Звезда Ворона

Глава 4. Мастер и пастух

Яркие лучи солнца пробивались сквозь заплатанные занавески, рисуя в воздухе золотые дорожки света, в которых, словно базарный люд, сновали мелкие мошки и частички пыли. Феликс лежал с открытыми глазами, бестолково наблюдая за этой мелочной суетой, и стараясь осознать все происходящее. Где-то за белой тряпицей билась о стекло муха, настырно жужжа, и требуя, чтобы ее немедленно выпустили наружу. В этой бесхитростной и в какой-то мере даже уютной обстановке, в голову Феликса начали возвращаться воспоминания, будто преданный пес, который все это время спал рядом у его ног, и увидев, что хозяин проснулся, тоже, зевая и виляя хвостом, поднялся на ноги, чтобы объявить о своем присутствии.

Феликс проснулся несколько минут назад в чьей-то обветшалой хижине, и не мог понять, как тут оказался. Его воспоминания смешались со сновидениями как смола с краской, и Феликсу понадобилось несколько долгих минут, чтобы кое как отделить одно от другого. Он прекрасно помнил, что ехал в карете с больным стариком, а потом… что-то случилось. Сейчас, когда он вспоминал прошедшие события, все казалось абсолютно нереальным и абсурдным. Может быть это тоже был сон? Тяжелые и расплывающиеся мысли никак не хотели укладываться в растрепанную голову маленького вора, и чтобы она не пустовала без дела, Феликс решил получше осмотреть место, в котором он оказался. Может тогда что-нибудь проясниться?

Осмотревшись, он окончательно убедился, что находится в какой-то покосившейся лачуге, которую никогда прежде не видел. В старых бревнах, между которыми выглядывали пучки сухой соломы, жуки-короеды давно прогрызли целые тоннели, из которых теперь струились золотые нити солнечного света. В дальнем углу стояла примитивная каменная печка, собранная из серых булыжников, и напоминающая рот мертвеца, погибшего в агонии. У другой стены стоял кухонный шкаф, затянутый бахромой из белой паутины, и сломанный стол, у которого отсутствовала одна ножка, и он не падал лишь потому, что был приставлен к подоконнику. Под потолком висело несколько пучков высушенных трав, и между ними беззаботно порхали мелкие мотыльки и одна большая юркая стрекоза. А еще Феликс готов был поклясться, что услышал, как под темным потолком захлопала крыльями ласточка, или какая-то другая птица, которая любит вить свои гнезда в таких местах. Единственным, что в этом доме выглядело более-менее приличным, была деревянная кровать, на которой сейчас лежал Феликс. Собранная из небольшого количества досок и бревен, она была накрыта несколькими овечьими шкурами, а подушка была набита высушенными травами, которые наполняли воздух уютными лесными нотками и клонили ко сну.

— О, вижу, что ты уже проснулся.

От этого неожиданного голоса, Феликс резко дернулся и несильно ударился о заднюю стенку кровати своим затылком. Он совсем не ожидал, что кроме него в этом доме находится еще кто-то. Феликс был почти уверен, что человек, который сейчас вышел на свет, появился прямо из воздуха, притом из той части дома, которая находилась дальше всего от массивной двери.

Это был мужчина средних лет, с короткими светлыми волосами, подстриженными на манер релиморского монаха, с добрыми чертами лица, и странным, даже немного пугающим, взглядом. Феликс подумал, что так, наверное, смотрит судья, который выносит смертельный приговор безжалостному убийце. И даже серая тканевая повязка, которая скрывала его правый глаз, не спасала от этого строгого и испытывающего взгляда. Но как только страх от неожиданного появления незнакомца начал утихать, и тот вышел на более освещенный участок комнаты, то Феликс стал замечать, что мужчина смотрит на него совсем не злобно, а даже наоборот, будто отец, который подошел к кровати больного сына.

— Мне приятно видеть, что с тобой все в порядке. У тебя была сильная лихорадка, и ты проспал с ней три дня. Видимо, тебя укусила какая-то ядовитая змея. — проговорил он, делая еще один шаг.

Теперь, когда на незнакомца упал широкий луч пробивающегося солнца, Феликс смог получше его рассмотреть. На вид ему было лет тридцать, и его гладкое лицо с точеными чертами, никак не сочеталось с серой мешковатой накидкой, которая висла на нем, словно ее только что сорвали с потрепанного пугало на всеми позабытом поле. Он напомнил Феликсу солдата, который, насмотревшись ужасов войны, решил посвятить свою жизнь служению Владыкам, и дал обет жить в бедности.

— Что? Укусила змея? — растерялся Феликс. — Но, я не помню… — мысли еще окончательно не выстроились в его голове, а новая информация еще больше их запутывала.

— По крайней мере, мне так показалось. Сейчас уже нет смысла гадать, что произошло, ведь тебе стало лучше, и это главное. — тихо ответил мужчина. — Я нашел тебя недалеко от города, и ты уже тогда выглядел не самым лучшим образом. К счастью, крепкий сон и несколько отваров из целебных трав все исправили.

— Сон? — все еще растерянно пробормотал Феликс.

И тут в его голове прояснилось, будто с нее сняли тяжелый чугунный котел, который давил и не мешал нормально сосредоточиться. Вид мужчины и его слова наполнил его голову яркими образами из сна. Воспоминания доносились до него, словно далекое эхо из глубины темной пещеры.

— Я видел Арка. — пробормотал Феликс, устремив стеклянный взгляд в пустоту, и стараясь ухватиться за тающие в солнечных лучах остатки сонных воспоминаний. — Арка Лайстунга! Первого претора Стелларии, понимаешь?! Я… я видел его детство! Он был рабом… а еще ферасийцев! — Феликс изливал свои воспоминания, словно взволнованный ребенок, который в первый раз увидел цепных ведьм, и стремился поделиться своими впечатлениями с друзьями. Он подумал, что если сейчас же не расскажет об этом, то непременно все забудет. — И… и… еще что-то. — проговорил он, хватаясь руками за голову.

Мужчина слушал его очень внимательно, не спуская голубого глаза с маленького никса, и, как показалось Феликсу, даже не шелохнувшись. И лишь тогда, когда стало ясно, что его собеседник выплеснул все свои мысли, он подошел и положил левую руку Феликсу на плечо.

— Не стоит сейчас думать о снах, какими бы невероятными они не казались. — проговорил он. — Раз уж ты проснулся, то не лучше ли подумать о настоящем?

Слова мужчины, словно речь сурового командира, заставили мысли Феликса выстроиться в одну линию, как послушных солдат. Туманные мысли о сновидениях были закованы в цепи, и посажены в тюрьмы где-то на задворках его сознания. Бунт в его голове утих, и Феликс окончательно совладал со своими мыслями.

— Да, ты… вы правы. — проговорил Феликс, делая глубокий вздох. Он снова посмотрел на мужчину. — Могу ли я узнать имя своего спасителя?

— Дэй. — спокойно представился мужчина. — И можно обращаться ко мне на «ты». Как видишь, я не настолько серьезная фигура, чтобы приписывать мне высокие титулы.

— Спасибо, что позаботился обо мне, Дэй. — поблагодарил маленький никс. — А я Феликс. Феликс Лихт.

— Да, мне приятно, наконец, узнать твое имя. — улыбнулся Дэй, убирая руку с его плеча. — Ну, раз уж ты проснулся, то, наверное, настало пора перекусить. Три дня без твердой еды вымотали тебя, и сейчас нужно набраться сил.

Он направился к покосившемуся кухонному шкафу, и стал открывать скрипучие дверцы. Наблюдая за ним, Феликс еще раз осмотрел убранство хижины. Теперь ему стало казаться, что тут не хватает даже банальных вещей, которые можно было бы встретить в любой, даже самой бедной лачуге. Помятый железный котелок, который достал Дэй, выглядел так, будто им не пользовались целую вечность, а глиняная миска так и вовсе оказалась вся в паутине. Заметив обескураженный взгляд своего гостя, Дэй тепло улыбнулся.

— Мне не часто приходится бывать в этом месте. — ответил он, водружая на стол плотно завернутый узелок. — Я городской пастух, и обычно ночую на пастбищах или амбарах. Эта же лачуга служит мне убежищем лишь весной, когда сильные южные ветра приносят песчаные бури.

— Песчаные бури? — переспросил Феликс, хмуря брови.

— Да. — кивнул Дэй. — В Эль-Хафа они обычно начинаются в месяц Березы.

— Эль-Хафа? — удивился Феликс, и, быстро вскочив с кровати, подбежал к окну. Отдернув занавески, он уставился на открывшийся ему вид.

Перед его глазами простиралось море из песка, переходившее в зеленые луга необычайного по своему размаху оазиса. Посреди этого зеленого рая возвышался значительный по величине город, опоясанный белыми крепостными стенами, по которым струилась богатая растительность, а из широких отверстий, выполненных в форме голов знаменитых святых, падали, стекая в глубокий ров, серые водопады. Его величественные шпили, увенчанные золотыми куполами, похожими на драгоценные луковицы, возвышались над городом, словно наконечники золотых копий. Феликс увидел, как купола лениво вращаются вокруг своей оси, подгоняемые южными ветрами. Глядя на город, Феликсу даже показалось, что вместе с приятным шумом водопадов и криками экзотических птиц, до него долетают голоса множества людей, которые наводнили узкие улочки и многообразные базары южной столицы империи.

