Звезда Ворона

Глава 27. Начало затмения

На этот раз Феликс остался совершенно один. Он не видел никого и ничего, даже самого Эна. Лишь непроглядная темнота и биение собственного сердца, которое вдруг стал ощущаться очень отчетливо и громко. Феликс открыл рот и позвал Эна, но не услышал даже собственного голоса. Он вообще не был уверен, что имеет физического тела, а стук его сердца вдруг представился ему совсем неправдоподобным, отдающим чем-то холодным, жестким и стальным, словно механизм старых часов. С каждым ударом Феликс понимал, что этот звук не имеет к нему никакого отношения. А затем он стал различать еще что-то, какое-то тихое шуршание и скрежет, будто мелкие камни и пыль трутся друг о друга. После этого Феликсу пришла в голову мысль, что это кто-то, обутый в железные сапоги, идет по каменистой поверхности.

Вместе с осознанием этой мысли, пришел и свет. Новое воспоминание расползлось во все стороны очень медленно, так до конца и не прогнав тьму. По бокам все еще клубилась удушливая тьма, но теперь Феликс видел опустелую горную местность с серыми тучами и бледной луной на тусклом небе. Где-то на горизонте, в белесой туманной дымке маячила пара черных вершин каких-то старых замков, а по дороге то и дело встречались призрачные образы руин и бредущих в никуда бестелесных людей. Но фигура незнакомца, шагающего по разбитой дороге была реальной.

Это был невысокий человек, в серой рваной накидке и железных доспехах под ней, если судить по металлическому скрежету, который слышался при каждом его движении. Феликс также увидел обгорелые ножны с мечом, закрепленные на поясе, которые показались ему смутно знакомыми. Ему было трудно вспомнить, где он их видел, так как выудить воспоминания из своей головы Феликсу внезапно стало невероятно трудно, будто все они вдруг превратились из легкого ручейка в тяжелую и тягучую смолу. Феликс даже на секунду испугался, что так забудет и свое собственное имя, но этого не случилось, и страх забвения быстро покинул его мысли. Маленький никс вновь обратил взгляд на бредущего впереди человека, попытавшись увидеть в его облике еще какие-то знакомые черты. Он решил обойти его, чтобы рассмотреть лицо, но сколько бы шагов Феликс не сделал, приблизиться к незнакомцу он так и не смог. Картинка уплывала от него, словно недосягаемое облако, какие бы усилия он не прилагал, а поэтому Феликсу оставалось лишь наблюдать серую спину незнакомца. Маленький никс все еще не был до конца уверен, имеет ли он свое собственное тело, так как вокруг него была темнота, и поднося руки к глазам, он увидел лишь такой же плотный черный дым.

Из того, что предстало перед его глазами, Феликс сделал вывод, что перед ним шел все же мужчина. Кроме того, тот нес что-то тяжелое в руках, что было накрыто дымящейся тканью, которая еще местами тлела маленькими угольками. В какой-то момент, когда дорога стала особенно неровной и расколотой, незнакомец покачнулся, и из-под ткани выглянула смуглая рука, на которой все еще пылали золотые узоры, и безжизненно повисла, словно часть какой-то большой куклы. На этот раз Феликсу не нужно было напрягать память, ведь он без труда смог вспомнить, кому она принадлежала, так как видел ее всего несколько секунд назад, в другом воспоминании.

Кто бы ни был этот загадочный человек, но он нес бездыханное тело Эна к подножию большой горы, которая постепенно вырисовывалась из окутавшего это место серого тумана. Несколько раз незнакомец останавливался чтобы перевести дух и поудобнее перехватить тело короля, а затем снова продолжал свой путь. В эти моменты Феликс слышал, как тот что-то бубнит себе под нос, словно читает молитвы. Еще ему стало казаться, что заплечный мешок, который висел у этого человека на спине, шевелится, будто в нем копошилось какое-то слабое и неловкое существо.

А тем временем неведомая гора все сильнее выглядывала из тумана, и ее очертания все больше наводили ужас на Феликса. Ее бледный вид напомнил маленькому никсу огромную ладонь прокаженного, пораженного смертельно опасной болезнью. У горы было три неестественно симметричные вершины, будто каменные башни, которые построили в незапамятные времена, и которые своим видом напоминали пальцы, воздетые к небу. Но если это действительно были башни, то они должны были быть невероятных размеров, самые большие и древние, которые Феликс видел в своей жизни. Вокруг них ровными кольцами клубились плотные облака, словно нимб над головой поникшего ангела. Глядя на все это, Феликс вспомнил, что у него на родине существовало множество поверий и легенд о страшных горных хребтах, которые люди старались обходить стороной. Он вспомнил о кровавом Корнду, и о зловещем Капраморте, где постоянно слышен крик каннибалов и где даже лед имеет красный цвет. А еще ему припомнились истории о Виноксе, нечистом горном могильнике, где собираются ведьмы и совершаются черные мессы. Да и за время своего путешествия по Самсонским пустошам Феликс видел не мало удивительных гор.

Как ни странно, но Феликс обрадовался этим мыслям, так как осознал, что все это действительно были его воспоминания, а значит он еще жив и с его памятью ничего не случилось. Ободренный этими мыслями, он вновь стал наблюдать за незнакомцем, который теперь взбирался по каменистому склону, временами поскальзываюсь на мелких камнях и скользких валунах. Внезапно он остановился у странного, выпирающего прямо из горы камня, имевшего прямоугольную форму. Аккуратно положив тело Эна на землю, он снял со спины мешок, а затем ухватился за небольшое отверстие в камне и потянул на себя. С неприятным скрежетом камень поддался и вылез наружу. Тогда маленький никс понял, что это был вовсе не кусок скалы, как он сначала думал, а одна из тех самых древних гробниц, с помощью которых Зено вернула к жизни Анастериана. Каменный гроб все еще был наполовину вросшим в гору, и сверху на него лилась маленькая струйка горного ручейка, а его стенки были увиты толстыми корнями засохшей рябины. Но даже так незнакомцу удалось сдвинуть обросшую мхом крышку, и уложить тело Эна внутрь гроба. Туда же он положил и несколько других свертков, а затем, как и Дэй, надрезал кривым кинжалом руку и полил тело Эна своей кровью. Закрыв крышку, он вытащил из копошащегося мешка шепчущую деву, и посадил ее на верхушку гроба. Уместившись на мягком темно-зеленом мхе, та сразу же запела тихим голосом, а незнакомец, встав на колени и сложив руки в молитвенную позу, стал читать священные слова. В этот момент земля задрожала, и вода в ручейке превратилась в пламя. Огонь перекинулся на камень, и вскоре вся гора была объята золотыми языками, а высоко в небе раздался далекий звон колокола.

Но тут воспоминание переменилось. Окружающая Феликса тьма отступила, и он наконец смог увидеть свое тело. Но теперь он был в другом месте. Пылающая гора поменяла свои очертания, и стала еще выше, и ее верхушка теперь вовсе терялась в массивных облаках. Феликс все еще находился рядом с подножием, у которого теперь имелись ровные белые ступеньки, уходившие далеко ввысь. Они были выполненные искусной рукой и на них красовались изящные узоры, а также поблескивали руны, созданные из вделанных в лестницу самоцветов.

Но внимание привлекала не лестница, а человек, который сидел на первых ступеньках. Это был мужчина в чистых белых одеждах с зелеными и золотыми узорами, который опирался на длинный волнистый меч. Феликс тут же узнал эту затейливую канитель, которую он уже видел на красном облачении Дэя. Вот только все остальное явно говорило о том, что перед Феликсом не его друг.

У незнакомца были длинные белоснежные волосы, и черты лица, хоть и походили чем-то на черты Дэя, все же немного отличались. Лоб был чуть меньше, а глаза похитрее. Чем-то он даже напомнил Феликсу его самого. Форма лица незнакомца была острая, и походила на лисью мордочку. А еще обе руки у него были на месте, так же, как и правый глаз. И хоть внешне он чуть отличался от Дэя, чистая одежда была очень похожа на ту, в которую облачился сиф, когда явил свой истинный облик. И волнистый меч был тот же, что держал в руках Дэй.

Феликс также заметил, что у ног незнакомца горела одинокая свеча, а его поза, с которой он опирался на меч, походила на позу усталого путника, который присел отдохнуть после долгого дня пути. Маленький никс подошел поближе, чтобы лучше разглядеть лицо этого человека, но внезапно тот резко поднял голову и посмотрел золотыми зрачками прямо на него. Это сильно удивило Феликса, ведь он думал, что это всего лишь воспоминание. Но его испуганное замешательство продлилось недолго, и он понял, что незнакомец на самом деле смотрел не на него, а на того, кто был за спиной маленького никса.

Обернувшись, Феликс увидел, что к подножию высокой лестницы приближается еще один воин. Он был тоже очень высоким, но вот только весь его вид был проникнут духом зла и мрака. В первую очередь ужас наводила его высокая стальная корона-шлем, очень похожая на золотые короны зургалов. Она была такая же высокая, а за место забрала был длинный птичий клюв. Зубья короны были неровными и похожими на застывшие языки пламени, которые были очень острые и тонкие, словно пики копий. В прорезях же шлема клубилась тьма, и Феликс видел лишь золотые зрачки, наполненные злобой, которые неотрывно глядели на белого сифа. Этот новый воин хоть и был таким же высоким, как бессмертный, сидевший перед ним, все же имел чрезвычайно худое, болезненного вида тело, и не был широк в плечах. Поверх его торса была наброшена лишь ржавая кольчуга, а снизу была надета юбка из вороньих перьев. Само же тело было странного, темно серого цвета, напоминавший оттенок потухшей золы. Держа в тонких руках большой меч, который покрывала ржавчина, он уверенно шел по направлению к лестнице, а из-под его птичьего шлема на плечи спадали черные волосы. И хоть с виду этот незнакомец был очень хлипким, Феликс ощущал, как от него исходит энергия смерти.

