. И как она управляет хрупкими приборами с такими звериными руками? От его взгляда также не ускользнули толстые перепонки между пальцами и переливающиеся всеми цветами радуги полупрозрачные чешуйки. Маленький никс уже был готов подобающе поприветствовать Анью, когда она громко рассмеялась. Феликс вздрогнул, и на секунду прикрыл глаза, чтобы успокоиться.

— А мне нравиться этот пресноводный карасик. — Анья схватила его за щеку, и тихонько ущипнула, прямо как любящая бабушка. — Твое имя Феликс? Я слышала, как ты говорил с Блофом.

Феликс нахмурил брови, стараясь вспомнить была ли Анья среди тех пиратов, которые их встретили в деревянной пещере, но так и не смог припомнить никого похожего. Да и зачем тогда Блофу нужно было вести их по всем этим извилистым проходам? Неужели она и вправду может общаться с водой? Или это опять какие-то фокусы алхимиков?

Пока он раздумывал над этим неразрешимым вопросом, взгляд Аньи снова приобрел хищные нотки, но теперь в нем было меньше страха и обеспокоенности. Переведя желтые глаза на Эскера, она уверенно проговорила:

— Тебе не попасть на землю первых людей привычным способом, молодой Эскер. Эта белая лисица, ашурийский первосвященник, направил в Скальди и Норн свои железные войска. Они закрыли все порты, и не дают никому приблизиться к берегам. Даже мне не справиться с их извергающими огонь и золу машинами, которые они выстроили вдоль прибрежной полосы. — говоря это, она направилась к своему трону и непринужденно разместилась, подперев голову рукой и перекинув одну ногу через подлокотник, словно аристократ на ложе. — Более того, — продолжила она, — эти сухопутные крысы заключили союз с детьми бледной луны. Они уже многие месяцы тащат через пустыни каменные ковчеги, и смогли спустить некоторые из них под воду. — она поморщилась и приложила когтистую руку к виску, при этом ее взгляд уставился куда-то пустоту. — Я слышу, как они скребут дно своими черными днищами.

— До меня доходили известия что ашурийцы захватили несколько северных портов, но я не думал, что проблема столь серьезная. — по голосу Эскера было понятно, что слова Аньи его встревожили. — Неужели они и впрямь перекрыли все порты?

— К этому времени уже весь Черный берег под их контролем. — все еще глядя в пустоту ответила Анья. Моргнув, она снова посмотрела на главу наемников. — Ты прекрасно знаешь о ком мы говорим, и на что они способны. Нам не прорваться через их блокаду.

Феликс увидел, как заметались глаза наемника под его расписной маской, словно его загнали в угол, и он старается быстро придумать выход из сложившейся ситуации. Но больше этого его заинтересовали слова капитана пиратов.

— Нам? — вмешался в разговор Феликс. — Правильно ли я вас услышал, госпожа Анья? Вы сказали «нам»? Стоит ли это понимать так, что вы тоже отправляетесь на проклятый континент?

— Ты все правильно услышал, маленький Феликс. — улыбнулась Анья. — Конечно, я не могу отправиться с вами до Аль’эшул ра Синмал, но до Алгобсиса я сопровожу вас. После всего, что я тут услышала, и что донесли до меня шепчущие воды морской бездны, я не могу просто так вас отпустить. — ее глаза сверкнули, когда она увидела выражение лица Дэя. — Тебе что-то не нравится, безрукий слуга? — обнажив острые зубы в ехидном оскале, проговорила она.

Все взгляды направились на Дэя, который все еще выражал своим лицом злое пренебрежение. Феликс не мог понять, что именно так разозлило этого добродушного пастуха. Это не могли быть пираты, так как Дэй не злился, когда они останавливались в Альта-Петре. Может быть он испытывает неприязнь к самой Анье? Судя по тому, как старая женщина говорила с Дэем, они и правда были знакомы. Или Феликсу это только показалось?

— Я не буду скрывать то, что мне неприятна мысль принимать помощь от такого человека, как ты. — ответил Дэй, но в его голосе уже не было злости, а лишь смирение с неизбежным. — Но я так же понимаю и то, что твоя помощь может оказаться нам полезной.

— А почему до Алгобсиса? — поинтересовался Эскер. Наемник все еще выглядел встревоженным, и глаза его были затуманены посторонними мыслями. Феликсу даже показалось, что он задал этот вопрос только для того, чтобы потянуть время.

— Есть места, в которые морским детям лучше не заходить. — ответила капитан «Харибдиды». — Наши предки совершили грех, и мы расплачиваемся за него, в том числе и свободой передвижения. Но это не самое страшное наказание, какое боги могли нам устроить.

Феликсу было интересно узнать, о каком именно грехе идет речь, но сейчас его, как и Эскера, заботила неожиданная проблема в лице армии ашурийцев, которые перекрыли им путь к заветной цели. Где-то в душе он даже радовался тому, что возможно им придется отменить экспедицию, но при этом он понимал, что еще сильнее хочет попасть в неведомые земли. За последние недели необъяснимое чувство привязанности и тяготения охватывало его все сильнее, как будто он возвращался домой, и мысль о том, что кто-то пытается ему помешать, вспыхнула в нем яростным пламенем. Он и сам не заметил, как сжал кулаки в праведном гневе. Как смеют эти безбожные негодяи поднимать свои копья и мечи, после того, как их разгромил Арк?

Воспоминания о необычных снах, которые он видел после того, как украл плиту, никуда не улетучились, и во многом благодаря самому Феликсу. Почти каждый день он напоминал себе о них, выгребая из своей памяти особо яркие моменты, и вновь укладывая их ровными рядами, как заботливый архивариус укладывает древние свитки, чтобы время не превратило их в горстку пыли. Главным воспоминанием, конечно, было то, как первый претор отослал своего сына вместе со всеми ферасийцами обратно в пустоши, приказав… Что же тогда приказал Арк? Этого Феликс упустил. Может быть они должны были держать ашурийцев в железном кулаке? Но тогда они потерпели сокрушительное поражение, ведь как иначе этот воинственный и жадный народ смог бы собрать армию и перекрыть все порты? Эти мысли посеяли в сердце маленького никса тревогу, которая медленно, как густой яд, стала расползаться по его телу. Но это не умерило его жгучее желание побыстрее оказаться на континенте, а наоборот, еще больше усилило его. Ему захотелось во всем разобраться, и лучшим способом было это сделать — это найти способ попасть на покинутые богами земли.

— А как же нам тогда попасть туда? — спросил после своих раздумий Феликс, переводя взгляд с Аньи на задумчивого Эскера.

— О, способов предостаточно, мой храбрый карасик. — протянула Анья, поудобнее расположившись на своем уродливом троне. — Вопрос стоит лишь в том, какой из них принесет меньше всего жертв. А жертвы будут, в этом можно не сомневаться. — она говорила это будничным тоном, совершенно не удрученная таким фактом, как смерть людей.

— Вздор. — фыркнул Эскер, все еще поглощенный своими мыслями. — Зачем им перекрывать порты? — его взгляд метнулся к Феликсу, на мгновение задержавшись на кожаной сумке со скрижалью, а затем он снова посмотрел на Анью. — Ну и что ты предлагаешь? Плыть до Зерзуллы?

— Ты и сам понимаешь, что это не тот вариант, который мы выберем. — ответила Анья. — Если тебе, конечно, так не терпится умереть долгой смертью в ядовитых болотах. Нет, песчаная змейка, мы пойдем через громовые тоннели.

— Боги ненавидят нас, раз не оставляют нам другого выбора. — со вздохом отчаяния промолвил Эскер. — И почему именно в это время? У нас даже нет необходимого снаряжения.

— Если ты имеешь в виду ваши тонкие веревочки, которые помогают вам не падать со скал, то можешь не волноваться. — хмыкнула Анья. — Мы войдем в тоннели на корабле.

— Имею должность поправлять вас, но птичьи скалы, о которых вы говаривали, находятся выше моря, и туда невозможно заходить на кораблях. — проговорил Синох.

— Ни тебе говорить о кораблях, монах. — сурово ответила ему Анья. — Море благосклонно к своим детям, и тем, кто его чтит. Мы призовем силы глубин, чтобы преодолеть это досадное препятствие.

— Постой. — Эскер вдруг замер, что-то вспоминая. — А какой сейчас месяц?

— Месяц Рябины, если, конечно, морское время соответствует земному. — отозвался Феликс. — Это важно?

— Боги! — схватился за голову Эскер. — Святая Дева-Искупительница! Да ведь в это время громовержцы заселяют весь северный берег чтобы отложить яйца!

После его слов Феликс невольно представил себе Зенона Тараниса, могучего вестеркловского воина, сидящего на высокой скале и высиживающего в гнезде яйцо. И только через пару мгновений он понял, что Эскер говорил про громовых птиц, в честь которых и был назван вестеркловский орден.

— Но ведь они не такие опасные, так? — встревоженно проговорил Феликс. — Я читал про них в мередианских архивах. Эти птицы ловят своими перьями молнии, чтобы с их помощью охотиться на мелкую рыбу и дичь. Сила такого разряда совсем не велика.

— Для одной птицы может быть, — сокрушенно произнес Эскер, — но когда они сбиваются в стаю, то это порождает настоящие бури, с грозой и молниями. К тому же, среди них встречаются и большие особи, которые не меньше рух, и они уже могут серьезно повредить корабль. И у меня сейчас нет ни единой мысли, как мы сможем прорваться сквозь их штормовые стаи, да еще и на железном корабле. Наш громоотвод не выдержит такой нагрузки и расплавиться под ударами молний.

— А переждать их нашествие не выйдет? — поинтересовался Феликс у наемника. — Ведь не все же время они там гнездятся.

— Если ты готов ждать полгода, или, разве что, боги укротят их силу и позволят нам беспрепятственно достигнуть скал. И если это случится, то будет лучше попросить их сразу перенести нас к Храмам-Городам, чтобы не подвергать нас другим опасностям. — устало ответил Эскер. — Но даже если мы выждем время, это все равно не остановит нещадные бури. Громовержцы уйдут, но молнии и ветра — постоянные хозяева тех мест.

Феликс обвел всех находящихся в комнате людей обреченным взглядом. Но никто, кроме Эскера, не выглядел таким взволнованным. Дэй по-прежнему хмурил брови, но в его взгляде не было страха или отчаяния. Пастух, казалось, полностью погрузился в свои мысли, и не замечал, что творится вокруг. Синох, как обычно, стоял неподвижно рядом с Феликсом, и лишь его глаза время от времени моргали и пробегали быстрым взглядом по кожаной сумке в руках маленького никса. Анья тоже не выглядела обеспокоенной, и вытащив из-за пояса диковинную курительную трубку с тремя чашами, стилизованными под трехголового морского змея с переплетенными шеями, стала засыпать в них какие-то разноцветные порошки. Через несколько секунд ее морщинистое лицо уже было скрыто за клубами черного дыма.

— Громовые птицы меньшая из всех проблем. — раздался рассудительный голос Аньи сквозь темную пелену. — Сейчас нам нужно найти корабль, который сможет выдержать удары бушующих волн, и не развалится, пока мы будем преодолевать рифы. Как было уже сказано, использовать вашу ржавую посудину будет крайней степени безрассудно, но мы сможем разобрать ее, чтобы укрепить другой корабль.

