Звезда Ворона

Глава 7. Послание во тьме

Феликс так и не смог понять, что имел в виду Дэй, говоря про надвигающуюся тьму. Где-то в глубинах его подсознания, возможно, и затаился ответ на этот вопрос, который был тесно связан со странными событиями, преследующими его в последнее время, но этот ответ полностью затмила жажда легкой наживы. От Феликса ведь всего-то и требовалось, что доставить небесную скрижаль в Меридиан, в который он и так бы отправился, так как из этого города он планировал отплыть в Старые Города. Поэтому Феликс без колебаний согласился доставить украденную табличку астрологу по имени Камалладин, так как тот, по мнению Хепзибы, был способен расшифровать древние письмена.

— Почему вы просто не пригласили этого астролога в Эль-Хафа, чтобы он прочитал надписи, когда скрижаль была на постаменте? — поинтересовался через три дня Феликс, когда он, вместе с Хепзибой, ехал в покачивающейся карете, направляющейся по южному тракту в столицу всех вин. — Буквы ведь хорошо видны и с расстояния, а к скрижали подпускают всех желающих.

— Я не могу ответить на ваш вопрос, мой друг, потому что и сама не знаю на него точного ответа. — сказала Хепзиба, оторвавшись от маленькой книжечки, которую сейчас читала. — Камалладин сказал, что ему необходима подлинная скрижаль, потрогать камень или что-то вроде этого. Я, к сожалению, не разбираюсь в таких тонкостях, как расшифровка древних писаний.

Феликс смерил даму подозрительным взглядом, а затем перевел глаза на окно, вновь погрузившись в свои мысли. Прошло три дня с тех пор, как они украли святую скрижаль, и хоть никто ничего не заподозрил, по городу стали ходить любопытные слухи о якобы божественном чуде, будто понтифик релиморской церкви, в святой день предстал сразу в двух местах одновременно. Одни утверждали, что видели, как архиепископ читал святую мессу в Храме на Горе, тогда как другие уверяли, что в это же время видели главу церкви, поднимающегося в королевский дворец. Алиф не стал дожидаться пока его раскроют, и на второй день отправился в Старые Города, прожигать остатки своей жизни в роскоши и пьяных вечерах, наполненных нескончаемым весельем и экзотикой тех мест. Феликс не особо завидовал старику, так как у него еще будет достаточно времени, чтобы вдоволь насладиться своим гонораром, который в ближайшие дни обещал стать еще больше.

Эн и Дэй тоже куда-то пропали, и Феликс не успел их как следует расспросить о том, какое именно отношение они имеют к этому делу. Но маленький вор был уверен, что он их еще встретит, так как Хепзиба довольно ясно дала понять, что их роль в этом деле еще не закончена, хотя и увильнула от прямого объяснения, сославшись на незначительность этой информации. Зато к их небольшой команде, за место старого Алифа, прибавился другой знакомый Феликса. Милу, из-за своих непомерных размеров, не смог втиснуться в карету вместе с Феликсом и Хепзибой, и поэтому ему отвели место в железной кастелле, где сейчас лежала скрижаль.

Перед отъездом из города, который состоялся поздним вечером, их картеж завернул в район, где располагались несколько храмов Владык и сиротский приют, которым заведовали местные монахи. Там Феликс и увидел своего недавнего знакомого, который выглядел таким же забитым и испуганным, каким он был при первой их встрече. Милу усидчиво подметал улицу рядом с воротами храма от листьев, мелкого сора и хлебных крошек, которыми местные жители подкармливали щебечущих птичек, скачущих вдоль улиц и мостовых. Размахивая метлой, он старался не замечать группу детей, которые, окружив его, дразнили здоровяка, словно стая голодных гиен, окруживших больного буйвола. Увидев, что их усилия не имеют особого эффекта, дети стали кидать в того камни, обзывая его разными обидными словами. С грустным и одновременно испуганным выражением на лице, Милу неуклюже поплелся к проходу в храм, пыхтя и роняя слезы, больше от страха, чем от боли. Он все время оглядывался, наверное, надеясь, что злые дети вскоре отстанут от него. Все это походило на какую-то безумную сцену, где мыши охотятся на слона, ведь Милу мог лишь один раз взмахнуть своей метелкой, чтобы смести всех этих шакалят, словно сухие листья, но тот лишь дрожал, прижавшись к стене, и все еще не выпуская метелки, будто она была его щитом от летящих в него камней. Не в силах больше этого терпеть, Феликс попросил кучера остановиться, а затем разогнал всю уличную шпану, которая тут же разбежалась по переулкам, словно тараканы в щели. Тогда Феликс и решил взять Милу с собой в Меридиан. Там у него был один знакомый, которые держал небольшой трактир на окраине города. Место было не самое лучшее, но хозяин был тверд рукой и справедлив, что было редким сочетанием среди владельцев трактиров, ведь обычно преобладало какое-то одно, или вовсе никакое из этих качеств. Это был бывший гвардеец, который после службы в армии решил открыть маленькую забегаловку для отщепенцев и таких же побитых войной солдат, как и он сам. У него не было детей, и поэтому некому было бы передать свое заведение. А так, с Милу, у него появится наследник, да и только один вид этого здоровяка уменьшит количество пьяных драк, которые с преклонным возрастом самого хозяина трактира все больше увеличивались. Феликс был уверен, что его старый знакомый сумеет правильно воспитать мальчика. Во всяком случае это было куда лучше, чем всю жизнь проработать в храме, выслушивая злые насмешки детей и терпя побои надзирателей приюта. Феликс заметил на руках Милу несколько свежих синяков, которые были точно не работой местной детворы.

— Когда мы приедем в Меридиан, — прервала его мысли Хепзиба, — я хотела бы попросить вас сначала уделить внимание нашей проблеме, а уже потом заниматься своими важными делами. — закончила она, словно прочитав его мысли.

— Ваши слова для меня, как святые заповеди для праведного монаха. Я не могу их ослушаться, даже если все демоны ада будут искушать меня это сделать. — улыбнулся Феликс. — Мы ведь прибудем в город ночью? Вы планируете сразу направиться к вашему ученому другу?

— Да. — не отрывая глаз от книги, проговорила Хепзиба. На секунду она бросила прищуренный взгляд поверх страниц, прямо на маленького вора. — Он ведь астролог, а насколько мне известно, они как совы, днем спят, а ночью вылетают на охоту за звездами.

— Это точно… — с мечтательным вздохом проговорил Феликс, и задумчиво прислонился к окну, бросив взгляд на еще светлое небо. — Когда-то и я хотел стать астрологом, чтобы наблюдать за небом и решать его бесконечные загадки. Но потом понял, что звезды слишком далеко, чтобы в полной мере восхищаться их холодной красотой и тайнами. Поэтому я решил перейти на что-то более близкое и материальное. — Феликс потер пальцами друг о друга, как хитрый делец. — Вы понимаете, о чем я, дорогая леди. Звезды не наполнят карманы так, как это делают обычные, смертные вещи. Возможно, в этом и кроется одна из их неразрешимых загадок, которые терзают умы звездочетов. Может, звезды, созданные богами, служат лишь самим богам, так же, как и наши вещи, созданные обычными людьми, должны служить таким же смертным людям. — тут ему в голову пришла забавная детская мысль, которая невольно вызвала улыбку на его лице. — А может, звезды — это деньги богов, на которые они ставят наши судьбы? Недаром же они появляются лишь ночью, во времена, когда все спят, и не могут увидеть этой азартной игры. Нужно будет сегодня присмотреться к небесам, вдруг там появятся лишние огоньки, свидетельствующие о том, что даже Владыки решили уделить свое внимание нашей авантюре.

— Я запомню это ваше умозаключение. — снова погрузившись в чтение, проговорила Хепзиба.

Словно медленная морская волна, на небеса стала накатывать ночь, неся с собой клонящий в сон бархат тьмы, который закрывал все небо. До города было еще несколько километров пути, когда невидимая рука, будто принадлежащая опытному карманнику, ловко подменила золотой диск солнца на серебро лунного света. Ночь в этих краях была дивным временем, когда небосвод окрашивается в темно-пурпурный цвет. Но насладиться этими красками мешал яркий город, который, словно сундук с драгоценностями, притягивал взгляд своими золотыми монетами и радужными самоцветами, которыми тут служила изобилующая экзотикой растительность.

