Звезда Ворона

Глава 22. Придел Скорби

Феликса шатало из стороны в сторону, как пьяницу во время сильной грозы. Казалась, что земля вдруг вздыбилась и пошла волнами, словно бушующее море. Где-то над головой завывал ветер и скрепили доски, а вдали разносились приглушенные пороховые выстрелы множества пушек и яростные крики людей. Гремел гром. Различая лишь смутные силуэты каких-то деревянных конструкций, слабо освещенные раскачивающимися лампами, Феликс попытался подняться на ноги. Голова шла кругом, а перед его взором все еще оставались, будто угасающие огоньки, два пылающих золотых глаза. Но вскоре они растворились во тьме, и Феликс тут же осознал, что находится на борту корабля. Воздух был пропитан морскими запахами, а сверху на голову лились маленькие ручейки соленой воды. Видимо он находился в каком-то трюме.

— Куда это меня занесло? — пробормотал под нос Феликс, схватившись за одну из балок, так как в этот момент корабль сильно накренило. — Эскер! Синох! Где вы все?!

Но никто ему не ответил. Все еще всеми силами держась за балку, Феликс прислушался к доносившимся звукам, пытаясь понять, что тут вообще происходит. До его ушей долетели встревоженные крики людей и звон железа. Где-то рядом шла ожесточенная битва. Обшарив глазами помещение, Феликс не обнаружил никакого оружия, которое помогло бы ему уцелеть, если ему вдруг придется вступить в сражение. Да и к тому же его мешок с вещами куда-то делся. Он попытался вспомнить как тут оказался, но единственное, что встало перед его взором, было оранжевое пламя и горящие золотом глаза.

И тут до него, наконец, дошло.

— Опять сон. — сказал он сам себе. — Ну, по крайней мере не пустыня — и на том спасибо.

Покачиваясь, он побрел к узкой лестнице, что находилась в другом конце трюма. Сейчас ему нечего было бояться, да и любопытство сыграло свое, и ему стало интересно, кто это там так ожесточенно сражается. По голосам было не разобрать, кто именно там бился, но несколько раз Феликс услышал бритальские ругательства.

Выбравшись на палубу, Феликс увидел, что на ней и вправду разыгралось кровопролитное сражение. В плотной пелене дождя бились десятки, если не сотни человек. На каждом шагу проливалась кровь, и матросы поскальзывались, падали, кричали и ругались. Воздух переполнял запах пороха и соли, а из темноты, что плотным облаком сгустилась над палубой, выскакивали все новые противники, держа в руках сабли и крюки. Теперь Феликс понял, что сражались пираты, и, скорее всего, стеллариты, так как в их речах очень отчетливо слышался мидденхольский акцент.

Никто не обращал на маленького человечка, который осторожно брел среди трупов и мусора, с любопытством поглядывая на сражения, никакого внимания. Несколько раз сквозь Феликса пробежали взмокшие люди и со свистом пролетело одно ядро, пробив противоположные перила. Вскоре начался пожар, но никто не обращал на него внимания, каждый был сосредоточен на том, чтобы выжить и убить врага.

— Никакой пощады, всех на дно, во славу Рогатой Матери! — раздался сбоку донельзя знакомый голос, переполненный агрессией и азартной злобой.

Феликс повернул голову и увидел, как из клубов черного дыма и копоти уверенно вышла Анья, в одной руке сжимая посох, а другой держа окровавленную саблю. Рядом с ней тут же появился рослый Блоф, а вместе с ним и пиратский священник с еще парочкой особо крепких головорезов.

— Чего рты разинули?! Проливайте кровь, больше крови! Или хотите, чтобы я вас самих отправила на корм рыбам? — Анья сильно толкнула одного из верзил в плечо, и тот мигом ринулся в атаку. Другие тоже, с яростными криками, последовали за ним. Сама же капитан неспешно пошла по палубе, оглядывая сражающихся, словно гордый мастер, который проверяет как выполняют работу его подмастерья. Время от времени она рубила саблей зазевавшегося матроса или небрежно бросала в них глиняные горшочки с зельями. Феликс шел за ней следом, не испытывая никаких эмоций. Где-то в глубине души ему, конечно, было жалко матросов, которых так беспощадно истребляли, но это чувство будто приглушили. К Анье он тоже не изменил своего отношения, потому что и так знал, что она способна на вещи и похуже.

Так они шли, пока не добрались до двери, которая вела в каюту капитана. Она оказалась забаррикадирована, а рядом с ней выстроилась целая свора охраны. Завидев приближающуюся Анью, один из охранников поднял меч, и посмотрев на товарищей, громко выкрикнул:

— Это их капитан! Морская ведьма Салтисмог! Ну же, убейте ее, живо!

— А где же ваш доблестный капитан, вы, болотное отрепье? — пробормотала себе под нос Анья. — А, не важно, умрите уже.

И она кинула в них такую же прозрачную сферу, наполненную разноцветными зельями, какую когда-то на глазах Феликса метнула в бушующее море, заставив его на мгновение замереть. Только в этот раз эффект был абсолютно другим. Разбившись, сфера выпустила сноп зеленых искр, которые тут же рассеялись, а затем, спустя мгновение, в воздух взметнулись брызги крови, и охранники замертво попадали на палубу. Подойдя ближе, Феликс увидел, что их железные нагрудники и мечи в руках, вдруг покрылись длинными металлическими шипами, будто кристаллами, которые впились в плоть, мгновенно убив несчастных матросов. Анья не стала возиться с наваленными рядом мешками и бочками, и просто-напросто взорвала их. Ударной волной выбило и саму дверь, которая печально и с жалостным скрипом повисла на одной петле. Не раздумывая что будет дальше, Феликс первым вошел в открывшийся проем.

Сначала он ничего не увидел, так как кругом царил кромешный мрак. Феликс было подумал, что так не должно быть, ведь свет должен пробиваться сквозь образовавшийся проем, но когда обернулся, то увидел, что никакого дверного проема и нет. Он находился в закрытом помещении, похожим на то, в котором он оказался, когда очутился в этом сне. Только теперь света здесь было еще меньше, да и неистовая качка почти прекратилась. Как только глаза Феликса привыкли к темноте, то он понял, что помещение было совсем крохотным, больше напоминающее какой-то пыльный чулан. У стен лежала груда мешков, какая-то смятая ткань, похожая на парусину, и несколько закрытых бочек. Не успел Феликс как следует их рассмотреть, как сзади него послышались быстрые шаги, скрипнуло дерево, и в комнату ворвался яркий дневной свет.

Посмотрев назад, Феликс увидел, что свет исходил от дверного проема, в котором застыл один из пиратов, весь заляпанный кровью. Держа в руке саблю, больше смахивающую на огромный тесак, он по-хозяйски, не спеша, обвел чулан глазами. Затем сплюнул, прошел вперед, прямо сквозь Феликса, и схватившись за крышку одной из бочек резко поднял ее.

Сначала Феликс подумал, что ему это померещилось, но потом действительно увидел, что в бочке сидит, съежившись в комочек, маленькая светловолосая девочка, вся измазанная в черной смоле и грязи. Завидев пирата, она то ли пискнула, то ли икнула, и тут же зажала рот руками, будто надеясь, что если она будет сидеть тихо, то тот ее не заметит.

— Ха. — на лице пирата проступила зловещая улыбка, не предвещающая ничего доброго. — Вот это на тебе, какие тут рыбки водятся. А ну ка, иди сюда. — и он, сцапав девочку за шиворот, довольно грубо выволок ее из бочки. Девочка попыталась было разжать его хватку, но куда уж там. Тем не менее Феликс снова увидел, что на ее запачканном лице почему-то застыла непонятная, веселая ухмылка, только вот ее голубые глаза все же полнил неподдельный страх. Рассматривая ее, Феликс подумал, что где-то уже видел эту светловолосую девчушку, только вот не мог вспомнить где.

Тем временем пират выволок ее наружу, а та, все еще пытаясь слабо сопротивляться, все похихикивала, да повизгивала, пряча не сходившую с грязного лица улыбку за трясущимися руками.

— Не бойся, сейчас мы с тобой быстро управимся. — чуть ли не ласково проговорил пират, откинув в сторону свою уродливую саблю, и нашаривая на поясе кинжал.

Такого Феликс уже не смог вынести, и попытался вступиться за девочку, хотя и понимал, что это бесполезно. И когда уже кинжал был у самого горла бедняжки, на плечо пирата предостерегающе опустился посох с набалдашником в виде стеклянной колбы.

— Погоди, Шош. — сказала Анья, посохом отодвигая его от девочки.

Тут Феликс увидел, что они не одни на палубе. Сражение давно закончилось, и все было залито морской водой и кровью. Трупы убитых, словно туши мертвого скота, развесили на перилах с помощью железных крюков, и теперь их кровь ручейками стекала прямо в море. Впереди, где находился нос корабля, дымились остатки разрушенной мачты и несколько сожженных трупов. Позади же Аньи стояли на коленях пять человек, среди которых была одна женщина. У всех были завязаны глаза и рты, а рядом стояли пираты с обнаженными клинками.

Отодвинув растерянного Шоша, Анья присела рядом с испуганной девочкой, и наклонив голову, стараясь что-то рассмотреть на ее лице, очень осторожно, даже ласково, отодвинула дрожащие ладони девочки, которыми та снова закрыла свой рот. Из глаз девочки текли слезы, но рот снова искривился в веселой улыбке. И тут до Феликса дошло, кем на самом деле был этот ребенок. Правда, сейчас она была гораздо моложе, да и лицо все заляпано грязью. Не удивительно что он не смог сразу узнать молодую Зено.

Все еще внимательно изучая испачканное лицо маленькой Зено, Анья схватила ее за подбородок, и подняла чуть выше, чтобы дневной свет лучше прояснил все черты ее лица. Постояв так минуту, она отпустила ее, и тыкнув посохом в Шоша, быстро сказала, направившись к краю корабля, где можно было разглядеть веревочную лестницу:

— Эту малявку ко мне в каюту, а остальных убить.

Феликс не успел и глазом моргнуть, как пираты уже расправились с большинством связанных пленников, быстро пронзив их сердца и перерезав шеи, а затем оставив истекать кровью, как и других. Не собираясь больше наблюдать как убивают остальных невинных людей, Феликс направился вслед за Аньей, все также не ощущая к ней никакой злобы или отвращения за столь бесчеловечный приказ. Он проследовал к краю корабля, надеясь, что по веревочной лестнице он сможет спуститься в шлюпку. Но оказавшись на месте, и посмотрев вниз, он не увидел ни лодки, ни даже моря.