Остановившись в нескольких шагах от лестницы, воин в птичьем шлеме застыл в ожидании. На некоторое время наступила полная тишина. Но затем белый незнакомец поднял взгляд и с грустью посмотрел на застывшего перед ним воина.

— Только взгляни на себя, брат. — с жалостью произнес он, и эхо его голоса наполнило все пространство. — Кем ты стал. Неужели это и есть та благодать, которой одарил тебя Владыка Звездного Двора? Я вижу, как злые тени следуют за тобой.

Он говорил на языке ильвов, но Феликс все равно понял каждое слово.

— Порой тени скрывают больше истин, брат мой, ведь свет слепит даже самых праведных. — произнес птичий воин, и его голос был подобен скрипу ржавых петель и треску сырых поленьев в костре. — Тебя слепит ложный свет, выдаваемый за очевидную истину. Как любой обманутый гордец, ты видишь правду и всячески отвергаешь ее, боясь признать свое поражение. Ты видишь и страшишься ее. И мой новый лик тому доказательство.

— Я не страшусь твоего обличия, брат. Но мне грустно видеть тебя таким, и слышать от тебя эти слова. Я никогда не страшился правды, и всегда принимал ее своим сердцем, какой бы горькой она не была. И я принимал свои ошибки и каялся за них. И твой лик, как и твоя новая сила, лишний раз доказывают, что я избрал праведный путь.

— Ты называешь свои проступки праведными, но так ли это на самом деле? — птичий воин наклонил голову на бок и в его голосе прозвучала ядовитое злорадство. — Лишь победители ведают каким будет новый мир, а Владыка Первородного Огня еще не проиграл. Все мы созданы по Его воле, и во всех нас горит Его огонь. Отвергая этот светлый дар, мы отвергаем самих себя. Ты говоришь словами слепого лжеца, брат.

— Это правда, что во всех живых душах горит огонь вальдэва Эумаля, но это не значит, что мы должны беспрекословно поклоняться его воле. Огонь не повинен в том, какая бы рука его не разожгла, как и сын не повинен в том, от какой бы крови он не произошел.

— Ты упрекаешь меня в том, что я избрал свой собственный путь, тогда как сам следуешь своему. Разве ты не остаешься верен нашему отцу? Что же это, как не лицемерие?

— Я не упрекаю тебя ни в чем, брат мой. Я лишь сказал, что мне грустно видеть тебя таким. И я следую лишь по пути судьбы, которая нам уготована.

Сказав это, сиф медленно поднялся на ноги, и под его белыми одеждами Феликс увидел сверкающий доспех.

— Я не хочу убивать тебя, Кирфаэль. — голос птичьего воина вдруг перестал быть таким язвительным и надменным. Впервые Феликс услышал в нем серьезность и печаль. — Ты мой дорогой старший брат, и останешься им. После прихода нашего Владыки ты сможешь понять… ты узришь, что не было никакой судьбы. Наш отец лгал! Сойди с моего пути, тебе не победить меня!

Феликс был в растерянности. Разве этот сиф в белых одеждах мог быть Дэйем? Да, некоторые сходства в чертах были, но все же у Феликса было стойкое чувство, что он видит кого-то другого.

— И снова меня печалят твои слова. Но куда большие страдания мне приносят мысли о том, что мне предстоит сделать. — проговорил Кирфаэль.

В этот момент он поднес острие своего меча к свече, и лезвие тут же вспыхнуло тем самым яростным пламенем, которым владел Дэй. И как только это произошло, белый сиф перехватил горящий меч двумя руками, а лицо его утратило всякую скорбь, преисполнившись холодной решительностью.

— Ты, слуга Ненавистного Врага всего живого! — продолжил говорить Кирфаэль. — Ты не вступишь на эту священную лестницу, и не уйдешь отсюда живым!

Феликс увидел, как тени и вправду зашевелились за спиной птичьего воина. Он поднес ржавый меч к уродливому клюву своего стального шлема, туда, где должен быть рот, а затем дыхнул на него огнем. Лезвие вмиг покрыло пламя, только не оранжевого, а белого оттенка.

Больше никто не сказал ни слова. Худой противник Кирфаэля напал первым, и движения его были быстрыми и отточенными. Завязалась схватка, которая не отличалась тем великим размахом, который Феликс ожидал увидеть. Он думал, что битва бессмертных должна была быть более грандиозной, но видел лишь обычное сражение двух мечников, которое выделялось лишь пылающими клинками и умелым искусством фехтования, которое в равной степени проявляли оба противника. Феликс удивился тому, как этому хрупкому, костлявому сифу удается так мастерски владеть полуторным мечом, да еще и с неудобным, по мнению Феликса, шлемом на голове. Но и Кирфаэль не уступал в силе, и тоже ловко уходил от ударов в своих тяжелых латах и белой накидке.

Некоторое время Феликс видел лишь как пылающие мечи рассекают воздух, и порой огненный шлейф вовсе скрывал от него фигуры воинов, а поэтому ему было трудно следить за их битвой. Но тем не менее он видел, что никто из них не показывал усталости, и что самое главное, оба воина сражались не на жизнь, а насмерть, хотя и не в полную силу. Феликс был уверен, что оба они сдерживаются, стремясь нанести поражение с помощью оружия, а не с помощью огня, которым, судя по всему, оба могли управлять. Свирепые удары сыпались один за другим, но никто так и не взял инициативу в битве.

Так прошло несколько минут, пока Феликс не стал замечать, что птичий воин все же начал наступать с большим упорством и брать верх. Его движения были более быстрыми, и сам он постоянно двигался, меняя направление атаки и делая ложные выпады, тогда как Кирфаэль просто стоял на месте, не позволяя своему брату пройти к лестнице. Несколько раз ржавый клинок касался белой накидки, оставляя черные полосы из копоти и пепла. В какой-то момент птичий воин издал пронзительный хрип, и с таким нещадным упорством метнулся на Кирфаэля, что тому пришлось отступить, отражая молниеносные удары тяжелого меча, которые посыпались на него, словно его атаковал не один, а сразу несколько умелых противников.

Эта бешенная атака оказалась фатальной для птичьего воина, ведь Кирфаэль, воспользовавшись секундной заминкой своего брата после очередного удара, смог моментально сократить дистанцию, и схватить рукой шлем противника, как раз в том месте, где была прорезь для глаз. Из-под пальцев белого сифа вырвался огонь, и враг, издав душераздирающий вопль, отпрянул в сторону, схватившись свободной рукой за правый глаз. В этот же момент Кирфаэль снова подскочил, и одним ударом отсек правую руку противника, вместе с его мечом. Еще один страшный вопль наполнил воздух, и брат Кирфаэля упал на холодную землю, где стал извиваться в агонии, словно разрубленная пополам змея. Из его раны хлестала черная кровь, а правая часть его шлема была полностью расплавлена прикосновением белого сифа.

Феликс смотрел, как Кирфаэль поднял свой пылающий меч, а потом обрушил поток огня на тело своего брата. Вместе с криком боли и лязгом корежащегося металла, Феликс увидел, как в небо поднялось черное облако, похожее на рой мелких насекомых, а затем стремительно удалилось, скрывшись за серыми тучами. Как только это произошло, крики стихли, и Кирфаэль убрал огонь.

Перед ним теперь лежали обугленные останки его брата, который свернулся в позу эмбриона у самых ног. Уронив меч, Кирфаэль рухнул на колени, словно в одночасье растерял все свои силы. Его лицо вновь исказила безутешная скорбь, и он рыдая спрятал лицо в ладонях. Но придаваться горю он долго не стал, и вскоре быстро поднялся, бережно взяв на руки обожженное тело брата. И тут Феликс увидел, что сгоревший воин был еще жив. Его шлем полностью расплавился, а волосы сгорели в огне. Вся его кожа походила на корку застывшей лавы, в трещинах которых еще виднелся огонь. Поднеся свою целую руку к лицу Кирфаэля, тот притронулся к его щеке, что-то прошептав себе под нос.

В этот момент земля под ногами Феликса начала меняться, вытягиваясь ввысь, и неся маленького никса вверх, в направлении белых облаков. На короткий миг все скрыла белая пелена, затем Феликс осознал, что это просто воспоминания таким образом стали меняться.

Теперь он видел, как Кирфаэль, неся своего брата на руках, держит путь ко все той же зловещей бледной горе с тремя вершинами, которую Феликс видел ранее. За его спиной были перекинуты ножны с ржавым клинком, а его собственный волнистый меч покоился на поясе. Когда он подошел к подножию горы, то Феликс внезапно обнаружил некоторые отличия с тем, что он видел раньше, когда неизвестный ему воин воскрешал в этом месте Эна. Главным отличием был каменный гроб, который в этот раз находился внутри странной конструкции, похожей на придорожную часовенку. Небольшой оползень продавил ее крышу, и та в некоторых местах растрескалась, но все еще выдерживала вес нескольких тяжелых камней, которые грозились прорваться внутрь и похоронить под собой оставшуюся часть конструкции.

