Звезда Ворона

Глава 3. Три короны

Все вокруг пылало свирепым, несущим печали и вечный мрак пламенем. Тело Феликса падало в огненную бездну, пожираемое черными языками огня. Его разум был охвачен безумным хороводом самых невыносимых чувств и лишенных упорядоченности образов. Леденящий страх сменялся глубоким отчаянием, а на смену ему приходил неистовый гнев. Где-то в этой бесконечной тьме все еще доносились монотонные хоралы, к которым теперь присоединились тяжелые удары древних колоколов. Разум Феликса готов был уже раствориться в творившимся вокруг безумии, словно капля росы в озере отчаяния. Но тут перед глазами маленького вора вспыхнула драгоценным светом яркая вспышка, и Феликс увидел огромный глаз с двумя зрачками, из которого вытекали золотые слезы. Они несли нежный, убаюкивающий свет, и новые светлые чувства, которые разум Феликса уже успел забыть. Мысли Феликса наполнило блаженное понимание и покорное принятие собственного положения. Гнев, страх и отчаяние никуда не исчезли, но теперь он полностью контролировал их, будто в снежную бурю кто-то накинул на него теплый плащ, и теперь он мог продолжить свой путь дальше. Разум вернулся к маленькому вору, и теперь он снова мог думать и даже ощущать свое тело. И как только он понял это, над огромным глазом появились, словно отражения в воде, три величественных короны. Одна из них была сделана из плотно сплетенных друг с другом костей, и из нее сочилась кровь. Вторая была создана из чистого и прозрачного материала, напоминающий хрусталь, а ее зубья по форме походили на перья. Третья же была из серебра, и над ней сиял приятным голубым светом месяц. Короны водили хоровод на горящей бездной, и казалось, будто каждая из них хочет слиться с другой… или поглотить ее?

Не понимая, что от него хотят и что ему теперь делать, Феликс протянул дрожащую руку к коронам, но как только он это сделал, глаз закрылся и все вокруг вновь окутала тьма. На краткий миг Феликсу показалось, будто он снова начала падать в бездонную огненную пропасть. Сильный ветер затрепал его одежду, а затем он почувствовал, как упал спиной на твердую поверхность. Впрочем, это могло ему лишь привидеться, так как боли от падения он не почувствовал. И как только он это осознал, его разум быстро стал слабеть, и маленький никс потерял сознание.

Феликс неподвижно лежал на животе, боясь открыть глаза. Он помнил все, что с ним случилось после того, как рука сумасшедшего старика схватила его за воротник. Пропитанные злом горные хребты, черное солнце, омерзительный ворон, золотой глаз и три короны — все это отчетливо врезалось в его память. Вместе с этим, воспоминания о его путешествии в Меридиан будто померкли, словно они и вовсе не принадлежали ему, и он услышал рассказ про них от кого-то другого. Феликс чувствовал, как эти воспоминания улетучиваются, растворяясь в сознании, словно дым от задутой свечи. Прислушавшись к звукам, он понял, что больше не слышит заунывные напевы старика и звона колоколов. Сейчас до него доносились лишь какие-то далекие шорохи и еле слышные удары, отдающие железным отзвуком. Собрав всю свою храбрость, Феликс приоткрыл веки. В глаза тут же ударили солнечные лучи, и ему пришлось снова ненадолго зажмуриться, чтобы не ослепнуть. Он снова открыл глаза, но на этот раз осторожно, готовый к яркому свету.

Феликс лежал на серой земле, рядом с невзрачной холодной и голой скалой. Цепляясь за стремительно таявшие в его голове воспоминания, он осознал, что эта местность не похожа на южный тракт. Плавные песчаные дюны сменились угрюмой каменистой степью, а пальмы превратились в сухие деревья, которые пробивались сквозь твердую и грубую почву. На линии горизонта виднелся горный кряж и все такая же серая и нагнетающая уныние земля, покрытая засохшей травой. Такую картину можно было увидеть поздней осенью по пути в Белтейн, если следовать из Поларвейна вдоль горнего массива хребтов Ос.

Поднявшись на ноги, и все еще размышляя над тем, где он сейчас находится, Феликс осмотрел себя, но не нашел ни одного следа от ожога. Но ведь он отчетливо помнил, как его беспощадно пожирал яростный черный огонь, которым было охвачено все пространство, будто он оказался внутри раскаленной кузнечной печи. Тогда где же раны? Самое странное во всем этом было то, что все случившееся с ним не особо волновало Феликса. Его чувства, как и воспоминания, словно притупились, будто непоседливые канарейки, клетку с которыми накрыли тканью, и они тут же успокоились, решив, что наступила ночь. Феликс понимал, что после всего пережитого он вряд ли бы смог так быстро прийти в себя. Но все же одно из чувств не покинуло его. И это было любопытство.

Где он оказался? Местность была абсолютно ему не знакома, и мысли о том, что это мог быть один из торговых путей, соединяющий империю и королевство Белтейн, уже были им отброшены, так как даже там можно было встретить много живых растений и разномастных пчелиных ульев, которыми славилось соседское королевство. Тут же все было гораздо угрюмее, и теперь Феликс задумался, что все это больше похоже на Хмурые холмы, которые находились в пустыни Алнузул к югу от Эль-Хафа, с одним лишь отличием — небо здесь не заволакивал душный серый дым от тысячи колдовских костров, которые жгли кочевники. Свериться по звездам Феликс тоже не мог, так как мешок со всеми его вещами куда-то пропал.

Делать было нечего, и Феликс решил искать выход, не сидеть же просто и ждать, пока кто-то тебя не спасет. Осмотревшись по сторонам, он заметил человека в сером заношенном балахоне, который стоял на коленях около большого, заросшего грязным мхом валуна. Маленький никс готов был поклясться, что несколько мгновений назад этого человека тут не было, а на его месте стоял большой булыжник. Капюшон полностью скрывал лицо незнакомца, и видно было лишь длинную седую бороду.

— Простите, вы не знаете, что это за место? — решился спросить Феликс, направляясь к старику. По какой-то причине он совершенно не испытывал страх перед этим странным человеком. Маленький вор был уверен, что старик ничего плохого ему не сделает. Приглядевшись к нему, Феликс понял, что это, скорее всего, какой-то бродячий монах или пилигрим. Об этом говорила поза, в которой находился незнакомец. Встав на колени, он сцепил руки в вместе, и поднял их над головой, словно приготовившись обрушить весь свой гнев на невидимого врага, лежавшего перед ним.

Сделав несколько шагов в сторону монаха, Феликс снова услышал однотипную молитву. Осторожно приблизившись, он наклонил голову и посмотрел под тяжелый капюшон незнакомца. Сморщенное лицо было вполне обычным, если не считать причудливой повязки на глазах, похожей на венок, которая была сделана из золотистых колосьев пшеницы, и через которую просачивалась какая-то черная жидкость. Сам же старик был полностью поглощен своей молитвой, и не обращал на маленького вора внимания. Глядя на монаха, Феликс нащупал под своей рубашкой кулон с Розой Силестии.

— «Святая Дочь Милости, куда же я угодил?» — подумал он, снова оглядываясь по сторонам. — «Неужели боги отослали меня в ад?».

Но его сомнения быстро улетучились, когда он посмотрел на небо. В аду ведь не бывает солнца, это было всем известно, кто хоть раз бывал на проповедях в релиморской и беланнийской церквях. А сейчас над его головой светило, пусть и пасмурное, но самое настоящее солнце.

Размышления Феликса прервал непонятный шум, который с каждой секундой становился все громче. Повернув голову к старику, он увидел, что того и след простыл. Вместе с этим жесткий шум стал еще сильнее, и теперь стало понятно, что это был звук марширующего войска, который с каждой секундой становился все более отчетливым. Было слышно, как гремят тяжелые доспехи, и сотни ног одновременно, словно единый механизм, вступают на каменистую почву. Скоро к звукам марша прибавился скрип колес и далекое ржание лошадей. Не прошло и минуты, как из-за скалы показались первые закованные в черное железо воины. Феликс хотел было отступить назад, но поскользнулся на множестве мелких камушках, и рухнул вниз. На мгновение он подумал, что его сейчас беспощадно растопчут сотни ног, но, к его удивлению, воины просто прошли сквозь него, словно он был сделан из дыма. Как и в случае со стариком, это не испугало маленького вора, а лишь усилило его любопытство.

— Это сон. — вдруг прошептал Феликс, наблюдая, как десятки солдат проходят сквозь его тело. — Если это не ад, то это может быть только сном!

Теперь, когда он это осознал, страх полностью покинул его. Поднявшись на ноги, он стал рассматривать воинственных людей, которые теперь держали путь к небольшому поселению, находившемуся чуть ниже по склону, и которое Феликсу не сразу удалось распознать из-за каменных домов, построенных из грубых булыжников.

Феликс снова перевел взгляд на марширующих воинов, стараясь разглядеть знамена, чтобы понять, к какому королевству они принадлежат. Как и серый монах, они выглядели весьма странно. Доспехи были сделаны довольно гротескно, но при этом не лишены мрачного изящества. Феликс никогда прежде таких не видел, хотя и повидал на своем веку довольно много разных солдат. С острыми шипами и массивными конструкциями, они больше наводили страху, чем защищали. У некоторых воинов так и вовсе на головах возвышались целые башни из железа, с изображенными на них свирепыми лицами и хищными птицами, которые увеличивали рост воинов чуть ли не на четверть. И хоть войско выглядело очень странно, с первого взгляда было понятно, что эта армия может не только наводить страх, но и умело сражаться. Грубое оружие, так же, как и доспехи, отдавало зловещим безумием и смертоносностью. Мечи выглядели так, будто их отлили для какого-то богохульного ритуала, а лезвия были с зазубринами, чтобы наносить куда более опасные рваные ранения.

Поднявшись, Феликс зашагал вместе с войском к деревне. Отряд оказался не таким большим, как ему показалось изначально. Несколько десятков пеших воинов, и столько же всадников. Большинство лошадей тянула три больших железных клетки на толстых колесах, в которых, как понял Феликс, сидели захваченные рабы. По внешнему виду воинов, и наличие самих пленников, было ясно, что это войско служило какому-то бездушному тирану. Притом, сами рабы, хоть и выглядели поникшими, явно не были забитыми безумцами, как могло бы показаться с первого взгляда. Почти все они были молодыми людьми, со здоровым телом и в относительно чистой одежде. Их руки не сковывали тяжелые цепи, и сидели они не на полу, а на длинных скамейках вдоль решетчатых стен. Похоже, местный правитель знал, как правильно распоряжаться своей безграничной властью. Крепкий кнут и черствый хлеб — вот рецепт жестокого властителя. Забирать себе намного больше, чем следовало, но при этом не трогать слабых, и даже защищать их. Все это создавало дикую смесь из безысходного страха и принудительного уважения. Зато теперь Феликс не сомневался, что события, которые он сейчас видит, происходят не в Стелларии. В империи рабство уже давно было под запретом, и за место рабов, на мраморных рудниках и каменоломнях теперь трудились заключенные.