Меридиан был одним из самых старых городов империи, и ученые до сих пор точно не могли сказать, в каком году и кем он был основан. И хоть в высоту он уступал многим имперским поселениям, это ничуть не уменьшало его изысканно таинственной красоты. Обнесенный волнистой крепостной стеной, цвета чистой морской волны, он походил на драгоценный корабль, застывший в айсберге на краю пустыни. Так же, как и Эль-Хафа, его окружал зеленый оазис, через который протекали несколько быстрых рек, достаточно широких, чтобы по ним могли спокойно проходить торговые суда, словно муравьи, спешащие в муравейник и обратно. Как и у Эль-Хафа, тут тоже имелись сверкающие в свете купола, но в отличии от южной столицы, они не были такими распухшими и массивными, а больше напоминали пламя свечи или кончик кисти художника. Город славился своими каналами, которые пронизывали узкие улочки, так что основным транспортом в Меридиане считались лодки, которые перевозили товары и людей по заросшим кувшинками и лилиями каналам. Славу же городу приносили четыре вещи: во-первых — это его весенняя красота, которую поэты и художники сравнивали с первыми цветами, пробивающимися через снег, а также с чистотой и невинностью храмовых дев. Второй гордостью Меридиана считалась его пищевая промышленность. Кондитерские изделия этого города славились по всей империи, а знаменитый фруктовый шоколад был самым популярным лакомством даже в Старых Городах, откуда и прибывали основные ингредиенты для этой сладости. Но самая главная роль в промышленности Меридиана по праву отводилась его знаменитым винодельням. Ведь не зря же на гербе этого города красуется виноградная лоза! Меридианское вино было настолько знаменитым, что популярный в третьем веке имперский художник Лимилий, которому доверили нарисовать портрет тогдашнего правителя, решил большую часть картины уделить именно кувшину с меридианским вином, чем невзрачному лицу второго императора Линдоро. Ну а последней жемчужиной города считалась штаб-квартира отряда наемников, которые называли себя Железные Маски. В отличии от других наемников, которые обычно участвуют в военных компаниях, Железные Маски, в основном, специализируются на участие в исследовательских экспедициях в Самсонской пустыни, из которых они привозили разных диковинных зверей и артефакты древних цивилизаций. Отправиться на этот проклятый континент отважится не каждый, и поэтому Железных Масок считали чуть ли не героями, а их отплытие и прибытие всегда сопровождалось торжественными празднествами, не меньшими, чем победа в Великой Войне. Жители гордились, что рядом с ними живут такие храбрые люди, пусть они и не видели их лиц, которые, как и следовало ожидать из названия, были скрыты под красивыми железными масками.

Пока Феликс размышлял, их кортеж уже приблизился к расписным стенам города, и маленький вор тотчас увидел стражников, которые в этом городе носили голубые одежды, под стать крепостным стенам.

— Я так понимаю, что мне придется взять скрижаль в руки, когда мы пересядем на лодку? — поинтересовался Феликс, когда их карета стала пересекать небольшой деревянный мостик, увитый плющом. — А иначе мы пойдем ко дну быстрее, чем якоря торговых судов, в день открытия вестеркловского порта.

Эта окутанная тайной связь со святой табличкой очень пугала Феликса. Он так и не понял, каким именно образом ему удается удерживать эту противоестественно тяжелую плиту. Но больше всего Феликс боялся того, что плита могла вдруг стать тяжелой, когда он ее будет держать, и своим весом просто оторвать ему руки. Его опасения, похоже, разделяла и сама Хепзиба, которая распорядилась выделить для скрижали отдельный укрепленный кортеж, который тянули сразу шесть горгон. Помимо святой реликвии, там еще находились Милу и Синох, что еще больше затрудняло движение кареты.

— Если глаза меня не обманывают, то мы приехали. — проговорил Феликс, увидев в окне длинную полоску канала, тянувшегося вдоль всей улицы. — Ваш друг, как я понимаю, сейчас работает в обсерватории? Не слишком ли опрометчиво будет нести туда эту скрижаль?

— Если вы не будете доставать ее из сумки, и показывать каждому встречному, то, думаю, ничего страшного не произойдет. — сухо ответила Хепзиба, выбираясь из кареты.

В этот раз жена гроссмейстера вновь решила отойти от пышных нарядов и слуг, и снова надела маску не слишком богатой дамы средней руки, которых обычно считают женами небольших купцов и держателей лавок. На ней было ухоженное черное платье и шаль, которая на юге была в моде и защищала ухоженную кожу местных дам от сухих ветров и колючего песка.

Выбравшись из кареты, Феликс поспешил к кастелле, где хранилась скрижаль. Из повозки уже успел выбраться Синох, который сегодня был облачен в закрытый тканевый доспех, чтобы не пугать своим устрашающим видом местных жителей. Милу же все еще оставался внутри кареты, и растерянно выглядывал из открытого проема, не понимая, нужно ли ему выходить, или лучше остаться внутри.

— Мы сначала отправимся в обсерваторию. — сказал ему Феликс, открывая тяжелый сундук, в котором хранилась скрижаль, и загораживая ее от любопытного взгляда юноши. — А затем пристроим тебя к моему знакомому. Не бойся, он хороший человек, которому боги дали не самую лучшую судьбу быть солдатом… да еще и в отставке.

— Преподобный говорит, что за звездами наблюдают глупые безбожники, которых прокляли Владыки, из-за чего они теперь не могут спать по ночам. — пробормотал Милу, теребя край своей рубахи.

— Тогда, если верить словам твоего всезнающего преподобного, дьяконов ночной мессы тоже прокляли, раз они читают свои молитвы по ночам? — проговорил Феликс, запихивая теплую скрижаль в свою сумку. А когда понял, что загнал Милу своими словами в тупик, добавил: — Не стоит думать, что ночь — это время злых сил. Уверяю тебя, днем совершается не меньше зла, так же, как и ночью совершается не мало добрых дел. Все, пойдем со мной, сам увидишь, что астрологи совсем не глупые, и что никакие они не приверженцы зла, как о них думают святые люди.

Выбравшись из кареты, они направились к небольшому причалу, где их уже поджидала длинная крытая лодка, увитая цветами, и больше походившая на часть садовой клумбы, чем на средство передвижения. Загорелый лодочник с пышными усами недовольно кашлянул, когда Милу с великой осторожностью стал залезать в лодку, от чего та угрожающе скрипнула. Когда все расселись по своим местам, лодка, вопреки опасениям Феликса, плавно заскользила сквозь лес кувшинок и красного ила. В отличии от ярких и шумных улиц Эль-Хафа, каналы Меридиана были наполнены спокойствием и умиротворяющей тишиной, а теплый свет, исходивший от янтарных ламп, в купе с журчанием воды и скрипом множества красивых лодок, клонил ко сну не хуже, чем колыбельная доброй нянечки. Ночь в этом городе была ленивая и вязкая, словно зыбучие пески, которые обещают долгожданное забвение умирающему от жажды путнику. Жители города, которые одевались в еще более легкие и прозрачные одежды чем люди из Эль-Хафа, будто мотыльки, порхали рядом с теплыми источниками света, предаваясь ночным утехам и разгулу. Ночные девицы весело махали им с перил набережной, а затем заливались звонким смехом, увидев реакцию Милу, который прятал свое круглое лицо за растопыренными пальцами. Все шло довольно спокойно и размеренно, пока в лицо Феликса не угодила банановая кожура, больно хлестнув его по щеке.

— Мелкий негодяй! — раздался злобный женский возглас со стороны перил. — Лживая блоха! И как только у тебя хватило наглости вновь заявиться сюда?!

На пирсе стояла загорелая девушка с короткими темными волосами и в длинном полупрозрачном платье, подчеркивающим ее формы. Ее хорошенькое лицо было бы довольно милым, если бы не выражало крайнюю озлобленность, будто она учуяла под носом нечто мерзко и вонючее. Схватив с подноса, который лежал рядом, маленькое недозрелое яблоко, она метнула его в лодку, но промазала, и оно с гулким звуком плюхнулось в воду.

— Мария?! — ошарашенно воскликнул Феликс, глядя на девушку. Несколько мгновений он смотрел на кричащую в его адрес проклятья проститутку, а затем перевел взгляд на своих спутников. В прикрытых фиолетовой шалью глазах Хепзибы читалось хитрая усмешка, смешанная с легким интересом. Поняв, что сболтнул лишнего, Феликс поспешил исправить свою ошибку. — То есть, я хотел сказать — кто ты, женщина?! Кто дал тебе право кидаться в честных людей едой? Разве родители тебя не научили, что рот нужен не только для того, чтобы оскорблять добрых людей…АЙ! Во имя всех святых, угомоните уже эту сумасшедшую женщину! — воскликнул Феликс, когда в него угодила косточка от персика. Подружки девушки весело захлопали в ладоши, увидев этот меткий бросок, но Феликса это лишь сильнее разозлило. — Перестань творить безумие, распутная кошка! А то я могу и сойти с лодки, если понадобится!

— И что ты мне сделаешь?! — звонко рассмеялась девушка. — Защекочешь до смерти своим детским пушком? Немедленно возвращай мне то, что задолжал, мелкий проходимец!

— У меня складывается впечатление, что эта леди вас узнала. — слегка улыбаясь сквозь шаль проговорила Хепзиба.

— В первый раз вижу эту чертовку. — тут же ответил Феликс, потирая ушибленный лоб. — Наверное, она напилась и спутала меня с кем-то другим. Разве я похож на того, кто стал бы пользоваться такими похабными услугами, а тем более еще и платить за них?

Пока они говорили, лодка проплыла чуть вперед, но толпа ночных девиц не отставала, и шла вдоль канала, осыпая Феликса разными проклятиями. Мария успела рассказать подружкам о причине своего недовольства, и те, загоревшись праведным гневом, тоже принялись мстить за обманутую подругу. И в потоке злых слов и оскорблений, летящих в их сторону вместе с остатками фруктов, четко можно было уловить имя Феликса.