Перед его взором находилась знакомая комната, с уродливым троном, слепленным из разного морского хлама, и многочисленными поблескивающими и позвякивающими алхимическими приборами. Тогда Феликс и понял, что смотрит он совсем не вниз, а перед собой. Корабль и пираты исчезли, и в комнате находились лишь Анья и Зено, которая теперь выглядела немного постарше и чуть ухоженнее, хотя все равно вид у нее был не такой опрятный, как у взрослой Зено, которую знал Феликс. Сейчас ей было лет двенадцать, или около того. Склонившись над столом, она старательно отмеряла какие-то разноцветные порошки, рассыпая маленькими кучками по разложенными перед ней пронумерованными кусочками пергамента. Вид у нее был, как всегда, веселый, и в глазах больше не было смертельного страха. Анья же, вальяжно развалившись на своем трофейном ложе, читала какую-то потрепанную книгу и дымила своей алхимической трубкой.

— Ну, думаю, этого хватит. — деловито произнесла Зено, похлопав в ладоши, чтобы стряхнуть с них остатки порошков. Анья никак не отреагировала на это заявление, и продолжала с большим вниманием перелистывать пожелтевшие страницы книги. Увидев, что ее труд никак не оценили, Зено нахмурила брови, уперев руки в бока. — Ну и для кого я все это делала? — с укором произнесла она, и вновь не получила ответа. — Что ты там читаешь? — обиду Зено как ветром сдуло, и теперь в ее голосе слышалось кошачье любопытство. Подойдя к капитанскому трону сзади, она посмотрела в книгу, но Анья, заметив это, тут же захлопнула тяжелый переплет, и от книги в воздух поднялось плотное облачко пыли.

— Рано тебе еще такое читать. — сказала она, подкладывая книгу под себя. — А то ты, чего доброго, взорвешь то, что смогло уцелеть с прошлого раза.

— О-ох, ты мне это до конца жизни теперь будешь напоминать? — закатив глаза, простонала Зено. — Это же было всего-навсего один разик, сама-то сколько раз ошибалась?

— Ни одного! Чтоб меня пожрали гнилые пиявки! Ни одного раза, девочка! — без тени сомнений ответила Анья.

— Так уж и не одного раза? — хитро улыбаясь, сказала Зено, скрываясь за спинкой трона, и стараясь ускользнуть от пронзительного взгляда Аньи, который на этот раз уже не был столь уверенный. — А мне вот Блоф рассказывал совсем другое.

— Этой китовой отрыжке Блофу пора бы уже язык отрезать, все равно он им не умеет пользоваться. — проговорила Анья, вертя головой и ища взглядом скрывшуюся в тени трона Зено. — И если во время моих изысканий что-нибудь и взрывалось, то все это было предусмотрено мною заранее.

— Так и я заранее все предусмотрела. — вынырнула с правого бока Зено, и вперила жадный взгляд в книгу, которая высовывалась из-под бока Аньи. — Так что это там у тебя? Рецепты? Это с того арнистрийского корабля?

Увидев, что рука Зено уже потянулась к книге, Анья тут же схватила свой посох, и не больно, но довольно звонко ударила Зено по макушке.

— Ай! — схватившись за голову пискнула Зено и сделала шаг назад. — Больно ведь!

— Будешь совать нос куда не следует, еще и не такое получишь! — пригрозила ей Анья посохом. — Небось и остальные мои книги уже все прорыскала? — Анья бросила прищуренный взгляд на обширную книжную полку в другом конце комнаты.

— Ничего я не рыскала. — обижено проговорила Зено, растирая ушибленную макушку.

— Да? А почему тогда книги стоят не на своих местах?

— Вот только не надо тут наговаривать, я все на место поставила. — с ноткой гордости сказала Зено, и тут же схватилась за рот, поняв, что сболтнула лишнего.

— Мелкая сардина! — Анья еще раз подняла посох, но на этот раз Зено, с веселым криком, ловко ускользнула от удара. — Придется натянуть на шкаф цепи, чтобы ушлые ручонки не смогли до поры до времени дотянуться туда, куда им не следует. — Анья встала, выпрямившись во весь рост, и, дымя своей трубкой, медленно двинулась на Зено. В этот момент она выглядела довольно угрожающе, словно хищник, загнавший беззащитную жертву в угол и готовый с ней расправиться. Зено же, в свою очередь, все еще улыбаясь, медленно попятилась назад. — Или может быть мне просто отрубить твои ручонки, а на их место пришить что-нибудь менее цепкое?

Зено тут же спрятала руки за спину.

— Не надо ничего пришивать, тетушка. — проговорила та, быстро помотав головой. — И отрезать ничего не надо. Как же я без ручек-то смешивать порошочки буду? Да и другие разные дела… Это же подумать только, сколько я всего не смогу проделывать! Тебе, тетушка, совсем трудно без моих ручек-то будет. У самой, только посмотри, вон какие тяпки отросли. И как ты с ними только управляешься?

Анья попыталась снова стукнуть Зено посохом, но та вновь ловко уклонилась.

— Ой, я тут вспомнила, у меня же еще делишки всякие незаконченные остались! — крикнула Зено, вприпрыжку припустившись к выходу из комнаты. — Делишки-зайчишки у меня!

Весело смеясь она выбежала из комнаты. Феликс подумал было что это все, но тут дверь снова приоткрылась, и просунув растрепанную от беготни светлую голову, Зено напоследок прибавила, показав язык:

— Старая карга!

Анья метнула в нее кусок ржавой цепи, которую одним движением вырвала из своего трона, но Зено уже и след простыл. Только и слышалось за дверью:

— Старая карга — в попе кочерга! Ха-ха-ха-ха!

Несколько секунд Феликс пялился на закрытую дверь, пока за его спиной не раздался другой, незнакомый ему голос:

— Нет-нет, так совсем не приемлемо! Выпрями спину, и положи ложку! Разве ты не видишь, что я еще не взял свою, куда же ты вперед меня потянулась?

Перед Феликсом все еще была та же комната, только чуть больше освещена, и перед кривым троном Аньи находился маленький столик, устланный богатой белой скатертью и заставленный дорогими столовыми приборами. За самим же столом сидела Зено и какой-то напыщенный, накрахмаленный паж. Волосы девочки теперь были коротко подстрижены, а сама она была одета в мужской камзол и брюки.

— А это у нее в крови — хватать все, что только не попадя. — устало проговорила Анья со своего обычного места. — По ее рукам бы ложкой ударить разок, или вилкой тыкнуть — тогда, может быть, и усвоит.

— Так вы толком и не объяснили, что хватать, а что не хватать. — обиженно произнесла Зено, положив ложку на место. — Вот вас за такое объяснение надо бы за нос схватить!

— Разговоры перестать! — паж, задрав нос, укоризненно помотал пальцем перед лицом Зено. — Меня пригласили не для того, чтобы выслушивать жалобы нахальных особ. А теперь делай как сказано.

Феликс с интересом смотрел как Зено послушно выполняет указания пажа. Сначала она училась правильно вести себя за столом, и довольно скоро смогла безошибочно выполнить все, что ей говорили. Феликс даже поразился насколько сильно та изменилась. От мелкой проказницы не осталось и следа, и перед ним предстал сам Зено Дастинес — молодой юноша и слуга Анастериана.

— Совсем не плохо, совсем не плохо. — чванливо похвалил ее паж, когда Зено смогла выполнить все его указания.

— И чего только в тебе нашел этот мальчишка Тенебрис? — проговорила Анья, которая все это время, со скучным лицом наблюдала за обучением Зено. — И ведь даже письмо прислал, и слугу… Откуда, интересно, он о тебе узнал?

Но слова Зено невнятным эхом разнеслись по комнате, сливаясь в многоголосую речь, которую разобрать было невозможно. Стены вдруг стали таять, сползая вниз, словно расплавленный воск. Сотни других голосов ворвались в голову Феликса, и он слышал надрывной плач и душераздирающие крики, шум бушующего пламени, и звон стали. Перед его глазами стали проноситься мимолетные образы, которые, не успев появиться, тут же сменялись другими, будто пейзажи в окне мчавшейся кареты. Феликс видел сражающиеся многотысячные армии, распятых людей на пылающих крестах, и шествующих по морю великанов. Все это поражало воображение, и тут же исчезало, не давая как следует себя рассмотреть. Увидел Феликс и горящее Великое Древо Элун, роняющее на землю возведенные на его кронах дома и города, словно переспелые плоды.

Но продлился этот хоровод образов не долго. Сменяющиеся видения вдруг встали и заполнили все пространство, погрузив Феликса в одну из своих многочисленных картин. Он снова оказался в до боли знакомой безжизненной пустыне, под светом черного солнца, распространяющего бесконечное горе и отчаяние. Но теперь в сердце Феликса закралась надежда, а с ней и трепещущий страх, что в этот раз он сможет отыскать то, к чему так долго шел.

Впереди Феликс увидел высокий горный кряж, и с каждым его шагом черное солнце скрывалось за массивными каменными пиками, которых было ровно семь. Дорога была устлана черными перьями и невозможно чистым золотом, и хоть ветра не было, перья расступались перед ногами Феликса, словно толпа верующих перед святой процессией.

Так он шел к неумолимо приближающейся горе, слушая лишь удары своего беспокойного сердца, но вскоре до его ушей вновь стала доноситься неземная песня, которую когда-то в его сне пела молодая женщина. Добравшись до подножия гор, маленький никс увидел небольшую темную расщелину, к которой и вела тропа из перьев. Вскоре он уже шел по каменному коридору, и со всех сторон его окружали скалистые стены гор. Чьи-то мертвые руки хватали его за ноги, и цеплялись за полы его плаща, но тут же отпускали, не в силах его остановить. Серые пики гор нависли над головой, и на их вершинах Феликс увидел громадные цепи, которые тянулись в центр далекой ложбины, что распростерлась впереди. Именно в нее и спустилось черное солнце, и теперь сияло там небольшой темной точкой.

