Звезда Ворона

Глава 19. Древесные девы

— Господин Феликс, а, господин Феликс. — шепотом пропыхтел за спиной любопытный Милу.

— Чего?

— Как это чего? А вы разве не видите? У месяца-то, смотрите, рожки кверху! Где же это такое видано, а? Они ведь по всем людским правилам либо вправо, либо влево. А тут, словно повернутая подкова, ну не чудеса ли, а?

— Милый мой Милу, я видел как камни двигаются сами по себе, а в глубоких пещерах восходят одновременно все небесные светила. — устало ответил ему Феликс. — С нами столько всего приключилось, а ты удивляешься рожкам у месяца? Вот если бы они выросли у тебя, или у кого-то из нас — то другое дело. В такой темени нам это лишь в помощь было. А так, пусть себе смотрят куда хотят, нам это не мешает.

Время уже было позднее, и ночь давно вступила в свои права, накрыв серый лес сумеречной мглой. В наступившем мраке сухие долговязые дубы и сосны казались ожившими мертвецами, тянущие к ним свои кривые истлевшие руки. Ветер колыхал жухлую листву, и та шипела, словно змеи, в логово которых ступает нежданный гость. Где-то на голых ветках болтались, поблескивая в ночном свете, разные колдовские амулеты, о назначении которых Феликс мог лишь догадываться. В основном это были драгоценные камни, наподобие лунного лазурита, которые мирно покачивались на серебряных нитях, словно попавшие в паутину капли дождя. Тем не менее Феликс не испытывал сильного страха перед этим местом, будто бы знал, что просто так оно не станет ему вредить. Возможно, уверенности придавали и слова его спутников, которые уже бывали в этих местах.

Приветочка настояла на том, чтобы они не делали привала и поскорее поспешили к ворожеям, которые жили где-то в непроглядной чаще, куда вела заросшая мелкой травой просека. Этот путь, по которому они следовали, то сужался, то вновь расширялся, словно деревья тут рубил пьяный дровосек. Рана Рольфа была не смертельной, но все же ему требовался серьезный уход, а по словам Эскера аркаллийские ведьмы были искусны в целительстве, и могли помочь им залечить раны. Хотя, кроме Рольфа, никто больше серьезно не пострадал. Рана Феликса на деле оказалась простой царапиной — копье лишь слегка задело его плечо, так что даже не понадобилась перевязка, да и яда, как думалось Феликсу, на ней никакого не было. Кроме того, Эскер и другие наемники, в том числе и их новая спутница, сошлись во мнении, что напал на них патрульный отряд из Алгобсиса, который, по мнению многих, просто выполнял обязанности по защите своих границ, и не был нацелен на кражу скрижали. Вряд ли они вообще знали о ней.

— Что не говори, а ночь нам придется переждать в лесу. — спустя некоторое время недовольно сказал Эскер. — Лошади уже выбились из сил, да и остальные умотались. Найдем подходящую поляну и остановимся.

— Я и сама уже собиралась вам это предложить. — ответила ему Приветочка, сидя за вожжами. — Как погляжу, наши уважаемые картографы сильно приуменьшили размеры этого места, когда писали свои труды. Я надеялась, что скоро мы уже будем на месте, но, как видно, ошиблась.

— Да их тут и отродясь не было, твоих картографов. — ответил ей со своей лежанки Рольф. — Сюда разве что по сильной нужде заглядывают, да и то нехотя. Все карты со слов написаны, потому и неверны.

— Очень, очень досадное упущение, скажу я вам. — сокрушенно проговорила Приветочка, поцокав языком, при этом в голосе ее слышался веселый сарказм.

В скором времени отыскалось подходящее место, пустое и со всех сторон загороженное кустами сухого орешника и кривобокими березами. Феликс кинулся было собирать валежник для костра, но его тут же остановил Эскер.

— Костры разводить не будем, хозяйки этих мест не любят, когда без их разрешения разжигают здесь огонь. Разве что у нашей таинственной спутницы не найдется какой-нибудь волшебный огонек, у которого можно было бы согреться.

— Какая приятная неожиданность. А я ведь как раз захватила с собой целый мешок волшебных огоньков, когда собиралась в дорогу. — проговорила Приветочка, подойдя к ним сзади. При этом она и правда взяла в руки оттянутый чем-то тяжелым желтый мешочек, а когда его развязала, то на землю просыпалось несколько сверкающих песчинок. — Тут главное подгадать правильную пропорцию. — и с этими словами она достала горсть переливчатого порошка, а затем дунула, прямо через маску, словно посылая воздушный поцелуй. В этот же миг перед ней вздыбилось оранжевое пламя, да такое сильное, что опалило бороду зазевавшегося Ареля.

— Совсем ума лишилась, болотная гадюка! — яростно прокричал он, похлопывая по волосам.

— Я же говорила о пропорции. — с укором, словно Арель сам в этом виноват, бросила Приветочка. И снова в ее голосе зазвенело плохо скрываемое веселье. Феликс был уверен, что под маской этой неуравновешенной особы растянулась довольная улыбка. — Зато посмотрите, теперь у нас есть вполне уютный огонь.

Огонь и правда волшебным образом появился прямо из воздуха. Словно подброшенный шелковый платок, он медленно стал спускаться на землю, а затем затанцевал на темной траве, не нанося ей никакого вреда.

— Прежде чем мы уляжемся спать, — подозрительно объявил Эскер, — я хочу все же узнать, кто ты такая, и увидеть, наконец, твое лицо.

— С вашей стороны очень неучтиво просить леди раскрыть все ее тайны, когда мы только-только с вами познакомились, уважаемый. — лукаво проговорила Приветочка. — И вдвойне неучтиво просить кого-то показать свое лицо, когда как и сам носишь маску. Разве моей искренней и своевременной помощи было недостаточно?

— А что это у вас за спиной? — снова, по своему любопытному обыкновению, встрял в разговор Милу.

— Дамские штуки-дрюки. — без промедления ответила Приветочка, даже не посмотрев на Милу.

— Это же у вас курительные трубки, так? — вперившись глазами в колчан, ткнул пальцем Милу. — У госпожи Аньи тоже они были, только не так много и не такие большие. Честно сказать, всего одна и была. А у вас вон их сколько, и каждая по-разному интересная.

— А ты не только клюкой махать горазд. — проговорила Приветочка, ухватив Милу за щеку. Она была невысокого роста, а поэтому еле доставала высоченному Милу до головы. — И все любопытствует. Но углядел правильно, это и правда трубки, только вот не курительные, а алхимические. Как и у «госпожи Аньи». — Приветочка смахнула лесной мусор с ближайшего поросшего травой валуна, и уверенно села, положив ногу на ногу. — Что же до твоего вопроса про месяц — почему это он вдруг перевернут — то…

— Не увиливай. — прервал ее Эскер. — Я и правда благодарен тебе за помощь, и своего мнения пока не менял, но все же доверяться тебе полностью я не намерен. Со старухой Салтисмог я был знаком и раньше, да и мой отец был, а тебя вижу в первый раз, и хоть Анья сказала, что на тебя можно положиться, я все же хочу узнать с кем имею дело, и как мне к тебе относиться. Ты сказала, что мы скрываем лица, но личности наши тебе знакомы, а ты же пока что назвала нам лишь какую-то собачью кличку.

— Раз вы не знаете, кто я такая, то как вы поймете, что я сказала правду? — развела руками Приветочка. — Хотите увидеть мое лицо? Я не против, только что это изменит? Вы станете мне больше доверять?

— Ладно тебе Эскер, черт бы с ее лицом. — подал голос Рольф. — Пусть прячется, раз ей так нужно. Я не верю, что она умыслила что-то дурное, а уж если и попробует что-нибудь такое выгнуть, то уж мы будем наготове.

— Ты-то вон будешь, со стрелой в боку. — хмуро заметил Эскер.

— А чего? У меня вроде уже и зажило все.

— Такие раны — пустяки. — отозвалась Приветочка. — Но все же отлеживаться после них лучше в домах, а не на грязных корягах. Надеюсь, что завтра мы уже прибудем к ворожеям.

На том разговор о личности их новой спутницы был на время завершен. Но Феликс все же улавливал недоверие, которое исходило от Эскера. Да и он сам, хоть и не так сильно, разделял его чувства. А пока что они распрягли лошадей, и теперь те паслись небольшой кучкой по краям темной поляны. Закончив с довольно приличным ужином, (у Приветочки в запасах оказались не только самые настоящие окорочка и пироги, но и несколько бочонков пива, отчего Арель тут же забыл обиду на подпаленную бороду) они уселись у костра.

— А про месяц-то расскажите? — полушепотом напомнил Милу, когда многие уже улеглись спать. На страже сидели лишь Феликс, которому жребием выпало первому сторожить их стоянку, а еще сонный Милу с Приветочкой.

— Да ты только посмотри на себя, ты ведь того и гляди своим любопытным носом все угли склюешь. — весело проговорила Приветочка, которая в это время вертела в своей руке какой-то хрустальный шар, в котором плескалась разноцветная жидкость.

— Нет-нет, я еще посижу. Вы только расскажите про месяц, хорошо?

— Ну, как знаешь. — хмыкнула ученица Аньи, и обратила свою расписную маску к ночному небу. — Я читала, что этот месяц светит лишь в этих краях, и называют его по-разному — «Ятаганом Шалагарма», «Косой Лалафэй» и «Зоаншаль» — что тоже переводиться как «священная прядь». Но чаще всего именно «Ятаганом Шалагарма». Был среди арлекинов такой герой в древности. Это на самом деле долгая история, но если верить сказкам, когда-то на земле царствовал король, которого звали Хасиналь…

— Про Хасиналя мы уже и так все слышали. — перебил ее Феликс. — И про его войну с Иакиром.

— О-о-о, ну тогда это сильно укорачивает мою историю. — протянула Приветочка. — И про Хранительницу Древа Лалафэй знаете?

— Про нее чуть меньше, но тоже знаем, да.

— Так знайте же, что еще до войны с Иакиром — Войны Слез, как ее называют, — и даже еще до того, как первые бессмертные спустились на небесных ладьях в наш мир, на земле уже жили первые люди. В то далекое время еще не было привычного нам солнца, но свет источали звезды и деревья, которыми и правила Лалафэй. Так вот, в те наполненные тьмой первозданные времена на землю уже проникло незримое зло, и таясь в ночном мраке, пробудило племя великанов, которые жили в замогильных далях, и спали в вечнобесконечной пустоте. Великаны эти доселе никогда не просыпались, но Хасиналь и его светлые сыны знали, что если те проснутся, то принесут им лишь великие беды. И правда, очнувшись от заветного сна, великаны пошли войной против людей, которая в итоге так и не свершилась. Шли они во всеоружии, а из их косматых и кривых ртов сочились забытые всеми слова, которые были переполнены яростным пламенем и непроглядным дымным облаком. В те времена людям уже было подвластно железо, и искусство ковки доспехов было такое, что нынешним мастерам и не снилось. Хасиналь собрал несметное войско самых достойных своих сынов, готовый отправиться на губительную войну против зла и его приспешников. И в тот миг вышел из тех рядов храбрейший из храбрейших, герой из героев, по имени Шалагарм. Увидел он, что на войну собрались все мужчины, и что гибель их грозит гибелью всего рода человеческого. И сказал он тогда, что не хочет, чтобы кто-то еще погибал в этой страшной войне, а поэтому сам победит всех великанов. И поразились тогда подданные вассалы Хасиналя, да и сам Король-Ворон был удивлен такой благородной храбростью. Шалагарм считался лучшим мечником при дворе вороньего короля, а поэтому никто не усомнился в его силе, и отправили его одного на войну с великанами, снарядив как полагается. Ему выковали сверкающую кольчугу из рахаля — звездного янтаря, и сияла она ярче яркого. А леди Хранительница Древа, узрев самоотверженность и преданность Шалагарма, отрезала одну из своих солнечных кос, и отдала ее своим премудрым дочерям, древесным послушницам. Как я уже сказала, кузнечное мастерство тех лет не знает себе равных и по сей день, и самыми искусными были и остаются древесные мастерицы, известные сейчас как аркаллийские ведьмы.

— Так мы к ним и держим путь, получается? — расширил глаза Милу. — К древесным-то девам.

— Получается, что так. — согласилась Приветочка.

— Вот так дела. — удивленно покачал головой Милу.

— Они умелицы первозданного искусства работы с металлом, и именно они раскрыли некоторые свои древние секреты арлекинам, которых вы, если верить рассказам тетушки Аньи, уже встречали.