— И все же они вас знают. — уже более раздраженно проговорила Хепзиба, так как один из огрызков упал около ее ног. — Может быть вам им заплатить? — сказав это, она достала маленькую серебряную монетку, и протянула ее Феликсу.

— Вы очень добры, госпожа, но я могу уверить вас, что они не достойны даже медяка. — замялся Феликс, вертя в пальцах монету. — Лучше будет заплатить лодочнику, чтобы увез нас подальше от этих бешенных кошек.

— Пожалуйста, сделайте как я прошу, мне совсем не охота, чтобы весь город знал о нашем прибытии.

Вздохнув, Феликс поджал губу, и зашвырнул серебряную монетку прямо в гущу разъяренных проституток.

— Подавись, развратная чайка! — воскликнул он, глядя как толпа девиц стала шарить по мостовой, в поисках монеты.

Вскоре из горы ярких платьев выпорхнула Мария, сжимая двумя руками найденную монету, словно монах, получивший с небес божественный дар, и демонстрирующий его перед собравшейся толпой. Секунду повертев ее, она засунула монету в пришитую к рукаву сумку, и уже с подобревшим и восторженным лицом, принялась осыпать воздушными поцелуями своего благодетеля.

— Ладно, ладно. — тоже с улыбкой помахал ей Феликс, размякший под благодарными возгласами. — Можешь не тратить свои лживые слова, они все равно пусты, как и твоя развратная душа, лицемерная ты вертихвостка.

Когда лодка свернула в очередной переулок, голоса разгульных девиц приглушила легкая музыка флейт, которая стала доноситься из приоткрытых окон находившихся поблизости зданий, где находились городские трактиры и постоялые дворы. Лодка выплыла на большое водное пространство, где, словно речные венки во время празднования летнего солнцестояния, плавали множество маленьких торговых лавочек, соединенных крепкими деревянными переходами. Водный рынок Меридиана не был какой-то крупной достопримечательностью, но все же восхищал своей выверенной структурой лабиринтов и переходов, а также богатством самих товаров, которые сюда доставляли со всех концов империи. Посередине рынка находилась круглая каменная площадь, на которой обычно выступали артисты и озвучивали королевские указы городские глашатаи. Время от времени на эту площадь забирались безумцы, возомнившие себя пророками, которые пугали простых людей своими страшными речами о конце света. Вот и сейчас на самом краю площади стоял бородатый старик в черном капюшоне, и рассказывал всем, кто готов был слушать, о Белой Алет — воительнице, которая воскресла после доблестного поражения в неравном сражении, где против нее выступили сразу два претора империи с многотысячным войском. Рядом с ним стояли еще несколько его товарищей, которые с помощью кукольного представления и под звуки музыки разыгрывали будущие победы бессмертной воительницы.

— Вы ведь тоже, насколько мне известно, состоите в повстанческой армии, господин Феликс? — спросила Хепзиба, заметив его интерес к представлению. Извозчик стоял в самом конце лодки, и поэтому не мог ее услышать.

— Да. — ответил Феликс, решив, что утайки в этой ситуации будут бессмысленны. — Но если вы хотите узнать про эту загадочную женщину, — он кивнул в сторону помоста, где выступали артисты, — то я про нее знаю ровно столько же, сколько и вы, а может даже и меньше вашего. Если же хотите просто знать мое мнение, то я думаю, что это все выдумка. Скорее всего под личиной этой так называемой Белой Алет скрывается какая-то шайка разбойников, которая бесчинствует в восточных землях, да еще и собирает пожертвования с добрых людей за свое якобы покровительство.

— Вы считаете, что женщина не может руководить военной компанией? — прищурила глаза Хепзиба.

Феликс удивленно посмотрел на свою собеседницу.

— Боги! Нет, конечно! Я провел два года в Белланиме, и каждый день видел закованных в латы святых воительниц, которые могут дать фору любому преторианцу. Но дело не в том, что она женщина, моя милая Хепзиба. Я имею в виду то, как она действует. Белую Алет ведь никто не видел, а про ее подвиги впору написать детскую книгу, которая по толщине обойдет даже священные писания. Если бы эта самая женщина действительно хотела победы, то давно бы уже объединила силы с повстанцами Гантэра.

Хепзиба ничего не ответила на его слова, и лишь хмыкнула, давая понять, что не считает его доводы слишком убедительными. Спустя некоторое время они проплыли рынок, и лодка свернула в квартал ученых, который, как и во всех других уголках империи, располагался с западной стороны. Не прошло и десяти минут, как они уже сошли на каменный пирс, рядом с трехэтажной библиотекой.

— Обсерватория находится в конце улицы, миледи. — подсказал им благодарный лодочник, когда получил за свои труды гораздо больше, чем следовало.

Переложив сумку на другое плечо, так как скрижаль сильно нагрела его бок, Феликс направился вслед за Хепзибой и Синохом, которые возглавили их процессию. Милу же поплелся в хвосте, удивленно озираясь по сторонам, словно попал в какой-то диковинный сон, в котором мог свободно передвигаться.

Квартал ученых в Меридиане не был таким же значительным по величине, как в столицах империи, и все же даже тут он имел свой особый колорит и архитектуру. За место квадратных зданий, которые, как и в Эль-Хафа, плотно теснились друг к другу на остальных улицах этого города, квартал ученых был усеян странными вытянутыми каменными домами, похожими на куриные яйца. Среди них, конечно, попадались и прямоугольные здания, но они были настолько невзрачными на фоне своих овальных соседей, что взгляд просто скользил мимо них, словно это были какие-то зашарпанные сараи. Посередине же находилась обсерватория, имеющая форму идеального шара, вокруг которой шла винтовая лестница, уходившая на второй этаж, где располагались балконы для наблюдения за звездами.

Пройдя сквозь плотные шторы, которые тут служили за место дверей, они очутились внутри главной комнаты. И если бы на месте Феликса очутился какой-нибудь подвыпивший работяга, то он непременно бы спутал убранство большого зала, заставленного маленькими столами, с непомерно большой таверной, в которой, по какой-то неведомой причине, при таком большом скоплении людей не доносились пьяные выкрики и стук игральных костей. Круглое помещение было сплошь забито молчаливыми людьми, которые сидели за скрипучими столами, и сгорбившись, изучали звездные карты. Некоторые о чем-то тихо переговаривались, раскуривая трубки, из-за чего в помещении стояла легкая невесомая дымка. А иные так и вовсе дремали, расположившись на грудах чистого пергамента, который был плотно уложен в брикеты и стянут крепкой бечевкой. На плавно закругленных стенах располагались небольшие углубления, с находившимися в них разными книгами, свитками и письменными принадлежностями.

Когда же Феликс с Милу подошли к Хепзибе, та уже беседовала с главным смотрителем архивов.

— Мне нужно видеть Камалладина аль Балима. — сухим тоном проговорила она, когда смотритель, похожий на престарелого крота, поправил свои очки и сфокусировал на ней взгляд маленьких глазок.

— Если вам нужны карты пустынных ветров или морских приливов, то советую обратиться к кому-то более достойному, госпожа. — ответил он, с прищуром разглядывая свою собеседницу с ног до головы. — Этот прохвост вам ничего дельного не составит.

— Это уже мне решать. — сказала Хепзиба, придав своему голосу больше власти. — Так что будьте так добры, проводите меня к Камалладину, кем бы вы его тут не считали.

— Хорошо, хорошо. — стал бубнить себе под нос смотритель.

Повернувшись, он слез со стула, и Феликс увидел, что книжник еще меньше ростом, чем он сам. С лысой головой и согнутой спиной он еще больше стал походить на голого крота, который зачем-то нацепил на себя человеческую одежду и очки. Уткнувшись своим носом в каменные полки, он что-то начал на них искать, а затем, повернувшись, протянул им небольшой ключ.

— Камалладин сейчас находится на нижних этажах, в своем кабинете. Я провожу вас. — проговорил он, и начал шаркать своими маленькими ножками, направившись к проходу, который вел вниз помещения.

Спустившись по грубым, выдолбленным из камня ступенькам, они пропетляли по узким коридорам, которые были похожи на тюремные катакомбы, только без неприятного запаха нечистот, но зато сильно пропахших табаком и ламповым маслом.

— Кабинет того, кого вы ищите, в конце коридора. Используйте ключ, а то этот негодяй имеет привычку закрываться, и не отпирать дверь, если даже стучать очень сильно. — сказал смотритель, и развернувшись, пошаркал обратно в зал.

