Звезда Ворона

Глава 17. Царство снов

После явления призрачной фигуры прошло, как показалось Феликсу, несколько часов, в течении которых они не останавливаясь шли по золотой траве, ведомые парящем в воздухе отрубленным пальцем. Феликс не мог с уверенностью назвать время, так как даже его собственные мысли ходили по кругу, словно у человека, который страдает бессонницей, и никак не может провалиться в безмятежный омут сна. Часы не работали, и усталость не приходила, а горизонт был укрыт черной непроглядной пеленой, отчего Феликсу еще больше казалось, что он находится где-то на границе сна и реальности, наворачивая круги по черному дну колодца, из которого нет выхода. Разговоры и шепотки за его спиной тоже казались давно начали повторяться, и даже громкие завывания Хольфа, который перепел уже все известные Феликсу песни, начали ходить по кругу. А где-то над их головами светила черная звезда, и пусть света ее не было видно, мысли Феликса чаще всего возвращались именно к ней. Почему было так, он не знал, но сам того не осознавая, невольно поднимал голову вверх, будто пытаясь разглядеть ее зловещие очертания. И хоть он ничего не мог увидеть в этом кромешном мраке, все равно ощущал ее присутствие, и ту гнетущую силу, которая она несет.

На протяжении пути, когда мысли Феликса не были заняты окутанной мраком звездой, и еще неразрешимыми загадками, он принимался рассматривать окружающую его местность, хотя и видно было не так много. Они до сих пор шли по источающей солнечный свет траве, а небо и горизонт все так же были укрыты плотной, словно ткань, первозданной пустотой. Но даже так Феликс будто замечал в этой беспросветной темноте очертания то леса, то деревушки, или даже небольшого городка, с каменными замками и длинными крепостными стенами. Иногда их отряд натыкался на ручейки и целые реки, вода в которых, так же, как и время, застыла, словно зеркало. Мороки и видения тоже продолжали преследовать их. Приведения возникали плавно, словно ленивый дым из курительный трубки, выходя на свет из покрытых тенями глубин Каирнала. Иногда это были одинокие фигуры каких-нибудь странников, а иногда и целые процессии, с сотнями прозрачных людей и животных, бредущих неведомо куда, и растворяющихся в пустоте подобно туману. Их сопровождали такие же призрачные голоса и музыка, доносившиеся далеким эхом из другого, забытого всеми мира. А порой Феликс замечал людей, уже более плотных и реальных, бредущих в тьме. То были воины, похожие на рыцарей из Бреталии, или святых храмовников из Ярички, облаченные в потускневшие латы. Опустив головы в скорби, они устало передвигали ногами, следуя неизвестно куда, и ведущие за собой таких же поникших в печали скакунов. Некоторые из них закрывали лицо руками, будто плакали, а некоторые и вовсе стояли на коленях, не в силах больше сдвинуться с места. Они казались Феликсу еще более нереальными и лишенными жизни, чем призраки, которые возникали на их пути. Фигуры эти возникали лишь на короткий миг, а затем вновь исчезали, углубляясь в черную пустоту, а поэтому Феликс не мог точно сказать, были ли они реальными или просто плодом его воображения.

Непонятно сколько прошло времени, прежде чем местность вокруг них стала меняться. Стволы деревьев все реже стали встречаться на пути, и их стали заменять открытые пространства со светящейся драгоценным сиянием пшеницей и другими сельскими культурами. Было понятно, что лес закончился, и они вышли к полям, на которых когда-то работали жители этой страны. Несколько раз Феликс замечал мельницы и амбары, и даже увидел отголоски той спокойной жизни, которая тут когда-то царила. Один раз они прошли сквозь целое стадо призрачных коров, спокойно жующих невидимую траву. Все они, как и остальные призраки, появлялись только там, где на земле были разбросаны переливчатые веточки дерева, на которых цвели такие-же яркие цветы-колокольчики. Эскер предупредил всех, чтобы они смотрели под ноги, так как тут рядом могут затаиться коварные феи, но ничего такого Феликс не увидел, и они спокойно преодолели это безобидное видение. Как потом рассказала Анья, это были ветки лиходрева, росток которого подарила Оберилю Хранительница Великого Древа — Эль’Лалафэй. По словам капитана пиратов, лиходрево очень ценилось алхимиками, так как на его стволе росло великое множество разнообразных редких цветов, грибов и ягод. В том числе и вот такие колокольчики, которые Анья назвала — тумальскими звонарями, так как росли они лишь в лесу Тумал, на границе с королевством Белтейн.

Пройдя поросшие поля, Феликс стал замечать, что впереди, там, куда показывал летящий палец Обериля, из тьмы вырисовываются огромные стены города. Сначала они казались невысокими, похожими на обычный каменный забор, но с каждым шагом все сильнее вырастали, поднимаясь словно огромные пестрые волны. Вскоре стали видны и круглые башни замка с острыми шпилями, и тонкими мостиками, соединяющими их. Город выходил из тьмы, словно огромный корабль в темную безлунную ночь. И снова, глядя на архитектуру здешних строений, Феликс подумал о каменных замках Бреталии, которые были одновременно грубые и уютные, а также невероятно надежные и крепкие. Но самое удивительное было то, что в многочисленных проемах и окнах был виден свет, и он выглядел намного живее того, что исходил от травы.

— Я один вижу огонь в окнах? — спросил Феликс, когда стало понятно, что это не может быть обычной игрой света и тени.

— Нет, я тоже вижу свет. — сказал Эскер, поднимая руку, и знаком показывая всем остановиться. После того, как все встали, он повернулся и взглядом нашел Анью. — Ты, как я понял, больше других знакома с этим местом. Стоит ли нам идти туда? Дед ничего не рассказывал про этот город.

— Или может он счел нужным не рассказывать тебе о нем, сын Сайруса. — растянулась акульей улыбкой Анья. — Марбас тот еще болотный жук. Что же до города, — она посмотрела на высокие крепостные стены, и ее взгляд мигом стал серьезным, — это может быть лишь столица Унхэльсина — Шальнумал. Правильно ведь я произнесла? — Анья перевела вопросительный взгляд на воинов шалаль.

— Если это место носит имя Шэльнумаэль, первого из земных городов, то нам лучше поискать иной путь. — ответил один из воинов, имени которого Феликс так и не смог запомнить, так как представлялись они ему, когда еще носили маски, и теперь он не имел понятия, кто из них кто.

— Почему? — настороженно спросил Эскер.

— Скорее всего из-за гробницы Обериля, которая должна находиться где-то в замке. — просто ответила Анья. — Но я не считаю, что нам следует искать другой путь. Палец показывает в том направлении, да и Гелиос там был, раз смог добыть этот палец.

— Ты просто хочешь осквернить сон владыки Ульнэ’Сианэля, ведьма. — грубо высказался еще один воин. — Знай же, что твоей порченной плоти никогда не коснуться его нетленного тела. Свет Ахнэнун выжжет все твои грязные помыслы, и ты навечно останешься у его хрустальной гробницы.

На лицо Аньи легла глубокая тень, и она злобно посмотрела на того, кто ей это сказал.

— Не думаете же вы, пещерные клопы, что я сама не знаю про то, что меня ожидает у гробницы? Пусть я не прожила столько же, сколько и вы, поедатели земли, но мудрости у меня больше вашего. Да вы и сами, не меньше меня, хотите туда попасть. Сколько раз, интересно, ваш олух-царь пытался найти к ней путь? Небось, поэтому он и послал вас, когда увидел палец Обериля на шее у этого песочного мальчишки.

— Давайте оставим перепалки на более подходящее для них время. — вмешался Феликс. — Мы ведь хотим просто пройти через это… эту ночную, не-пойми-какую землю. Нам совсем не обязательно искать гробницы королей, если они вообще существуют…

— О-о-о, эта точно существует, карасик. — вставила Анья.

— Пусть так, но мы не можем тратить время на ее поиски. Да и зачем?

— Говорят, рядом с Оберилем покоится его алхимическая мантия, а еще золотой благословенный котел.

— Золотой… что? — сморщил лоб Феликс. — Впрочем, это не важно. Мы ведь не могильные воришки, чтобы совершать такие страшные преступления.

— Ну так и Обериль не мертв. — ухмыльнулась Анья.

— Так нам стоит идти туда, или нет? — не выдержав перепалки, вмешался Эскер. — Я не хочу посылать туда своих людей на разведку. Разделиться в этом гиблом месте было бы верхом глупости.

— Раз палец показывает туда, то туда нам и идти. — повторила Анья, засовывая в рот трубку.

— А что, если он хочет вернуться к хозяину? — спросил Хьефф. — Небось тоскливо, без хозяина-то. Будь я на его месте, то так бы и поступил.

— На чьем месте? — спросил Феликс.

— А то не ясно? Пальца, кого же еще.

— Все, хватит. — поднял руку Эскер. — Раз так, то продолжим путь, но будьте наготове, не нравится мне этот город.

И снова они, выстроившись друг за другом, медленно побрели к городским воротам. Феликс все думал о том, сколько этому месту может быть лет? Анья говорила об эпохе Первых Людей, которая, как понимал Феликс, была задолго до переселения норнов и пиктов, и основания первых королевств на Новом континенте. Но город совсем не выглядел как те постройки, которые относятся к тем временам. Раньше люди строили более грубые дома из булыжников, а этот город выглядел довольно умелым и крепким.

— Что такое Ахнэнун, о котором упомянули наши друзья шалаль? — спросил он Анью, которая теперь ехала следом за ним.

— Дерево. — проскрипела она за его спиной. — Святое, само-собой. Раньше у каждого города были такие деревья-стражи.

— Это как то самое лиходрево, про которое вы недавно рассказывали? — вспомнил Феликс объяснения Аньи.

— Нет. — Феликс услышал за спиной как Анья выпускает дым. — Лиходрево — это просто диковинка, подаренная Оберилю чтобы тот пользовался его плодами для своих нужд. Такие деревья растут по всему миру. Ахнэнун же, по приданиям, был частью Великого Древа Элун, и хранил в своем дупле божественный дар, привезенный со Святых Уделов.

— Дар? Какое-то сокровище?

— Безусловно, это было очень ценное сокровище. Это лишь легенда, но по приданиям, в дупле Ахнэнун хранился дар Шиламэ — Хозяйки Багрового Двора. Я не знаю, что именно это за дар, но полагаю, что это может быть Налах — священное кровоточащее сердце.

— Ужас какой. — поежился Феликс.

— А ты как думал? — хмыкнула Анья. — Ходили слухи, что жители Унхэльсина любили пить кровь. Конечно, делали они это совсем не так, как кровососы из детских сказок, и пили лишь ту, которая выходила из Ахнэнун, да и сама кровь, по приданиям, раньше была сладка как мед.

— Все равно страшно. Где это видано — пить кровь? Только горные каннибалы так делают, поэтому Господь и лишил их разума.

Разговор про кровь ненадолго испортил настроение Феликса, которое и так было хмурое. Он замолчал, погрузившись в невеселые мысли, думая о том, что в городе их могут поджидать кровососы и другие темные твари, подобные зубастой фее, которая до сих пор не выходила у него из головы. Погруженный в эти мысли Феликс и сам не заметил, как они достигли расписных стен города.

Как только они дошли до них, то увидели брусчатую дорогу, тянувшуюся по узким улочкам. На улицах тоже был свет, но теперь не такой яркий, как тот, что исходил от травы, и было непонятно, откуда он берется.

— Смотрите в оба. — повторил Эскер, когда разговоры позади них стихли.

Феликс, также, как и несколько других наемников, вынул свой меч, и положил его плашмя на край седла, так как долго держать его на весу было тяжело. Скрижаль, с того времени, как они вошли в Каирнал, никак не реагировала, а поэтому Феликс решил, что пока беспокоиться не о чем. Хотя, она так же не среагировала и на хищную фею, которая могла ранить Феликса, так что полностью доверять этой каменной табличке он не мог.

Город, как и все вокруг, казался полностью пустым, и даже приведения почти не появлялись на их пути. Раз или два Феликс замечал золотистые фигуры горожан, мелькающие в окнах домов, но быстро отводил от них взгляд, так как они наводили на него страх, особенно в узких улочках, по которым и следовал их отряд. Но как бы он старался не замечать пугающие его вещи, кошачье любопытство все равно брало вверх, и Феликс то и дело поглядывал по сторонам. От взгляда маленького никса не ускользали деревянные вывески трактиров и магазинов, цветастые ленты, которыми были украшены улицы, а еще гобелены и штандарты с изображением все того же крылатого трубача, которого он видел до этого. Только тут они уже не были испачканы кровью, а поэтому выглядели более дружелюбно и красиво. Феликсу даже захотелось прихватить один с собой, вряд ли кто-то будет против этого.

— Как ни крути, а этот город пустой и забытый. Вряд ли здесь есть даже крысы. — сказав это, Феликс призадумался. Да, город выглядел пустым, но совсем не покинутым, как он его назвал. Улицы были чистые, и двери домов не скрипели. Ни пыли, ни запустения. А иногда он даже замечал в окнах горящие лампы и камины, которые, конечно, не могли дать того света, которым было пропитано все пространство. — А этот Обериль, выходит, был алхимиком? — спросил Феликс Анью, когда они прошли сквозь очередную арку, увешанную чистыми штандартами. — Вы ведь упоминали некую алхимическую мантию.

— Конечно был, мальчик. И до сих пор им остается. — хмыкнула Анья. — Уж не думал ли ты, что он и вправду чародей?

— Ну… — протянул Феликс, и его взгляд выцепил впереди кончик летящего по воздуху пальца. — Сейчас и сказки превращаются в быль.

— Обериль алхимик, но его Искусство в разы превосходит все то, что сейчас принято называть «алхимией». Для таких как мы он и вправду может казаться чародеем, меняющий заданный Порядок всего мироздания. Вряд ли даже знаменитый Рейме Вермилион смог бы посоперничать с ним.

— Я, честно признаться, никогда не понимал это таинственное искусство. — высказался Феликс. — Помню, в детстве я бегал в сарай к деду, и там в тайне пытался смешивать разные жидкости, которые находил. Воду из луж и из рек, дождевую воду, чай и молоко. Правда, чай и молоко я и дома смешивал. Дед говорил, что за такие проделки инквизиторы не схватят.

— Ну, искусство алхимии — это не только смешивание одного с другим. — протянула Анья. — Истинная алхимия — это сила, влияющие на заданный Порядок. Так же, как ложь меняет правду. Это тоже, в своем роде, алхимия желаний и слов.

— Выходит, та удивительная сила, которая позволяет некоторым людям ловить молнии и управлять грозой, или наделяет их непомерной силой — это тоже алхимия?

— Правильно мыслишь, карасик. — сказала Анья. — Все, что меняет заданный Порядок — есть алхимия. А то Искусство, которым владею я, и другие, подобные мне, и то, которым ты так стремился овладеть в детстве — это все называется «шутовской алхимией», даром мудрой Ингораш.

— Как? Кажется, я уже где-то слышал это имя раньше. — задумчиво пробормотал Феликс.

— Ты мог слышать ее имя в Арно-Очинг. Арнистрийцы любят устраивать в ее честь ежегодные гонки колесниц. Она одна из древних богинь, которым поклонялись арнистрийцы, когда еще Зерзулла была в расцвете своего могущества. По приданиям, именно она наделила Первых Людей мыслить, развиваться и менять свою судьбу.

— Кому только не поклоняются люди в этом безумном мире. — вздохнул Феликс. — И как тут правильно выбрать?

— Многие религии имеют общий корень, мальчик…

— ТИХО! — голос Эскера заставил Феликса невольно вздрогнуть.