— Но… как? — пробормотал он, и снова осмотрел хижину. Ее архитектура больше подходила для центральной провинции Стелларии. На юге обычно гладкие дома из глины, и все окна украшены разноцветной мозаикой. — Я же ехал в Меридиан. — немного поразмыслив, Феликс решил, что в любом случае из Меридиана он отправился бы в Эль-Хафа, так что невелика потеря. Так было даже лучше, ведь ему не нужно было тратить деньги и время на поездку сюда. — Мои вещи. — вдруг проговорил Феликс, и обернулся. Он только сейчас вспомнил о своих вещах. — У меня ведь был мешок.

— К большому сожалению, когда я тебя обнаружил, с тобой были лишь те вещи, что сейчас на тебе. — ответил Дэй, развязывая одной рукой тканевый узелок.

Феликс издал обреченный стон, откинувшись на спинку кровати и снова ударившись о нее затылком. В том мешке была вся его жизнь — одежда, разного рода хитроумные приспособления и отмычки, еда в конце концов! Хорошо, что хоть кошелек был при нем, печально успокоил себя Феликс, проведя рукой по кожаному мешочку на поясе. А еще он нащупал кинжал, который он взял у Делроя.

— Как мне кажется, — продолжил говорить Дэй, наблюдая за тем, как маленький никс растерянно ощупывает свои карманы, — ты оказался совсем не в том месте, и совсем не в той ситуации, в которой планировал оказаться.

— Так уж боги устроили наши жизни, что мы не всегда можем их распланировать. — со вздохом ответил Феликс, направляясь к столу. — Наверное, именно это их и забавляет.

— Но ведь зная наши судьбы, разве жизнь тогда не стала бы скучной? — вопросительно поднял брови Дэй.

— Может быть. — пожал плечами Феликс. — По крайней мере сейчас я очень бы хотел узнать судьбу своих вещей.

— У меня есть несколько хороших знакомых в городе. — ответил Дэй. — Думаю, они смогут помочь. Если ты потерял свои вещи на дороге, то их мог кто-нибудь подобрать, и тогда они точно окажутся в городе.

Феликс невольно улыбнулся наивному неведенью своего нового друга. Уж не думал ли этот бедный пастух, что парочка словоохотливых городских стражников, или какой-нибудь полуслепой хозяин маленького трактирчика на краю города, могут знать больше, чем целая армия уличных попрошаек и базарных смотрителей, которые, словно паук, раскинули свои сети как наверху, так и под городом. Сейчас Феликс беспокоился больше не о пропаже своих ценностей, а о их целостности и сохранности. Он был уверен, что когда получит свои вещи обратно, а он их обязательно получит, то все линзы телескопов будут заляпаны грязными отпечатками любопытных пальцев местных перекупщиков. Маленький вор, как и любой уважающий себя представитель этой не слишком уважаемой профессии, не любил, когда трогают его вещи.

— О, это было бы просто замечательно, если тебя это не слишком затруднит, конечно. — решил подыграть ему Феликс. Дэй показался ему очень добрым человеком, и маленькому вору не хотелось, чтобы того грызла совесть за то, что он помогал такому негодяю, как он. — Если ты мне скажешь, к кому мне следует обратиться…

— Город большой, и мне будет проще показать тебе, чем пытаться объяснить, что-где находится. По твоему виду я уже догадался, что ты не местный. — перебил его Дэй. — К тому же, так уж совпало, что мне и самому нужно сходить в парочку мест.

— Ну, раз нужно, то я с благодарностью присоединюсь к твоему походу. — хмурясь проговорил Феликс, все еще растирая ушибленную голову.

Произнеся эти слова, он перевел взгляд на маленький узелок, который только что развязал пастух. Феликс заметил, что Дэй все делает левой рукой. Правая же у него была скрыта под грудой тряпья, которая служила ему одеждой. И тут Феликс догадался, что правая рука у того просто-напросто отсутствует. Поняв это, маленькому вору стало жаль этого бедного пастуха, которому он доставил столько хлопот, а теперь еще и будет вынужден взять у него еды, которой и так было совсем не много. Феликс с радостью заплатил бы за его доброту, но был уверен, что этот человек ни за что не примет от него денег. Феликс отлично разбирался в людях, и уже успел понять, что за человек этот Дэй. Может быть улучить момент и подкинуть ему монетку в карман?

Подойдя к покосившемуся столику, Феликс увидел, что еда, хоть и не в большом количестве, но не была такой уж скудной. На столе лежали горсть изюма, небольшой кусок твердого, слегка заветренного сыра, часть толстой луковой лепешки, кучка жареных орехов и огрызок медовой соты. Также Дэй поставил чарку с молоком, и отошел к печке, чтобы согреть воды.

— Люди в этих краях очень любят травяной чай с молоком и лимонным медом. Мне он тоже по душе. — проговорил пастух, разводя огонь и ставя котелок. Между тем Феликс поразился, что даже с одной рукой он неплохо управляется с привычными делами. — Странно получается, что такой бесхитростный напиток, даже будучи горячим, хорошо утоляет жажду и придает сил. Весь фокус состоит в душистых травах и привкусе лимона, я думаю. А тебе, после пережитой лихорадки, он как никогда будет полезен.

Через несколько минут лачуга наполнилась запахом лесных трав и экзотических приправ, которых в южной провинции было в избытке. Феликс хоть и чувствовал дикий голод, старался есть не слишком много, чтобы и его спасителю было чем подкрепиться. Но Дэй лишь сидел и смотрел, как его гость набивает рот его же едой. Себе он налил только чашку чая и достал маковый сухарь, что еще больше усилило подозрения Феликса в том, что перед ним сидит какой-то монах-отступник.

Когда с едой было покончено, Дэй аккуратно сложил тряпицу, а затем подошел к окну и задумчиво посмотрел на город.

— Наверное, нам лучше пойти в город прямо сейчас, а иначе в ночных приютах разберут все приличные места. — он повернулся и посмотрел на Феликса. — Но, если захочешь, то можешь оставаться в этой хижине сколько пожелаешь.

— Нет-нет, спасибо. — замахал руками Феликс. — Ты и так сделал для меня больше, чем я того заслуживаю. Боги наградили тебя добрым сердцем, друг, а меня удачей, но давай не будем так поспешно растрачивать их дары.

Дэй отвел взгляд куда-то в пустоту и невесело хмыкнул.

— Но я соглашусь с тем, что нам лучше побыстрее отправиться в город. — прибавил Феликс.

Подойдя к тяжелой двери, маленький вор не без труда открыл ее. Скрипучие петли давно не смазывали, и они издали звук, похожий на протяжное мяуканье старого кота. Оказавшись на улице, Феликс тут же почувствовал теплые лучи солнца, которые смешивались с прохладным ветерком, приносящим с собой дикие и дразнящие воображение ароматы изумрудного оазиса. В этом запахе чувствовались нотки нежного жасмина, освежающего сандала и водных лилий, которые успокаивали сознание и исцеляли душу.

Пока Феликс наслаждался экзотикой юга, Дэй вышел вслед за ним, держа в руке узловатый пастуший посох, который посередине изгибался волнистыми дугами, словно застывшая змея.

— Надеюсь, что твои знакомые окажутся такими же честными и добрыми людьми, как и ты. — проговорил Феликс, когда они зашагали по широкой, вымощенной белой плиткой дороге, которая вела к главным воротам города. — Честно признаться, у меня тоже есть несколько знакомых в этом дивном городе, и они не сказать, чтобы уж очень приличные личности. А если быть совсем честным — то проходимцы редкостные.

— В этом городе гораздо больше честных людей, чем может показаться на первый взгляд, мой славный друг. — ответил Дэй, тихонько постукивая посохом.

Феликс вновь стало не по себе из-за того, что ему приходится обманывать этого доброго человека. Да, маленького вора нельзя было назвать уж совсем отъявленным негодяем, но и добропорядочным человеком, следующим всем церковным заповедям, он тоже не всегда оказывался. Ложь и уловки были такой же частью его жизни, как мука под ногтями у пекаря, или грязные ругательства и похабные песенки у бывалых моряков. И каждый раз, когда Феликс оказывался в обществе таких людей как Дэй, его начинала неумолимо грызть совесть. К счастью, таких встреч в его жизни было совсем не много.

Феликс вновь посмотрел на своего спутника, который опережал его на полшага. Сейчас, при свете послеполуденного солнца, одежда Дэя казалась еще более нищенской, совсем не подходящей его ухоженному и молодому лицу. Заметив его любопытный взгляд, пастух тихонько улыбнулся ему.

— «А может он маньяк, который спасает своих жертв из смертельной опасности, ухаживает, отдает последние крохи еды, а затем уводит в темный уголок, и там уже безжалостно расправляется с ними?» — вдруг подумал Феликс. — «А правую руку прячет, потому что у него там огромный затупившийся кинжал».