— У вас есть и другие корабли? — поднял брови Феликс.

Внезапно в его памяти всплыли разбитые остатки лодок, которые он видел, как только «Харибдида» заглотила их судно. Ему стало не по себе от одной только мысли, что может предпринять Анья, если окажется, что в чреве этого ужасного морского монстра не окажется целых кораблей. Неужели кого-то еще ждет судьба быть поглощенным костлявой пастью, без надежды на спасение? Феликс сомневался, что пираты пощадят тех, кто окажется на этом обреченном судне. Он взглянул на пиратский трон, увешанный рваными и горелыми флагами, но за плотным дымом, к которому теперь прибавился еще и белый оттенок, не смог разглядеть лицо старухи. Наблюдая как две струи дыма переплетаются между собой, словно два борющихся между собой змея, Феликс услышал скрипучий голос Аньи, который теперь имел более угрожающие нотки.

— Ты забыл, кто перед тобой, глупый мальчишка? — произнесла она сердитым тоном, и змеевидное движение дыма стало еще более яростным. — Я дочь Нага-Нзулу и дитя морской бездны! Я просто возьму то, что принадлежит мне по праву! Корабли? Все корабли в этих водах принадлежат мне!

В комнате повисла звенящая тишина, как после громкого удара хлыста. Казалось, что отголоски ее слов еще звучали зудящим эхом среди стеклянных приборов и колб, и даже котлы, которые деловито побулькивали на синем огне, в одночасье выплеснули белую пену и зашипели как полчище разъяренных змей. Феликс увидел, как клубок дыма, закрывающего лицо Аньи, пронзила струя воздуха. На секунду в открывшимся окошке он увидел блеск желтых зрачков и хищную акулью улыбку.

— Мы отправляемся на охоту. — возвестила старая ведьма.

Феликс даже не знал — радоваться ему или грустить. Он чувствовал себя потерявшимся ребенком, который заблудился на большом рынке и теперь не знает, что ему делать. Вокруг суетились незнакомые ему люди, предлагая свои варианты решения проблем, и свершено не посвящая его в свои планы. Он почти не был знаком с теми испытаниями, которые ждут их впереди, и поэтому ему приходилось всецело полагаться на ум и знания своих товарищей. Это злило и удручало маленького никса. Феликсу тоже хотелось быть важным звеном, предлагать свои варианты как решить ту или иную задачу, но все, что он мог сделать, это слушать мысли более умелых и бывалых людей. В первый раз в жизни его мозги и смекалка остались не у дел, потому что те испытания, с которыми им предстояло столкнуться, были абсолютно незнакомыми и чуждыми для маленького никса проблемами.

С первого же дня пребывания на «Харибдиде» ему пришлось переехать в отдельное помещение, которых в этом странном месте было невообразимое множество. Временами ему даже казалось, что у каждого матроса на этом проклятом судне имеется своя отдельная каюта. «Харибдида» оказалась такой же загадкой для него, как и ее хозяйка. Этот морской бастион действительно был живым существом, со своей упрямой волей и алчными желаниями. Как бы Феликс не старался, он не смог выучить расположение всех помещений и проходов, которые казались ему одним сплошным лабиринтом из старых и обветшалых стен. Когда он думал, что правильно выбрал путь, оказывалось, что он идет по совершенно незнакомым ему проходам, которых до этого просто на просто не существовало. Один раз он несколько часов блуждал по извилистым тоннелям, попадая в помещения, которые по его впечатлениям, должны были находиться совсем в другом конце корабля. Иногда на его пути встречались пираты, которые одаривали его злобным рычанием, или тупым и лишенным всякой жизни взглядом. Но к счастью его никто не трогал, и вскоре он перестал бояться одиноких встреч с морскими разбойниками, а с некоторыми из них ему и вовсе удалось наладить контакт. И не только ему.

Когда в первый день, после разговора с Аньей, они только спустились вниз, Арель уже вовсю боролся на руках с теми, кто еще недавно предлагал отправить его на корм рыбам. Громко крича и похлопывая друг друга по спинам, пираты подбадривали борющихся моряков. Милу тоже выпала честь поучаствовать в этой на первый взгляд безобидной мужской забаве. И когда тот чуть было не сломал руку здоровенному пирату с огромным шрамом на пузе, авторитет толстяка еще больше возрос. И даже Блоф в скором времени перестал смотреть на них как обиженный жизнью палач. Дэй, как только они покинули каюту Аньи, перестал хмуриться, что окончательно убедило Феликса в том, что пастух питает неприязнь исключительно к капитану пиратов. Порой Феликс видел, как тот украдкой посматривал на старуху, когда та прохаживалась по верхней палубе или отдавала приказы в темных доках, где ее подопечные уже принялись разбирать «Морское Копье» на кусочки. Эн тоже смог завоевать уважение пиратов, ну или по крайней мере капитана. Как-то раз Феликс попал в его каюту, и она оказалась обставлена не хуже, чем лучшая комната в приличной гостинице. Маленький никс в который раз замечает, что этому высокомерному ювелиру достается самое лучшее из предложенного. Или может быть у него просто столько много денег, что тот может позволить себе такие излишества? Так или иначе, вся их команда смогла кое-как устроиться в брюхе «Харибдиды».

Прошло три недели с того дня, как они узнали о том, что ашурийцы перекрыли морские пути в Самсонские пустоши. Была середина дня, и Феликс вышел подышать холодным морским воздухом в надежде, что он сможет прояснить тот тяжелый туман, который клубился у него в голове из-за множества вопросов, к которым он так и не нашел ответов. Но попав на палубу он сразу пожалел о своем опрометчивом решении. Порывистый ветер трепал паруса, и гнал волны с такой силой, что брызги долетали даже до верхней палубы и неприятно били в лицо жалящими солеными осколками. Ко всему этому добавлялся мелкий моросящий дождь, который застилал видимость сероватой пеленой. Ему тут же захотелось убраться подальше от такой непогоды, но он переборол себя, напомнив, что в Самсонской пустыне ему придется преодолевать куда большие невзгоды, чем обычные капризы погоды.

Держась поближе к центру и огромным мачтам, чтобы, не дай бог, не выпасть за борт, Феликс направился к носу корабля, цепляясь за туго натянутые тросы. Он только сейчас заметил фигуру Аньи, которая уверенно стояла на ногах у самого носа, сжимая в руках свой странный алхимический посох. Феликс уже давно приметил, что капитан «Харибдиды» практически не расставалась с ним, при том, что на поясе у нее еще висела кривая зазубренная сабля. Феликс был уверен, что этот посох не просто старческое приспособление для удержания равновесия, но и некое опасное оружие. Еще одной особенностью этой старухи было то, что она не носила сапог. При первой их встречи Феликс не заметил этого, так как в капитанской каюте царил полумрак, но за долгие дни он окончательно убедился в том, что Анья просто-напросто не нуждалась в обычной человеческой обуви. Ее ноги покрывали толстые зеленые чешуйки, как у змеи, а на пальцах, как и на руках, росли широкие черные когти. Когда он в первый раз это осознал, то не сильно удивился, хотя и осенил себя знаком Розы, так как видел уже нечто подобное, когда Маверик покрыл свою кожу камнеподобными струпьями. А еще похожую корку он видел у ядомантов Ярички, руки которых были покрыты грубой черной кожей из-за бесчисленного множества экспериментов с ядовитыми растениями и животными. Но только вот кожа Аньи не выглядела так, будто была следствием неудачного алхимического эксперимента. Чешуя была гладкая и блестела на солнце, переливаясь радужными бликами. Может быть она уже родилась такой? Как-никак она называет себя дочерью русалки. Хотя, если верить изображениям, которые Феликс видел на старых картинах развешанных по всему кораблю, русалки выглядят совсем не миловидными морскими девами, а лысыми и клыкастыми чудовищами с рыбьими хвостами.

Немного помедлив, Феликс все же решил подойти к старой ведьме. Хоть она и внушала своим видом агрессию и страх, маленький никс понимал, что она не навредит ему.

— Добрый день, госпожа Анья. — поздоровался он, хватаясь за кусок каната, который свисал с одной из мачт. — Боги сегодня не в духе, раз наслали на нас такие волны.

Анья медленно повернула голову и посмотрела на защищающегося от морских брызг Феликса. Ей не требовалась дополнительная опора, чтобы противостоять качке, и она стояла твердо и выпрямив спину, прямо как скала. Услышав слова Феликса, она растянула свой рот в злорадной усмешке.

— Твоих богов здесь нет, мальчик. — прохрипела она.

Феликс почувствовал небольшой укол негодования из-за того, что она называла его «мальчиком» или «карасиком», но подумав, решил, что она вправе его так называть. Учитывая ее преклонный возраст, который Феликс так и не смог правильно определить, маленький никс действительно был для нее обычным мальчиком.

— Если моих богов тут нет, то мне придется уповать на милость ваших. — печально улыбнулся Феликс. — Но позвольте мне поинтересоваться, госпожа Анья, куда мы плывем? Вот уже несколько недель мы только и делаем, что бороздим морские просторы.

Феликс решил быть откровенным, ведь ему редко когда удавалось поговорить вот так непринужденно с капитаном пиратов. Анья вечно где-то пропадала и руководила своей командой. Она была как дотошная главная горничная, которая любила чтобы все дела происходили под ее чутким и всевидящим руководством. А когда все работы подходили к концу, она закрывалась в своей лаборатории, к которой Феликс не решался подходить, даже если ему за это заплатят денег. Опыт общения с Мавериком и белланийскими алхимиками научил его не соваться в эти адские помещения.

— Ты очень вовремя пришел ко мне с этим вопросом. — сказала Анья, и Феликс глазом не успел моргнуть, как когтистая лапа схватила его за шиворот. Резко подтянув к себе, Анья обхватила его за плечо и по-приятельски приобняла. — Смотри, северный мальчик. — она чуть наклонилась, чтобы ее голова была на уровне головы Феликса, а затем вытянула перед собой посох, указав концом на горизонт. — Что ты видишь, дитя?

Феликс не сразу ответил. Как только Анья прижала его к себе, он тут же почувствовал исходящий от нее запах моря, табачного дыма и медицинских трав. Где-то под ее кителем негромко звякнули запасы пузырьков с зельями, которые алхимики обычно носили с собой. Чувствуя ее сильную, но в то же время дружескую хватку, он посмотрел в ту сторону, которую ему указала старуха.

— Я вижу, что ваши боги тоже не благосклонны сегодня насылать на нас хорошую погоду. — ответил он, жмурясь от бьющих в лицо соленых капель, смешанных с дождем. — Хотя, постойте…

Он только сейчас увидел на горизонте еле заметную полоску света, которая виднелась через серую пелену дождя. Это было похоже на колышущееся пламя свечи или, скорее, большой костер, если учитывать какое большое расстояние было до этого света.

— Это маяк? — спросил Феликс, щуря глаза. — Мы приближаемся к острову?

Анья громко рассмеялась, услышав его ответ. Хлопнув его по спине, она произнесла:

— Вот поэтому таким сухопутным крысам как ты никогда не покорить море. Но ты в чем-то прав, мальчик. Это действительно маяк, только вот каждый его воспринимает по-своему. — с этими словами она посмотрела на самую высокую мачту и громко прокричала: — Варко! Ты там что, заснул, сын ублюдской медузы! Будь ты трижды проклят, мальчишка увидел огонь раньше тебя, кретин!