Феликс сразу понял, что их лидер встревожен. Вынув меч, он развернул лошадь и начал нервно оглядываться по сторонам. В это же мгновения Феликса обступили еще несколько высоких всадников. Эн и Арель вынули мечи, а Серафиль вложил железную стрелу в свой крепкий лук. Феликс тоже поднял меч, хотя и понимал, что вряд ли сможет им правильно воспользоваться, особенно сидя на лошади. Они стояли на маленькой круглой площади, больше похожей на закуток, где посередине стояла ухоженная клумба с небольшим изящным деревцем и золотой травой. Вокруг них были одноэтажные домики, красивые и крепкие, расписанные, как и все остальные здания, витиеватыми многоцветными узорами. В их окнах горел свет, но теперь Феликс мог отчетливо сказать, что в нескольких комнатах он увидел промелькнувшие тени. Сердце его забилось чаще, когда он услышал шипящие голоса, донесшиеся до него из ближайшей двери. Феликс не понимал этот язык, но по тону было ясно, что голос отдал короткую команду, скорее всего кому-то другому, кто тоже прятался поблизости. И тут Феликс увидел, как из разукрашенных дверей хлынули высокие бледнокожие люди в черных, похожих на дым, невесомых одеждах. Десятки фигур приближались к ним, выбегая на свет из темных подворотней, дверных проемов и каменных арок. Феликс успел увидеть, как в одну из них, самую большую и закованную в облегающие стеклянные доспехи, угодила стрела Серафиля.

— УХОДИМ! — скомандовал Эскер, пришпорив свою лошадь.

Феликс прекрасно понимал, что с таким количеством противников им не справиться. Враги все выбегали, и маленький никс был уверен, что их количество уже перевалило за несколько десятков, а они все не кончались. Встав на дыбы, лошадь Эскера смяла одного из нападавших, и Феликс увидел узкое бледное лицо, которое выглянуло из-под накинутого на голову черного капюшона. Тоже погнав Соль, Феликс оглянулся через плечо, ища глазами Милу, и по привычке шепча себе под нос молитву Силестии. К большому счастью, Милу в этот раз ехал на крупном самсонском жеребце, а поэтому смог без труда, вместе со всеми, прорваться в один из нескольких проходов.

Вокруг шипели злые голоса, ржали испуганные кони и звенели мечи. Феликс увидел, как Эскер обрезал мечом веревку, соединяющую его с Дэйем, и тут же последовал его примеру, отрезав свою, которая соединяла его и Анью, так как веревка в такой ситуации будет лишь мешаться и цепляться за препятствия. В этот момент кто-то сильный схватил его за руку и потянул вниз, пытаясь стащить на землю. Повернув голову, Феликс увидел бледное лицо, и не раздумывая, поднял незанятой рукой меч и с силой рубанул им, целясь в лицо зоарийца. Почувствовав, что хватка противника ослабла, он отпихнул его ногой, и еще раз пришпорил Соль. Узкие улочки не были предназначены для быстрой езды, и лошади Феликса приходилось вилять по этим каменным лабиринтам, перепрыгивая скамейки и клумбы. К великой удаче Соль очень ловко обходила порой уже совсем непреодолимые препятствия, и Феликсу даже не приходилось ее подгонять. То и дело на их пути возникали все новые противники, которые ничего не успевали сделать, или вовсе падали, сбитые с ног Солью. Феликс старался не упускать из вида лошадь Эскера, которая мчалась в нескольких шагах от него, виляя длинным хвостом. Кровь стучала в ушах, и Феликсу внезапно вспомнилось как он в точности так же убегал от воинов Анастериана, во время битвы у Лонгерхолла. Только сейчас было не так темно, как тогда, да и лошадь Эскера он видел намного отчетливее. Но главным отличием был страх. Сейчас он тоже присутствовал, но не такой безумный и всепоглощающий, как тогда. Феликс и сам не понимал, было ли то, что он сейчас испытывает, настоящим страхом, или же это было нечто иное? Может быть просто неожиданный испуг, плавно перетекающий в гнев и азарт? Чувства в этом месте, как и все остальное, были потеряны и забыты.

Пока они мчались по улочкам, Феликс успел пару раз махнуть мечом, правда все эти атаки не достигли цели, и Соль была куда более искусна в борьбе с врагами. Следуя вперед, она топтала своими серебряными подковами закутанных в невесомую ткань бледнокожих врагов, которых уже успела сбить с ног лошадь Эскера, и бодала головой тех, кто уже смог подняться на ноги. Феликс слышал, как за спиной скачут его товарищи, и время от времени поглядывал через плечо, чтобы убедиться, что никто не отстал. Но из-за вечно виляющих улочек и мелькающих тут и там, словно тени, зоарийцев, было трудно уследить за остальными. То и дело его друзья менялись местами, и Феликс видел то Анью, раскидывающую во все стороны искрящиеся факелы, которые тут же взрывались ярким зеленым пламенем; то Синоха, который просто бил своим скалоподобным кулаком по черным врагам, и те тут же падали, словно подкошенные; то Ареля, выпускающего на волю пойманные им жужжащие голубым светом молнии. Где-то вдали ревел Хольф, и его клич перекрывал даже ржание лошадей и шипящие голоса зоарийцев.

В какой-то момент маленький никс потерял из виду лошадь Эскера, и это посеяло в его сердце куда больший страх, чем неожиданное нападение врага. Покрутившись на месте, он внезапно увидел Эскера на другом конце площади, которая, судя по торговым рядам, служила небольшим рынком. Рванувшись следом за своим другом, он старался больше не выпускать рыжий хвост лошади Эскера из виду. Феликс молил Господа и его благочестивую Дочь Силестию, чтобы лошадь Эскера и дальше оставалась перед его глазами. Улицы виляли, и были похожи на бесконечный лабиринт из однообразных разноцветных домов и арок. Свет вокруг стал будто бы мягче и теплее. Частые вспышки от молний Ареля и алхимии Аньи перестали мелькать за его спиной, а хриплый вой Хольфа все сильнее отдалялся от него, будто затухающее в дали грозовое эхо. Дорога вдруг стала более ухабистой, испещренной острыми кочками и глубокими ямами. Соли приходилось на всем скаку перепрыгивать не пойми откуда взявшиеся деревяшки, оторванные двери и другой городской мусор. Феликс все еще не выпускал из руки меч, хотя врагов давно уже не было видно, и лишь рыжий хвост лошади Эскера то и дело мелькал перед ним, изящно подрагивая, словно дразня его.

Феликс не слышал ни звука битвы, ни погони. Когда он оглянулся назад, то понял, что его товарищи пропали, и нигде их не было видно. Но стоило ему об этом подумать, как его сердце сковал новый страх, никак не связанный с потерей друзей. То был холодный, обволакивающий туман неотвратимой смерти. Перед его взором, словно вспышка молнии, промелькнули воспоминания: маленькая поляна, черный всадник, горящий меч. И в то же время Феликс видел, как из-за очередного поворота выехала странная карета, или по крайней мере так ему показалось вначале. Когда первый порыв страха прошел, Феликс осознал, что это была вовсе не карета, а настоящая каменная ладья, прикованная толстыми цепями к свирепому вороному жеребцу. Такой породы лошадей Феликс еще ни разу не встречал: с виду обычная лошадь мчалась с такой необузданной яростью и силой, что камень крошился в пыль у нее под копытами, а из-под стальных подков летели искры. Но внимание Феликса быстро переключилось на ладью, в которой, словно взошедшие ростки пшеницы, стали подниматься лишенные всякого человеческого вида фигуры. Безликие, будто куклы, с пустыми глазницами и беззубыми ртами, с сухой кожей, больше походившей на кору векового дуба, они тянули свои кривые пальцы-ветки, указывая ими на Феликса. На головах некоторых из них покоились ржавые короны и крошащиеся от коррозии обручи, а у некоторых можно было заметить потускневшие от времени и пыли драгоценные перстни. Слабо хрипя и толкая друг друга, они в едином порыве показывали на маленького никса своими сухими пальцами, словно обвинители на страшном суде.

Это напугало Феликса не меньше, чем если бы эти мертвые фигуры нацелили на него арбалеты и луки. Подгоняя Соль, он попытался оторваться от каменной повозки, но черная лошадь с заплывшими кровью глазами и тянущая свою кошмарную ношу не отставала от него. Они мчались по длинной улице, где с одной стороны шла сплошная кирпичная стена, а с другой плотным строем стояли двухэтажные дома. Дорога все еще была завалена всевозможным мусором и осколками камня, которые ломались в труху, как только по ним проезжала эта жуткая ладья. Феликс пытался быстро сообразить, что ему делать дальше, при этом стремясь найти взглядом лошадь Эскера, которая снова куда-то подевалась. Но тут произошло еще одно невероятное событие, которое напрочь заставило его забыть и о Эскере, и о пугающей каменной повозке рядом.

Сбоку, прямо на стене одного из домов, возникла тень. Она была гораздо плотнее обычного мрака, и больше походила на черную жидкость, которая выползла из дверного проема. Быстро двигаясь по стене, она стала ползти параллельно движению Феликса, с каждой секундой становясь все более плотной и осязаемой. Теперь точно нельзя было сказать, жидкость это или черная ткань, подхваченная внезапным порывом сильного ветра. Массивная тень вдруг начала приобретать очертания, вырастая и разбухая, и вот, с жутким загробным воем, на стене сформировался еще один вороной конь, а на нем такой же мрачный всадник.

У Феликса выступил ледяной пот, когда он увидел эту закутанную в тени фигуру. Это был тот самый вороной всадник, которого он видел на поляне, когда повстанцы сражались с войсками Анастериана. Облаченный в черные, украшенные рунами доспехи, он держал в руках грубый каменный меч, будто сделанный из необработанного обсидиана, а его закрытый шлем венчала все та же корона из темных перьев. Но самое ужасающее было то, что всадник, презрев все законы смертного мира, мчался прямо по стене, не падая, будто приклеенный к ней.

Совершенно сбитый столку и напуганный, Феликс поднял свой меч, готовый отражать удары противника. И в этот миг на противоположной стене появился еще один всадник. На мгновение сердце Феликса подпрыгнуло, застигнутое новым приступом страха и отчаяния, но затем радостно забилось. Вторым всадником оказался Серафиль. Он, как и тот, что был облачен в черные доспехи, мчался по отвесной стене, но более гладкой и прямой, чем другие. И тут до Феликса дошло, что это была вовсе не стена, а самая что ни на есть брусчатая дорога. Понял он это как только Соль перескочила очередное препятствие, которое, как думал маленький никс, было обычным мусором. Сейчас же он осознал, что это был вовсе не раскиданный повсюду городской хлам, а вполне крепкие двери и окна домов, находящиеся на своих законных местах. Это он, Феликс, мчался по стене, которая почему-то для него стала вдруг дорогой.

Тем временем Серафиль с силой натянул тетиву, и выпустил в каменную ладью одну из своих железных стрел. Та угодила прямо в тяжелую цепь, которая соединяла лошадь и телегу, и та, с громким скрежетом порвалась. Телегу вместе со странными высушенными телами стало заносить, и она подняла столб пыли и щепок, который на мгновение скрыл фигуру Серафиля. Когда же лошадь наемника вырвалась из этой пыльной дымки, за ней мчалась другая, вороная лошадь, которая до этого тянула повозку. Но теперь за ее спиной разрасталась пустота, к которой и тянулись порванные цепи. Феликс хотел было окрикнуть Серафиля, но не успел. И черная лошадь, и наемник, были быстро поглощены этой тенью, которая, затянув их, быстро съежилась и исчезла.

Ничего не понимая и испытывая панический страх, Феликс снова обратил свой взгляд на черного всадника, который уже успел приблизиться к нему достаточно, чтобы можно было нанести удар. Маленький никс увидел, как медленно поднялась закованная в черное железо рука, и услышал зловещее шипение, исходящее от грубого каменного клинка. Закрывшись мечом, Феликс принял на него первый удар, который сотряс все его тело, а от звона железа заложило в ушах и заболели зубы. Лишь чудом Феликс не выронил свое оружие, продолжая одной рукой удерживать поводья, а другой отражать удары врага. Соль, тем временем, тоже попыталась боднуть боком вороного коня, который выглядел еще более яростным и безумным, чем тот, который тянул ладью. Из рта его шла кровавая пена, а грива больше напоминала оборванные клочки черной тряпки.

Феликс как мог отражал сокрушительные удары, но его силы быстро таяли, тогда как атаки черного всадника с каждым разом становились все злее и нещаднее. Было невероятным чудом что Феликс уже смог так долго продержаться под этими невыносимыми ударами, но долго это продолжаться не могло. И вот, один из таких ударов наконец выбил из онемевшей руки маленького никса меч, и тот с печальным звоном упал на землю, скрывшись из виду. Еще до конца не осознавая, что он сейчас умрет, Феликс инстинктивно поднял руку, защищаясь от новой атаки. Черный меч рухнул ему на голову, но в последний момент замер, остановленный невесть откуда взявшимся пламенем.

Прямо из воздуха рядом с Феликсом возник новый клинок, облаченный в ярко-оранжевые языки огня. Тут же за ним последовала пылающая рука, а затем и все остальное тело. Прямо на ходу, верхом на огненном скакуне, возник еще один всадник, в котором Феликс признал уже виденного им раньше союзника, однажды уже спасшего его от вороного наездника. На его голове был все тот же полностью скрывающий лицо колпак, а вот одежда изменилась. За место поношеного монашеского платья, на нем теперь была богатая алая ряса, более ухоженная и даже с красивым зеленым орнаментом из золотистых узоров.

Скрестив мечи с врагом, огненный всадник вклинился между ним и Феликсом, не давая тьме приблизиться к маленькому никсу. Раз за разом он обрушивал свой пылающий меч на черный клинок, и от его ударов расходились всполохи искр, и волосы Феликса обдавало жаром и порывом сильного ветра. В ушах стоял звон, какой можно услышать в кузнице — громкий и тяжелый, заставляющий дрожать кости. Оранжевое пламя от всадника распространялось во все стороны, и вот уже вся дорога была объята огнем. Пламя выло и кричало, как океан во время шторма, и тяжело скрипело, как скрепит гнущаяся сталь. Не успел Феликс опомниться, как все уже было в огне, и лишь дорога, по которой он скакал, еще виднелась в этом стихийном тоннеле. Пока он в безумном страхе пытался хоть что-то понять, красный всадник стал оттеснять черного, прижимая того к огненной стене. Феликс не стал вмешиваться в их схватку, да и что он мог поделать? Прижавшись всем телом к Соли, он гнал ее вперед, по одному единственному пути, который выстроил для него огонь. Он не видел ничего, кроме пламенеющего тоннеля и огня, который, казалось, поглотил уже весь город. Безуспешно ища глазами хоть кого-то из своих друзей, он увидел мелькнувший впереди рыжий хвост лошади Эскера. Особо не на что не надеясь, Феликс погнал Соль вперед, хотя другого выбора ему и не дали — все остальные пути были объяты яростно разгорающимся пламенем.

Феликс не мог сказать, сколько точно времени он мчался по этим огненным коридорам, но вскоре он стал замечать впереди пылающую арку, за которой виднелось что-то каменное и большое. Но в этот же момент за его спиной раздался новый холодящий душу вой, и из огня вылетели сразу три черных всадника. Но сейчас их тела были сплошь покрыты вороньими перьями, которые осыпались пеплом, оставляя за ними темный шлейф. Не обращая внимания на огонь, который пожирал их тела, они мчались за Феликсом, подняв над головами свои каменные клинки. Воздух наполнили голоса, которые не могли принадлежать смертному человеку. В них слышалось шипение змей, и карканье воронов, и рычание волков. Они кричали и выли, и тьма за всадниками стала разрастаться, поглощая огонь и тесня его прочь.