Феликс посмотрел на Дэя, а затем громко рассмеялся над собственной глупостью и излишне разыгравшимся воображением. Скорее Силестия-Искупительница станцует в одних подштанниках перед захмелевшим архиепископом Ярички, чем Дэй окажется повинен в убийствах.

— Как я могу видеть, к тебе начинает возвращаться хорошее настроение. — проговорил пастух, тоже радуясь веселью Феликса.

— Просто я задумался, и нужные мысли ускакали, бросив меня наедине с безумными идеями. — все еще хихикая ответил маленький вор. — Но не стоит думать обо мне, как о тех скорбных бедолагах, которые кривят бестолковые лица и пускают слюни у храмов.

— Даже и мысли не было. — помотал головой Дэй. — К тому же, будь ты и вправду безумен, я все равно не бросил бы тебя умирать.

— Нисколько не сомневаюсь. — хмыкнул Феликс, и ненадолго задумался над словами пастуха.

В первый раз, после своего пробуждения, он снова задумался над тем, что же все-таки с ним произошло. Сейчас, когда он снова погрузился в воспоминания, все прошедшие события, включая его тревожный сон, стали казаться не принадлежащими ему. Словно он услышал эту историю из уст пьяного забулдыги в шумной забегаловке, и она плотно осела в его памяти, смешавшись с его собственными мыслями. Он помнил, как ехал с полоумным стариком, а также те странности, что начали с ним происходить в карете, когда старик открыл глаза. И было это все недалеко от Меридиана, на имперском тракте. Как же он оказался в Эль-Хафа? Его довезли сюда торговцы? Нет, это была Хепзиба! Точно! Это загадочная дама, что так заинтересовала его, хотела с ним встретиться!

Феликс сунул руку в карман куртки, и нащупал в маленьком кармане аккуратно свернутую записку. Но тогда почему Дэй говорит, что нашел его за городом? Не могли же торговцы высадить его за стенами, да еще и с лихорадкой, если верить словам пастуха. Или он сам вышел после того, как прибыл в город? Ничего из этого Феликс не мог вспомнить.

— А какой сегодня день? — спросил Феликс у своего спутника. — Я имею в виду число.

— Третий день месяца Липы. — ответил Дэй. — Тебе очень повезло, ведь через десять дней начнется празднование Красного Ликования. Можно будет вдоволь насладиться урожаем здешних вин, если тебя, конечно, это заинтересует. Когда я присматривал за тобой, то увидел у тебя на шее белланийский кулон, так что может быть ты и не захочешь присоединиться к веселью. В любом случае, местные купцы любят в этот праздник побаловать простой народ своими запасами, и не важно, какую веру они исповедуют. Не бесплатно, конечно, но с большой скидкой.

— О-о-о, день Красного Ликования. — потер руки Феликс. — У меня на родине его называют Самый-Обычный-День. И твои предположения оказались лишь наполовину верны, мой внимательный друг, я хоть и верю в святую Силестию, но и от Владык тоже не отворачиваюсь.

— О, так значит ты с севера? — вставил Дэй, стуча своей тростью. — Только там так повседневно относятся к алкоголю и вере, да и к тому же я слышу в твоих словах легкий ценебрийский акцент.

— Да, тут твоя прозорливость тебя не подвела. — кивнул Феликс. — Хотя странно, ведь обычно все считают, что я из Лимминг Мун или Ярички. — и немного пораздумав, добавил: — Из-за роста.

Заметив смущение Феликса, пастух, со свойственной лишь философам важностью, проговорил, глядя на раскинувшийся перед ними город: — Во всем есть что-то хорошее, и что-то плохое. Маленький рост полезен в тех вещах, в которых высокий неуместен, и наоборот.

— «Ага, полезен, когда нужно забраться в маленькую бойницу на крепостной стене». — подумал про себя Феликс.

Скоро они дошли до массивных ворот, таких больших, что в них спокойно могли уместиться несколько торговых кораблей, выстроенных в ряд. Мимо них то и дело проезжали нагруженные повозки, доверху набитые бряцающими безделушками и булькающими в такт покачивания бочками. Время от времени им составляли компанию богатые кареты, увенчанные геральдическими фигурками, или роскошные паланкины, которые несли натертые ароматными маслами мускулистые носильщики.

Последний раз Феликс посещал Эль-Хафа еще до заточения в Белланиме, и годы в мрачной тюрьме затмили воспоминания об этом великолепном городе. Он уже и забыл насколько тут все бывает шумно, изысканно и головокружительно ярко. Жители и гости южной столицы двигались нескончаемыми потоками, время от времени сворачивая с больших, круглых площадей в узенькие улочки, словно муравьи, создавая иллюзию хаоса, но в то же время подчиняясь определенному ритму жизни. Куда не глянь, везде можно было увидеть разноцветные стены, выложенные пестрой мозаикой, заросшие экзотическими цветами живые изгороди, которые росли прямо на фасадах домов. Квадратные постройки лепились друг на друга, словно клетки на птичьем рынке, соединяясь лестницами и маленькими мостиками, на которых сидели разномастные юркие синицы и скворцы, перекрывая своим щебетанием гул толпы. И даже запах в этом городе отдавал экзотикой, смешав в себе ароматы специй, цветов, вина, выпечки и людской жизни.

— Ты говорил, что у тебя тоже есть какие-то дела в городе. — сказал Феликс, когда они с Дэйем шли по главной улице. — Может быть сначала стоит заняться ими?

— О, я благодарен тебе за то, что ты решил уступить мне немного своего драгоценного времени. — не глядя на него ответил Дэй.

— Сейчас это единственное, что я могу предложить. Или, разве что…

— Деньги мне не нужны. — будто прочитав его мысли, перебил Дэй. — И, к счастливому обстоятельству для нас обоих, все наши проблемы может решить один и тот же человек.

— Уж не к королю ли ты меня ведешь? — усмехнулся Феликс.

Его шуточный вопрос вызвал продолжительный и искренний смех у Дэя.

— Прости-прости. — все еще смеясь, проговорил пастух. — Я просто подумал… У меня, как недавно и у тебя, нужные мысли куда-то ускользнули. Но ты оказался близок к истине. Нет, это не король, друг Феликс. Некоторые вещи даже королям не подвластны, хотя они, наверное, думают иначе.

Слова Дэя заставили маленького вора насторожиться. Человек, который близок к королю? Может быть это визирь? Или пастух ведет его к кому-то из городских смотрителей? Да нет, не может быть, чтобы этот человек был связан с проходимцами, и уж тем более с такими высокопоставленными лицами, как параконсул или глава города. Феликс хорошо разбирался в людях, а иначе бы он не прожил столь долгую жизнь на изнанке общества, которая была гораздо более опасной, чем многие думали. Кто же тогда был этот загадочный друг? В любой другой ситуации Феликс попытался бы как-нибудь отвертеться от такой встречи, ведь он был очень осторожен по части влиятельных незнакомцев. Но сейчас он верил, что Дэй не хочет навредить ему, а иначе бы тот не стал бы ему помогать, да и приобретенное за долгие годы чутье подсказывало маленькому вору, что тут нет никакого подвоха. Ко всему прочему, Феликсу было просто интересно узнать, что это за таинственный человек, который может выполнять обязанности королей.

Солнце уже начало клониться к закату, и в полутьме стали загораться многообразные мозаичные рисунки на домах, словно подсвечиваемые изнутри разноцветными светлячками. На небе уже стали появляться первые звезды, но людей на улицах не стало меньше. Ночная жизнь в Эль-Хафа, как и в любой другой столице империи, была бурной, завораживающей и лишающей всякого сна. Но при этом, у каждой столицы эта жизнь была своя, отличная от других. В Вестерклове, например, она была скрытная и азартная, таящая опасность в темных переулках и городских парках; в Лимминг Мун — размеренная и стройная, сверкающая в серебряном свете луны, словно натянутые струны на драгоценной арфе; в Поларвейне наполненная громкими неумолкаемыми песнями и пьяными драками, вперемежку с хриплым смехом и завыванием метели; а в Мидденхоле, сердце всей империи, ночь принадлежала страже и законам, которые, конечно же, не везде соблюдались с должным рвением. В Эль-Хафа же ночь являлась временем ученых, молодых артистов и бродячих музыкантов. Улочки наводняли задумчивые астрологи с кипами свитков, которые хмурили свои блестящие лбы, с опаской поглядывая на ловких факиров, пускавших изо рта огненные струи прямо над головами удивленных прохожих. Громкие крики зазывал и торгашей сменялись мелодичными трелями флейт заклинателей змей, а также восторженным голосом молодых поэтов, которые с чрезмерным выражением читали свои стихи, стремясь перекричать друг друга. А еще особенностью Эль-Хафа можно было назвать то, что многие тут говорили на старом ценебрийском диалекте, что было очень странно, ведь обычно этот язык был распространен на севере. В основном это делали купцы, которые переходили на него, когда речь заходила о сумме сделки.