— Тетушки? — удивился Феликс.

— Я еще не закончила свой рассказ, не перебивайте. — раздраженно, словно суровая наставница, подняла руку Приветочка, не дав Феликсу расспросить ее дальше. — Так вот, Эль-Лалафэй отрезала свою светозарую косу, и отдала ее умелицам послушницам. А они уже выковали из нее в древесных кузнях ятаган Зоаншаль, и сиял он ярче всего остального в мире, и разгонял мрак великанов, словно ветер разгоняет облака. А еще дала Лалафэй Шалагарму свой хрустальный лук Лураль, который всегда разил без промаха, чтобы герой смог сражаться с великанами и на расстоянии. Хасиналь же дал ему свое священное знамя и ночных гончих, которые помогали Шалагарму нести снаряжение. Подняв над головой светлый Зоаншаль, Шалагарм поскакал один на войну с великанами, и слышали сыны Хасиналя как дрожит земля и гремит гром, когда Зоаншаль и Лураль разили вражьи ряды. Девять дней — а дни в то время считались по цветению Великого Древа Элун — гремела та битва, и падали орды великанов, сраженные храбростью и мастерством великого воина. Но на десятый день вышел из-за гор повелитель великаньих орд, с бородой из раскаленного железа и свирепо пламенеющей короной, которого звали Хронглах. И тогда вступил в свою последнюю схватку Шалагарм, и так гремела их битва, что остальные великаны в страхе убежали, спрятавшись за высокими горами, и с ужасом смотрели как бьются два великих воина. Еще три дня скрещивали они свои мечи, и в конце концов Зоаншаль перерубил каменный меч Хронглаха, и ноги, а затем, когда тот упал, и голову с огненной короной. Но и сам герой Шалагарм упал замертво, так как не осталось больше в его теле сил. Тогда, увидев это, подняли свои сверкающие клинки сыны Хасиналя, и сам Король-Ворон расправил свои черные крылья, и ощетинились серебряные копья древесных воительниц-прислужниц, и затрубили золотые рога Короля-Чародея. Тогда ужаснулись еще больше великаны, увидев, что на них движется огромное воинство таких же храбрецов, и пустились со всех ног обратно в свои мрачные норы, вереща во все горло от страха, и забились в самые дальние дали, и не показывались больше на свет. Тогда же, найдя тело Шалагарма среди гор трупов поверженных им врагов, Лалафэй вместе с Ильфеймой — королевой всех земных птиц — подняли его тело на ночное небо, вместе с Зоаншалем — сверкающим ятаганом, потому что никто не смог разжать предсмертную хватку Шалагарма. Так на небе появился этот месяц, который виден над тем местом, где и погиб первый герой людей. — Приветочка указала пальцем на яркую дугу. — Видите, там три звездочки рядом с одним из рожков. Это латная рукавица Шалагарма, которая создана из рахаля. А вот там, — она указала на небольшое скопление звезд, — остальное его тело, облаченное в звездную кольчугу.

— Выходит, прямо тут он и сражался. — еще больше удивился Милу, осматриваясь вокруг себя завороженным взглядом. — Прямо тут, получается?

— Где-то в этих местах. — кивнула Приветочка.

Феликс мечтательно поглядел на месяц, и его рука сама собой легла на меч, который ему перебросил Хольф во время погони. Оголенный, тот теперь покоился у него на коленях, так как ножен у меча не имелось. После того, как погоня закончилась, Феликс хотел было вернуть его, но Хольф лишь отмахнулся от маленького никса, назвав меч «подарочком». А ведь меч был совсем не тяжелый, как прежде, и его вес совсем не соответствовал размерам, которые так же успели поменяться. Опустив взгляд, Феликс увидел в наполированном до зеркального блеска лезвии отражение полумесяца. А еще свое собственное лицо, которое совсем не изменилось, если не считать цвета волос. За то время, что он не глядел на себя, его волосы совсем почернели, даже у самых кончиков. И почему никто из его товарищей не сказал ему об этом? Он провел рукой по отросшим волосам, полагая, что может быть под светом костра они станут чуть светлее, но нет. Они так и остались темнее ночи, да еще и в руке у него оказалась пара черных перышек.

— Что за напасть. — промолвил он, выбросив перья в огонь. — Который раз уже…

До конца своего дежурства Феликс так больше не проронил и слова. Он сжимал меч, и временами проводил по своим прядям рукой, выискивая еще невесть откуда взявшиеся перья. Но так ничего и не отыскав, он отправился спать, чтобы опять увидеть свой сон про пустыню и черное солнце.

Утром они снялись со стоянки, и отправились дальше в навевающую грусть лесную чащу. Перед самым отбытием Приветочка попросила Феликса показать ему скрижаль, а затем, чуть ли не в упор уткнувшись в нее маской, стала разглядывать мерцающие синим пламенем буквы.

— Занятненько, занятненько. — сказала она, а затем провела пальцем по буквам, словно пытаясь стереть назойливое пятно. — Вы не обижайтесь, это я так, ради науки. — сказала она, когда Феликс отдернул от нее драгоценную табличку.

День вдался пасмурный, но настроение у Феликса было странным образом приподнятое. Он то и дело озирался по сторонам, примечая все более причудливые деревья, попадающиеся им на пути. Чем дальше они углублялись в этот древний лес, следуя по давно заросшим колеям и лесным тропам, тем сильнее изменялись растущие там и сям деревья. Сначала они были вполне обычные, напоминающие осенние клены, дубы и ясени. Но по мере движения к чаще, верхушки деревьев все ниже склонялись к земле, словно плакучие ивы, а затем и вовсе стали закручиваться в спирали. Глядя на их кривые ветки, Феликс вспомнил странные деревья из Каирнала, которые росли у могильника, где на него напали своры разозленных мухоподобных фей. Те деревья тоже имели закрученные ветки, которые больше напоминали резные изделия, будто бы выполненные из цельного куска обработанной древесины. Деревья же, которые сейчас видел Феликс, имели более природный вид, и на ум невольно приходили птичьи гнезда, которые имели схожее строение, напоминающее водоворот из веток и сучков. Вскоре это лесное нагромождение полностью скрыло от них небо, превратившись в длинный арочный тоннель, с искривленными стволами по бокам. Наступивший серый мрак заставил их зажечь лампы, а Приветочка, которая возглавляла колонну, выпустила целый рой светящейся мошкары, бабочек и жуков, некоторые из которых были размером с кулак. Эти издающие свет создания теперь порхали вокруг веток, которые Приветочка смазала белой смолистой субстанцией.

Но странность была не только в закручивающихся лесных деревьях. Вопреки ожиданиям Феликса, чем дальше они забирались в глухую чащу, тем живее становилось природное полотно вокруг них. Под копытами лошадей теперь была не жухлая листва, а насыщенная летним духом трава и пышные кустарники, цветущие папоротники и благоухающие лесные ягоды. Их сопровождало щебетание птиц, а дорогу то и дело перебегал какой-нибудь напуганный зверь. Один раз они увидели в темноте потревоженное стадо кабанов, которое с громким треском поспешило убраться подальше от незваных гостей. Но больше всего остального тут было пчел. Они грозно жужжали над ухом у Феликса, садясь ему на одежду и ползая по ней, словно дотошные смотрители, обыскивая каждый карман и каждую ниточку. Феликс, который в общем-то побаивался пчел, старался быть спокойным, но не смог удержать холодного пота, выступившего у него на шее, когда одна из пчел недовольно зажужжала у него в волосах. Милу так и вовсе надел на голову мешок, чтобы укрыться от них, но это не сильно ему помогло. Досмотрщики пробрались и туда, а сам Милу стал выглядеть как деревенский дурачок, у которого не слишком много ума.

— Вот ведь пристали как репей! — прохрипел Хольф, отмахиваясь от пчел своими большими волосатыми ручищами. — Им бы мед собирать, а они нас обнюхивают! — он еще раз махнул на небольшую стайку пчел рукой, когда как другая уже вертелась вокруг его набитого всякой всячиной мешка. — Смотри, чего удумали, обокрасть, значит, бедного Хольфа решили!

— Лучше не мешать им. — посоветовал ему Эскер, который никак не реагировал на то, что две маленьких пчелки беззаботно ползают по его маске. — Пусть обнюхивают, раз им так велено. Не бойся, ничего из твоих драгоценных пожитков они точно не утащат.

Ехали еще часа три. Теперь Феликс не мог с точностью назвать время, так как после похода в Каирнал часы у него встали, и больше не хотели заводиться. Пчелы, которые уже давно перестали ползать по их одежде, теперь жужжали где-то между зеленых деревьев, которых с каждым шагом становилось все меньше и меньше. Древесный шатер из сухих веток над их головами постепенно стал расплетаться, и в глаза им стали бить ослепительные лучи яркого солнца. Скоро они и вовсе выехали из леса, оказавшись на просторной поляне, посередине которой разрослась — а по-другому и не скажешь — самая необычная деревня, которую когда-либо видел Феликс.

На самом деле, первое, что подумал Феликс, когда увидел это затейливое поселение, что сейчас он смотрит на огромный колючий куст, наподобие верблюжьей колючки, который разросся до размеров замка. Но потом, приглядевшись, он понял, что это больше напоминает витиеватые корни, выбравшиеся из земли. Переплетаясь между собой словно клубок змей, они заняли собой почти все свободное пространство между двумя краями леса, и в лучах полуденного солнца выглядели совсем не такими безжизненными, какие обычно бывают голые древесные корни. Они были покрыты летней листвой и курчавым мхом, и бесчисленным множеством разных полевых, горных и лесных цветов. Там же, прямо на толстых отростках, словно спелые плоды, свисали разноцветные резные домики, изящные в своей природной красоте. Было до конца не понятно, являлись ли они делом рук человека, или это корни так интересно завились, превратившись в жилые помещения. Все это напомнило Феликсу Уамаль Эошул, только вот в Подзвездном Городе красота была делом рук искусных зодчих, тогда как деревня аркаллийских ведьм была пропитана нетронутым природным духом и первозданной чистотой.

— Как называется это место? — спросил Феликс, когда они направились к деревне вдоль зеленого поля по еле заметной колее, которая еще не успела зарасти травой лишь потому, что была выложена серыми булыжниками.

— У него нет названия. — ответил Эскер. — А если даже и есть, то мне оно не известно. Мы же просто называем его «деревней ведьм».

— Здешние обитатели не утруждают себя такими мыслями как придумывание названий. — подал голос Дэй. — Они единственные в своем роде, поэтому и называют это место просто «дом». Эльмал — на языке арлекинов.

— Чтож, довольно приличное название для такого места. — проговорил Феликс, вновь обратив взгляд на деревню. Он только сейчас заметил, что по другую сторону, за витиеватыми отростками, искрится в солнечном свете небольшое тиховодное озеро. — Никогда бы не подумал, что в этом угрюмом лесу, в который мы вошли, есть такое поистине великолепное место.

— Жаль только, что хозяйки этого места уже не пышут таким великолепием. — прокряхтел Рольф, который полулежал на мешках, придерживая раненый бок рукой.

— Я бы не спешила говорить такие слова. — сказала Приветочка через плечо, услышав их разговор. — Особенно это касается вас, господин со-стрелой-в-боку. Вам бы тихонечко лежать, да помалкивать, а когда они вас вылечат, так может быть и покрасивее станут.

— Станут они, как же. — хмыкнул Рольф. — Ты вот их не видела, а говоришь. Я-то их с Эскером уже навидался, да и Серафиль их видел. Скажи этой всезнающей особе, а, Серафиль.

Серафиль быстро кивнул, и лукаво усмехнулся, показав что-то на пальцах и своем лице.

— Похоже, что наш тихоня не разделяет ваше мнение. — звонко рассмеялась Приветочка.

— Тебя ведь тоже они обихаживали, когда вы возвращались из похода к Приделу Скорби? — спросил Эскер у немого следопыта.

Тот снова кивнул, но уже не так быстро, будто о чем-то глубоко призадумался.

— Так или иначе, но красота для всех разная. — подытожила Приветочка. — А вот, кстати, нас уже и встречают.