Феликс не мог сопротивляться непреодолимой силе этого черного сгустка. Он шел вперед, слушая мелодично-протяжную песню, таящую в себе невинность и непорочность, которая с каждым шагом становилась все громче, а вместе с ней сердце маленького никса полнилось цепенящим страхом. Он всей душой желал остановиться, но упрямые ноги не слушались его. В какой-то момент Феликсу все-таки удалось превозмочь свое непослушное тело, и он упал на холодный каменный настил. На секунду он обрадовался, что больше не сможет идти, но тут в ход вступили руки. Медленно, на карачках, он пополз дальше. Горькие слезы потекли из его глаз, и он взмолился Силестии и Господу, чтобы они спасли его от этого ужаса, но никто его не услышал. В этом месте царил лишь вечный мрак. Ползя вперед, краем глаза Феликс увидел пустые каменные троны, что были выдолблены в серых скалах — забытые и покинутые. Толстые цепи вились над его головой, и время от времени подрагивали, будто удерживали что-то живое. Феликс боялся поднять взгляд и посмотреть перед собой, но даже не видя, он чувствовал, что приближается к поистине величайшему и безраздельному злу. Вскоре на его пути попался локон темных волос, и чарующий женский голос, ласково напевающий песню, зазвучал совсем близко. Потеряв, казалось, все свои силы, Феликс в ужасе застыл на месте. Его тело больше не могло двигаться, и его сковал запредельный страх. Не было сил даже чтобы задрожать или закричать, и лишь потоки слез катились из его глаз, падая на мертвый камень. Внезапно он почувствовал, как неведомая сила обвила его шею, и медленно стала запрокидывать голову, чтобы он наконец увидел то, чего больше всего страшился.

Время сжалось и скукожилось, практически остановив свой ход. Взгляд Феликса выхватил еще больше блестящих черных локонов, растянувшихся по земле, и сверкающих серебром звезд. После этого его глаз уловил голую женскую лодыжку и черное одеяние.

Феликс видел, как перед его поднимающимся взором предстает молодая женщина, обессиленно развалившаяся на земле, словно ангел с обломанными крыльями. Капюшон все еще скрывал ее лицо, и она, будто из последних сил, старалась подняться, опираясь на тонкие бледные руки, но у нее ничего не выходило. Она могла лишь приподняться на руках и блаженно наклонить голову, как это мог бы сделать мученик, увидевший спасение. Ее губы двигались, и из них исходила животворная песнь, а из скрытых капюшоном глаз катились золотые слезы.

А тем временем взгляд Феликса все поднимался, и вот он уже увидел трепыхающееся черное крыло, совсем рядом с женщиной, а затем еще одно, и еще. Феликс не мог закрыть глаза, и крик всепоглощающего ужаса потух у него в груди, рассеявшись вместе с надеждой на спасение. Перед его глазами предстало то, к чему он так долго стремился, и что так безжалостно его манило. Это было неисчислимое скопление подрагивающих черных, как сама бездна, крыльев. Они были обвиты толстыми цепями, что тянулись к семи вершинам гор, и от этого клубка крыльев во все стороны шел черный мрак, сулящий гибель всего живого. Плотно обвитый со всех сторон цепями, этот мрачный сгусток походил на клубок пряжи, и черные крылья подрагивали под золотыми звеньями, будто стараясь разорвать их. Один лишь взгляд на это существо обжигало разум Феликса, заставляя его дрожать, а рассудок биться в агонии. Какими-то могучими усилиями маленькому никсу удавалось держаться, но он чувствовал, как постепенно теряет себя в этих бесконечных лабиринтах черных перьев. Он думал, что ужаснее этого больше ничего не будет, но тут он ошибся.

Все так же медленно, крылья начали двигаться прямо внутри цепей, расступаясь и образуя проем. И звук, с которым они двигались, был мучителен и нестерпим, будто скрипело железо и крошились камни. Тогда, в этой черной трещине, переполненной тьмой и горем, вспыхнули два огненных глаза. Они пронзили все существо маленького никса, прожигая своим взором дыру в его душе. Феликс снова горел. Огонь жег его тело и разум, а в шуме пламени слышался свирепый, наполненный предвечной тьмой, голос. Он сливался с агонией, и словно целительная длань, отводил от Феликса боль, обещая освободить его от мук. Он манил и ласкал, обещал свободу и власть, и с каждым его словом боль отходила, а огонь становился все теплее и уютнее.

И тогда боль ушла. В одночасье перед Феликсом предстал не кошмарное злое существо, скованное цепями, а первородный ангел. Это все еще был хаотичный клубок крыльев, но теперь не угольно-черных, а белоснежных и пушистых, как сами облака. От них шел божественный свет и убаюкивающее душу тепло. Все тревожные мысли мигом улетучились, и Феликс погрузился в бесконечное блаженство. Он увидел, как из глубины этого святого пучка крыльев, выбрались неописуемой красоты изящные руки, которые манили его в свои ласковые объятия. Феликс не мог противиться их силе, да и не хотел. Зачем сопротивляться, когда можно просто порвать цепи. Да, порвать цепи! Жалкие, гнетущие цепи, которые удерживают это святое существо! Их нужно порвать! Феликс чувствовал, как могучая сила наполняет его, как золотой огонь проникает в его глаза и рот, и руки наполняются всеразрушительной мощью. Его тело объяло святое пламя, из спины выросли крылья, а над головой вспыхнула огненная корона. Больше не было страха, и лишь одно стремление наполняло его — стремление разрушать!

Рука Феликса уже потянулась к поблескивающим звеньям, как вдруг ложбину наполнили другие голоса. Это были те самые монотонные молитвы безликих монахов, что он когда-то слышал в своих прошлых снах. Одна за одной, фигуры дряхлых священников стали появляться на скалах, вырываясь из камней и земли. Они плотно сжимали руки в молитвенных позах и беспрерывно, в унисон, читали древние молитвы, наполненные великой силой.

И снова боль вернулась в тело Феликса, усилившись в стократ. Огонь пожирал его плоть и обжигал кости. Феликс видел, как крылатый сгусток заметался в своих драгоценных кандалах, словно пойманная птица в клетке, меняя свой цвет с белого на черный. Ощущая лишь непереносимую боль, Феликс чувствовал, как шевелятся его губы, изрыгая древние проклятия на забытом языке в сторону ненавистных монахов. И этому противостоянию, казалось, не будет конца.

Он упал на колени, объятый золотым пламенем и бесконечной злобой ко всему на свете. Он хотел растерзать проклятых монахов, но не мог пошевелиться. И в этой буре звуков и чувств родился новый голос, наполненный чистой целительной силой. Песня женщины вдруг стала сильнее, и над головой у нее вспыхнула холодная белая звезда, превратившись в яркий остроконечный ореол. И песня ее перекрыла молитвы монахов, а боль, которую они принесли, начала стихать. И в этот момент, когда эти две силы стали равны друг другу, Феликс будто очнулся, вновь вернув контроль над своим телом. Крик, что до этого неистово бился в его груди, наконец вырвался наружу, смешавшись с песней и молитвами. Вскочив на ноги, не чувствуя ничего кроме всеобъемлющего страха, Феликс без оглядки пустился бежать. Его глаза застилала тьма, и тени гор сгущались над его головой. Света больше не было, и лишь вдали, словно раскаты грома, раздавались затихающие голоса монахов. Феликс бежал от смерти — в небытие.

Сколько прошло времени, прежде чем Феликс проснулся — он не знал. Когда он открыл глаза, небо было серое и затянуто тяжелыми стальными тучами. Голова раскалывалась от боли, а тело дрожало и было мокрое от пота. У него был жар. Повернув голову, он понял, что лежит на движущейся повозке, а рядом сидит Милу с мокрой тряпкой в руках. Заметив, что Феликс открыл глаза, здоровяк встрепенулся, а затем обернулся назад и судорожно проговорил:

— Леди Зено! Он проснулся!

От его возгласа зазвенело в ушах, и боль еще сильнее кольнула Феликсу в голову, словно удар кинжала. Он хотел было попенять Милу за такое шумное приветствие, но не смог выдавить ни одного внятного слова. Язык совсем его не слушался.

Через несколько мгновений на повозку прыгнула Зено, держа в руках маленькую дымящуюся ступку. С другой стороны, верхом на Соли, к ним приблизился Дэй. Феликс почувствовал, как до него дотронулась мягкая женская рука, проверяя лоб.

— Это хорошо, что очнулся. — проговорила Зено, и продолжая разминать что-то в ступке. — По крайней мере теперь можно не бояться, что он проспит до самой своей смерти. Ладно, нужно продолжать сбивать жар. Дай-ка тряпку.

Нечто очень холодное и влажное опустилось на его лоб, и Феликсу сразу стало легче дышать. Он только сейчас понял, как тяжело ему приходилось вдыхать и выдыхать воздух. Легкие словно наполнили жаркими углями и раскаленным пеплом, но сейчас все стало легче. Он увидел, как Зено обматывает его голову тряпками, смазанные какой-то прохладной синей жижей.

— Ладно, с этим закончили. — деловито проговорила она, опустив рукава, которые до этого закатала. — Если будет хуже, то сразу зови меня, барашек. — сказала она, похлопав Милу по кудрявой макушке.

Феликс хотел было поблагодарить ее, но у него снова ничего не получилось. Сон стал накатывать на него новой волной, и он как мог сопротивлялся этому. Феликс боялся засыпать, и мучился от одной только мысли о том, что вновь попадет в то кошмарное место. Он стонал и елозил, пока на его лоб не легла теплая рука Дэя. Страх тут же отступил, словно тени перед светом, и сердце его наполнилось спокойствием.

— Не бойся, мой друг. — проговорил Дэй, все еще следуя на Соли рядом с повозкой. — Можешь спокойно засыпать. Я здесь.

Его слова отдались эхом в голове, и Феликс не смог больше сопротивляться тягучим и обволакивающим объятиям сна.

Следующее пробуждение было ночью. Феликс открыл глаза и увидел тусклый свет костра. Все, кто был в отряде, сидел вокруг него, каждый занятый своим делом. Кто-то вел разговоры, где-то негромко звенел точильный камень, прерываясь на недолгие паузы. Хриплый голос Хольфа звучал совсем близко, тот о чем-то беседовал с Синохом, время от времени грубо посмеиваясь. Этот его сиплый смех почему-то приятно успокаивал, и Феликс сам не заметил, как снова уснул. Еще много раз Феликс просыпался и снова засыпал, чувствуя, как изнывающий жар бушует в его теле. Иногда он не понимал, сон это, или явь. Кто-то поил его горькой водой, а иногда он слышал голос Милу, напевающий без слов детские песенки. Время перестало существовать, и его жизнь превратилась в одну нескончаемую полосу невнятных образов, одинаковых снов и болезненных пробуждений. Лишь на восьмой день, как потом узнал Феликс, его жар стал спадать. Случилось это под вечер, когда Феликс в очередной раз открыл глаза, лежа в подрагивающей телеге. На этот раз его мысли уже не так сильно путались, и он чувствовал себя намного лучше прежнего. Жара почти не было, и он даже смог приподняться на руках.

— Куда это ты направился, человечек? — раздался рядом голос Хольфа.

На этот раз повозкой управлял Милу, а за Феликсом присматривали Хольф и Серафиль.