— Ночь уже заявила о себе, а нам еще искать твоего друга. — проговорил Феликс, следуя вдоль рядов многоцветных палаток. — Разве тебе не нужно отдохнуть перед завтрашней работой? Пастухи ведь встают рано, насколько мне известно.

— Перед праздником Красного Ликования за городом всегда проходит песчаная буря. — ответил Дей. — Поэтому в эти дни мы не выводим стада.

Пройдя еще несколько узких улочек, Дэй остановился около двери, которая вела в крытый базар. Ему пришлось немного повозиться, чтобы зажать посох подмышкой и взяться за ручку.

— Похоже, работа пастуха не такая уж и безопасная, как мне казалось. — сказал Феликс, когда они спускались вниз по серым ступенькам. Дэй будто не услышал его замечания, и Феликс понял, что, наверное, ему лучше не затрагивать тему отсутствия у пастуха правой руки. — И все же, куда мы идем? — не выдержал напряженного молчания Феликс. — Это ведь подземный рынок, так? Твой друг что, торговец?

— Да. — своим обычным ровным тоном ответил Дэй. — Точнее, не совсем. Его можно назвать торговцем, но будет лучше сказать, что он мастер ювелирных дел.

— Мне бы стоило удивиться такому необычному дружескому союзу, — проговорил Феликс, отодвигая позвякивающие занавески и вступая в широкий зал, — но все свое удивление я оставил в твоей хижине.

— В этом городе такие причудливые знакомства не редкость. — сказал Дэй, проводя посохом по воздуху и разгоняя наполнивший помещение разноцветный дым от многочисленных кальянов. — Как ты можешь видеть сам, тут бывает очень непросто понять, с кем ты имеешь возможность вести беседу, и порой это играет на руку всем, кто этот разговор ведет.

Пробираясь по рядам заставленными самыми разными товарами какие можно было только представить, они в конце концов остановились у маленькой лавочки, около входа в которую сидели на потрепанном ковре несколько мужчин в голубых тюрбанах и потягивали горячий чай, или что-то очень похожее, из белых керамических блюдец. Дэй попросил Феликса подождать, а сам несколько минут говорил с ними на старом наречии, порой вставляя слова на арнистрийском, на котором, так же, говорили и в Старых Городах. Феликс, конечно, прислушивался к их разговору, но разобрать быструю речь торговцев ему мешали посторонние звуки и бульканье кальянов.

— Один из них и был твой уважаемый друг? — спросил Феликс, когда Дэй вернулся к нему.

— Что? А, нет. Это просто местные купцы, у которых я спрашивал дорогу. Мой друг имеет неприятную привычку временами менять свое место работы. А эти господа подсказали мне, где именно он сейчас находится.

Феликс не понимал, почему им нужно искать какого-то ювелира, когда Дэй и так знаком с людьми, которые могут решить его проблему. Судя по виду, эти торговцы имели большие связи в городе.

— Тут недалеко. — успокоил его Дэй, заметив выражение его лица.

Устало вздохнув, Феликс снова окунулся в клубящиеся облака дыма от курильниц и кальянов, следуя за еле слышным постукиванием волнистого посоха. Но когда они прибыли на нужное место, знакомого Дэя там опять не оказалось.

— Твой друг, видимо, очень хороший ювелир, раз так серьезно подходит к своей безопасности. — сказал Феликс, когда они шли в новое место возможного пребывания неуловимого ювелира. — Либо наоборот, и может оказаться, что ювелир из него никудышный, и тем самым он нажил себе плохих врагов.

— Я думаю, ты изменишь свое поспешное мнение, когда встретишься с ним. — улыбнулся Дэй.

Феликс нисколько не удивился тому, что им пришлось еще несколько раз менять направление своих поисков, когда они, наконец, не нашли того, кого нужно.

Мастер ювелирных дел прятался в самом темном и задымленном уголке рынка, устроившись на круглом коврике рядом с чистильщиком курительных трубок и полуслепым продавцом пепельниц. Феликсу даже показалось, будто фигура ювелира собралась из облаков дыма и копоти, которых тут было особенно много. Но когда они с Дэйем подошли поближе, то увидел, что ювелир вполне себе реальный человек.

Это был довольно высокий мужчина, хоть он сейчас и сидел, поджав под себя ноги, как это было принято на юге. Для своего титула «мастера ювелирных дел» он был неприлично молод, и Феликс не мог дать ему больше двадцати лет. У него были прямые черные волосы, немного смуглая кожа, и красивое, с плавными чертами лицо. Одежда также подчеркивала его статус, и сильно отличалась от запачканных нарядов его соседей. Белоснежная рубашка выглядела так, будто ее только что сшили, а черная бархатная жилетка, одетая поверх, была расшита золотыми узорами, сплетающимися в изображения сказочных птиц и цветов. Штаны тоже выглядели чистыми и опрятными. В одном ухе у него висела золотая серьга в форме полумесяца, а на голове была широкая алая повязка, усеянная сверкающими медальонами, которая закрывала весь его лоб и была надвинута почти до самых глаз. И даже его зрачки, казалось, отдавали золотом, отражая свет масляной лампы, которая стояла рядом.

— А вот и мой хороший друг. — улыбаясь, сказал Дэй.

Ювелир, который в это время работал над какой-то изящной деталью, обратил на них свой взор. Из-за надвинутой на глаза повязки, которая немного напоминала банданы пиратов, его взгляд казался хмурым и испытывающим. Ненадолго повисла напряженная пауза, сопровождающаяся далеким шумом толпы и шарканьем щетки старого соседа, который сидел рядом с ювелиром и чистил деревянную трубку. Чувствуя нарастающее напряжение, Феликс приветственно протянул руку.

— А имя у господина ювелира есть? — спросил он, переводя взгляд с молодого мастера на пастуха.

Дэй открыл было рот, затем на секунду замер, что-то обдумывая, а потом сказал:

— Пусть лучше он сам представится.

Феликс заметил, как золотые зрачки на мгновение сверкнули, одарив пастуха вопросительным взглядом, а затем вновь уставились на маленького вора.

— Эн. — проговорил ювелир, протягивая руку. — Если это так важно.

Даже в его голосе была некая загадочная элегантность, отдающая женственностью. Но рукопожатие вышло крепкое и мужественное.

— Феликс. — представился никс. — Приятно, наконец, увидеть вас в живую, а не только в словах Дэя и своем воображении.

Наверное, его растрепанный вид развеселил ювелира, и тот хмыкнул, смерив Феликса надменным взглядом. В это время Дэй закашлялся, когда сосед ювелира, тот, что чистил трубки, подул в грязный мундштук, выпустив из него облако копоти и сажи. Закончив рассматривать своих гостей, Эн вернулся к своей работе.

— Мы хотели бы попросить тебя о помощи. — сказал Дэй хриплым голосом, который все еще не отошел от кашля. — Так уж вышло, что Феликс потерял свои вещи… — запнувшись, он перевел вопросительный взгляд на своего маленького спутника. — Ты ведь говорил, что они остались в торговом караване, так?

— Да. — кивнул Феликс, хотя сам не помнил, когда именно об этом упомянул. — Правда, я не знаю, когда он точно прибыл в город.

— В таком случае, вам следует спросить у стражников. — предложил Эн, не отрывая взгляда от работы.

Феликса поразило, как это он может работать над такими тонкими изделиями в этом задымленном пространстве, да еще и без увеличительных линз. Но того, кажется, такие неудобства мало волновали, и он аккуратно вставлял крошечными щипцами драгоценные камни в углубления сверкающей вещицы.

— Боюсь, что стражники не станут заниматься такой мелочной работенкой, как поиск пропавшего багажа. — ответил Дэй.

— И именно поэтому ты решил попросить помощи у ювелира? — с легкой ноткой раздражения в голосе проговорил Эн.

— Я подумал, что такая тонкая работа будет как раз тебе по плечу. — улыбнулся Дэй. — Наш друг оказался в беде, он три дня пролежал в лихорадке, и сейчас хочет отыскать пропавшие вещи.

Пока они говорили, Феликс обратил внимание на маленький, похожий на подставку для ног, столик, который стоял перед Эном. Также, как и все остальные вещи молодого ювелира, он выделялся красотой и богатством, и смахивал на предмет, которому больше подошло бы место в каком-нибудь королевском дворце, но никак не на грязной улице. На бархатной подкладке покоились украшения, которые переливались драгоценными камнями, словно звезды в безоблачную ночь. Глядя на сверкающие побрякушки, Феликс задумался над тем, почему молодой ювелир выбрал такое нелюдимое и забытое богом место, чтобы продавать свои изделия. Феликс с трудом мог представить, чтобы сюда зашел какой-нибудь зажиточный шейх или богатый купец, да даже слуги таких людей не стали бы тут появляться. Хотя, Эн выглядел так, будто и не нуждается в деньгах. Может он был из тех людей, которые работают, так сказать, для души? А место это выбрал для того, чтобы любопытные руки и длинные языки не отвлекали его от тонкой работы.