И правда, из арочных ворот, увитых пышными лозами винограда, вышла небольшая группа высоких фигур в длинных одеждах, похожих на одеяния священников. Они двигались медленно, держа в руках стройные копья. Издалека Феликсу показалось, будто их головы окутаны яркими солнечными нимбами, но спустя какое-то время он присмотрелся и понял, что это были всего на всего затейливые головные уборы. Прошло еще несколько минут, и хотя отряд Эскера вместе с группой ведьм двигались друг другу навстречу, расстояние между ними, казалось, так и не уменьшилось. Тогда Феликс и понял, что поляна на самом деле намного больше, чем ему показалось изначально. Да и сами аркалийские ведьмы предстали перед ним в новом свете. Оказалось, что ростом они были не меньше ферасийцев, и в два раза превышали обычного человека. Когда же расстояние сократилось достаточно, чтобы можно было рассмотреть их лица, Феликс невольно сотворил над сердцем знак Розы, а Милу рядом с ним поджал коленки, будто бы попытавшись спрятаться.

Чтобы не говорила Приветочка, а прекрасными их точно нельзя было назвать. Первое, что бросилось в глаза Феликсу, была их морщинистая, испещренная шрамами и рытвинами, коричневая, словно дубовая кора, кожа. Лица же их были похожие на черепа, без носа и губ, с впалыми глазницами, во тьме которых, словно маленькие светлячки-искорки, мерцали золотые зрачки. Красивыми были лишь их серебряные волосы, заплетенные в длинные косы, в которые были вдеты яркие самоцветы и полевые цветы. А те украшения, что Феликс принял за солнечные головные уборы, оказались кокошники, сделанные из воска, и в которых обитали самые настоящие пчелы. Некоторые такие украшения были выполненные в форме ореола, другие лучистые — как звезда, ну или подражали тому самому сказочному месяцу, о котором недавно рассказывала Приветочка. Эти головные уборы так поразили Феликса, что он не сразу обратил внимание на остальную одежду ворожей. А она оказалась уже не такой богатой, и больше напоминала рваные, поблекшие белые платья и кольчуги. Руки ведьм, которые сжимали красивые длинные копья с янтарными наконечниками, были такими же сухими и мертвыми, как и их лица. Одним словом — аркаллийские ведьмы в полной мере оправдывали свое название.

Подойдя к повозке Приветочки, ведьмы перегородили им путь, обратив свои зрачки-светлячки на незваных гостей. Что ни говори, а военная выправка у них была не хуже, чем у могучих ферасийцев, которых Феликс видел во сне. Одновременно стукнув копьями о землю, они застыли в едином порыве, не смея шелохнуться. Лишь единственная ведьма, которая и вела этот отряд, все еще двигалась, осматривая гостей мертвым взглядом. Ее нечеловеческое лицо не выражало никаких эмоций, и от этого Феликсу было еще больше страшно.

— Приветствуем странников в Син’Зоанун, благословенном лесном краю. — проговорила она нечеловеческим голосом, который очень походил на голос белланийский ведьм, такой же дрожащий и замогильный, таящий в себе глубокое потустороннее эхо. — Вам нет нужды рассказывать о своих мыслях и стремлениях, так как нам и так известно достаточно, чтобы принять вас. — после ее слов ряды ведьм расступились, открыв им путь дальше. — Вы желанные гости, но помните о манерах, и не пытайтесь покинуть лес одни, сейчас слишком тревожное время для одиночных путешествий.

— Про манеры — это вы очень правильно напомнили. — проговорила Приветочка, пуская свой фургон вслед за отрядом ведьм. — Но, боюсь, некоторые из нас и слова-то такого не знают.

Феликс осторожно двинулся следом за покачивающимся фургоном, украдкой поглядывая на высоких хозяек этого места. Хоть они и были все сухие и тонкие, он не мог назвать их безобидными. Он не знал, что можно было от них ожидать, но был уверен, что постоять за себя они могут, раз даже воины Алгобсиса боятся сунуться в их владения. Так же он отметил их стройные тела и чересчур длинные руки, напоминающие лапы пауков. Вместе со смертельным оружием, которое имелось у ведьм, а также их несравненной военной выправкой, складывалось впечатление, что эти девы и правда могли быть воительницами.

Подняв взгляд на чистое лазурное небо, Феликс посмотрел на пылающую черную точку, застывшую прямо над деревней и роняющую на нее свой прямой, словно гибельный клинок, луч. Феликс только сейчас понял, что куда бы он ни ехал, а эта ужасная звезда всегда светила перед ним. Но сейчас ему не хотелось слишком много думать о ней, и он переключил свое внимание на то место, в которое они направлялись.

По пути в поселение ведьм им попадались вырезанные из дерева столбы, похожие на древние идолы, со все теми же развешенными медальонами и черепами, в которых горел кладбищенский огонь. Но сейчас они уже были не такими страшными, так как рядом с ними порхали разноцветные бабочки, юркие стрекозы и деловито жужжали пчелы. Деревня тоже, по мере приближения, начала раскрывать свои секреты. Теперь было видно, что кроме свисающих деревянных домиков (которые на деле все-таки оказались рукотворными, и похожие на пряничные изделия, которые продают на ярмарках), там были и конструкции, полностью выполненные из янтаря и напоминающие огромные лампы, которые так же свисали с толстых веток. Тут и там можно было заметить часовых с длинными луками, которые были высотой с человеческий рост, и стрелами-копьями, способными, как думалось Феликсу, пробить насквозь даже лошадь. Но на этом чудеса не закончились. Как только они подъехали к воротам, и гигантские корни нависли над их головами словно хмурые северные горы, где-то с высоких парапетов взлетела в небо сова размером с карету, а то и больше. На ней было закреплено седло с высокой спинкой, как у трона, на котором восседала одна из ведьм. Облетев деревню, сова направилась на запад, и вскоре скрылась за верхушками деревьев.

Как только все оказались внутри деревни, то Феликсу показалось, будто он попал в корзину с разбросанными нитями пряжи, в которых кто-то запрятал кукольные домики. Корни вились вразнобой, сплетались и кривились, но при этом все же было вполне понятно, где кончается одна улица и начинается другая. Дороги были вымощены булыжниками и досками, и располагались не только на земле, но и убегали по широким спиралевидным корням куда-то вверх. Уже на входе их встретили еще несколько высоких ведьм, на этот раз в золотых масках, пародирующих красивые человеческие лица. Они аккуратно переложили раненого Рольфа на носилки, и унесли куда-то между корней в спрятанный там лазарет. Милу проводил их обеспокоенным взглядом, а когда те скрылись, тяжело дыша облокотился о стенку телеги и три раза осенил себя звездным крестом Владык.

— Надеюсь нас не заварят в супе. — тревожно просипел он, снова высунувшись из своего укрытия. — Неправильно все это, ох неправильно. И чего только мы сюда сунулись?

— Дело говоришь. — хлопнул его по плечу проезжающий мимо Арель. — С тебя супа наварить — так на целый год хватит. Хотя, сдается мне, голодают они тут уже очень давно. Вон, какие тощие. Так что поберегись, а не то и правда сварят, и глазом моргнуть не успеешь.

По мере продвижения по деревне, Феликс приметил десяток разноцветных многоэтажных карет с яркой цветной лепниной, радужными занавесками и крутящимися на ветру трещотками.

— Это же арлекиновы телеги, так? — удивленно проговорил он, ткнув в сторону пальцем.

— Верно. — буднично ответил Эскер, тоже проводя телеги взглядом. — Значит не одни мы сегодня гостим у хозяек этого леса.

Ведьмы проводили их до конца улицы, где на небольшой круглой площади располагался трехэтажный гостиный домик. Он был меньше других построек, но при этом выполнен очень умело и красиво. Видимо, его специально построили так, чтобы не смущать гостей высокими потолками. Вряд ли все остальные помещения, в которых проживают хозяйки этих мест, обладают привычными для обычного человека пропорциями. Сами же ведьмы практически не разговаривали. Многие из тех, кто вышел их встречать, уже разошлись по сторонам, и с отрядом Эскера остались лишь четверо женщин, чтобы помочь распрячь лошадей и отвести их в конюшни. Когда к Феликсу приблизилась одна из них, он поборол удушливый страх, и попытался завести разговор.

— Признаться, дивное у вас местечко. У нас таких и не встретишь, чтобы дома прямо на ветках-то висели. Разве что в Белланиме, да и то там у нас на кронах все располагается. Не у вас ли они часом подсмотрели эти идеи? Уж больно схожие идейки-то. — Феликс хохотнул, но заметив, что его угрюмая собеседница смотрит на него ничем не выражающим мертвым лицом, понял, что вести светские беседы эти дамы не любят. Подсобив Феликсу с седельными сумками, она помогла ему распрячь Соль. Когда же они вдвоем снимали седло, то боковые ремешки не выдержали, и выронили на землю тканевый сверток, в котором хранился меч, подаренный Хольфом. Тот с глухим звуком упал на каменную мостовую, где его тут же сцапали острые пальцы ведьмы. Несколько секунд она всматривалась своими светящимися зрачками на блестящую рукоять, а затем, поддев черными ногтями ткань, немного оголила лезвие.

— Это… это подарок. — замялся Феликс, не понимая, что так заинтересовало ведьму. Он еще сильнее заволновался, когда к ведьме приблизились еще несколько ее высоких подруг. Они внимательно изучали лезвие, и Феликс воспользовался этим напряженным моментом чтобы отыскать глазами Хольфа и быстро прошептать: — Ты ведь не у них его умыкнул?

— Нет. — внезапно раздался глубокий голос ведьмы, что держала меч. — Никто его не крал, потому что у него никогда не было единого хозяина.

— Да что ты знаешь? — обиженно буркнул Хольф. — Тоже мне, не было, говорит. А Хольф, получается, не хозяин, да? Все что попадает в ручки к старому Хольфу — все его! А человечек этот правильно вам сказал, подарочек это, а то видеть уже больно как он ходит-мельтешит, безоружный-то.

Все присутствующие ведьмы, казалось, внимательно слушали каждое его слово, глядя на лохматого Хольфа светящимися глазами, но не выпуская меч, при этом каждая из ведьм протянула к лезвию одну из рук, чтобы прикоснуться к нему, будто эта была святая реликвия.

— У этого клинка нет хозяина. — повторила ведьма, которая подобрала меч, словно считала Хольфа слабым умом, и не способным понять с первого раза.

Насупившись, старый никс что-то обиженно пробурчал в свою взлохмаченную бороду, а затем направился к двери, напоследок показав застывшим ведьмам язык. Феликс же остался стоять, не зная, что ему делать дальше. Ведьмы не замечали его, и продолжали гладить своими засохшими пальцами по лезвию, о чем-то переговариваясь между собой на непонятном языке. Такого наречия Феликс еще ни разу до этого не слышал. Это было не мистическая арнистрийская и не плавная арлекинская речь. В основном, в языке ведьм преобладали шипящие, словно змеи, звуки, но также было и что-то более нежное и свежее, словно журчание воды или шелест листьев. Было непонятно только как они выговаривают все это без губ. Наблюдая за ними, Феликс увидел, как одна из ведьм будто бы рассмеялась, и даже по выражению ее сухого лица было понятно, что ей стало весело. Другие тоже поддержали ее настроение, после чего Феликсу стало немного спокойнее на душе. Все-таки эти женщины умеют испытывать эмоции. Некоторые из них переводили взгляды с клинка на Соль, и речь их становилась еще более быстрой, словно они о чем-то спорили. Посовещавшись между собой, ведьмы, наконец, обратили внимание на Феликса, а затем протянули ему меч обратно.

— Знаешь ли ты слова его имени? — спросила та, что помогала Феликсу распрягать Соль. За ее спиной еще продолжались разговоры, а некоторые даже похлопали свою подругу по плечу, будто предостерегая ее.

— Увы, но мы только-только познакомились, и я не успел узнать, как его зовут. — развел руками Феликс. — Признаться, у меня даже и времени-то толком рассмотреть его не было. Но, как я погляжу, для вас он имеет большую ценность. Я-то не особо разбираюсь в клинках, уж простите. Этот вот мне Хольф подарил, но вы и так уже слышали. А вот где он его откопал, это уж простите, не ведомо мне. Мы, конечно, его расспрашивали, Хольфа-то, но тот молчит как рыба, да и все тут.

Внимательно выслушав Феликса, ведьма переложила в его руки меч, а затем сказала:

— Имя ему Эозаль и Эльзир — это на арлекинском; на нашем же, древесном — Эхишис; а на общем, кальдерийском — Звездорожденный. Изначально он никем не был откован, и никому не принадлежал. Когда-то он упал с неба с рассветной звездой, и хранился в ее каменных ножнах. Затем им владели прославленные герои и великие цари. Видишь, у него нет ножен, и никогда не будет. За бесчисленные века он принял в себя множество таких же легендарных клинков…

Феликс слушал вполуха. После слов о царях, он почему-то вспомнил Арка, и в его памяти всплыла смутная картина, где тощий мальчуган вытаскивает меч из груды костей. Взглянув на железную рукоять, он только сейчас понял, что это был тот самый меч, которым когда-то владел первый претор юга. Но тогда, как казалось Феликсу, меч вроде бы был чуть длиннее.