Соль мчалась изо всех сил вперед, и Феликс увидел, что стены города заканчиваются, и что он приближается к глубокому обрыву, у которого не видно дна. На другой его стороне высился величественный замок, который, как и сам город, был окружен непонятно откуда взявшимся светом, словно мягким божественным сиянием, которое рисуют на фресках у голов святых людей. Но удивительней было то, что замок находился в дупле исполинского дерева, ветви которого нежно обвивали его каменные стены. Великим счастьем оказалось и то, что к замку тянулся изогнутой мост, который на деле оказался просто толстой веткой того самого гигантского дерева. Феликсу же некогда было любоваться этим необычным зрелищем и обдумывать план действий. Путь для него был лишь один, и он без раздумий пустил Соль по этому стволу, сам не зная, что его может ждать впереди.

Злые голоса за его спиной стали еще более настойчивее и громче, и Феликсу показалось, что в них прослеживается ярость и отчаяние. Когда же он повернул голову, то увидел, что всадники внезапно замедлились перед обрывом, а затем и вовсе распались на черные тучи из перьев и странных кусочков, похожих на обрывки ткани. Провожая их взглядом, Феликс и не думал останавливаться, всем сердцем надеясь, что и другие его товарищи найдут путь к этому месту сквозь огненный лабиринт. А может они уже его нашли, и жду только Феликса? Эта светлая мысль придала ему новых сил, и он, вновь обратив взгляд на замок, направился к каменным воротам, которые были украшены по бокам причудливой разноцветной резьбой.

Чем ближе Феликс приближался к испускающему свет замку, тем дальше его мысли уходили от пылающего позади города, который теперь казался ему будто бы нарисованным на холсте, и совсем не опасным. Только сейчас Феликс понял, что огонь и вовсе не задел его, а его тепло даже успокоило боль в костях, которая появилась от ударов черного всадника. Проскочив резные ворота, Феликс попал во внутренний двор, который был гораздо больше, чем казалось снаружи. Царивший полумрак не позволял как следует разглядеть стены, но Феликс увидел, что камень повсюду был обвит толстыми узловатыми ветками, напоминающие гигантские щупальца кальмара. Вокруг не было ни души, но это нисколько не испугало Феликса. Только сейчас он смог спокойно выдохнуть, и ему даже показалось, что это был первый вдох с того момента, как на них напали.

Все еще тяжело дыша, он покрутился на месте, а затем, кряхтя, неуклюже слез с Соли. Его рука тут же метнулась к сумке со скрижалью, которая в этот раз висела на седельной сумке. Развязав ремешки, он проверил все ли на месте. Скрижаль была цела, и все еще тихонько пульсировала светом, совсем как тогда, когда на Феликса напали убийцы в Зерзулле. Может быть она опять хотела помочь ему? Возможно даже, что именно она призвала ему на помощь того огненного всадника? Вспоминая его яркие одежды, Феликс почему-то подумал о красном священнике Еменехильдо.

— Но ведь тогда, на поляне, тоже был такой же незнакомец. — вслух проговорил Феликс. — А скрижали при мне не было…

Решив, что времени подумать над загадкой своего неожиданного спасителя у него еще будет, Феликс запихал скрижаль обратно в сумку, и перекинул ее через плечо. Соль в этот момент дернула головой, словно бы кивнула, и притопнула копытом.

— Умница. — похвалил Феликс лошадь, погладив ее по шее. — Скакала так, что обогнала бы даже молнии, будь они за место огня. И где тебя такую только нашли?

Соль вильнула белым ухом, словно прислушиваясь к чему-то.

— Верно подмечено, подруга, нужно бы найти остальных. — проговорил Феликс, снова окидывая взглядом темный двор. — О, Святая Дочь, только бы они уцелели в этом пожаре… Но и нам стоять тут не выгодно. Пойдем-ка поищем укрытие, а то так и помереть от жажды недолго, а воды тут, как видно, совсем не водится. Да и враг может поджидать где угодно, хотя, не кажется мне, что эти проклятые твари смогут сюда забраться, но все же…

С этими словами он взял поводья Соли, и повел ее в другой конец двора, туда, где виднелся темный проход к замку. Теплого сияния, исходившего от стен, хватало лишь на то, чтобы видеть, куда он ступает, а поэтому Феликс зажег масляную лампу, повесив ее на пустые ножны, которые переместил за спину и поднял чуть выше, из-за чего лампа теперь болталась прямо у него над головой. Так же он достал кинжал, так как помнил, что помимо зоарийцев, тут могут обитать и другие опасные создания.

— И что за напасть такая, а? — пробормотал он, обращаясь к Соли. — Идем одни, непонятно где, непонятно куда. Придется полагаться на твое животное чутье, оно, думаю, лучше моего, раз смогло довести нас сюда.

Соль плавно вильнула хвостом.

— Ну а от меня пускай будет удача. Она тоже, знаешь ли, на дороге не валяется.

Мрак постепенно отступал перед ним, открывая взору давно покинутые стены этого древнего замка. В отличии от города, это место казалось более старым и даже первобытным, но все же обладающее таинственной праздничной красотой. Толстые ветки (или это были корни?) пронизывали и обволакивали серый кирпич, при этом не разрушая и не портя его, словно так и было задумано архитектором изначально. Когда Феликс прошел мимо одного из таких отростков, то увидел, что на нем виднеются маленькие выпуклые отметины, похожие на красивые письмена. Они не выглядели так, как если бы их вырезала рука человека, и не было видно ни зазубрин, которые остаются после обработки резцом, и дерево везде было однородным. Феликс завороженно провел рукой по шершавой коре, сам не понимая, зачем он это делает. Там, где его рука прикоснулась к письменам, они на мгновение засветились изнутри теплым золотистым светом, а затем, на их месте распустились и тут же увяли призрачные цветы, сотканные все из того же золотистого сияния.

— Видимо, я растерял все удивление по дороге сюда, раз такие чудеса уже не волнуют мою душу. — пробормотал Феликс, глядя на погасшие письмена.

Постояв еще несколько секунд, он двинулся дальше. Сам не понимая куда ему держать путь, Феликс решил уйти хотя бы с открытого пространства и поискать укромное место, где будет вода, так как его фляга была наполовину пуста, да и Соль сильно вымоталась и ей тоже нужно было дать попить. Шагая по тенистым дворам, Феликс не мог понять, почему он до сих пор не добрался до замка, ведь тот был не так далеко, но прошло уже не меньше десяти минут, а его разукрашенные узорами стены по-прежнему были на том же отдалении, что и тогда, когда маленький никс только вступил во двор. Феликс был уверен, что он не ходит кругами, так как каждый раз, когда он преодолевал очередной проход, перед ним открывался новый вид. Иногда это были сады, или заваленные военными машинами тренировочные площадки, а иногда и оставленные конюшни. Воды в поилках не было, но Феликс обнаружил целый мешок свежего овса, которым Соль с удовольствием полакомилась, а остатки Феликс закрепил позади седла. Кто знает сколько еще им придется обходиться без еды?

— Как не крути, а без воды здесь и делать нечего. — проговорил Феликс, уперев руки в бока и оглядывая опустевшие стойла. — Идем дальше? Замок-то вот, рядом, но почему-то не хочет нас пускать. Бродим здесь, как двое потерянных бедолаг, того и гляди в призраков превратимся.

Соль невозмутимо крутила ушами, и вид у нее был такой спокойный, будто бы ей все было нипочем. Это ее повседневное состояние немного передалось и Феликсу, а там уже превратилось во что-то более веселое и жизнерадостное. Все-таки он выжил, а еще и дал отпор! Да кому, самому черному всаднику! Хотя, Феликс до конца и не понимал, кто это такой, но в его представлении это был некто очень могущественный, сравнимый по силе с капелланами, а то и с Клыками — элитными телохранителями императора. Жалко только что меч выронил, хотя, как тут не выронить, когда на тебя обрушивают такие сокрушительные удары? Феликс посмотрел на свои ладони, и несколько раз сжал и разжал пальцы. Боль в костях все еще отдавалась глухим эхом, но уже не была такой тяжелой и мучительной. Все же даже он, маленький человечек, что-то да может.

Ободренный своими же мыслями, он гордо поднял голову, и взяв поводья, зашагал в сторону очередного прохода. И вот, наконец, преодолев красивую расписную арку, он оказался перед двустворчатыми дверьми, которые должны были привести его в замок. Уже приготовившись возиться с входным замком, Феликс обнаружил, что проход не заперт. Петли тяжело застонали, когда он, пыхтя и сопя, навалился всем своим весом на тяжеленые створки. Когда проем оказался достаточно широким, чтобы в него могли пройти лошадь и всадник, Феликс немного помедлил, бросив обеспокоенный взгляд на пустой двор. Он подумал, что, наверное, ему стоит оставить какое-то послание своим товарищам, чтобы предупредить их, что он был здесь. Писать записку было бы слишком рискованно, а поэтому Феликс повесил на дверную ручку свою разноцветную чернильницу, которую много раз видели его товарищи, но не видели враги.

Проверив, хорошо ли закреплена лампа, Феликс вступил через двери. За ними оказался еще один маленький каменный мостик, который тянулся через темный ров, у которого не было дна, а его стены были утыканы острыми шипами. Преодолев это последнее препятствие на пути к замку, Феликс толкнул массивную дверь, и вошел внутрь, ведя за собой Соль. И первое, что он увидел, были красивые расписные ковры, которыми был устлан почти весь пол. Впрочем, чего-то еще ему увидеть и не удалось бы, так как в помещении стоял кромешный мрак, и даже тот непонятный свет, которым был укутан весь двор, сюда не пробирался.

— Наверное, ничего страшного, если мы потопчем эти дорогие ковры своими не очень чистыми ботинками. — проговорил Феликс, опасливо делая первый шаг, будто надеясь, что на него сейчас нападет разъяренная горничная, которая чистила эти ковры целый день. — Мы ведь герои, и кому как не нам по ним ходить, верно? — Феликс посмотрел на Соль, которая невозмутимо повела головой. — Остается только понять, куда именно они нас приведут? Будем надеяться, что к вкусному обеду и питью.

Двигаясь по синим, как чистое небо, мягким коврам, Феликс поднял лампу как можно выше, но все равно не видел дальше, чем в несколько шагов от себя. Возможно, это ему только казалось, но он будто бы слышал далекое журчание воды, которое шло непонятно откуда, и неизвестно куда. От мысли о свежей воде у него пересохло в горле, и он сделал небольшой глоток из фляги, получив в добавок небольшой укол совести за то, что не может поделиться водой с Солью. Шел он гораздо дольше, чем того требовалось, а синяя дорога из ковров все не кончалась. Феликс стал мысленно считать время, но остановился, когда минуло пятнадцать минут. И когда он уже готов был высказаться по поводу несуразности таких длинных помещений, перед ним из мрака выросла украшенная серебристыми завитками стена. Дверей на ней не было, но дорожка из ковров вильнула в сторону, и когда Феликс прошел еще несколько шагов, то наткнулся на высокую деревянную дверь, по форме напоминающую каплю, на которой был вырезан приклонивший колено рыцарь с мечом.

— Милостивая Дева, только бы эта дверь вела на кухню. — пробурчал под нос Феликс, пробуя толкнуть дверь. — Вот какого стража вывесили, что и не открыть.

Феликс снова потянулся к сумке, где лежали давно отвыкшие от работы отмычки, но затем обнаружил, что дверь просто открывается в другую сторону. Потянув ручку, он медленно вошел в следующую комнату, наблюдая за тем, чтобы Соль тоже смогла протиснуться за ним следом. Когда же они благополучно преодолели странный по форме дверной проем, Феликс заметил, что в этом помещении все же присутствует свет, но не тот, золотистый, что был снаружи. Помещение было окутано великим множеством маленьких синих и белых огоньков, похожих на далекие звезды, которые были вделаны прямо в каменные стены. Подойдя к одной такой стене, он поцарапал кинжалом тусклый огонек, и обнаружил, что это был просто-напросто осколок кристалла, похожего на солнечный янтарь, который тоже светился в темноте. Из-за такого количества огоньков и мрака, Феликс не смог определить, где кончаются стены и начинаются пол с потолком. Казалось, что он просто парит в ночном небе, на небольшом островке теплого света, который издавала его лампа.

Не понимая куда ему дальше идти, так как путеводных ковров тут не водилось, Феликс зашагал просто вперед с мыслью, что рано или поздно он уткнется в противоположную стену, и тогда уже можно будет попробовать отыскать дверь. К счастью, путь оказался не таким длинным как в прошлый раз, и уже через десяток шагов он врезался в стену.

— И кому только взбрело в голову устраивать такие нелепые комнаты? — проворчал он, потирая ушибленное колено.

Ничего особенного в этом помещении не было, разве что кристаллы издавали еле слышный звон, когда Феликс проводил по ним рукой. Идя вдоль стены, он упирался о нее ладонью, чтобы не потерять ориентир. Несколько раз он запинался о какие-то разбросанные на полу предметы, которые со звонким лязгом откатывались в сторону, или вовсе с треском разбивались. У Феликса не было сомнений, что несколько раз он наступил на какие-то маленькие пузырьки, которые, разбившись, выпустили под его ногами снопы разноцветных искр, заставив Соль возмущенно дернуться и топнуть копытом. Из-за того, что Феликс шел медленно, поиск выхода у него занял больше десяти минут, но тем не менее тот был найден, ну или по крайней мере так подумал Феликс. Идя вдоль стены, он наткнулся на большую витражную дверь, сделанную из разноцветного стекла, которое изображало белое дерево на фоне звездной ночи, в корнях которого покоился город. Не трудно было догадаться, что это был именно этот город, Шальнумал, в котором и находился сейчас Феликс. Но вот беда — ручка у двери была, а замочная скважина отсутствовала, и дверь не поддавалась ни в ту, ни в другую сторону. К счастью, бывавший во многих королевствах Феликс уже был знаком с подобными механизмами, а поэтому стал водить рукой у стены рядом с дверью, чтобы найти замок. Но долго искать и не пришлось, и спустя минуту он обнаружил золотую фигурку птички, сидящей в круглом проеме. Потянув ее на себя, словно гири на часах, он стал наблюдать как та медленно заползает обратно в свое золотое дупло, влекомая драгоценными цепями. Тут дверь перед ним наполнилась ярким светом, звездная ночь на витражном стекле растаяла, заменившись восходящим солнцем, щелкнул замок, и проем открылся.

— Ну хоть сейчас-то нам должно повезти, а? — спросил Феликс у Соли, просовывая голову в открывшийся проход.

Вопреки всем его желаниям, того, что он ожидал и что надеялся увидеть, за дверью не оказалось. Перед ним открылась совершенно немыслимая картина, которая никак не могла уместиться в рамки здравого смысла.

За дверью оказался зимний сад, с белыми, как кость, тоненькими деревьями. Света здесь было гораздо больше, чем где-либо еще в этом королевстве, но он был холодный, похожий на свет зимней луны. И опять же, было непонятно, откуда он идет, так как потолок был полностью укрыт тьмой, из которой медленно, не переставая, падали ленивые снежинки. Помимо деревьев, тут было великое множество винтовых лестниц, спускающихся с потолка и ведущих в никуда. Застигнутый внезапным холодом, Феликс, подрагивая, уже подумал найти другой путь, но потом почувствовал, как Соль сзади легонько толкнула его головой в спину.

— Думаешь, нам туда? — пробормотал Феликс, выпустив изо рта струйку бледного пара. — Ну, по крайней мере, мы сможем растопить снег, чтобы добыть воду. — ободрил он сам себя, пнув ногой маленький снежный холмик.