Тем временем военный отряд уже подошел к небольшой деревеньке, которая казалась маленькому никсу совершенно покинутым местом. Феликса также поразила выправка воинов, которые на всем протяжении пути не проронили и слова. И даже сейчас они повиновались лишь жестам и знакам пальцев, которые отдавал командир с еще более странным, вытянутым шлемом, похожим на шипастый початок металлической кукурузы. Как только они приблизились к первым каменным домам, он поднял вверх руку со сжатым кулаком, и воины тут же остановились. Спрыгнув с лошади, он снял с седла железный кнут, и направился вдоль единственной улочки. Шагая рядом с ним, Феликс не сомневался, что тот выискивает нужных ему людей. Дома, в отличии от странной военной экипировки пришедших солдат, выглядели вполне обычными. Каменные строения, крыши которых были сделаны из камыша и сухих веток, были похожи на старые постройки, которые можно было встретить в удаленных уголках Стелларии. Люди выходили из своих жилищ с растерянными выражениями на лицах, одновременно недоверчивые и любопытные. Казалось, будто они не знают, нужно ли им бояться или нет. Некоторые жались к стенам, другие отрывались от своих повседневных занятий, провожая растерянными взглядами воинственного гостя.

Внезапно из-за ближайшего к Феликсу дома выбежала маленькая светловолосая девочка, лет трех, в одной льняной рубашке, которая, судя по всему, принадлежала кому-то из взрослых, и доставала ей до голых лодыжек. Звонко смеясь она врезалась в окованную железом ногу командира, и тут же опрокинулась на землю. Суровый взгляд воина скользнул вниз, уставившись на девочку, которая теперь пыталась подняться на ноги, путаясь в слишком большой и неудобной рубашке. Долю секунды солдат смотрел на нее изучающим взглядом, как мясник смотрит на еще живого теленка на скотном дворе, а затем, ухмыльнувшись, наклонился и помог ей встать. Девочку, похоже, заинтересовал его шлем, и она, немного покачиваясь, не отводила голубых глаз со странного головного убора незнакомца. Наверное, она в первый раз увидела такого странного взрослого, и не могла понять, зачем он нацепил на себя столько тяжелой железной одежды. Подмигнув ей, и легонько клюнув ее в нос пальцем, командир порылся в своей поясной сумке, и достав горсть сморщенных и растрескавшихся фиников, протянул их девочке. Затем, как только та забрала лакомство себе, тепло улыбнулся ей, и, взъерошив той волосы, отправился дальше.

Пройдя еще несколько десятков шагов, командир внезапно остановился около большого дома с черными закопченными стенами, рядом с которым стояла большая кузня. Уперев руки в бока, он стал внимательно смотреть, как трое крепких мужчин по очереди бьют молотами по раскаленному куску железа. Кузнецов, казалось, совсем не волновало его присутствие, и все их внимание было сосредоточенно исключительно на наковальне. Прошло несколько минут, прежде чем они закончили свою работу. Самый взрослый из них, с лысой головой и длинными тонкими усами, похожими на крысиные хвосты, взял кусачками раскаленную заготовку и опустил ее в ведро с водой. И только после этого один из кузнецов заметил гостя, а затем уже предупредил об этом остальных. Насколько понял Феликс, это была семья, так как все мужчины имели общие черты. Отец, и двое его сыновей. Вот они-то и заинтересовали командира.

Медленно шагая, он не сводил своих узких глаз с крепких тел юношей. Подойдя к самому молодому, которому по виду было лет пятнадцать, он осмотрел его с головы до ног, а затем грубо развернул и так же внимательно посмотрел на его спину. Изучив крепкое тело, он что-то проговорил на незнакомом Феликсу языке, направив взгляд на отца. Но ответа не последовало. Феликс приметил, что цвет кожи воина и жителей деревни сильно отличались. У местных она была белой, тогда как у командира она отдавала бронзовым оттенком, и ростом он был на голову ниже, хоть из-за высокого шлема это не сильно бросалось в глаза.

Командир повторил непонятные слова, но в ответ снова получил растерянный взгляд главы семейства.

— Мы не знаем вашего языка. — тихо ответил взрослый кузнец, понуро опустив взгляд. Было видно, что он испытывает неподдельный страх.

— Теперь это твой язык. — ухмыляясь, проговорил командир. — Отныне, и до конца времен. Так что изучи его, если хочешь жить в этом мире.

Снова переведя взгляд на мальчишку, командир приложил к его спине железный кнут и уставил на юношу испытывающий взгляд. Тут до Феликса дошло, что железный кнут был сделан из силентиума, редкого колдовского материала, похожего на гибкую сталь, который вытягивает жизненные силы и подавляет волю. Вместе с этим в его голову закралась мысль, что вряд ли это оружие применялось для наказания, так как Феликс не верил, что кто-то смог бы пережить хоть один удар таким кнутом. Чистый силентиум был смертелен для обычного человека, и прикасаться к нему могли лишь люди, обладающие крепким телом и сильной волей. Но, похоже, этот кнут был сделан не только из чистого смертоносного металла, но и с примесью других, менее опасных ингредиентов, так как мальчик, хоть и напрягся всем телом, смог выдержать его прикосновение. Довольный этим результатом, командир повесил кнут обратно на пояс.

— Хорошо. — проговорил он с легким акцентом, указывая на юношу. — Я забираю его. Твой сын хорошо послужит на благо императора Зумалана. Его ждет слава в самой могущественной армии мира. Что же до второго, — он бросил взгляд на другого юношу, — он останется у тебя. Достойно воспитай его.

Младший юноша бросил испуганный взгляд на своего отца. В какой-то момент Феликсу показалось, что старый кузнец наброситься на командира, ударив его тяжелым молотом, который все еще сжимал в крепких руках. Его челюсть была плотно сомкнута, и на мощных скулах стали подергиваться мышцы. Посмотрев на своего младшего, он перевел взгляд на второго сына, а затем медленно кивнул. В этот момент к ним подошли двое других воинов, и взяв за локти юношу, повели его в сторону остального отряда. Бросив самодовольный и гордый взгляд на поникшего отца, командир отправился дальше.

Время от времени он заходил в дома, и с явным раздражением и отвращением осматривал внутренние убранства. В конечном счете он забрал еще одного юношу, и целую телегу с едой. В ней, помимо свежих овощей, были несколько гусей, уток и даже коз. Единственную корову он не стал трогать, но при этом забрал запасы молока и сыра. Когда все дома были осмотрены, он отправился обратно, но при этом выбрал другую дорогу, которая шла в обход поселения, вдоль скудных пшеничных полей. Наверное, его, как и Феликса, удивило, что на такой бесплодной и каменистой почве может хоть что-то вырасти. Он не отрывал взгляда от небольшого поля, на котором, словно золотое озерцо, росли колосья пшеницы. Там же паслись несколько лошадей и пара жеребят. Они заинтересовали командира, и он направился прямо к ним.

Но не успел он подойти к животным, как откуда ни возьмись выпрыгнул темноволосый мальчик, лет десяти, с пастушьей тростью. Издав по-детски устрашающий рык, он обрушил узловатую палку прямо на плечо командира. Но тот оказался гораздо проворнее, чем думалось Феликсу, и успел перехватить трость своей рукой. С гримасой лютой ненависти, пастушок попытался выдернуть трость, но у него ничего не получилось, как бы он не старался. Наблюдая за ним, воин злорадно расхохотался, а затем сжал пальцы так, что трость пошла трещинами и переломилась пополам. Мальчишка, который в этот самый момент тянул трость на себя, упал на спину, но тут же поднялся на ноги, готовый снова ринуться на врага с тем, что осталось у него в руках. Скаля зубы, он вновь попытался атаковать воина, но силы были не равны. У мальчика не было достаточной силы чтобы победить закованного в латы взрослого мужчину, и с таким же успехом он мог бы сражаться со скалой. Схватив мальчика за запястье, командир с легкостью приподнял трепыхающегося мальчишку на уровень своих глаз, будто мышонка за хвост. Все еще злобно смеясь над его жалкими попытками атаковать, командир попробовал схватить его второй рукой, но в этот момент получил плевок прямо в лицо. Злорадная ухмылка мигом сменилось враждебным выражением, и он наотмашь ударил мальчишку ладонью. Откинув мальчика в сторону, он стал вытирать лицо, наблюдая как тот, пошатываясь, стал вновь подниматься на ноги. От удара у мальчика пошла кровь из носа, но он не обратил на это никакого внимания. Почти встав на ноги, тот был снова прижат к земле, на этот раз стальным сапогом. Наклонившись, командир обхватил ладонью голову мальчика так, чтобы она закрыла ему рот, а затем поднял его на ноги.

В этот момент за их спинами раздались испуганные женские крики, и обернувшись вместе с командиром, Феликс увидел плачущую женщину, которая мчалась к ним со всех ног. Подбежав, она рухнула на колени рядом с командиром, схватившись тонкими ладонями за руку, которой он держал мальчика.

— Прошу, остановитесь! — взмолилась она. — Простите его! Он еще маленький, и не понимает, что творит! Его отец… его неправильно воспитали! Пощадите его, и я обещаю, что такого больше не повториться! Мы выучим язык, все что хотите!

Злобное торжество вновь вернулось на лицо командира, и он, переведя взгляд с матери на сына, снял с пояса кнут из силентиума. Медленно, будто наслаждаясь моментом, он прислонил его к щеке мальчика. Хоть все чувства Феликса в этот момент были подавлены, он не смог удержаться, и сжал кулаки, глядя как закатились глаза у маленького пастушка, показав белки, и сквозь пальцы командира, которые сжимали рот мальчика, потекла кровь. Несколько секунд он трепыхался, борясь с дикой болью, а затем обмяк, безжизненно повиснув в воздухе, удерживаемый лишь крепкой рукой воина.