— Что, простите? — переспросил Феликс, отрывая взгляд от темных узоров на лезвии меча. — Что значит «принял в себя множество клинков»?

Ведьма явно не поняла вопроса, и повернулась к своим древесным подругам за советом. Перекинувшись с ними парой коротких фраз, она снова повторила то, что сказала.

— Эльзир не был рожден в земных кузнях, но не раз перековывался в наших древесных чертогах. — раздалось за спиной Феликса еще одно запредельное эхо.

От неожиданности Феликс чуть не выронил сверкающий клинок на землю. Он резко повернулся, и еще больше изумился, когда увидел новую собеседницу.

По ее виду было понятно, что она была главой этой деревни, так как на ней были надеты пышные наряды, а ее серебряные косы, которых было две, доходили чуть ли не до земли, и переплетались между собой. На голове же был солнцеподобный кокошник из сот, в которые были вправлены драгоценные камни. Да и сама она была на целую голову выше своих подопечных. Приблизившись к Феликсу, она изящно протянула длинные руки, и так же, как и остальные ведьмы, бережно провела пальцами по сверкающему лезвию. Сделав это, она обратила свой немигающий взор на Феликса.

— Мое имя Унлаха, и я предводительница этой небольшой древесной общины. — сказала она потусторонним голосом.

— Очень приятно, госпожа Унлаха. — поклонился Феликс. — А меня зовут Феликс, если вам так угодно. А это… — он обернулся, чтобы представить остальных, но все его спутники уже успели разбежаться кто куда. На месте был лишь Серафиль, который уже, как подозревал Феликс, был знаком с аркалийскими ведьмами. Он тоже учтиво поклонился, приложив руку на сердце. — Впрочем, не важно. — немного растерянно закончил Феликс. — Мы тут толковали о именитых мечах, как вы слышали. Вот ведь, а я и не знал, что у меня в руках такая ценная вещица. Вы, как видно, о нем много чего знаете. Сам я больше по другим сокровищам, хотя оценить красоту умело выкованного клинка тоже в состоянии. Пусть и не так хорошо, как вы.

— Вижу, что слова ваши идут от чистого сердца. — проговорила Унлаха и подалась вперед. — Вы позволите? — и не дожидаясь разрешения, она ловко, всего лишь двумя пальцами, вытянула из ножен Феликса арлекинский клинок, который был поврежден одним из вороньих всадников. — Работа Салавье. — проговорила она, уложив клинок на руки и внимательно изучая его. Другие ее подопечные тоже сгрудились вокруг, словно любопытные сороки, и, как и с предыдущим клинком, стали водить пальцами по черной ране, которую оставил обсидиановый меч. — Да, его руку я сразу узнаю. Хмм… Альвакир, значит. Хорошее имя.

— Вы узнали имя меча лишь взглянув на него? — приподнял брови Феликс. — Я вот даже и не знал, что он так назывался.

— А я не только смотрела на него. — спокойно ответила Унлаха. — И почему вы сказали, что он «назывался»? Этот меч по-прежнему так зовется.

— Так он ведь сломан, видите. — осторожно ответил Феликс, указав на черную трещину. Он понял, что подбирать слова касательно мечей нужно с большой осторожностью, а то вдруг чего ни того взболтнет, и поминай как звали — заварят в супе, как и говорил Милу.

— Клинок и правда поврежден, но не умер. — сказала Унлаха, обхватив пальцами трещину, словно ей хотелось услышать сердцебиение под этой раной. — Твой друг тоже истекал кровью, когда прошлый раз посещал нас. — она повела взглядом в сторону Серафиля. — Но сейчас он снова на ногах.

— Так значит его еще можно использовать? — задумчиво спросил Феликс, переводя взгляд с меча на ведьму.

— Мы можем его восстановить. — кивнула Унлаха, снова погладив клинок. — Но будет куда правильнее соединить Альвакир и Эльзир. Звездорожденный примет в себя этот меч и станет еще более крепким и смертоносным.

Феликс призадумался. Арлекинский клинок прослужил ему совсем недолго, но маленький никс успел привязаться к нему. Странное это чувство, Феликс редко испытывал такое — разве что к деньгам и другим, более приземленным ценностям. Меч, подаренный Хольфом, тоже был хорошим и лежал в руке как влитой, но при этом у него не было ножен и таскать его с собой было не очень удобно.

— Хорошо. — наконец согласился он, передав ведьмам сверток с мечом. — Вам все-таки виднее что к чему. Мне главное, чтобы было чем отбиваться от злодеев, особенно от зургалов с их каменными клинками.

— Шулгуры. — глаза-светлячки Унглахи вспыхнули злобным огнем, и она сильнее сжала кулак, в котором покоился меч. — Слезоскорбные клинки. Они богохульно были выдраны из каменных корней горы Вазураль, чтобы творить темные дела. Не удивительно, что Альвакир не выдержал их разрушающего напора. — взяв оба клинка, Унлаха замотала их в один сверток и передала подручным. — Чтобы извлечь священную сердцевину Альвакира понадобиться несколько дней, а пока можете остаться у нас. — сказала она, сложив руки на груди. — Времени у вас осталось немного, а может оно уже и вовсе упущено… — она медленно повела головой в сторону черной звезды. — Если так, то перерожденный Эльзир вам точно понадобится. Мы приложим все наши усилия, чтобы закончить работу как можно скорее. В любом случае, в ближайшее время слишком опасно идти к Могиле Зла, и тем более через тот город.

— Что вы имеете в виду? — насторожился Феликс. — Вам что-то известно про эту скрижаль? Ради всех святых, расскажите хоть вы, что это такое! Мы словно слепцы, пытающиеся переплыть море на ощупь — слышим волны, но не знаем, куда они нас приведут.

Унлаха одарила его мертвым взглядом, и на секунду остановила яркие зрачки на сумке со скрижалью.

— Мы живем не по тем же законам, что вы. — наконец ответила она. — И некоторые вещи, которые ценны для вас, нам безразличны. Мы были призваны для других дел, и в другие времена. И, чтобы не случилось, мы будем до конца защищать этот лес, и все, что в нем находится. Поэтому нас не волнуют дела людей. Я не владею ответами на все ваши вопросы, но одно могу сказать точно — та вещь, что хранится у вас в сумке, совсем не то, что вы полагаете. На самом деле это всего лишь материя, заготовка для чего-то иного. Для чего — мне не ведомо. Но, полагаю, что вы сами решите, что это будет за вещь, когда придет нужное время.

Феликс стоял, широко раскрыв глаза. Он даже и представить не мог что получит такой ответ. Все это время он полагал, что несет святую страницу из сокровенной небесной книги, которую, возможно, нужно вернуть на место, или прочитать, когда та явит свои тайны. А теперь оказывается, что это просто кусок божественной материи, из которой нужно скроить какую-то неведомую вещь. И как он это сделает, если у него даже навыков-то таких нет? Хотя, если брать в расчет все чудеса, творящиеся вокруг него, то никакие навыки и не понадобятся, и табличка сама собой превратится во что-нибудь эдакое. Но во что — непонятно. Феликс глубоко задумался, размышляя над тем, во что бы он превратил эту волшебную табличку. Вот ведь задачка, и не решишь сразу. Да и зачем ему это, когда было велено всего лишь отнести эту проклятую вещь на место! А тут вот что, оказывается, еще думать надо, что с ней потом делать.

— А что, простите, сделал Гелиос с предыдущей скрижалью? — обратился он к высокой предводительнице ведьм, которая все еще стояла рядом и с интересом следила за его размышлениями.

— Гелиос? — переспросила Унлаха, и посмотрела на своих подопечных. Те быстро что-то сказали ей на своем шипящем языке, поведя копьями в сторону запада. — А, это ваш владыка? Нам мало что известно про него. Как я уже сказала, мы не интересуемся вашими делами. Гелиос, как вы его именовали, не проходил через наш лес. Возможно, он шел через скалистые равнины покойного королевства Ра-Фазира, что находится восточнее наших мест, ближе к Серому морю. Если вас так гложет этот вопрос, то вы можете расспросить об этом айнокиров, благо, что они сегодня тоже гостят у нас.

— Тогда всенепременно воспользуюсь вашим советом. — оживился Феликс, и откланявшись, направился к резной двери гостиного домика. Уходя, он приметил, что глубокие провалы глаз Унлахи сузились, как бы в ухмылке, и проводив его взглядом, она направилась в другую сторону, гордо и легко ступая по мостовой.

Оказавшись внутри гостиницы, Феликс с интересом рассмотрел убранство их временного жилища. Внутри гостевой домик был весь украшен красивой резьбой, настолько пышной, что комната походила на произведение именитого кондитера, который испек свой лучший пирог, украсив его завитушками и косичками. Так же тут были картины и великое множество разноцветных ковров, которые, без сомнений, завезли сюда многочисленные торговцы и обычные путники, которые останавливались в этих местах. Комнат тоже было предостаточно, чтобы со всеми удобствами разместиться и не терпеть стеснения. Весь третий этаж был занят приехавшими сюда арлекинами, поэтому Феликс обустроился в одной из комнат на втором этаже, увешанной цветастыми гобеленами и заставленной разномастной, но уютной мебелью. Вместе с ним там же разместились Синох и Эскер.

Быстро скинув свои вещи и перекинувшись парой фраз с Эскером, Феликс поспешил на третий этаж, чтобы по совету Унлахи расспросить арлекинов, но на лестнице его остановили две высокие фигуры в серебряных масках и разноцветных кольчугах, больше смахивающих на костюмы придворных шутов. Феликс сразу узнал в них бродячих арлекинов, которые наведываются в империю со своими цирковыми представлениями и веселыми ярмарками. Кажется, Шалавье называл этих своих сородичей «рамуа».

— Пройти дальше, как понимаю, мне не позволено? — раздосадовано проговорил Феликс, поиграв пальцами по завивающимся перилам. — Ну, тогда может быть вы позовете мне кого-нибудь из ваших командиров, или кто они у вас там? У вас ведь должен быть предводитель? — Феликсу казалось, что он говорит впустую, словно обращаясь к деревьям или валунам. Стража стояла не шелохнувшись, загородив проход длинными скрещенными алебардами. Они и ухом не повели чтобы выполнить просьбу Феликса. — Вот тебе и подружились с соседями. — угрюмо подытожил он, и начал спускаться вниз.

Но только он вступил на последнюю ступеньку, как перед ним, откуда ни возьмись, появилась Приветочка.

— А, господин карасик. — весело проговорила она, что вызвало еще большее раздражение у Феликса. — Вы, смотрю, даром времени не теряете. Уже успели сходить к королеве?

— Какой еще королеве? Или вы про леди Унлаху? Так она сама ко мне подошла.

— Нет-нет… — помахала руками Приветочка, и чуть наклонила голову в сторону, устремив взгляд ему за спину. — А, так вы еще не знаете?

— Чего не знаю?

— Про наших соседей, чего же еще.

— Что мне следует знать — так это то, что это совсем невежественные соседи у нас. — хмуро сказал Феликс, обиженно насупившись и сложив руки на груди. — А вы, погляжу, чего-то таите? Что не так с ними?

— Все с ними так. Хотя, конечно, кому как. Некоторым и так, а некоторым и сяк. Это уже от человека зависит. Вот такие дела.

— Да какие еще дела-то? Загадки мне ваши, госпожа Зовите-Меня-Как-Хотите, не очень-то сейчас по душе, знаете ли.

— Ха-ха-ха, а не плохо вы это придумали. — рассмеялась Приветочка. — Ну да ладно. А что до наших соседей, так я уже вам и так все сказала, так что вам следует уши прочистить, чтобы лучше слышать. Над нами расположилась сама королева Подзвездного Царства — леди Шалунвье. Нынче она путешествует со своими дорогими соплеменниками, и, вот, остановилась, как видите, рядом.

— А-а-а. — понимающе протянул Феликс, хитро посмотрев через спину на неусыпную стражу. — Теперь все понятно. Ну, раз там сама королева, то понятно, почему меня не пускают. Увидеть бы ее, конечно, королеву-то. Портреты с ней я уже видел в Подзвездном Городе, так что и глаз не отвести. Но картины картинами, а вживую — это уже совсем другое дело.