Пройдя вперед, Хепзиба толкнула последнюю дверь, и та действительно оказалась заперта. Решив не тратить силы на стук в дверь, дама сразу использовала ключ. Зайдя вслед за Синохом и Хепзибой, первое, что увидел Феликс, был жуткий беспорядок, будто в комнате прошла буря, которая разметала все книги и свитки по сторонам. Книги валялись в таких позах, будто их с силой швыряли о стены, а у некоторых даже были оторваны обложки. Множество вырванных листов валялись по всему полу в таком количестве, что полностью скрыли собой красный ковер с черной вышивкой. Всюду валялись огарки свечей и потухшие лампы, которые в некоторых местах на ковре уже прожгли маленькие дыры. Феликс даже увидел мышь, которая тащила в темный угол заплесневелый кусок хлеба. У каменных стен стояли несколько книжных шкафов, на которых, кроме пыльных томов, лежали разные механические приборы и темные колбы с какой-то неизвестной жидкостью. Посередине же находился письменный стол, на котором возвышалась целая гора пергамента. Сначала Феликсу показалось, что хозяина этого беспорядка нет в комнате, но затем он увидел плечо, выглядывающее из груды пожелтевших свитков, наваленных на столе.

Словно библиотечная мышь, которая строит свое гнездо из разорванных кусков бумаги, Камалладин был с головой погружен в этот стог из древних свитков. Он был так увлечен своей работой, что не заметил, что в его комнату кто-то вошел. Феликс даже подумал, а не помер ли он часом, но потом увидел, что рука, которая время от времени высовывалась из горы пергамента, вызывая маленькие обвалы самых верхних свитков, проделывала движения, будто ее владелец переворачивает листы у какой-то книги, спрятанной под всей этой бумажной горой.

Поняв, что их появление осталось без должного внимания, Хепзиба негромко кашлянула, что, как и следовало ожидать, тоже не возымело никакого видимого эффекта. Синох, тем временем, по привычке застыл у входной двери, перегородив своим могучим телом проход. Но больше всего Феликса позабавила реакция Милу, который, казалось, боялся наступить на разбросанные по всему полу листы пергамента, и поэтому занял один из немногих участков пола, где еще оставалось открытое пространство, и, стоя на цыпочках, словно цапля, старался сохранить равновесие.

— Господин Камалладин. — настойчиво и с толикой раздражения проговорила Хепзиба, откидывая шаль с лица. — Уделите нам своего драгоценного внимания, будьте так любезны.

Но и эта ее попытка осталась без внимания погруженного в свою работу ученого. Тогда Хепзиба оглядела своих спутников растерянным взглядом, и остановила глаза на Феликсе. Догадавшись, что от него хочет его спутница, Феликс подошел к столу, и осторожно дотронулся до выглядывающего из горы свитков плеча.

Тут груда пергаментов дрогнула, и, словно жаба из ила, высунулась голова растрепанного астролога. Феликс не ожидал, что Камалладин окажется таким молодым. На вид ему было примерно столько же, сколько обычно давали маленькому никсу. Его длинные черные волосы, стянутые железным обручем со светящимся янтарем посередине, засаленными прядями спадали на плечи, а в крючковатом носу висела странная серьга с крошечной курильницей, от которой поднимался голубоватый дымок прямо в ноздри астролога. В одном глазу у него был вставлен монокль с тремя линзами, а второй был затянут молочной пеленой, и был явно незрячим. Секунду он всматривался на незваных гостей, точь-в-точь как человек, которого только что разбудили, а затем резко дернулся, и вскочил на ноги. Потянувшись к ушам, он вытащил деревянные затычки, и с безумной улыбкой схватил руку Феликса.

— Да-да-да-да-да. Это ведь вы? — проговорил он, тряся руку в приветствии. Взгляд его при этом был направлен на Хепзибу. — Мне ведь это не снится? Это и вправду вы? — закончив рукопожатие, так и не одарив Феликса своим взглядом, он подскочил к Хепзибе, и сделал неуклюжий реверанс. А затем его внимание переключилось на Милу. — О-о-о-о! А это кто у нас? — он обошел вокруг Милу, оглядывая его с ног до головы, словно собирался его купить.

— Господин Камалладин. — сурово повторила Хепзиба, когда явно сумасшедший астролог уже собирался залезть в рот к испуганному мальчику, чтобы проверить его зубы. — Прекратите это ребячество и начните уже делать свою работу. Мы принесли вам скрижаль, как вы того и просили.

Повисла продолжительная пауза, и по лицу астролога было видно, что он старается понять о чем именно говорит его гостья, будто ему пять раз на день приносят священные реликвии. Затем на его лице проступило ясное понимание, и он, совершенно потеряв интерес к Милу, направился к столу.

— Да-да-да! Я и забыл! Так вы ее раздобыли?! Небесную скрижаль?! — с нетерпением воскликнул он, и стал выдвигать многочисленные ящики стола. Достав наконец какой-то маленький пузырек с белой жидкостью, он капнул ей себе в незрячий глаз, и молочная пленка тут же растаяла, словно лед на раскаленной сковородке. И хоть чудаковатости в его виде малость поубавилось, это нисколько не уменьшило впечатления очевидного безумия, которое источал странный ученый.

Обеспокоенный таким ненормальным поведением астролога, Феликс испуганно посмотрел на Хепзибу, но высокая дама держалась невозмутимо, и строгим взглядом наблюдала за действиями Камалладина, который одним движением смахнул гору свитков на пол, из-за чего на мгновение его скрыл дождь из пергамента.

— Кладите же быстрее ее на стол. — нетерпеливо проговорил он, похлопав рукой по деревянной поверхности.

— Вы уверенны, что он выдержит? — настороженно спросил Феликс, снимая с плеча сумку со скрижалью.

— Кто? — растеряно бросил Камалладин, который теперь встал на четвереньки, и что-то искал среди разбросанных свитков.

— Стол. Это может показаться вам странным… но скрижаль весит гораздо больше, чем кажется на первый взгляд.

Услышав его слова Камалладин поднял голову, и с любопытством уставился на Феликса.

— А вы кто такой? — обескураженно спросил он, все еще стоя на коленях.

— Феликс. — ответил маленький вор, и перевел вопросительный взгляд на Хепзибу, в надежде, что та тоже присоединится к их лишенному всякого разумного смысла разговору, который с каждой секундой терял любую надежду на логическое завершение.

— Да? А, Феликс! Точно! Очень приятно, очень. — проговорил тот, вскакивая на ноги, и снова беря руку Феликса чтобы пожать ее. — Так вы значит… — он застыл, стараясь что-то вспомнить. — … Феликс. Да. Очень приятно. Это у вас скрижаль? Положите ее на стол. — закончив свое приветствие, он снова рухнул на колени, и продолжил поиски.

Поняв, что лучше не о чем больше не спрашивать, Феликс вытащил каменную плиту и осторожно положил ее на письменный стол. Когда он уместил скрижаль на еще не разлетевшихся пергаментных листах, то увидел, как под ними что-то сверкнуло, будто маленькая молния, а затем в мгновение ока бумага вспыхнула и тут же погасла, образовав под плитой дымящийся круг, состоявший из сложных витых узоров и кривых рун. Стол при этом остался цел, и лишь несколько страниц, которые не были придавлены каменной плитой, разлетелись по сторонам, будто их подхватил внезапно налетевший ветер.

Хоть эта резкая вспышка и напугала Феликса, его уверенность в необычном астрологе немного укрепилась. Похоже, что Камалладин действительно разбирался в странных и мистических вещах, которой, несомненно, и была небесная скрижаль. Возможно, что безумные тексты под силу прочитать лишь таким же безумцам?

— Помогите мне. — раздался снизу голос ученого. — Эй, уважаемый юноша что у двери, хватит тратить свои мысли на разглядывание моих неудачных попыток, и прояви наконец свои более полезные таланты. — Феликс увидел, что Камалладин смотрит на Милу, который, тут же залился стыдливым румянцем.

— Я? — тихо пробормотал тот, ткнув себе в грудь дрожащей рукой.

— Нет, я имел в виду другого уважаемого юношу, которого я видел на рынке, покупающего ветку отличных фиников, и из-за своей неуклюжести уронившего их потом в воду. Знаешь его?

Милу испуганно посмотрел на Феликса, и не получив весомой поддержки, отрицательно помотал кудрявой головой.

— Нет, добрый господин, не знаю. — прибавил он, будто предыдущего жеста было недостаточно.

— Тогда придется тебе выполнить за него эту работу, уважаемый недотепа. — вздохнул Камалладин, рукой подзывая его к себе. — Ну же, не бойся пользоваться своими ногами, хождение по моему полу пока еще никого не убило. И давай поувереннее передвигай своими ступнями, парень, а то солнце успеет пять раз потухнуть, пока ты доберешься до меня.

Все еще до конца не понимая, что от него требуется, Милу с опаской сделал несколько неуверенных шагов. Когда он приблизился к ползающему по пыльному ковру ученому, тот неожиданно вздрогнул и схватился за сердце.

— Во имя всех святых сил! Тебя что, мыши взрастили?! — воскликнул он, хватаясь за сердце. — Как ты так тихо ходишь? Повесь на шею колокольчик, дружище. Ладно, вот тут, поднимай.

— Ч-что? — запинаясь переспросил Милу.

— Что? — передразнил его сумасшедший астролог. — А! Ты не понял меня? Вот, тут есть ручка. Дерни за нее.

С подозрением посмотрев на пол, словно перед ним разверзлась бездонная пропасть, Милу осторожно наклонился, и пошарив своей пухлой рукой, ухватился за круглый железный обруч на полу. Потянув его, он вытащил большой кирпич, и в полу образовалось глубокое отверстие.