Тут из «вороньего гнезда» раздался приглушенный ветром голос впередсмотрящего, который кричал на ценебрийском диалекте, и был продублирован внизу другими моряками. Среди шума волн и хлопанья парусов Феликс смог разобрать лишь слова «свеча бездны».

— Что это значит? — поинтересовался он у Аньи, которая вновь направила свой взгляд на приближающееся пламя.

— Здесь всегда идет дождь. — начала объяснять та, не отрывая своего настороженного взгляда от горизонта. — Этот, как ты его назвал, маяк, на самом деле вечный огонь, который пылает на вершине одной из скал. «Свеча бездны» — это кладбище кораблей, или, как мы их называем — мотыльков, которые летят на губительное пламя.

Как только она это сказала, до Феликса сразу дошла вся задумка капитана.

— Вы хотите найти тут нужные вам части кораблей? — высказал он свою догадку.

— А ты умный, мальчик. — оскалила острые зубы Анья в довольной улыбке. — Ты верно догадался. Может быть мы даже найдем тут целые посудины, которые застряли среди скал, если, конечно, какие-нибудь ободранные чайки из Серого моря не добрались до них раньше.

Феликсу не хотелось стоять и мокнуть под проливным дождем, который с каждой минутой все усиливался, но любопытство взяло вверх, и он, проклиная самого себя, и богов, за то, что они его не остановили, решил постоять рядом с Аньей. Огонь, горевший впереди, и вправду был неотличим от того, который сияет в чашах маяков. Вскоре он услышал, как за спиной стали греметь хриплые голоса пиратов, спускающих огромные паруса, и корабль стал замедлять свой ход. Медленно, словно подкрадывающийся хищник, «Харибдида» приблизилась к опасным рифам, скобля своими костяными наростами высовывающиеся из воды острые скалы. Но ожидания Феликса, и та жертва, которую он принес в угоду своему любопытству, не оправдали себя. «Свеча бездны» не выделялась чем-то грандиозным и впечатляющим, как тот-же Альта-Петре. Это была обычная голая скала, высовывающаяся из воды, словно застывшая пасть морского левиафана, на вершине которой горел костер. Море вокруг нее было неспокойно, и качающиеся волны то и дело оголяли маленькие каменные резцы, которые огибали всю скалу. Как кусочки еды, застрявшие в пасти великана, среди этих выпирающих камней находились разбитые корабли. Морские скалы держали их мертвой хваткой, не желая отпускать из своих крепких объятий. Но ничего, кроме угрюмого настроения эта картина не вызывала.

Он не стал прощаться с Аньей, жадный взгляд которой уже стал обшаривать каменный капкан в поисках свежей добычи, и молча покинул палубу. В какой-то мере он даже был рад тому, что дождь и ветер скрыли от него большую часть этого печального места. Ему не хотелось смотреть на распухшие тела бедных моряков, которые были обмануты ложным маяком.

К вечеру ветер стих, и волны уже не так сильно бились о борт их корабля. Феликс сидел в своей небольшой каюте, похожей на мрачный кабинет темного колдуна. В кривых канделябрах горели потекшие свечи, а оббитые железом стены были задрапированы тяжелыми занавесками, такими пыльными, что невозможно было определить их цвет. Склонившись над грудой свитков, Феликс пытался развлечь себя чтением старых манускриптов. У Аньи оказалась богатая библиотека, хотя удивительного в этом факте ничего не было, ведь каждому известно, что алхимики любят знания не меньше, чем пираты любят алкоголь и золото.

Феликс так увлекся чтением, что не заметил, как время перевалило за полночь. Осознал он это лишь тогда, когда его организм напомнил ему о своих потребностях. Глупо было надеяться, что он найдет на пиратском корабле ночной горшок, если только он был не из золота или другого драгоценного материала. Поэтому ему пришлось покинуть свое мрачное место, чтобы очутиться в еще более неприятных коридорах. Бродить ночью по хаотичным тоннелям «Харибдиды» было такой же глупой затеей, как подставить подножку цепной ведьме, чтобы узнать увидит это подлое препятствие слепая воительница или нет, но другого выбора у Феликса не было. У него не имелось времени искать специально отведенное под эти дела место, поэтому он просто решил выйти на палубу. Но подлый и изменчивый характер «Харибдиды», казалось, специально хотел поиздеваться над ним, не выпуская его наружу.

— Прокляни тебя боги, дьявольский лабиринт. — выругался Феликс, когда в своем ночном блуждании наткнулся на очередную развилку. Оба прохода вели вниз, и разум подсказывал Феликсу, что если он вернется обратно, то еще сильнее заблудится. Выбрав левый, Феликс побрел по деревянному тоннелю, который временами освящали островки света, исходившего от покачивающихся масляных ламп. Где-то за стенами он слышал глухие удары топоров и треск разламывающихся досок, доносившиеся до него от гибельного рифа. Пираты прилежно трудились, выковыривая те части кораблей, которые могли пригодиться для будущего судна. Феликс даже немного позавидовал им, так как они находились на свежем воздухе, а ему приходилось вдыхать запах гнилой древесины и пыльных ковров. Пробираясь по виляющему коридору, Феликс открывал все двери, которые попадались ему на пути, и наконец ему удалось отыскать вожделенное помещение, которое оказалось в конце одного из кривых тоннелей. Теперь ему предстояла не менее сложная задача — найти дорогу обратно.

Феликс корил себя за то, что не удосужился хоть как-то отметить свой путь, хотя в глубине сознания и понимал, что это было бы бесполезно. За толстыми стенами все еще доносились звуки топоров, но теперь они стали тише. Феликс начал ощущать, что идет совсем не туда, куда следует. С каждым шагом воздух вокруг него становился тяжелым и мокрым, как будто он спускался в морскую пучину. Через двадцать минут блуждания по коридорам он окончательно убедился в том, что заблудился в этом кошмарном месте. Смазав палец копотью от лампы, он стал помечать свой путь, но это не помогло. Несколько раз он возвращался к тем местам, где, по его мнению, должны были быть метки, но не находил их. Вскоре звуки топоров совсем стихли, и теперь единственным собеседником Феликса стали старые доски, которые скрипели в такт покачивания корабля, хрипло смеясь над его бедственным положением, словно беззубые старухи на рынке. Через некоторое время ему перестали попадаться даже двери, и теперь коридоры казались ему одной сплошной пещерой, из которой нет выхода. Прося всех богов о помощи, Феликс чувствовал, как его клонит ко сну. Сколько он уже ходит? Час? Два? Не в силах больше сопротивляться настырным объятиям сна, Феликс расстелил свой поношенный плащ прямо на грязных досках, и свернувшись калачиком, быстро уснул.

Феликс надеялся, что кто-то из пиратов найдет его, пока он спит. Анья ясно дала понять своим людям, чтобы те никого не трогали, и поэтому Феликс не боялся, что те захотят перерезать ему горло во сне. Он надеялся, что они хотя бы его разбудят, если заметят развалившимся посреди прохода. Но когда он проснулся, то обнаружил, что все еще один и потерян. Даже крики не смогли помочь ему найти дорогу. Сколько бы он не надрывал горло, стены оставались такими же глухими и равнодушными к его просьбам, как и высшие силы, к которым он неустанно взывал. В животе урчало, и когда он уже готов был податься панике, свет в коридоре изменился. Эти изменения были настолько резкими и неожиданными, что Феликсу показалось, будто он шагнул в совершенно другой мир.

Теперь он находился в широком коридоре, наполненном такими же таинственными бликами, какие он видел в каюте Аньи. Но если в комнате капитана было ясно откуда исходил свет, то тут не было даже намека на это. Ламп на стенах не было, и окон тоже. Феликсу стало казаться, что он опустился под толщу воды, которую пробивают солнечные лучи, преображаясь под темными водами в голубое свечение. Синие блики играли на стенах и потолках, создавая загадочную и холодную атмосферу чего-то потустороннего и запредельного. Металла на стенах стало больше, и все чаще ему стали попадаться закрытые двери, испещренные сверкающими рунами. Все это напоминало какой-то старый склеп или забытую тюрьму, в которую сажают тех, кому больше не место среди порядочных людей. Но сколько бы он не старался, ни одна из дверей так и не сдвинулась с места. Замков на них не было — лишь простые засовы, которые тем не менее не поддавались, сколько бы сил не прилагал маленький никс.

— Пресвятая Искупительница, что за проклятое место. — проговорил Феликс, сжав в кулаке Розу Силестии. — Неужели я так много согрешил, чтобы погибнуть в этом лишенном добра месте?

В отчаянии он стукнул кулаком по металлической обшивке двери, и увидел, что на руке остался блестящий след. Одна из светящихся рун стерлась. Оказалось, что все знаки на дверях были нанесены некой яркой краской, которую, впрочем, можно было легко убрать. Пока он бессмысленно пялился на свою ладонь, из дверной щели на него подул холодный морской воздух. В голове сразу же вспыхнула мысль, что там может быть выход на палубу, и Феликс снова попытался отодвинуть засов, но тот никак не хотел поддаваться.

— «Может быть эти руны не дают ему открыться?» — подумал Феликс, изучая знаки на металлической задвижке.

Он провел рукой, и краска сразу исчезла с железной поверхности. Еще раз попробовав дернуть засов, Феликс почувствовал, как тот, с неохотой, но все же поддался. Сердце запилось быстрее, когда он смог отпереть засов, и заржавелые петли протяжно заскрипели. Секунду он мешкал, а затем резким движением снова задвинул засов. Мимолетная радость испарилась, и на ее место пришел давящий страх. А что если за этой дверью таится смертельная опасность? Не просто же так она была закрыта этими волшебными знаками. Феликс чувствовал, что выход где-то рядом, но страх быть растерзанным неизвестным существом — почему-то маленький никс был уверен, что за дверью может находиться именно опасный хищник — пересилил его тягу к свободе. И все же он хотел побыстрее выбраться из этих одинаковых тоннелей.

Осторожно приблизившись, он приложил ухо к холодной поверхности двери. Никаких звуков, кроме еле уловимого звона цепей или чего-то подобного. Неужели там и вправду прикован опасный зверь? Несколько мгновений Феликс раздумывал, стоит ли ему входить, и в итоге, собрав свою волю в кулак, и осенив себя знаком Розы и крестом Владык, решился открыть дверь.

Смертоносного зверя за ней не оказалось, и это уже радовало. Небольшая железная комната была в полном запустении, и походила на забытую всеми темницу, которую превратили в склад ненужных вещей. Вдоль темных стен стояли расколотые бочки, сломанные весла и ржавые решетки. Повсюду валялись осколки керамики и пустые глиняные кувшины из-под вина. С потолка свисали несколько цепей, которые тихо позвякивали в такт качке корабля, напевая мрачную одинокую мелодию. Комната была окутана таким же голубоватым свечением, как и коридор, только без водянистых бликов. Да и воздух тут был гораздо свежее.