Порывшись в вещах, он отыскал одеяло, которое тут же накинул на Соль, а себе взял второй плащ и перчатки. Когда все приготовления были закончены, он осторожно начал ступать по нетронутому снегу, держа путь вперед, и затушив лампу, так как света тут было предостаточно, а масло нужно было беречь. Ненадолго задержавшись перед незнакомым ему деревцем, он попытался отломить маленькую ветку, но та оказалась невероятно прочной, и Феликс быстро бросил эту затею.

— Можно было и не надеяться, что в этом проклятом месте хоть что-то будет нормальным. — поворчал Феликс, осматриваясь вокруг, и прикидывая, сможет ли он провести Соль по этим винтовым лестницам, что свисали с потолка.

Осознав, что для Соли эти странные проходы станут непреодолимой преградой, Феликс решил найти другой выход. Идя вперед, он без конца вертел головой, стараясь отыскать хоть какой-нибудь выход в этом покрытом сонной пеленой месте. И хоть впереди клубился бесконечный мрак, холодный свет, казалось, сопровождал Феликса, рассеивая перед ним тени, и замыкая их далеко у него за спиной. Маленький никс был благодарен тому, что тут есть снег, так как по своим следам он сможет отыскать дорогу обратно, если не найдет другой выход. Время от времени ему встречались укутанные снегом беседки, тонкие и нарядные, украшенные ювелирной резьбой. В одной из них он даже обнаружил кувшин, а в нем намертво замерзший мед.

— А вот и наша награда за героические труды, подруга. — утерев красный нос, проговорил Феликс.

Потыкав кинжалом в застывшую массу, он бросил это дело, и, обвязав горлышко кувшина кусочком тряпочки, засунул его в одну из седельных сумок. Но только он собрался идти дальше, как его взгляд выхватил из тени застывший человеческий силуэт. От неожиданности чуть не выронив свое оружие, Феликс все же совладал с руками, решив, что это обыкновенная статуя. Но приблизившись, он с ужасом обнаружил, что это был настоящий человек. Судя по одежде и подносу, валяющемся неподалеку, это была служанка, которая, упав на колени, в безвольной позе глядела куда-то наверх, а на ее скорбящем лице застыли, поблескивая в холодном лунном свете, дорожки от слез. Ни на что, толком, не надеясь, Феликс снял перчатку и приблизил ладонь к ее лицу, но дыхания не было. Грустно взглянув на нее, Феликс все же приметил, что хоть лицо женщины и выражало невыносимую скорбь, оно все же оставалось красивым, вытянутым и с большими глазами волшебной лани, очень схожим с прекрасными лицами шалаль. Правда сам наряд был другим, а в длинных волосах были заплетены ювелирные украшения в виде тонко выполненных янтарных перьев.

Теперь Феликс стал еще более осторожным. Продвигаясь вперед, он начал натыкаться на все новые тела обитателей замка, которые, все, как один, застыли в скорбящих позах. Кто-то, как и служанка, стоял на коленях, иные же безвольно свисали со скамеек, или обнимались, зарываясь лицами друг другу в волосы. В них не было жизни, но тела их оставались нетронуты смертью, как будто они спали непробудным сном. Феликсу, жителю северных земель, несколько раз доводилось видеть замерзших насмерть людей, и поэтому он с уверенностью мог сказать, что этих людей погубил не холод. Да и погубил ли? Кожа их, хоть и была бледной от окутавшего их света, все же не выглядела мертвой.

Вскоре на его пути стали попадаться целые группы, по пять и более человек, и все их взгляды были направленны в одну и ту же сторону. А еще через несколько минут Феликс достиг противоположной стены, у которой застыли несколько десятков людей. Все они стояли на коленях, обратив свои скорбные лица на круглое отверстие в стене. Сначала Феликс подумал, что это отверстие служит стоком для пресной воды, но затем обнаружил, что поперек него стоят балки, а к ним прикреплена натянутая посередине цепь, уходившая в глубь темного тоннеля. Так же он заметил рычаг, а рядом с ним ведро. И тут до него дошло, что это был не тоннель, а просто очень большой колодец. Только почему на стене? И как это цепь может быть такой натянутой в этом положении? Разве что другой ее конец тоже к чему-нибудь был прикреплен. Но тут Феликс вспомнил поставленные с ног на голову улицы города, и всадников, мчавшихся прямо по стенам. Неужели и здесь замешан похожий фокус? И снова, пока Феликс раздумывал, Соль легонько подтолкнула его головой.

— Да ты, я посмотрю, совсем неугомонная. — удивленно проговорил Феликс, погладив лошадь по голове. — Как мы туда пролезем? Я-то, понятное дело, еще пройду, а вот ты, разве что ползком. Умеешь ползком?

Соль мотнула головой, словно и вправду поняла, о чем он говорит. А может и поняла. Лошадь явно была не из простой породы, это Феликс понял уже давно. Она была единственная, кто совсем не испугался грозы, которую наслали на них шаманы пиктов, и была невероятно спокойна, когда те проводили свои кровавые ритуалы.

Соль снова, уже более настойчиво, пихнула его головой, ударив о ледяную землю копытом.

— Ладно, ладно. — сдался Феликс, перебросив на седло свой мешок, и начав искать в нем кресало. — Проверю, раз тебе так хочется. Как-никак это колодец, а значит там должна обитать вода, если она только не замерзла.

Запалив лампу, и взяв с собой еще один факел, Феликс подобрал причудливое ведерко, украшенное цветными рисунками, и залез в круглое отверстие колодца. Он успел заметить, что по бокам оно было расписано потускневшими рунами, что не слишком его обрадовало. Жизненный опыт подсказывал ему, что если на что-то нанесены неизвестные ему знаки, то лучше не связываться с этой вещью. Он не стал привязывать Соль, так как надеялся, что скоро придет, а ведерко взял для воды — вдруг она и вправду там окажется.

Идти пришлось чуть согнув спину, но по мере продвижения вперед Феликс стал замечать, что проход становится шире, и вскоре он смог выпрямиться в полный рост. Ничего особенного, если не считать тянувшейся посередине цепи, в этом месте не было. Обычный каменный тоннель был укутан мраком и холодным забвением. Но потом Феликс стал замечать, что на серых булыжниках, которыми был выложен тоннель, имеются цветные рисунки, похожие на фрески. В основном это были непонятные волнистые линии разных цветов, но иногда попадались и изображения людей. Рисунки были старыми и наивными, будто выполненные детской рукой, но в то же время было в них что-то таинственное и важное. Обычно такие изображения можно было увидеть на старых геральдических древах знатных домов, или в древних книгах.

Феликс провел рукой по загадочным рисункам, сам не зная зачем. Может быть проверить реальны ли они, как будто это можно было определить на ощупь, а может ему просто захотелось прикоснуться к чему-нибудь забытому, к ушедшей истории этого места. Феликс не сомневался, что эти изображения прямым образом связаны с городом и его судьбой. На них он увидел много разных людей, которые жили бок о бок с лесными животными, и даже ездили на них. Особенно его заинтересовал рисунок большого воина, верхом на лунном волке, который сражался, по всей видимости, с какими-то великанами. А еще он увидел невеселые картины, изображающие похороны какой-то светлой царицы, тело которой покоилось в звездной ладье, и которую несли на плечах несколько величественных королей. Возможно, одним из этих королей и был правитель этих земель? Идя вперед и любуясь цветными узорами, он совсем потерял счет времени, а когда опомнился, то обнаружил, что проход, по которому он шел, успел несколько раз плавно вильнуть. Пару раз ему даже встретились развилки, но Феликс решил идти вдоль натянутой цепи, чтобы не заблудиться. Когда же он проходил мимо очередной развилки, на него из темноты выползло что-то огромное и белое, грозно покачивая ушастой головой. От неожиданности Феликс упал, выронив ведерко.

— Безумная Дочь! — выругался Феликс, глядя на показавшееся из темноты существо. — Соль, ты что, лишилась рассудка?! Как ты тут оказалась?

Лошадь мотнула головой, словно отгоняя невидимых мух, а затем повернулась в направлении натянутой цепи.

— Хотя, чего я спрашиваю. — проворчал Феликс, поднимаясь на ноги. — Небось нашла где-нибудь мышиную нору… или сама ее вырыла. Не удивлюсь, если ты умеешь рыть норы. Ну, по крайней мере, теперь мне не стоит о тебе беспокоиться.

Подобрав ведро, он повесил его на седло, а сам последовал за Солью, которая теперь шла впереди. Феликс невольно подумал о своих товарищах, и о том, смогут ли они отыскать его в этих темных лабиринтах? Он уже далеко забрался, а куда именно — непонятно. Но Феликсу было радостно, что он тут не один. Он вдруг почувствовал себя знаменитым бретальским рыцарем из сказок, который преодолевал все невзгоды с преданным конем, верой и правдой служившим ему и не раз выручавшим его из беды.

Продвигаясь все дальше, Феликс стал ощущать, как холод начал отступать, и ему даже пришлось снять накинутую недавно теплую одежду. Ему опять стало казаться, что где-то неподалеку журчит вода, и ему еще больше захотелось пить.

— И что мы тут только забыли? — пожаловался он, тряся флягу над ухом, чтобы проверить сколько в ней осталось воды. — Две потерянных души, в поисках пропитания, которое было у нас под ногами. Нужно было набрать снега, и возвратиться во двор.

Соль резко остановилась, повернув к нему свою голову и посмотрела на него так, что Феликсу и вправду подумалось, что она сейчас ему ответит. Но все оказалось гораздо проще — впереди был тупик. Удивление вновь посетило Феликса, когда он увидел, что конец цепи просто парит в воздухе, и ничего его не удерживает. С волнением в сердце он потыкал звенья кинжалом, а затем схватился рукой и потянул. Цепь немного покачалась в воздухе, особо не сопротивляясь тому, что ее потревожили, а затем вновь остановилась в центре, будто мир и вправду был перевернут, и на самом деле она свисала вниз, как и положено колодезной цепи.

Воды здесь, конечно, не оказалось, но Феликс обратил внимание на стену в конце тоннеля. Она была сделана не из кирпича, и легко крошилось, стоило ему дотронуться до нее. От безнадеги, Феликс несколько раз ударил ногой по бугристой поверхности, и увидел, что в некоторых местах начал пробиваться свет. Заинтригованный, он стал работать руками, выгребая то ли песок, то ли что-то на него похожее. Не прошло и минуты, как перед ним образовался проход, сквозь который пробивался серый дневной свет.

Сначала Феликс не поверил своим глазам, но, когда вступил в образовавшийся проход, убедился, что они его не обманывают. Он стоял посреди бескрайней пустыни, которая вот уже много недель преследовала его во снах. Все было так, как он помнил — серое небо и бесцветный песок. Только вот пульсирующее солнце отсутствовало, и его не тянуло вперед непреодолимая сила.

— Святая Дочь Милости, что это за дьявольское место? — пробормотал Феликс, нащупывая на груди медальон Силестии.

Пока он в полном недоумении пялился по сторонам, Соль неслышно пробралась за ним. Оказалось, что проход распологался в небольшой скале, которая, как одинокий маяк, находилась в центре этого бесконечного серого моря. Когда же Феликс наклонился, чтобы получше рассмотреть, что это за песок такой, то не смог сдержать нервный смешок.

— Смотри-ка Соль, да для тебя тут настоящий рай.

Лошадь медленно подошла к нему и слизнула с ладони маленькие кристаллики соли.

— Много не пируй, а то еще сильнее пить захочется. — предостерег ее Феликс. — У нас есть еще кувшин с медом, но вряд ли его надолго хватит. Может быть вернуться назад? Еще не поздно, пока мы окончательно тут не затерялись.

Соль снова дернула гривой, что Феликс расценил как отрицательный знак. И что эта лошадь от него хочет? В своих снах он так и не отыскал выхода из этой унылой пустыни, и вряд ли будет хорошей идеей отправиться в путь неизвестно куда, без воды, да еще и по разбросанной соли, которая рано или поздно испортит его сапоги. Раздумывая, Феликс приметил на горизонте пики гор, которых не было в его сне. Может быть это место не такое уж и большое, и всего лишь иллюзия, как призрачное небо в Подзвездном Городе? Пока он соображал, Соль побрела вперед, виляя своим длинным белым хвостом.

— Постой, дуреха. — всполошился Феликс, ринувшись за лошадью. — Тебя что, демоны ада гонят, что ты все не уймешься? В этом гиблом месте мы оставим если не жизни, то сапоги уж точно.

Соль что-то фыркнула, не поворачивая головы.

— Тебе хорошо говорить, с подковами-то. — проворчал Феликс, поспевая за лошадью. — А мои подошвы такого путешествия могут не пережить.

Он еще долго сетовал на соль под его ногами, и на ту, что вела его неизвестно куда. Серые дюны вздымались и падали, а гора все больше нависала над ними своими лишенными выразительности пиками. В бледном свете, которым была окутана пустыня, даже кожа Феликса потеряла свой привычный цвет, и теперь была такой же серой и невзрачной. Пробираясь к горе, он вдруг вспомнил о таинственной женщине в черной одежде и длинными волосами, которую он видел в своем сне. Ему резко стало не по себе, вспоминая, что произошло потом. Феликс сильнее сжал в руках кинжал, готовясь в любой момент дать отпор мертвецким рукам, которые, как во сне, могли выползти из-под земли и утащить его за собой в ад.

Но время шло, а ничего не происходило, и сердце Феликса постепенно успокоилось. Гора становилась все ближе, и вот он уже смог разглядеть ее подножие, темное и каменистое, скрытое в тенях высоких пиков. Путешествие по соленой пустыне еще сильнее разожгло в нем жажду, и Феликсу пришлось развязать кувшин с каирнальским медом, который за это время успел оттаять. Чуть хмельной, с пряными травами и горчинкой, он приятно согрел нутро маленького никса. Убирая полупустой кувшин обратно, Феликс заметил, что Соль совсем не выглядит уставшей, и все так же бодро шагает к горе. Интересно, сколько лошади могут обходиться без воды? Или, может, она полизала снег, перед тем как отправиться за ним в колодец?

Вскоре они добрались до подножия гор, которое было сплошь усеяно крупными булыжниками и обвалившимися серыми громадинами скал. Феликс не видел ни прохода, ни чего-либо еще похожего на дорогу. Даже горных ручейков не водилось. Местность выглядела нетронутой и одинокой, но в то же время было в этом пейзаже нечто настораживающее взгляд. Прямо посередине Феликс заметил какие-то неяркие огоньки, похожие на далекое пламя свечей. Прошагав еще несколько минут по бурьянам из соли, он убедился в том, что у подножия и вправду горели свечи. Они стояли вразнобой на камнях и скалах, и будто бы окружали какую-то странную вещь, правильной геометрической формы. Подойдя еще ближе, Феликс понял, что этой вещью была большая и старинная картина. Она покоилась на алой ткани, очень плотной и в тоже время невесомой, струящейся по камням, словно вода. Все это напомнило Феликсу какой-то древний алтарь, на котором проводят запретные ритуалы в честь первобытных богов. На самой же картине были изображены стеклянные ворота, окутанные теплым золотистым свечением, и тропинка, которая тянулась к ним из нижней части полотна. Все остальное пространство картины было погружено во мрак.

— Ну и что нам… ТЫ КУДА?!

Феликс ошарашено смотрел, как Соль преспокойно зашла прямо на холст, перешагнув через покрытую золотом рамку. Картина вовсе не была картиной, а самым что ни на есть проходом в другое место, словно дверь в погреб. Совершенно сбитый с толку таким поворотом событий, Феликс посмотрел сбоку на рамку, и увидел позади нее деревянную стенку. Сглотнув образовавшийся в горле ком липкого страха, он медленно сунул руку в проем, все еще глядя на заднюю часть холста. Рука провалилась внутрь, а задняя стенка так и осталась нетронутой.