Подойдя к ней, Кирфаэль ударом ноги сорвал тяжелую крышку гроба, а затем одной лишь рукой выволок его наружу, чтобы быть уверенным, что на него не обрушатся тяжелые булыжники. К удивлению Феликса, белый сиф не стал накрывать тела брата крышкой, а лишь уложил его внутрь и встал рядом на колени, поджав под себя ноги. Он так же не стал класть внутрь никакие свертки и святые подношения, да и шепчущей девы у него тоже не было. В гроб он положил лишь свой волнистый меч, а ржавый клинок брата уместил перед собой. Находясь в такой странной позе, он развел руки в стороны и закрыв глаза уронил голову на грудь, что придало ему вид воина, готового принять смерть от рук палача. Феликс вспомнил, что уже видел нечто подобное у себя на родине. В большие города порой заходили шаманы лесных никсов, которые продавали целебные травы и коренья, и порой, в таких же позах, засыпали прямо на улицах. Люди говорили, что так они впадают в транс и бродят по царству снов, но Феликс тогда не верил в это, и считал все эти разговоры выдумкой. Но сейчас, глядя на спокойное, почти умиротворенное лицо сифа, Феликс понял, что тот делает нечто большее, чем просто смотрит вещие сны. Внезапно ему стало казаться, что он видит что-то очень важное, а поэтому Феликс приблизился почти вплотную к белому никсу, стараясь не упускать ничего из того, что сейчас происходит.

Глаза Кирфаэля все еще были закрыты, но Феликс увидел, как сквозь щели век стал пробиваться огонь. Сначала тихо, а потом все громче, маленький никс стал слышать рокот камней. Гора вновь затряслась, а мелкие каменные осколки, что были разбросаны повсюду в этом месте, стали двигаться вокруг древней гробницы, образуя замысловатые узоры из рун. Феликс, затаив дыхание, ожидал, что же произойдет дальше, но землетрясение внезапно прекратилось, и на секунду наступила полная тишина. А затем Кирфаэль открыл глаза.

И на этот раз в них не было ничего, кроме пламени. Огонь вырвался из глаз сифа, и быстро перекинулся на доспехи и белую накидку, поглотив все тело, словно оно было сделано из соломы. Но этим дело не закончилось, и будто ленивый кальмар, огонь пополз к гробнице, а затем перекинулся на обугленные останки его брата, что лежал внутри. Феликс видел, как в отблесках священного пламени, которое соединило тела двух братьев, проглядываются многочисленные образы и непонятные ему знаки. Это были письмена, которые он видел на скрижали, и которые теперь появлялись и тут же испарялись на огненном полотне.

Все это длилось недолго, а когда закончилось, Феликс увидел, как перед гробницей стоит на коленях обгорелый Кирфаэль, больше похожий на грубо высеченную каменную статую. От белоснежного красивого воина не осталось и следа, и теперь это был страшный, искалеченный и полуживой человек, на теле которого все еще мерцали огнем неясные знаки. Теперь он был почти неотличим от своего брата, который лежал в гробнице.

Но как только Феликс кинул взгляд на каменный гроб, то с удивлением обнаружил, что в ней лежит никто иной, как сам Дэй. Как и у того Дэя, которого знал Феликс, у лежащего не было правой руки и глаза. Придя в сознание, тот приподнялся и посмотрел на волнистый меч, который лежал рядом с ним. Несколько мгновений он глядел на него растерянным взглядом, не замечая ничего вокруг, словно прожженный пьяница, который внезапно протрезвел. Затем его единственный глаз расширился, будто ему пришло неожиданное понимание случившегося, и дрожа всем телом, он медленно повернулся и посмотрел на обожженное тело своего брата.

Феликс думал, что белый сиф был уже мертв, так как его вид был даже хуже, чем у Дэя, перед тем как тот исцелился. Кирфаэль и вправду напоминал безжизненную статую, которую грубо высекли из скалы. Всю его изувеченную кожу покрывала затвердевшая корка из грязи и пепла, а когда-то преисполненное силой тело стало сухим и тонким, словно обгоревшая щепка. Но внезапно веки Кирфаэля приподнялись, и Феликс увидел живые глаза, которые придавали ему еще более зловещий вид.

— Дорогой мой младший брат. — еле шевеля губами прохрипел белый сиф. — Вот и сделал я все что былом мной задумано. Теперь ты хранитель пламеня. Возьми мой меч и исполняй волю нашего отца. — веки Кирфаэля опустились, и он испустил последний вздох. Дэй же стоял, объятый великой скорбью. Обессиленно упав на колени перед братом, он обнял его мертвое тело и прижал его к себе.

— Что же я наделал, брат мой… — тихо пробормотал он обреченным голосом. — Прости меня, о милый мой Кирфаэль.

Свет померк, скрыв фигуры двух сифов. И снова Феликс оказался в грозовой туче, но теперь, за место рокота грома, он слышал множество голосов. Он сразу узнал в них изящное и переполненное злом наречие зоарийцев. Голоса пели в унисон, и вместе с ними Феликс улавливал шорох камней. Затем тучи немного расступились, и маленький никс увидел, как несколько закутанных в длинные черные одежды фигур стоят вокруг той самой гробницы, в которой были воскрешены Дэй и Эн. Крышка каменного гроба вновь была закрыта, и еле дрожала, как тогда, когда Феликс видел казнь Арка. Вокруг него были разбросаны трупы замученных людей, а перед гробницей стояла мрачная бледнокожая жрица, которая выливала на холодный камень гроба кровь жертв.

Феликсу не хотелось смотреть на этот преисполненный отвращения ритуал, но, по-видимому, страшное действо уже подходило к концу, а поэтому маленький никс заставил себя повернуть голову и взглянуть, что будет происходить дальше. С неприятным тяжелым скрежетом, крышка в конечном итоге отъехала в сторону, и все присутствующие обратили восторженные взгляды на то, что было внутри. На долю секунды Феликс увидел, как в темной воде, которая наполнила гроб до краев, показалось лицо, а потом вновь исчезло. Заметив его, зоарийцы растерянно переглянулись, а на восторженном лице молодой жрицы вдруг появилась недовольство. Нахмурив длинные белые брови, она яростно ударила кулаком по стене часовенки, которая стояла за ней, и та окончательно обвалилась, накрыв грудой серой земли и камней половину древнего гроба.

— Это не он! — со злобой прошипела женщина на языке эйнов.

Фигуры темных служителей сжались, будто боясь, что их сейчас ударят плетью, и один из них что-то сказал на зоарийском. Жрица, кривя свое лицо в недовольстве, еще раз кинула быстрый взгляд на гроб, после чего махнула рукой, дав короткий ответ на том же языке.

Тучи скрыли эту картину, а потом явили новую. Теперь Феликс видел пустые каменные стены темницы, которые были освещены таким холодным светом, пробивающимся сквозь отверстия в потолке, что маленький никс невольно поежился, глядя на эти тусклые безжизненные лучи. Даже он, житель северных краев, не мог представить, что кто-нибудь мог бы долго находиться под таким мертвым и гнетущим светом. Помещение, в котором он находился, было очень тесным, и больше напоминало дно колодца. На одной из стен, прямо перед Феликсом, прикованный тяжелыми цепями, висел мужчина, длинные темные волосы которого спадали вниз и полностью скрывали его лицо. Он был невысокого роста, но при этом его полное силы тело придавало ему грозный вид. И хоть с первого взгляда Феликс не увидел никаких повреждений и признаков истощения, мужчина висел на цепях так, будто уже давно растерял все свои силы.

Пока Феликс старался разглядеть укрытое в тенях лицо незнакомца, рядом с ним открылась железная дверь, а мгновение спустя в проеме мелькнула рука с ведерком, которая окатила заключенного водой. От этого поступка тот пришел в сознание и заревел так, будто его облили кипящим маслом. Он стал рассеянно водить взглядом по темнице, и Феликс подумал, что он должно быть ослеп, но тут глаза незнакомца остановились на все еще раскрытой двери, в которую теперь вошли несколько человек. Сначала в камеру вступили двое одинаковых стражников, которые не были похожи на зоарийцев, хотя что-то общего в чертах лица у них все-же было. Встав по обе стороны от прохода, они застыли у темных стен, почти слившись с окружением в своих серых накидках. Феликс смог увидеть, что за дверями столпились еще много других солдат, но все поместиться в камеру они просто бы не смогли. Следом за этими двумя, внутрь вошла закутанная в черные одежды молодая женщина, которую Феликс сразу же узнал. Это была Каа, которая, если судить по ее мрачным одеяниям, еще не получила титул королевы. Это была та самая принцесса, которую Феликс видел молящейся у огненного алтаря. За ее спиной маленький никс увидел еще одну зловещую фигуру в уродливой железной маске и высоком стальном колпаке. Этот странный человек держал в руках длинный шест с круглым наконечником, похожий на кочергу, которой двигают горячие горшки в печи. Лишь по мертвенно бледным ладоням Феликс определил, что это был зоариец.

Пройдя внутрь, Каа с придирчивым любопытством оглядела помещение, словно надеясь увидеть здесь кого-то еще, и только потом обратила свои золотые зрачки на заключенного.

— Я хочу видеть его лицо. — повелительным тоном проговорила она.