Сделав шаг вперед, Феликс замер и его сердце радостно подпрыгнуло в груди, не веря своему счастью. На потолке виднелась железная решетка, через которую просматривалось ночное небо с россыпью ярких звездочек и голубой луной, которая и являлась источником холодного света. Осмотревшись повнимательнее, он увидел еще одну дверь в другом конце комнаты, рядом с которой была навалена целая гора разбитых кувшинов. Но как только Феликс сделал первый шаг к этой самой двери, в горе мусора, которая закрывала проем, что-то пошевелилось. Свет луны почти не доставал до этого участка комнаты, и Феликсу пришлось напрячь все свое зрение, чтобы разглядеть, что именно потревожило глиняные черепки. Он был уверен, что это произошло из-за качки, и поэтому чуть было не упал от неожиданности, увидев на груде мусора живого человека.

Судя по силуэту — это был мужчина сильного телосложения и с бородой. В темноте нельзя было точно разобрать черты его лица. Он сидел на этой горе мусора, опустив голову на грудь, и вроде как дремал, расставив руки, как настоящий правитель, уложивший их на подлокотники своего высокого трона. Наблюдая за ним, Феликс старался сообразить, что ему делать дальше. Уйти? Но выход был совсем рядом, в этом он был уверен. Может быть разбудить, попросить прощения за беспокойство, а затем попросту выйти? Но не убьет ли он его? Инстинкт самосохранения говорил Феликсу что безобидных людей просто так не запирают где попало.

Пока он думал, человек на груде черепков вновь пошевелился. И тут Феликс увидел, что тот не спит, а с интересом смотрит на него своими блестящими глазами. Он ничего не предпринимал, и лишь следил за движениями маленького никса. Казалось, что этот человек напряженно о чем-то думает, но никак не может поставить свои мысли в правильный порядок. Разбросанные повсюду кувшины и осколки бутылок говорили о том, что он просто-напросто пьян. Похоже, его мозги настолько были залиты алкоголем, что тот даже не заметил отсутствия одного сапога на своей волосатой ноге. Наконец, после минуты молчания, он поднял густую бровь в легком удивлении, будто наконец поймал нужную мысль. Феликс увидел, как его рот искривился в веселой усмешке, и пират прорычал хриплым голосом:

— Идем?

— И-идем. — бестолково повторил Феликс, не понимая, что именно он имел в виду под этим вопросом.

Ворчливо зарычав, словно разбуженный посреди зимы медведь, пират неуклюже поднялся со своего импровизированного трона, разбросав повсюду осколки кувшинов. Немного постояв, он облокотился рукой о стену, а затем наклонился и вынул какой-то продолговатый предмет из груды мусора. Даже в этой окутанной тенями комнате Феликс понял, что это был небольшой боевой топор. Но страх за свою жизнь немного отступил, когда маленький никс увидел, что пират рассеянно заткнул это оружие себе за пояс. Сплюнув на пол, он сделал неуверенный шаг по направлению к Феликсу, и пробивающийся через решетку лунный свет выцепил черты его лица.

Это был высокий грязный мужчина с большой гривой спутанных волос и длинной серой бородой. Время уже оставило на нем свои отметины, порезав его лицо неглубокими морщинами. И все же тело его переполняла могучая сила, которой могли позавидовать даже самые крепкие никсы в расцвете сил. Выпирающие из-под грязной безрукавки мускулы были покрыты северными татуировками, что говорило о том, что этот здоровяк был еще и земляком Феликса. Очень грязным земляком. Конечно, лесные, или как их еще называли — сиффийские, никсы тоже не славились своей любовью к чистоте, но даже они, хоть изредка, но мылись. А этот выглядел так, будто провел целую вечность в навозной куче. Борода была слипшаяся и торчала во все стороны. Лицо, одежда, ногти — все было неряшливым и покрытым толстым слоем грязи. Лишь зеленые глаза странно контрастировали с его диким обликом, словно два изумруда упавшие в выгребную яму. Когда он сделал еще один шаг, Феликс чуть было не потерял сознание от запаха. О добрые боги, что это был за запах! Даже в самых темных уголках ада не найти столь отвратительного аромата! И зачем ему только нужен был этот топор, думал Феликс. Этот демон может лишить жизни только своим видом.

Зажав нос, Феликс попятился в сторону, пропуская шатающегося пирата, который вознамерился выйти в коридор, откуда маленький никс только что пришел.

— П-прошу прощения. — проговорил Феликс, когда тот уже доковылял до прохода. — Это ведь выход на палубу? — все еще сжимая нос, он указал пальцем на дверь, которая виднелась за кучей мусора.

Пират остановился в проходе. Повернув свою лохматую голову, он еще некоторое время постоял в задумчивом молчании, а затем издал мычащий звук, сопроводив его совершенно непонятным жестом, похожим то ли на рассеянное пожатие плечами, то ли покачивание головой. После этого он сфокусировал взгляд на коридоре и, все еще покачиваясь, исчез за поворотом.

Феликс не решился проверять куда тот направился. И это решение было принято не потому, что он боялся пирата. Точнее, он боялся не намерений пирата по отношению к нему, а его убийственного запаха, который развивался за ним словно невидимый флаг, возвещая всех о его присутствии.

Еще немного подождав, Феликс направился к куче мусора, которая загораживала железную дверь. Убрать ее с пути оказалось не такой сложно задачей, как ему думалось. Когда помеха была убрана, Феликс с радостью заметил, что дверь не заперта. Открыв ее, он увидел широкую деревянную лестницу, которая поднималась к единственному люку, видневшемуся в конце прохода. Когда же он преодолел и это препятствие, то с облегчением обнаружил что находится на нижней палубе. Глоток соленого морского воздуха был подарком небес, а моросящий дождь приятно освежал лицо, и смывал все воспоминания о тех ужасных часах, которые он провел в слепых блужданиях по дьявольским коридорам.

— Вы действительно полагаете, что все готово к отплытию? — спросил Феликс у Аньи, которая сидела на бочке и с ухмылкой наблюдала за своими подчиненными, которые решили устроить кулачные бои в честь окончания работ.

Прошел уже месяц с тех пор, как они добыли достаточно крепких досок чтобы сколотить нечто, что лишь отдаленно могло быть названо кораблем. Судно, которое собрали пираты, было издевательской пародией на настоящий корабль, глядя на которое можно было лишь удивляться, как море может выдерживать эту принявшую извращенную форму постройку, и не потопить ее, чтобы та не портила своим уродливым видом морские пейзажи. Феликс тоже не понимал, как люди, которые всю жизнь проводят на корабле, смогли сотворить такое несуразное нечто. Корпус корабля был сколочен из многочисленных деталей, которые в свое время находились совсем в других частях корабля. Феликс видел длинные мачты и изящно вырезанные перила, которые теперь стали одним целым с корпусом, соединенные металлическими заплатками, которые пираты сняли с «Морского Копья». Паруса тоже находились в хаотичном порядке, и больше походили на срубленные ветви раскатистого вяза, растущие во все стороны. Так же зачем-то было приделано два штурвала противоположных друг к другу. Все на этом корабле было неправильным и искаженным. Но пираты, казалось, были очень довольны своей проделанной работой, и даже придумали имя этому уродцу — «Стумпа», что в переводе с релиморского означало «культя» или «обрубок». Ну и по пиратской традиции они решили окропить новый корабль свежей кровью, поэтому было решено устроить кулачные бои. Вечно не находящий себе места Арель тоже решил принять участие, и сейчас бился на кулаках с пиратским священником, который на проверку оказался крепким орешком. Палуба «Стумпы» уже была алая и скользкая от пролитой крови, но упорный священник все еще держался, хотя его правый глаз давно заплыл и не видел.

— Вижу, что тебя в последнее время что-то сильно беспокоит, мальчик. — проговорила Анья, положив ногу на ногу и натирая свою саблю кожаной тряпкой, смоченной в масле.

— Меня беспокоит то, что вы посмели назвать «кораблем», уважаемая Анья. — вежливо ответил Феликс, обведя руками судно, на котором они сейчас и находились. — Меня бы это не так сильно волновало, если бы я не знал, что в скором времени мне придется уповать на милость богов, своих и ваших, так как полагаться на эту развалюху было бы наивно и глупо.

— Меня не заботят страхи сухопутных крыс, ничего не смыслящих в морском деле, но ты, конечно, исключение. — все еще улыбаясь ответила Анья. — Этот корабль был построен не для того, чтобы покорять моря, но свою задачу он выполнит, после чего вернется в лоно Рогатой Матери. Нам нужно лишь преодолеть громовые скалы, мальчик.

— Это меня и тревожит. — хмуро ответил Феликс.

Он уже перестал пугаться необычного вида капитана пиратов. Более того, Феликс нашел в лице Аньи очень хорошего и наделенного мудростью собеседника, с которым порой можно было поболтать и узнать множество интересных историй. Конечно, Анья была кровожадной злодейкой, и все же она отличалась от других пиратов. В ней была некая загадочная дисциплина, которая была скрыта за легкой вуалью безумия и зловещей агрессии. Она напоминала ему фанатичного инквизитора, который, хоть и любил пытки и насилие, но все еще помнил святые заветы церкви, и поэтому применял их лишь против еретиков и преступников.

— Вы не похоже на других пиратов, госпожа Анья. — сказал Феликс после недолгой паузы. — Вы храните куда больше тайн, чем серебра. Такой загадочности не пристало быть у человека вашего образа жизни.

— Ты судишь меня по меркам тех жалких оборванных чаек, которые зовут себя неким «картелем», или как это у вас там называется? — хмыкнула Анья. — Мы, суммийские пираты — дети моря, связаны древним кодексом и правилами. Мы грабим и убиваем не для насыщения своих низменных потребностей. О, нет, маленький карасик. Эти выскочки, которых ты называешь «пиратами» — обычный сброд, жадный и ничтожный. Наши тайны, наши знания и грехи, куда глубже и темнее, чем самая холодная впадина Северного моря. Поэтому мы выходим в море со священниками, которые напоминают нам о нашем прошлом, чтят традиции, направляют и сдерживают нас, как, впрочем, и любые другие служители церкви.

Она перевела взгляд на палубу, где все еще шел бой. Пиратский священник уже еле держался на ногах. Упав на одно колено, он поливал палубу своей кровью, которая шла из разбитого носа и рта. На его лице не было ни злости, ни каких-либо других ярких эмоций, обычно появляющихся в таких ситуациях. Оно выражало лишь смиренность, смешенное с хмурой упорностью, как лицо горняка, в одиночестве добывающего в глубокой шахте уголь чтобы прокормить семью. Он уже был не в состоянии драться, но все еще старался подняться, хотя это ему не сильно удавалось. Свист и крики его товарищей, кажется, совершенно его не волновали. Он даже не смотрел на своего противника, который, к слову, был целым и почти не получил никаких повреждений. У Арелья была разбита лишь губа, и под глазом выскочил небольшой синяк. Наблюдая за страданиями священника, он в конце концов махнул на него рукой, и показал пиратам чтобы те вынесли этого бедолагу с ринга. С такого расстояния было не слышно, что именно он им говорил.

— Но ведь ваши познания уходят далеко за пределы моря. — сказал Феликс, направив невидящий взгляд в пустоту.

— Как и знания любого другого смертного, мои мысли так же не ограничиваются лишь царством моей Матери. Порой и я вступаю на твердую землю, мальчик.

— Вы ведь что-то знаете про эту таинственную скрижаль, а иначе не стали бы провожать нас. Что это за Звезда Ворона, о которой вы тогда сказали? Я не нашел ни одного упоминания про нее в вашей библиотеке.