Погрузившись в свои мысли, Феликс не отрывал завороженного взгляда от преисполненных изяществом и утонченностью форм украшений. Чем дольше он смотрел на них, тем сильнее их блеск завораживал его разум и путал мысли. Ему даже стало казаться, что он слышит еле уловимое позвякивание этих изделий, как будто он уже надел их на себя, и гордо вышагивает по торговым рядам Эль-Хафа, словно приближенный к императору граф. Сам не понимая зачем он это делает, Феликс наклонился, и взял в руки золотой медальон, усыпанный алмазами. Приглядевшись, он понял, что это маленькая курильница для благовоний, которую вешают на шею. Между драгоценных камней виднелись отверстия, стилизованные под восточные узоры.

— Какая изысканно красивая вещь. — зачарованно проговорил Феликс, не сводя глаз с медальона в руках. — Честно признаться, когда я вас увидел, господин Эн, вы показались мне, — уж извините мое невежество, — слишком молодым для столь тонкой работы. Но сейчас я готов покаяться в своих словах перед всеми возможными богами. Вы действительно мастер своего дела. — хоть этого и было почти не видно, но Феликс был уверен, что заметил, как Эн приподнял под своей повязкой бровь в удивлении.

— Ты думаешь, что лесть сможет повлиять на мое решение? — проговорил он, откладывая в сторону свою незаконченную работу.

— Нет-нет-нет. — тут же стал оправдываться Феликс, размахивая руками. — Это было искреннее восхищение. Я… я немного разбираюсь в таких прелестных вещицах, если уж на то пошло. Не подумайте только обо мне чего-то плохого, просто мой отец… он работал скриптором в архивах Книжного Замка в Шторме, и я часто видел драгоценные обложки и свитки. И ваша работа, она действительно достойна восхищения.

— Наверное, наш добрый друг так часто слышит слова восхищения, — проговорил Дэй, забирая из рук Феликса сверкающий медальон, и тоже с интересом рассматривая его, — что уже забыл, чем лесть отличается от похвалы.

— Оставь при себе свои умозаключения, пастух. — с толикой власти в голосе, ответил Эн. — Меня не заботит искренность людей по поводу моей работы. Я лишь сказал, что слова никак не повлияют на мое решение.

— И какое же оно будет? — поинтересовался Дэй, возвращая медальон на столик.

Взгляд ювелира медленно скользнул по Феликсу, словно пытаясь прикинуть, можно ли из этого лохматого кусочка создать столь же прекрасное изделие, какое он только что держал в руках. Затем он посмотрел на Дэя, но совсем не долго, похоже с ним уже было давно все решено.

— Так и быть. — наконец сказал Эн, и потянулся за шелковым мешочком, который лежал неподалеку. Собрав все свои украшения, он завязал мешочек и повесил себе на пояс. Затем, достав чистую тряпку, накрыл ей столик и поднялся на ноги. — Так и быть. — повторил он. — Я помогу вам, раз уж это так важно, хотя, лично я не вижу в этом никакого смысла.

Феликс так и не понял, что именно хотел сказать ювелир. Естественно, в поисках пропавших вещей есть смысл, а иначе за какие такие заслуги его засадили в тюрьму Белланимы на целых два года?!

— Присмотрите за вещами. — попросил Эн, обращаясь к дряхлому продавцу пепельниц, который выглядел таким старым, что оставалось лишь удивляться, почему он не рассыпается в пыль. Посмотрев на Эна затянутыми белесой пленкой глазами, старик что-то неясно прохрипел и кивнул.

— Ну так о каких именно вещах идет речь? — поинтересовался ювелир, когда они покинули задымленные улицы базара. — Если там была мебель…

— Нет, всего лишь одна сумка. — перебил его Феликс.

Эн остановился так резко, что Феликс врезался в его спину. Повернув голову, ювелир взглянул на маленького никса, а затем перевел озадаченный взгляд на Дэя.

— Одна сумка? — пораженно переспросил он. — Ты просишь меня найти одну сумку, пастух?

Феликс нервно стал переводить взгляд с одного на другого, словно маленький ребенок, который хочет остановить назревающий спор родителей, но ничего не может придумать.

— Вообще-то, если честно, то я и сам… сам мог бы ее отыскать…

Но Эн не слушал, и лишь сверлил взглядом Дэя, который молча продолжал смотреть на своего приятеля.

— Так и быть. — в третий раз проговорил Эн, и повернувшись, продолжил путь.

В напряженном молчании они прошли несколько наполненных шумной толпой кварталов. Вся эта затея с поиском вещей жутко действовала Феликсу на нервы. Если бы не добродушие пастуха, и его собственная совесть, которая не позволяла раскрыть его настоящую личность, то Феликс уже давно нашел бы свои вещи. Усугубляло ситуацию и то, что после этого Эн повел их по каким-то опустелым переулкам, в которых стояла лишь тишина и влажная тьма, время от времени нарушаемая мяуканьем городских котов или отдаленным плачем грудного ребенка где-то за каменными стенами. Чтобы хоть как-то сгладить нависшее молчание, Феликс стал негромко насвистывать веселую мелодию.

— Откуда именно был тот караван, в котором ты оставил свои вещи? — спросил Эн, когда они выбрались из темных переходов на более оживленную улицу.

— Из Мидденхола. — тут же ответил Феликс. — Его еще должны были сопровождать десяток имперских гвардейцев.

Эн кивком дал понять, что услышал Феликса. Протискиваясь между людьми, он вновь повел их в переулок, но на этот раз не такой мрачный и пустой, как предыдущие. При тусклом свете масляных ламп можно было различить темные силуэты людей, сидевших на ковриках и высоких ступеньках своих домов. Некоторые из них играли в шахматы, другие пили чай или негромко обменивались свежими новостями. Время от времени рядом с ними пробегали юркие дети, сжимавшие в руках записки, и словно замковые мыши, тут же забивались в приоткрытые двери или скрывались в темных подворотнях. Со всех сторон до них долетал негромкий шелест голосов, таящий в себе секреты города. Феликс стал чувствовать, как к нему возвращается былая уверенность, которую все еще непрочно сковывали цепи совести. Он оказался в зыбучих песках южной провинции, в которых иной мог бы бесследно сгинуть, но не маленький вор, ведь это была его стихия. Главное не трепыхаться и найти твердую опору.

— Вы точно уверены, что мы идем туда, куда нужно? — спросил Феликс, заметив, что Эн свернул в район прокаженных.

Как и в любой столице империи, в Эль-Хафа были трущобы с прокаженными. В южной провинции их было даже больше, чем в других городах, и все из-за того, что тут располагался Красный госпиталь, который был не только местом, где лечили больных от разных губительных поветрий, но и местом паломничества белланийцев и приверженцев веры в Силестию. Именно в Красном госпитале провели остаток своих жизней первые Святые Вдовы — жертвы похода на Мидденхол в шестом столетии, те, кто своими глазами видел вознесение святых мучениц, перед тем как божественное сияние не ослепило их, заставив до конца дней жить во тьме и боли.

— Если ты сомневаешься, то можешь развернуться и уйти. — ответил Эн.

Феликс с радостью последовал бы этому совету, но Дэй, который постукивал сзади него своим пастушьим посохом, проговорил спокойным тоном:

— Не стоит волноваться, мой добрый Феликс. Я уверен, что наш друг знает куда идет.

Еще раз безрадостно вздохнув, Феликс послушно побрел за Эном в сторону полутемного проулка, который был занавешен влажной алой тканью. Уже на подходе к пропитанной ароматными маслами занавеске, Феликс уловил еле различимый запах болезненных тел, увядания и лекарственных настоев. Как только они прошли через тряпицу, неприятный запах усилился, еще больше смешавшись с душным ароматом благовоний и медицины. Как и в других районах, тут тоже сидели люди, большинство из которых были замотаны в серые бинты и красные тряпки. Они сидели на покосившихся лавочках и ступеньках, провожая неожиданных гостей тупыми обреченными взглядами, как коровы, пасующиеся на лугу, и заметившие проезжающую мимо телегу. Феликс, не особо веривший в рассказы, которыми родители пугали своих непослушных детей, все же старался держаться от опасных прохожих подальше, и по мере возможности не соприкасаться с ними одеждами.

Спустя некоторое время они подошли к одной из старых дверей, которая ничем не отличалась от других, и была покрашена в выгоревший на солнце красный цвет, с засохшим венком из священных белланийских роз, который висел над входом в помещение. Эн постучал в дверь три раза, а затем горделиво сложил руки на груди и стал ждать. Не прошло и нескольких секунд как за дверью послышались быстрые шаги, а затем она открылась и на пороге возник взъерошенный мальчик с перевязанным ухом.

— Чего… А, это ты. Христаля сейчас нет, он уехал по делам. — быстро ответил мальчик, и уже собрался закрывать дверь, но Эн быстро остановил ее рукой, не дав сдвинуться с места. — Ну чего еще? — раздраженно спросил мальчик.

— Ты так стремишься прожить свою маленькую жизнь, захлопывая перед ней двери, что в конечном счете упустишь все, что она может тебе предложить. — полным важности голосом проговорил Эн, стараясь рассмотреть что-то за спиной мальчика.