— Так вас не пропустили? — спросила Приветочка, и еще раз посмотрела на стражу. — Так и знала, что все окажется не так просто, как хотелось бы. Ну, оно и так было ясно с самого начала. Я, если честно, тоже намеревалась повидаться с королевой. Перекинуться, так сказать, дамскими словечками. Так что, если пожелаете, то можете составить мне компанию.

— Вы намереваетесь выкинуть какой-нибудь из ваших алхимических фокусов, чтобы пройти через стражу? — шепотом произнес Феликс, догадавшись что хочет проделать Приветочка.

— Мне больше по душе слово «искусство». — надменным голосом, пародируя аристократический тон, поправила его ученица Аньи, и двинулась вверх по лестнице. Феликс немного помедлил, а то вдруг той не удастся сотворить свое «искусство», тогда он сможет сказать, что просто стоял в стороне и был непричастен к вероломному проникновению.

Но Приветочка шла, как ни в чем не бывало. А когда дошла до застывших у прохода стражников, то даже не остановилась и просто прошагала дальше. Стражники не обратили на нее никакого внимания, будто и не было ее.

— Ну что вы там, уснули что ли, господин Я-Ни-Я-И-Шапка-Не-Моя? — раздался сверху ее насмешливый голос.

Феликс осторожно пробрался следом, не сводя глаз с зеркальных масок и остро наточенных алебард в руках охраны. Они все еще стояли, словно статуи, лишь время от времени поправляя плечи или разминая пальцы, удобнее перехватывая древка своих оружий.

— Что-то мне эта затея уже не очень нравится. — испуганно проговорил Феликс, приметив еще охранников в конце коридора.

— А мне думалось вы рисковый человечек. — проговорила Приветочка, нашаривая что-то в красном мешочке на своем поясе.

— Это, конечно, да, только если мне не угрожает опасность быть насаженным на длиннющие копья. Вы точно уверены, что нас не схватят?

— Как знать, как знать… — тут Приветочка внезапно встала как вкопанная, и Феликс сразу понял, что что-то не так. С другого конца коридора к ним приближались трое воинов в многоцветных доспехах. — Ложись! — резко зашипела она, и Феликс, с бешено стучащим сердцем, рухнул на пол. Валяясь на мягких лиловых коврах, Феликс услышал, как над его головой раздался звонкий смех, а рядом с ним протопали три пары подкованных сапог.

— Ха-ха, очень смешно, прямо обхохочешься. — злобно проворчал Феликс, поднимаясь на ноги. Опять ваши подлые трюки?

— Мне кажется, что вы и без меня неплохо бы справились. — сказала Приветочка, заливаясь смехом, который был немного приглушен деревянной маской. — Могли бы прикинуться котом или мышью.

— Куда это они, интересно? — пропустив последние слова мимо ушей, проговорил Феликс, глядя вслед уходящим арлекинам.

— Полагаю, просто меняют посты стражи. — ответила Приветочка.

И правда, не прошло и минуты, как в коридоре снова показались стражники. Правда Феликс не мог сказать, были ли это те, которые охраняли лестничный проход, или же какие-то другие, которые могли быть, например, у арлекинских карет. Все они в своих безликих масках были похожи друг на друга как две капли воды, да и разноцветные аляповатые узоры на доспехах трудно было запомнить.

— Ладно, хватит тут уши мять, пойдемте уже поприветствуем королеву как полагается. — уже более серьезным тоном сказала Приветочка.

Они прошли вдоль коридора, прислушиваясь к звукам у закрытых дверей, хотя Феликс почему-то был уверен, что Приветочке было известно, где именно остановилась королева. И правда, в скором времени они встали у большой двустворчатой двери, рядом с которой стояли двое особо плечистых охранника.

— Тут уж, как ни крути, придется проделывать более хитрое искусство. — сказала Приветочка, выпуская струйку дыма из маленькой коробочки, которую достала из того же красного мешочка. — Оповестите-ка, господа, свою королеву о том, что с ней хотят побеседовать две преинтереснейших личности. — сказала она охранникам.

Один из высоких стражников тут же тронулся с места, хотя движения его были слишком рваными и дерганными, будто части его тела двигались в разнобой, но все же он смог повернуться и скрылся за дверьми. Спустя каких-нибудь несколько секунд богатая дверь снова открылась и в ней показалось неизвестное лицо, укрытое переливчатой, словно радуга, паранджой, какую обычно носили южные дамы, а также в забавном разноцветном колпаке с хрустальными бубенцами. Но по глазам и голосу Феликс догадался, что это была женщина.

— Что еще за интересненькие личности такие, которые так бессовестно хотят глянуть на королеву? — спросила она, рассматривая гостей. — Вам бы следовало послать с просьбой лакейчика, а не одурманенного солдатика.

— Найти бы еще ваших лакейчиков. — пожаловался Феликс, догадавшись что перед ним не королева, а, скорее всего, одна из придворных дам. — Видно где-то выпали по дороге сюда, а вам и все равно.

— А почему, интересно узнать, вы так преспокойненько говорите? — возмущенным тоном, и уперев руки в бока, проговорила Приветочка. — Разве арлекины не умолкают, как только выбираются из своего королевства?

— А ведь точно, умолкают. — проговорил Феликс, который совсем забыл про эту их особенность.

— Умолкают, да не все. — ответила дама. — А вы, как погляжу, и есть та интересная особа, которая так хитренько затуманила разумы наших солдатиков. В других бы обстоятельствах вас следовало арестовать, да вот величество пожелала увидеть, кто так искусно сработал над умами солдатиков.

— Еще бы не искусно. — хмыкнула Приветочка, хлопнув крышкой коробки, из которой недавно вылетела струйка пара. — Лучшую «штуку» извела на это.

— Ладно уж, проходите. — сказала дама, и открыла дверь.

Войдя внутрь, Феликс первым делом увидел, что разговаривали они совсем не с придворной дамой, а, скорее, с одной из дочерей этих дам. Это особа едва доходила Феликсу до плечей, хотя он и сам был невысокого роста. Она больше напоминала дворцового шута, в своих многоцветно заплатанных одеждах с яркими бубенчиками и переливающейся бахромой. Почти все, кто находился в комнате, так же были облачены в похожие яркие колпаки, радужные накидки и тапочки со звонкими стеклянными колокольчиками. Лишь двое человек были одеты в широкие царственные одежды, с вышитыми на них золотыми небесными телами и созвездиями. Обе эти личности являлись женщинами, но было не ясно, кто из них королева, так как у каждой была надета маска, и обе они выглядели величественными и гордыми. Их белоснежные волосы были намотаны на громоздкие хрустальные гребни, напоминающие рога сказочного оленя.

— Вот эти негодяи, ваше величество, что солдатиков наших посмели задурманить. — заговорила девчушка, обратившись к царственным особам. Феликсу было не понятно, к которой из этих дам конкретно она обращалась, так как обе они сидели рядом друг с другом на мягких бархатных креслах. — Давайте-ка, что ли, накажем их как-нибудь веселенько за такие злодейства, а? Свяжем их крепенько, и покидаем в них чем-нибудь эдаким, для приличия.

— Было бы уместно, для начала, узнать их имена. — раздался напевный молодой голос, но из-за масок все еще было не понятно, кто говорил. Голос наполнил воздух, словно сама комната источала его. Феликс тут же упал на одно колено, приметив еще нескольких охранников, которые стояли у противоположной стены.

— Если позволите, ваше величество — Феликс Лихт, к вашим царственным услугам. — проговорил он, заметив, что и Приветочка тоже опустилась на одно колено.

— А мое имя пока пусть будет тайной. — сказала Приветочка. — Но я назову его, как только мы сможем переговорить с глазу на глаз.

— Это же кто вам такое дозволит, интересненько узнать? — требовательно спросила девчушка, сложив руки на груди. — Смотрите-ка чего захотели, с самой-то королевой поболтатеньки. Сначала солдатиков дурманят, а потом и само величество!

— Одурманить величество мне вряд ли удастся, а вот завязать в узелок чересчур говорливый язычок служки — очень даже можно. — все еще приклонив колено, злорадно проговорила Приветочка.

— Не думаю, что нам следует опасаться людей, которых приютили древесные девы. — сказал дружелюбный голос. — Прошу вас, присоединяйтесь к нашему обеду. Сейчас как раз должны подать вино.

Феликс еще ни разу не трапезничал в такой знатной компании. Ему так и не удалось понять, кто из этих двух особ в богатых платьях является королевой. А может быть ее и вовсе не было в комнате, так как голос звучал не пойми откуда. Зато еда была выше всяких похвал. И жаренное мясо, и ароматный хлеб, и все остальные поданные блюда были достойны королевского стола. Вино так и вовсе казалось будто бы добыто из самого солнца — настолько было свежее и летнее. Арлекины ели, приспустив маски, мелодично переговариваясь на своем щебечущем наречии. Феликсу казалось, что все присутствующие обсуждают только новых гостей. Приветочка же вела себя более покладисто чем обычно, показав, что умеет себя вести даже в высоком обществе. Она даже знала арлекинский, и во время обеда часто говорила на нем с присутствующими гостями. А та девчушка в радужной парандже, что говорила на кальдерийском, и правда оказалась придворным шутом. По крайней мере так показалось Феликсу, ведь кем еще она могла быть в этом забавном одеянии? Ее звали Нананиль, и она на ходу придумывала стишки, и так мастерски жонглировала всем, что попадало ей под руку, что в конце банкета даже несколько раз перекинула через голову бокал с вином, не пролив ни капли.

— Так о чем вы хотели поговорить со мной? — раздался голос королевы, когда слуги унесли блюда.

Приветочка молчала, и Феликс решил, что стоит начать ему.

— Да, ваше величество. Я хотел спросить вас о небесной табличке, Синэль Онуаль — так вы ее зовете.

Вся знатная свита, что была в комнате, слушала Феликса очень внимательно, и лишь изредка некоторые из аристократов перешептывались, склонив свои расписные маски друг к другу. Нананиль же сидела в углу, на груде цветных подушек, и тоже навострила уши, подобрав под себя ноги и рассеянно поигрывая на маленькой серебряной арфе.

— Вы ведь уже беседовали с моим дорогим мужем. — проговорила королева. — Я смею думать, что он поведал вам все, что посчитал нужным. Так что я даже не знаю, чем еще можно дополнить его слова.

— Это… это не совсем так, ваше величество. Я, наверное, не так выразил свои мысли, прошу прощения. Меня интересует скорее не сама табличка, а ее прошлый носитель — Гелиос Леонхард. Я знаю, что ему, как и мне, выпала честь посетить ваш сказочный город и увидеть его величайшие чудеса. И, как бы это для меня невероятно не звучало, но Гелиос говорил с его величеством — вашим мужем, и, полагаю, с вами тоже.

— Это так, я действительно имела милость общаться с вашим бывшим царем. — раздался голос.

После ее слов молчание в комнате сделалось совсем натянутым. Теперь уже даже шепотков не было слышно, а Нананиль остановила свое музыкальное бренчание. Даже колокольчики на одеждах придворных перестали греметь, застыв в любопытном ожидании.

— А по возвращению из Храмов-Городов, он тоже останавливался у вас? — спросил Феликс.

— Да, но он не обмолвился и словом о том, чем закончилось его путешествие. Хотя, выглядел он не таким удрученным, каким предстал перед нами до этого.

— А вы не заметили, имелась ли при нем какая-нибудь вещь, которой до этого у него не было? — наконец задал главный вопрос Феликс.

Наступила недолгая пауза.

— Ваш царь шел налегке, а все его вещи несли несколько доверенных слуг. — наконец сказала королева Шалунвье. — При нем была лишь сумка с Синэль Онуаль, которая на обратном пути, опустевшая, была отдана слугам.

— Может быть кольца или еще что-нибудь? Вы, как народ, обладающий великими познаниями в ювелирном деле, должны были заметить появившуюся из неоткуда драгоценность. Может браслет или корона?

— Если что-то такое и было, то наш взор эта вещь не привлекла… Хотя, постойте. Была при нем еще одна безделушка, на поясе, укрытая плащом. Не знаю, что это могло быть, но Гелиос старательно прятал ее от любопытных глаз. Наверное, это и есть та сокровенная вещь, которой вы так интересуетесь. Но увы, большего я вам сказать не могу.