— Ну вот, а ты боялся. — бодро похлопал по спине Милу астролог. — И опусти ты его уже, наконец. Это же обычный кирпич, а не дорогущая ваза, чтобы ее так бережно держать. Вот так. Ты делаешь большие успехи, уважаемый недотепа, и теперь я могу с гордостью доверить тебе поднятие еще более ценной вещи, нежели этот драгоценный кирпич.

После не совсем лестных слов Камалладина, Милу перевел радостный взгляд на Феликса, словно молодой оруженосец, которого похвалил его господин перед уважаемыми лордами.

— Теперь мне нужно, чтобы ты достал то, что хранится в этом тайнике. — продолжил астролог, указав на отверстие в полу. — И сейчас я хочу, чтобы ты проявил большую аккуратность, мой юный подниматель вещей.

Встав на колени, Милу осторожно засунул руку в отверстие, и та ушла по самое плечо, так что некоторое время всем в комнате пришлось лицезреть большие ягодицы Милу, с которых то и дело спадали широкие штаны, и тому приходилось их поправлять. Но вскоре он выпрямился, и в его руках теперь был зажат какой-то грязный сверток. Присмотревшись, Феликс понял, что это была большая книга, обмотанная в черную кожу.

— Клади ее на стол. А, там же скрижаль, точно… Тогда сюда. — проговорил Камалладин, и, смахнув с ближайшего стула железную тарелку, на которой лежали огарки свечей, поставил его перед Милу.

Осторожно, словно у него в руках находится новорожденный младенец, Милу уместил книгу на стул, а затем вытер запачканные руки о свою одежду. Похоже, что кожа, в которую была завернута книга, была пропитана каким-то маслом, для защиты от плесени и пыли.

— Итак… — торжественно произнес Камалладин, и замер. Повернув голову, будто что-то услышал, он рванулся к своему столу, и достал из него маленькую флягу. — Безумная Дочь, да я чуть не забыл о самом главном! — с этими словами он откупорил флягу, и сделал большой глоток. Скорчив лицо и высунув язык, словно выпил алнузулской бухи, астролог вернулся к книге. — Итак, — повторил он, — попрошу всех здесь присутствующих не отвлекать меня бесполезными вопросами о моих действиях, в которых вы все равно ничего не смыслите. Также хочу предупредить вас быть крайне внимательными к своим мыслям, и постараться, если почувствуете что-то не принадлежащее вашему разуму, тут же отогнать это. Можете вспомнить свое детство, или как покупали на рынке новые сапоги. Один раз мне помогла детская считалочка, та, которая про волка и десять коров. И не хватайте меня руками!

После своей предупредительной речи он откинул черную кожу, и Феликс увидел обложку загадочной книги, которая была сделана из цельного куска белой кости. Казалось, будто книга и впрямь имела свою исключительную, живую анатомию, которая нагоняла потусторонний страх. Феликс не увидел никаких петель и шарниров, которые могли бы помочь открыть переплет, и лишь посередине имелось жуткое месиво из частей человеческого лица. Все эти части застыли в хаотичном беспорядке, будто растаявшая восковая маска. Правый глаз был внизу, тогда как левый, вместе с носом, находился в правой части книги, а рот так и вовсе был повернут боком и находился у самого края переплета. Любопытство вызывали и страницы, которые были не желтоватые, как было обычно принято у книг, а угольно черного цвета.

— Всем приготовиться. — предупредил Камалладин. — Начинаю.

Он поднял соединенные в странной позе руки над головой и запел хриплым голосом тяжелую молитву, которая была преисполнена колдовских мотивов и леденящих душу звуков. Осознание чего-то зловещего пришло сразу же, как только астролог открыл рот. Тут же в комнату непонятно откуда ворвался сильный ветер, а пламя свечей мигом поменяло цвет с уютного оранжевого, на холодный синий оттенок. Вместе с этим Феликс увидел, как на каменных стенах комнаты вспыхнули вырезанные на них руны и слова, смысл которых был понятен лишь астрологу. Ветер поднял вихрь пыли, и стало видно, что воздушные потоки проходят сквозь костяное лицо, изображенное на обложке книги. И, словно сухие ветки, подхваченные сильным водоворотом, части лица стали кружить по обложке книги, собираясь в правильном порядке. Глаза и нос встали там, где и должны были находиться, а рот, переплыв на полагающееся ему место, в туже секунду раскрылся в безумной смеси агонии и страха. Комнату наполнил сводящий с ума крик, который мог бы принадлежать какому-нибудь демону, корчащемуся в адских муках, но никак не смертному существу. Крик исходил от костяного лица в центре книге, а еще через мгновения из широко раскрытых глаз этого преисполненного отчаянного безумия лика полилась черная жидкость. Как только это произошло, книга сама собой раскрылась, и на угольных страницах стали загораться символы, которые не имели ничего общего с людской письменностью. Глядя на их искаженные черты, будто брызги крови на жертвенном алтаре, Феликс понял, что это слова, не принадлежащие смертному миру. По мере их появления, комната начала погружаться в беспросветную тьму, словно тонула в вязкой смоле, из которой уже не выбраться. Холодный свет, шедший от свечей, стал меркнуть, и будто отдаляться, и через несколько секунд Феликс уже не видел ничего, кроме едва различимых силуэтов своих друзей. Он словно очутился на дне каменного колодца в темную ночь, и теперь мог видеть лишь далекие звезды, мерцающие над его головой. Где-то издалека до него все еще долетал хриплый голос Камалладина, который не переставал бубнить на неизвестном ему языке страшные слова. С каждой секундой Феликс ощущал все большую тревогу, и ему стало казаться, что вместе с голосом астролога он слышит и другие, более жуткие речи, которые присоединялись и смешивались с гнетущим пением Камалладина. Не в силах пошевелиться, Феликс понял, что кроме людей, в комнату проникло нечто потустороннее, что-то, что несет в себе куда более страшную опасность, нежели обычная смерть. Это был темный посланник, ангел, хранящий печати запредельных тайн, которые никогда не должны были касаться человеческого разума. Феликс чувствовал его, подчиняющее своей темной воле присутствие, его святую ауру, скрытую под преисполненной безмолвия вуалью теней, дабы смертные не могли лицезреть его небесный лик. Маленький вор чувствовал его движения, а также ощущал тяжесть запретных знаний, который тот хранил. Феликс не мог больше стоять на ногах, и рухнул на колени, понимая, что где-то рядом с ним открываются великие тайны, находящиеся за пределами человеческого понимания, что темные слова льются из уст небесного посланника, проникая в неокрепшие умы смертных. Тени стали преображаться, волшебным образом обретая более материальный вид, и становясь похожими на потоки черной воды. Феликс видел, как они льются по стенам, словно какой-то гнилой сок, вытекающий из дупла больного дерева. Он закрыл глаза, чтобы хоть как-то успокоить свой лихорадочный разум, но стало еще хуже. Теперь, кроме синих огоньков горящих повсюду свечей, Феликс увидел заснеженную вершину горы, сверкающую в лучах бледной луны, такой огромной, что она закрывала собой чуть ли не треть всего неба. Это ведение не вызвало у него ничего, кроме осознания своей никчемности, необразованности и слабости. Феликс почувствовал себя тараканом под ботинком у мудрого ученого, который вправе решить его судьбу одним своим движением. И когда Феликс готов был закричать от всего этого нахлынувшего на него безумия, где-то справа произошла яркая вспышка, похожая на то, как из кресала высекают искры. После этого сверкнула еще одна вспышка, словно молния прошла по комнате, и Феликс увидел, как засияла скрижаль. По столу и вдоль стен пошли светящиеся трещины, и их живой свет помог немного разогнать удушающий мрак. Феликс лишь мельком успел увидеть посланца с пылающим космическим нимбом, который затем растворился в воздухе, словно дым через открытое окно. После его исчезновения свет вновь стал возвращаться в помещение, а свечи снова приобрели свой теплый оттенок. Все возвратилось на свои места, и разве что от скрижали по всему столу расходились черные трещины, которые мгновение назад сияли ярким светом, а теперь просто дымились безжизненными огарками.

Тяжело дыша и обливаясь липким потом, Феликс оглядел всех остальных, и поразился их невозмутимому спокойствию. Хепзиба в несвойственной для нее кроткой позе сидела на скрипучем стуле, Синох, по своему обыкновению, стоял неподвижной статуей около дверного проема, а Милу все еще застенчиво топтался рядом с Камалладином. И только тогда Феликс заметил, что все их взгляды направленны на него.

— Как я вам уже сообщала, это происходит не первый раз. — проговорила Хепзиба, сверкнув глазами и переведя взгляд на астролога.

— Да-да, я помню, вы об этом упоминали в своем последнем письме. — затараторил Камалладин и подошел к Феликсу. — Так это он?

Маленький никс собрался ответить астрологу, но его мысли еще не пришли в норму, и поэтому изо рта вырвался поток несвязной речи. Совладав, наконец, со своим непослушным языком, Феликс хрипло произнес:

— Ч-что произошло?