Зоариец в маске, который судя по всему был надсмотрщиком в тюрьме, приставил свой металлический шест к шее прикованного мужчины, и прижал его к стене, тем самым заставив его поднять голову. Каа же подошла поближе и внимательно посмотрела в заросшее бородой лицо, к которому прилипли мокрые волосы. Феликс тоже вгляделся в черты пленника. И вновь ему стало казаться, что он уже где-то видел эти озлобленные глаза. Лицо незнакомца было точно таким, какие обычно рисуют на плакатах по розыску особо опасных преступников. Некоторое время Каа всматривалась в суровые черты висевшего перед ней мужчины, и с каждой секундой на ее собственном лице проступала злость и негодование.

— И ты хочешь, чтобы я поверила в твою гнусную ложь, презренное создание? — она повернула голову и с недовольством посмотрела на стоявшего рядом с ней зоарийца. Услышав ее слова, тот сразу отпустил свой жезл и упал перед Каа на колени. При этом голова заключенного мужчины все еще осталась в том же положении, и он продолжил смотреть за происходящим. В его злобных глазах появился интерес.

— Клянусь именем нашего светлого Владыки, о великая Госпожа Ночи. Это именно тот, кого вы ищете. Его вернула к жизни сама Верховная Жрица Зар-Альфамала, Темнозвездного Храма. Это произошло три великих цикла назад, госпожа, когда искали останки древних повелителей. Его нашли в одной из каменных гробниц, после чего и заточили в этом месте. С ним был и меч, о милостивая госпожа.

— Меч? — правая бровь Каа поползла вверх, и она вновь посмотрела на мужчину. — Какой еще меч?

— Альзирах. Он был в негодном состоянии, и его отправили в Зеркальные литейные, на переплавку. Но это точно был один из семи янтарных клинков, выкованных в светлых чертогах Ла’Ра.

— Три великих цикла, значит? — задумчиво повторила Каа, снова с интересом изучая прикованного мужчину. — Смертные обычно проживают лишь один, а этот, как я полагаю, висит тут с самого своего пробуждения? Думаю, не стоит питать ложных надежд на то, что мы сможем отыскать тот меч и убедиться, что это действительно он.

— Все верно, госпожа. И может быть он и не выглядит как сын вальдэва Иэкирэ, но это точно он.

— На нем нет божественных меток. — Каа изящно провела своими тонкими пальцами по рукам незнакомца, которые были подняты вверх с помощью цепей. — Разве такое возможно?

— Я не знаю ответа на ваш вопрос, госпожа. Все, что мне было известно, я уже вам рассказал.

Каа задумчиво подперла подбородок рукой. Вторая же пара рук была спрятана в складках ее платья. Немного постояв в раздумьях, она снова посмотрела на мужчину, а затем, выхватив из ножен одного из своих охранников меч, приставила его к горлу незнакомца.

— Кто ты? — требовательно спросила она на языке ильвов.

Не получив никакого ответа, кроме злобного взгляда, она полоснула острым лезвием по плечу мужчины, и из раны тут же полилась струйка красной крови. Мужчина повернул голову и посмотрел на рану таким взглядом, будто это было нечто несущественное, совершенно его не касающееся. Затем он закрыл глаза, и уронив голову на грудь стал бубнить себе под нос какую-то молитву, слова которой Феликс не смог разобрать.

Каа тоже приблизилась, и повернув голову, стала вслушиваться в слова мужчины. Несколько мгновений она стояла неподвижно, а затем ее брови вновь поползли в удивлении.

— Молитва Владыке Лунного Двора? — проговорила она, отступая на шаг назад. — Ты молишься своему отцу, сиф? — на ее красивом лице расползлась зловещая улыбка. И она стала еще более восторженной, когда рана на плече мужчины запылала, а затем полностью исцелилась.

— Он только и делает, что молится, госпожа. — встрял в разговор надсмотрщик. — Все время. Мы даем ему одну лишь воду из подземного источника Вашулфола, и как видите, она ему никак не навредила, и он не утратил своего облика за все это время.

— Да, теперь я точно убедилась, что это один из племени Иакира. — на лице Каа появился триумф. — Узнать бы его имя… Мне известно, что четверо из братьев вернулись в Небесные Сады, а трое остались. Но кто именно?

— Мне не ведом ответ. Я лишь недостойный слуга, исполняющий волю прекрасной госпожи, ради преданности и небольшой милости. — проговорил надсмотрщик, изогнувшись в поклоне.

— В любом случае я довольна. Освободите и передайте его моим слугам. Дальше они позаботятся о нем. — проговорила Каа, и уже собралась уходить, но надсмотрщик снова поклонился, сделав это слишком резко, от чего его высокий колпак чуть было не упал с головы.

— Как будет угодно… Но что же насчет милости, госпожа?

— Ах да. — Каа остановилась и одарила зоарийца надменным взглядом. — Ты получишь свою награду. Можешь взять столько золота, сколько сможешь унести. — после этого она посмотрела на одного из своих охранников, холодно добавив: — И отнимите у него язык. Никому не позволено клясться именем Светлокрылого Повелителя.

Феликс успел увидеть, как охранники Каа грубо схватили под руки надсмотрщика, который испуганно стал вертеть головой, но слов его маленький никс уже не смог услышать. Воспоминание стало испаряться, и Феликс последний раз метнул взгляд на узника, стараясь понять, где он его видел. Ему было очень трудно выудить из своей памяти вещи, которые с ним происходили в реальной жизни, но зато он теперь хорошо помнил все, что видел во снах. Эти воспоминания будто бы перекрыли те, иные, принадлежащие другой жизни. Оба мира будто поменялись местами.

Не успел Феликс все как следует обдумать, как вновь очутился в грозовых тучах. Но теперь они были другими. Раньше это были тяжелые бугристые облака, в которых сверкали золотые молнии, а теперь они больше напоминали рваную ткань тумана, в которой то и дело вспыхивали сгустки разноцветного света. Сначала Феликс не обращал на них внимания, но затем стал замечать тени, которые стали проявляться на фоне этих вспышек. Он видел очертания большого зала без потолка, похожего на старую библиотеку, и необычный трон, собранный из многочисленных каменных плит и толстых фолиантов. Еще он увидел очертания людей, которые бродили между огромных полок, словно поглощенные великими мыслями ученые. И пока он вглядывался в эти образы, его сердце наполнялось необъяснимым волнением. Он чувствовал присутствие вселенской силы, которая сводила с ума и манила древними тайнами. Нечто похожее Феликс испытал, когда безумный астролог Камалладин призвал в свой кабинет потустороннего посланца. Но в тоже время Феликс ощущал, что эта сила не желает ему зла. Она будто бы изучала его.

А тем временем туман стал чуть более прозрачным, и Феликс смог увидеть, что на троне из каменных плит сидит необычайно странная фигура. Это была безволосая женщина, которая держала в правой руке старый, но в то же время притягивающий взгляд фонарь со странным, мистическим свечением. Вторая же, левая рука, у нее отсутствовала, и за место нее было белое крыло, которым женщина прикрывала свою грудь. Правой ступни у нее тоже не было, и она поджала обрубок ноги к своему телу, словно нищий, который просит милостыню. Вторая же нога была опущена вниз, и свисала с ее высокого трона. У женщины было три глаза, один из которых находился на лбу, но открыт был лишь левый, в котором Феликс увидел двойной зрачок. Но самым необычным в ее облике был рот, из которого вылезала радужная кобра, обвиваясь вокруг лысой головы, и распахнув свой капюшон над затылком женщины, словно какой-то живой нимб. Феликс отметил, что рисунок на чешуе змеи тоже был непривычным, и все время менялся, как у хамелеона, и был очень яркий и гипнотизирующий.

Дрожа всем телом, словно загнанный кролик, Феликс застыл перед потусторонним существом, ожидая, какую судьбу оно ему подготовит. Но первый страх постепенно стал отступать, сменяясь любопытством и священным трепетом, от познания чего-то нового. Женщина тоже смотрела на него с любопытством, и что более странно, с любовью. В голове маленького никса тут же возник чарующий голос Рануила, но слова были не те, которые он слышал от небесного посланника. Казалось, что невидимый герольд говорит устами ангела.

— «Ингораш, Мать Хаоса, Знаний и Тайн…» «…больше всех любила она людей, ибо радостно ей было видеть их разноликость и непостоянство…» «…и никто из Высших не знал, о чем думает она, и какие пути избирает…».

Феликс стоял, раскрыв рот, будто слабоумный дурак. Он не мог отвести взгляд от переливающегося капюшона кобры, который завораживал его своими переменчивыми узорами и разноцветными бликами. И лишь новые слова, которые обрушились на него, словно гром, и прошли дрожью сквозь его сознание и тело, заставили маленького никса прийти в себя.

— ОСТЕРЕГАЙСЯ ЛОЖНОГО СВЕТА! ЛИШЬ ПЕРВОРОДНОЕ ПЛАМЯ УКАЖЕТ ИСТИНУ!

Феликсу показалось, что слова исходят от переменчивого рисунка на чешуе змеи. Каждому звуку был определен свой цвет и узор, который менялся, в зависимости от слова. Волнительный трепет еще раз прошелся по его телу, словно внезапно налетевший теплый ветер, принесший с собой целую волну неизвестных ему запахов. Слова врезались в его сознание, и Феликс понял, что они были подобраны очень тщательно, и произнесены с великой заботой. Он помнил, как на него обрушились слова Иакира, словно огромная нога, грозившаяся раздавить его тело и сознание. А сейчас он испытывал лишь приятное чувство близости к чему-то всемогущему, к чему-то, что стремится защитить его.