Улыбка Аньи сползла с ее старческого лица, и в желтых глазах капитана пиратов сверкнул недобрый огонь.

— Я не могу добавить ничего нового к своим словам. — сухо ответила она. — Мне не известно предназначение этой небесной плиты, но ее появление было давно предсказано Шепчущими девами. Ваш первый император, Гелиос Леонхард, беспечно выкрал несколько таких дев, когда относил предыдущую плиту. Я не знаю, какие мысли у него были в голове, когда он брал их, но теперь голоса морских дев слышны за пределами тех мест, в которых они обитают.

— О каких именно местах вы сейчас говорите? — завороженно спросил Феликс. Ему было непонятно о каких именно девах сейчас шла речь, но что-то в словах Аньи ему было знакомо, будто эти знания затерялись в его голове и никак не хотели всплывать на поверхность.

— Аль’эшул ра Синмал. — сказала она, убирая свою саблю за пояс. — Что же до Звезды Ворона… Мне трудно с уверенностью сказать, что именно должно случиться, когда она засияет во всю силу, но одно я могу сказать наверняка — эта звезда сулит перемены. И эти перемены будут зависеть от нашего успеха, мальчик. От твоего успеха. В разные периоды нашей истории Звезда Ворона всходила на небо, и каждый раз ее появление сопровождали важные события. Последний раз ее наблюдали в конце Великой Войны. Много раз она светила, но ни разу ее темные лучи не достигали ваших земель.

Феликс стал обдумывать ее слова, глядя как Арель выталкивает в центр импровизированной арены Милу. Как видно он вознамерился научить того драться. Схватив его за руки, он показывал Милу как правильно сжимать кулак и держать руки, чтобы защитить лицо. Некоторые из пиратов, что стояли по краям круга, тоже давали советы здоровяку, показывая куда лучше всего бить. Когда же Милу удалось правильно выполнить наставления своего учителя, Арель стал махать руками, словно приглашая того опробовать свои силы и ударить его. Некоторое время Милу медлил, с волнением озираясь на окруживших его пиратов, но затем, прикусив нижнюю губу, ударил Ареля точно в челюсть. Феликс увидел, как Арель, словно подкошенный, отлетел на стену пиратов, которые подхватив его, тут же вытолкнули обратно. Глаза взбалмошного капитана были полны удивления, и рука тут же метнулась ко рту, чтобы проверить все ли зубы на месте. Милу же был полностью растерян, и выглядел так, будто хотел провалиться под землю. Но когда Арель, вместе с другими пиратами, весело завопили и стали восхищаться его силой, немного успокоился и тоже начал улыбаться. Феликс же был рад тому, что эти уроки борьбы так быстро закончились.

— Вы так рискуете только чтобы помочь нам с этой плитой, хотя сами не знаете для чего именно она предназначена. — проговорил Феликс, переводя взгляд на Анью. — Стоит ли это принимать за добродетель? В вашей морской религии она ведь тоже существует?

Взгляд капитана пиратов был устремлен на один из верхних проходов, которыми было усеяно брюхо «Харибдиды». Слов Феликса она не услышала, и было видно, что все ее внимание сейчас сконцентрировано на лохматой фигуре, которая стояла в проходе. Феликс посмотрел в ту же сторону, потом снова на Анью, и увидел, как ее желтые глаза расширились от удивления. Она вскочила на ноги, явно чем-то взволнованная. Феликс, почувствовав неладное, тоже поднялся со своего места, и с волнением перевел взгляд на фигуру незнакомца, которая так взволновала Анью. Приглядевшись, он узнал того самого грязного пирата, которого встретил месяц назад в металлической комнате во время своих странствий по бесконечно петляющим коридорам. За то время, что маленький никс не видел этого человека, тот практически не изменился, разве что снял свой единственный ботинок, и теперь стоял босиком. Он наклонился и что-то поднял с пола, а затем бросил это на палубу «Стумпы», где все еще находились весело кричащие пираты. У Феликса перехватило дыхание, когда он увидел, как между загорелых ног морских разбойников покатилась отрезанная голова. А за ней следом, не долетев, о борт корабля ударилось и остальное тело одного из пиратов, которое тут же исчезло в мутной воде.

— Хольф! — яростно прокричала Анья, наставив на него свой посох. — Разрази тебя гром, чертов ублюдок! Как ты смог выбраться?!

Услышав ее слова, Феликс понял, что лучше держать рот на замке, а иначе ярость Аньи почти наверняка распространится и на него. Ему не очень-то хотелось испытывать на себе гнев этой жуткой женщины, которая сейчас внушала еще больше страха, чем при их первой встрече. Глаза Аньи сузились, а рот исказил звериный оскал, и она еще больше стала походить на хищную птицу, готовую впиться своими острыми когтями в плоть несчастной жертвы.

— Подарочек вашей морской деве! — донесся до них хриплый голос Хольфа. После этого, громко хохоча, он скрылся в темном проходе.

— Чего вы ждете, идиоты?! — крикнула Анья на пиратов, которые растерянно смотрели на отрезанную голову своего товарища. — А ну живо поймали его! Не хватало еще чтобы по моему дому бегал этот психопат. — пробурчала она себе под нос, и быстро направилась к тому тоннелю, в котором исчез Хольф.

Феликс вместе с Эскером пробирался по извилистому коридору, направляясь в каюту Синоха, в которой лежала скрижаль. Они хотели перенести ее на «Стумпу», так как отплытие должно было состояться на этой неделе, и нужно было подготовиться заранее. Феликс не выпускал из виду широкую спину Эскера, потому что ему казалось, что тот гораздо лучше ориентируется в этом проклятом месте. По крайне мере наемник довольно уверенно шагал по скрипучим доскам, как человек, явно знающий куда ему нужно идти. Но главной причиной, по которой Феликс позвал с собой Эскера, был, конечно, бушевавший на корабле дикий пират, которого никто не мог поймать. За две недели с того момента как был убит первый член экипажа, погибли еще двое. Всех их нашли в коридорах, приколоченными к стенкам разными острыми предметами, начиная от стрел и мечей, и заканчивая вилками и ржавыми гвоздями. Феликс попытался узнать, кем именно был этот Хольф, но не смог получить вразумительного ответа. Другие пираты лишь пожимали плечами, бурча себе под нос, что об этом лучше всего спрашивать капитана, ну а сама Анья была так увлечена охотой на этого беспощадного зверя, который завелся в ее угодьях и убивает ее овец, что совсем не обращала внимание на расспросы маленького никса.

— Меня начинают терзать мысли, что куда правильнее было бы взять с собой кого-нибудь из команды Аньи. — проворчал Феликс, когда они свернули в очередной коридор. — С провожатым мы намного быстрее нашли бы нужную дорогу.

— Ты хочешь привлечь внимание этого бешенного дикаря, над которым сумасшедшая старуха ставила свои эксперименты? У меня сложилось впечатление, что как раз за пиратами этот Хольф и охотится. — отозвался Эскер, не поворачивая головы. — Пусть сами решают свои проблемы.

— Ты думаешь Анья что-то сделала с ним? — подумал вслух Феликс.

— А иначе почему он так взъелся на нее? Эта ведьма такая же умалишенная, как и тот, за кем она гоняется. Ты разве сам не видишь? Господь проклял ее, как проклял когда-то Камилу из Кульпы, которая кидала камнями в Силестию, когда ту распяли на мельнице.

Феликс не стал спорить с этими доводами, хотя ему казалось, что мутации Аньи являются врожденными, а не приобретенными в следствии эксперимента или божественного вмешательства. А еще ему не хотелось думать плохо об Анье, с которой он только-только начал находить общий язык, да и к тому же ему еще предстояло довольно долгое время путешествовать в обществе этой необычной дамы.

Тоннели все тянулись и виляли, даже больше, чем обычно. В последнее время Феликс стал думать, что это Анья каким-то образом влияет на их беспорядочное расположение. И как паук плетет свою гибельную паутину, так же и она запутывает эти многочисленные проходы, чтобы загнать жертву в свои дьявольские силки. Но Эскер не высказывал тревоги, и его уверенность успокаивала Феликса, который все еще помнил то многочасовое блуждание по кораблю, во время которого он и освободил Хольфа из заточения. Он никому не рассказал об этом инциденте, оставив эту тайну терзать свою совесть.

— По-моему, мы здесь уже проходили. — неуверенно проговорил Феликс, покосившись на портрет какого-то пирата в широкополой шляпе, который глядел на него с украшенной красивой резьбой рамки.

— Укуси меня Силестия, но ты прав. — выругался Эскер, заглядывая в одну из дверей. — Эту каюту я точно помню.

— Может вернуться назад, и попробовать другой путь? — предложил Феликс, сам не надеясь в правильности собственных слов. Уверенность его быстро улетучивалась, и еще сильнее ему стало не по себе, когда он услышал отдаленные шаги.

— Слышишь? — шепотом произнес Феликс, хватая наемника за рукав. — Кто-то идет.

Эскер молча положил ладонь на рукоятку меча, и осторожно направился в конец коридора, где был резкий поворот направо. Шаги все усиливались, а через несколько секунд за поворотом показалась высокая фигура мужчины. Феликс с облегчением выдохнул, когда узнал в ней молодого ювелира.

— Господин Эн. — радостно проговорил Феликс, всматриваясь в красивое лицо ювелира. — Вы нас изрядно напугали. Но что вы тут делаете в такой поздний час? Помилуйте нас боги, неужели и вы заблудились в этих проклятых тоннелях?

Эн одарил его презрительным взглядом, а затем обвел глазами весь коридор.

— Я еще не настолько слаб умом, чтобы заблудиться на корабле, никс. — медленно проговорил он. Его черные волосы, спадающие из-под повязки, блестели в теплом свете ламп, и весь его опрятный и чистый вид говорил о том, что он и вправду только что покинул комнату, в которой только и делал что ухаживал за собой. — Ну а вы что тут делаете?

— А мы шли в комнату Синоха, забрать скрижаль. — немного запинаясь ответил Феликс. Он всегда чувствовал себя неловко, ведя разговор с этим высокомерным мастером. Было в том, как одевался и вел себя Эн нечто подавляюще властное, что заставляло Феликса чувствовать себя букашкой в тени парящего в небе орла.

— Но мне казалось, что каюта монаха в другой стороне. — спокойно проговорил Эн, кивком указав за спину Феликса.

— Да? Ах, да! Конечно. — тут же попытался выкрутиться Феликс. — Мы… мы просто услышали шаги, и решили проверить кто это идет. Сами понимаете, сейчас по кораблю разгуливает опасный головорез, которого никак не могут схватить.

— А, этот. — улыбнулся Эн, и направился дальше. Проходя мимо Эскера и Феликса, он продолжил говорить: — Да, я слышал про него. Варвар, который убивает бедных и несчастных пиратов. Хотел бы я увидеть его.

— Хотели? — растерянно переспросил Феликс, направившись вслед за ним, так как у него не было сомнений, что Эн указал им правильную дорогу. — Вы так говорите, как будто совсем не боитесь его. Вы разве не слышали, что он сделал с теми, кого убил? По-моему, этот человек явно не владеет собой. Мы с господином Эскером предполагаем, что его рассудок был помутнен из-за каких-то алхимических экспериментов. Точнее, это господин Эскер так думает, я же…

— Вам сюда. — перебил его Эн, указав на дверь, которой раньше не было.