— Слушай, у меня нет времени выслушивать твои идиотские поучения. Я же сказал, что Христаля нет. Чего тебе еще нужно? Давай быстрее, у меня там каша стынет. — сказал мальчик.

— Мне нужно знать про торговый караван, который недавно прибыл из Мидденхола. — медленно сказал Эн, все еще высматривая кого-то за спиной мальчика.

— Ну так спроси у стражников. — быстро ответил тот, не скрывая улыбку. Тут Эн не выдержал и взглянул прямо в глаза мальчика. — Ладно-ладно. — сдался тот. — Только сначала доем кашу, ладно?

— Мы подождем тебя у фонтана неподалеку. — вставил Дэй из-за спины ювелира.

Феликс был рад, что они, наконец, покинули этот болезненный квартал. Да любой здоровый человек, если у него все в порядке с головой, был бы этому рад! Сидеть на прохладном камне и слушать журчание свежей воды было куда приятнее, чем слышать хриплый кашель и далекие стоны медленно увядающих людей. Пока они ждали мальчишку, Феликс вспомнил, что у Дэя тоже было какое-то свое дело к молодому ювелиру.

— Ты, кажется, говорил, что у тебя была какая-то просьба к господину Эну. — напомнил пастуху Феликс.

— А-а, это… — пробубнил Дэй, водя ладонью по поблескивающей поверхности воды. — Ну, мы решим мою проблему потом, наедине. — Феликс уловил как оба его приятеля на секунду переглянулись, а затем отвернулись, каждый в свою сторону.

Яркий месяц уже вовсю освещал серебряными лучами богатые шпили величественного города. Астрологи давно разбрелись по многочисленным златоверхим обсерваториям, которыми славился Эль-Хафа, направив свои громоздкие телескопы на недоступные звезды, и пытаясь разгадать их запредельные тайны. Стражники, зевая, лениво расхаживали по улицам, порой облокачиваясь о стены и надвигая зеленые тюрбаны себе на глаза, чтобы незаметно вздремнуть. Город перешел в необычную фазу, когда на улицах было все еще множество ночных жителей, но в то же время все они вели себя тихо и размеренно, словно дремлющий гигант, сопящий и ворочающийся в своей пещере полной сокровищ.

— Ну что, пойдем искать твой багаж? — донеслось до Феликса через несколько минут. Мальчик, еще больше взъерошенный чем раньше, стоял за их спинами, хмуро глядя на них из-под густых бровей. — У тебя ведь есть деньги, а то ведь это не бесплатно будет.

— У меня есть. — тут же отозвался Феликс, и достал из кошелька несколько медных «барсуков».

Принимая их, мальчик еще сильнее нахмурил брови и вгляделся в лицо Феликса.

— Мы знакомы? У меня такое чувство, что я тебя уже где-то видел. — проговорил он, наклонив набок голову.

— Конечно ты меня видел, мальчик. — ответил Феликс, отворачиваясь и прикрывая сбоку лицо ладонью, будто прячась от слепящего света. — Несколько долгих минут назад, на своем крыльце, перед тем, как ты заставил нас ждать, пока не насладишься своей ночной трапезой. — а сам в это время подумал: — «Прокляни Владыки наблюдательность здешних смотрителей, и их память!» — Неужели этот прохвост запомнил его еще тогда, когда он приезжал в Эль-Хафа, несколько лет назад? Тогда Феликсу тоже пришлось иметь дело с несколькими болезненными проходимцами, которые знали тайны города лучше, чем кто-либо еще. Тогда Феликс точно общался с каким-то молодым парнишкой. Неужели именно с этим прохвостом?

Мальчик еще немного всматривался в Феликса, а затем перевел взгляд на звенящие монетки у себя в руке. Подкинув их в руке, будто прикидывая их общий вес, он в конце концов засунул их себе под рубашку.

— Тот караван, о котором ты спрашивал, принадлежал торговой конфедерации, и возвращался он не из Мидденхола, а из королевства Лин. Но это не важно. — отмахнулся мальчишка. — Вам ведь нужен багаж, так? Что именно?

— Одна сумка. — ответил Феликс. — Большой походный мешок, если быть точным.

— А что там лежало? — улыбнувшись, поинтересовался мальчик.

— А это так важно? — с тревогой спросил Феликс, покосившись на Дэя. И не дождавшись ответа, продолжил: — Ну, некоторая одежда, еда… э-э-эм, пара тонких в обращении инструментов для наблюдения за небом, в которых ты вряд ли разбираешься…

— Отмычки. — продолжил мальчик, и его улыбка дошла до ушей. — Ха-ха-ха, я узнал тебя, Феликс Лихт, Маленький Лис!

— Какие… какие еще отмычки. Не понимаю, о чем ты говоришь, глупый мальчишка. — снова прячась за рукой, стал отвираться Феликс. — Ты, видать, меня с кем-то спутал.

— Разве такую шевелюру спутаешь? — усмехнулся тот.

Ну это уже была чистая наглость, учитывая, что у самого мальчишки на голове было еще более растрепанное гнездо из волос.

— Я узнал тебя еще там, на пороге. — продолжил мальчик, и повернулся к Эну. — Ты разве не знал? Это Феликс Лихт — книжный вор.

Феликс удрученно выдохнул, и понуро, словно побитый пес, повернулся к своим спутникам. Но те, казалось, совсем не удивились его тайне. Дэй выглядел таким же вежливым и открытым, а Эн — стройным и величественным, как ферзь, готовый объявить мат королю.

— Ну, я не совсем вор. — стал оправдываться Феликс. — Так, немножечко…

— Каждый занимается тем, что он умеет лучше всего. — сказал Дэй. — Зачем стыдиться своего мастерства? Не сказать, что я оправдываю твои занятия, но боги подарили нам жизнь, чтобы мы сами выбирали свой путь, а свой выбор ты сделал — и это главное.

Феликс был удивлен словам Дэя, которые окончательно успокоили его совесть. Теперь не надо сковывать себя тяжелыми мыслями, и обманывать людей, которые совсем не заслуживают быть обманутыми.

— Если ты закончил поучать людей, пастух, то может быть мы уже отправимся за вещами этого «немножечко вора»? — встрял в разговор Эн.

— Дальше я и сам справлюсь. — уверенно сказал Феликс. — Спасибо, что проводили меня к нужному человеку, господин Эн. И тебе, Дэй. Ты спас мне жизнь, и в благодарность получил лишь недомолвки и ложь. Но святая Силестия мне свидетель, я действительно не такой вор, как ты, наверное, себе воображаешь. Я не краду больше, чем того следует, но и меньше тоже не краду, а иначе, как ты и сказал, грош цена была бы моему мастерству. И мне сейчас действительно стыдно за свою ложь перед тобой.

Произнеся это, Феликс почувствовал себя праздным юнцом, который пришел к священнику каяться в грехах после буйной ночи кутежа. Дополнило эту ситуацию и то, что Дэй положил свою руку ему на плечо и твердо проговорил:

— Я тебе верю, Феликс Лихт.

Говоря это, он все же смотрел не на Феликса, а куда-то за его спину, туда, где сидел Эн.

— Вы тут будете всю ночь прощаться? — спросил мальчишка. — А то у меня тоже ведь дела.

Оставив пастуха решать его проблемы с Эном, Феликс поплелся за мальчишкой, который повел его в сторону центра города, где находился самый крупный базар во всей южной провинции. Сооружение представляло собой огромную белую башню, размеры которой были сопоставимы с размерами турнирного поля, а в высоту она была почти в сотню человеческих ростов, и ее было видно из любой точки города. На верхушке башни был водружен золотой вращающийся купол, выполняющий функцию флюгера. Сам же базар находился внутри, так как сухие ветра, порой приносили из-за крепостных стен колючий песок, который мог испортить ценный товар.

— Надеюсь, все мои вещи в сохранности? — пробормотал Феликс, когда мальчишка повел его в нижние помещения, где находились прохладные тоннели, по которым перемещали товар.

— Эти слова ты должен задавать не мне. — помотал забинтованной головой мальчик. — Я не заведую рынками, и не ясновидящий, чтобы знать, что там с твоим барахлом случилось. А вот Шариф знает, поэтому мы к нему и идем.

— Шариф, это который Шариф Аль Вахид? — задумчиво поднял брови Феликс. — Шариф Садись-И-Заткнись, капитан стражи Эль-Хафа?

Мальчик остановился и посмотрел на Феликса упрекающим взглядом, а затем вновь продолжил путь.

— Если ты и сам знал к кому надо идти, то зачем тогда просил меня о помощи? В любом случае, я уже потратил на тебя время и силы, так что своих денег назад ты не получишь.

— Да мне и не нужно. — пожал плечами Феликс. — К тому же я не имею понятия где он сейчас находится, а ты, по всей видимости, знаешь, куда нужно идти.

— Это верно. — кивнул мальчик. — Сейчас у Шарифа ночные смены, и он, как обычно, трется около своих драгоценных рынков.