Пока Феликс разбирался с внезапно нахлынувшими на него эмоциями, туман стал обволакивать книжный трон, и не успел маленький никс собраться с мыслями, как все вновь потонуло в серой дымке. Чувство полной защищенности мигом пропало, и Феликс стал постепенно ощущать холод. Смертные чувства вновь стали возвращаться к нему, и он услышал шорохи и далекий плеск воды. Его сознание начало оттаивать, а воспоминания из старой жизни вновь стали наполнять его голову. И тогда Феликс понял, что возвращается в пещеру, где его ждал ангел Рануил. Туман рассеялся довольно быстро, и Феликс увидел силуэты своих товарищей, которые, как и он, стояли на коленях, уронив головы на грудь. Постепенно, все стали приходить в сознание и подниматься на ноги.

— Милостивая Дочь… Это реальность, или еще одно наваждение? — нерешительно проговорил Эскер, протирая глаза. — Я уже не знаю, чему верить.

— Если только вы, господин Эскер, тоже не скрываете от нас какой-нибудь хитрый секрет. — вмешалась Зено, помогая Анастериану, который еще не до конца пришел в себя после воскрешения, подняться на ноги. — Может быть мы сейчас увидим и ваши тайны?

Феликс молча наблюдал за происходящим со стороны. Все с волнением стали обсуждать увиденное, и по их разговорам маленький никс понял, что они не видели воспоминаний Эна. К тому же он был уверен, что последнюю часть, в которой ему было дано предупреждение, видел лишь он один.

— «Остерегайся ложного света. Лишь первородное пламя укажет путь». — повторил он про себя, пока остальные обсуждали то, что им показал Рануил.

— Помилуй нас Господь, поверить не могу, что все это правда. — пробормотал Декстер, держась за голову, словно она у него болела. — Стоит ли нам рассказать об этом простым людям?

— Сейчас не время об этом думать. — сказал Гелиос. — Но если вас так терзает этот вопрос, уважаемый лорд, то я считаю, что людям не стоит знать ничего из этого. Мы молимся добрым богам, неважно каким, и все они так или иначе помогают нам.

— Но мы ведь слышали, что некоторым нет дела до людей. — вставила Зено. — Правильно я говорю? — она вопросительно посмотрела на Рануила, который все еще сидел на своем месте, укрытый белым покрывалом.

— Многие отвернулись от вашего рода. — проговорил тот своим неземным голосом. — Но есть еще те, кто хочет жизни Аину, и прогнать то зло, что заточено между границами миров.

Тут Феликс увидел, что над головой Рануила нависла тень. Он только сейчас осознал, что до сих пор стоит на коленях. В его голове еще звучал тот волшебный голос, которым говорила с ним многоликая Ингораш. Ее слова, казалось, что-то поменяли в его сознании, и теперь он ощущал себя будто другим человеком. Из-за всех этих мыслей, он не сразу понял, кто сейчас стоит перед ним. И лишь спустя несколько секунд узнал в огромной тени Синоха.

— Вы имеете усталость на лице, Феликс Лихт. — проговорил монах, помогая маленькому никсу подняться на ноги. — Сейчас имеется важность заканчивать наши дела, и скорее возвращаться чтобы производить отдых.

— Ты тоже неважно выглядишь, друг. — Феликс отметил, что монах сильно побледнел, и в полутьме пещеры он стал походить на грубую мраморную статую, высеченную неумелым скульптором. Когда же он коснулся руки Синоха, которую тот протянул ему, то почувствовал, что та холодная и твердая, словно и правда была сделана из камня.

— Я испытываю тревожность. — Синох огляделся по сторонам. — Я и раньше имел эти ощущения, но как только мы сюда зашли, мои страхи усилились.

— Ты боишься? — пробормотал Феликс и посмотрел на остальных. Все его спутники тоже выглядели странно, не так, как раньше. Феликс ощущал какую-то отстраненность, словно не знал этих людей. И лишь Рануил внушал ему доверие, что обычно испытываешь к близкому человеку, которого знаешь уже долгое время.

Синох еще что-то ответил, но Феликс не уловил сути. Он внезапно ощутил на себе взгляд ангела, и понял, что все это время тот пристально наблюдает за ним. Маленький никс не сомневался, что перед ним сейчас действительно сидит настоящий ангел. Рануил рассказал ему столько вещей, о которых он не знал раньше. Феликс даже испытал стыд за то, что так неуважительно обращался к небесному посланнику, который, в отличие от других его собратьев, не отвернулся от людей.

Тут Феликс почувствовал тепло за своей спиной, и когда обернулся, то на секунду увидел перед собой темного, с пепельной кожей, облаченного в птичий шлем воина. Это страшное видение было столь неожиданным и реальным, что Феликс от испуга снова упал. Но тени быстро отступили, и маленький никс обнаружил, что на самом деле это был Дэй. На лице сифа появилось беспокойство, когда Феликс внезапно отшатнулся от него, словно от врага.

— Что с тобой? — Дэй подался вперед, но Феликс не дал ему до себя дотронуться, и прижав скрижаль к своему телу, быстро вскочил на ноги и отошел на несколько шагов от сифа. В этот момент, всего лишь на мгновение, он увидел во взгляде Дэя промелькнувшую тень ярости. Но затем лицо бессмертного вновь стало тревожным и грустным. — Путешествие по дорогам снов может сильно вымотать, мой добрый друг. — сказал он, окидывая взглядом остальных. — Но, как сказал Синох, мы должны завершить начатое.

— Мы все еще не знаем, что случилось с остальными великими предметами. — проговорил Феликс, с подозрением глядя на других своих товарищей.

— Мы можем обсудить это потом. — Анастериан выглядел хуже всех, и ему приходилось опираться на плечо Зено. Видимо Дэй был прав, и воспоминания действительно лишают многих сил. — Сейчас мы все равно не можем повлиять на случившееся. — продолжил говорить Анастериан. — Лучше сконцентрировать усилия на том, что мы можем сделать в данный момент. — он уверенно кивнул в сторону скрижали, которую Феликс все еще прижимал одной рукой к себе, словно ценное сокровище. Вторая же рука была занята Эльзиром. И когда это он успел взять меч? — Не бойся, мы не отнимем ее.

Внезапно Феликсу показалось, что он окружен голодными волками, которые смотрят на него светящимися глазами. И сильнее всех пугал его Эн, который стоял в тени, и неотрывно смотрел на него золотым взором. Никто, казалось, не заметил, что тот снял свою повязку со лба, или они просто делают вид, что не замечают?

Ощущая подступающий страх, Феликс осознал, что остался совершенно один. Он понял, что никому не стоит доверять. А что если их душами уже завладел враг, когда они преодолевали Придел Скорби? Самого Феликса защищала скрижаль, чего нельзя было сказать о других. Синох так и вовсе не надел никаких святых оберегов. Даже Дэй, и тот подвергся влиянию Зла в прошлом, что уж говорить про обычных людей? Феликс взглянул на сифа, вспоминая, кем тот был раньше. Может ли быть такое, что Зло вновь проникло в его сердце?

Все продолжали что-то обсуждать, но их светящиеся глаза были направленны лишь на него, и Феликс видел в них неприкрытую лож и ненасытную алчность. Он сделал шаг назад, по направлению к трону Рануила. И как только он ощутил позади себя край каменного рва, что окружал островок, на котором сидел ангел, Феликс услышал у себя в голове плавный и приятный голос.

— Не тревожься, дитя Аина. Тебе нечего бояться, пока я рядом. Зло не властно в этом святом месте. Поэтому оно ждет, пока ты его покинешь. Твои настоящие друзья спят глубоким сном, а их телами завладели демоны.

Голос принадлежал Рануилу, и когда Феликс обернулся, то увидел, как тело ангела под тканью вновь воссияло теплым божественным светом, который был подобен нежным объятиям матери. Феликс не мог оторвать взгляда от святого образа, который предстал перед ним. У него не было сомнений, что Рануил сейчас говорит лишь с ним, и никто не может их услышать.

— Но что будет потом? Что будет, когда мы покинем это место? Я не хочу причинять вред своим друзьям.

В этот момент за его спиной раздался голос Эскера, который больше походил на хриплый стон ворона и шипение змеи.

— Нужно скорее уходить, Феликс. Делай, что должен, и пойдем. Нас ждет император, не стоит беспечно растрачивать выделенное нам время и подвергать его величество опасности.

— Он прав. — кивнул Декстер, голос которого тоже изменился до неузнаваемости, и стал сухим, как скрежет камней. — Мы видели и узнали достаточно, чтобы действовать самим. И я тоже беспокоюсь за молодого Алисандра.

— Отринь тревоги, милое дитя. — снова раздался голос Рануила, и Феликс вновь посмотрел на светлый образ, пробивающийся сквозь белую ткань. — Я уберегу тебя своей тайной печатью, и изгоню зло из твоих друзей. Тебе нечего страшиться, пока я рядом. Делай, что было предначертано, и тебе откроется истина.

Феликс так до конца и не понимал, что от него требуется. Оперев Эльзир о край рва, маленький никс взял в обе руки скрижаль и внимательно посмотрел на нее. Как и всегда, она приятно пульсировала, и не показывала никакой враждебности, как это было с зургалами и зоарийцами.

— «Что же мне делать? О добрые боги, что же делать?» — в отчаянии подумал Феликс, но на его мольбу не было ответа.