— О, произошло нечто удивительное, — радостно оповестил астролог, и по-дружески похлопал его по спине, — я бы даже назвал это решающим прорывом в нашем исследовании. Так откуда, вы говорите, родом?

Феликс не понимал, о чем говорит этот сумасшедший человек. Причем здесь место его рождения? И почему все остальные выглядят так, будто ничего не произошло?

— Вы тоже это видели? — спросил он, поднимаясь на ноги.

— Вы что-то видели? — оживился астролог, и с нетерпением откинул с лица засаленную прядь волос. — Что именно?

— Ну, темноту, и книга поменялась… — он кинул быстрый взгляд на костяной переплет древней книги, и увидел, что пугающее лицо вновь расплылось в хаотичном порядке по всей обложке. — А затем появились странные голоса и… и кто-то тут был.

— Вы видели его? — с придыханием спросил Камалладин, и его глаза расширились от удивления. — Вы видели ангела?!

— Только совсем немного. — ответил Феликс, прикладывая руку ко лбу. — Будто… будто отражение, мелькнувшее в зеркале темной комнаты. Я даже не уверен… Святые боги! Так это и вправду был ангел?! — он с ужасом уставился на Камалладина. Неужели этот безумец сумел вызвать настоящего небесного посланца? С бешено стучащим сердцем, Феликс принялся осенять себя знаком Розы.

— Ну, конечно, я не могу утверждать это с полной уверенностью, — сказал Камалладин, и убедившись, что Феликс твердо стоит на ногах, отпустил его, — но я питаю большую надежду, что так оно и было. Во всяком случае я к этому всеми силами стремился. И, как мы можем видеть, результат не заставил себя ждать. — он указал на светящуюся скрижаль.

— Так вам удалось что-то узнать? — поднимаясь на ноги, с неприкрытым интересом спросила Хепзиба.

— О-о-о, и куда больше, чем я надеялся, моя дорогая. — улыбнулся астролог, и перевел взгляд на Милу. — Уважаемый недотепа, теперь вы можете сотворить еще одно полезное дело, и положить книгу туда, где ее взяли. — и он, одним движением, накрыл костяную обложку черной кожей, в которую она была до этого обернута. Сделав это, он повернулся к своим гостям спиной, и уперев руки в стол, склонился над скрижалью.

— Так что вы сейчас сделали? — спросил Феликс, к которому началось возвращаться любопытство. — Это был какой-то колдовской ритуал? И что это за книга?

— Сомневаюсь, что ваш маленький мозг сможет правильно запомнить название этой книги, что уж говорить про язык, который завяжется в узел, попробуй вы повторить это сложное название… со всем моим к вам уважением, дорогой друг. Поэтому назовем ее просто «ценной вещицей». — ответил Камалладин. — Очень ценная вещица, скажу я вам. Если, конечно, знать, как ей пользоваться. Но в невежественных руках она будет таить куда большую опасность.

— Это какая-то оккультная вещь? — настороженно спросил Феликс, наблюдая как Милу осторожно укладывает сверток обратно в тайник.

— Что? — кажется, Камалладин успел потерять нить разговора, и теперь был полностью погружен в поиски непонятно какой вещи на каменных полках. — А, книга. Да-да, окультная. Темная, еретичная, колдовская… Можете придумать свое название, если хотите. Вряд ли она будет против.

— Вы недавно сказали, что видели кого-то, господин Феликс. — обратилась к маленькому вору Хепзиба. — Можете рассказать поподробнее.

— Я же все вам уже сказал…

— АГА! — вдруг воскликнул Камалладин, и Феликс увидел, как он ликующе поднял в воздух связку чего-то грубого и волосатого, что на деле оказались обычными козьими шкурами. — Вот они! — на секунду замерев, он шумно втянул тонкую струйку пара, которая поднималась из его маленькой курильницы, продетой через нос, а затем поспешил к скрижали.

— Что это? — в который раз спросил Феликс.

— Ради всех добрых богов, не отвлекай меня, уважаемый друг. — осадил его астролог, и стал прикладывать одну из шкур к светящейся скрижали.

Бросив взгляд на каменную табличку, Феликс заметил, что пылающие буквы поменяли свою форму, и теперь были в точности такими же, как и слова, которые он видел в костяной книге, когда та раскрылась. Разгладив шкуру по всей поверхности скрижали, словно горничная наволочку, Камалладин достал большое зеркало, и поднял его параллельно скрижали, так, чтобы в нем отражалась лишь каменная таблица.

— Уважаемый недотепа! Скорее ко мне, будем и дальше пользоваться твоими неоценимыми талантами. — позвал Камалладин Милу, который уже успел положить книгу на место и закрыть секретный проем камнем. Уже более уверенно чем раньше, Милу приблизился к безумному ученому, еле скрывая довольную улыбку. — Вот, держи зеркало как я показываю. — сказал Камалладин, уступая свое место мальчику. — А теперь последний штрих… — с этими словами он достал венок, сделанный из золотистых колосьев пшеницы, и нацепил его на глаза Милу. — Не волнуйся, дружище, это обычная предосторожность, чтобы удержать твои глаза на своих местах, а то мало ли, вдруг они не захотят видеть то, что сейчас произойдет, и отправятся в плаванье по твоим пухлым щечкам… Да шучу я, шучу. — прибавил Камалладин, услышав, как Милу трусливо шмыгнул носом. — Просто держи повыше зеркало, и будь хорошим мальчиком.

После этих слов астролог отошел в сторону, и встал около Феликса. В комнате повисло напряженное молчание, и было слышно лишь как ненасытная мышь, которой оказалось мало черствого хлеба, теперь принялась грызть кусок кожаного ремешка у какой-то изодранной книги. Так прошло еще несколько минут.

— И? Долго мы еще будем так стоять? — не выдержал Феликс. Сцена была довольно странная, учитывая, что Милу, с венком на глазах, с каждой минутой все сильнее и сильнее начинал сопеть, будто вот-вот готов был разразиться истеричными рыданиями. — Мы чего-то ждем?

Будто ответ на его вопрос, старое зеркало в руках здоровяка вспыхнуло белым пламенем, но Милу, который не мог видеть этого из-за повязки, никак не отреагировал на то, что держит голыми руками пылающую неестественным огнем вещь. Вместе с пламенем, из той части, которая смотрела на скрижаль, вырвался черный дым, который на секунду скрыл своими тяжелыми клубами часть стола где лежала скрижаль, а затем вновь втянулся в гладкую поверхность зеркала. После того, как это произошло, белый огонь потух, а зеркало, громко заскрипев, пошло глубокими трещинами и рассыпалось на несколько осколков прямо в руках Милу. Как только это произошло, Милу вздрогнул, и, похоже, подумал, что зеркало сломалось из-за него. Он стал нервно крутить головой, и все еще держать оставшиеся у него в руках куски стекла.

— Ох ты, несчастное создание. — со вздохом и ноткой жалости проговорил Камалладин. — Ну отпусти ты эти осколки на стол, они ведь уже совершенно бесполезны. — подойдя к Милу, он снял с его глаз повязку, и забрал из его рук остатки зеркала. — Молодец. — похвалил он здоровяка, похлопав сухой рукой по широкому плечу Милу. — Твоя помощь больше не понадобится, так что можешь смело продолжить ничего не делать, пока боги будут пытаться наполнить твою пустую голову хоть какими-то здравыми идеями.

Закончив говорить с Милу, Камалладин повернулся к скрижали. Козьи шкуры, которыми накрыл ее астролог, теперь почернели и дымились, словно их только что вытащили из пожара. Когда Камалладин снял их, то Феликс обнаружил, что на их внутренней стороне отпечатались слова, которые теперь были написаны не на потустороннем языке, а имели вид ценебрийских рун, с которыми был знаком любой северный писарь.

— Хм… — задумчиво проговорил Камалладин, поднося дымящиеся шкуры к свету масляной лампы. — Довольно интригующее изложение. Хотя, я бы еще больше удивился, если бы это было не так…

— Что там? — с нескрываемым интересом спросила Хепзиба, поднимаясь со своего стула и спешно подходя к ученому. — Вам удалось расшифровать письмена? Это пророчество?

— Ну, я бы не назвал это обычным пророчеством, которые мы все привыкли слушать из беззубых ртов тех личностей, которые именуют себя пророками. — задумчиво ответил астролог, передавая Хепзибе почерневшие куски кожи. — Это, скорее, напоминание. Или, даже, я бы сказал, святая задача.

— О чем это вы? — растерянно проговорила Хепзиба, бессмысленно разглядывая витиеватые закорючки на почерневших шкурах. — Что тут написано?

Феликсу тоже стало любопытно, и он загляну из-за спины дамы на выжженные письмена. И хоть он не так хорошо разбирался в древних рунах, как, по всей видимости, это делал сумасшедший астролог, ему все же удалось перевести несколько слов, которые означали «Война», «Путь», «Колыбель» и «Гора».