— Я… пить хочу. — сказал Феликс, и тут же подумал, что еще никогда так не радовался своему собственному голосу.

Серафиль тут же протянул ему флягу с водой, которую Феликс вмиг осушил. Силы возвращались к нему с такой быстротой, что маленький никс даже удивился такому резкому выздоровлению, хотя, как ему казалось, в этой жизни ему уже нечему удивляться.

— Ты давай-ка это, ложись обратно. — прохрипел Хольф, выждав, пока Феликс закончит пить. — А то смотрите, встал тут такой, понимаешь. Пить, говорит, ему давайте. Попридержи силы-то, а то чего доброго, опять свалишься.

— Со мной все хорошо. — переведя дыхание после долгого глотка, сказал Феликс.

— А, смотрите кто тут у нас проснулся. — раздался голос Зено, а затем Феликс увидел, как та спрыгнула со своего фургона рядом с Хольфом. — Оклемались, наконец. Честно признаться, вы оказались самым тревожным из всех моих пациентов, которых мне довелось лечить. И самым дорогим. Сколько ингредиентов на вас извела!

— Правда? — Феликс почесал макушку. — А что вообще со мной случилось? Я, если честно, совсем не помню, как заболел.

— Бухнулись вы, господин Феликс. Прямо в обморок бухнулись. — тут уже и Милу к их разговору подключился, посмотрев на него через плечо.

— Ты давай за дорогой смотри, умник. — щелкнула его по носу Зено, а потом снова посмотрела на Феликса. — Слышали? Бухнулись — по-другому и не скажешь. Это произошло в Антэ Иллас, как раз во время сожжения так называемой Полуночной Матери.

Тут Феликс смутно припомнил тот вечер, но воспоминания шли плохо, будто случилось это много лет назад.

— Что тогда точно случилось, никто не знает, но, как видите, пролежали вы с горячкой аж восемь дней. — сказала Зено, посматривая за своими лошадьми, которые продолжали тянуть ее фургон сами по себе. — Этот прохвост Севрус довел нас до выхода, а там уж его дружочки нас сопроводили до границы Алгобсиса. Сейчас мы в четырех днях пути до Придела Скорби.

Феликс слушал ее, уставив пустой взгляд перед собой. Он не хотел сейчас думать о всем том, что с ним случилось за эти несколько дней, но слова Зено о Полуночной Матери невольно заставили его вспомнить бушующий огонь и горящие глаза, которые он увидел в нем. И тут он вспомнил об одной очень важной вещи.

— Где скрижаль?!

— Да туточки она, где же ей еще быть? — проговорил Хольф, кивком указав на сумку, которая лежала под наваленными мешками, на которых спал Феликс.

Секунду подумав, Феликс подтянул сумку к себе и засунул в нее руку. К счастью, скрижаль была цела, да к тому же была еще более теплой, чем обычно.

— А меч ваш у меня, если что. — проговорил Милу, не отрывая взгляда от дороги. — Я, если позволите, наточил его для вас, а то мало ли что, вдруг затупился в последнем сражении, всяко ведь могло случиться. Хотя, господин Эскер сказал, что он еще о-го-го какой острый, но это уж я так, на всякий случай. Он у меня тут, под боком, вы не волнуйтесь, я уж его никому не отдам, ну, из не-наших, разумеется. Наши-то пускай его берут, хотя у них у самих мечи есть, так что он им и не нужен вовсе.

— Иж как разговорился, говорун. — ухмыльнулась Зено. — Ты лучше за дорогой смотри, вон, там уже остальные «наши» к привалу сворачивают.

— Тогда и вам, госпожа Зено, нужно поторопиться, а то ваши-то лошадки не успеют повернуть.

— Ты за моих лошадок не переживай, они и без кучера могут отлично управиться, а вот ты со своими того и гляди нас в яму загонишь.

— Ну уж это мы сейчас быстро поправим. — улыбнулся Дэй, и подъехав к Милу, помог ему выровнять телегу.

— Это все ваша, госпожа Зено, карета нас потеснила. Тут уж как хотите, но сами видите, почти всю дорогу заняла. Вы уж приструните ее, будьте добры. — начал оправдываться Милу.

Пока Зено перелезала обратно на свою карету, со злорадным смехом припугнув на последок Милу снопом красных искр, Феликс смог получше осмотреться вокруг, насколько ему позволяли сгущающиеся сумерки.

Ехали они по бесцветной гористой местности, наполовину усеянной булыжниками, а наполовину засыпанной тяжелым и неподатливым песком. Кое где высовывались сухие стволы кривобоких и обгорелых деревьев, а местами из земли поднимались узкие столбики темного дыма. В темноте можно было разглядеть длинные светящиеся трещины, которые складывались в сложные мистические узоры, в некоторых из которых виднелся переливающийся оранжевый свет, какой обычно бывает у раскаленных углей. Но при этом привычного жара в этих местах не ощущалось, и легкий ветер приятно холодил лицо. Черная звезда все так же светила впереди, и ее длинный луч теперь касался самого края горизонта. Дорога тут тоже была, но уже давно пришедшая в негодность, обросшая ямами и глубокими трещинами, которые приходилось объезжать.

Остановились они у небольшого скопления камней, которые, как понял Феликс, когда-то давно были каким-то красивым белокаменным строением, которое поглотило безжалостное время. Остальные, кто ехал впереди, как и сам Феликс, сильно удивились такому быстрому выздоровлению маленького никса.

— Имею большую радость видеть вас в здравии. — сказал Синох, и Феликс, впервые в жизни увидел на его лице ужасную имитацию улыбки. Вежливый монах душевно обнял его, а затем отошел в сторону. — Мы уже говаривали насчет того, чтобы отвести вас в мою келью, чтобы вас там излечили.

— И я все еще не исключаю этого варианта, так как, по моему мнению, идти напрямик к воротам сейчас дело гиблое. — сказал Эскер, разламывая бревно для костра своим мечом. — Серафиль утверждает, что совсем недавно тут прошло большое войско, если судить по следам, которые те оставили. А куда этому войску идти, как не к воротам? Вряд ли они пошли в Зуриаль, так как до туда есть куда более удобная дорога. Так что можно не сомневаться, что войска, что вышли из Алгобсиса, ушли именно к Приделу Скорби, и не удивлюсь, если к ним присоединились и армии Зуриаля с Ашуром.

— Если нас не хотят пустить через ворота, то и через кельи Раджна не пропустят. — сказал Рольф. — Я уже говорил тебе об этом, и повторю снова. Они не такие дураки, чтобы оставлять лазейки. Более того, я уверен, что солдат там еще больше, чем у Придела.

— Я тоже считаю, что нужно идти напрямик. — сказала Зено, которая только что присела рядом на большой кусок гладкого стеклянного камня, которых в этих местах было в избытке. — Другого пути нет, и времени тоже. Сейчас нельзя медлить, пойдем к воротам, а там уж посмотрим, что к чему. Должны же там быть хоть какие-нибудь горные тропы.

— Тропы, может быть и есть, только толку от них. Если они еще не завалены, то рядом с ними уж наверняка выставили дозор. — угрюмо заметил Эскер.

— Но этот дозор уж всяко состоит не из многотысячного войска, с которым нам пришлось бы сражаться у ворот. Если мы будем осторожны, то сможем пробиться к цели. — сказав это, Зено метнула горсть порошка на дрова, и те тут же вспыхнули теплым пламенем без дыма.

Оставшуюся часть вечера Феликс устало слушал о том, что случилось за то время, пока он лежал в горячке. Оказалось, что на второй день их отряд чуть было не столкнулся с Моргайзой, которая на день задержалась в Алгобсисе, а затем стремительно выехала по их следам с большим отрядом умелых воинов, среди которых были как сталепомазанные паладины, так и Прискорбные Клинки — личная гвардия, служащая Полуночной Матери. Как поведал Серафиль, эти воины были из рода муакирэ, и были безжалостны к своим жертвам, настигая свою цель даже не щадя собственной жизни. Но к счастью Зено вовремя спохватилась и навела свои алхимические мороки, которые сбили врага со следа. Затем им пришлось немного выждать, пока их преследователи промчатся мимо.

— Вы не думаете, что они могут устроить нам засаду, когда поймут, что обогнали нас? — спросил Феликс.

— А то как, конечно думаем, мы же не дураки. — сказал Эскер. — Но у нас есть Серафиль и Рольф, да и колдовские фокусы леди Зено нас отлично выручают. Так что опасаться тут нечего. Я даже думаю, что наши преследователи присоединятся к армиям, что поджидают нас у входа, а для засады отошлют кого-нибудь менее значительного.

Вскоре к разговору подключился и Эн, который до этого молча сидел в стороне.

— Ну а ты нам ничего не хочешь рассказать? — спросил он, уставив свои золотые зрачки на Феликса.

— Что ему рассказывать-то? — нахмурил густые брови Хольф, обгладывая птичью кость. — Свои снотворные видения?

— Я слышал забытые имена, и язык ашулаев, когда ты лежал в беспамятстве. — не обратив внимание на Хольфа, сказал Эн, обращаясь к Феликсу. — Что тебе там виделось?

Дэй тоже подался вперед, и взгляд его теперь был полон задумчивого беспокойства.

— Я… мне кажется, что я видел то великое зло, которое так стремятся освободить зургалы. — сглотнув, проговорил Феликс. Одна только мысль о тех воспоминаниях заставляла его сердце съеживаться в страхе. — Это было нечто совершенно запредельное, и мне страшно даже вспоминать этот сон. — Феликс прикрыл лицо ладонями, и перед его взором предстала бледнокожая женщина в черных одеждах. — Там… кажется, там была еще какая-то странная женщина.

— Снова та женщина, которая тебе снилась раньше? — в голосе Дэя промелькнул страх.

— Не знаю. Наверно. Я не видел ее лица, но она будто была больна, или обессилена. Она все время пела. — в задумчивости проговорил Феликс, стараясь поскорее отвязаться от этой темы. Но реакция Дэя заинтриговала его. — Так ты знаешь кто она?

— Возможно. Я уже думал над этим, и у меня есть всего лишь один вариант, кто это может быть. — Дэй сделал паузу, будто что-то обдумывая. — Да, это может быть лишь она. Ильраэль — поющая мертвым.

— Она как-то связана с тем врагом, который нас так неумолимо преследует? — спросил Феликс.