Разжав пальцы, командир подозвал к себе несколько своих подручных, и сказав им что-то на незнакомом языке, кивком указал на бездыханное тело мальчика. И только когда те склонились над маленьким тельцем, Феликс заметил, что грудь пастушка все еще слабо поднимается. Выходит, он всего лишь потерял сознание. Подняв его, один из воинов уложил тело мальчика себе на плечо, будто забитого барана, и понес его в сторону клеток. Мать в это время спрятала лицо в ладонях, и сотрясалась от рыданий.

— Твои мольбы были услышаны, женщина каменных полей. — проговорил командир, передав железный кнут второму воину. — Этот мальчик проявил неуважение к воинам великого Зумалана. Но Царь Всех Царей милостив, и поэтому дарит ему новую жизнь. Теперь он будет служить на благо всевластного императора.

Слова командира заставили женщину поднять взгляд, и с надеждой посмотреть на воина.

— Он жив? — спросила она и посмотрела вслед уходящих мужчин, которые уносили ее сына. — Арк жив?

— Да. — ответил командир, развязывая свой пояс. Оказалось, что это был еще один кнут, но на этот раз из кожи. — Он будет жить.

С этими словами, он схватил женщину за руки, и плотно обвязал их с помощью этого самого кожаного кнута. В этот момент Феликс вновь услышал монотонную молитву, которая заглушила все вокруг. Он видел, как женщина отчаянно сопротивляется, что-то кричит, но ее голос потонул в мрачном песнопении. Тут Феликс заметил, что из колосьев пшеницы начала сочиться черная жидкость, которая стала стремительно заполнять все поле, поднимаясь все выше и выше. Как только жидкость дошла Феликсу по щиколотку, он почувствовал, как множество черных рук схватили его за ноги, и с чудовищной силой начали тянуть вниз. Последнее, что он успел увидеть, это то, как командир привязывает конец кнута к шее лошади.

Маленький никс беспорядочно замахал конечностями, как обычно это делают тонущие люди, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь, но бесчисленные руки неумолимо тянули его вниз. Когда он погрузился в черную жидкость с головой, то понял, что может в ней свободно дышать. Тьма снова обступила его, и было слышно лишь однотипные молитвы, время от времени прерываемые какими-то невнятными возгласами и звуками, словно они долетали из открытого окна. Иногда это был просто шум городской толпы, похожий на тот, что можно было услышать на рынках, а порой доносились отчетливые звуки битвы, сопровождающиеся звоном мечей и криками раненых бойцов.

Феликс не знал сколько точно он пробыл в этом темном, лишенном всякой жизни пространстве, прислушиваясь к звукам, которые то стихали, то снова набирали силу. Вскоре Феликс стал думать, что они звучат лишь в его голове, порожденные его собственным изможденным воображением. Так прошло несколько минут, а может и часов. Он плыл в кромешной тьме, пока вдруг не увидел еле заметный свет, похожий на мерцание светлячка в безлунную ночь. Свет быстро начал приближаться, и Феликс понял, что это была старая карета, на крыше которой слабо горел фонарь. Тусклый свет отчетливо прорисовывал каждую деталь на приближающемся фургоне, и Феликс разглядел странные руны, выгравированные на стенах кареты, а также искусно выполненные железные узоры на ее бортах. Если не считать этого дополнения, и того, что на месте кучера вновь сидел странный монах с повязкой на глазах, то это, без сомнений, была та самая карета, в которой он ехал в Эль-Хафа. Без промедлений, Феликс потянул ручку, и услышал тяжелый грубый звук, будто дверь была сделана из камня, и царапала своим краем пол. Сделав шаг вперед, Феликс зажмурился от яркого света, словно кто-то зажег еще одну лампу прямо перед его глазами. Немного постояв в полной растерянности, он, наконец, решил немного приоткрыть глаза, и увидел, что находится посреди бескрайней песчаной пустыни. Карета исчезла, а вместе с ней затихли и мрачные молитвы, к которым Феликс уже начал привыкать.

Оглядевшись, Феликс осознал, что все еще находится на незнакомой ему земле, и что он понятия не имеет, как тут очутился. Песок здесь был чуть светлее, чем золотые барханы южной провинции Стелларии. Так же в имперской пустыне не было таких высоких гор, которые сейчас виднелись на горизонте, похожие на подрагивающие миражи. Они были такими большими, что их верхушки скрывались за белоснежными облаками, которые клубились над ними, будто белые пушистые пчелы, слетевшиеся к цветку.

Кроме высоких гор и песчаный дюн больше ничего видно не было, и Феликс решил идти прямо к каменным исполинам. Хоть солнце было в самом зените, и нагревало белый песок так, что от него поднимался еле заметный жар, искажающий пространство и придавая ему зеркальный вид, Феликс не чувствовал усталости и зноя. Так он прошагал не меньше получаса по белому песку, а горы так и не приблизились. Преодолев очередной песчаный холм, он, наконец, увидел впереди группу сухих деревьев, образы которых искажал поднимающийся от песка жар, делая их размытыми. Направившись прямо к ним, он взобрался на еще один бархан, находившийся рядом, и в изумлении замер. Перед его глазами раскинулась многотысячная армия, расположившаяся внизу, среди сотен разномастных палаток и шатров. Множество людей снимали с обозов тканевые тюки и возводили все новые шатры, стремясь поскорее укрыться от беспощадно палящего солнца.

Обрадовавшись тому, что нашел хоть какое-то развлечение в этом скучном сне, Феликс направился прямиком к военным палаткам, одновременно гадая, каких на этот раз солдат он увидит, и будут ли они теми же, которых он видел в предыдущем сне, и если да, то как они будут справляться с невыносимой жарой в своих железных панцирях. По мере приближения он приметил, что людей тут собралось не мало, по меньшей мере несколько тысяч. Когда он преодолевал очередной песчаный холм, новые шатры вырастали, словно грибы после дождя. И когда до войска оставалось меньше трехсот шагов, Феликс понял, что солдат тут было даже больше, чем он предполагал изначально. Больше десяти тысяч воинов, если учесть, что шатры уходили в сторону почти до самого горизонта.

Добравшись до первых палаток, он увидел все тех же наводящих страх воинов, в странных, тяжеловесных доспехах, которых он встречал в предыдущем сне. Правда на этот раз большинство железных конструкций были заменены на тканевые туники и крепкие панцири, материалом для которых служило наполированное до блеска дерево. Солнце палило нещадно, и многие воины, раздевшись по пояс, сидели под растянутыми шатрами, обмахиваясь деревянными тарелками и длинными перьями. Феликс приметил, что среди солдат были как темнокожие, так и светлокожие мужчины. Но командиры, которых легко можно было отличить по массивным шлемам, все же имели смуглый цвет кожи и небольшой рост.

Пройдя в глубь лагеря, Феликс задумался о том, зачем вообще такая значительная по численности армия устроила привал именно здесь. Вокруг не было ни одного оазиса, а солнце, хоть и жарило, явно уже прошло свой пик. Да и сами воины не выглядели такими уставшими, и уморенными длительным маршем. Почему же они остановились именно в этом пустом месте? Раздумывая над этим вопросом, Феликс вновь перевел взгляд на гору, и вмиг все понял. В самом центре каменного массива находился исполинский город, вырезанный прямо в скалах. Но, в отличие от многих других подобных городов, которые Феликсу довелось видеть, этот город отличался чарующей красотой и филигранной работой искусных зодчих. Казалось, будто его создал умелый ювелир, который положил на эту работу всю свою жизнь и силы. Огромные золотые купола возвышались над белыми как снег стенами, отражая лучи солнца, и тем самым придавая ему еще более величественный вид, будто над городом взошла золотая радуга. Восхищали и размеры всего этого богатства. В Стелларии было много больших зданий, но с домами этого гиганта могли посоревноваться разве что главные храмы Шести Владык из Ярички, которые были в высоту больше сотни человеческих ростов. Помимо невообразимо высоких зданий, парадное величие городу придавали и поражающие своими огромными размерами статуи, скорее всего каких-то древних правителей, которые были выполнены во весь рост вдоль неприступной крепостной стены. Молчаливые, и переполненные гордой красотой гиганты держали в руках мечи, находясь на вечной страже, и обратив суровые взгляды на армию воинов, собравшихся у стен их священного города. Рассматривая отливающие золотым блеском купола и искрящиеся драгоценными красками стены, Феликс подумал об Эль-Хафа. Было в архитектуре этих двух городов что-то общее.

Налюбовавшись видом города-исполина, Феликс вновь стал осматриваться по сторонам. Сомневаться не приходилось, все эти воины пришли сюда чтобы захватить эту неприступную, на первый взгляд, крепость. Об этом говорили загорелые кузнецы, которые без устали натачивали кривые мечи и копья; уродливые военные машины, которые, как и все остальное оружие, имели странные, наводящие страх формы; а также хмурые командиры, которые отдавали приказы небольшим отрядам солдат, направляя их на те или иные работы по укреплению лагеря.

Наблюдая за подготовкой к осаде, Феликс увидел знакомое лицо, промелькнувшее среди палаток. Это был тот самый пастушок, которого чуть было не убил один из командиров. Пройдя сквозь группу солдат, Феликс обнаружил его около высокой бочки с чистой водой, в которой тот охлаждал голову. И только приблизившись к нему, маленький никс понял, что мальчик сильно изменился. Хоть тонкие руки и хлипкое тело, которое покрывали бесчисленные шрамы, оставляли желать лучшего, все же было видно, что с того момента, как его забрали в рабство, пастушок заметно подрос. Сейчас ему можно было дать шестнадцать лет, или около того. Было трудно определить его возраст из-за хилого телосложения и длинных темных волос, которые тот собрал в хвост на затылке. И хоть он был одет в относительно чистую серую рубашку из мешковины, и такие же штаны, на его шее, запястьях и лодыжках висели железные обручи, похожие на части от кандалов, только без самих цепей.

Закончив охлаждаться, мальчишка, опустив в бочку пустое ведро, наполнил его водой, а затем направился к поилке для лошадей, которая стояла рядом с длинным бордовым шатром. Вылив почти всю воду в корыто, он оставил немного для себя, и поднеся ведро к лицу, выпил остатки воды с наслаждением утерев после этого рот.

— Арк! — раздался над ухом у Феликса разозленный голос. — Тебе же велели брать воду из реки! Клянусь Небом, ты глупее всех, кого я встречал в своей жизни! Не заставляй мою руку вновь браться за плеть, мальчик! Сейчас же вычерпай всю воду обратно, пока лошади ее не испортили!