Но тут он услышал тихий всплеск, и увидел, что из темной воды, которой был наполнен ров, вылезла светлая пара рук. Изящные и женственные, они были окутаны приятным звездным светом. Но самым необычным было то, что плоть они имели лишь под водой, тогда как на поверхности они становились прозрачными, словно руки призрака.

— Что ты желаешь? — раздался в его голове новый приятный голос, принадлежащий женщине.

Феликс понимал, что от его выбора зависит многое, но уже давно знал, какой предмет ему нужно изготовить. Он понял это еще в деревне ворожей, когда только узнал об истинном предназначении скрижали. Направив все мысли на свое желание, он аккуратно передал священную табличку в женские руки, и те плавно унесли ее под воду.

Наступило молчание, а затем в темной глади стали загораться огоньки, словно всплывая со дна, и Феликс понял, что смотрит в бездонную тьму космоса. Он видел далекие созвездия, бесконечные и яркие, которые мерцали в разноцветной запредельной дымке. Его уши наполняла плавная музыка звезд, нежная и местами звонкая, как переливы драгоценных колокольчиков. Но среди всех этих приятных звуков, был один, который был слышан особенно отчетливее. Сначала Феликсу показалось, что это было некое космическое явление, похожее на грозу, которое еще не знакомо ученым-астрологам, и ему не было названия. Звуки и вправду походили на удары грома, но лишь отчасти. Было в них некий ритм и особое глубокое эхо, которое Феликс определил не сразу. Он подумал, что так могут звучать алмазы и сапфиры, которые с невообразимой силой бьются друг о друга. И только спустя некоторое время он понял, что он слышит звуки молота и наковальни. Вместе с ними пришли и другие, разнообразные вселенские мотивы. Это было хоровое пение звезд, которые кружили в нескончаемом танце перед глазами Феликса. Их слова несли в себе чистый и непорочный Первородный Огонь, который укреплял и питал, создавал новое из ничего. А затем Феликс увидел часть Первородного Камня, отделенного от Огня, и вновь с ним соединенного. Все драгоценности мира не могли сравниться с ним в красоте, и даже луна, которая являлась его отражением в других Мирах, была лишь бледной тенью того величия и гармонии, которые нес его истинный облик. Камень сиял мистическим светом, и с него сыпалась драгоценная живительная пыль. Маленькие духи, похожие на светлячков, кружили вокруг него, собирая эту космическую пыльцу, и умывались ею, словно утренней росой. Феликс видел хаос и порядок, которые соединили свои усилия, чтобы создать то, чего он так хотел. И когда звон молота стал утихать, космические образы стали быстро угасать, вновь погружаясь в бездонные пучины, и в конечном итоге Феликс вновь очутился перед темной водой, с трепетом ожидая, что будет дальше. Он чувствовал, как сзади к нему подошел кто-то, но не стал обращать на это внимание. Феликс верил Рануилу, и поэтому не беспокоился о собственной безопасности. Он знал, что небесный посланник защитит его, а поэтому неотрывно смотрел на водную гладь, ставшую черной, как бездна.

И вот, спустя несколько биений сердца, из воды вновь показались призрачные руки. Но на этот раз они держали не скрижаль, а узкий и вытянутый предмет, который еще местами источал гаснущий огненный свет, словно его только что вынули из жаркого горнила.

— Это что, трость? — услышал Феликс голос Гелиоса, который был похож на карканье ворона.

Ничего не ответив, маленький никс протянул руку и схватился за раскаленную поверхность. Но его не обожгло, и он, уже более уверенно, взял предмет из женских рук, и те тут же скрылись под водой. В тусклом свете пещеры было трудно разглядеть всю его красоту, но Феликсу все же удалось заметить изящную узорную окантовку, и серебряное покрытие по бокам, а также несколько драгоценных камней и черную мраморную поверхность предмета, по которой расходилась раскаленная паутина трещин, похожих на играющий в дневном свете янтарь.

— «Видимо, они такими и останутся». — подумал Феликс.

Он держал в руках самые красивые ножны для меча, которые только можно было представить. Они были легкими, будто сделанные из камыша, но при этом крепкие и надежные. У них были даже ремешки, созданные из непонятного материала. Вроде бы это была кожа, но когда Феликс провел по ним рукой, то ощущения были будто бы он гладит металл.

За спиной Феликса начались разговоры. На его плечо легла чья-то рука, а другая тем временем провела пальцами по ножнам. В этот момент Феликс забыл все, что с ним происходило, и что он видел в воспоминаниях. Сейчас для него существовали лишь эти ножны и Эльзир, который отражал своим гладким лезвием холодный свет пещеры. Чувствуя, что его сердце в любой момент может вырваться из груди от нарастающего предвкушения, Феликс медленно взял меч.

— Что ты умыслил, милое дитя? — раздался в голове голос Рануила. — Прежде чем ты оставишь это место, позволь мне одарить твой жезл своими охранными печатями, чтобы укрепить его силу.

— Это ножны, а не жезл. — проговорил Феликс, не сводя глаз с сияющего образа ангела, который стал источать еще больше теплого света. Сейчас, когда маленький никс держал в руках этот необычный предмет, его разум внезапно прояснился, будто до этого он находился в опьяненном состоянии. Еще крепче сжав Эльзир, Феликс медленно вложил его в созданные ножны.

И как только он это сделал, свет полностью ушел из пещеры. Казалось, что он, словно ткань, последовал за клинком, прямо в глубь ножен. И все же, хоть вокруг воцарилась тьма, Феликс ощущал пульсацию света у себя в руках. Ножны не расплавились и не загорелись, как это было в прошлый раз. Маленький никс ощущал приятное тепло у себя в руках, а также еле уловимое движение под гладкой поверхностью ножен, будто бы внутрь залетел рой пчел.

— Что случилось? Куда делся весь свет? — раздался за спиной Феликса голос Эскера, который вновь стал обычным. — Это еще одно воспоминание?

— Нет. — раздался голос Анастериана. — Мы все очутились во тьме.

После его слов раздался шипящий звук вынимания мечей. Где-то рядом с Феликсом выругался Декстер, и тут же вознес мольбу святой Силестии за свое несдержанное поведение рядом с божьим посланцем. Феликс ощущал общее настроение, и как многих из его спутников охватил новый страх, когда свет внезапно потух. Но сам он не испытывал ничего подобного, ведь в его руках был Огонь.

— Что ты содеял, дитя? — новый голос звучал так, словно одновременно выли, шипели и мычали сотни обезумевших животных. Так же в нем слышалось далекое эхо людских стенаний. — Подай мне этот предмет, и я помогу тебе уберечь его.

Одним движением Феликс выдернул Эльзир, и комната вмиг озарилась новым, золотым светом, исходящим от клинка. Меч был полностью окутан пламенем, которое меняло свой цвет, словно радуга, переходя от холодного синего к чистому солнечному. В этот же момент раздался хриплый крик, и в новом свете Феликс увидел чудовище, которое сидело на месте Рануила.

— Святая Дева-Искупительница, и все Небесные Владыки! — пораженно простонал Декстер. — Что это за тварь?

На обвалившемся троне сидело нечто, укрытое истлевшей окровавленной тряпкой. Когда свет коснулся его, то оно с шипением отпрянуло назад, и грязная ткань сползла вниз. Тогда все увидели разрубленное на части тело Рануила, которое держали десятки длинных рук, высовывавшихся из темного прохода позади трона. Они имели гораздо большую длину, чем обычные человеческие руки, но при этом были чистые и даже изящные. На некоторых из них имелось по шесть и даже больше пальцев. Они с заботой держали разрубленное тело Рануила в том положении, в котором то должно было находиться, словно руки невидимого кукловода. Почти все части тела ангела давно сгнили и почернели, и лишь голова по-прежнему оставалась не тронутой смертью. В красивом лице даже был живой румянец, и лишь стеклянные глаза говорили о том, что тот уже давно мертв. Но замешательство того, кто управлял мертвым телом Рануила, продлилось недолго, и ко всеобщему удивлению, отрубленная голова вдруг раскрыла рот и заговорила страшным голосом:

— Не страшись того, что видят твои глаза, милое дитя. Я не нанесу тебе вреда, и не замышляю стоять на твоем пути. Я разделяю твои желания изгнать Ненавистного Врага, чье тело погребено под камнем Короля-Ворона. Позволь мне подарить тебе силы, что помогут тебе низвергнуть Зло. Только отдай мне то, что держишь в руках.

Пока голова говорила, из ее рта потоками лилась гнилая кровь, которая с шипением и дымом падала на холодный камень пещеры. Но Феликс не отвернулся от этого неприятного зрелища, потому что пламя меча придавало ему сил и храбрости.

— Так и есть. — завороженно пробормотал Эскер, опуская меч. Его глаза полностью почернели, и из них тоже потекла кровь. — Ради всего святого, Феликс, дай ему то, что он просит.

Зено, которая стояла к наемнику ближе всех, загородила спиной Анастериана, и направила свой меч на Эскера, с подозрением глядя на остальных, словно каждый из них внезапно стал ее злейшим врагом.

— Отдай! Отдай! Отдай! — заговорили в унисон мертвый ангел и наемник.