— Безумная, безумная Дочь. — шептал Феликс, пролезая всем телом в волшебный холст. — Прости нам наши грехи… и что мы только творим? Ходим по дьявольским лабиринтам.

Оказавшись внутри «картины», Феликс сразу почувствовал, что воздух стал намного свежее, будто бы он стоял у просторной заводи, где гулял легкий весенний ветерок. Вот только ничего такого он не видел. Единственное, что было перед его глазами — это протоптанная в траве дорожка и прозрачные золотистые ворота, ну и Соль, упрямо шагающая к ним. Все остальное было погружено в кромешный мрак. Феликс стал бояться, что если он случайно сойдет с этой светлой тропинки, то тут же полетит в глубокую бездну. Но к счастью путь до ворот не занял долгого времени, и за ними виднелось куда более осветленное пространство, напоминающее…

— Неужто кладбище? — проговорил Феликс севшим голосом.

За воротами бугрились небольшие холмики, и у края каждого холмика росло по маленькому, необычной формы, деревцу. Или это были вовсе не деревья? Феликс еще ни разу не встречал таких чудных растений. Ветки их загадочным образом завивались в симметричные узоры, у каждого свои, но в тоже время имеющие общие примечательные черты. Листья тоже имели на себе золотистые завитушки, как будто кто-то специально нарисовал их блестящей краской. Все это больше походило на какие-то языческие идолы, которые природа сама создала невесть для чего.

Феликс и сам не заметил, как завороженный этим необычным зрелищем, толкнул ворота и прошел внутрь. Поляна оказалась довольно просторной, и по ее бокам тоже клубился мрак. Но Феликс был впечатлен этим местом, и больше всего его тянуло к самому большому дереву, которое росло посередине. Оно было выше других, и с его веток, словно гигантские шишки, свисали десятки, если не сотни, маленьких домиков, похожих на пчелиные ульи, только чуть больше и покрасивее. Когда же он приблизился, то до его ушей донесся шорох и легкое трепетание множества тоненьких крылышек. Тут же за его спиной Соль возмущенно топнула ногой и остановилась. Феликс заметил это ее движение и тоже насторожился.

Из круглых черных проемов древесных домиков начало доноситься все более недовольное трепетание, и когда Феликс осознал в какую беду он попал, было уже поздно. Сотни маленьких созданий, ростом не больше курицы, вылетели из глубоких отверстий, угрожающе шелестя своими прозрачными переливающимися крыльями. Видом напоминающие гигантских мух, они имели кукольные лица, схожие с человеческими, и маленькие тонкие ручки-веточки. Некоторые из них даже имели на себе одежду с яркими шутовскими оттенками, и шапки с бубенцами. С яростным жужжанием они облепили Феликса, и стали с силой кусать его своими острыми зубами. Некоторые кололи его зазубренными ножами, сделанными из стекла, похожие на сосульки.

Абсолютно не готовый к такому повороту событий, Феликс стал отбиваться от все прибывающих фей, вертясь на месте и размахивая кинжалом. Нескольких существ ему удалось убить, но все новые вылетали из домиков, клацая зубами и злобно шелестя тонкими крыльями. Рядом с ним появилась Соль, которая, встав на дыбы, обрушила свои копыта на уродливые тела нескольких насекомоподобных существ. Истекая кровью, Феликс ощутил под боком все нарастающее тепло, и в его сердце вспыхнула последняя надежда на спасение. Выхватив из сумки скрижаль, он высоко поднял ее над головой, и в этот же момент поляну озарила вспышка золотого света, который волной прошелся от Феликса во все стороны, и разметав по округе злобных созданий. Быстро оглядевшись по сторонам, он увидел, что из темноты на него летит новая армия фей, и не раздумывая, запрыгнул на Соль, которая тут же сорвалась с места, устремившись в противоположный конец поляны.

Феликс чувствовал, как со всех сторон к ним летят все новые противники, а поэтому не убирал скрижаль, держа ее одной рукой у груди, а другой удерживая поводья. Из-за вытекающей крови табличка выскальзывала у него из слабеющих рук, и он еще сильнее схватился за нее пальцами. Кровь шла по его рукам и шее, заползая под куртку теплыми ручейками, и подступая к горлу. Мрак надвигался со всех сторон, и тени сомкнулись, лишив его последних лучей света. Теперь Соль мчалась в непроглядной тьме, подгоняемая монотонным жужжанием и трепетом сотен маленьких существ. Феликс ощущал, как по его лицу и рукам то и дело хлещут ветки деревьев, и где-то в глубине сознания он понимал, что сейчас они двигаются по густому лесу. Но воображение рисовало во тьме озлобленных существ с вытянутыми телами как у мух, и маленькими ручками, которые цепляются за его одежду и лицо.

Казалось, что Соль мчалась целую вечность. Феликс уже не видел ничего в наступившем мраке, и даже скрижаль потухла и не давала больше света. Горло было переполнено кровью, и она вытекала изо рта, струясь по подбородку и шее. Хватка его слабела, и он чувствовал, что вот-вот лишиться чувств от потери крови. В ушах сильно звенело, и привычный стук копыт стал отдавать далеким эхом, словно Соль бежала в какой-то глубокой пещере. Кое-как затолкав в сумку скрижаль, он устало повис на шее Соли, так как силы быстро покидали его. Феликсу вдруг нестерпимо захотелось пить, но сил не осталось даже на то, чтобы достать остатки меда из кувшина. Холод начал подступать к его пальцам, а веки одолела непреодолимая тяжесть. Он перестал чувствовать боль от ран, и холодные обручи смерти начали сдавливать его грудь, подступая к сердцу. Неужели он умрет?

Феликс не понял, как свалился с Соли. Его сознание вспыхивало и угасало, как огонь в кузне, раздуваемый тяжелыми мехами. Жажда стала невыносимой, а смертельный холод и усталость еще сильнее одолевали его. Феликс почувствовал, как Соль настойчиво толкнула его головой, будто проверяя, живой ли он еще, или может быть хотела подбодрить его. Но у Феликса не осталось сил даже на слова, и он устало положил окровавленную ладонь ей на нос, а потом почувствовал ее теплый язык, которым она облизала его пальцы. Феликс вдруг ощутил сильную тягу к жизни, и в его сознании начали вспыхивать самые яркие ее моменты. Борясь с этими видениями, и наступающими на глаза слезами, Феликс перекатился на живот и пополз вперед, сам не зная куда, ведь все было погружено в безысходный мрак. Он чувствовал сухие листья у себя под руками, и прохладную, пахнущую лесной свежестью землю. Но его отчаянное бегство от неотвратимой смерти продлилось недолго, и через несколько шагов он уперся в стену. Не видя ничего, он протянул вперед руку и нащупал резную дверную ручку, выполненную в форме головы птицы. Побегав пальцами, он нащупал и замочную скважину, которая находилась под ней. Собирая в себе последние остатки сил, он стал рыться трясущимися руками в мешке, ища набор отмычек, моля Силестию и всех добрых богов подарить ему еще немного времени. Найдя их, он привалился к двери боком, и в полной темноте, на ощупь, вставил отмычки в отверстие. Дышать было трудно, и кровь тяжело стучала в ушах, но он вслушивался в скрежет механизмов, стараясь подцепить крючками нужные засовы. Вокруг царила густая тьма, но Феликс ощущал, как его взор уже начала застилать белая пелена приближающегося забвения. Руки, казалось, работали отдельно от головы, и словно далекое эхо, до него донесся тихий щелчок, оповещающий о том, что замок поддался. Феликс рухнул на спину, выронив свои воровские инструменты. Сил у него больше ни на что не осталось. Жажда была нестерпимой, а смерть — неизбежной.

Его щеку вновь лизнул теплый язык Соли. Затем ее голова вновь подтолкнула его в бок, и Феликс, протянув руку, зацепился пальцами за стремя, а затем почувствовал, как его поволокло куда-то вперед. Но у Феликса больше не было сил чтобы держаться. Он уронил руку, и упал на теплую землю, которая в этом месте была мягкой и уютной, словно пуховой матрас. Слабеющим взором он увидел кривой ствол дерева, а под ним маленькое озеро, наполненное чистой водой. Соль снова подтолкнула его белоснежной головой, а затем еще и еще. Словно дряхлое бревно, она толкала его к маленькому озерцу в центре поляны. Находясь на границе своего сознания, Феликс ощутил, как его безвольная рука коснулась поверхности воды. Вновь вспышка сознания, словно его кто-то ударил по щеке, и новое чувство неутолимой жажды. Зацепившись пальцами за край берега, Феликс из последних сил подтянул свое тело, и, опустив лицо в воду, с жадностью начал пить.

Вода была слаще меда, холодной и свежей, и в тоже время она согревала нутро не хуже, чем самый добротный полларвейнский ром. Словно божественный нектар, она разливалась по его телу, насыщая его целительной силой. Феликс пил ее, пока не рухнул там же, на берегу, провалившись в черную бездну сна без сновидений.

Еле слышное, легкое журчание воды разбудило Феликса, нежно, словно добрая няня. Он лежал на краю травянистого берега, окруженный теплым солнечным светом, исходившим от цветов и танцующих друг с другом бабочек, порхающих рядом. Открыв глаза, он несколько секунд пялился на свое отражение в темной воде, вспоминая кто он такой, и что он тут делает. Но не дождавшись, пока его мысли вновь выстроятся в правильный порядок, он снова опустил лицо к воде чтобы напиться. Жадно черпая руками темную воду, Феликс заметил, что раны, нанесенные феями, уже затянулись, превратившись в еле заметные шрамы. Оторвавшись от воды, он лихорадочно ощупал свою шею и грудь, но и там ужасные раны чудесным образом затянулись, и лишь запекшаяся кровь и дырки на одежде напоминали о том, что он был смертельно ранен. Ощущая себя как никогда живым, Феликс поднялся на ноги и тут же увидел Соль, которая мирно стояла рядом, пощипывая лесную траву. Вся ее белоснежная грива была в крови, а на шее виднелись кровавые отпечатки рук. Феликс быстро поспешил к ней, но не нашел не единой ранки. Неужели все это его кровь?

— Снова ты меня спасла. — проговорил Феликс, с благодарностью прижимаясь своим лбом ко лбу Соли. — А я ведь думал, что умру…

Маленький никс тяжело вздохнул и посмотрел куда-то в темную пустоту, которая клубилась по краям поляны. Очнувшись от плохих мыслей, он уже с большим интересом осмотрелся.

— И куда это нас теперь занесло?

Поляна была небольшая, окутанная приятным умиротворяющим светом. Большую ее часть занимало маленькое озеро, или правильней сказать прудик, в центре которого стояло дерево. Оно было настолько древним и узловатым, что Феликс не взялся бы назвать его породу, да и прочитать его возраст он тоже не смог. Ствол извивался во все стороны и закручивался спиралью, походя на тугой канат, из которого росли во все стороны кривые ветки. Посередине этого кособокого ствола виднелось углубление, из которого по дереву сочилась темная жидкость, падая прямиком в маленькое озеро. Еще Феликс увидел, что на его коре имелись такие же необычные золотые письмена, которые он видел на корнях во дворе замка. Вспоминая все, что с ним приключилось, Феликс пришел к выводу, что именно эта вода и излечила его раны, так как не мог придумать никакого другого объяснение чудесному исцелению. Разве что сама Силестия услышала его отчаянные мольбы, и пока он был без сознания, спустилась с небес и исцелила его раны. Ну не могли же они сами затянуться. Или может быть это скрижаль вновь постаралась?

Заглянув в сумку, Феликс обнаружил, что небесная табличка снова потухла, как это уже было, когда их схватили люди Изеула. Нет, это волшебное исцеление явно заслуга таинственной воды. Подойдя к озеру, Феликс еще раз посмотрел на необычное дерево. Оно странным образом притягивало его взгляд, заставляя все сильнее думать о себе, словно святой безумец, который на городской площади творит чудеса. Между шершавой корой можно было увидеть пробивающийся свет, будто бы под ней были спрятаны солнечные лучи, которые, словно вены, расходились по всему стволу.

— Нужно запастись водой, пока боги дали нам такую возможность. — проговорил Феликс, вынимая пустую флягу.

Опустившись на колени, он поднес флягу к воде и замер. Что-то тут было не так. Протянув ладонь, он подчерпнул немного жидкости, а затем медленно перелил ее обратно в пруд. Вода была темно-бордового цвета и более густая, чем должна была быть. Затем Феликс посмотрел на ладонь, и отшатнулся назад объятый внезапным приступом страха. Его ладонь была вся в крови, которая спустя секунду впиталась в кожу.

Тяжело дыша и испытывая отвращение, Феликс выронил флягу, и осел на траву. Все еще сомневаясь, а не привиделось ли ему это, Феликс медленно подполз к берегу и снова посмотрел на воду. Несколько секунд он всматривался в ее темную поверхность, а затем осторожно опустил палец в пруд. Когда он его снова вытащил, то на его кончике застыли несколько алых капель крови. Сглотнув, он медленно поднес руку к носу, но не почувствовал ничего, что доказывало бы, что это настоящая кровь. Тогда Феликс тихонько коснулся пальцами своих губ, а затем слизал с них то, что осталось. Вкус был невероятно сладок и приятен, такого Феликс никогда в жизни не пробовал. Хотелось ощутить его еще, но Феликс смог побороть это наваждение. Посмотрев на свою чистую руку, маленький никс задумался. Ему вспомнились слова Аньи, которая рассказывала ему о священном дереве, в дупле которого покоиться святое кровоточащее сердце, подаренное когда-то богиней этих мест. Подняв взгляд, Феликс внимательно посмотрел на узловатый ствол странного дерева, которое все еще не выходило у него из головы. Возможно всему виной было его разыгравшееся воображение, но ему показалось, будто часть ствола, из которой вытекала жидкость, тихонько пульсирует.

Несколько минут Феликс просидел в глубоком раздумье, решая, что ему делать дальше. Он чувствовал себя оскверненным, так как был уверен, что вода, которую он пил, на деле оказалась настоящей кровью. В конце концов он встал, и подойдя к Соли, вынул кувшин с медовухой, после чего сделал большой глоток, как будто это поможет ему смыть тот грех, который он совершил ранее. Вкус меда показался ему чересчур горьким, но Феликс был рад ему, словно фанатичный флагеллант, радующийся истязаниям плоти, и на душе у него стало немного спокойнее.

— Найдем другой источник. — сказал Феликс Соли, когда привязывал кувшин обратно к седлу. — Сейчас главное найти выход, и не наткнуться опять на тех злобных созданий.

Соль фыркнула и повернула голову к дереву.

— Думаешь, там нас ждет что-то хорошее? — спросил Феликс, пытаясь разглядеть пространство за деревом. — Ты, видно, уже все тут разнюхала, да?

Подобрав сумку со скрижалью, Феликс взял поводья Соли, и повел ее к вдоль берега, стараясь не смотреть на вытекающую из старого дерева кровь, которая возвращала его к темным мыслям. За деревом оказалась еще одна красиво выполненная дверь с нарисованными фресками, изображающих, судя по ярким нимбам над головами, группу каких-то святых воителей. И только сейчас Феликс догадался, что он находится в саду, который со всех сторон был окружен высоким каменным забором. Дверь тоже оказалась каменной, и очень тяжелой. Маленькому никсу пришлось потрудиться, чтобы сдвинуть ее с места, и когда он это делал, рисунки святых воинов немного засветились, будто отражая яркие лучи падающего на них солнца.