Феликс погрузился в глубокие думы, и совсем не замечал, что комната вновь наполнилась веселыми шепотками и мурлыканьем Нананиль. Слова королевы, казалось, совсем не уменьшили количество вопросов, хотя и ответили на небольшую ее часть. Видимо, Гелиос и правда что-то такое смастерил, только вот что именно? Одно понятно точно — это было что-то, что можно повесить на пояс или положить в поясную сумку. Феликс долго думал над этим вопросом, но так и не нашел однозначного ответа, а поэтому решил вернуться к раздумьям потом, когда его мысли не будут перемешаны с дурманящей атмосферой и парами великолепного арлекинского вина.

Когда же Феликс, откланявшись, собирался уже уходить, мелодичный голос королевы Шалунвье рассеял туман загадок в его голове.

— Сегодня наши веселые братья ра-муэ устраивают представления в этой деревне, и если вы решитесь, то можете тоже прийти и посмотреть.

Непременно приду. — снова вежливо поклонился Феликс. Слова королевы немного придали ему решимости, и прежде чем он успел одуматься, добавил: — Если вас не затруднит, могу ли я на прощание увидеть ваше прелестное лицо, леди Шалунвье?

Тут же шепот перерос в недовольный гам, словно накатывающие волны, которые предвещают бурю. Некоторые из придворных вскочили на ноги, другие же с жаром зашипели или схватились за головы. Но их тут же успокоил сильный голос королевы, которая плавно и по-доброму ответила им что-то на своем наречии, а затем уже обратилась к Феликсу.

— В другое время и при других обстоятельствах это было бы невозможно, но сейчас, когда Эльзир готовят к перерождению, я смогу выполнить вашу просьбу. Приходите послезавтра в полночь к древесным кузням, там вы и получите желаемое.

Ну вы и выкинули, конечно, загогулину, господин Феликс. — сказала Приветочка, когда они спускались вниз по лестнице. Шалунвье обещала, что переговорит с ученицей Аньи вечером, после театрального представления рамуа. — Просить о таком поступке королеву арлекинов — это на грани полоумия и глупой храбрости. Вы разве не знали, что у них это считается одним из величайших оскорблений?

— Откуда же мне было об этом знать? — пробубнил Феликс, коря себя за глупую несдержанность. — Вы вот знали, так могли бы и меня предупредить. В Подзвездном Городе никто не носил масок, да и портреты королевы везде развешаны были. А мне просто в живую хотелось посмотреть, вот и все. И я вам так и сказал, а вы, видать, специально умолчали, чтобы меня подставить.

— Да как вы могли обо мне так плохо подумать? — саркастически возмутилась Приветочка. — Мы знакомы совсем ничего, а вы уже клеймите меня обманщицей. Я была о вас лучшего мнения, господин Лучший-Книжный-Вор-Стелларии. Правильно, значит, говорят, что у маленьких людей и мысли маленькие.

Название родного края заставили Феликса вспомнить об еще одном вопросе, который он позабыл задать раньше.

— Словом о Стелларии… — начал Феликс, когда они вышли во двор и вместе уселись на одну из узорчатых лавочек. — Вы, как я понимаю, не из пиратов будете.

— С чего бы вы так решили?

— Мне доводилось иметь дела и с северными и суммийскими пиратами, и вы совсем на них не похожи. Значит, вы родом из Стелларии?

— Да, примерно оттуда. — задумчиво произнесла Приветочка, положив ногу на ногу. — Это для вас так важно?

— Очень. Вы ведь можете рассказать мне о последних новостях? Госпожа Анья вам, небось, уже поведала, что мы затерялись на семь лет, хотя для нас-то и трех дней не прошло.

— Ах да-да-да. — оживилась Приветочка, поддавшись вперед. — Вы ведь бродили по Шальнумалу, так ведь? А вы видели гробницу Обериля? А священное древо Ахнанун? Вы ведь видели его золотой котел?

— Сначала вы ответьте на мои вопросы, а потом уж и я на ваши, раз так вышло, что я первый спросил. — с улыбкой сказал Феликс. — Так что там сейчас творится в империи? Особенно меня интересуют повстанцы Гантэра. Вы ведь слышали о них? Смогли они победить негодяя Анастериана?

Приветочка вдруг резко дернулась и вскочила на ноги. Из-за маски было не понятно, что именно случилось, но голос ее стал намного тверже и холоднее.

— Уж простите, но меня вдруг резко потянуло в сон. Прошлый раз я толком не выспалась, все вам сказки рассказывала. Так что извольте я откланяюсь. А на ваши вопросы я не знаю ответов. — и оставив маленького никса в недоумении сидеть одного, она зашагала в сторону своей кареты.

Остаток дня Феликс провел, расхаживая по деревне и зарисовывая на шкурах все те чудеса, которые он встретил после того, как покинул Подзвездный Город. Аркаллийские ведьмы и правда жили по другим законам, и в их деревне не было ни магазинов, ни ярмарок, ни таверн. Зато в большом количестве присутствовали кузни и другие мастерские по обработке дерева и камня. Но главные — древесные кузни — находились позади поселения, на небольшом зеленом островке в центре тиховодной заводи, к которому вела погруженная в чистую прозрачную воду тропа. Сами наковальни были очень старыми и находились в центре круга камней. Феликс так и не понял, почему они назывались «древесными», если рядом с ними не росло ни одного дерева. Другие же его спутники предпочли остаться в гостевом домике и отдохнуть после всего пережитого. Рольфа быстро подлечили и уже к ужину он смог встать на ноги, хотя порой и морщился, когда приходилось подниматься по ступенькам. Серафиль как всегда придавался своим долгим молитвам, и Милу в этот раз решил составить ему компанию — здоровяка, видать, сильно напугали необычные хозяйки этих мест. Дэй так и вовсе куда-то запропастился, что и не найдешь. Феликс было заволновался, но Эн успокоил его, рассказав, что тот решил приглядеть за лошадьми — пастух как никак, видать, соскучился по работе.

Вечером, после сытного ужина, как и было обещано королевой Шалунвье, бродячие арлекины устроили небольшое театральное представление с куклами и живыми актерами. Оно проходило в центре деревни, и на него явились посмотреть все ее жители. Ведьмы расположились кто где, что тоже было весьма необычным. Некоторые, в особенности Унлаха, сидели на высоких тронах перед сценой, другие же расселись на исполинских ветках, которые в беспорядке нависали со всех сторон. Феликс, как и все другие гости, тоже сидели перед сценой на удобных расписных скамейках. Он и подумать не мог, что здешним обитательницам по душе такие повседневные мероприятия, но все древесные девы не отрываясь смотрели на актеров, и на их мертвых лицах даже проступало сопереживание в особо яркие моменты преставления. А когда все закончилось, то ведьмы долго хлопали, провожая артистов со сцены.

— Давно я не видела арлекинских представлений. — проговорила Приветочка, когда они вместе возвращались обратно в гостиный домик.

На улице уже наступила ночь и дорогу освещали высокие фонарные столбы, которые были похожи на светящиеся лесные ульи. Приветочка, видно, отоспалась, и теперь в ее голосе вновь звучали веселые звонкие нотки, приглушенные из-за надвинутой маски. Впереди них брели, позевывая, Рольф с Хольфом. Остальных же их спутников нигде не было видно.

— Если бы не та скверная звезда, которая все маячит перед глазами, то представление вышло бы еще удивительнее. — проговорил Феликс, когда они дошли до дверей гостиного домика.

Рольф с Хольфом уже зашли внутрь, и рядом никого не было. Чуть сбоку виднелась часть железного фургона Приветочки, которая, по каким-то своим соображениям, предпочла заночевать в нем, а не в гостинице.

— Если вас так беспокоит эта штука на небе, то могу дать хорошего успокоительного порошка. — сказала та, направившись к своей карете. — Вы постойте тут, я мигом.

Пройдя несколько шагов, Приветочка вдруг замерла как дикий зверь перед броском, а затем наклонила голову, будто что-то рассматривая. Феликс тоже насторожился, так как ему послышались шепотки рядом с каретой. Там, в темноте, явно кто-то прятался. Приветочка повернула к Феликсу свою расписную маску и приложила к ней палец, показывая, чтобы тот вел себя тихо. Затем, крадучись, словно ночной воришка, двинулась к двери своей алхимической кареты. Остановившись у одной из стенок, она заглянула за угол, а затем, резко юркнула в тень, так что на некоторое время Феликс потерял ее из виду. Тут же последовала короткая возня, хлопнула дверь, и ночь прорезал негромкий визг.

— Ой-ой! — раздался в темноте знакомый голос, и к нему тот же прибавился еще один, пониже и погрубее:

— Ты совсем из ума выжила, тупоголовая сардина! А-а-а-а, да больно же!

Тут из темноты вышла Приветочка ведя за уши согнувшихся в три погибели (все-таки ученица Аньи была совсем невысокого роста) Милу и Ареля.

— Вот, полюбуйтесь-ка, кого поймала. — проговорила она, и в ее голосе, помимо веселья, прозвучали и другие, не свойственные ей нотки страха и злости. — За место того, чтобы приобщаться к высокому театральному искусству, — при этих словах она дернула за покрасневшие уши Милу и Ареля, — они приобщаются к моим вещичкам! Это, видать, ваша, господин Феликс, заслуга. Насмотрелись, а может и наслушались от бывалого-то воришки историй, вот и нацелились на чужое добришко.

— Да что ты там городишь, ты, истеричка ненормальная! — сорвался Арель. — Если сейчас же не отпустишь, то я просто отрублю твою дрянную башку! — он и правда схватился за свой меч, но его тут же остановила длинная паукоподобная рука одной из ведьм, которая появилась будто бы из мрака.

— Драки запрещены. — проговорила она замогильным голосом.

— Тогда пусть меня отпустит, чего это она в самом деле! — запротестовал Арель, и в конце концов Приветочка оттолкнула его и хныкающего Милу от себя.

Феликс бы посмеялся над этим, да вот только его глубоко уязвили слова Приветочки о том, что это он виноват во всем произошедшем. Да скорее это вина Хольфа с его постоянными россказнями об украденных им несметных сокровищах.

— Эх, Милу, Милу. — покачал головой Феликс.

— Вы только не подумайте. — чуть не плача начал оправдываться Милу, потирая красное ухо. — У нас и в мыслях не было… Мы ведь и не затем полезли-то, ну, чтобы обокрасть чего. Мы же ведь не умеем управляться со всем этим добром. Алхимией-то этой. Хотели просто чуток глянуть, вот и все. Мы ведь просто мимо проходили, а там, это, зазвенело да задымило. Я и говорю господину Арелю, что, мол, может быть пожар начался, а уж когда стало понятно, что не пожар это, то уж любопытно больно стало, что это так звенит да дымит. Вот и все.

Приветочка слушала его рассказ, сложив руки на груди и нервно постукивая носком ботинка по брусчатой дороге. По ее виду было понятно, что она сильно недовольна. — Вам же было сказано, что в лаборатории алхимиков нос совать опасно, а то он там так и останется лежать один одинешенек. И останетесь вы тогда без носа, а то и без ушей. — сказала она, тыча пальцем то в одного, то в другого.

— Да больно сдалось оно мне. — прорычал Арель, поправляя свой камзол. — Я вообще не туда шел. Это вот все этот, — он злобно кивнул в сторону Милу, — давайте, говорит, проверим. Тоже мне… — И с этими словами, красный как рак, он скрылся в гостином домике, громко хлопнув дверью.

Приветочка тоже долго стоять на одном месте не стала, и быстро забралась к себе в железную карету, после чего Феликс услышал, как на тяжелой стальной двери громко щелкнул замок.

— Я ведь и правда ничего такого не удумывал. — пробурчал Милу, когда вслед за Феликсом понуро направился в древесную гостиницу.

Ночь прошла как нельзя тихо и спокойно. На этот раз, помимо бесплодной пустыни, Феликсу снились горы безликих темных вещей, в которых он безрезультатно пытался отыскать сам не зная чего. Но тревожные сны быстро отступили, и Феликс проснулся бодрым и отдохнувшим. Весь следующий день Приветочка не показывалась из своего таинственного фургона, и лишь на ужин соизволила присоединиться к общему столу. Милу же пристыженно опускал голову, и боялся даже мельком посмотреть на нее. Уши у него так и остались красными, правда, скорее всего, от стыда, а не от нагоняя, который ему вчера устроили.