Ювелир не стал дальше сопровождать их, и направился в другой конец коридора. Как ни странно, но выбранный Эном путь и вправду привел их в комнату Синоха.

— Я имею большую волнительность на счет сохранности таблички. — сказал Синох, когда Феликс перекинул сумку со скрижалью через плечо. — Корабль, деланный из мусора, не очень внушает крепости. Мы должны местополагать табличку там, где у нее не будет возможности потеряться и выпадать в море.

— Можешь не волноваться, когда мы поплывем к грозовым скалам, то я снова возьму ее на руки. — успокоил его Феликс.

Вместе они вышли в коридор, который, как показалось Феликсу, снова изменился. Он не помнил, чтобы тогда, когда они заходили в комнату Синоха, на стенах висели бронзовые канделябры.

— О Милостивая Силестия, неужели опять? — взмолился Феликс, увидев, что следующий коридор имеет сразу три кривых развилки. — Ну и куда нам идти? Синох, ты знаешь?

— Этот корабль имеет похожесть на леса Уншалзар. — ответил монах. — Чтобы иметь нахождение пути, нужно производить великое думанье о том месте, в котором мы хотим появляться. — после своих слов Синох закрыл глаза, нахмурил лоб и дотронулся до него указательным и средним пальцем, словно готовясь читать очень сложную молитву. Но за место слов, он просто подошел к ближайшей двери и взялся за ручку.

Все произошло в одно мгновение. Дверь с громким треском выбило наружу, и Синох, отлетев назад, пробил своим здоровым телом кособокую стенку корабля, за которой оказалась черная пустота. В дверном проеме же показалось огромное грязное тело Хольфа. Никс сжимал в руке большой серый мешок, который доверху был набит разными дорогими вещами. Феликс увидел высовывающийся наружу носик серебряного чайника и край от богатого костюма, а по характерным выпуклостям и приглушенному позвякиванию, он догадался, что внутри еще находится разнообразная кухонная утварь. Вторая же рука Хольфа была занята кувшином с вином, а во рту был зажат большой кусок заплесневелого хлеба. Глядя на него, Феликс невольно подумал о голодном псе, который где-то умыкнул толстую кость и теперь никому не намерен ее отдавать. Похоже, из-за того, что обе руки у Хольфа были заняты вещами, он решил воспользоваться ногами, чтобы открыть дверь. Святые праведники, какая же сила должна быть у человека, чтобы вот так вышибить дверь, да еще и отшвырнуть к стене скалоподобного Синоха, словно тот был тряпичной куклой?!

Заметив в коридоре посторонних, Хольф, все еще сжимая во рту хлеб, издал звериный рык, и ринулся в противоположную сторону от Феликса и Эскера. Главарь наемников успел вынуть меч, но не решился преследовать буйного никса, и Феликс его прекрасно понимал. Одним своим видом Хольф внушал панический страх. И даже сейчас, когда он убегал от них, сжимая в руках награбленные у пиратов вещи, он выглядел не менее устрашающим.

Когда расстояние от них увеличилось на дюжину шагов, Феликс уже готов был расслабиться, но тут произошла еще одна удивительная вещь. Сначала Феликс услышал звук бьющегося стекла, а затем по коридору прошла невидимая волна, и маленький никс на секунду почувствовал, как его тело сжала неведомая сила, не позволяя сделать вдох. Затем хватка ослабла, но чувство чего-то давящего не пропало. Феликс снова ощутил, будто оказался под толщей воды, и усилило это впечатление то, что все предметы в коридоре вдруг поплыли по воздуху, будто и вправду оказались на морском дне. Воздух стал плавным и тягучим, а янтарный свет лам сменился на могильный синий оттенок. Фигура никса впереди него застыла, словно внезапно оказалась скованна по рукам и ногам, и Феликс увидел, как перед Хольфом появилась Анья. Маленький никс так и не понял, откуда та вышла, и казалось, что она просто прошла сквозь стену, хотя в том месте не было никаких отверстий или дверей. Сейчас капитан пиратов выглядела еще более преисполнена мистическим духом, чем когда-либо прежде. В ее акульих зубах была зажата ее курительная трубка с тремя чашами, из которых поднимался разноцветный дым. Это был еще один из тех немногих предметов, с которыми та никогда не расставалась. Еще она держала свой излюбленный посох, а в другой руке странную лампу, из которой исходил светящийся дым. Нечто похожее Феликс видел у Маверика, когда тот готовился к битве, правда свет Аньи не пульсировал и был необычного, драгоценно-солнечного оттенка. Он вихрился вокруг ее тела и смешивался с дымом из трубки, но при этом цвет его оставался таким же теплым и священным. Хотя, распространялся этот свет совсем недалеко — всего на несколько шагов вокруг Аньи, где потом растворялся в мертвых тонах коридора. Вся эта сцена вдруг напомнила Феликсу церковные фрески, которые можно было увидеть в Храмах Шести Владык, где ангелы являются людям в свете золотых лучей и молний.

— Вот ты наконец и попался, старый медведь. — натянув победную улыбку, проговорила она сквозь сжатые зубы. — Ты здорово потрепал мне нервы в этот раз.

Хольф стоял и не предпринимал никаких действий. Феликс не мог видеть его лица, но был уверен, что оно выражает крайнюю озлобленность. Казалось, будто дикаря сковали невидимые путы, которые он не в состоянии разорвать. Он выронил свой хлеб, который сжимал в зубах, и Феликс услышал невнятное бормотание. Он думал, что это единственное, что сейчас может сделать схваченный непостижимыми силами Хольф, но тут он вдруг запрокинул свою лохматую голову и издал такой громоподобный рев, что Феликсу с Эскером пришлось закрыть уши руками. Клич Хольфа был настолько громким, что у маленького никса заболели зубы, а доски под его ногами тихонько завибрировали.

— Молчать! — Анья выставила перед собой фонарь, и светящийся дым стал еще ярче излучать золотое сияние. У Феликса все еще звенело в ушах, но он понял, что старуха и правда заставила Хольфа замолчать, и тот теперь бессильно упал на колени и стал вертеть головой, не в состоянии издать и звука. — Мерзкое животное, мне следовало отправить твои кости в морскую пучину! — яростно проговорила Анья, тыча в него своим посохом, будто проверяя, жив ли тот еще. — Но теперь это все не важно… Ты поедешь вместе со мной на землю первых людей.

После того, как она это произнесла, Хольф тут же перестал сопротивляться. Феликс тоже пришел в замешательство, и хотел было возразить, но не смог проронить и слова. Его губы двигались, но звук не выходил. Эскер же не предпринял никаких попыток как-то показать, что он недоволен этим решением. Где-то в стороне началось новое движение, и Феликс увидел, что это Синох пытается вылезти из пробитой стены. Хольф все еще стоял на коленях, и его взгляд был направлен на капитана пиратов. Феликс видел, как губы старого никса шевелятся, изрекая немые речи, которых никто не мог услышать. Затем медленно, он повернул голову и уставился своими изумрудными глазами прямо на Феликса. Хольф точно смотрел на него, и от этого свирепого взгляда маленькому никсу стало еще больше не по себе.

После недолгой паузы, которая для испуганного Феликса продлилась гораздо больше, чем была на самом деле, дверь, которая находилась за спиной Аньи, открылась, и в коридор вошел Эн. Казалось, его совсем не удивила представшая перед ним картина. Спокойно пройдя несколько шагов, он остановился позади Аньи и уставил на Хольфа свои золотистые глаза.

— Так вот он какой, ваш дикий зверь. — разлетелся по коридору его молодой и сильный голос, который сопровождался легким эхом. — Мне не стоило питать надежды увидеть нечто более человеческое.

Феликс подумал, что чары Аньи рассеялись, но, когда он открыл рот, звук по-прежнему не выходил, как бы он не старался. А еще он увидел то, что породило еще больше вопросов у него в голове. Хольф, подняв взгляд на молодого ювелира, пошевелил губами всего одно маленькое слово, которое все же имело небольшую силу. Очень тихо, но Феликс услышал, как тот прошептал «Ты?».

— Хватит разговоров. — голос Аньи звучал раздраженно, и она одарила Эна злым и рассеянным взглядом. Повесив фонарь себе на пояс, она вытащила изо рта трубку и взмахнула ей на манер епископа, который окропляет прихожан святой водой. Дым валивший из трех чаш сразу начал смешиваться, и вскоре превратился в черное облако, которое накрыло тело Хольфа. Несколько мгновений ничего не происходило, а потом облако начало оседать на пол, и Феликс увидел, что тело старого никса исчезло, и лишь украденные им вещи остались нетронутыми. Затем Анья два раза стукнула посохом, и свет в коридоре опять приобрел теплые оттенки, а воздух перестал быть тяжелым.

— Феликс Лихт. — раздался низкий голос Синоха, который уже успел подняться на ноги. — Вы не имеете повреждения?

— Н-нет, все в порядке. — запинаясь проговорил Феликс, не сводя глаз с Аньи. Хоть все и закончилось, его сердце все еще было неспокойно. Как можно было позволить этому лишенному разума убийце отправиться вместе с остальными? Боги, о чем только думает эта женщина? — Надеюсь, это была всего лишь веселая шутка, госпожа Анья? — проговорил он, глядя на капитана пиратов. — Мы не можем позволить взять с собой человека, который рубит головы, и так богохульно поступает с телами тех, кого убил.

— Можешь оставить свои недовольства у себя во рту, мальчик. — спокойно ответила Анья, накрывая свой фонарь железной задвижкой, отчего светящийся дым начал всасываться обратно через узорчатую решетку, словно змея. — Этот болотный увалень не сделал ничего такого, чего не сделала бы я, но ты ведь не возражаешь против моей компании? В какой-то степени он даже облегчил мне работу, так как я и сама намеревалась отправить этих троих к Морской Матери. Их кровь уже давно пропиталась гнилью, а воды шептали мне их имена на протяжении долгих ночей. Я полагала, что мое искусство отсрочит момент расставания, — на секунду в ее взгляде промелькнула тень печали, — но мне не следовало противиться шепоту волн.

Это новое открытие заставило Феликса еще больше испугаться. Неужели на корабле есть такие же кровожадные маньяки, как и на Альта-Петре? Да, это тоже были пираты, но они не показались ему такими уж неуравновешенными психопатами. Это совершенно сбило его с толку.

— Но ведь он… этот человек… Хольф… он неуправляем. — Феликс повернулся к Эскеру, в надежде на поддержку.

Наемник некоторое время стоял в глубоких раздумьях, все еще сжимая в руке меч. Его взгляд блуждал по коридору, ни на чем особо не концентрируясь, а левая рука почесывала подбородок.

— Он сильный. — в конце концов изрек Эскер, убирая меч в ножны. — Если он не представляет опасности для моих людей, то я не против.

— А еще он уже был в тех землях, куда мы отправляемся. — добавила Анья. — Нам не помешает еще один человек, которые уже знает, с чем мы можем там столкнуться.