Вступив за дверь, Феликс оказался в темном пространстве, где не было ничего, кроме натянутых повсюду тонких цепей с висевшими на них фонарями и выпускающими золотистый дым курильницами. Они были везде, и располагались беспорядочным образом, так что Феликсу приходилось внимательно смотреть под ноги и приглядывать за Солью, чтобы они оба не запнулись об одну из этих цепей. Сейчас он уже перестал удивляться таким вот комнатам, но все же вздрогнул, когда около него, прямо из воздуха, появилась прозрачная фигура, сотканная из солнечного света. Еще один призрак шагал рядом с ним, опираясь на волнистый посох. В темноте Феликс приметил, что это был вовсе не старик, а вполне себе молодой мужчина, только без правой руки… Маленький никс расширил глаза от удивления, и еще раз внимательно осмотрел появившегося из неоткуда призрака. Сомнений не было, рядом ним шагал призрак его друга.

— Дэй? — проговорил Феликс, не сводя глаз с пастуха.

Призрачная фигура повернула головой, и Феликс было подумал, что тот и вправду его услышал. Но сотканный из света Дэй смотрел куда-то поверх головы своего приятеля, а его рот беззвучно двигался, ведя неслышную беседу с кем-то другим. Прошло еще несколько секунд, и фигура пастуха растаяла в воздухе. На Феликса вмиг накатила теплая волна радости и надежды. Выходит, Дэй уже проходил тут до него, и скорее всего, он был не один. По крайней мере то, что он уже жив, было хорошей новостью, заставив сердце Феликса наполниться радостью, и поблагодарить Силестию за то, что уберегла его друзей от беды. Еще раз посмотрев на то место, где несколько секунд назад растаял призрак пастуха, Феликс подумал, что должно быть Дэй прошел здесь еще до того, как на Феликса напали феи, а иначе бы он увидел его лежащим без чувств рядом с кровавым озером. Хотя, возможно, в этом мраке кроются и другие волшебные двери, и Дэй прошел через них? Может быть сейчас он ждет Феликса где-то впереди?

Эти волнительные мысли заставили Феликса заторопиться и прибавить шагу, хотя перебираться через вкривь и вкось натянутые цепи ему было нелегко, да еще при этом следить за Солью, чтобы и она не запнулась об эти непонятно зачем созданные препятствия. И сколько им еще идти? Темное помещение все не кончалось, и Феликс начал ощущать, что под ногами у него до сих пор находится мягкая трава. Скоро и цепи перестали ему попадаться, и за место них перед маленьким никсом выстроилась тонкая тропинка из солнечных цветов, которые в прямом смысле распускались под его ногами, опережая его на шаг или два.

— Наверное, стоит идти по ним, раз других путей нам не предоставили. — пробормотал Феликс, глядя на Соль.

Феликс был предельно осторожен, следуя по золотистым цветам, так как это могла быть очередная смертельная ловушка. Отбиваться ему теперь было нечем, так как он выронил кинжал, когда его атаковали разъяренные феи. Но спустя несколько минут пути, засады так и не последовало, и Феликс немного успокоился. Ему стало казаться, что он слышит далекую мелодию, сонную и спокойную, которая отдавала некой колыбельной красотой, наводняющей голову блаженными мыслями. По мере его приближения мелодия все усиливалась, но не настолько, чтобы начать беспокоиться. В ней не таилась опасность, и слушая ее, Феликсу представлялось, будто чья-то рука нежно гладит его по голове, успокаивая и унося все плохие мысли прочь.

Заслушавшись, Феликс не заметил, как яркого света вокруг него стало больше. Он оказался на новой поляне, но теперь свечение было не золотых оттенков, а белых и голубых, как сияние звезд. Трава тоже была пропитана этим ночным сиянием, а на ней, приклонив колени, стояли десятки фигур, облаченных в сверкающие доспехи. Феликс осторожно приблизился к ним, но все они стояли неподвижно, словно выплавленные из серебра статуи. Молодые воины, все, как один, стояли на одном колене, сжимая в руках наполированные до зеркального блеска мечи и крылатые шлемы, украшенные длинными голубыми перьями. У некоторых в руках были зажаты разноцветные штандарты, со множеством неизвестных Феликсу гербов. Больше всего тут было гербов с изображением древа, крона которого напоминала пылающее сердце, а ствол — вытекающую из него кровь. Воины стояли неподвижно, в повиновении опустив головы и закрыв глаза. Все они выглядели так, будто пришли сюда минуту назад, но Феликс понимал, что они провели тут гораздо больше времени. Подойдя к одному из них, Феликс помахал рукой около его лица, но реакции так и не последовало.

— Прошу меня простить, но мне сейчас это нужнее… — быстро промолвил Феликс, схватившись за руку воина, которая сжимала меч, и попытавшись разжать стальную хватку. Но у него ничего не вышло. Пальцы сжимали рукоять с невероятной силой, и никакие усилия маленького человечка не могли заставить их отпустить меч. Феликсу даже подумалось, что он и правда пытается отнять меч у настоящей статуи, но все же это был живой человек.

— Ну раз так, то ничего не поделаешь. — спустя минуту грустно проговорил Феликс, зашагав дальше. Он только что заметил, что в центре этой поляны тоже росло дерево. Идя вдоль рядов коленопреклоненных воинов, сердце Феликса все сильнее стучало, и не доходя нескольких шагов до дерева, маленький никс остановился, затаив дыхание.

В центре поляны и вправду росло красивое, источающее чистый белый свет, тонкое деревце. Оно было невинное, как молодая невеста, а на его хрупких ветвях раскачивался, сверкая лунным светом, хрустальный гроб. Один только этот вид заставлял сердце маленького никса замереть в порыве удивления от непорочной красоты. И как только первая волна наваждения прошла, Феликс заметил и другие сказочные явления, которые присутствовали в этом месте. Теперь он видел, откуда доносилась та полная ласки мелодия. Ее издавали драгоценные арфы и древние виолы — изящные смычковые инструменты, украшенные золотыми узорами. Но самое удивительное было то, что музыканты, которые играли на них, были настоящими призраками! Пять прозрачных фигур, опустив головы, перебирали струны, а их настоящие тела лежали рядом, прямо у них под ногами, погруженные в непробудный сон. Их тела были укутаны одеялом из разноцветных бабочек, призраки которых порхали среди белого деревца.

Медленно выдохнув, Феликс осторожно сделал несколько шагов в направлении белого древа, боясь, что застывшие вокруг серебряные воины в любой момент могут попытаться остановить его или даже атаковать, но все обошлось. Призраки продолжали свою бесконечную мелодию, в то время как хрустальный гроб мирно покачивался на белоснежных ветвях.

С бешено стучащим сердцем, Феликс приблизился к нему и посмотрел на лежащее внутри тело. Это был дивной красоты молодой мужчина, облаченный в царственные одежды, с белой кожей цвета чистого снега, и таинственно-изящным, как у арлекинов, лицом. Всю его голову и руки покрывали необычные сверкающие узоры, которые переливались и мерцали загадочным звездным сиянием. У него были такие же длинные брови, как и у шалаль, только кончики их еще и завивались, что делало их еще сильнее похожими на усики бабочек. Но самым запоминающимся в его виде были светлые волосы. Они были настолько длинными и гладкими, что не умещались в гробнице, и серебряным водопадом падали на землю, уходя дальше, обвиваясь вокруг дерева и веток. И именно на них и был подвешен сам гроб. Кроме того, по ним то и дело проходили волны космического света в такт биения сердца.

Осматривая гробницу Обериля, внимание Феликса привлек и еще один непривычный объект. Он висел прямо над головой короля, и напоминал золотой колокол, но когда Феликс повнимательнее присмотрелся к нему, то понял, что это был просто перевернутый котел. Языком же служил стеклянный меч в его центре.

Словно по велению чьей-то сильной воли, Феликс ухватился за прозрачный меч и попытался его вытащить, но у него ничего не вышло. Зазвонить в этот импровизированный колокол тоже не получилось, так как меч не желал двигаться ни в какую сторону. Но от прикосновения к нему на котле появлялись слова — сначала на языке шалаль, а затем уже и на кальдерийском:

Когда морозы грянут

Вспыхнет тьма

На небо упадет слеза

Закрыв собою свет лучистый

Когда немые запоют

Когда слепые станут видеть

А тот, кто слышал — станет глух

И плачь блаженных будет слышан

На небе черная звезда

В колодце мертвая вода

И тенью скрытая судьба

Забьет тогда в колокола

Тогда во тьме, при свете дня

Прольется из огня вода

И камень в воздух превратится

А что мертво — то возродится.

— «Что мертво — то возродится». — повторил Феликс, завороженно глядя на узорчатые стихи.

Сглотнув ком в горле, он еще раз посмотрел на укутанное в драгоценную ткань тело Короля-Чародея. Вот он, лежит, не мертвый и не живой, самый настоящий герой из сказок. Его тонкие руки с острыми ногтями покоились на груди, и на левой ладони не доставало указательного пальца. И как только Гелиос решился на такой кощунственный поступок? Феликс не мог поверить, что кто-то может вот так запросто отрезать палец, да еще и самому Оберилю Прекрасному.

Все еще рассматривая тело, Феликс вдруг задел ногой предмет, прислоненный к краю хрустального гроба, и тот с глухим звуком упал на траву. Посмотрев вниз, Феликс увидел еще один меч. Более того, это был не какой-то неизвестный, а его собственный меч, который Феликс выронил, когда отбивался от атак черного всадника. С удивлением подняв его, он внимательно осмотрел острое лезвие. Там, где оно соприкоснулось с каменным клинком врага, шла глубокая черная трещина, словно пораженная неизвестной болезнью. Клинок был больше не пригоден для битвы, и мог в любое мгновение обломиться, но Феликс все равно засунул его обратно в пустеющие ножны.

— И как он только тут смог оказаться? — спросил Феликс, переведя взгляд с ножен на Соль, которая сейчас обнюхивала волосы Обериля. — Может быть Дэй его принес? Точно, он мог найти его по дороге к замку! Наверное, поэтому он сюда и пришел. А оставил его, чтобы мы знали, что он тут был!

Теперь все стало понятно, и Феликс стал думать, что ему делать дальше? Вокруг поляны клубилась уже привычная ему густая тьма, и никаких других путей выхода он не видел. Его взгляд прошелся по белоснежным рукам Обериля, задержавшись на том пустом месте, где раньше был указательный палец. Может, как и Гелиос, отрезать у него второй палец, чтобы тот показал выход?

— Ну уж это совсем дикость. — вслух проговорил Феликс, сам поразившись такой непривычной для него мысли. — Да и как отрезать? — спросил он у Соли. — Разве что сломанным мечом…

Тут, по правую руку от него вдруг возник новый солнечный призрак. Это был высокий мужчина в тяжелом балахоне и длинной сумкой, перекинутой через плечо. Но Феликсу не пришлось даже всматриваться в его лицо, чтобы узнать кто это. Он уже столько раз видел его статуи, что даже удивился, насколько точно они передают его царственные черты. Держа в руках нож, призрак первого императора Стелларии склонился над телом Обериля, а затем вновь поднялся, сжимая в руке яркий пучок света. Обернувшись назад, Гелиос что-то беззвучно проговорил, а затем отступил от гроба.

— Вот оно. — всполошился Феликс, потянув Соль за поводья, и направившись за удаляющимся привидением. — Пойдем за ним и выберемся из этого места. О благочестивая Дочь, только бы он не растаял на полпути, оставив нас бродить во тьме.

Но призрак Гелиоса и не думал покидать Феликса. Время от времени его призрачные очертания полностью исчезали, но пучок света, который он держал в руках, так и продолжал светить, словно путеводная звезда. Феликс шел по темным закоулкам и коридорам, уже не понимая где он находится. Иногда это были увешенные гобеленами деревянные комнаты, а иногда и целые пещеры из малахита и другой ценной породы камня. Несколько раз золотой свет выхватывал огромные колонны актовых залов, украшенные витиеватой резьбой и самоцветами. А еще рядом с Гелиосом порой появлялись и другие люди, скорее всего его спутники из прошлого похода. Среди них был даже высоченный ферасиец, с длинной бородой и густыми бровями. А еще женщина, которая показалась Феликсу смутно знакомой, хотя он так и не смог как следует рассмотреть черты ее лица, так как она быстро растворилась в воздухе. Но никого из первых преторов Феликс рядом с Гелиосом так и не увидел. Должно быть они занимались не менее важными делами в империи, или даже не знали о том, чем занят их правитель.

Золотистая фигура Гелиоса вскоре привела его в освещенный лунным светом лес, такой обширный, что куда бы Феликс не глянул, всюду деревья уходили в далекие дали. Их стволы были настолько прямыми и однотипными, что походили на колонны какого-то древнего храма, но все же это были именно деревья, а не что-то другое. Феликс видел их переплетенные друг с другом кроны, сквозь которые и пробивался свет, делая их похожими на витражный потолок. Среди этих стволов, на мягкой траве, выпрямившись во весь рост стояли сотни, если не тысячи, молодых воинов. Все они, как и те, что стояли рядом с гробницей Обериля, были облачены в яркие наполированные латы, и выглядели такими же стройными и величественными, как статуи древних героев. Они стояли ровными рядами, готовые в любой момент проснуться от заколдованного сна и отправиться на битву. Были здесь и животные: волки и кони, горгоны и даже соколы, с остроклювыми шлемами и наточенными шпорами.

Вид этого гордого воинства заставил сердце Феликса испытать благородный трепет. Вот бы заполучить хотя бы часть из этих стройных воинов, тогда у Анастериана не было бы и шанса на победу, и Гантэр смог бы без труда занять Вестерклов. Но маленький никс понимал, что вряд ли ему удастся пробудить ото сна даже маленькую белку, не то что непобедимого воина. Идя вдоль рядов, он не переставая любовался искусными доспехами и крылатыми шлемами воинов, и еще раз попробовал забрать у одного из них меч, на этот раз из ножен, но даже так у него не получилось вынуть его. Клинок будто бы прирос к внутренней стенке и не желал их покидать.

— Чудеса не оставляют меня, куда бы я не пошел. — пробормотал Феликс, поднеся сумку со скрижалью к воину, у которого только что пытался забрать оружие. Может быть так он очнется?

Но скрижаль никак не проявила себя, и высокий воин продолжил стоять неподвижно, словно статуя какого-нибудь бога войны.

— Наверное, все они очнуться, когда сбудется то странное пророчество, которое мы видели над гробницей Обериля. — проговорил Феликс, обращаясь к Соль. — Только вот что оно означает, и как его исполнить — это, конечно, главная загадка.

Бросив бесполезные попытки оживить воинов с помощью небесной таблицы, Феликс поспешил за призраком Гелиоса, который уже успел отойти от него на приличное расстояние. Окружающий его лес, и ряды солдат были такими однотипными, что Феликсу стало казаться, что он попал в зеркальный коридор, и все, что он увидел, было лишь отражением одного и того же места. Но это было не так. По мере продвижения, ему все же встречались пруды и тихие заводи, маленькие ручейки, застывшие в покойном молчании, как и все вокруг. Убедившись, что это действительно обычная вода, Феликс перелил остатки медовухи в флягу, а более объемный кувшин наполнил водой.

— А ты разве не хочешь освежиться? — делая большой глоток спросил Феликс у Соли, которая проигнорировала воду. — Или ты, как и я, уже полакомилась сладкой кровушкой? Да, боги нам этого еще долго не простят. Ну ничего, вот заплатит нам уважаемая Хепзиба гонорары, тогда и пожертвуем часть и Белланиме, и Яричке. Жалко, конечно, но тут уж ничего не поделаешь.

Феликс сделал еще несколько глотков, хотя совсем уже не хотел пить, но в памяти его еще оставался тот упоительно-сладкий вкус крови, и Феликс хотел, чтобы он поскорее ушел, заменившись, пусть и не на такой приятный, но зато чистый вкус родниковой воды.

— Смотри-ка, кажется света здесь становится все больше. — проговорил Феликс спустя некоторое время, когда они вышли к застывшей реке. — Может быть выход уже рядом?