Когда же начало темнеть, и Феликс стал готовиться к походу к древесным кузням, где сегодня ночью будет перекован Эльзир, и где он сможет увидеть не только легендарное мастерство аркаллийских ворожей, но и прекрасную королеву Шалунвье, к нему в комнату неожиданно заявился Милу.

— Если хочешь попроситься со мной, то тебе уже было сказано, что нельзя. — сразу опередил его Феликс, ища глазами чернильницу и перо, чтобы взять их с собой и зарисовать все что увидит. — Госпожа Унлаха дозволила прийти только мне и нашей неуравновешенной спутнице, которая надрала твои любопытные уши. Ну, чего стоишь-то?

Милу мялся около двери, вертя в руках край своей серой рубашки. Его явно что-то тревожило, судя по лицу. — Леди Приветочка тоже пойдет с вами? — наконец спросил он.

— Уж не думаешь ли ты снова залезть к ней в фургон? — тут же догадался Феликс, и нахмурив брови, грозно посмотрел на здоровяка.

Милу испуганно посмотрел по сторонам, а затем быстро, как мог, подбежал Феликсу и шепотом сказал: — Не хорошо все это, господин Феликс. Надобно разобраться, вот что. И я не затем пришел-то к вам, чтобы проситься взять меня с собой. Наоборот, это хорошо, что с вами леди Приветочка будет. Вы уж ее придержите подольше там, а еще, если можете, одолжите мне ваши замочные крючки.

— Вот те раз, а я ведь в шутку все это сказал, думал, что у тебя мозгов предостаточно, чтобы не наступать на одни и те же грабли по второму разу. Милостивая Дочь, ты и правда этого хочешь? Боги что, вынули твои мозги и заменили их тестом? Тебе разве мало вчера было? Крючки ему, говорит, одолжите. А ты умеешь ими пользоваться, крючками-то?

— Уж, если изволите, то обучите меня этому мастерству. Я видел, тогда, в тюрьме-то. Вы вон как быстро с замком управились. Значит несложно это все. Обучите меня, господин Феликс.

— Ну и болван же ты Милу. — отмахнулся от него Феликс, и продолжил искать чернильницу. — Ничему тебя жизнь не учит, и я не буду.

— Нехорошо все это получается. — повторил Милу, и стал ходить за Феликсом по пятам, как голодный пес. — Я ведь не просто так прошу все это. Не из простого любопытства. Оно ведь вот как получается, леди Приветочка-то скрывает от нас страшное, если не ужасное.

— Что она там скрывает? — не обращая на Милу внимания, пробормотал Феликс. — Двухголовую белку или огнедышащего ежа?

— Гроб у нее там, господин Феликс. В фургоне ейном.

Феликс остановил свои поиски и снова посмотрел на Милу, который теперь был белый как мел.

— Что ты такое говоришь? Какой еще гроб?

— Самый настоящий. — Милу развел своими огромными ручищами, демонстрируя его размер. — Кованный, видать из железа какого. И рисунки там всякие еретичные на нем светятся. Ну, то есть алхимичные, все ли равно как называть, если все это от дьявола.

— И все? — хмыкнул Феликс. — Ну и накрутил же ты себе чепухи. Скажешь тоже, гроб. Видать просто какой-нибудь стол или котел специальный. У алхимиков же все кривясь-накось. Думаешь чайник — а оказывается вилка.

— Если бы все так, господин Феликс, то я бы и не пришел к вам. — все еще шепча продолжил говорить Милу. — Только вот гроб-то этот не пустой. Мертвец в нем лежит, вот оно что.

Феликс вновь остановился, и теперь ему уже стало по-настоящему не по себе.

— Что?

— Вот-вот, мертвец. Я только мельком успел его глянуть, в щелочку, но точно увидел, лежит, как миленький. Мужчина это, по возрасту как господин Эскер, примерно. С длинными черными волосами. И вот я вам сказал, что мертвец, но сам в этом толком не уверен. Выглядел-то он как живой, будто спящий. Поэтому и надобно во всем этом разобраться, а то нехорошо все это. Дайте мне крючки, а я уж сам тогда как-нибудь управлюсь.

Немного поразмыслив, Феликс наконец проговорил:

— Если твои слова действительно правда, то подпускать тебя к этому фургону было бы еще большим безрассудством. Вот как мы поступим: ты иди обратно к себе в комнату, и сиди жди меня, пока я не возвращусь из древесных кузниц. А потом уж я сам проверю что там страшного Приветочка от нас скрывает.

Милу сделал как ему было велено, и отправился к себе в комнату. Феликс же, дождавшись пока рогатый месяц взойдет над деревней, спустился вниз и вышел на улицу. Там его уже поджидала Приветочка в сопровождении Нананиль и еще парочки высоких арлекинских воинов.

— Наконец он привалил, ни то петух, ни то павлин. — пробренчала на своей расписной арфе Нананиль, глядя на Феликса. — Теперь уже все в сборе, давайте потопаем к волшебным камушкам.

— А солдаты зачем? — поинтересовался Феликс, глядя на двуручные мечи в руках разноцветных воинов.

— Караулить солдатики будут, зачем же еще? — ответила Нананиль, развязно шагая впереди всех. — Этих вы уже никак не задурманите, так что смотрите у меня. — она пригрозила своим мелким кулачком Приветочке.

— О-о-о, нам выделили почетный караул. — оживленно произнесла та.

— Вам, да не вам. — отозвалась Нананиль. — Солдатики будут таиться в стороночке, да посматривать, чтобы ваши глазоньки не слишком шибко докучали ее величеству. Величество там будет без масочки, так что вы поглядывайте, да не сильно. А то солдатики мечиком бац — и головенька с плеч тю-тюханьки.

— Как это вообще можно вообразить, чтобы смотреть, и при этом не смотреть одновременно? — напряженно проговорил Феликс, так как понимал, что Нананиль хоть и кривлялась, но говорила правду. — Одним глазом что ли смотреть?

— Можно и одним, вот который вам меньше всего нравится, тем и смотрите. — весело сказала Нананиль. — Но, если у вас хватит умишка, то вы додумаетесь, как стоит приглядывать, чтобы не провоцировать солдатиков на головорубление.

Феликс хотел было расспросить более конкретно что от него требуется, но в этот момент они вышли к сверкающему в лунном свете озеру, в центре которого находились древние кузни, и ответ сам собой появился в его голове. Застывшая и чистая поверхность воды была настолько гладкой, что казалась огромным зеркалом. Остров, где находились кузни стоял чуть на возвышении, и в поверхности воды отражались все, что происходило в круге камней.

Лодок поблизости не было, и Нананиль повела их вдоль берега к небольшой, увитой цветущим плющом беседке, которая стояла в пышной рябиновой рощице. Там они и расположились, уместившись на разноцветных подушках. Ночь была очень ясная, и перевернутый месяц отливал загадочным, голубым сиянием. Звезды тоже стали ярче, прямо как в разрушенном Ферасе, когда Эн прощался со своим другом. Феликс так до конца не смог принять то, что тогда увидел, и в его памяти все это было больше похоже на чудесный сон. Вот и сейчас он глядел на зеркальную гладь застывшего озера и не мог поверить своим глазам.

В чистой заводи отражался черный бархат звездного неба и остров с кругом заросших мхом камней, на который только что взошли семь лесных ворожей, неся в руках два тканевых свертка, словно процессия священнослужителей, несущих святые реликвии к алтарю. Но теперь это были уже не те засохшие старухи с морщинистой кожей и рваных одеждах. В озере отражались величественные девы с гладкой, как шелк, белоснежной кожей, и легких, будто сотканных из тумана, светлых платьях. Их лица были наполнены мягким сиянием и невинной красотой, а кокошники источали теплый звездный ореол. Была среди них и Унлаха. Теперь она выглядела как небесная царица, а ее косы были распущенны, и фонтаном спускались до самых голых ступней. Вместе с ними на остров взошла и Шалунвье, и красота ее не уступала красоте самих дев, и лицо ее было такое же молодое и свежее, наполненное непостижимыми тайнами и древней мудростью.

А тем временем вдоль внешнего берега озера показались еще белоснежные воительницы, выстроившись вокруг воды и сжимая в своих длинных изящных руках исполинские луки и янтарные копья. Гордые, светлые и непоколебимые, их взгляды были направленны на маленький островок в центре тихого озера.

Пока Феликс завороженно глядел на преисполненное чистой красотой отражение королевы арлекинов, семеро ворожей разместили свертки на древних каменных наковальнях в центре круга. Из беседки нельзя было увидеть сами мечи, но Феликс уловил как девы развернули ткани и взялись за сверкающие космическим светом кузнечные молоты. И только он хотел спросить, как они будут работать с железом без огня, как рядом с ним Нананиль легонько провела по струнам своей маленькой арфы, и в этот же миг из центра озера понеслась незабываемая, околдовывающая разум, мелодия. Королева Шалунвье запела, и старые камни, да и сам остров, вспыхнули золотым, ничем не омраченным, пламенем. Его жар обволакивающей волной обдал Феликсу лицо и взметнул волосы, настолько он был сильным. Глядя на отражение в озере, маленький никс видел, как стали подниматься и опускаться сверкающие молоты в белых, словно сделанных из чистого мрамора, руках воительниц. Феликсу уже доводилось лицезреть работу кузнецов шалаль в Подзвездном Городе, и это их искусство глубоко запомнилось ему своей гордой статью и мощью. Когда они покоряли сталь, то их молоты были подобны укрощенным молниям, но работа аркаллийских ворожей была не такой. Их молоты напоминали капли росы, что падают в тихую заводь с еле слышным серебристым звоном. Но все же их удары имели невообразимую силу, и с каждым взмахом в стороны разлетались фонтаны искр и крутилось звездное пламя. Феликс слышал, как красивые голоса ворожей нашептывают древние слова, чуть склонившись над наковальней. Со всех сторон их ласкал огонь, который менял свою силу, то утихая, то вновь расползаясь, следуя повиновению голоса королевы Шалунвье.

А затем, спустя некоторое время, в отражении озера возникло еще одно наваждение. В небе, над спящим лесом, словно из нитей теплого солнечного света, выросло исполинское древо. Это была самое великое и самое высокое дерево, которое когда-либо видел Феликс. Древо было выше гор, и доходило, казалось, до самого месяца, дотрагиваясь до мерцающих звезд своими наполненными светом ветвями. В его раскатистой кроне можно было увидеть целые каменные города и неприступные крепости, а люди ходили по лестницам и дорогам, выстроенными прямо в необъятном стволе. Были там и реки, и сады, и леса, которые росли и текли прямо по ветвям и стволу. Древо окутывал святой ореол, и над ним кружил белоснежный филин с огненным нимбом над головой. А на филине, восседая на янтарном троне, сидела еще одна дева, еще более величественная и таинственная, чем Унлаха и Шалунвье. В этот момент все ворожеи, которые стояли вокруг озера, приклонили колени и склонили свои светлые головы. Перед ними явился призрак Хранительницы Древа — царицы из цариц, королевы-воительницы Эль-Лалафэй. Ее красота не затмевала, а наоборот, распространялась и преображало все, что было вокруг нее. Древесные девы стали еще прекраснее, и над их головами засияли звездные ореолы, а их волосы покрылись лунным блеском. Волосы же самой Лалафэй отливали солнечным огнем, и струились длинным шлейфом за ее спиной. То была картина далекого прошлого, когда Лалафэй защищала свои владения, гордо паря над Великим Древом Элун.

Феликс увидел гораздо больше, чем ожидал, и вновь ему все это стало казаться мистическим сном. Мелодия все еще струилась из центра озера, а серебряные молоты продолжали бить по старинным наковальням, и жар все еще доходил до затаивших дыхание зрителей. Феликс и сам не заметил, как поднялся на ноги, все еще глядя на зеркальную поверхность озера. Но наваждение вместе с мелодией стали таять, и вскоре в отражении озера остались лишь девы и королева арлекинов. Ее песня теперь стала более плавной, безмятежной и затухающей, а вместе с ней стало затухать и золотое пламя. Сверкающие молоты ворожей все еще опускались на наковальню, но уже не с такой силой и напором, как раньше. Подул свежий весенний ветер, охладив легким прохладным дуновением околдованное лицо Феликса, приведя его в чувство, словно ему только что плеснули в глаза холодной утренней росой. Этот ветер тоже, казалось, подчинялся песне Шалунвье, легкий, и в тоже время охлаждающий и закаляющий, придающий новые силы.

— Ну как вам королевушка? — раздался за спиной Феликса детский голос Нананиль. — Смотрите только, не ухнитесь в водицу, а то так там и останетесь.