В который раз Феликс убедился, что Самсонские пустоши — это не место для обычных людей. Если безумие Хольфа было связанно с этой проклятой землей, то самым верным решением было бы тут же отказаться от этой экспедиции. Но Феликс не мог, да и не хотел так проступать. За прошедшее время Феликс еще сильнее проникся решимостью выполнить свою часть сделки и найти ферасийцев. Милостивая Дочь Роз, он уже и сам стал безумцем!

Вспышка молний озарила горизонт, но раската грома так и не последовало. До серых скал, где должна была высадиться их экспедиция, было еще множество часов пути, но уже сейчас море было неспокойно, и «Харибдида» стойко выдерживала это недовольное волнение. Чтобы расшатать это костяное чудовище нужна была куда более серьезная сила, чем эти небольшие бугорки волн. Феликс стоял на палубе и всматривался в горизонт, который с каждым часом становился все темнее и темнее, хотя солнце еще даже не достигло своего пика. Совсем скоро ему и остальным членам экспедиции предстояло сражение со стихией, но по какой-то непонятной причине он не испытывал сильного страха. За те дни, что он провел в море, Феликс уже несколько раз попадал в сильный шторм, и поэтому представлял, с чем ему скоро придется столкнуться. К тому же, уверенность Аньи и Ареля, которые возьмут на себя управление уродливой «Стумпой», еще больше успокаивала его. Уж кому как не им знать, как противостоять непокорным волнам и неистовому ветру.

— Не стоит в такое неспокойное время разгуливать по палубе. — раздался позади него голос Дэя. В последнее время Феликс нечасто виделся с ним, так как их каюты были расположены в разных частях корабля, а бродить по изменчивым переходам у Феликса не было никакого желания. — Ветер набирает силу, и лучше бы спуститься в трюм. Анья говорит, что скоро мы уже должны будем отплыть.

— Я не брожу. — немного обиженно ответил Феликс. Слова Дэя уязвили его гордость — за кого он его принимает? Все же Феликс уже пережил столько штормов, и даже сражался с бледнокожими зоарийцами, так что какой-то слабый ветер не мог его сломить. — Тебе следовало бы подумать о своей собственной безопасности, прежде чем растрачивать свою заботу на других. — уже более мягким тоном проговорил Феликс, глядя на однорукого и одноглазого пастуха, и в который раз замечая, как тот твердо стоит на покачивающейся поверхности. — Но тут ты прав, нам и вправду нужно торопиться. Надеюсь, морская богиня в этот день не останется безучастна к нашей судьбе, как-никак вместе с нами будет и ее преданная дочь.

— Все в руках Господних. — улыбаясь проговорил пастух. — Но не стоит забывать и о наших собственных, они нам сегодня тоже пригодятся.

Феликс невольно издал нерадостный смешок, выслушивая слова Дэя о крепости рук.

— А вместе с руками, я думаю, пригодятся и глаза. — добавил он, направляясь вместе с Дэйем к спуску с палубы. — Хотя, я бы предпочел приберечь свои руки и глаза для более важных вещей, к тому же, вряд ли от них будет сегодня хоть какая-то польза.

— Я так не считаю. С сегодняшнего дня ты будешь еще более тесно связан с небесной плитой, а поэтому для нас очень важно, чтобы все твои конечности были целыми и невредимыми. — уже более серьезным тоном проговорил Дэй.

— Да поможет нам святая Силестия. — взмолился Феликс, когда они вступили на лестницу, ведущую к докам.

Весь путь до желудка «Харибдиды», где и стояла пришвартованная «Стумпа», занял у них не больше нескольких минут. В деревянной пещере уже собрались, казалось, все пираты, которые были на попечении Аньи. Сотни морских разбойников расположились вдоль стен и на многочисленных переходах и балконах, для того, чтобы попрощаться со своим капитаном. На время отсутствия Аньи обязанности капитана возьмет на себя Блоф. Феликс даже удивился такому количеству народа, хотя подсознательно и понимал, что для обслуживания этой громадины необходимо большое количество моряков. Продвигаясь вдоль рядов, они достигли трапа, который вел на деревянного уродца, которого в скором времени должна была извергнуть из своей костлявой пасти «Харибдида», словно прожорливый хищник, выплевывающий комок непереваренных хрящей.

За то время, что Феликс ее не видел, к «Стумпе» добавили еще несколько дополнительных деталей. Помимо нескольких громоотводов, на носу корабля появились три огромных гарпунных пушки, каждая из которых была не меньше взрослого человека в длину.

— Мы что, собираемся охотиться на морских червей? — поинтересовался Феликс, разглядывая почерневшие от копоти и дыма пушки.

— Нет, сегодня нашей целью станут камни и скалы. — ответила Анья. — У нас нет времени ползать по горам как суслики, поэтому все будем делать быстро. Эти гарпуны станут нашими якорями.

— Я не совсем понимаю ваших слов, госпожа Анья. — озадаченно проговорил Феликс. — Вы хотите приковать корабль к скалам?

— Ты сам все поймешь, когда увидишь, северный мальчик. — улыбнулась Анья, и отошла в сторону.

Как только она это сделала, на Феликса упала большая тень, и обернувшись, он увидел Хольфа, который сильно изменился с их последней встречи. Теперь на никсе была чистая одежда и сапоги, а борода, хоть и была все еще серой, но уже не топорщилась во все стороны как у безумца. На поясе у него висели два небольших зазубренных топора и кинжал с костяной ручкой. Да и убийственного запаха уже почти не ощущалось, хотя для Феликса он все еще оставался неприятным.

— Мне сказали, что ты тоже с севера, человечек. — проговорил он рычащим голосом. — Это тебя старому Хольфу следует оберегать?

— Меня зовут Феликс, и я вполне сам могу о себе позаботиться, но спасибо за беспокойство. — обиженно ответил маленький никс.

— Вота оно как. — удивился Хольф. — Ну, постараюсь не наступить на тебя, человечек Феликс. У тебя, кстати, грязь в волосах.

Феликс возмущенно фыркнул, когда Хольф начал спускаться в трюм. Со стороны этого дикаря было совершенно абсурдно обвинять его в неряшливом виде! Вытащив кинжал, Феликс посмотрел на свое отражение в лезвии. После того, как он изображал святого архивариуса Ярички, волосы у него сильно отрасли, но все равно не топорщились как раньше. Сейчас, в тусклом свете ламп, и вправду можно было разглядеть темные пятна в некоторых местах. Феликс так и не смог их отмыть после того, как заметил их в первый раз на базе Железных Масок.

Пока он разглядывал свое отражение, на палубе началось какое-то движение. Подняв взгляд, Феликс увидел Анью, которая стояла на корме глядя на толпы пиратов, выстроившихся перед ней, и жаждущих услышать слова своего капитана. Феликс думал, что она возьмет кого-то из подопечных с собой, но Анья решила плыть одна. Сжимая свой алхимический посох, она обвела стоявших пиратов злобным взглядом, а затем яростно произнесла:

— Поклоняйтесь Морской Матери! Чтите древний кодекс! Проливайте кровь и грабьте! Властвуйте над морями!

После ее слов, словно шум бушующих волн, по рядам пиратов прошелся яростный крик. Вверх взметнулись сабли и раздались пороховые выстрелы. Феликс увидел в передних рядах Блофа, который, скрестив руки на груди, натянул на лицо самодовольную улыбку. Интересно, что будет делать Анья, если по возвращению узнает, что ее заместитель не захочет уступать ей место капитана? Хотя, вряд ли Блоф решится на такое безрассудство. Феликс уже много раз видел, как этот громила покорно склоняется перед старой ведьмой, да и команда, похоже, уважает Анью больше чем его.

В поднявшейся суматохе, Феликс попытался найти фигуру Милу, и заметил его выпирающее пузо среди буйствующих морских разбойников. Феликс принял решение оставить Милу на попечение пиратов, взяв с Аньи слово, что с мальчишкой ничего не случится, и они доставят его в Старые Города, из которых тот сможет попасть обратно в Стелларию. Феликсу, конечно, не хотелось так поступать, но брать Милу с собой было бы еще более жестоким поступком.

Пираты все еще громко прощались со своим капитаном, когда трап медленно начал подниматься, а Арель, перекрыв даже крики толпы, дал команду, чтобы корабль сняли с якоря.

— Лучше всего взять скрижаль сейчас. — раздался около Феликса спокойный голос Дэя.

— Да, наверное, это будет верное решение. — рассеянно промолвил Феликс, убирая кинжал обратно в ножны.

Спустившись в трюм «Стумпы», он нашел небесную табличку там, где ее оставил несколько дней назад. В темном помещении она издавала еще более яркий и потусторонний свет, чем обычно. Сейчас можно было отчетливо заметить бледный ореол, окружающий скрижаль, который имел геометрические пропорции в форме многолучевой звезды. Но как только Феликс дотронулся до скрижали, этот ореол как будто уменьшился, втянувшись обратно в камень, и свет стал немного слабее.

Спрятав скрижаль в сумку, Феликс поднялся обратно на палубу, чтобы узнать, не нужна ли кому-то его помощь. Кривобокий корабль уже пришел в движение, и маленький никс увидел, как вместе с ним со скрежетом открывается зубастая пасть «Харибдиды». Медленно, острые пики уходили под воду и скрывались в темных расщелинах на верхней части корабля. Как только проем оказался достаточно большим, чтобы через него смог проехать корабль, внутрь ворвался неистовый ветер, и Феликс увидел черное небо, затянутое хмурыми грозовыми тучами. Беспощадный поток тут же подхватил их корабль, и не успел Феликс осознать что происходит, вытолкнул маленькую «Стумпу» в бурлящий грозами простор.

— Милостивые силы, спасите нас. — сокрушенно прошептал Феликс, глядя на открывшуюся ему картину.

Все пережитые им шторма не шли ни в какое сравнение с тем, что он увидел сейчас. Черные волны поднимались на такие невиданные высоты, что представлялись огромными горами, готовыми в любой момент обрушиться на его голову. Он как будто оказался в центре грозовой тучи — всюду стоял трескучий темный туман, насыщенный вибрацией и вспышками молний. Обернувшись назад, Феликс увидел, как «Харибдида» растворяется в этой странной грозовой дымке, словно краска в воде. Еще несколько секунд, и пиратский корабль полностью скрылся из его вида.

С бешено колотящимся сердцем, Феликс подумал, что лучше бы ему где-нибудь укрыться от этого нещадного шторма, но не смог сделать и шага. Его взгляд приковала скала, которая только что появилась на горизонте. Это был широкий горный хребет, протянувшийся во весь берег, и напоминающий крепостные стены древнего города. Феликс не видел ни одного пролива или пещеры, в которые можно было бы заплыть, и не понимал, как им придется преодолевать это высокое препятствие. Но мысли о подъеме мигом ушли на второй план, когда он увидел еще более страшные вещи: десятки смерчей, словно гигантские цветы, выросли вдоль всей береговой линии. Они поднимали черную воду и закручивали грозовые тучи, будто веретено овечью шерсть. Внутри них, как и повсюду в небе, мелькали всполохи молний.

Быстро опомнившись, Феликс поспешил в трюм, по дороге перебирая в голове все известные ему молитвы. На лестнице он столкнулся с Хольфом, который с радостным видом поднимался на палубу.

— Гром и молния, человечек! — весело возвестил он. — Король-бог не простит старому Хольфу если тот не встретит их с улыбкой и песнями!