После недолгих блужданий среди одинаковых стволов и застывших воинов, Феликс, наконец, вышел на большую поляну, где обнаружил вход в пещеру, обрамленный красивой аркой со вставленными в нее янтарными камнями. Но это нисколько не испортило настроение Феликса, так как он увидел, что внутри этого каменного прохода горят факелы, расположенные на стенах. Фигура Гелиоса вновь растаяла в воздухе, но свечение все еще указывало Феликсу путь, и он, не раздумывая, последовал за ним. С каждым шагом его одолевало радостное предвкушение, а когда в глубине пещеры вдруг послышались человеческие голоса, Феликс не выдержал, и припустился бегом, обогнав даже пучок золотого света. Еще несколько поворотов, и он увидел каменный грот с журчащим водопадом, и несколькими поваленными мраморными колоннами рядом с кирпичными стенами. Улыбка сама собой наползла на его лицо, когда в свете костра он увидел толстую спину Милу, склонившегося над котелком. Еще несколько темных силуэтов блуждали рядом, раскладывая вещи и возводя палатки.

Весело возвестив о себе, Феликс побежал к друзьям, ведя за собой Соль. Ему уже было наплевать на призрак Гелиоса, и он с радостным смехом кинулся в дружеские объятия (если это можно было так назвать) Дэя, который первый его заметил.

— О Милостивая Дева, и все святые владыки! Как же я рад, что вы целы. — радостно рассмеялся Феликс, переводя взгляд на других людей.

Кроме Дэя и Милу, тут были еще Эскер, Хольф и Эн. Феликс сначала растерялся, ведь ему казалось, что он видел еще нескольких человек, но потом догадался, что это были просто тени от костра.

— Нам пришлось разделиться после того, как на нас напали. — сказал Эскер, который снова нацепил на себя маску. — Так что я не знаю, что случилось с остальными, но будем молиться Господу, чтобы он помог им выбраться, и надеяться на его милость. Подождем их здесь и посмотрим, кто еще придет. Мы ведь тоже не все разом тут оказались.

— Меня спас господин Эн. — тут же в порыве чувств поведал ему Милу, помогая Феликсу снять с Соли седло. — Напали на нас, значит, эти темные, а он их возьми да заруби. А я-то чего, я и не умею, а потом еще и господин Хольф прискакал, и еще другой, черный, прямо по стене, представляете? Ну, господин Хольф его своим топором тяпнул, а темный и распался, будто его и не было вовсе. А потом все загорелось, ну мы и спаслись в замке. Сколько там всего удивительного, в замке-то этом. А там уже с господином Эскером и Дэйем встретились.

— А тебе как удалось спастись? — с улыбкой спросил у Феликса Дэй.

— Меня спасла Соль. — ответил Феликс, благодарно погладив лошадь по шее. — А еще там был огненный всадник, только вот я не смог разглядеть его лица. Он как раз и поджег город. Я думаю, что это скрижаль его вызвала, потому что огонь никак не навредил мне, а вот черного всадника еще как подпалил. Кстати, я еще видел твой призрак, когда шел сюда.

Открытая часть лица Дэя на секунду приобрела взволнованный вид.

— Мой призрак? — озадаченно переспросил он.

— Ну да. — ответил Феликс, беря из рук Милу ведро с водой, чтобы смыть с Соли собственную кровь, которая осталась на ней еще после нападения фей. — Честно признаться, чего я только не увидел за это время. Боги явно были пьяны, когда создавали это удивительное место. Это ведь ты оставил мой меч у гробницы Обериля?

— Мне показалось, что нужно оставить подсказки, что мы шли этим путем, только и всего. — лицо Дэя вновь приобрело беззаботный вид.

— Так и вышло. — кивнул Феликс.

— Все-таки какое волшебное место, эта гробница-то, правда, господин Феликс? — вставил Милу. — Вы ведь тоже его видели, ну, того, кто в гробнице-то?

— Видел, и да, спорить не буду, место и вправду необычное. — кивнул Феликс. — Только вот дорога до него выдалась совсем уж пренеприятная.

И Феликс рассказал им все то, что с ним случилось, после того как на них напали зоарийцы. Как оказалось, все остальные шли по совершенно другому пути, но тем не менее тоже добрались до покоев Короля-Чародея.

— Наверное, все дело в пальце. — задумчиво сказал Эскер, поднеся к глазам отрезанный палец, который теперь безжизненно болтался на веревке как обычный кулон. — Из-за него мы, скорее всего, и миновали самые опасные места.

— Вот только арлекиновый меч жалко. — пробормотал Феликс. — Нового мне раздобыть не удалось, а этот уже не пригоден для битв.

— Да ты никак драться собрался, человечек? — нависнув над Феликсом растрепанной грудой волос, прохрипел Хольф.

— А я и дрался. — с вызовом ответил Феликс. — Сражался с черным всадником. Правда недолго, дрался-то, удары у него уж больно сильные, нечеловеческие даже. Такие не каждый выдержать сможет. Вот, смотри, как меч разломался.

— Видел, чего уж там. — уже не таким насмешливым тоном проговорил Хольф. Вздохнув, он собирался сказать что-то еще, но в последний момент передумал и направился к палаткам.

По решению Эскера они остались в пещере. Выходов здесь было всего два, а значит можно было не бояться внезапной атаки, да и остальных нужно было подождать. Почти все были уверены, что оставшиеся товарищи скоро тоже найдут дорогу в это место, но у Феликса не выходил из головы Серафиль, которого поглотила источающая зло тьма прямо на его глазах. Он рассказал об этом Эскеру, но тот лишь махнул рукой.

— Меня тоже накрыла такая дьявольская тень, но затем быстро отпустила, и я оказался в совершенно другом месте. — сказал он, подбрасывая ветки в костер. Будем молиться, что и с Серафилем случилось то же самое.

От слов Эскера Феликсу стало немного легче на сердце, и он стал вместе со всеми дожидаться своих потерявшихся товарищей. Сидя у костра, он раздумывал над тем, что с ними произошло, и кто же на самом деле были эти вороные всадники, что так неумолимо преследовали его. Спать Феликсу не хотелось, и он, вместе со всеми, просто сидел на обломках древних руин, вытянув ноги к костру и слушая рассказы остальных об невероятных вещах, которые они видели в волшебном замке Короля-Чародея.

— А там еще была комната, помните, господин Эн, в которой было много больших картин, подвешенных на цепях. — рассказывал Милу. — И на всех — красивые леди, прямо как в Подзвездном Городе. Я бы там даже подольше бы постоял, уж больно они все красивые были, но господин Эн поторопил меня, так что и не вышло как следует их рассмотреть-то.

— Жаль, что мне выдалась не столь приятная дорога. — немного обиженно пробормотал Феликс. — Единственная картина, которую я увидел, привела меня в логово дьявольских созданий.

Наступила недолгая пауза, во время которой слышно было лишь треск костра.

— А у вас есть леди, господин Феликс? — нарушил тишину Милу.

Этот вопрос немного сбил настроение Феликса, и он даже растерялся.

— Ну… — протянул он, обдумывая ответ. — Была одна. Хотя нет, две.

— Это та, которая была в Меридиане?

— Что? О ком это ты? — нахмурил брови Феликс.

— Ну, та, которая бросалась в вас яблоками. — припомнил Милу.

— А-а-а… Мария. — наконец со смешком вспомнил Феликс. — Какая же это леди? Лиса — по-другому и не скажешь. Нет, мальчик, ту, про которую я говорил, звали Альвейт. Она жила неподалеку от меня, и в детстве мы часто играли вместе.

— И вы на ней женились? — Милу лежал на мягких шкурах, подложив под голову ладони. Вид у него был завороженный и мечтательный. Феликс приметил, что и остальные, кто сидел рядом с ними, навострили уши.

— Ну… это… Я собирался. — замялся Феликс. — Только вот… как бы так сказать, чтобы ты не подумал ничего такого. Меня, вроде как, арестовали. Совершенно необоснованно, хочу заметить! Ну а дальше переправили в Полларвейн, а затем, через Метеор в Яричку. А там уж я как-то пошел по миру.

— Значит, не женились? — раздосадовано проговорил Милу.

— Как-то боги не предоставили такой возможности. — развел руками Феликс. — А сейчас уж что, у нее, наверное, уж кто-то да имеется.

— А вторая? — напомнил Дэй. — Ты же сказал, что была еще одна.

— Ну да. — Феликс застыл, глядя на огонь. — Она…

— Как ее звали? — перебил Милу.

— Я не знаю. — помотал головой Феликс, все еще глядя на огонь. — Я видел ее в Белланиме, когда отбывал там срок. Она была Сакраментальной Девой.

— Кем? — непонимающе переспросил Хольф. Милу тоже нахмурил лоб в явном непонимании.

— Вы разве не знаете кто такие Сакраментальные Девы? — удивился Феликс. — Мне казалось, что о них все знают.

— Сакрамара… что? — попытался выговорить Хольф.

— Ну, святые, значит. — объяснил Феликс. — Они что-то вроде предводителей капелланов. У Белланимы они ведь тоже имеются, капелланы-то. Только в отличии от тех, что в Яричке, белланийские не носят оружие, и не вступают в настоящий бой. Точнее за них это делают оруженосцы, и мечи у них, скорее, как некий священный символ, и святые девы к ним не при каких обстоятельствах не прикасаются, да и вообще, ни к какому другому оружию в принципе.

— Да, я тоже много чего слышал про них. — кивнул Эскер. — Они ведь вместе со слепыми вдовами появились, так?

— В четвертом столетии, во время похода на Мидденхол. — кивнул Феликс. — Когда королеву-великомученицу Зулу схватили, то тела белланийских мужей и сыновей, с которыми она выступила в поход, вернули обратно в их город. Опечаленные таким горем вдовы облачились в доспехи своих любимых мужчин, и взяв в руки их оружие, пошли в отчаянный и безрассудный, не суливший никакой победы, поход на столицу империи. Но среди них, конечно, были не только те женщины, кто потерял своих родных. Много кто пошел вслед за тем переполненным горем воинством, в том числе и… — тут Феликс немного замялся, покосившись на Милу. — Ну… в общем, не совсем приличные леди из совсем не приличных мест. Но они, как и остальные, были преисполнены горем и жаждой освободить свою дорогую королеву. И когда это горестное войско разбила армия империи у стен Мидденхола, и когда свершилось Вознесение Силестии и Зулу, тогда и появились первые Сакраментальные Девы. Святое сияние, которое выжгло глаза белланийским вдовам, сделав из них великих мучениц, повлияло и на тех добрых леди из борделей, но немного по-другому. Их тела вновь стали невинными, а кожа изгладилась и перестала стареть, и волосы их окрасились в чистый белый цвет, какими бывают облака. Голос их тоже наполнился божественной красотой, но говорить они больше не могли, и лишь пели, наполняя сердца других людей храбростью. Но хоть время было больше не властно над их красотой, умирать они все равно умирали, как и обычные люди. С тех пор в Белланиме живут Сакраментальные Девы, которых готовят к этому титулу с самого раннего детства. Естественно, выбирают их не из тех неприличных домов, откуда вышли первые святые, но в качестве уважения к традициям, перед тем, как стать настоящей Сакраментальной Девой, послушница должна провести одну ночь в борделе. Конечно, тут стоит сказать, что никаких постыдных обязательств она там не выполняет, и просто сидит на кровати и молится. Да и бордели эти уже давно переделаны в храмы, так что ничего там такого плохого не происходит. Даже выпивки, и то нет. Про них, кстати, тоже есть строки в Одаороз.

Падшие телом, но все же любимы

Верой и сердцем неразделимы

С плененной царицей своей

…

Трубы завыли, мечи оголились

Печалью наполнив поля

И были там девы, что солнцем светились

И гимны святые трубя!

Напел как мог Феликс.

— Ну и напридумывают же своих этих ритуалов, понимаешь. — с ухмылкой проговорил Хольф. — Девы, песни… — он качнул головой — дескать вот какая глупость, а затем сделал глоток медовухи, которую он тоже где-то умыкнул по дороге в пещеру. — Нет чтобы как старый Хольф, почитать Короля-бога. Тому-то уж точно не нужны всякие эти ваши штуки-прибауки. Просто поднял кружку, — Хольф повторил озвученный жест, — да и выпил в его честь! — и с этими словами он покончил с остатками меда.

— Так что там с этой девой, о которой ты говорил? — поинтересовался Дэй. — Неужто покорил ее сердце?

— Чего уж там. — с печальной улыбкой проговорил Феликс. — Я просто видел ее, вот и все. Им запрещается вступать в брак, да и не так часто они появляются на свет. Ну, я говорю в том смысле, что они не покидают Призрачного Храма Силестии. Может поэтому люди, которые не так хорошо знакомы с белланийской верой, про них так мало знают. Белланима их очень ревностно стережет, можно даже сказать, что они самые что ни на есть святые реликвии. Но, стоит их хоть разок увидеть — и уже не отвести взгляда, и мысли еще долго будут возвращаться к ним. Это как наваждение.

Выслушав рассказ Феликса, Милу вдруг перевел взгляд на Эна.

— А у вас, господин Эн?

— Что «у меня»? — хмуро переспросил молодой ювелир.

— У вас есть леди?

Феликсу показалось, что после этого вопроса, все, как и он, затаили дыхание. Уж больно испытывающим стал взгляд Эна, которым тот одарил чрезмерно любопытного мальчишку. В его темных глазах блеснуло золото костра, и он мрачно проговорил:

— Все неправда.

— Что именно? — Дэй подался вперед и посмотрел прямо в глаза Эна, будто пытаясь в них что-то прочесть. Или наоборот, передать что-то без слов. Эн же ответил на его внимательный взгляд своим, не менее сильным.

— Любовь. Столько песен и сказаний про эту несокрушимую силу придумано, и все неправда. Разве любовь сильнее всего?

— А разве нет? — Феликс ощутил прилив негодования, хотя Эн сейчас казался даже страшнее и величественнее чем когда-либо прежде. — История про Флоренца и Лайтерию, Зигмура, Мив-Шера. Да даже история Силестии и ее Святых Вдов. Разве это не подтверждения силы любви?

— О какой силе ты говоришь, никс? — Эн посмотрел на него сверху вниз, задрав подбородок. — Ты называешь это любовью, но я вижу один лишь неотвратимый страх. Вот сила, которая испокон веков властвует над сердцами людей. Лайтерия, о которой ты сказал, пошла против воли отца не ради любви к смертному. Страх разлуки с принцем двигал ей, разве не так? Будь любовь сильнее страха, то никому из этих героев не пришлось бы страдать из-за долгой разлуки. Но все эти люди боялись физически потерять друг друга, стремились вновь быть вместе, и поэтому совершали подвиги, якобы ради любви, но на самом деле ими двигал самый настоящий страх. Любовь будет сильнее лишь тогда, когда двое смертных, мужчина и женщина, где бы они не были, будут счастливы, пусть и навечно разлучены.

Феликс открыл было рот, но так и застыл, не находя нужных слов. В то же время около него встала косматая тень, и маленький никс почувствовал злое напряжение, повисшее у костра.

— Ты, значит, хочешь сказать, что моя дорогая Солвиг не любима, так?! — прохрипел Хольф, сжимая в руке свой двуручный топор. — Мне плевать кто ты там есть, но говорить такие слова старый Хольф тебе не позволит!

Феликс ощутил, как холодный ветер прорвался к их костру, заставив языки огня затрепетать в яростном танце. Эн одарил старого пирата вызывающим взглядом, от чего у никогда не показывающего страха Хольфа на висках выступил пот, и тот еще сильнее перехватил свой топор, но так и не решился действовать дальше. На помощь пришел Эскер, который мигом среагировал, встав перед Хольфом, и загородив его от источающего ледяную невозмутимость Эна, который так и продолжил сидеть на своем месте, не шелохнувшись, и, казалось, вообще отрешившись от мира.