— Я не могу ответить на твой вопрос ни «да», ни «нет». — со вздохом сказал Дэй. — Связана ли она с Альсинмуном — врагом всего сущего? О да, связана, как никто другой в этом и других мирах, ведь она его единственная дочь. — Дэй снова умолк, погрузившись глубокие раздумья. Но заметив тревожное выражение на лице Феликса, который теперь испытывал еще больший страх, подался чуть вперед и положил свою руку поверх дрожащих ладоней Феликса. — Не все дети идут по стопам родителей. Я много чего забыл о своей прошлой жизни, но доброту Ильраэль помню хорошо. Она была единственная из нашего племени, кто страдал недугом, и кто родился не так как положено сифам, а появилась из святого яйца. С самого рождения она была очень слаба, и не могла свободно ходить. Но то, что убыло в одном, прибыло в другом — и вся сила ее была в чудесном голосе, с которым не могли сравниться никакие наши песнопевцы и стихотворцы. Я до сих пор помню ее голос, и в тот день, когда скрижаль показала нам видение Святых Уделов, я снова услышал ее в живую.

— Так значит она не враг? — с надеждой спросил Феликс.

— Я не знаю. — Дэй убрал руку. — Ильраэль всегда была доброй, даже слишком. Во время Войны Слез она была единственная, кто стремилась померить племена Хасиналя и Иакира. Но в конце концов встала на сторону злого отца, и когда его заточили в небытие, то и она покинула мир вместе с ним.

— Раз она сгинула, то и волноваться о ней больше не стоит. — прервал их разговор Эскер. — Лучше побеспокойтесь о грядущих бедах, и о живых злодеях.

— Если мы не побеспокоимся об этом сейчас, то потом уже будет поздно. — грубо ответил ему Феликс. — Ты не видел того, чего видел я, Эскер. Если это действительно то, что так жаждут освободить зургалы с Моргайзой, то никакие армии нас не спасут от того кошмара, который вырвется наружу. Мир просто захлебнется в отчаянии и страхе. Нашему врагу не нужен меч, чтобы разить нас, мы сами покончим с собой, только бы не терпеть его присутствия!

— Ты, видимо, еще не совсем отошел от своей болезни, мой маленький друг. — уже чуть мягче заметил Эскер. — Лучше отдохни немного. Завтра мы выдвинемся до рассвета, так что поешь, если хочешь, и ложись спать.

Феликс не стал спорить, и сделал как сказал ему Эскер. Он хотел все хорошенько обдумать, но сон могучей волной накатил на него, и он даже не успел опомниться, как тут же уснул.

Впервые за долгое время ему не снилась та утратившая цвет пустыня. Феликс точно не помнил, что ему тогда снилось, но то были обычные, человеческие сны, лишенные мистики и смысла. И проснулся он с куда лучшим настроением, чем засыпал. В наплыве новых сил и воодушевляющих эмоций он даже немного помахал мечом, упросив Ареля побыть его наставником в этом деле.

— Ну и паршиво же у тебя все это выходит, скажу я тебе. — сплюнув, сказал тот, когда они начали сворачиваться. — Никакого азарта. С такой рожей разве что иголки у ежа пересчитывать. Был у меня один такой в команде, он вот с таким же лицом канаты отмерял — водил по ним своим сопливым носом, будто так точнее выйдет. Чуть ли не в рот их запихивал, чертов карась.

— А какое отношение это имеет к умению управляться с мечом? — недовольно пробурчал Феликс, когда они вместе пошли к уже снаряженным для них лошадям. Феликс снова ехал на Соли, которая, по-видимому, была рада его возвращению, и задорно била копытом по серой земле. — Главное ведь не лицо, а сноровка, и как ей правильно распоряжаешься.

— Все с тобой ясно. — безнадежно махнул на него рукой Арель. — Распоряжаться вот с такой вот рожей можно разве что тряпкой у нужника. Сражаться надо не только руками, но и духом! — Арель всплеснул руками, и глубоко вдохнул, будто наслаждаясь местным затхлым воздухом. — Понимаешь? Чем больше азарта, тем крепче рука.

— А где его взять, этот ваш азарт? — спросил Феликс, залезая на Соль и приветливо погладив ее по шее. — Может быть у вас где-нибудь завалялся в карманах, а то мой, похоже, уже давно растерялся на полпути сюда.

— Завалялся, ага. Тоже мне, нашел что спросить. — Арель запрыгнул на телегу, и боком пододвинул уже взявшего в руки вожжи Милу. — А ну, давай назад. — недовольно рыкнул он, и Милу тут же перепрыгнул через перегородку. — Где взять, говоришь? — снова обратился капитан к Феликсу. — Придумай. Тебе что же, все разжевывать надо? Подумай о ком-нибудь, кто тебе дорог. Или о доме. Он ведь у тебя есть? Вот о нем и думай. А вот с такой вот кислой рожей — не, с ней тебя и свои зарубят, если под руку попадешься.

— Господин Феликс, я вот тут сделал вам… — начал было Милу, достав из сумки наполовину наполненную бутыль.

— Ну куда под руку-то лезешь, болотная козявка! — прикрикнул на него Арель, когда Милу подался вперед, чтобы передать бутыль Феликсу. — Что ты там сделал? А ну дай…

Он перехватил бутыль, и откупорив зубами пробку, принюхался к содержимому. Секунду просидев в задумчивости, он снова посмотрел на бутылку, взболтнул ее, и сделал большой глоток.

— Нехорошо это вы сделали, господин Арель. — с упреком сказал Милу, хлопая зашедшего в диком кашле Ареля по спине. Лицо капитана покраснело, а из глаз потекли слезы. — Это же для господина Феликса лекарство. Мы вместе с леди Зено его еще вчера сварили. Ну, точнее варила-то она, а я так, на подхвате стоял.

— Ну, зато теперь с таким кислым лицом вам еще долго придется отсиживаться за спинами товарищей, господин капитан. — весело смеясь сказала Зено, проехав рядом с ними. — А то и зарубить могут.

— Что за адское пойло? — задыхаясь прохрипел Арель, вертя в руке бутылку. — Таким и кита свалить можно. Вы что же, хотели чтобы этот малец ноги протянул?

— Ну, это как посмотреть. Если он, как и вы, выпьет его, то конечно дела будут плохи. — начала разъяснять Зено. — А если, как и следовало, будет втирать в шею и запястья, то, возможно, проживет и дольше вашего.

— Это уж навряд ли. — сказал Арель, грубо передавая бутылку Феликсу. — Сколько там тебе? Пятнадцать?

— Если брать в расчет потерянные года в Каирнале, то мне уже четвертый десяток пошел. — сказал Феликс, в который раз взгрустнув из-за такой обидной потери времени. — А вам сколько, господин Арель?

— Достаточно, для того чтобы сказать, что я прожил больше твоего. — ответил Арель и пустил телегу вперед.

День они проехали без происшествий, и на их пути не встретилось ни одной живой души. Правда и сама пустошь, по которой они держали путь, под дневным светом значительно преобразилась. Ночью этого было трудно заметить, но когда взошло солнце, Феликс увидел что вся земля покрыта горелой коркой вулканического стекла и черного обсидиана, словно шли они по растрескавшемуся льду бездонного озера. Даже звери с птицами тут не появлялись. Да и зачем, когда тут одна лишь мертвая земля, утыканная острыми осколками и раскаленными узорами. Небо все время было затянуто серыми тучами, которые окрашивали и без того безжизненные просторы в черно-белые цвета. Несколько раз на их пути возникали пробивающиеся сквозь сухую почву ручейки, но вода в них была горькая и маслянистая, отдающая запахом дыма и пепла.

Ночь они провели опять в полуразрушенном здании, но теперь тут были видны следы пребывания людей. Посередине руин камнями был выложен круг, в котором лежали давно остывшие угли, а среди развалин валялись дырявые котлы и куски истлевшей ткани от палаток.

— Должно быть тут останавливались наши люди. — сказал Эскер, вертя в руках худой котелок. — Вы ведь по этой дороге тогда шли? — обратился он к Серафилю, который сидел рядом.

Немой наемник кивнул, и показал на пальцах что помимо них тут останавливались и другие путешественники.

К середине следующего дня они, наконец, увидели вдалеке замаячивший силуэт горного хребта, одинокого и зловещего. Его острые пики нагнетали страх, и походили на зубцы какой-то уродливой короны, которая слетела с головы мертвого короля. Феликс не понимал, что именно его пугает в этом, казалось, обычном пейзаже. Он уже столько раз видел горы, но именно эти пики наводили на него мучительный страх. Возможно, все дело не в самих горах, а в том, что они укрывают. Он так и не понял, что было такого в этом Приделе Скорби опасного, кроме того, что это был переход между пустошами, где и находились Храмы-Города.

— Как же мы подступим к ним, если на этих пустынных пологах даже укрыться негде? — спросил Феликс под вечер, когда они снова остановились на ночлег. — Враги небось выставили дозорных, а уж на такой голой земле даже слепой заметит наш отряд.

— Поэтому завтра мы двинемся ночью. — сказал Эскер. — Надеюсь, что и у леди Зено найдутся какие-нибудь уловки, чтобы обхитрить вражеских следопытов.

— Можете не бояться, уж уловок у меня целый мешок. — с обычной ухмылкой сказала Зено.

Они как всегда сидели у костра, и каждый был занят своим делом. Феликс штопал порвавшийся ремешок на седле, повернувшись спиной к остальным. После слов Зено, он невольно кинул взгляд на черный фургон, который стоял совсем рядом. Три сильных коня, которые его тянули, сейчас, распряженные, стояли поодаль, вместе с остальными лошадьми. Глядя на все это, Феликс вдруг подумал об Анастериане, тело которого покоилось в этой странной карете. Только сейчас Феликс понял, что не думал о бывшем преторе запада с того момента, как покинул лесную деревню.

— А мне вот что интересно. — начал он, повернувшись вполоборота к остальным, и глазами найдя Зено. — Вы, леди Зено, сказали, что хотите оживить Анастериана с помощью каких-то древних гробниц. И упаси меня Силестия, я не желаю знать никакие подробности, как вы все это собираетесь проделывать, но не вы ли говорили, что эти самые живительные гробницы сейчас находятся в Зуриале?

— Да, зоарийцы с помощью них вернули к жизни своих повелителей зургалов. — уже более серьезным тоном сказала Зено, и ее лицо приобрело зловещий, даже маниакальный вид. — Мне стало известно это под конец, когда они стали проникать в Стелларию.

— Тогда почему вы до сих пор следуете за нами? Разве королевство Зуриаль находится не на севере?

— А вы что же, не рады моей задушевной компании, господин Феликс? — хитро улыбнулась Зено.