Феликс осенил себя знаком Розы, когда безумно хохочущий Хольф поднялся через люк на палубу. Корабль шатало во все стороны, и ему пришлось привязать себя канатом к одной из балок, чтобы ненароком не удариться чем-нибудь, когда судно в очередной раз накренится. Над его головой слышался топот десятка ног, приглушенные ругательства наемников, и куда более громкие и отдающиеся по всему телу раскаты грома. Сквозь криво сколоченные доски он видел яркие вспышки молний, и ощущал, как сильный дождь поливает несчастную «Стумпу» своими бушующими потоками. Дерево скрипело под ударами стихии, и несколько раз Феликс услышал, как высоко над ним звенел громоотвод. Ожидание с каждой секундой становилось все нестерпимее. Феликсу было стыдно за то, что он прячется в трюме, когда другие, рискуя своими жизнями, сражаются в смертельной схватке с безудержным шквалом. В трюме больше никого не было, и это еще сильнее ранило его гордость. Все-таки он никс — сын севера! Он родился в Шторме!

Чувствуя прилив новых сил, Феликс направился к люку. Кровь внутри него кипела, требуя действий, неважно каких — пусть даже он поможет удерживать паруса, но он не станет больше отсиживаться! Когда он вступил на первую ступеньку, то его взгляд выцепил еще кого-то, кто прятался вместе с ним. Кого-то очень большого и неуклюжего, кто тут же поспешил спрятаться за ящиками с припасами.

— Прокляни меня Силестия, мать всех безумцев! Милу! — выругался Феликс, стараясь перекричать новый раскат грома. — Что ты тут делаешь?! — ему захотелось влепить пощечину толстяку за такую безрассудную выходку, но в этот момент корабль в очередной раз накренило, и он чуть было не свалился с лестницы. В последний момент Милу успел подхватить его.

— Вы уж простите, что так все случилось, господин Феликс. — стыдливо проговорил Милу, уставив на него свои большие глаза. — Но я должен увидеть святые места, о которых говорил преподобный.

— Мы уже говорили на эту тему с Эскером! — яростно ответил Феликс, тыча в него пальцем. — В тех землях нет ничего святого, никаких лестниц в небо и тому подобной чепухи!

— Это уж вы и сами знать не можете. А господин Эскер… он верит в злую обманщицу Силестию, вот поэтому Владыки от него и спрятали все чудеса. — с верой в голосе запротестовал Милу. — Господин Эскер сам признался, если уж так разговор у нас закрутился, что не знает всех секретов тех земель.

— Сейчас это уже не важно. — устало махнул рукой Феликс. Вся его бравада испарилась, и на секунду он почувствовал себя опустошенным. Но тут Милу похлопал его по плечу, и указал своим пухлым пальцем на люк.

— Вы шли чтобы помочь остальным? Может и мне с вами заодно? — спросил он будничным тоном. — Вы и сами знаете, что веревки-то я могу удержать, если попросит кто.

— Можно подумать, что мои слова смогут пробиться сквозь твои упрямые кости чтобы удержать их на одном месте. — холодно отозвался Феликс. Силы вернулись к нему, но теперь это была не бурлящая жаром уверенность, а холодная и расчетливая решимость, смешанная со злостью на Милу. Но Феликс решил поговорить с ним, после того как под ногами окажется твердая земля.

Вместе они поднялись на палубу. За время его отсутствия корабль приблизился к скалам еще ближе, и теперь проплывал между двух особенно устрашающих смерчей, поднимающих в небо потоки воды. Феликс не смог удержать удивленного возгласа, когда увидел, что на самом деле причиной всех этих вихрей были полчища громовых птиц, которые в едином порыве водили огромные хороводы в темных небесах. Сотни громовержцев мелькали внутри смерчей, ловя своими перьями молнии и перебрасывая их между собой.

— Милостивая Дочь! — пораженно воскликнул Феликс, наблюдая как само небо и море сходятся в едином потоке внутри этого волнующего хоровода.

Пока он как дурак пялился на смерчи, Милу уже ушел помогать другим наемникам бороться со стихией. Из ступора Феликса вывела песня, которую распевала Анья. Она стояла рядом с гарпунными пушками и издавала странные гортанные песнопения, размахивая своим посохом, от которого теперь шел золотой дым. Где-то за спиной Феликса раздался еще один хриплый мотив, но на этот раз в исполнении Хольфа, который взобрался по канатам на одну из мачт, и размахивал своим волосатым кулаком перед небом, словно полководец, который ведет свое войско. Непрекращающийся шум моря, сотрясающие раскаты грома, крики наемников и громкий смех Ареля — все смешалось в одну безумную какофонию. Феликс чувствовал, как на него накатывают волны всеобщего яростного хаоса, который не имел формы и границ. Как и их судно, он был нелепым и слепым, прокладывая себе дорогу там, где ее быть не должно. Феликс что-то кричал, держал вместе с другими людьми мокрые канаты, перекатывал бочки с противовесом и рубил узлы. Он был полностью поглощен общим делом, стал частью корабля и не помнил ничего, пока чья-то рука не опустилась на его плечо.

— Здесь опасно. — раздался голос Дэя, который доносился до него словно через пелену сна.

Феликс, который до этого полностью затерялся в этом подавляющем вихре стихий, и не видел ничего, кроме пелены дождя и всполохов молний, наконец пришел в себя. Такое пробуждение далось ему с трудом — его руки были истерты в кровь, а сам он промок до нитки. Каждый мускул в его теле ныл от боли, а кости, казалось, были готовы рассыпаться в пыль от вибраций воздуха. Сейчас их корабль находился в самом центре шквала, и в деревянный борт то и дело попадали молнии, которые грозились поджечь хрупкое судно. Феликс положил руку на пояс, и с облегчением обнаружил, что плита все еще на месте.

— Где Милу?! — пытаясь перекричать общий гам воскликнул Феликс. — Этот дурак пробрался на корабль!

— С ним все хорошо, а тебе бы лучше приготовиться. — ответил Дэй.

— К чему?!

Словно ответ на его вопрос, за спиной Феликса раздался пороховой выстрел, который сопровождался продолжительным и хрустальным звоном. Одна из гарпунных пушек выстрелила зазубренным копьем прямо в сторону скалы. Феликс увидел, как железный штырь стремительно исчезает в темноте, унося за собой толстую цепь, второй конец которой был прикреплен к кораблю. И пушки, и сама цепь теперь сияли в темноте солнечными узорами, а Анья, которая стояла рядом, продолжала напевать и размахивать посохом. Еще пара мгновений, и оставшиеся пушки так же выпустили свои снаряды.

— О Всеблагая Силестия, спаси нас! — воскликнул Феликс, когда увидел, что корабль мчится прямо на острые пики скал. — Мы разобьемся!

В панике он все же успел заметить, как Анья, раскуривая свою трубку, бросила в море блестящую сферу, источающую пульсирующий звездный свет. Какое-то время волны несли корабль на скалы, а затем, всего лишь на одно мгновение, все утихло. Волны будто разгладила чья-то невидимая рука, и Феликс с облегчением выдохнул, прежде чем ужас охватил его с новой силой.

Сначала до него донесся звук. Это был протяжный стон моря, которое застыло, чтобы набрать силы для чудовищного размера волны. Словно огромная лавина, она с каждым вздохом Феликса все возрастала, пока полностью не скрыла собой всю скалу и небо. Теперь Феликс не видел ничего, кроме гигантского вала, готового размозжить их корабль, и унести на морское дно. За его спиной радостно смеялся Арель и горланил во всю глотку Хольф.

Феликс не помнил, что точно случилось после. Кто-то схватил его за шиворот и прижал к палубе, отчего он больно ударился коленом о доски. Корабль резко стал наклоняться, восходя по этой водной стене прямо к вершине волны. Феликс слышал, как скрипят доски и рвутся паруса под безжалостными напорами черной воды. Впереди звенели цепи, а над его головой раздавались раскаты грома и крики сотен штормовых птиц. Весь мир снова потонул в хаосе, в котором существовала лишь боль в колене и чья-то крепкая рука, прижимающая его к сырым доскам. Феликс точно не мог сказать, сколько это продолжалось, но вскоре он почувствовал сильный удар, который встряхнул его с такой грубой силой, что Феликсу показалось, будто все кости в его теле перемешались местами. Тут он понял, что корабль вновь принял горизонтальное положение, но что-то было не так. Всюду раздавались встревоженные крики и неспокойный топот ног. Он увидел сапоги Ареля, промелькнувшие около его лица. Рука с легкостью подняла его на ноги, и над его ухом послышался низкий голос Синоха:

— Нужно бежать со всей возможной поспешностью, Феликс Лихт!

И только сейчас Феликс увидел, что корабль рвется на части. Его передняя часть упиралась в скалу, тогда как задняя повисла над обрывом, и лишь светящиеся рунами цепи удерживали «Стумпу» от падения в черную бездну. Оглядевшись, Феликс увидел впереди огромную пасть великана, и только спустя секунду понял, что это была пещера. Исполинских размеров волна вынесла их прямо к ее входу, который находился в несколько десятков человеческих ростов над рифами. Наемники поспешно перекидывали доски, чтобы легче было перебираться на другую сторону.

— Имейте поспешность в действиях! — повторил Синох, махая рукой и показывая, что нужно быстрее уходить.

Увидев спину Милу, который вместе с несколькими наемниками уже перебрался на скалу, Феликс решил тоже не медлить и поскорее убраться с опасного корабля. Поскальзываясь на мокрых досках и перепрыгивая через разбросанные по кораблю обломки мусора и связки канатов, Феликс пробрался к толпе наемников, которые теперь поспешно перекидывали друг другу мешки с провизией. Новая вспышка молнии озарила небо, а затем грянул гром. Одна из молний ударила в корабль, после чего тот задрожал, будто при землетрясении, а затем, с громким треском, начал сползать со скалы. Феликс не успел ничего осознать, как одна из натянутых цепей оборвалась и полетела назад, моментально убив сразу двоих человек и сбросив их тела в кромешную пучину вод. Доски завыли и начали трескаться прямо под ногами у тех, кто еще находился на корабле. Задняя часть «Стумпы» не выдержала и полностью развалилась, повиснув лишь на нескольких железных пластинах и досках, словно уродливый маятник часов.

Феликс не успел и глазом моргнуть, как от сильной тряски потерял равновесие и полетел назад. Синох рванулся за ним, но его бугристая рука не успела ухватиться за куртку маленького никса, и Феликс повалился в темную пропасть. Мгновение свободного падение, а затем все прекратилось. Феликс все еще находился над пропастью, и снова чья-то рука держала его за шиворот. Еле сдерживая себя чтобы не потерять сознание, Феликс посмотрел наверх и увидел Хольфа, который, вонзив топор в мокрые доски, держал его второй рукой.

— Славная вышла прогулка, маленький Феликс! — весело возвестил он, перекрывая треск ломающегося корабля.

Сверху уже спустилась веревка, и через несколько минут Феликс подрагивая стоял на скале. Вокруг него, в темноте и частых вспышках молний находились и другие члены команды. Почти всем, кроме двух несчастных бедолаг, удалось спастись. С бешено колотящимся сердцем, Феликс посмотрел на то, что осталось от их корабля, а затем его взгляд перешел на темную пещеру, которая открыла перед ним свою звериную пасть. Он наконец вступил на проклятую землю.