— Мы проделали такой длинный путь не для того, чтобы поубивать друг друга в глупых распрях. — проговорил он, безуспешно пытаясь выхватить из рук Хольфа топор. — У каждого есть свои слова… — он дернул топор, но Хольф даже не заметил эту его ничтожную попытку. — И каждый волен этими словами делиться, но тебя никто не заставляет принимать их.

Хольф, тяжело дыша из-за накопившегося в его сердце гнева, еще раз посмотрел на Эна выпученными глазами, а затем все же опустил оружие.

— Солвиг любима. — с вызовом проговорил он, будто кто-ты пытался это оспорить. — И Хьярти. — тут лицо Хольфа вдруг исказила великая скорбь, и он заплакал. Повернувшись ко всем спиной, он с силой метнул топор в каменную стену пещеры, и тот с громким скрежетом отколу несколько камней, вонзившись в полуразрушенную стену из белого кирпича.

Но долго терпеть эту неловкую и напряженную ситуацию им не пришлось, так как меньше чем через минуту в другом конце пещеры послышались тяжелые шаги и болезненное сопение. Феликс поднялся на ноги, схватившись за рукоять сломанного меча, а рядом с ним меч достал и Эскер, но затем тут же с руганью убрал его обратно, когда увидел бредущего к ним Серафиля. Он вел под уздцы лошадь, на котором сидел перевязанный окровавленными тряпками, но все же живой, Хьефф. За ними шли Синох и Арель, которые несли на растянутом плаще еще одного раненого наемника. Присмотревшись, Феликс узнал в нем Джако, у которого была перевязана кожаными ремнями нога.

— Феликс Лихт. — тут же обратился Синох, завидев перед собой встревоженного Феликса. — Вы имеете сильные повреждения?

— Что? А, нет. — отмахнулся Феликс, передавая Милу ведро с водой, чтобы тот смог обработать раны новоприбывших. — Ох, слава богу вы целы.

— Эти бледные крысы напали на нас! — громко пожаловался Арель, утерев нос. Вид при этом у него был совсем не злой, и даже веселый, как у человека, только что выигравшего в карты. — Давно уже не было такой веселой драки, а, малец? — он хлопнул Милу по спине с такой силой, что тот расплескал половину воды из ведра. — Где этот старый медведь Хольф? Уверен, что этот вонючий боров уж точно вынюхал в замке пару кувшинов с вином. Эй, где ты там?! Не пей без меня, старый ты пень!

Феликс был очень счастлив, что с Серафилем все оказалось в порядке. Маленький никс испытывал большую благодарность за то, что лишенный голоса наемник пришел ему на помощь, когда на него напал черный всадник. Кто знает, что было бы, если бы та кошмарная повозка и дальше продолжила бы ехать рядом с Феликсом? Маленький никс несколько раз поблагодарил Серафиля, хотя тот был так занят разговором с Эскером, что, наверное, не услышал ни одного слова Феликса.

После того, как они перевязали раны и поделились новостями, Серафиль, прихватив палец Обериля, отправился разыскивать оставшихся людей, и, если повезет, потерявшихся лошадей. Оказавшись без путеводного пальца, они вновь расселись вокруг костра, и начали гадать, сколько же прошло времени с момента нападения. Спать никому не хотелось, но по ощущениям Феликса, прошло уже не меньше двадцати часов с того момента, как он пришел в пещеру. А может даже и больше.

— А кто эти вороные всадники-то, а? — завел новый разговор Милу. — И не призраки ведь, так? Будь они призраками, то и сделать бы ничего не смогли. А эти и на лошадях, и мечами машут. А мечи-то у них вон какие — каменные. Правда, господин Феликс?

— Правда. — вздохнул Феликс, задумчиво уставившись в огонь.

— И жужжат еще как. — продолжил разглагольствовать Милу. За время путешествия он стал куда более разговорчив. — Не по-нашему жужжат. Ну, наши-то, они и вовсе не жужжат. Мечи я имею в виду.

— Не думал, что у зоарийцев есть такие сильные воины, как эти. — почесал голову Феликс. — В смысле, не думал, что их больше одного. И кто, собственно, это такие? У каждого, вроде как, на голове я видел короны.

— Это не зоар. — пошевелил губами Синох. — Эти скакуны не их породы.

— Как так «не они»? — вскинул брови Феликс. — А кто тогда?

— Зургалы.

— Как ты сказал? — подался вперед Эскер. — Я уже слышал такое название, только не тут, не на этой земле. Казия, когда только вернулся из того похода к Приделу Скорби, без конца записывал эти слова на всем, до чего только мог дотянуться. Деду тогда показалось, что это обычное помешательство, так как никакого значения этим надписям мы не могли найти. Такое часто бывает, когда люди возвращаются из того же Алгобсиса. Но я все же решил покопаться в старых архивах, и попробовать найти упоминание этого слова.

— Ну и как, удалось что-нибудь отыскать? — серьезным тоном поинтересовался Дэй.

— Да. — со странным смешком ответил Эскер. — Но не в старых записях, где я думал их найти, а в обычных детских сказках. Наткнулся случайно, когда уже отчаялся что-либо узнать. Кажется, то был оригинал, написанный на ценебрийском диалекте. Там рассказывалось о каких-то королях, которые соединили вместе свои жизни и земли, или что-то в этом духе. Тогда я не стал искать дальше, так как решил, что это и вправду было помешательство, раз дело дошло до детских сказок.

— Но это не сказка. — все еще серьезно сказал Дэй.

— Тебе что-то известно о них? — подался вперед Феликс. В который раз ему стало казаться, что Дэй скрывает от него что-то очень важное, что непосредственно связано с самим Феликсом. Но в этот раз маленький никс решил во что бы то ни стало докопаться до правды. — Ради всего святого, Дэй, расскажи все, что тебе известно!

Пастух потер подбородок и быстро взглянул на Эна.

— Вряд ли найдется подходящее слово на общем языке, чтобы точно сказать кто такие зургалы. Можно назвать их вороньими всадниками, Королями-Отступниками или умертвиями. Все будет в равной степени верно. Но начать стоит с того, что когда-то они были обычными людьми, возжелавшими бессмертия и власти, и сердца которых зло склонило во тьму. Перед самым началом Эпохи Греха эти люди правили королевством Ва-Келья, рядом со святой горой Вазураль, и которое впоследствии стало именоваться землями Аль’эшул ра Синмал.

— Ты говоришь о Храмах-Городах? — догадался Феликс. — Так значит эти самые вороньи всадники когда-то правили тем местом, куда мы держим путь?

— Почти. Это было недалеко от того места. — хмуро подтвердил Дэй, и на его лицо легла тень злобы. — И было их ровно четыре. Мрачная четверка правила у подножия святой горы, и именно благодаря им… — тут Дэй остановился, и было видно, что ему с большим трудом удается озвучивать свои мысли. — … именно из-за них и началась Эпоха Греха. Их необузданная алчность и жажда власти подтолкнули слабые сердца к непростительному греху, которое погубило множество жизней. С Вазураля хлынули потоки темных вод, похоронив их королевство, и исполнив то, к чему так стремились темные короли. Они переродились зургалами — не мертвыми и не живыми, смешавшись друг с другом, и с другими людьми — своими подданными. Они стали одним целым и великим множеством одновременно.

— Что значит «смешались»? — не понял Феликс. — Ты говоришь о грехе кровосмешения?

— Да нет же, — раздался голос Хьеффа, который лежал по правую сторону от Феликса, с деревянной кружкой в руках, в которой плескался травяной отвар, — Дэй говорит, что они смешались, как глина смешивается с землей.

— Что за несуразица? — Феликс не смог сдержать улыбку, пораженный такой наивностью. — Что значит смешались как глина? Такое ведь невозможно.

— Хьефф прав. — перебил Феликса Дэй. — Они действительно смешались, но не телами, а душами. Тела же их и поныне живы, хотя давно уже иссохли. Сейчас нам противостоят «один и множество», «безраздельный и неразделимый». Называй как их знаешь. Зургалы — это бессмертное войско теней, имеющее один разум, и подчиняющееся великому злу.

Повисла гробовая тишина, и все, казалось, пытались понять слова Дэя. И у Феликса не укладывалось в голове, как такое могло произойти.

— Но ведь их можно победить. — сказал неунывающий Милу. — Господин Эн зарубил одного, и господин Хольф тоже.

— А ведь верно. — подтвердил Феликс. — Я и сам видел, как тогда, на поляне… — тут он осекся.

— Их можно ненадолго прогнать из нашего мира, но не уничтожить полностью. — сказал Дэй. — Зоарийцы, которые были и остаются их вассалами, владеют богохульным искусством переселения души в другие тела. Сколько не убивай, а зургалы восстают вновь.

— Зургалы — это на реллиморском? — вновь задумался Феликс. — «Зур» ведь переводиться как «гвоздь», так?. А еще, если обратиться к более древнему диалекту, то получиться «влезать», «пробивать».

— Скорее на языке айналь. Реллиморцы были предками небольшой общины кирэ, которые давным-давно перебрались на другой континент. — объяснил Дэй.

— Почему ты так много о них знаешь? — спросил Феликс. — Если бы ты сказал нам раньше…

— Сейчас это не важно. — прервал его Эн, поднявшись на ноги. — Эта земля опасна, и не только вороньими всадниками. Все мы отправились в это нелегкое путешествие, зная о смертельной опасности этих мест. Или кто-то думал, что это будет легкая прогулка?

— Но, если бы мы знали, кто нам противостоит… — начал Феликс.

— Враг. — оборвал Эн, и его красивый голос, как молот, бьющий по наковальне, наполнил пещеру злым эхом. — Этого знания более чем достаточно.

— Только вот раньше-то мы про них не слышали. — сказал Джако, смазывая кинжал маслом и точа о камень. — Выходит, они до этого времени таились в тенях, выжидали нас, чтоб их всех демоны пожрали.

— Кто бы ни были эти всадники, но они охотятся за нами из-за скрижали, это ясно и дураку. — кивнул Эскер, тоже поднимаясь на ноги. — Пойду проверю лошадей. Когда вернется Серафиль, один или с кем-то, мы отправимся в путь. Ждать больше нельзя.

Феликс понимал, что Эскеру очень трудно далось такое нелегкое решение, а поэтому он дал себе слово, что на обратном пути, если пропавшие не отыщутся, он, вместе с остальными, вновь вернется сюда, чтобы попытаться найти их. За время путешествия он сильно подружился с наемниками, и даже немногословные воины шалаль стали ему дороги. Но к несчастью, худшие ожидания оправдались, и Серафилю удалось отыскать лишь трех заплутавших лошадей. Ни Аньи, ни остальных пропавших товарищей, им так и не удалось дождаться. Когда последнее заготовленное полено превратилось в груду пепла, они свернули лагерь и двинулись в противоположную пещеру, ведомые теперь подрагивающим пальцем, который с каждым их шагом терял свои сверхъестественные силы.

— Видать, выход уже совсем близко, раз волшебный палец перестает светиться. — сказал Феликс, ведя за собой Соль. Все остальные тоже шли пешком, кроме Хьеффа, которого несли на носилках Синох и Хольф. Нога Джако успела чудесным образом зажить, и он шел, опираясь на толстую ветку дуба.

— Будет хорошо, если это так. — промолвил Эскер, но голос его отдавал тревогой.

— Нечего собирать в голове плохие мысли. — решил взбодрить его Феликс, а заодно и себя. — Может, все остальные уже ждут нас у выхода? С ними ведь Анья, а она уж точно сможет о себе позаботиться. Да и арлекиновы воины тоже непростые ребята, это уж не мне тебе говорить. Анья рассказала, что они сюда не раз спускались, а значит и выбраться сумеют.

Эскер быстро посмотрел на него своей расписной маской, а затем вновь уставился на палец. Пещера, по которой они шли, была сплошь обвита корнями, на которых, время от времени распускались солнечные цветы, а поэтому их отряду не пришлось тратить топливо на лампы — света в этих местах было более чем достаточно.

Вскоре к Феликсу начала возвращаться усталость, будто кто-то невидимый постепенно водружал на его плечи тяжелые камни, и маленького никса стало клонить в сон. Это был хороший знак, говорящий о том, что они действительно подходят к выходу из этого забытого богами места. Еще чуть-чуть, и Феликс смог увидеть сквозь нагромождение корней, пробивающийся свет голубого неба. Его было трудно спутать с чем-то другим, и маленький никс радостно воскликнул, когда впереди них, в деревянной арке, он увидел чистое небесное полотно.

— Вот он, выход! О, пресвятая Дева-Искупительница, наконец-то! — запрыгал Феликс, и неумолимо накатывающая на него усталость ненадолго отхлынула. — Неужели мы…!

Тут его голос оборвался, а рот зажала крепкая рука в тонкой кожаной перчатке. Посмотрев наверх, Феликс увидел, что это Эскер оборвал его радостную тираду. Все еще закрывая рот Феликсу, глава наемников подал свободной рукой знак Серафилю, и оба они вытащили свои мечи. Феликс не понимал, что их так встревожило, но, когда Эскер отпустил его, тоже схватился за свой меч, но вовремя вспомнил, что теперь его сломанный клинок бесполезен. Стараясь не отставать от крадущихся впереди наемников, Феликс затаил дыхание, тихо ступая по их следам. Теперь он отчетливо мог слышать негромкие голоса, переговаривающиеся на кальдерийском и старых северных диалектах. Говорили, как понял Феликс, о всяких, ничего не значащих и обыденных вещах. Феликс увидел, как впереди Эскер ненадолго замер, а затем убрал меч обратно в ножны.

— Хвала Господу, вы целы! — услышал Феликс его радостный клич. Обернувшись, Эскер махнул рукой Серафилю, показывая, что тут нечего опасаться. И через несколько секунд перед Феликсом возникли еще несколько наемников, среди которых были и знакомые ему железные лица. Феликс признал Рольфа и Дагриба. Были там и другие, которых маленький никс еще не видел. Завидев вновь прибывших, наемники всполошились, и переглянувшись, с радостными воплями кинулись их обнимать. Встречали Эскера так, будто тот восстал из мертвых.

— Укуси меня за зад Силестия! Вышли! — кричали наемники, чуть ли не прыгая вокруг Эскера. — Вышли-таки!

Феликс улыбался, глядя на их детскую радость. Некоторые приподнимали свои маски и смахивали появившиеся слезы радости. Его тоже встретили дружескими похлопываниями и веселыми возгласами, и Хольфа, и всех остальных. Радость, что все живы, наполнила этот тихий каменный уголок.

— А где Анья и остальные? — поинтересовался Феликс, приметив, что среди встречающих не было ни капитана пиратов, ни высоких воинов.

— Ушла она. — ответил Рольф.

— О чем это ты говор… — начал было Феликс, но оборвался на полуслове. Его взгляд только что выцепил кусочек синего неба, который виднелся из той расщелины в скалах, где они сейчас находились. Далеко на западе, посреди чистой синевы, виднелась, словно огромная уродливая рана, черная звезда. И это была уже не та маленькая точка, которой ее запомнил Феликс, а большая, мрачная дыра. Огромный луч, прямой черной линией, отделялся от нее, падая куда-то за горизонт, словно лезвие гибельного клинка, указывающее своим острием на врага. Остальные, кто был вместе с Феликсом, тоже это заметили.

— Милостивая Дочь. — прошептал Эскер, тоже глядя на разросшуюся звезду и осеняя себя знаком Розы. — Что тут происходит? Как она могла так вырасти всего за пару дней?

— Пару дней? — переспросил Дагриб, и растерянно переглянулся с остальными наемниками. — О чем это ты, Эскер? Мы вас ждали семь лет!