Эскер направился к Феликсу, но его остановили крепкие руки Синоха, который сомкнул их на груди наемника, и прижав его тело к своему. При этом лицо у монаха было такое напряженное, словно он пытается удержать разъяренного быка. Хольф с Арелем тоже напряглись, готовые в любой момент отрубить голову Эскеру. Но на помощь пришли Дэй и Эн. Высокий сиф положил свою пылающую руку на лоб Эскера, а Эн, потеснив Синоха, и встав сзади, закрыл своими ладонями почерневшие глаза наемника. Вместе они стали читать молитву, от чего тело Эскера стало трястись в припадке, а из его рта полилась уже черная кровь.

— Нечестивцы! — воскликнула голова ангела. — Вы отринули благость, которая спасет вас! Зачем вы противитесь неизбежному, ведь скоро весь мир познает его! Король Алой Луны пробудился! Король грядущего! Король всего!

Феликс больше не мог терпеть. В нем постепенно разгоралась праведная ярость, которая лишь наполовину была вызвана тем фактом, что это существо посмело подчинить своей проклятой воле разум Эскера. Другая же часть его злобы так и вовсе не принадлежала ему, и была частью чего-то другого, более древнего и могущественного. Сжав зубы, он не глядя отшвырнул ножны в руки стоявшего рядом Гелиоса, а сам, перехватив пылающий меч двумя руками, одним движением перепрыгнул каменный ров, оказавшись на островке. Как только он это сделал, руки неведомого существа тут же стали удаляться, стараясь скрыться в круглом отверстии за троном, словно уползающие в нору змеи. Но Феликс успел поднять меч, и одним движением отрубить те из них, что держали тело Рануила. Раздался страшный вопль, но Феликс не обращал на него внимания, продолжая рубить оставшиеся конечности. Ему удалось освободить из плена почти все тело мертвого ангела, но одно крыло и рука все же смогли скрыться в проходе. Маленький никс увидел, как в том отверстии сами собой движутся тяжелые валуны, и когда руки исчезли, то проход полностью завалило камнями, из которых местами высовывались, словно ужасные корни, бледные руки, не успевшие вовремя убраться в проход. Теперь в них не было жизни.

Наступило гробовое молчание. Феликс стоял, с ног до головы облитый вонючей кровью, которая брызгала на него из отрубленных рук. Позади он услышал, что Дэй с Эном закончили свою одновременную молитву, а поэтому обернулся, чтобы проверить, как там дела у Эскера. Наемник был жив, а его глаза вновь стали белыми, какими и должны быть. Он лежал на коленях у Дэя, который все еще держал свою огненную руку у него на лбу. Еще Феликс увидел мертвые тела, которые лежали у ног Хольфа и Декстера. Видимо, это были слуги ложного Рануила, которые выжидали шанса, чтобы напасть.

— Зено, помоги ему. — приказал Анастериан, меч которого тоже был запачкан в крови одного из нападавших. По направлению взгляда, Феликс понял, что бывший претор имеет в виду Эскера.

— Со мной все хорошо. — проговорил Эскер задыхающимся голосом, словно только что вынырнул из ледяной воды. И все же он принял из рук Зено глиняный пузырек с зельем, который та протянула ему.

— Я не знаю, что именно с вами произошло, но это поможет очистить мысли. — произнесла та, когда Эскер принюхался к содержимому, прежде чем выпить. — Каких-либо ран на вас я не вижу, поэтому не знаю, чем еще могу помочь.

— У него шла кровь из глаз, может быть какие-нибудь внутренние повреждения… — начал было Анастериан, параллельно проверяя мечом живы ли те, кто на них напал.

— Это не его кровь. — вставил Дэй.

— Вы хотите сказать, что это была кровь того… той твари? — пораженно проговорил Декстер. — Милостивые Владыки, а я ведь был уверен, что перед нами предстал настоящий ангел.

— Это и был ангел. — мрачно вставил Гелиос. Из всех присутствующих он выглядел самым подавленным.

— Но что это была за тварь, которая управляла им? — Арель уселся на край рва, ногой отпихнув лежавшее рядом тело одного из убитых слуг. Его совершенно не заботило то, что рядом с ним лежит разрубленное тело небесного посланника. — И о каком короле он говорил? Как он его тогда назвал? Красный Король?

— Король Алой Луны. — задумчиво проговорил Анастериан и обменялся с Зено встревоженными взглядами.

В этот момент Феликса наконец отпустила волна непонятного гнева, которая охватила его в последние минуты, и он осознал, что стоит на куче отрубленных конечностей. Чувствуя, что его сейчас стошнит, он постарался как можно скорее покинуть залитый кровью островок. И все же он нашел в себе силы говорить. Оказавшись подальше от неприятного места, он посмотрел на Анастериана.

— Вы что-то знаете о нем? Ради всех добрых святых, господин Анастериан… ваше высочество, расскажите же нам!

Услышав его слова, Анастериан грустно усмехнулся.

— Я ведь уже не претор, так? — он посмотрел на Декстера, который одарил его хмурым и недовольным взглядом. — Впрочем, сейчас не время для разговора об этикете. — он снова посмотрел на Зено. — Мы уже сталкивались с этим именем. Точнее, Рейн Вермилион сталкивался. Вы ведь уже знаете, что случилось в Лимминг Мун, верно? В древних манускриптах нам встречалось это имя. Король Алой Луны. Царь каннибалов.

— Это все моя вина. — Гелиос уронил ножны, а затем уселся прямо на землю, схватившись за голову, словно безумец. — Я не придавал значения, еще тогда, во время своего правления. Господи, Рейме же мне говорил… Я сам видел их, эти безумные орды. Но я не придавал им значения, свалив все на кровавую лихорадку. Меня беспокоил лишь Ашримун.

— О чем вы говорите, ваше величество? Вы были прекрасным правителем. — постарался подбодрить его Декстер. — Во всем случившимся нет вашей вины.

— Это все, несомненно, очень важно, но может быть продолжим наши долгие рассуждения в более приветливой обстановке. — сказала Зено. — Мы ведь получили то, зачем пришли.

Все взгляды тут же обратились на Феликса. Он видел их испачканные, но все же милые сердцу лица. Где-то в глубине души Феликс почувствовал больной укол за то, что подозревал их в страшных вещах. И снова мимолетная ярость на лже-Рануила овладела им. Как это чудовище посмело манипулировать его мыслями!

Праведная ярость так сильно овладела его сознанием, что Феликс не заметил, как к нему подошел Эн и взял у него из рук ножны, которые тот уже успел подобрать. И только спустя секунды растерянности, Феликс пришел в себя. Теперь он видел, как Эн с задумчивым интересом, в котором также проглядывалось восхищение, рассматривал драгоценный предмет. Один за другим, вокруг них столпились и все остальные. Даже Гелиос поднялся, чтобы увидеть их.

— Значит ножны. — наконец сказал Анастериан. — Интересный выбор, хотя и довольно странный.

— Я думал об этом уже давно. — проговорил Феликс, который тоже с вниманием рассматривал филигранную работу, с которой были выполнены ножны. — Вы ведь, наверное, не знаете, господин Анастериан, но Эльзир отвергает любые ножны, в которые его пытаются поместить. — теперь взгляды обратились на пылающий меч, и внезапно в голове Феликса родилась новая мысль. Она засияла, словно звезда, которую зажгла чья-то божественная воля. Он поднял меч острием вверх, наблюдая как многоцветное пламя приятно обволакивает его лезвие. — Да. — сказал Феликс, обращаясь к самому себе. — Это больше не Эльзир. С этого момента имя ему — Фазирэль! Огнезвездный!

Феликс взял из рук Эна ножны и вложил в них пылающий меч. Свет при этом не исчез, как это произошло в первый раз, а наоборот, пещера будто бы стала еще светлее. Теперь Феликс видел насколько печальной и отвратительной была обстановка вокруг него. Все стены были в кровавых отпечатках и непонятных письменах, где-то валялись кучи давно истлевшего мяса и другие неприятные вещи. Ему захотелось как можно скорее покинуть это место.

— Леди Зено права, — сказал Феликс, стараясь не смотреть по сторонам, — нам нужно возвращаться в лагерь и обсудить все случившееся с императором.

— Мы должны похоронить Рануила. — сказал Дэй, когда все одобрительно закивали. — Будет неправильно оставлять его тут.

Никто не стал спорить, но по лицам некоторых, в особенности Зено и Ареля, было понятно, что идея им не очень нравится. Тем не менее они уложили уцелевшие части ангела на плащ Гелиоса, и завернув их, направились к двери.

— Кто теперь будет нести этих… существ? — спросил Декстер, бросая подозрительный взгляд на шепчущих дев, которые до этого просто расхаживали по пещере, словно домашние куры. Сам он вызвался нести тело ангела. — У меня, как видите, руки заняты, так что придется кому-то вести меня по этим темным коридорам.

— В этом нет необходимости, господин Декстер. — сказал Феликс, который подобрал проходящую мимо деву, и передал ее в руки Гелиоса. — Обратный путь нам будет освещать пламя Фазирэля. — и снова Феликс не знал, откуда взялись эти мысли, но то, что это правда, он был уверен.

— Значит нам незачем брать их с собой? — сказал Декстер, который все еще недоверчиво косился на безжизненное лицо девы-рыбы.

— Но ведь мы не можем оставить их в этом ужасном месте. — сказал Гелиос. — Мы должны отнести их туда, где взяли.

— Вы правы, господин Гелиос. — тут же поклонился Декстер. — Меня, должны быть, сбивают с толку их неживые лица. Конечно, этих бедных созданий следует возвратить туда, откуда они были взяты.