Обернувшись на голос, Феликс увидел высокого мужчину со смуглой кожей и короткой бородкой. По высокому шлему и железному кнуту Феликс понял, что это был один из командиров, но не тот, который приходил в деревню.

— Я не собираюсь каждый раз ходить через весь лагерь, чтобы наполнить одно единственное ведро. — ответил Арк. — Если твоим солдатам нужна вода, пусть сами идут к реке, или…

Но он не успел договорить, так как солдат схватил его за металлический ошейник, и резко потянул на себя.

— Да кем ты себя возомнил, поедатель крупы и навоза?! — яростно проревел он. — Недостойное насекомое, которому позволили жить среди людей! Ты должен благодарить нашего императора, и славить его светлое имя, за то, что он смилостивился даже над таким жалким рабом, как ты! Тебя одели и накормили, дали еду и защиту! А ты даже не можешь выполнить единственное поручение своих хозяев! Другие цари, — он указал пальцем на золотой город, — давно бы уже посадили тебя в клетку с животными, где ты дрался бы с ними за кусок обглоданной кости! Они бы не были столь милосердны, как мы! Так что не позволяй своему языку говорить глупые вещи, мальчик, и заставь свои руки и ноги работать, если не хочешь лишиться их навсегда!

Феликс не удержался, и издал лишенный радости смешок. Мальчик же выслушал бурную речь командира с полным равнодушия лицом, не сводя зеленых глаз с командира. В его взгляде читалась лишь ненависть и глубочайшее призрение. Закончив говорить, командир оттолкнул мальчика от себя с такой силой, что тот не устоял на ногах и упал рядом со своим ведерком. Командир же, тяжело дыша и краснея, будто преодолел бегом несколько лиг по жаркой пустыне, сделал глубокий вдох, и посмотрел на одно единственное ведро. Видать, до него только сейчас дошло, что имел в виду пастушок. Повертев головой, он сказал уже более спокойным голосом:

— Возьмешь ту телегу и несколько бочек. — он указал на небольшую деревянную повозку, которая стояла рядом с палатками. — Можешь взять одного из мулов. — сказав это, он сделал шаг вперед, и ткнул пальцем в грудь мальчика. — И только попробуй снова убежать! Император Зумалан милостив, но его терпение, как и твоя жизнь — не безгранично.

— Тут кругом песок. — ответил мальчик, и его взгляд остановился на городе. — Мне некуда бежать.

Солдат перевел взгляд с мальчика на белые крепостные стены, и его рот скривила самодовольная ухмылка.

— Пока что еще есть куда, но это ненадолго. И если ты все же планируешь бежать, то делать это будешь со стрелой в спине, ты меня понял, мальчик? — сказал он, и не дожидаясь ответа, повернулся к пастушку спиной. — Чтобы к вечеру все поилки были наполнены водой, а иначе останешься без еды на три дня.

Взяв одного из мулов, мальчик запряг его в повозку, и, закатив туда несколько пустых бочек, направился в сторону величественного города. Феликс пошел вместе с ним, так как ему стало интересно узнать от этом странном пареньке побольше. Было трудно представить, что в этом песчаном аду есть река, но раз тут стоит такой большой город, то это было вполне ожидаемо. По мере того, как они пробирались вдоль лагеря, Феликс заметил много других людей, которые были одеты в такую же одежду, что и мальчик. Только вот на их телах не висели железные браслеты, да и выглядели они более здоровыми и не такими забитыми. Все они выполняли какие-то мелкие поручения, а некоторые даже торговали, в основном едой или простой одеждой.

Прошло некоторое время, прежде чем они вышли из лагеря. Впереди возвышались еще несколько песчаных дюн, но Феликс не сомневался, что именно за ними и скрыта река. Его предположения оказались верны, и забравшись вслед за повозкой на песчаный холм, он увидел внизу зеленую полосу травы, посередине которой текла полноводная река. Ее поверхность была красной, словно кровь, но Феликс догадался, что это скорее всего яркие водоросли на дне реки придали воде такой непривычный цвет. Река огибала несколько заросших зеленью холмов, а затем уходила к городу, где расходилась на несколько русел и терялась в темных и глубоких расщелинах скалы.

Спустившись вместе с мальчиком к реке, Феликс стал наблюдать, как тот зачерпывает мутную воду, наполняя ей бочки. Похоже, что жара была такой невыносимой, что мальчик снова решил охладиться, и сняв рубашку, он окунулся с головой в прохладную воду. Феликс заметил на тощей спине множество глубоких шрамов от плети, некоторые из которых только недавно затянулись. От этого зрелища ему стало еще больше жаль паренька, хотя помочь ему он никак не мог, даже если бы от этого зависела его собственная жизнь. Феликсу оставалось лишь надеяться, что все у этого мальчика сложится удачно, и тот сможет, в конечном счете, избавиться от рабских цепей.

Закончив набирать воду, мальчик уже собирался идти назад, как вдруг дернулся, будто ужаленный пчелой, и резко обернулся.

— Кто здесь?! — немного испуганным голосом спросил он, разглядывая пальмы на другом берегу.

Феликс тоже устремил взгляд на деревья, но ничего не увидел.

— Хватит за мной следить! — снова выкрикнул он, рассматривая противоположный берег реки. — Я знаю, что вы там! Если не хотите говорить, тогда убирайтесь!

Феликс не мог понять к кому обращается мальчик. На противоположно берегу были лишь цапли, которые копошили длинными клювами ил в поисках засевших там раков. На какой-то момент ему показалось, что он увидел расплывчатый силуэт человека, будто сотканный из дыма, но потом понял, что это была обычная тень от широких листьев пальмы.

Повернувшись, чтобы последовать обратно в лагерь, Феликс с удивлением обнаружил перед своим носом внезапно взявшуюся палатку. Посмотрев назад, он не увидел ни реки, ни мальчика. Он снова оказался в лагере, но на этот раз солнце было с другой стороны горы. По его положению, цвету лучей и заспанным лицам солдат, Феликс догадался, что сейчас наступило ранее утро. Зевая и протирая глаза, воины спешно надевали облегченные панцири, и явно куда-то торопились, время от времени обмениваясь быстрыми фразами друг с другом. Командиры ходили от шатра к шатру, подгоняя подопечных словами на незнакомом языке.

Немного побродив между узких рядов палаток, Феликс вскоре обнаружил того, кого искал. Мальчик помогал командиру закрепить на его спине высокий штандарт, на котором было изображено гладкое лицо, больше похожее на железную маску, полностью лишенную каких-либо эмоций. Под лицом находилось изображение солнца и луны, соединенных вместе.

— Смотри, чтобы оно стояло ровно. — проговорил командир, поверну голову. — Где мой шлем?

Мальчик передал ему высокий шлем, на верхушке которого было также изображено солнце и луна. Облачившись в броню, командир что-то сказал мальчику на другом языке, и они вместе пошли по направлению к белокаменному городу. Следуя за ними, Феликс увидел, что все остальные солдаты тоже идут в том же направлении. Тысячи облаченных в доспехи воинов пересекали белые дюны, словно тень гигантской птицы, которая вот-вот сядет на золотой насест.

Взобравшись на очередной холм, Феликс увидел, что перед городскими стенами возвели какую-то непонятную конструкцию, похожую на осадную башню.

— «Только вот почему она одна?» — подумал Феликс, следуя за солдатами. Командир с мальчиком к этому времени уже пересели в повозку и направились к белым стенам города.

Преодолев около лиги, Феликс увидел, что воины занимают позиции вокруг высокого сооружения, тем самым создавая ровный четырехугольник, в центре которого находилось достаточно большое пустое пространство. Подойдя еще чуть ближе, Феликс понял, что это не осадная башня, а что-то наподобие очень высокого пьедестала, на котором обычно выступают ораторы перед толпой. Сооружение имело высоту с трехэтажный дом, и было изготовлено то ли из мрамора, то ли из обработанной кости какого-то исполинского зверя. Его верхушку и ступени покрывали роскошные ковры, а по бокам раскинулись умело выполненные золотые крылья, воздетые вверх.

С интересом рассматривая королевский пьедестал Феликс не сразу заметил, что ворота гигантских крепостных стен теперь были открыты. Из них вышла небольшая группа людей в ярких доспехах и верхом на белых конях, которая быстро направилась в сторону собравшихся людей. Бросив разглядывать богатое сооружение, Феликс направился прямо сквозь солдат, пытаясь найти того самого мальчика, который так его заинтересовал. Долго искать не пришлось, и через несколько минут он увидел его за стройными рядами собравшихся солдат. Мальчик взобрался на пустую телегу, чтобы лучше видеть происходящее в центре этого военного собрания. Встав рядом с ним, Феликс стал с предвкушением ждать, что же будет происходить дальше.

Прошло несколько минут, прежде чем люди из города смогли добраться до рядов воинов. Спешившись и выстроившись перед белым пьедесталом, они вонзили свои развивающиеся флаги в землю и замерли, словно статуи, в ожидании дальнейших событий. Если бы чувства Феликса сейчас не были в таком спокойном и умиротворенном состоянии, то он, наверное, тут же ринулся бы вперед, чтобы рассмотреть жителей золотого города поближе. Но даже сейчас, глядя на них, он не мог поверить в то, что видел. Перед ним стояли высокие мужчины, рост которых в два раза превышал рост самых рослых солдат, которые сейчас их окружали. Представшие перед ним гиганты были облачены в легкие позолоченные кольчуги, покрытые шелковыми туниками и белыми шарфами. В их черные курчавые бороды были заплетены красивые ленты с узорчатой вышивкой, а на голове одного из них покоилась прозрачная корона, без сомнений, сделанная из каких-то драгоценных камней. С хмурыми лицами разглядывая ряды окруживших их солдат, эти люди напоминали пастухов, которые зашли в загон с овцами, и те в панике разбежались по сторонам.

— Ферасийцы. — прошептал Феликс, не сводя глаз с гигантов. — Милостивая Дочь, неужели они и правда существуют? — ему хотелось подойти к ним поближе, но Феликс боялся, что потом ему будет трудно отыскать этого мальчика среди все прибывающих солдат, которые теперь выстраивались в ряды и позади их телеги.