Пройдя еще несколько десятков шагов, они спустились по узкой винтовой лестнице еще на один этаж вниз. Очутившись в холодном коридоре, который не могли согреть даже факелы, скудно развешанные на обшарпанных стенах, и освящающие лишь небольшие участки пространства, они направились в сторону одной единственной широкой двустворчатой двери, находившейся в противоположном конце этого длинного коридора. За ней оказалась довольно уютная теплая комнатка, заваленная всевозможными товарами. Рядом с потрепанными сервантами, из которых высовывались поеденные мышами свитки, лежали груды пыльных тканевых свертков и мутных винных кувшинов, которые заманчиво поблескивали своим содержимым в свете множества свечей, вставленных в большую железную люстру на потолке. У дальней стены стояли несколько пустых бочек, с выглядывающими из них мечами, корзин с цветастой пряжей, а также пара невысоких статуй, сделанных из белоснежного мрамора. Большую часть пространства занимала покосившаяся телега шарманщика, у которой было отломано одно колесо. По средине же комнаты был втиснут маленький письменный столик, с кипой разбросанных пергаментов, масляной лампой и блюдом с фруктами, за которым восседал, склонившись над желтыми листами, немолодой мужчина. Он, казалось, совершенно не заметил, что в комнату кто-то вошел, и продолжал старательно, словно церковный послушник, который только начал учиться каллиграфии, выводить на пергаменте закорючки обглоданным пером.

— Эй, господин Шариф. — окликнул его мальчишка.

Мужчина испуганно дернулся, прочертив пером длинную линию на середине письма. Подняв голову, он уставил на них выпученные глаза.

— Прокляни тебя шлюха-Силестия, малец! Только посмотри, что ты наделал! Тебя разве не учили стучаться, прежде чем войти, а, чума в лохмотьях?! Теперь мне придется все начинать сначала!

— Мы… — начал было мальчик, но Шариф прервал его ударом жилистого кулака по столу.

— А ну быстро сел и заткнулся! Не видишь — я пишу! Тоже мне, пришли тут, шлюхины дети. И чтобы ничего не лапали мне тут! Не хватало еще подцепить ваши болезни, чтоб вас вороны пожрали. Ну ты посмотри, все испортили… — сокрушенно покачав головой, он смял испорченный пергамент и кинул его в потухшую жаровню, которую Феликс сначала принял за корзину с углем.

За то время, что Феликс провел в городе-тюрьме, этот взбалмошный старик ничуть не изменился. Загорелая кожа была все такой же морщинистой и натертой душистыми маслами, а крючковатый нос, похожий на орлиный клюв, все так же украшала золотая серьга, и все те же тонкие усы свисали с его губ. И даже одежда была все такой же ухоженной и опрятной, и Феликс был уверен, что капитан стражи меняет ее чуть ли не каждый день. Ворчливый старик, хоть и был испещрен морщинами, все же источал волны уверенности и силы, которые порой были недоступны даже опытным воинам в расцвете их сил. Но сейчас, склонившись над листом пергамента, он больше походил на пьяного писаря, который пытается скрыть свое состояние от злого церковного архивариуса.

— По… полторы… полторы ме… мешков солей. — пробормотал стражник себе под нос, старательно выводя буквы.

— Это мы тут так до самого Страшного Суда просидим, пока он допишет. — подумал вслух Феликс.

— Заткнись! — огрызнулся Шариф, и тут же одними губами прошептал очередное написанное им слово. — Учить тут еще вздумал, видите ли. Шлюхово отродье… и од… один вол с… с пряностью.

— С каких это пор капитан стражи составляет описи торговцам? — поинтересовался Феликс.

— С тех самых, когда я засадил этого свинорылого ублюдка-писаря за утайки товара, чтоб он там сгнил, со своими дружками, книжный клоп… И вообще, не твоего это ума дело, понял? — не отрывая взгляда от письма, зло проговорил старик. — А будешь мне мешать, так я и тебя мигом за решетку усажу. Тоже мне, сидит тут, умник, сын шлюхи.

— В таком случае мы могли бы помочь друг другу. — продолжил говорить Феликс, пока мальчишка рядом с явным беспокойством грыз ногти, переводя взгляд с одного на другого. — Я могу составить вам документы, уверен, у меня это выйдет куда лучше и быстрее, а вы поможете найти мои вещи.

Старик оторвал взгляд от пергамента и хмуро посмотрел на Феликса, будто в первый раз его увидел. Придвинув настольную лампу поближе к гостям, он сощурил подкрашенные черной тушью глаза. Несколько секунд он всматривался, а затем на его лице проступило злорадное понимание.

— А-а-а, это же ты… как тебя там? — он вопросительно пощелкал пальцами, переводя взгляд на мальчика.

— Феликс Лихт, уважаемый господин капитан. — тут же ответил малец.

— Точно, он. — кивнул Шариф, снова посмотрев на Феликса. — Ты ведь уже сидел у меня, да?

— Было дело. — улыбнулся Феликс.

— «Было дело». — усмехнувшись, передразнил Шариф. — И не один раз, дело-то это было. Так? — он откинулся на спинку стула и провел рукой по усам, разглаживая их.

— Боги еще не придумали таких чисел, которые смогли бы описать, сколько раз я попадал в ваши замечательные темницы, господин Шариф. — ответил Феликс.

— Ишь, еще и дерзить мне тут вздумал, козявка болотная. — ухмыльнулся старик. — Видать, правильно я тебя тогда сажал. Ладно…, - он перевел взгляд на мальчишку, — ты, — он ткнул в него пальцем, увешанным несколькими перстнями, — давай-ка беги в центральные казармы, и скажи тамошним олухам, чтобы привели ко мне сюда этого ублюдка-писаря. Они знают, он у них там один сидит. И пошевеливайся! — он снова ударил кулаком по столу, да так, что пузырек с чернилами опрокинулся, и вновь запачкал новый пергамент. — Блоха подзаборная!

Мальчишка вихрем выбежал за двери, и было слышно, как он быстро удаляется по пустому коридору. Тем временем Шариф поднялся с места, и стало видно его внушительный рост.

— Ну и? Чего ждешь? — спросил Шариф, отходя к темным стойкам с запыленными винными кувшинами. — Садись за чертов стол, раз уж вызвался.

Усевшись на мягкое кресло, Феликс выкинул испорченный пергамент, и, взяв новый, стал быстро переписывать торговую опись, которая была записана на огромном пергаменте кривым почерком местного приемщика.

— Много вас нынче развелось, умников-то. — начал говорить Шариф, вытащив из груды железной посуды небольшой кубок. Вытерев его от пыли, он сломал восковую крышку одного из старых глиняных кувшинов, и плеснул себе немного красного вина. — И откуда вы только лезете все? А когда ведь надо, то и не найдешь никого, все по норам своим, книжным, прячетесь… Ты смотри мне там разборчиво калякай, а то был у меня тут один, писал так, будто и не рукой вовсе, а чем-то другим.

Через полчаса до них донеслись звуки приближающихся шагов. Первым вошел мальчишка, и придержав двери, позволил войти двум стражникам, которые держали за локти толстого писаря с красным лицом, покрытым испариной.

— А-а, вот и ты, чертов паразит. — проговорил Шариф, и подойдя ближе похлопал ладонью по пухлым щекам писаря. Затем отошел, и уселся в дальнее кресло, рядом с которым стоял маленький столик с заметно опустевшим кувшином с вином. — Значит так, — медленно проговорил он, наливая себе еще вина, — сейчас мы сделаем вот что… Ты… — он ткнул пальцем в одного из стражников. — Да, ты. Бери этого жирного ублюдка, и идите искать вещи этого мальца. — он кивнул в сторону Феликса. — И упаси вас святые Владыки, что-нибудь стащить оттуда, вы тогда у меня до конца жизни будете корячиться на рудниках! Ты, как тебя там, Феникс-Хреникс, расскажи им что там искать-то нужно.

Феликс быстро объяснил, как выглядел его багаж, и описал какой была карета, в которой он ехал. Когда стражник с писарем удалились, он вновь принялся за работу, быстро чиркая облезлым пером по плотному листу желтого пергамента. В комнате повисла тишина, и было слышно лишь скрип пера и тяжелое дыхание капитана, разгоряченное южным вином.

— Ну а тебе чего, болезненный? — раздался через минуту голос Шарифа, и Феликс, оторвавшись от письма, заметил, что прокаженный мальчишка все еще находится в комнате. — Видно награды какой хочешь? — подойдя к одной из корзин, он вытащил помятую бронзовую тарелку. — На вот, будет хоть из чего хлебать вашу проклятую баланду.

Приняв тарелку, мальчик немного потоптался на месте, а затем, шепотом, словно находился на похоронной процессии, спросил:

— Господин капитан, а Феликс еще долго тут будет?

— А тебе что до него? Будет столько, сколько нужно. А теперь пошел вон, тут и так дышать нечем, а еще ты тут воняешь, дьявольская моль. Все, пошел вон!

Мальчик еще раз взглянул на Феликса, и поджав губы, вышел за двери. Прошло несколько часов, прежде чем стражник с писарем возвратились обратно вместе с вещами Феликса. Капитан к этому времени уже успел протрезветь после выпитого им кувшина крепкого вина, и проверил все записи, которые сделал маленький вор.