— Видите ли, миледи, дело совсем не в том, что написано на этой скрижали. — будничным тоном проговорил Камалладин, и облокотившись на священную реликвию, поиграл по ней пальцами. — Дело в самой скрижали. Ее главное предназначение не в том, чтобы донести знание… Хотя нет, в этом и есть ее суть! Но это не те знания, которые сейчас мы можем с вами лицезреть на ее поверхности. Истинные тайны скрыты от наших глаз, как и положено всем порядочным тайнам.

— Вы можете изъясняться более понятными словами? — спросил Феликс, переводя взгляд с Хепзибы на Камалладина. — Как нам узнать эти тайны?

— О, я рад, что именно вы задали этот вопрос, мой чуть менее образованный друг. — оживился астролог. — Дело в том, что узнать вы их сможете лишь тогда, когда доставите эту скрижаль в определенное место.

— Какое? — тут же спросил Феликс, интерес которого за последние несколько минут увеличился многократно.

— Их называют по-разному. — стал объяснять Камалладин, который снова начал что-то искать на книжных полках. — В Бреталии их называют Звездными Садами, в Белтейне — Первородным Горнилом. А первый император Стелларии называл их… — он с громким звуком уронил на стол тяжеловестный том, и раскрыв его на отмеченной закладкой странице, указал пальцем на какое-то слово. — … Храмы-Города.

— Аль’эшул ра Синмал. — раздался у дверей низкий голос Синоха. — Я имею знание их правильного произношения, потому что сам имел появление на свет в тех местах.

— О, так вы родом из Крудаура? — улыбнулся Камалладин, и подойдя к Синоху, пожал ему руку. — Интересно, интересно. Хотя, смею предположить, что вы не совсем из тех мест, о которых мы сейчас говорим.

— Вы имеете правду в словах. — кивнул Синох. — Аль’эшул ра Синмал не моя родная земля, но имеющая способность находиться рядом с моим домом. Это опасные территории, имеющие жестокость гораздо большую, чем в других частях континента.

— Так значит эту табличку нужно отнести в эти… Как вы их назвали? Храмы-Города? В Самсонскую пустыню? — подытожила Хепзиба, и перевела озабоченный взгляд на Феликса. И тому хватило одного мгновения, чтобы истолковать ее встревоженный взгляд, и догадаться, что именно сейчас скажет Хепзиба.

— Нет-нет, — тут же замотал головой маленький вор, — госпожа Хепзиба, я вас бескрайне уважаю, но уговор был только чтобы я доставил эту скрижаль в Меридиан. И не просите меня об этом.

— Как вы не понимаете всю важность вставшей перед нами задачи? — с упорством, который обычно появляется у учителя, втолковывающего нерадивому ученику очевидные знания, который тот никак не может усвоить, проговорила Хепзиба. — От этого, возможно, зависит судьба Стелларии!

— Наша империя обладает несокрушимой мощью, и способна дать отпор любому врагу. — тут же парировал Феликс.

— Боюсь, наш враг не тот, кого можно остановить обычными мечами и дубинами. — вставил Камалладин, усаживаясь на покачивающееся кресло и закуривая длинную трубку.

— Самсонские пустоши — это проклятая богами земля. Вы же слышали, что сказал Синох. Он считает это место опасным. — теряющим уверенность голосом ответил Феликс. — Синох, наш добрый друг. — он указал на широкую фигуру монаха. — Если для него это место является опасным, то что уж говорить обо мне?

— Если вас это беспокоит, то могу вас успокоить, ведь ваш добрый друг отправится с вами. — тут же сказала Хепзиба.

— И не просите…

— И я увеличу награду. В три раза. — добавила Хепзиба, не поведя и бровью.

Феликс запнулся. Ему понадобилось некоторое время, чтобы осознать, сколько именно предлагает ему Хепзиба. Не то, чтобы Феликс не умел считать, наоборот, из-за того, что он очень хорошо считал, это и заняло у него столько времени. Это же сколько беззаботных жизней можно прожить на такую сумму?!

— Я очень ценю вашу безмерную щедрость, моя дорогая госпожа, но не забывайте, что помимо вашей жизни, есть и другие. У меня тоже есть обязанности, которые я взялся выполнять. Я не могу просто так от них отречься, даже если на кону стоит такая… будоражащая воображение сумма. — как можно учтиво проговорил Феликс.

— Вы имеете в виду поиск армарийских воинов? — уже более спокойно, и даже с легкой насмешкой, спросила Хепзиба. — Да, я узнала о ваших планах, мой друг. Не обижайтесь, но эта задача вам не по плечу, по крайней мере не в те сроки, которые вы себе поставили. Вы прекрасно знаете, что все армарийцы воспитываются в строжайшей дисциплине и законах, которые, в том числе, запрещают воевать в качестве наемников. Это считается табу и позором. Но…, - прибавила она, повысив голос, заметив, что Феликс собирается ей возразить. — …, если вы согласитесь выполнить мою просьбу, то обещаю, что повстанцы получат в свое распоряжение отменных армарийских воинов. Конечно, я не гарантирую целую армию, но уверяю вас, качество будет преобладать над количеством. Придется немного подождать, так как это тоже будет нелегко, возможно даже, что мне нужно будет договариваться с пиратами, но в конце концов вы получите то, чего так желаете.

— Я… я… — начал запинаться Феликс, не зная, как на это возразить.

— Расскажите ему все, чего уж таить. — предложил Камалладин, глядя на Хепзибу.

— Что рассказать? — подозрительно проговорил Феликс, переводя взгляд с астролога на высокую даму.

— Хорошо. — вздохнула Хепзиба, и подойдя к полкам, стала медленно водить по книгам пальцем, как догадался Феликс, лишь для того, чтобы просто чем-то занять руки и собраться с мыслями. — Наверное, стоит начать разговор с Великой Войны, о которой мы все знаем… -

— И о которой никто, на самом деле, ничего и не знает… — с усмешкой вставил Камалладин.

— Да. — рассеянно кивнула Хепзиба, совершенно не разозленная таким невоспитанным поведением астролога. — Многие ученые думают, что это была война между Релимором и Ценебрией. Поначалу, конечно, это так и было, но затем в их многовековое разногласие вступила третья сторона. Как мне известно, это были войска зоарийцев, которые приплыли из Самсонских пустошей. Это была огромная и умелая армия, которая могла бы сокрушить оба королевства, но, как это обычно бывает, перед лицом неминуемой гибели, люди враждующих королевств решили объединить силы и тем самым смогли победить зоарийцев. Ни одна книга о том времени не содержит этих сведений.

— А если быть более точным, то не одна из тех, что хранятся в открытом доступе. — снова высказался Камалладин, похлопав рукой по грубой обложке старой книги, которую он достал. — Первый император Гелиос позаботился о том, чтобы эти сведения остались тайной.

— Как нам недавно стало известно, — продолжила говорить Хепзиба, оторвавшись от полок и мельком глянув на старую книгу около скрижали, — после победы над новым врагом, Гелиос собрал экспедицию в Самсонскю пустыню, чтобы отнести… — тут Хепзиба ненадолго умолкла, раздумывая над дальнейшими словами. — До сегодняшнего дня я была уверена, что ее цель заключалась в том, чтобы добыть священную скрижаль с пророчеством, и привести ее сюда. Я, как и вы, господин Феликс, скептически относилась к истории о небесном происхождении этой таблицы. Но сейчас я поняла, что все было совсем наоборот. Гелиос не забирал скрижаль — он ее возвращал. Скорее всего одну из тех, которые сейчас принято считать потерянными.

— И теперь нам стали ясны истинные мотивы прошлой атаки зоарийцев. — сказал Камалладин, выпуская из носа струйки серого дыма, которые причудливо смешивались с дымом из маленькой курильницы. — До этого мы считали, что они хотели помешать Гелиосу отправиться в Самсонскую пустыню, чтобы добыть скрижаль. Но на самом деле они хотели забрать одну из тех, что хранились у Реллимора. И сейчас они готовятся предпринять новую попытку захвата этих реликвий.

— Подождите. — перебил астролога Феликс, вытянув ладонь. — Что значит «сейчас»? И кто это вообще такие? Я никогда раньше не слышал про такую страну и людей, которые вы сейчас назвали. Я, конечно, не сильно разбираюсь в географии проклятого континента, но если эта такая древняя нация, то она должна быть описана в трудах Дионитиса, Джумалы или Маль-Аллиха. Но я ни разу не встречал такого названия.

— Имею желание поправлять вас, — проговорил Синох, делая несколько шагов к столу. — Ка-Зоарсин не является обычным народом. Это проклятая раса, потерявшая души для заполучения бессмертия. Их страна местополагается за границами дозволенных для проживания земель. Пропитанная тенями земля, где даже небо проклято и не дает солнца.

— До меня стали доходить сведения, что зоарийцев вновь стали замечать в империи. — кивнула Хепзиба, переведя твердый взгляд на Феликса. — Люди с бледной кожей, одетые во все черное, которые появляются в разных частях империи. На севере их давно именуют «бледными лисицами», что лишний раз доказывает, что они уже не первый раз прибывают на наши земли. А теперь стали ясны их цели — они ищут скрижали, одна из которых сейчас находится у нас.