Никто ничего не говорил, и в полном молчании прошло еще несколько минут. Затем, словно раскат грома, над барханами разнесся торжественный звук нескольких десятков труб, а вместе с ним на собравшихся налетел порыв ветра, который заставил штандарты яростно затрепетать. Все собравшиеся осаждающие город воины, как один, упали на колени, опустив взгляды в белый песок. Мальчик же не стал следовать их примеру, а лишь сел на корточки, чтобы не сильно выделяться, и все так же внимательно стал следить за происходящими событиями. Его взгляд был устремлен в сторону красной реки, где только что показалась новая вереница людей, которая медленно, словно церковная процессия, двигалась в их сторону. В отличие от жителей города, они были одеты в белоснежные одежды, и невесомая ткань развивалась на ветру, подобно крыльям гигантских бабочек. Когда они приблизились, Феликс увидел, что эти люди несут большой золотой паланкин, который так же был накрыт белыми занавесками. Когда же они приблизились к рядам воинов, Феликс понял, что все это были дети, самым старшим из которых нельзя было дать и двенадцати. Те, кто шли впереди, раскидывали перед своими ногами лепестки цветов, создавая тем самым дорогу, по которой следовали все остальные.

Остановившись перед высоким пьедесталом, они медленно опустили паланкин, и тоже упали на колени, обратив свои опущенные головы в сторону укрытых белоснежной тканью носилок. Секунду нечего не происходило, а затем тонкие занавески отъехали в сторону, и наружу вышел мужчина. Он был довольно высоким, а его чешуйчатые доспехи так плотно облегали тело, что казалось, будто его самого опустили в чан с раскаленным металлом. Лицо мужчины скрывала золотая маска, которая, и в этом не приходилось сомневаться, красовалась на всех штандартах окружившего город войска. Но самым необычным атрибутом в его облике была высокая корона. Массивная и преисполненная величия, она была сделана из закрученных белых рогов и длинных пушистых перьев, напоминая своим видом голову какого-нибудь сказочного дракона. Присмотревшись, Феликс заметил, что эта корона, ко всему прочему, еще и была объята пламенем, которое, по какой-то причине, не вредило и не перекидывалось на перья и белые занавески паланкина. Как только император вышел, ветер тут же подхватил необъятных размеров белый плащ, который больше напоминал парус корабля. Глядя на этого правителя, Феликс понимал, что это не только возгордившийся тиран, но и умелый воин, способный повести за собой войско. Это было понятно даже такому, далекому от военного дела человеку, как Феликс. То, как этот мужчина держал осанку, по его выражающей невозмутимость походке, и по натренированному телу, которое подчеркивали облегающие доспехи, а также пылающему мечу, который тот держал в руке. Да и вряд ли бы он смог усидеть на своем троне, не демонстрируя силу и власть. То, что он мог подчинить своей воле огонь, уже говорило, что это не обычный владыка, правление которого держится исключительно на деньгах.

Пока Феликс задавался этими вопросами, за императором из паланкина вышел еще один человек. Это тоже был мужчина, по крайней мере Феликсу так показалось, но чуть ниже ростом. Он был одет в белоснежную церковную робу, а в руках он держал пылающий посох. На лице у него тоже была маска, сделанная из того же белоснежного материала, что и рога на короне императора, вот только она у него была гладкая и без каких-либо прорезей для глаз и рта. По виду и первому впечатлению этот незнакомец напомнил Феликсу священнослужителя.

Как только две фигуры направились к пьедесталу, дети тут же поднялись с колен, и продолжили осыпать их путь цветочными лепестками. У золотых ступенек фигуры священника и императора разделились, и каждый пошел в свою сторону. Правитель стал подниматься наверх, а его слуга обогнул сооружение, и встал напротив великанов, спрятавшись в тени пьедестала. Выждав, пока император поднимется на свое место, священник обратился к застывшим напротив него воинам:

— Император Зумалан одаривает вас приветливыми словами, гордые кирфалы и жители Фераса!

После того, как он это сказал, Феликс окончательно убедился, что события происходят в Самсонской пустыне. Ведь Ферас, насколько ему было известно, находился именно там.

— Царь Изавель, — продолжил священник, указав белым посохом, на котором тоже горело золотое пламя, на фигуру с драгоценной короной, — Владыка Всех Звезд и Солнца снисходит на тебя со своей милостью! — голос священника был на удивление мелодичен и преисполнен пленительного величия, и Феликсу даже начало казаться, что это была женщина, хоть он и был почти полностью уверен, что это не так. Голос разносился над рядами воинов, будто подхваченный ветром, и улетал к городу, разбиваясь о белые стены. — Отныне и навеки твой народ не будет знать бед, ибо теперь, и до конца времен, он будет жить под святым покровительством императора Зумалана. От тебя лишь требуется признать неоспоримую истину, склонить колени и признать Владыку Зумалана своим королем и Богом. Здесь нет места слабому упрямству, которое вы именуете «гордостью»! Ибо поистине горд тот, кто служит нашему единственному Владыке Всего Сущего!

Царь ферасийцев смерил священника наполненным отвращения взглядом, а затем поднял глаза и посмотрел на фигуру с пылающей короной на голове, которая стояла на вершине пьедестала. Не сводя холодного и жестокого взгляда с императора, Изавель громогласно воскликнул:

— Твой хозяин не Бог, слуга! — его взгляд прошелся по рядам воинов, которые все еще стояли на коленях, не смея поднять головы. — Вы все — обманутый народ! Вас предали, напоив ядовитыми словами со сладкой ложью! Вы забыли свои традиции! Забыли свою историю! Забыли своих богов! Вы забыли самих себя! Что от вас осталось?! Жалкие оболочки, которые осушили, дабы наполнить их новой ложью! — он указал огромным пальцем на вершину пьедестала. — Это не Бог!

Феликс почувствовал какое-то движение сбоку, и, повернув голову, увидел, что пастушок выпрямился во весь рост. Сжав кулаки, он с восхищением смотрел на короля ферасийцев, и казалось, будто в любую секунду готовый поддержать его слова. Никто, казалось, не заметил этого жеста неповиновения, и лишь старый царь ферасийцев в сверкающей короне одарил мальчика ободряющей улыбкой.

— Твои слова несут зерна истины, о могучий Изавель. — произнес священник, с явной усмешкой в голосе. — Ты говоришь о памяти, которую следует чтить, и о народе, который следует защищать. А помнишь ли ты, сколько поселений твоего племени стоит на пути к великому Ферасу?

После своей речи, он поднял руку, и вместе с этим, откуда-то с задних рядов, в центр поляны выкатили большую клетку, напоминающую песочные часы. Сверху клетки находилась большая металлическая чаша, соединенная с нижней частью, где за металлическими прутьями сжалась группа испуганных людей, прижавшись друг к другу, словно стремясь укрыться от сильного мороза. Их было несколько десятков, и все это были женщины и дети. Они испуганно смотрели на собравшихся солдат, а на их бледных лицах застыл неподдельный страх, и непонимание того, чего их ожидает.

— Если ты забыл, то здесь собрано по одному твоему подданному из каждого города. — продолжил священник. — Ты так же отверг святую правду, что перед тобой стоит сам Бог. Ты упрямо заявляешь, что чтишь своих богов. Насколько мне известно, в этих землях поклоняются Солнцу? Так пусть же оно и решит вашу судьбу!

После его слов к клетке подошли несколько солдат с большими деревянными тазами, наполненными раскаленным песком. Феликс видел, как от песка валил пар, когда воины стали засыпать его в чашу на верхушке клетки. С полными страданий и болью криками, пленники стали убегать к железным прутьям, стараясь спастись от обжигающих волн, накативших на них с потолка железной клетки. Женщины стали поднимать детей на руки, крича от жгучей боли, и закрывая их от раскаленного песка, который падал на них сверху.

— Видишь! — воскликнул священник, указав посохом на истошно вопящих пленников. — Твои боги давно оставили эти земли! И лишь императору Зумалану дана священная власть, чтобы остановить это проклятое наследие, которое они оставили после себя! Склони колени, царь Изавель, и твой народ не пострадает!

Но король ферасийцев его уже не слушал. С лицом полным ненависти, он выхватил гигантский меч, и, подняв его над головой, проревел:

— Sana! Vada hajum!

Когда его громогласный клич долетел до белых стен города, хор тысячи голосов, словно боевой рог, ответил:

— Undana!

Феликс увидел, как со стен города в небо взмыли, словно стая хищных птиц, сотни черных стрел, направленных на собравшихся солдат. В это же время король бросился к клетке с пленными.

— Глупец! — заносчиво воскликнул священник, пятясь назад. — Великий Зумалан предвидел твою гибель, недостойный! Ты обрек свой народ!

— Нет! — разнеслось над ухом у Феликса.

Повернув голову, маленький вор увидел, как мальчик спрыгнул с телеги и побежал на помощь гиганту, но его тут же сбили сотни воинов, которые теперь поднялись на ноги, готовые отражать атаку врага.

И снова воздух наполнили звуки однообразного песнопения, звучащего как древнее заклинание. Феликс увидел, как из раскрытых ворот города хлынула черная вода, сметающая все на своем пути. А затем и над горой поднялась гигантская волна, в конечном счете заслонив собой солнце, и погрузив все во тьму. Феликс вновь странным образом оказался в царстве теней и мрака, плывя по черным водам, словно опавший лист в тихой реке. Но в отличие от прошлого раза, теперь он улавливал очертания каменных стен, покрытых древними фресками и барельефами, на которых время уже успело оставить свой отпечаток. То место, в котором он сейчас оказался, плохо просматривалось, и было не понятно, откуда идет сам свет. У Феликса было такое чувство, будто его глаза постепенно привыкают к этой тьме, как у человека, который только вошел в темную комнату, и постепенно начинает различать ее очертания. Или может так видят лесные звери, которые хорошо ориентируются в темноте?

Он не мог пошевелиться, и просто плыл по черной реке, вслушиваясь в монотонные хоралы, разносившиеся по коридорам этого каменного лабиринта. Вместе с однотипной молитвой он слышал шум битвы и другие, менее различимые звуки. Крики людей и звон мечей доносились до него от темных стен пещеры, будто сражение шло прямо за каменными фресками. В какой-то момент Феликсу показалось, будто он увидел на неровном берегу фигуру одного из монахов в сером балахоне, который набирал разбитым кувшином черную воду. Постепенно различая очертания каменных коридоров, Феликс стал понимать, что и молитва монахов стала звучать по-другому. Теперь, кроме мрачных и гнетущих мотивов, к ней, время от времени, присоединялся тягучий хор, будто оплакивающий что-то или кого-то. Самым странным оказалось то, что когда Феликс закрыл глаза, чтобы лучше почувствовать музыку и различить слова, он все равно смог видеть сквозь веки, будто и не закрывал их. И сколько бы он не пытался, он так и не смог погрузиться в полную темноту.