— Рад. Очень даже рад. Я, может быть, и не говорил бы сейчас с вами, если бы не вы. То есть, я хотел сказать, что вообще бы ни с кем не говорил. Это я к тому, что умер, и все тут, без вашей-то помощи. Сказать по правде, то очень уж вы вовремя подоспели.

— Подоспела-то я уже давно, если вы еще не забыли про это. Почти от самых ворот Фераса за вами следовала, где у вас там лагерь был. — Зено положила ногу на ногу и запрокинув руки за голову, облокотилась спиной о широкое плечо Милу, словно об спинку кресла. — А что до волшебных гробниц, то у зоарийцев есть лишь малая их часть. Насколько мне известно, большинство из них по-прежнему хранится в Храмах-Городах, так что нам с вами по пути.

— Побойтесь Господа, леди Зено. — насупившись, укоризненно проговорил Милу. — Нехорошо вы это задумали, с гробницами-то. Если уж жизнь закончена, то уж пусть так и будет. Вам бы похоронить того господина, что в карете-то, по-человечески, а вы вон чего удумали. Это ведь получается самое настоящее богохульство, над мертвым-то измываться.

— Сейчас вот одному говорливому барашку нос оторву, да на лоб прикреплю — тогда уж точно поймет, чем дело пахнет. — не глядя пригрозила кулаком Зено, все еще облокотившись о бок Милу. — Без тебя знаем, что делать.

— Но ведь Нананиль тоже сказала, что те гробницы не для людских дел. — вдруг вспомнил Феликс слова задорной королевы рамуа. — Вы хоть знаете, как они работают?

— Уж как-нибудь разберусь. К тому же, у нас под боком есть один из небесных сифов, который должен знать, как с ними управляться.

— Если я когда-то и знал, то уже давно забыл. — тихо высказался Дэй. — Да и не стоит приписывать эти каменные гробы к моим соплеменникам, так как нам они никогда и не принадлежали.

— То есть как? — удивился Феликс. — Разве не твой народ их создал?

— Нет. — помотал головой Дэй. — Они принадлежали Хасиналю и Лалафэй, а те отыскали их у подножия Древа Элун. Так что слова Звонкой королевы стоит понимать так, что никто не знает, для кого эти гробницы изначально предназначались. Но точно не для людей.

— Да уж, тайна. — задумчиво пробормотал Феликс.

Говорили они еще долго. Спать легли, кто когда, так как им предстояло задержаться тут еще на целый день, пока не начнет темнеть. Когда же ночные сумерки стали сгущаться, они собрали все припасы и вновь двинулись в направление горной цепи. На этот раз шли плотной группой, отправив вперед Рольфа и Серафиля разведывать дорогу. С каждым часом Феликсу все сильнее казалось, будто из темноты за ними кто-то наблюдает, но никто из остальных этого не замечал. Даже прозорливый Милу сказал, что ничего такого не ощущает. И все же это чувство не пропадало, и Феликс то и дело нервно вздрагивал, когда под тяжелыми колесами телег с громким треском лопался очередной стеклянный камень. Ко всему прочему Феликс стал слышать звуки, очень похожие на звуки лагерной жизни. До гор, где и обосновались армии неприятеля, был еще целый день пути, так что звуки эти не могли исходить оттуда. Но Феликс слышал тихие голоса, будто шепотки, порой резко выкрикивающие какие-то невнятные приказы; звон наковален, отдающийся в землю еле заметной дрожью; ржание лошадей, рев носорогих риносов и могучих элефанов, а вместе с ними и свист хлыстов. Все это Феликс слышал, но очень тихо, будто и правда откуда-то издалека. Временами эти звуки немного усиливались, а иногда и вовсе стихали, будто их приносил налетавший ветер. Но самое странное было то, что приносились эти звуки не от горнего хребта, а с востока, где находилась пустыня и покинутый золотой город великанов.

Все это сильно действовало на нервы Феликсу, и с каждой пройденной лигой его сердце тревожно сжималось, а грудь словно стискивали невидимые путы. Следующую ночь он провел мучаясь от неясных образов и теней, все сильнее подступающих к нему. Ему стало казаться, что если он заснет, то из его рук вновь могут вырасти черные перья, а его тело покроется тем гиблым, несущим безумное отчаяние, призрачным огнем.

На шестой день после его выздоровления серая гора уже отчетливо вырисовывалась на горизонте, и когда на следующий день они двинулись в путь, то увидели, как от ее подножия в небо поднимаются сотни маленьких верениц черного дыма. Вдали уже можно было разглядеть огни костров, которые, словно светлячки на ветке, облепили все горние уступы. Феликс не мог представить, как им удастся незаметными прорваться сквозь такое воинство. Но больше всего его испугал открывшийся вид горнего кряжа, который возродил в его памяти недавно пережитые ужасы. Ведь именно эти горы, с семью пиками, он видел в своем кошмаре.

Когда до Придела Скорби оставалось совсем ничего, вернулись Серафиль с Рольфом.

— Везде, куда ни глянь, дозорные. — объявил Рольф, еще не успев слезть с лошади. — Все известные нам лазейки и тропы перекрыты. Их там тысяч пять, если не больше.

— Ну, за это мы должны поблагодарить наших друзей арлекинов. — сказал Эскер. — Видимо, основные войска врага сейчас сражаются с их разноцветными армиями, так что и на этом спасибо.

— Да, всего-то пять тысяч, ерунда какая, пройдешь и не заметишь. — саркастически проговорил Феликс.

— Могло быть и в десять раз больше, и тогда бы нас уже схватили патрульные отряды, которые враг разослал бы во все стороны. — надменно заметил Эн, и посмотрел на Серафиля. — Я так понимаю, что некоторая часть войск сосредоточена на горних перевалах? Много ли солдат у самих ворот?

— Основная их часть сейчас стоит у подножия. — снова подал голос Рольф. — На горних тропах, может быть, еще несколько сотен, там уж подходить ближе надо, чтобы понять. У ворот же они разбили свои черные шатры и установили железные баррикады.

— Все равно это невообразимо много! — воскликнул Феликс. — Как вы собираетесь побеждать такое количество солдат?

Все взгляды обратились к Дэю, который отрешенно смотрел перед собой. Сейчас он был бледнее обычного, и тяжело опирался о свой посох, как старый изможденный жизнью старик.

— Выждем до утра и пойдем напрямик. — спокойно сказала Зено.

— Да ты сумасшедшая! — воскликнул Арель, но при этом его рот искривился в веселой улыбке. — Собираешься попросить их пропустить тебя?

— Может быть и собираюсь. — с этими словами Зено выкатила из своего фургона большой котел, в котором лежали несколько трубок, какие-то пергаментные свертки и пучки сушеных трав. — Вот, отнесите это к костру. Как правильно заметил господин Эскер, у меня и правда припасено несколько интересненьких фокусов. А как вы думаете я прошла сквозь врата Фераса?

— Я ничего пить из твоей поганой отравы больше не буду! — встревоженно сказал Арель, и его веселость как рукой сняло.

— Как жаль, тогда придется вам в одиночку, с воодушевленным лицом, пробиваться сквозь вражеские орды. — буднично ответила Зено, что-то нашаривая в фургоне.

— Вы собираетесь навести морок? — догадался Феликс, когда увидел в руках Зено небольшой тканевый флюгер. — Будете пускать его по ветру.

— А вы быстро соображаете, господин вор. — улыбнулась Зено и направилась вместе с Арелем к костру. — Так что если не хотите попасть под его влияние, то придется все-таки выпить противоядие. А точнее — вдохнуть.

Зено раздала всем по щепотке холодного, как лед, лилового порошка, который нужно было вдохнуть на манер нюхательной соли. Никаких особых ощущений этот порошок не вызвал, разве что освежил дыхательные пути, словно глоток свежего зимнего воздуха. Феликс даже сильно ободрился после этого, и почувствовал в себе новые силы, которые успел растерять во время лихорадки. Все ночь Зено варила в большом котле разные сухие травы и ядовитые цветы. Сначала, когда она только приступила к работе, от котла валил плотный багровый пар, но к концу ночи, когда солнце начало медленно появляться из-за горизонта, дым все еще шел, но теперь он, как хамелеон, приобретал окрас той местности, по которой двигался. К утру ветер усилился и переменился, начав дуть в направлении серых гор, и тесня невидимые пары к ничего не подозревающему противнику.

— Сколько не смотрю, а все время удивляюсь, как это вы так ловко управляетесь со всеми этими порошками и колбами. — проговорил Феликс, когда Зено, сонно позевывая, помешивала длинной алхимической трубкой содержимое большого котла. — И почему некоторым дана такая волшебная власть, а другим, как бы они не старались ее постигнуть, только шиш с маслом?

— Так уж заведено с рождения. — сказала Зено, и голос ее был тверд, хотя и поспала она всего несколько часов. — Кто-то может ловить молнии, а кто-то варить зелья.

— Меч, господин Феликс. — вдруг сказал Милу, который помогал Зено тем, что подносил и уносил ящики с различными ингредиентами.

— Что «меч»? Только не говори, что ты потерял Эльзир. — обеспокоенно проговорил Феликс.

— Да нет же, ваш-то меч у леди Зено в карете, я его там у шкафчика примостил. Но я не про него, а про другой, ну, тот, что у нас в сердце. Помните, вы рассказывали про Короля? Что, мол, у каждого свой особенный меч, и мы его используем. Вот я использую свой — помогаю госпоже Зено, которая тоже использует, но уже свой — алхимичный.

— А, ну да… — хмыкнул Феликс, вспомнив про ту выдуманную сказку, которую поведал Милу в тюрьме. Он уже и забыл про тот разговор, а ведь он был всего-то на всего полгода назад, если судить по его, Феликса, меркам, а кажется, что пролетела целая жизнь.

— Не знаю, о чем вы тут шушукаетесь, но алхимия и вправду не всем дается. — сказала Зено. — И думать, что те, кто владеет этим искусством — всемогуще, тоже в корне неправильно. Алхимики — это как следопыты. Мы ищем скрытые тропы в Порядке вещей, и идем по ним. Иногда у нас имеются путеводные карты, но почти всегда мы проходим эти сложные дороги вслепую, порой натыкаясь на препятствия, и обходим их, полагаясь лишь на свое врожденное чутье. Но это только мы, люди, так делаем. — тут Зено покосилась на сидевшего неподалеку Дэя, который все еще безжизненно глядел на виднеющиеся вдали пики гор. За последние сутки он сильно побледнел, хотя всем говорил, что с ним все хорошо, и никакой помощи ему не требуется. — Сифы же владеют совершенно иной силой. Они властны над Порядком, и могут по своему желанию менять его пути, словно горняки, пробивающие проход через скалы. Это, я думаю, и зовется настоящей магией. Вы ведь видели, что сделал наш однорукий дружок? Люди, способные подчинять огонь, могут лишь управлять им, а Дэй создал его прямо из ничего.