Когда все было готово, Феликс вновь вытащил пылающий меч Фазирэль, и вместе с Дэйем повел всех за собой по темным лабиринтам звездной башни. Обратный путь занял, как показалось Феликсу, гораздо меньше времени, чем раньше. Всю дорогу они обсуждали те вещи, которые показал им ангел-самозванец, и то, что им предстояло сделать. Декстер без конца твердил о божьей каре, которая постигнет убийц Рануила, хотя и сам до конца не понимал, какие злые силы могли такое сотворить. Гелиос же пытался выведать у Ареля хоть какие-то воспоминания о том, что тот сделал с великой вещью, которую создал из скрижали.

— А может это мог быть как раз Эльзир? — предположил Эскер, которому уже стало лучше, хотя Феликс и замечал, как опасливо на него поглядывает Зено, шедшая позади наемника.

— Это не мог быть звездный меч. — тут же ответил маленький никс. — Унлаха сказала, что Эльзир упал с неба в незапамятные времена.

— Ну так и священные скрижали тоже упали с небес.

— И что? Как он тогда оказался на небесах? К тому же, как я понимаю, господин Арель относил свою скрижаль уже после Хольфа. Правильно я говорю? — Феликс обернулся и посмотрел на капитана, но тот лишь пожал плечами. Но это нисколько не смутило маленького никса, и он с уверенностью продолжил: — А раз так, то Эльзир… то есть уже Фазирэль, не может быть созданным Арелем, ведь Хольф тоже владел им, и мы все это видели.

Пока они шли к выходу, то по дороге встретили нескольких связанных монахов, которые лежали прямо на земле, не подавая признаков жизни. Над одним из них склонился Гелиос, чтобы проверить их дыхание.

— Спасите нас добрые Владыки. — печально проговорил он, вновь поднимаясь на ноги. — Они все мертвы.

— Думаете, это плохо? — поинтересовался Декстер, который держал в руках сверток с останками Рануила.

— Ну, если делать выводы из того, что мы с вами видели, господин Декстер, то эти люди принимали участие в сдерживании Зла, когда мы пересекали Придел Скорби. — сказал Феликс

— Я ничего не видел. — быстро сказал тот обиженным голосом. — Я вообще плохо помню, что тогда произошло.

— Ах да, вы же тогда были без сознания. — вспомнил Феликс, стараясь не уточнять все подробности того перехода, когда лорд-главнокомандующий вел себя как умалишенный.

— В любом случае, это еще одно подтверждение тому, что у нас почти не осталось времени. — сказал Анастериан, переступая через труп монаха. — Давайте идти дальше.

Остаток пути к выходу они больше не затрагивали внезапную смерть всех древних монахов, и темой для рассуждений были новые ножны и пылающий меч, а еще каким образом их можно было бы использовать. Когда впереди забрезжил дневной свет, Феликс убрал Фазирель, так как потребность в пылающем мече на данный момент пропала. Солнце снаружи было в зените, и Феликс испытал неприятное чувство нависшей тревоги. Сколько времени они провели в этой старой башне? Он молил всех богов, чтобы те не слишком торопили события, которые в последнее время развивались все стремительнее. Когда они вышли, то он увидел яркую звезду, свет от которой все еще оставался на водной глади, а значит они могли перебраться по нему, как это делали раньше.

Когда же они спустились к берегу, Дэй остановил Декстера, выставив перед ним руку.

— Здесь хорошее место, уважаемый лорд. — сказал сиф, быстро осматривая берег. — Нет смысла нести его дальше. Мы похороним Рануила тут.

— Может быть попробовать его оживить? — предложил Арель, заслоняясь рукой от солнца и разглядывая песчаный пляж, где были разбросаны священные гробницы.

— К сожалению время уже упущено, и нужных подношений у нас нет. — сказал Дэй, забирая из рук Декстера плащ с частями тела ангела.

Феликс надеялся, что тот не будет его раскрывать, но эти надежды не сбылись. При дневном свете ужас смерти еще сильнее поразил его своей отвратительной беспощадностью, и маленькому никсу было трудно смотреть на разложившиеся останки. И все же он еще раз взглянул в красивое лицо Рануила, увидев мертвый покой в его открытых глазах. И пока сиф раскладывал части так, как они должны были находиться, из моря стали вылезать новые шепчущие девы. Они обступили собравшихся, и тихо запели полную великой грусти песню. Когда основные части тела Рануила были уложены, Дэй укрыл их единственным спасенным крылом, что немного смягчило эту жуткую картину смерти. Перья все еще сохранили жемчужную белизну, и было похоже, будто Рануила укрыли саваном.

— Очень плохо, что он умер. — высказался Синох, когда Дэй отступил немного в сторону чтобы помолиться. — Я имел надежду узнать от него слова наставления. Это была одна из причин, по которой мои старшие направили меня помогать вам.

— Мы все хотели бы узнать больше. — печально проговорил Гелиос. — Хорошо, что нас, по крайней мере, не оставили без ответов. Хотя и получены они были великой ценой.

— Вы считаете, что все, что говорило то существо, было правдой. — спросила Зено, которая уселась на большой булыжник рядом.

— Да. — ответил за первого императора Дэй, который закончил молиться и поднялся на ноги. — То, что он говорил про Владыку Первородного Огня, и про его падение, точно было правдой.

Зено приподняла брови, а затем, немного растерянно проговорила, переменив тему:

— Так вы закончили? Я полагала, вы хотели похоронить тело ангела. Разве для этого не нужно вырыть могилу.

— Зено. — чуть суровым голосом осадил ее Анастериан.

— В этом нет необходимости. Мы придадим его огню. — сказал Дэй, и в этот же миг тело Рануила само собой вспыхнуло, будто облитое маслом. Огонь быстро поглотил все останки, и Феликс увидел, как дым, наполненный золотыми блесками и священными образами, стал подниматься в небо. Шепчущие девы продолжали петь свои погребальные гимны, встав ровным кругом вокруг пылающих останков.

— Больше нас ничего тут не держит, так что давайте уходить. — сказал Дэй и первым направился к светящейся тропе, который соединяла остров с основным берегом.

Феликс пропустил остальных вперед, пристроившись в хвосте, рядом с Эном.

— Вы так никому и не сказали, кто вы такой на самом деле. — тихо проговорил Феликс, чтобы его мог слышать лишь Эн. — Вы и дальше собираетесь молчать?

— Всему свое время. — ответил тот, и Феликс удивился его спокойному и уравновешенному тону. — Конечно, я не стану это скрывать, и объявлю кто я есть, когда мы вернемся в лагерь к вашему императору.

Феликс хмыкнул, почувствовав изменение в Эне. Он и сам сильно изменился за время этого путешествия. Его взгляд скользнул по водной глади, и маленький никс поразился, насколько явными были эти изменения. У него теперь были длинные черные волосы, а также большие и красивые ножны с мечом, которые он все еще держал в руках. Даже осанка, и та изменилась. А еще взгляд… Феликсу стало немного не по себе, когда он увидел совершенно иного человека в отражении, а потом он почувствовал грусть от того, что за время путешествия он растерял часть себя. Но эти печальные чувства продлились недолго, и он успокоил свои мысли тем, что за место потерянного, приобрел что-то и новое. У него появились новые друзья и даже своя лошадь! Феликс внезапно вспомнил про Соль, которая осталась его ждать снаружи, и ему захотелось поскорее вернуться назад. А еще к Мавис, Халду и остальным. Нет, он еще не полностью растерял себя. Он по-прежнему был Феликсом Лихтом, маленьким книжным вором, которому теперь предстоит новый сложный путь.

Эти мысли подняли Феликсу настроение, и он даже стал напевать себе под нос одну из веселых песенок, которые любил распевать Хольф. Не прошло и полминуты, как ее подхватил и сам бородатый никс. Даже Зено, и та стала подпевать им своим приятным голосом.

Они прошли уже полпути до берега, как внезапно Феликс налетел на спину впереди идущего Ареля.

— Что такое? — растерянно спросил Феликс, выглядывая сбоку и смотря вперед. Он увидел, что и остальные, кто шел перед ним, тоже встали. Дэй, который возглавлял это шествие, внезапно остановился, и на его лице Феликс увидел сильную тревогу. Он проследил за взглядом сифа, и понял, что тот смотрит на воду.

Феликс тоже устремил взгляд на чистую водную гладь, но не увидел ничего, кроме отражения ясного голубого неба. Но затем, словно огромный занавес, он увидел, как на воду ложиться глубокая тень. Сначала Феликс подумал, что это просто туча закрыло солнце, но когда пригляделся к отражению, а затем и повернулся назад, чтобы убедиться, что это ему не мерещится, то увидел, как яркий солнечный диск полностью заслонила луна. Началось солнечное затмение, но не такое, которое обычно можно было увидеть раз в несколько лет. Тьма не накрыла землю, но сам свет изменился. Казалось, что солнце просвечивает луну, как лампа просвечивает накинутую на нее тонкую разноцветную ткань, меняя тем самым цвет комнаты. И это было самым жутким в этом природном явлении, ведь свет, который теперь лился на них с небес, полностью окрасил все пространство в алые тона. Луна, которая затмила солнце, теперь сияла кровавым светом, и узор на ее поверхности тоже изменился, став похожим на ужасную руну в виде серпа который снизу переходил в перевернутый крест.

Никто не сказал ни слова, но Феликс понял, что все они думают об одном и том же. Слова ложного ангела не были простыми угрозами, и всех людей скоро постигнет новая напасть, ведь Король Алой Луны пробудился!