Непонятно сколько прошло времени, прежде чем черные руки вновь обвили тело Феликса, потянув его на дно этой странной густой реки. Теперь он не стал сопротивляться, осознавая, что опасность утонуть ему не грозит. Некоторое время он был полностью окружен непроглядной тьмой, а затем до него дошло, что на глазах у него просто была повязка, которая не позволяла ему видеть. Стянув ее с себя, он увидел, что это был тот самый венок из пшеничных колосьев, который был надет на серых монахов, встреченных им ранее. В глаза Феликса тут же ударил свет от яркого солнца, и он невольно зажмурился, стараясь уберечь зрение от нового испытания. Феликс снова оказался посреди все той же белой пустыни. Он перевел взгляд на странную повязку, которую все еще сжимал в руках. Какое-то время она лежала у него на ладони, а затем растаяла, превратившись в черную жидкость, которая тут же испарилась.

Привыкнув к яркому свету, Феликс стал осматриваться по сторонам. Без сомнений, он вновь оказался в Самсонской пустыне. Только теперь на горизонте не было никакой горы, и за место нее Феликс увидел длинную вереницу повозок, которых сопровождали сотни солдат. Поднимавшийся от песка жар искажал их силуэты, делая расплывчатыми, и отражая их на песке, словно на зеркальной глади воды. Маленькому никсу не оставалось ничего другого, как последовать к этому длинному каравану, который тянулся до самого горизонта.

Когда до повозок оставалось не больше сотни шагов, Феликс увидел, что рядом с ними шли те же солдаты Зумалана, которые недавно осаждали золотой город ферасийцев. Теперь они сопровождали десятки крепких клеток, в которых сидели, закованные в цепи, жители этого города. Казалось невероятным, что такой могучий народ как ферасийцы был побежден обычными людьми, вдвое нижи их самих. Насколько же мощной была армия короля-тирана?

Подойдя к железным клеткам, Феликс увидел, что, помимо напуганных женщин и детей, в них сидели и мужчины разного возраста. И хоть они были гораздо больше своих поработителей, сейчас великаны выгляди разбитыми и поникшими. Многие так и вовсе не были похожи на воителей, и напоминали обычных горожан, никогда не державших в руках оружие. Некоторые сидели со своими вещами, прижимая к груди тубусы со свитками и толстые книги, а также тюки с одеждой и разной повседневной утварью. Другие были перебинтованы, и судя по запекшейся крови на их одежде, прошло уже несколько дней с момента сражения.

Отыскать своего храброго спутника было не сложно. Пастушок сидел на маленьком ослике, который тянул за собой телегу с мешками, наполненными разными вещами, в основном это была одежда. Вид у мальчика был, как всегда, насупленный и хмурый, будто он был зол на весь мир. Рядом с ним, в клетке, ехало несколько ферасийцев, с которыми тот вел разговор.

— Почему вы, такие большие и сильные, могли проиграть им? — пробубнил мальчик себе под нос, обращаясь к старику с белоснежной бородой, который был в двое выше его, и на голове которого находилась красивая шапочка, похожая на маленькое перевернутое блюдце, украшенное серебряными звездами. Да и весь остальной наряд старого ферасийца говорил о том, что это какой-то ученый.

— Не все меряется обычными весами, мой дорогой добрый Арк. — ухмыльнулся старик. — Вот змея, гораздо меньше человека, но способна его убить, впрыснув смертельный яд. Или твоя рука, которая гораздо меньше солнца, но способна его заслонить. — старик приподнял свою сухую ладонь, и прикрыв ей глаза от палящего солнца, тепло улыбнулся мальчику.

Слова ферасийца заставили Феликса на секунду задуматься, а затем, словно яркая вспышка света, в его голову пришло понимание.

— Арк. — тихонько проговорил Феликс. — Арк! Арк Лайстунг!

Обуреваемый этим внезапным порывом откровения, он подбежал к мальчишке, который сейчас обдумывал слова старого ученого, и стал внимательно изучать его лицо. Затем Феликс перевел взгляд на клетки с ферасийцами. Теперь сомнений не осталось, перед ним сейчас ехал первый претор юга, основатель Эль-Хафа и герой Великой Войны — Арк Лайстунг! Значит сейчас он видит события, которые происходили тысячу лет назад!

Но все же Феликс был немного разочарован. Он много раз видел статуи Арка рядом с императорским дворцом в Мидденхоле, и на улицах южных провинций империи. Первый претор изображался как не имеющий себе равного воин, облаченный в тяжелые доспехи, и сжимающий в руках полуторный меч. Арк вошел в историю как один из самых сильнейших людей, способный одним ударом проломить стальной щит, владеющий силой, которую признал даже первый император Гелиос Леонхард. Было совершенно невозможно представить, чтобы этот хлипкий мальчишка мог быть тем самым знаменитым Арком, о котором знал каждый житель Стелларии. Феликс был уверен, что даже он без труда смог бы победить этого мальчишку в борьбе на руках, если бы представилась такая возможность. Но все же что-то подсказывало ему, что перед ним ехал именно первый претор Стелларии.

— Что за глупые слова ты говоришь, старик? — хмуро ответил Арк, глядя на свою руку. — Я не могу заслонить солнце так, чтобы все это увидели. Оно будет скрыто лишь для меня одного. А змея… просто ядовита, вот и все. Человек может с ней справиться, потому что он больше и хитрее.

— Но на этот раз змея оказалась сильнее. — уже не так весело проговорил старик.

В этот момент один из солдат, что сопровождали колонну, сильно ударил по железным прутьям своим кривым копьем.

— Вы, там, хватит шептаться, а иначе запрягу вас за место лошадей тянуть телеги!

Арк метнул на солдата презрительный взгляд, полный ненависти. Подождав, пока тот отойдет чуть подальше, он шепотом обратился к старику.

— Я видел тот миг, когда погиб ваш король. Изавель.

— О-о-о. — понимающе протянул старик. — Надеюсь, что ты проживешь достаточно долгую жизнь, чтобы передать память о его подвиге своим детям.

— Ха. — невесело усмехнулся Арк. — Ты разве не видишь, что я такой же раб, как и ты?

— Отнюдь. — помотал головой ученый. — Ты ведь не закован в цепи, и не сидишь в клетке, словно дикий зверь.

— Ты же сам мне недавно говорил, что не все в этом мире измеряется обычными весами. — снова ухмыльнулся мальчик. — Если тебе хочется знать, то я уже много раз пытался сбежать. — он показал железные обручи на исполосованных шрамами руках. — Но все бесполезно. Кругом шпионы и предатели, готовые выдать тебя за похвалу хозяев. Твой король был прав, люди забыли кто они есть на самом деле, ну или их заставили забыться. Одно не лучше другого.

Феликс слушал их разговоры, забравшись на одну из повозок, что ехала впереди клетки, и свесив вниз ноги. Сейчас его стала интересовать пустыня, по которой пролегал их путь. Он заметил, что время от времени из белых песков выглядывали каменные обелиски и разрушенные шпили красивых зданий, напоминающих купола величественных храмов с когда-то богатой лепниной. Иногда их караван проезжал через высокие полуразрушенные арки, или преодолевал сеть занесенных песком руин. Похоже, здесь когда-то находился большой город, который сейчас был погребен под толщей песка и каменной пыли. На некоторых сохранившихся зданиях, выглядывающих наружу из этого песчаного моря, все еще различались витиеватые узоры, сделанные цветными красками. Даже солнце не смогло полностью выжечь историю этого места, отставив красивые стены медленно утопать в пустыне, словно разрушенные памятники некогда великой цивилизации.

Феликс и сам не заметил, как стало темнеть. Возможно, это из-за того, что он находился во сне, и время тут идет по-другому? Солнце начало клониться к закату, когда караван достиг очередных руин, в которых уже был разбит большой лагерь. Похоже, эта река из рабов растянулась на десятки лиг, и тут был один из многочисленных привалов. Руины были весьма большие, и Феликс увидел бесчисленное множество костров, которые мелькали среди желтого камня и богатых арок, которые в этих местах еще сохранили свою целостность. На них даже можно было разглядеть статуи торжественно-красивых героев прошлых лет, которые приветствовали путников, одновременно скрещивая мраморные мечи над их головами. Клетки с рабами подвезли поближе к огню, около которого сидела пара десятков уже живых воинов. Солнце уже почти зашло, когда ферасийцам начали раздавать скудную еду, состоящую из пресных лепешек и водянистой каши из овса, которым обычно кормили скот.

— А это правда, что вы поклоняетесь песку и солнцу? — спросил Арк у старика, присаживаясь рядом с клеткой и протягивая тому кусок лепешки, которая была тонкой как пергамент.

— Мы поклоняемся тому, кто этими песками и солнцем владеет. — ответил старик, отламывая от сухого хлеба кусочек.

— Но это же очень глупо. — проговорил Арк. Он схватил горсть песка и стал пропускать ее через кулак. — Ну и что в нем такого особенного? Это же просто пыль, которая забивается под одежду и мешает жить. Вот там, откуда я родом, поклоняются железу и камням! Они куда полезнее чем ваш песок, ведь из них можно сделать хорошее оружие и построить крепкие дома. — Феликс заметил, что Арк был очень горд тем фактом, что его боги оказались куда более полезными, чем покровители такого могучего народа как ферасийцы.

— Ты так думаешь? — спросил старик, внимание которого было сконцентрировано на еде. Он с интересом изучал лепешку, которую, по-видимому, пробовал в первый раз. — А ты оглянись вокруг, и присмотрись хорошенько. Разве твои пресловутые камни устояли против песка?

Арк угрюмо оглядел руины.

— Просто его много, вот и все дела. — в конце концов ответил он. — Песка много, вот он и победил камни. Ты снова говоришь глупые слова, старик. Если бы люди не оставили свои дома, а боролись бы, то тогда это место не поглотила бы пустыня.

— А мне кажется, что люди как раз потому и ушли, что не смогли побороть песок. — упрямо ответил старик. — К тому же, песок — это и есть камни, только очень маленькие. И это еще раз доказывает, что не все большое может победить маленькое.

— Но ведь из него ничего не построить! — гнул свое Арк. — Из таких маленьких камней не построить крепость!

— Стены Фераса были построены из песка. — лукаво улыбнулся старик.