Феликс и правда стоял на самом краю озера, в котором отражались небо и звезды, и казалось, что он вот-вот провалится в бездонную тьму космоса. И как только он сюда добрался? Ворожеи к этому времени уже стали расходиться, а драгоценное пламя в круге камней совсем угасло. Замолкла и королева шалаль, которая теперь просто сидела на одном из старых камней, наблюдая за работой кузнечных мастериц.

— Ради такого зрелища я бы не пожалел и глаза. — наконец ответил Феликс, отворачиваясь от озера. — Но, слава Силестии, что мне его не выкололи, и позволили посмотреть на эту чарующую картину, пусть и в отражении. Наверное, так было даже лучше, ведь мы смогли увидеть то, о чем никто и мечтать не мог. Теперь я точно уверовал в старые сказания по поводу Великого Древа, которые слышал в Подзвездном Городе.

— О, так вы видели его? Великое Древо Элун? — проговорила Приветочка, облокотившись о стол и подперев руками лицо в маске, словно ребенок, который приготовился внимательно слушать интересную историю.

— А вы разве нет? — удивленно спросил Феликс.

— Каждому в эти волшебные мгновения представилось что-то свое. Но вам, по-видимому, повезло больше остальных. Мне вот привиделся самоцветный город, судя по всему, то был Ра-Фазир — царь среди первых городов.

— Я уже слышал это название. — вдруг припомнил Феликс. — Госпожа Унлаха говорила про него, что якобы через этот город шел Гелиос, когда нес небесную табличку.

— Ну, шел-то он через занесенные песком руины. Того города уже давно нет. — ответила Приветочка. — Его упоминание даже в книгах редко встретишь, и то мельком. В старых песнях, разве что, только и можно про него узнать.

— Было бы интересно услышать хоть одну. — мечтательно откинулся на подушки Феликс.

— Так это можно устроить. — сказала Приветочка, и повернувшись к Нананиль, добавила: — Вы позволите вашу бренчалку? Или может быть вы сами сыграете, а я уж подпою.

— Можем и сами. — отозвалась Нананиль, плавно проведя рукой по струнам. — Какую угодно песенку?

— «Про трех принцесс» знаете?

— Еще бы не знать. — оживилась Нананиль, и звякнув своими хрустальными бубенцами на забавном колпаке, выпрямила спину и уже не так беззаботно, как до этого, провела рукой по струнам. Теперь ее тонкие пальцы с большой осторожностью бегали по арфе, наполняя воздух новой, красивой мелодией. Приветочка же устало откинулась на подушки, а затем направила свою маску на небо, где сиял перевернутый месяц, словно пытаясь найти в нем вдохновение. А потом она тихо запела:

За краем земли и неба завесы

В стране, что приходит во снах

Росли три гордых и сильных принцессы

Три ярких, как пламя, цветка.

И первая, что на свет появилась

Несла в своем сердце огонь

Этой силой пред всеми хвалилась

И имя ей было — Ах’мун.

Вторая, что с неба спустилась

Была как луна — непроста

То смеялась, как фея, то злилась

И имя ей было — Ба’кра.

Ну а младшая, что в ночи пробудилась

Цвела в железных стенах

За смерть сестер она Небу молилась

И имя ей было — Ка’птах

Так жили принцессы

И правили миром

В стране, что приходит во снах

Но время настало, и с Рая спустились

Три ангела, весть принеся

«Звезда загорелась, и Небо сказало:

На свет породить Короля!»

И вспыхнув ярче рассвета

Ах’мун возвестила тогда

Что старшая дочь, по праву завета

На трон приведет Короля!

Ба’кра рассмеялась и в танец пустилась

С ангелом ложе деля

«Король будет править и Миром, и Раем!»

Смеясь возгордилась она

Речи сестер, их надменные споры

Не волновали Ка’птах

Желанье одно, было у младшей принцессы

Их тела увидеть в гробах

Но противиться Небу, не стала принцесса

И тоже решила тогда

Родить на Земле бессмертного Бога

Чтобы правил он до Конца

Так жили принцессы

И правили миром

В стране, что приходит во снах

Дни пролетели и птицы вернулись

В гнездо, что свито давно

Звезда загорелась, и Неба коснулись

Слова, которых так ждало оно

«Король появился!» — шептали деревья

И воды вторили им

«Король наш родился!» — завыли все звери

И люди склонились пред ним

Но тайна нависла, покрытая мраком

Кто кормит святое дитя?

Кто песни поет, и ясли качает

Кто матерь того Короля?

Первая в залы, где правило Небо

Вступила старшая дочь

И пламя в руках ее ярко горело

Детским криком пронзая ту ночь

«Отец его был царем звездогорным»

Сказала принцесса Ах’мун

«И правил он царством своим, освященным»

«С горы, что звалась Халь-Лун»

Пламя горело, но Небо отвергло

Любовной искры священный огонь

Дитя было светло, но недостойно

Ибо девой была, Неземной.

Следом, в вихре красок и перьев

В залы прорвалась вторая сестра

И белые крылья в руках ее трепетали

Радостным смехом полня небеса.

«Склонитесь же все, пред владыкою Рая»

Воззвала принцесса Ба’кра

«Дитя мое — плод любви с ашулаем

Крылатым посланцем из храма Ла'Ра»

«Союз твой священен» — молвило Небо

«И был он скреплен ларайским огнем

Но крылья — не дар, что трона достоин

И этому принцу не быть Королем!»

Тайна раскрыта, и Небо призвало

Последнюю деву из гордой семьи

Воды затихли, и время настало

Юного принца воззвать в Короли.

Двери раскрылись, и тихой походкой

В залы вошла принцесса Ка’птах

В руках ее не было ни крика, ни смеха

А воздух вокруг полнил лишь страх.

Но все прекратилось, и Небо очнулось

Стоило матери коснуться дитя

Взглянув на сестер, Ка’птах усмехнулась

Над их головами подняв Короля.

И Время застыло

И Звезды померкли

И Небо склонилось пред ним

И был он Луною

И Солнцем заветным

И был он Непобедим.

«Кто стал отцом, великого чада?»

Спросило Небо Ка’птах

«Кто был призван судьбою, в страну Звездопада?»

«Кто тот, что будет прославлен в Мирах?»

«Отцом его был Огонь непокорный»

«Отцом его стала Гроза»

«И Меч, что кровью был опьяненный»

«И черная, как пропасть, Слеза»

«Три короля, что поныне забыты»

«Были со мною в ту ночь»

«Теперь имена их кровью омыты»

Ответила младшая дочь

Звезды затихли, и ниц опустились

И в залах зажглись алтари

«Трон твой по праву» — молвило Небо

«О Дочь Полуночной Зари»

Так кончилась песня, и Солнце восстало

В стране, что приходит во снах

Сестры забыты, и камнем укрыты

Как велено было Ка’птах

Теперь одна она правила Миром

У трона в Небесных Садах.

Приветочка закончила петь, но все еще продолжала смотреть на месяц сквозь прорези своей расписной маски. Затянувшуюся паузу нарушил Феликс.

— Какая, однако, длинная и необычная песня. — сказал он, удивленный тому, что его спутница, помимо всего прочего, еще и поет неплохо.

— Это потому что придумали ее давно-давненечко, и тогда все песенки были длинными. — вставила Нананиль. — Это вы еще коротенькую песенку услышали, а на самом деле она длинная-предлинная. Такая длинная, что даже третья часть еще и не дописана.

Феликс еще намного посидел в задумчивости, хотя каких-либо точных мыслей у него в голове не было. Все что с ним сегодня происходило смешалось в один несусветный клубок образов и наваждений. И только когда над беседкой недовольно ухнула сова, он очнулся и растерянно взглянул на маленький островок посреди застывшего озера. Там уже никого не было и вокруг стояла сонная, первозданная тишина.

— Пожалуй, и нам стоит возвращаться. — сказал он, поднимаясь на ноги.

— Вы идите, а я еще немного посижу тут. — устало сказала Приветочка, все еще глядя на месяц.

Феликс не стал ее уговаривать, и вместе с Нананиль пошел обратно в деревню. Та опять вышагивала впереди вместе со своей неусыпной стражей, и Феликс невольно задался вопросом, а сколько этой шутихе лет. Выглядела она лет на тринадцать, только вот говорила совсем не как ребенок. Да, Нананиль все время весело кривлялась и прыгала, словно цирковая мышь на городской ярмарке, но также в ней была некая непостижимая и древняя мудрость, как и у Шалунвье, и даже что-то большее, деловое что ли. Но долго ему над этим вопросом раздумывать не пришлось. Как только они добрались до гостиницы, Феликс заметил черный фургон Приветочки, и в его памяти всплыло еще одно важное дело, о котором он уже успел забыть.

Поднявшись в комнату Милу, он нашел того в компании Серафиля, который обучал здоровяка правильно держать меч. Увидев Феликса, Милу тут же отбросил ножны, которые заменяли ему оружие.

— Ну что, пошли разыскивать твоих живых мертвецов, пока время есть. — сказал Феликс и махнул рукой подзывая к себе Милу.

— Серафиль тоже пойдет с нами. — сказал Милу, посмотрев на наемника. — Он согласился постоять на страже.

— Это хорошо, а то ты хоть и глазастый, что дикий кот, но вот кудри твои уж больно приметно топорщатся над крышами домов.

Милу рассеянно пригладил свои волосы, так и не поняв всего сарказма. Вместе они спустились вниз и юркнули в тихую ночь. Рядом с фургоном Приветочки никого не было, и внутри так же не было слышно человеческого присутствия, но Феликс все равно затаив дыхание приложил ухо к тяжелой двери. За ней, как и следовало ожидать, что-то тихо булькало да шипело, как и должно было быть в приличной алхимической лаборатории. Убедившись, что Серафиль встал на свой дозорный пост и зорко глядит в ночь, Феликс быстро принялся вскрывать замок. У него на это ушло не больше минуты, хотя он бы справился и быстрее, если бы Милу не раздражающе сопел у него над ухом. Когда же дверь поддалась, Феликс осторожно просунул голову внутрь кареты. И сначала ему показалось, что он по ошибке вскрыл не ту дверь, спутав карету с обычным домом. Но высунувшись обратно и оглядев дверь, понял, что она принадлежит именно фургону его новой подруги.

— Хотя, чему мне уже удивляться? — прошептал Феликс, и снова заглянул за железную дверь.

Перед ним предстала самая настоящая жилая комната, которая никак не соответствовала размером самой кареты. Она была в два раза больше чем должна была быть и напоминала уютный подвальчик, с настоящим камином и даже небольшой кроватью в самом углу. На стенах были развешаны разные алхимические приборы, а с потолка свисали пучки сухих трав, мерцающих самоцветов и разных колдовских медальонов. Был даже небольшой садик с маленьким лиходревом, на стволе которого и впрямь росло невиданное количество разных цветов, ягод и шишек. Посередине же, подвешенное на крепких цепях к потолку, находилось нечто длинное, укрытое красным покрывалом.

— Глядите, глядите, — зашептал ему на ухо Милу, который тоже протиснул свои щеки в проем, — вот он, прямо там, где и был. Висит, на цепочках.

Феликс ничего не ответил, так как отрицать то, что эта вытянутая конструкция и впрямь похожа на гроб, было бы глупо. Но все же не проверив, не узнаешь. Нужно посмотреть, что там прячется под тканью.

— Стой тут, я быстро. — прошептал Феликс, и пролез внутрь.

Сделав несколько шагов, он схватился за край шелковой ткани, и осторожно приподнял его. И тут же обомлел от увиденного. В гробу и вправду лежал мужчина средних лет, с длинными черными волосами, и прямыми, аристократическими чертами лица. Его тело было обложено полевыми цветами, какими-то деревянными идолами и золотыми курильницами, дым от которых обволакивал все его тело, будто вторая рубашка. Мужчина не выглядел мертвым, и казался спящим, и лишь глубокая страшная рана прямо в области сердца говорила о том, что тот, если и не мертв, то как минимум при смерти.

Но поразило Феликса совсем не наличие самого мертвеца у Приветочки, а то, что этот самый мертвец был Феликсу очень хорошо знаком. Перед ним, на подушке из летних цветов, лежал, не живой и не мертвый, Анастериан Тенебрис — претор Вестерклова!

— А вы, как я погляжу, совсем не учитесь на чужих ошибках, господин Феликс. — раздался сзади него холодный голос Приветочки.