Слушая слова высокой дамы, Феликс чувствовал, как по его спине пробегает неприятный холодок. Перед его глазами вновь появилась жуткая картина наводящих страх людей, передвигающихся будто сломанные марионетки, а также он вспомнил слова белланийских охотников за головами о том, что люди стали жаловаться на необычных бледнокожих незнакомцев. Эти воспоминания будто ненасытные пиявки, высосали из него все силы, и он сам не заметил, как его ноги подкосились, и он плюхнулся на скрипучий стул, в котором до этого сидела Хепзиба.

— Но… откуда вам это все известно? — стараясь успокоить свое встревоженное сердце, хрипло проговорил Феликс. От страха во рту у него все пересохло.

— Мой предок был одним из участников той экспедиции. — тут же ответила Хепзиба, и увидев, что ее слова не возымели достаточного эффекта, прибавила: — Естественно, за тысячу лет до меня дошли лишь обрывки той истории, но главная идея была сохранена. Нужно беречь скрижаль, а когда появятся зоарийцы — начать действовать. Я полагала… — тут Хепзиба снова задумалась, и у Феликса сложилось впечатление, что она старается быстрее что-нибудь придумать, чтобы ее слова были похожи на правду. — Я думала, что нужно прочесть ее, тем самым получить информацию о том, как победить врага, но, как выяснилось, не все так просто. И как вы уже, должно быть, догадались, предок господина Камалладина также участвовал в том походе.

— Значит, Дэй и Эн тоже могут быть потомками тех людей, которые участвовали в этой экспедиции? — тут же догадался Феликс, уставив стеклянный взор перед собой.

— Великолепная мысль! — захлопал в ладоши астролог. — А ты, как я погляжу, умеешь не только задавать вопросы, но и временами давать умопомрачительные ответы! — и он с силой ударил кулаком по столу. — Кстати, а где они?

— Остались в столице. — ответила Хепзиба. — Но, после всего, что мы тут узнали, они должны захотеть присоединиться к нам, я в этом уверена.

— Что значит к «нам»? — сощурил глаза Феликс. — Вы еще не услышали моего согласия.

— Да как вы не понимаете?! — резкий возглас, и то, как Хепзиба решительно и быстро подошла к нему, заставили Феликса прижаться к спинке стула и чуть было не перелететь через него. — У нас нет времени на мелкие распри повстанцев, или как вы там себя называете? Тысячелетие назад двум великим королевствам пришлось объединить силы чтобы отогнать угрозу, которая снова повисла над нашей империей! Вы действительно полагаете, что нынешние преторы могут соперничать в силе с героями Великой Войны? — она указала пальцем на старую книгу. — Вы действительно считаете, что наш враг не учтет свои предыдущие ошибки? Стеллария уже много лет ни с кем не воюет, а алхимики, которые помогали Гелиосу победить зоарийцев, теперь вне закона. Наш враг стал сильнее, тогда как сама империя утратила значительную часть своего былого могущества. И разве вы не видите эту сверхъестественную силу, которая связывает вас и эту реликвию, что лежит сейчас перед вашими глазами?!

Феликс в первый раз видел Хепзибу в таком злом расположении духа. Она напоминала разгневанную мать, уличившую своего ребенка в скверном проступке, и теперь отчитывающая его. Но поток мыслей маленького вора прервал испуганный, и в тоже время, мечтающий голос Милу:

— П-преподобный говорит, что в пустынных землях находятся святые города, в которых люди служат Истинной Вере. Люди, которые там живут, самые счастливые на свете, и еще он сказал, что там живет настоящее Чудо. Это далекие земли, которые принимают в себя лишь самых чистых сердцем. И если ты туда попадешь, то сможешь найти лестницу в рай. — все головы повернулись в сторону здоровяка, и Милу, похоже, пожалел о своем храбром заявлении. Залившись красным румянцем, он уставил взгляд себе под ноги.

— Даже если это и так, — проговорил Феликс, бросив косой взгляд на Хепзибу, которая ничуть не смутилась этому жесту, — Самсонская пустыня считается самым опасным местом в Кальдеросе. Не даром же Железных Масок чтят как героев, когда они возвращаются из очередной экспедиции.

— Вы станете куда более почитаемым героем, если согласитесь принять мое предложение, господин Феликс. И если вас так тревожат опасности, которые действительно имеют место быть, и, возможно даже, куда большие, чем все мы можем себе представить, то не думаете же вы, что я направлю вас в это опасное путешествие одного? Кроме Синоха, с вами поедут лучшие отряды Железных Масок, которые я найму для вас.

— А как же вы? — хитро улыбнулся Феликс.

— К сожалению, я уже не в том возрасте, чтобы путешествовать по смертельно опасным местам. Но уверяю вас, если бы я могла спокойно поднять эту плиту, как это делаете вы, то я бы не раздумывая отправилась в это важное для нас путешествие.

Феликс был уверен, что эта хитрая лисица нагло врет ему, но такие слова, да еще сказанные в присутствии других людей, сильно задели его северную гордость.

— Я должен подумать. — проговорил Феликс совсем не тем тоном, на который рассчитывал. Вышло будто его загнали в угол, и ему слезно остается согласиться с решением, которое ему совсем не по душе.

— Надеюсь, что вы примете правильное решение так же быстро, как это вы сделали в прошлый раз. — уже более строгим тоном, видимо, совладав с собой, проговорила Хепзиба. — Нужно действовать незамедлительно, а иначе у нас просто не будет второго шанса.

— А что будете делать вы? — поинтересовался Феликс, поднимаясь со стула. Волны потрясения от неожиданно свалившейся на него задачи прошли, и к нему вновь вернулись силы.

— Сейчас я сконцентрирую все свои возможности на защите других скрижалей. Очевидно, что наш враг захочет заполучить и их. Это не простая задача, учитывая, что две из них находятся в других королевствах.

Феликс открыл было рот, но не найдя слов, лишь еле слышно кашлянул, и, посмотрев на все еще краснеющего Милу, тихо пробубнил себе под нос:

— Пошли, Милу. Отведем тебя к Ликосу. Незачем тебе больше выслушивать эти слова, в разумности которых я сильно сомневаюсь. — и искоса посмотрев на Хепзибу, прибавил: — Я приму решение завтра, но не стоит питать ложных надежд, леди Хепзиба.

Получив в ответ лишь сухой кивок, Феликс первым направился к выходу. Но когда до обделанной железом двери оставалось несколько шагов, он вдруг оцепенел, словно мышь, оказавшееся перед котом. Осознание надвигающейся смертельной опасности пришло мгновенно, будто удар хлыстом. Он видел, как медленно открывается железная дверь, слышал, как заскрипели ржавые петли, а затем перед ним в темном проеме появилось бледное лицо с изящными, но в то же время чужеродными чертами. Темные глаза незнакомца быстро окинули комнату взглядом, и, остановившись на Феликсе, загорелись зловещим огнем. Мгновение они смотрели друг на друга, а затем, с еле слышным шипением, похожее на змеиное, зоариец ворвался в комнату. В это же время из темного угла, где кроме колышущихся теней не было никакого прохода, выбежали еще двое одетых в черное врагов. Их острые кинжалы, сверкающие холодным блеском, были нацелены на Феликса, и как только остальные его товарищи успели это осознать, зоарийцы уже успели приблизиться на расстояние удара к застывшему от страха Феликсу. Их движения были плавными и изящными, словно дым, который был подхвачен сильным ветром. Но не успели они нанести решающий удар, как могучий кулак размером с булыжник врезался в лицо ближайшего врага. В первый раз за все время Феликс увидел на каменном лице Синоха человеческую эмоцию. Лицо монаха выражало крайнюю озлобленность, превратившись в маску демона из церковных сказок, не хватало только клыков и крыльев. Его рот расплылся в гримасе ярости, показав крепко сомкнутые зубы, но сам монах не произнес и звука. Удар Синоха оказался таким сильным, что раздробил череп первого нападавшего, и лицо зоарийцы стало похоже на мятый металлический кувшин, по которому проехалась карета. В это же время Феликс услышал испуганный возглас Хепзибы, который тут же потонул в крике Милу. Видимо, здоровяк понял всю серьезность ситуации, и тоже решил помочь монаху справиться с внезапно возникшей угрозой. С громким воплем, который не очень походил на воинский клич, Милу выставил перед собой руки и с силой толкнул второго нападавшего прямо в грудь. Отлетев к стене, тот сполз на пол, и стал дико извиваться, запутавшись в длинном дымчатом плаще, будто бешенный кот в мешке. В это время Синох расправился со вторым врагом, обхватив его руками и свернув шею. Отпихнув в сторону дрожащего Милу, монах подступил ко все еще извивающемуся в черной ткани врагу, и, подняв ногу, наступил на бешено вертящееся тело. Синох продолжал наступать своей ногой, с каждым ударом вызывая книжные обвалы, у находящихся рядом полок. Он закончил лишь тогда, когда его противник превратился в черное месиво из обрывков ткани, бледной кожи и пахнущей дымом крови. После этого в комнате повисла гробовая тишина, какой Феликсу еще ни разу не доводилось слышать.