На мгновение глаза Арка расширились от удивления, он даже привстал, словно хотел расспросить про это поподробнее, но затем сник, и со злым бессилием швырнул оставшийся у него в ладони песок обратно на землю.

— Были… Не такими уж и крепкими они были. Их разрушило железо, как я и говорил. — со злобой сказал он.

— Из песка рожденные, они вновь стали песком. — с грустным смешком сказал старик, отправляя в рот очередной кусок лепешки.

— И тебя это не злит? — немного умерев свой пыл, шепотом спросил Арк, так как рядом проходил один из солдат. — Твой дом разрушили, а ты так спокойно про это говоришь. Ферас был самым красивым городом, который я видел.

— Конечно, я опечален падением Фераса. — с задумчивой грустью в голосе сказал старик. — Но ты не прав, мой дорогой юный приятель, утверждая, что мой дом разрушен. — сказав это, он обвел взглядом железные прутья. — Например, сейчас эта клетка стала моим домом.

Услышав его слова, Арк снова вскочил на ноги и со злостью посмотрел на старика, который продолжал как ни в чем не бывало жевать сухую лепешку, отрывая от нее по небольшому кусочку.

— Как ты можешь называть эту клетку своим домом?! — возмущенно проговорил он. — Дом — это там, где тепло, вкусная еда, родные люди. Это там, где уют.

— А мне и здесь довольно уютно. — спокойно ответил старик. Похоже, ему даже доставляло удовольствие дразнить паренька. — Как ты и сказал, тут совсем не холодно. Еда, пусть и не такая вкусная и питательная, к какой я привык, но по крайней мере она есть. И все мои родные тоже тут. — он обвел рукой других ферасийцев, которые сейчас пододвинулись поближе к огню. Дети сидели, просунув ноги сквозь решетки, и беззаботно болтая ими, словно это была какая-то игра. Тех, кто был помладше, матери взяли на руки, и показывая пальцем на огонь, что-то шептали им или тихонько напевали на ухо успокаивающие мелодии, покачиваясь из стороны в сторону.

Арк обвел клетки взглядом, и снова сел рядом со стариком, облокотившись о железные прутья спиной. — И что, ты планируешь всю жизнь провести в рабстве, как скот? — спросил он, уже более спокойным тоном.

— От моей жизни, как и от этой дивной лепешки, остался лишь сухой и черствый кусочек. — ответил старик, отправляя в рот последний ломтик хлеба. — Но я, конечно, не желаю, чтобы кто-либо жил в рабстве. Придет время, и мой народ вновь вернется в эти земли, как и много раз до этого.

— Но ведь твой город разрушили. — сказал Арк.

— Ну, я бы так не сказал. — усмехнулся старик, и похлопал широкой ладонью по сумке с тубусами, которая лежала у его ног.

Арк перевел взгляд на сумку.

— Это карты? — оживленно спросил он, поворачиваясь и вставая на колени рядом с клеткой.

— Да, тут есть пара карт. Но в основном это схемы и чертежи. — ответил старик.

— Чертежи города? — догадался Арк.

Увидев уверенный кивок ферасийца, мальчик настороженно оглянулся по сторонам. Убедившись, что рядом нет солдат, которые могли бы его услышать, он шепотом проговорил:

— Я могу спрятать их. Когда вас привезут в Ашур, то отнимут все, что вы взяли с собой, уж поверь мне, я уже много раз это видел. Но я знаю людей, на которых можно положиться. Они сохранят твои свитки. Ашурийцы безмозглые варвары, которым наплевать на остальные народы. У них нет своей культуры, и поэтому они забирают все лучшее из чужой, а потом искажают это, превращая в уродливое месиво из железа и золота.

— Будь я таким же молодым и бравым, как и ты, мой дорогой Арк, то без сомнений захотел бы увидеть, что из всего этого вышло бы. Присваивать и изменять — это тоже часть культуры и традиций… варваров, как ты, по своей недальновидности, решил назвать их. — сказал старик. — Но, к сожалению, сейчас не то время, чтобы постигать культуру других народов. Я буду очень признателен тебе, мой храбрый друг, если ты действительно сможешь уберечь мои карты.

Подняв сумку, он протиснул ее сквозь прутья, и передал Арку. Мальчик тут же засунул свитки за пояс, и накрыл их мешковатой рубахой. Поднявшись на ноги, он пошел в сторону плохо освещенных палаток с провизией. Пройдя вместе с ним, Феликс увидел, что он направился к своей телеге, которая стояла в темном промежутке между двух шатров, и стал перекладывать свитки, заворачивая их, как понял Феликс, в свою запасную тунику.

— Эй, ты! — послышался сзади грубый голос.

Обернувшись, Феликс увидел одного из солдат.

— Чем это ты занят? — с подозрением спросил тот, уставившись на спину Арка.

— Э-э-э… ищу тряпки. — ответил тот, быстро оторвав лоскут от одного из тюков. — Нужно сменить повязки одному из пленников, у него идет плохая кровь.

Похоже, этот ответ устроил воина.

— Как закончишь, иди и поищи хвороста для костров. — сказал он. — В этих руинах много засохших деревьев.

Отдав свое распоряжение, солдат отошел обратно к железным клеткам. Арк же, еще немного повозившись со свитками, и убедившись, что они надежно спрятаны в складках старой одежды, взял большую корзину, и направился бродить среди темных руин в поисках сухих веток. Солнце уже скрылось за горизонтом, и на небо взошла полная синяя луна. Ее голубой свет освещал путь не хуже солнца, заставляя песок сверкать и переливаться, словно драгоценные камни. Феликсу же ничего не оставалось, как бродить вместе с этим хилым мальчишкой, и наблюдать, как он разгребает засыпанные песком ветки и деревянные обломки зданий. Ему хотелось узнать побольше о жизни первого претора, но сейчас его стала одолевать скука. Если он и дальше будет заниматься этой рутинной работой, то Феликс просто заснет прямо в своем сне, как бы глупо это не звучало.

Когда корзина была уже наполовину наполнена хворостом, Арк поставил ее рядом с обвалившейся стеной, и, вытащив длинную доску из груды камней, стал размахивать ей и бить воздух, сражаясь с невидимым врагом. Наблюдая за ним, Феликс невольно ухмыльнулся, внезапно вспомнив, как и он когда-то сражался на палках с соседскими мальчишками и большим ветвистым дубом, который стоял рядом с его домом. Правда, тогда ему было гораздо меньше лет, чем сейчас Арку. Но и разница в технике была тоже ощутима. Мальчик, хоть и был хилым, крепко держал свое импровизированное оружие, нанося уверенные удары, со свистом рассекая воздух. Наверное, он ни раз наблюдал за тем, как тренируются солдаты, и когда было свободное время, тайно повторял все это на практике. Временами он поднимал левую руку, словно прикрываясь невидимым щитом, а затем, пыхтя и сопя, вновь атаковал воображаемого противника.

Когда выдуманный враг был, наконец, побежден, Арк прислонился к стене, и тяжело дыша сполз вниз, вытерев рубашкой выступивший на лбу пот. Откинув в сторону доску, он посмотрел на свои покрасневшие и исполосованные шрамами руки. Несколько мгновений он с ненавистью смотрел на них, а затем, сжав кулаки, злобно выкрикнул:

— Ну почему?! Почему ты дал мне такое слабое тело?! Сколько мне еще терпеть?! — он бессильно опустил голову, и из его глаз полились слезы. — Отец… почему у меня нет твоей силы?

Феликс с жалостью посмотрел на Арка. Он как никто понимал его чувства. Любой ребенок, а уж тем более северянин, желал, чтобы у него были сильные руки и здоровое тело. Обладать силой нескольких мужчин, а еще лучше управлять грозой и ковать бури, это ли не мечта каждого мальчишки? Феликс помнил, как и он, когда был маленький, бегал вместе с соседской детворой в заросли крапивы и залезал в терновые кусты, в надежде, что у него пробудиться сила, и он сможет ловить с помощью нее молнии. Ведь всем известно, что обычно такая сила появляется, когда человек испытывает сильное эмоциональное потрясение или боль. К сожалению, не многим боги послали такой редкий талант, и Феликс был в их числе. Сейчас он смотрел на такого же несчастного мальчика, и на его ужасные шрамы, которые украшали его слабое тело.

Вскоре Арк собрался с силами, и стерев последние слезы, встал, направившись за выброшенной доской, чтобы положить ее обратно в корзину. Но подняв ее, он вдруг остановился. Приблизившись к нему, Феликс увидел, что один из сучков зацепился за какой-то металлический обруч, который был наполовину засыпан песком. Арка тоже заинтересовал этот странный предмет, и он попытался поднять его, но у него ничего не получилось. Упав на колени рядом, он стал раскапывать песок, и тогда Феликс увидел, что это была ручка от створок большого окна. Похоже, что здание, которому оно принадлежало, было разрушено и завалилось набок.

Откопав еще немного, Арк уставился в грязные витражные стекла, но за ними ничего не было видно. Снова поднявшись на ноги, он вновь ухватился, теперь уже обеими руками за ручку, и стал со всей силы тянуть на себя, упершись в раму ногами. Вдруг раздался сильный треск, будто под песком ударил сильный раскат грома, и земля ушла у них из-под ног. Арк, а вместе с ним и Феликс, полетели вниз, уносимые лавиной из белого песка и мелких камней. К счастью, падение было не долгим, и они лишь соскользнули на несколько шагов вниз. Феликс, словно масляная капля на поверхности воды, остался на сидеть наверху, а вот Арка засыпало по пояс.

Отплевываясь от мелких песчинок, мальчик стал выбираться наружу, одновременно бубня себе под нос проклятия, особенно досталось солдату, который поручил ему собирать хворост. Феликс тем временем успел осмотреться. Сначала ему показалось, что они находятся в каком-то внушительном по размерам храме, с высоким мозаичным потолком и красивыми цветными стенами. Свет луны, который пробивался сюда из множества трещин и дыр в стенах, освящал полуразрушенные статуи и огромные столбы, которые подпирали куполообразный потолок. Но затем он увидел целую кучу сгоревших досок, которые были разбросаны по всему помещению. Обугленные скелеты кораблей высовывались из толщи песка, будто какие-то жуткие корни на старом кладбище, а их разбитые мачты были точь-в-точь как надгробные кресты. Рассматривая их, Феликс понял, что это было нечто вроде большой гавани, рядом с которой находился крытый портовый рынок. Пройдя чуть вперед, он увидел, что почти все корабли были обуглены, и покрыты потрескавшейся черной коркой. Похоже, в этом городе когда-то был большой пожар, который перекинулся на пришвартованные корабли. Может быть, как раз из-за него жители и покинули это место?