— Вот, учитесь, олухи, как надо работать. — проговорил он, тряся исписанными листами пергамента перед носами обескураженных стражников и испуганного писаря.

Пока он поучал своих подчиненных, Феликс проверял содержимое сумки.

— Вроде, все на месте. — сказал он, запихивая обратно вынутую им одежду. — Мне осталось еще несколько листов переписать, так что если вы позволите, то…

— Да вали ты уже. — сморщив лицо, махнул на него рукой Шариф. — Вон, эта свинья за тебя закончит. — он кивнул в сторону пухлого писаря. — Будешь у меня писать до нового пришествия шлюхи-Силестии, понял? — проговорил он, сверкнув глазами в сторону толстяка. — А если узнаю, что ты снова еще чего-то там утаил, то прикажу отрубить тебе руку. Может с пятью пальцами тебе будет легче считать товар.

Слушая капитана, писарь дрожал, словно пойманная мышь, и лишь время от времени нервно кивал, от чего его пухлые щеки смешно поддергивались.

— Все понял?! А теперь сел, заткнулся и начал писать! — рявкнул старик.

— Ну, тогда я пошел. — тихо проговорил Феликс. — Было несказанно приятно вновь оказаться в вашей прелестной компании, господин Шариф.

— Погоди-ка. — остановил его капитан. Подойдя к Феликсу, он грозно навис над ним, словно коршун над полевкой, и Феликс уловил запах хереса и пряностей, которые так и не смогли улетучиться из дыхания старика. — Предупреждаю тебя, никс, если я узнаю, что в моем городе пропала хоть одна книга, даже самый зашарпанный кусочек пергамента, ты у меня до конца своей никчемной жизни будешь рыться в Древесных шахтах.

— Это были очень вразумительные слова, уважаемый господин Шариф. — кивнул Феликс. — Пока нахожусь тут, то постараюсь держаться подальше от всего, что связанно с книгами.

— Раз понял, тогда можешь идти. — уже более спокойным тоном, даже отдающим чем-то отеческим, проговорил капитан.

Феликс поспешил покинуть комнату, крепко сжимая вновь обретенные вещи. Ему совсем не хотелось испытывать терпение этого вспыльчивого старика, который никогда не бросал слов на ветер. Выбежав на улицу, он чуть было не сшиб с ног уже знакомого ему мальчишку, который, судя по всему, караулил его у двери.

— Тебе что-то было нужно от меня? — догадался Феликс, когда мальчишка, все еще сжимая в руках помятую тарелку, подаренную капитаном, открыл рот. — Я же, вроде, тебе уже заплатил.

— Да это не то. — отмахнулся малец, обгоняя его на несколько шагов. — Тебя искал Синох. Он, в общем, охранник одной знатной госпожи.

— Случайно не Хепзибы? — догадался Феликс.

— А, так ты уже знаешь? — проговорил мальчик, разворачиваясь и махая ему рукой, приглашая идти за ним. — Пошли, он ждет тебя у третьих ворот.

— А до завтра это никак не подождет? — зевая, устало спросил Феликс. После нескольких часов письменной работы его клонило ко сну.

— «Завтра» уже много часов назад как наступило. Пошли, Синох не любит ждать.

Феликсу ничего не оставалось, как пойти вслед за неугомонным мальчишкой. Ночь уже подходила к концу, и на востоке темные сливовые краски стали разбавляться более светлыми тонами, отгоняя от себя ночные тени, и тесня их к западным холмам. Город вновь менял свое обличие, как солнце меняет луну.

— А кто, интересно узнать, эта Хепзиба вообще такая? — спросил Феликс, когда они проходили по главной улице, где ночные торговцы уже складывали свои палатки, освобождая место для своих дневных коллег.

— Знатная дама. — смакуя слова сказал мальчишка, подбрасывая в руках подаренную тарелку. — Жена здешнего гроссмейстера, господина Сафира. А еще она заведует южным трактом, и председатель торговой конфедерации, и гостиницами еще заведует, и…

— Ладно-ладно, уйми свой язык, надоедливое дитя, я понял. Знатная дама. — прервал его Феликс. Ему хватило и того знания, что это была жена одного из пяти советников императора.

— Знатная дама. — многозначительно повторил мальчик.

Чтобы не терять драгоценного времени, они сели в одну из повозок, и уже через пять минут были рядом с третьими вратами. Помимо главных крепостных стен, город также разделяли пять больших акведуков, которые назывались «вратами». Кроме распределения чистой воды, они выполняли еще и защитную функцию обычных крепостных стен. Таким образом город был похож на рулет в разрезе, каждый слой из которого был разделен высокими стенами-акведуками. Кроме этого, у каждого акведука был свой особый смотритель, которого называли «султаном». Помимо того, что султаны были непревзойденными бойцами, они также были одними из самых богатых людей в городе, и даже целой провинции. Их окруженные водопадами и роскошными садами замки были построены прямо на верхушках этих массивных стен, которые они должны были охранять. Конечно, функция охраны стен была по большей части традиционная, так как за последние века никто не осмеливался напасть на Стелларию, и все же каждый ребенок, даже в самом отдаленном уголке империи, знал, что султаны отличаются чрезвычайной силой и мастерством, и могут потягаться в боевых качествах даже с громовержцами и лейб-гвардейцами самого императора. И сейчас, подходя к выдающимся по размаху стенам, с которых водопадом лилась чистая вода, Феликс увидел красивый дом, покрытый зеленым ковром из экзотических растений, возвышающийся над тесными улочками южной столицы.

— А вон и Синох. — сказал мальчик, когда они подходили к железным воротам, разделяющие стороны акведука.

Телохранитель Хэпзибы оказался внушающим неподдельный страх воином в свободных одеждах, напоминающих тогу. Он больше походил на живую статую, грубо вырезанную из каменной породы, чем на живого человека. Его загорелое тело было лишено даже намека на волосы, а бугрящиеся мускулы так выпирали наружу, что казалось, будто под его кожу засунули настоящие кирпичи. Все его тело, словно крепкие канаты, обвивали болезненно выпирающие вены, которые еще больше придавали ему камнеподобный вид. Но больше всего пугали его пудовые кулаки, на которых вздулись загрубевшие мозоли, размером со спелую сливу, будто он в одиночку пробивал своими ручищами горные туннели от Поларвейна до самой Бриталии.

— Вот, это тот, кого искала твоя госпожа. — быстро проговорил мальчик, обращаясь к Синоху, а затем быстро посеменил прочь.

— Подожди! — окликнул его Феликс, но скалоподобная ручища уже легла ему на плечо. И хоть Синох не применял никакой силы, Феликс ощутил, как на его позвоночник пришлась чуть ли не половина его собственного веса. — Чертов змееныш! — выкрикнул он вслед своему провожатому, и повернулся, натянув на лицо располагающую улыбку. Феликс не сомневался, что этот громила, если захочет, сможет выжить его, словно половую тряпку.

— Я имею возможность говорить с Феликсом Лихтом? — неожиданно вежливо спросил Синох низким голосом.

— «Еще и иностранец». — подумал Феликс. — «Откуда, интересно? Судя по коже и легкой одежде, откуда-то с Магна-эль, или ближайших островов.»

— Э-э, не уверен… — рассеянно пробормотал Феликс, съежившись под ничего не выражающим взглядом громилы. — То есть, наверное… Да, я Феликс. — о святые праведники, к этому виду нужно еще привыкнуть!

— Синох. Служитель. — все так же вежливо представился охранник, и с неожиданным изяществом, словно манерная дама, дотронулся толстыми пальцами до выпирающей груди. — Моя хозяйка имеет хотение увидеть Феликса Лихта.

— О, я тоже рад иметь х-хотение… То есть предоставить ее хотению… Я буду рад исполнить….

Тут Синох поднял ладонь в останавливающем жесте, вторую же руку он все еще держал на плече Феликса.

— Я вынужден просить возможность увидеть доказательство, что передо мной Феликс Лихт. — проговорил он уже более требовательным тоном, но все еще вежливо.

— «Какие еще доказательства?» — подумал Феликс. — «Родовое дерево ему что ли нарисовать?»

И тут до него дошло.

— Записка! — неожиданно выкрикнул он. — Да-да, у меня где-то была записка от госпожи Хепзибы. Вы ведь ее спрашиваете?

Он порылся у себя в рукаве и вытащил свернутый кусочек пергамента. Забирая записку, Синох, наконец, убрал с его плеча свою тяжеленую руку. Он несколько мгновений всматривался в пергамент своими маленькими черными глазками, а затем вновь посмотрел на Феликса.

— Имею причину приятно радоваться нашему знакомству, Феликс Лихт. — проговорил гигант, аккуратно складывая записку и возвращая ее обратно владельцу. — Пожалуйста, следуйте за мной.

— Мне тоже приятно иметь причину… То есть, мне тоже приятно с вами познакомиться, господин Синох. — быстро проговорил Феликс.

— Пожалуйста, следуйте за мной. — повторил охранник. — Моя хозяйка ждет вашего появления. Она имеет очень важную просьбу для вас.

Феликсу ничего не оставалось, как послушно направиться вслед за Синохом.