Феликс не стал долго думать над ее словами, так как забот и так было невпроворот. Когда солнце только встало, их вечно веселая спутница объявила, что все готово, и они могут начинать свой путь к гибельной горе.

— Как это будет происходить? — поинтересовался Эскер, когда они плотным строем тронулись с места. — Мы просто пройдем мимо солдат, и они нас не заметят?

— Ну, заметить-то они нас еще как заметят, только вот понять, кто мы есть на самом деле, они не смогут. — объяснила Зено. — Так что, если будет такая возможность, то вам неплохо бы обзавестись какими-нибудь вражьими доспехами. Ну или накиньте на себя черные балахоны, на манер зоарийцев. — Феликс не успел и глазом моргнуть, как Зено, что-то подергав на своей одежде, тут же превратила ее в черную накидку с низким капюшоном и пластинчатыми вставками, став чем-то похожей на зургала, только без уродливой короны.

Неспешно продвигаясь вперед по темной растрескавшейся земле, они все ближе подходили к горе. Спустя час Феликс уже смог разглядеть у скалистого подножия великое множество маленьких шатров и палаток, от которых в хмурое небо поднимался дым от костров. Сотни маленьких фигурок людей, словно муравьи, сновали туда-сюда меж голых камней и темных пещер. Больше всего их было у гигантской расщелины, что разделяла длинный горный хребет ровно посередине. Там можно было увидеть возведенные железные баррикады и деревянные заграждения с воткнутыми в землю копьями. По всей линии лагеря были выстроены уродливые военные машины, способные навести ужас одним лишь своим видом. Десятки пушек и баллист были направленны во все стороны, готовые в любой момент дать серьезный отпор любому врагу. Многочисленные флаги, пугающие не меньше, чем смертоносные машины, развивались на ветру. Солдаты трех королевств смешались друг с другом, но даже так было понятно, кто-где находится. Закованные в кривокосые стальные латы ашурийцы, по большей части, расположились у прохода. Лагерь же алгобиан находился с западной стороны, и именно от него шло больше всего коптящего небеса дыма, который поднимался вверх от пылающих крестов, выстроенных вдоль подножия горы. Изящные же шатры зоарийцев даже на темном фоне скал выделялись своей непроглядной чернотой, и даже какой-то потусторонней, мистической красотой. Их ткань, словно живое существо, колыхалась вне зависимости от ветра, и была украшена разными драгоценными изделиями, а их штандарты зло сверкали в лучах бледного солнца своим наполированным серебром. Были там еще и другие солдаты. Раскрашенные с ног до головы пикты и сгорбленные арнистрийцы, и еще маленькие и злобные карлики, которых Эскер назвал казирэмы, ну и норны, разъезжающие на диковинных колесницах, и еще много других необычных воинов из разных концов мира.

Послушавшись совета Зено, все остальные также накинули на себя черные одежды, чтобы лучше походить на бледнолицых воинов зуриаля. И когда они столкнулись с первым патрульным отрядом, выехавшим им на встречу, почти никто из солдат не обратил на них внимания, решив, что они везут снабжение в лагерь. Лишь закованный в черное железо командир с высоким шлемом что-то спросил у Зено, потыкав копьем в мешки с овсом, которые лежали в телеге. Выслушав короткий ответ Зено, которая говорила на ашурийском языке, он проводил их подозрительным взглядом, и еще долго всматривался им вслед.

— Невероятно. — прошептал Феликс Эскеру, когда отряд ашурийских дозорных скрылся из виду. — Неужели нас и правда не заподозрили? Даже никакие документы не попросили. И что бы мы только делали, не будь с нами госпожи Зено?

— Что-нибудь да придумали. — проговорил Эскер. — Подкупили бы, например, какого-нибудь мелкого командира, чтобы тот провел нас где надо. Это, конечно, было бы очень рискованно, но и этот план, по которому мы сейчас действуем, тоже не кажется мне надежным.

— Но ведь ты только что своими глазами видел, что все работает. — сказал Феликс, еще раз посмотрев назад на пригорок, за которым совсем недавно скрылся патрульный отряд.

— Видел. Только вот предчувствие у меня дурное. Хотя, может это все из-за близости к злой земле, которую оставили все добрые боги. Этот темный проход ведь не просто так назван, сам уже должен был понять. Скоро мы почувствуем на себе его гиблое влияние, и да поможет нам всем Вознесенная Дочь.

После слов Эскера прошло еще пара часов, и узкая дорога, по которой они держали путь, накренилась и пошла вниз. В этом месте, перед самым лагерем, находился большой склон, похожий на широкий кратер. Феликс подумал, что, наверное, здесь когда-то было большое озеро или даже море. В середине этого склона находилось небольшое скопление черных, словно огромные куски угля, скал, в нескольких лигах от которых и начинался лагерь врага.

— Господин Эскер, тут Дэю совсем нехорошо. — раздался позади Феликса встревоженный голос Милу.

Обернувшись, маленький никс увидел, что Дэй, болезненно сгорбившись, ухватился здоровой рукой за правое плечо и дрожит словно осиновой лист. Его кожа так побледнела, что сейчас его и вправду можно было бы принять за настоящего зоарийца. Дэя так трясло, что он чуть было не выпал из седла, но его вовремя смог перехватить Эн, который подъехал к нему с левой стороны.

— С Серафилем тоже беда. — сказал Рольф, указав на своего товарища.

Немой наемник откинулся назад и бессильно повис, словно сломанная марионетка. Из-под его маски текли тонкие ручейки слез, а его рот кривился в беззвучном крике ужаса.

— Это все из-за того дьявольского места, чтоб его. — выругался Рольф, помогая Милу снять Серафиля с лошади и переложить его в повозку.

— Вы можете им как-то помочь? — обеспокоенно спросил Феликс у Зено, которая подъехала к ним поближе.

— Могу лишь дать им сонного порошка. — ответила та, осматривая безвольные тела Дэя и Серафиля. — Жара у них нет, и вряд ли они чем-то отравились. Как и сказал Рольф, это, по всей видимости, влияние проклятой земли. И как с этим справиться, кроме как погрузить их в сон, я не знаю.

— Не надо никакого сна! — тут же воспротивился Феликс. Ем внезапно подумалось, что его друзья тоже смогут увидеть то невообразимое зло, которое он видел совсем недавно в своем лихорадочном кошмаре. Эти тревожные воспоминания подкосили решимость маленького никса, и Феликсу захотелось тут же убраться подальше, и он даже уже открыл было рот, но за место того, чтобы предупредить всех об опасности, твердым голосом проговорил:

— Там впереди есть скалы. — он указал на центр склона, по которому они ехали. — Доберемся до них, а там уже обдумаем все хорошенько. Может быть удастся вылечить их каким-нибудь другим способом, не погружая в сон.

Никто ему ничего не сказал, и Зено вернулась на свое место. Милу же остался присматривать за дрожащим Дэйем и закрывшем лицо ладонями, плачущим Серафилем.

Добрались до обгорелых скал довольно быстро. Лошадей распрягать не стали, так как долго задерживаться тут не собирались. Зено стала осматривать больных, пока Феликс проверял все ли в порядке со скрижалью, и не явила ли она новых чудес. Он полагал, что та как-то изменится, когда они будут подходить к заветной цели, но табличка по-прежнему издавала свое привычное остроконечное свечение. Ища чем-бы ему пока заняться, Феликс заметил Эскера, который стоял между высоких камней и смотрел на вражеский лагерь.

— Что-то не так? — поинтересовался Феликс, подойдя к наемнику, и переведя взгляд с него на бесцветные пики гор.

— Да. — ответил тот, и в его голосе прозвучала озабоченность. — Тебе не кажется, что они как-то оживились?

Феликс еще раз присмотрелся к подножию гор, где располагался лагерь и горели сотни маленьких огоньков от разведенных костров. С первого взгляда все выглядело как прежде, разве что огней стало чуть больше. Один за другим они зажигались на скалах, следуя по цепочке с юга на север. Рядом с военными палатками началось движение, и Феликс увидел, как сотни маленьких темных фигурок выстраиваются в ряды параллельно горе. Вместе с этим движением раздался далекий вой десятка труб.

— Прокляни их безумная Дочь, они знают о нас! — злобно воскликнул Эскер, и быстро направился к остальным.

Феликс выждал всего несколько секунд, с замиранием сердца всматриваясь в длинные ряды закованных в броню солдат, прежде чем тяжело дыша последовать за Эскером. Он почему-то не удивился такому исходу событий, будто с самого начала знал, что все так и будет.

— Враг раскрыл нас, а поэтому нужно думать, что теперь будем делать дальше. — услышал Феликс голос Эскера, когда подходил к остальной группе.

Первым встал Эн. Поднявшись с камня, он неспешно прошел мимо Эскера и посмотрел вдаль, где собирал свои силы враг. Вой труб по-прежнему оглашал окрестности, и к нему тихим эхом присоединялось ржание лошадей.

— У нас есть час, прежде чем они достигнут этого места. — сказал он, возвращаясь обратно.

— Это плохо. Не думаю, что успею справиться за такое короткое время. — вставила Зено, которая сейчас обматывала глаза Серафиля смоченной в зелье дымящейся тряпкой. — Дела, как видите, совсем плохи.

Серафиль дрожал всем телом и все время норовил закрыть глаза ладонями, но его крепко держали Милу и Арель. Губы немого наемника беззвучно двигались, изрекая какие-то неведомые речи, а из глаз по-прежнему катились слезы. Он вел себя в точности так же, как и старый Казия на базе наемников, находясь на грани безумия. Этот мучительный вид обессиленного Серафиля, будто звонкая пощечина, придал Феликсу уверенности, и тот решил во что бы то ни стало увести его подальше, так как понимал, что продолжить с ним поход будет невозможно. И зачем Серафиль только вызвался идти, если ему так тяжело тут находиться?

— Если мы переложим его на телегу, то вы сможете продолжить ухаживать за ним? Нужно срочно убраться отсюда подальше. — сказал Феликс, обращаясь к Зено.

— Нет. — сначала Феликс и вовсе не узнал голос Дэя, настолько он был слабым и отдающим потусторонним эхом. — Мы должны продолжать идти… времени мало.

На секунду Феликс увидел, что на том месте, где согнувшись сидел Дэй, появился совершенно иной, незнакомый ему человек. То был красивый юноша с длинными белыми волосами и высокородными чертами лица. Но наваждение быстро прошло, и перед Феликсом вновь предстал сгорбившийся мужчина средних лет с короткими светлыми волосами и рваной повязкой на глазу.