Обернувшись, Феликс увидел, что Арк уже выбрался из песка и теперь тоже рассматривает это кладбище погибших кораблей. Спустившись вниз к выложенному разноцветной плиткой пирсу, он осторожно прикоснулся к обгоревшему дереву, и тут же отдернул руку обратно, словно обжегся. Резко обернувшись, он посмотрел куда-то вдаль, где было большое пустое пространство, похожее на портовую площадь, где обычно моряки выгружали свои товары, а купцы разворачивали палатки.

— Кто здесь? — уверенно проговорил он, не сводя глаз с окутанных лунным светом колонн. — Я знаю, что вы там! Это снова вы? Зачем вы следите за мной?

Феликсу тоже показалось, что он увидел какую-то неясную тень, которая еле заметно проплыла между колонн. Но он тут же уверил себя, что это, скорее всего, просто небольшое облако на ночном небе ненадолго отбросило тень, когда проплывало около луны. Но Арк, похоже, так не думал.

— Если вы не покажетесь, то я сам подойду! — выкрикнул он, и сделал первый шаг. — Я ведь слышу, что вы там!

Феликс первым дошел до колонн. Как он и думал, за ними ничего не оказалось. Лишь несколько разбитых ваз и куски испорченной ткани грустно висели на стенах, словно флаги в руках мертвецов на поле брани. Но Арк, дойдя до колонн, не остановился, а направился дальше, не сводя напряженного взгляда с круглого пространства впереди. Сначала Феликсу показалось, что на площади просто разбросаны куски глиняных горшков и камней, но подойдя ближе, он понял, что это не горшки, а человеческие кости. Целая гора скелетов находилась в центре площади, будто кто-то специально сложил их всех в кучу.

Приблизившись к этой жуткой пирамиде, Феликс увидел, что все скелеты сжимали в руках мечи, а их головы были направленны в центр. Создавалось впечатление, будто они умерли, стремясь взобраться на вершину из трупов своих павших товарищей. Осторожно ступая, словно шагая по тонкому льду, Арк приблизился к этой безобразной костяной горе. Протянув руку, он дотронулся до меча, который был воткнут в грудь одного из этих скелетов, а затем одним движением вытянул его из костей. Смахнув пальцем песок, он уставился на свое отражение на гладкой поверхности клинка. Меч отличался от остальных, выделяясь размером и кристальной чистотой металла, а его лезвие украшали древние черные руны, которые Феликс никогда прежде не встречал. Но тут внимание Арка привлек другой предмет, который находился чуть в стороне от этой груды костей.

Согнув колени, мальчик подобрал с земли небольшой обруч, такой же чистый и гладкий, как и сам меч, который мальчик все еще держал в руках. Подойдя поближе, Феликс увидел, что это была небольшая корона. Пусть и не такая богатая, как у царя ферасийцев, но все же не лишенная филигранности. Ее короткие зубья были выполнены на манер снежинок, а по бокам шли красивые узоры, которые мороз обычно рисует зимой на окнах. Любой, в ком текла северная кровь, очень почитал эти узоры, а некоторые никсы так и вовсе придавали им сакральные значения. Интересно, откуда взялась тут эта корона? Феликс не знал ни одной истории о северных правителях, которые побывали бы в Самсонской пустыне.

Некоторое время Арк с нескрываемым интересом вертел в руках корону, а затем, не раздумывая, нацепил ее себе на голову. Вышла довольно нелепая ситуация, учитывая, что это была корона-обруч, рассчитанная на более широкую голову, а поэтому она тут же сползла ему на глаза, но Арк не растерялся, и поправил ее так, чтобы она находилась под наклоном на его макушке, словно диадема. Затем настала очередь клинка.

Феликс наблюдал, как хилый мальчик, поднял клинок над своей головой, и как свет луны отразился от сверкающего чистотой лезвия. Его тонкие пальцы крепко сжимали рукоять меча, и на худом лице расползлась довольная улыбка, когда он посмотрел на испещренное рунами лезвие, словно ребенок из южных провинций, который впервые увидел снег.

И тут произошло сразу несколько вещей. Когда Арк слегка наклонил лезвие меча, словно готовясь парировать удар, Феликсу показалось, что в отполированном до блеска лезвии он увидел отражения ярко-зеленого глаза, похожего на драгоценный изумруд. А затем, прямо перед ними, словно дым из костра, появилась зловещая тень. Она просочилась сквозь кости воинов, и зависла над мальчиком, будто черная туча. Феликс видел лишь черные очертания, сотканные из плотного дыма, и светящиеся золотым светом глаза, которые были у этой тени.

Увидев ее, Арк на секунду растерялся. Сделав шаг назад, он выронил меч, и запнувшись о торчавшие из песка кости, повалился на спину. Феликс заметил, что в этот момент мрачная тень, которая не сводила золотых глаз с мальчика, уперла руки в бока и запрокинула голову назад, будто разразившись бурным хохотом. Поднявшись на ноги, Арк с ужасом посмотрел на черную дымку.

— Кто ты? — довольно уверенным голосом спросил мальчик. — Это ты за мной следил?

Арк говорил так, будто перед ним была не таинственная, покрытая дымом бестелесная фигура, а реальный человек.

— Ты не похож на ашурийца. — продолжил Арк, обходя тень с боку. — И на жителя пустыни тоже.

Теперь Феликс удостоверился в том, что они с Арком видят разные образы. Похоже, мальчик видел перед собой какого-то мужчину.

— Море? — спросил Арк. — За морем есть еще земли? Мать мне говорила, что за морем нет ничего, кроме бесконечных просторов и царства ночи.

Феликсу оставалось лишь догадываться о том, что говорит эта тень, так как ее слова мог слышать лишь Арк.

— Я не слабый! — вдруг огрызнулся Арк. — Хватит говорить эти слова, я их не понимаю! Ты что, не знаешь наш язык? Откуда ты?

Некоторое время тень стояла напротив него, подрагивая, словно отражение в воде, а затем сделала несколько шагов вперед и указала пальцем на грудь мальчика.

— Хочу ли я? Конечно хочу! — злобно ответил Арк.

Тогда тень повторила свой жест, будто разразилась хохотом, а затем, подойдя вплотную, дотронулась темной рукой до головы мальчика и исчезла. В этот же момент разрушенное помещение наполнил дикий вопль боли. Арк упал, схватившись за левый глаз, а из-под его ладоней засочилась кровь, вперемешку с какой-то сверкающей жидкостью, похожей на расплавленное золото. Катаясь по земле, он бил ногами и изгибал спину в агонии.

В этот момент Феликс снова услышал уже знакомые мрачные мотивы. Тени стали сгущаться, а из темных уголков стали выходить монахи в серых балахонах, держа руки в непонятных молитвенных позах. Выйдя в центр зала, они образовали вокруг Арка круг, продолжая хором напевать свои леденящие кровь молитвы. Вместе с этим, тени за их спинами стали двигаться, превратившись в бушующий водоворот. Феликс почувствовал, как его ног коснулась черная вода, а затем его, Арка и всех монахов поглотили темные волны, которые обрушились со всех сторон.

На этот раз тихое течение сменилось бурным и неудержимым потоком. Феликса кружило в черном вихре, словно сухой лист, подхваченный Удо Сиф — могучим северным ветром. Его метало из стороны в сторону, и он тщетно пытался найти хоть какую-то опору в этом черном водовороте. И вот, когда его очередной раз подкинуло и перевернуло с ног на голову, Феликс почувствовал под собой твердую поверхность. Он снова попал в каменные залы с фресками, но на этот раз стены были скрыты все еще не стихающим водоворотом теней. Он будто попал в центр бури, и ему ничего не оставалось, как топтаться на месте, в надежде, что скоро этот яростный вихрь стихнет.

Феликс продолжал стоять, вслушиваясь в странные песнопения, и не понимая, что ему делать дальше. Он попытался различить слова песни, но так и не понял, что это был за язык. Ему стало казаться, что черный водоворот будто подчиняется гнетущим мотивам, которые сейчас были более тревожные, чем когда-либо прежде. И только он об этом подумал, как хор еще больше усилился, а вместе с ним и скорость водоворота. Но теперь, помимо черных теней, перед Феликсом открылась небольшая сцена, как будто он смотрел на представление, которые обычно показывают бродячие артисты на рыночных площадях. Образы быстро менялись, но Феликс все же смог уловить некоторые из них.

Он видел Арка. Но теперь он был немного старше, а его тело уже не было столь худым и костлявым. Теперь оно было больше похоже на тело воина. Он был облачен в легкие доспехи, а на голове развивалась черная повязка, как у побывавшего в бою и получившего ранение воина, которая закрывала левый глаз. В руках он держал круглый щит и тот самый сверкающий чистотой меч с черными рунами, а сзади него шло целое войско ферасийцев. Феликс видел, как бывший раб храбро сражается плечом к плечу с высокими солдатами. Затем эту сцену поглотил водоворот, и она сменилась другой. Теперь горстку выживших ферасийцев во главе с Арком окружила конница, направив на них окровавленные копья и сотни вложенных в луки стрел. Повсюду лежали груды трупов, а сзади подходили все новые орды короля-тирана. Еще одна сменившаяся сцена, и Феликс увидел, как Арка ведут, вновь закованного в тяжелые цепи, по пустынной местности в какой-то крупный город.

Феликс смотрел на эти картины, и в его сердце начал закрадываться безысходный страх. Он стал ощущать, как к нему возвращаются чувства, которые до этого были подавлены. Страх, отчаяние, гнев вновь стали овладевать его мыслями, словно демоны, которые овладели безбожным торговцем во время первого паломничества святого Эвриллия, когда тот шел в Бреталию нести слово Силестии. И в тот момент, когда Феликс готов был закричать от нахлынувших на него эмоций, из черного водоворота высунулась огненная рука, и схватив его за шиворот, потянула за собой.

Маленький никс почувствовал, как священный огонь охватил все его тело, словно он сам был сделан из сухих веток. Но жар не обжог его, а наоборот, обдал приятным ветерком, полным ласки и блаженного спокойствия. Сердце Феликса стало наполняться умиротворением и гармонией. И, будто опьяненный дремотным порошком, Феликс упал в сладкие объятия уже настоящего, ничем не омраченного сна.