— Что значит «нет»? — возмутился Феликс. — Только посмотри на себя. Как ты собираешься в таком состоянии пробиваться сквозь те орды врагов? Милостивая Силестия, да будь ты даже трижды здоровым, нам все равно не победить их всех!

— Дэй прав. — высказался Рольф, который вытащил из повозки колчан арбалетных болтов, и теперь пересчитывал их количество. — Нам все равно не скрыться, как бы мы не старались. Рано или поздно, но они догонят нас, а в этих скалах мы хотя бы сможем дать достойный отпор. Пусть и не долгий.

Феликс хотел было еще что-то сказать, но его мысли прервал грубый голос, отдающий металлическим эхом, который выкрикнул приказ на ашурийском языке. Оглядевшись, Феликс увидел, как к скале мчится небольшой отряд дозорных.

— А вот и первые гости в наши ручки пожаловали! — раздался довольный голос Хольфа с хищными нотками. — Ну что, северный человечек, бери свой меч!

— Милу, оставайся тут! — тут же сказал Феликс, увидев, как тот обеспокоенно поднял взгляд. — Я сам схожу за Эльзиром. Охраняй леди Зено и остальных.

— Ох, как благородненько с вашей стороны. — вставила Зено, и поднялась на ноги. — Так, держите его, — обратилась она к Милу и Арелю, — а я сейчас вернусь. Идемте, господин Феликс.

Вместе они проследовали к железному фургону Зено, где Феликс взял свой меч, скинув с него темно-синюю и невероятно прочную шелковую ткань, которую подарили древесные ворожеи за место ножен. Зено же взяла из шкафа массивный железный фонарь, наполненный черными завихрениями дыма, в которых порой мерцали голубые всполохи молний.

— Это что, вимора? Фонарь бурь? — расширил глаза Феликс, помогая Зено поставить тяжелый фонарь на пол.

— Да, одолжила ненадолго у громовержцев. У них все равно их несчетное количество, так что может даже и не заметят пропажи.

— Не заметят? — Феликс посмотрел на железную гравировку фонаря, где было выбито имя бури. — Да это же Мал Тоау! Эту бурю поймала сама Мельхиора де ла Игнис, дочь первого претора Вестерклова!

— Не знала, что вы так хорошо разбираетесь в таких сложных вещах как природные явления. — проговорила Зено, поспешно собирая с полок разного рода ингредиенты и приспособления.

— Я родом из Шторма, так что можно сказать, что грозы и бури мои нянечки, которые напивали мне колыбельные.

— Вот оно как, ну тогда держите свою нянечку. — и с этими словами Зено ногой подтолкнула к нему фонарь. — Отдайте его господину Арелю, только скажите, чтобы сразу ее не выпускал, пусть противник подойдет поближе. И еще вот что… — она дала Феликсу дюжину черных повязок, каждая из которых была пропитана липким веществом, и была теплая, словно несколько часов лежала на нагретой печи. — Раздайте их остальным. Я наведу завесу из дыма, и когда это случиться, пусть каждый наденет эти повязки. Так вы сможете видеть сквозь темную пелену.

Феликс не стал долго медлить, и прихватив вимору с Эльзиром, помчал выполнять поручение. Когда он выбежал, то чуть было не упал, врезавшись во что-то большое и железное. Только спустя секунду он понял, что это был ашурийский солдат.

Мигом выпустив из рук тяжелый фонарь, он поднял меч, но тут, с диким воплем, откуда ни возьмись выбежал Хольф. Ашуриец даже не успел ничего сообразить, как в его плечо вонзился огромный боевой топор, с легкостью разрубив бронзовый панцирь врага. Феликс закончил начатое, пронзив противнику сердце. Эльзир, как и раньше, пробивал броню словно та была сделана из бумаги.

— Ты это поосторожней! — возмутился Хольф, когда острие меча прошло насквозь противника, чуть не задев самого Хольфа.

— Вот! — запыхавшись, больше от страха, чем от физического напряжения, сказал Феликс, протягивая тому повязку. — Надень на глаза. Зено велела.

Хольф скорчил недовольное лицо, но повязку все же надел.

Тем временем у скалы уже шел настоящий бой. Феликс увидел, как Эн сражается сразу с тремя противниками, а у его ног лежат еще четыре бездыханных тела. За камнями мелькала фигура Рольфа, который метко разил противника из арбалета, все время меняя свое место положения. Остальных же видно не было. Побежав к тому месту, где остался Милу и обессиленные Серафиль с Дэйем, Феликс увидел что все они целы, и что Арель, хоть и был весь на взводе, никуда от них далеко не отходил. Синох тоже был тут, и в нескольких шагах от него лежал труп того самого командира ашурийцев, что недавно испепелял взглядом их компанию, когда они ехали к горе.

— Даже дракой не назвать. — пожаловался Арель, расхаживая взад-вперед с обнаженной саблей. — А это что у тебя там?

— Запечатанная буря. Вот, это Зено передала, но велела не выпускать ее, пока противник не подступит ближе.

— Без нее разберемся, что и когда выпускать. — сказал Арель, беря у Феликса сверкающий фонарь. — «Мал Тоау»? Ничего лучше не было? Этим ветерком разве что плешивых чаек пугать.

— Лучше это, чем ничего. — раздался рядом голос Зено, которая уже возвратилась с охапкой склянок и курительных трубок. Две из них она уже держала во рту, из-за чего ей было трудно произносить слова. Пока они говорили, вернулись Эскер с Хольфом.

— Наш противник пока решил отступить. — сказал Эскер, вытирая окровавленное лезвие меча своим плащом, и уверенно прошагал к Зено, чтобы проверить, как там Серафиль. — Видимо, не рассчитал силы. А у вас как?

— Все, как и всегда. — ответила Зено, меняя повязку на глазах побледневшего Серафиля. Его маску она сняла и отдала Эскеру. — Но погибать тут я не намерена, да и вам не советую. Разве что ветер, как мне кажется, переменился. Вы тоже это чувствуете? Что-то он принесет.

— Лишь бы не новые беды. — проговорил Феликс.

— Все хорошо, господин Феликс. — добавил неуверенно Милу, видимо, решив подбодрить его. — Мы ведь почти у цели, так что нельзя отчаиваться. Как это так, проделали, значит, такой долгий путь, и на тебе — у самого конца остановились. Нет уж, мы донесем эту табличку туда, куда надобно. Вы только не унывайте, и придерживайте ее, табличку-то, а мы уж сами тут как-нибудь. А за леди Зено я пригляжу.

— Разговорился тут. — весело похлопала его по голове Зено. — На вот, отнеси нашему безрукому пастушку, пусть выпьет. — она вручила Милу дымящуюся ступку, в которую недавно влила несколько разноцветных зелий.

— Нам тоже не нужно расслабляться. — сказал Эскер, осматриваясь по сторонам. — Уверен, что еще до прихода основного войска, на нас снова предпринят атаки патрульные отряды. Их тут еще много шастает. Будем держать оборону сколько сможем, а там будь что будет. — и он сотворил над сердцем знак Розы.

Как и предвидел Эскер, враг напал уже спустя десять минут. Две небольшие дозорные группы одновременно атаковали с двух сторон, и на этот раз Феликсу уже пришлось отбиваться вместе со всеми. После победы над первым противником, обуреваемый праведной злостью и азартом, Феликс недолго думая вскочил на Соль, и помчался к всадникам, что кружили вокруг скалы, выпуская из уродливых арбалетов железные болты. Каким-то чудом они его не задели, и Феликсу удалось расправиться с еще одним врагом. Других же убил Эн, пронзив их стальными стрелами из лука Серафиля. Феликса удивило как это он с такой сверхъестественной быстротой и точностью управляется с укрепленным железным луком, для владения которым была необходима могучая сила. Даже Серафилю, и тому приходилось по несколько секунд натягивать тетиву и целиться, а Эн в мгновение ока выпускал сразу по несколько стрел. Феликс и глазом моргнуть не успел, как две стальные стрелы пробили насквозь оставшихся арбалетчиков.

Когда враг вновь отступил, Зено, наконец, навела черную дымовую завесу. Дым был такой плотный, что Феликс не мог разглядеть даже свои ладони, когда приблизил их вплотную к лицу. Только когда он нацепил пропитанную зельем повязку на глаза, дым будто бы стал прозрачным, но его меняющиеся очертания все еще можно было разглядеть на фоне серых камней.

Теперь враг не спешил идти в лобовую атаку, и выпускал небольшие конные группы по два-три человека, которые кружа вокруг скалы, наобум выпускали по ней все новые залпы из арбалетов. Эн, по-видимому, решил не тратить на них и без того немногочисленные стрелы, и предоставил расправляться с ними Хольфу. Старый никс уже вовсю разошелся, а летящие в него болты, казалось, и вовсе проходят сквозь его тело. Вопя и размахивая топором, он зарубил всадников вместе с лошадьми, облив себя их кровью. А потом расправился еще с тремя, которые не успели даже выпустить первый залп.

Так прошло еще некоторое время. К скале то и дело подскакивали очередные всадники, а потом тут же скрывались, когда понимали, что ничего им не светит, кроме смерти. Тем временем огромное войско противника неумолимо приближалось к небольшому каменному островку из горелых скал, укрытых пеленой из непроницаемого дыма. Зено удалось успокоить Серафиля, и теперь он лежал почти не сопротивляясь, и лишь время от времени его грудь резко подрагивала, словно от накатывающих безудержных рыданий. Дэй так и не поднялся за все время со своего места, а его кожа стала еще бледнее, а взгляд так и вовсе утратил какую-либо жизнь. Он сидел, опираясь на посох, готовый вот-вот свалиться в беспамятство, и это его холодящее отчаяние распространилось на Феликса. Если уж такой могучий воин пал духом, то что говорить о других? И без того слабый свет надежды совсем померк, его заслонили черные лучи горящей на небе звезды, а к ним подступало многотысячное воинство. Что делать, кому молиться?

Феликс ходил взад-вперед, наблюдая за неотвратимо подступающим к нему противником. Казалось, что сами черные скалы маршируют на него — такой большой была армия. Невиданные доселе жуткие звери тянули смертоносные машины войны, горгоны беспорядочно ревели, подгоняемые кожаными хлыстами и злобным свистом укротителей. Над долиной раздавался, словно раскаты далекого грома, грузный бой военных барабанов, в такт которому следовало войско.

— И все это против нас? — прошептал себе под нос Феликс, наблюдая за их шествием.

Все остальные его товарищи встали с ним рядом, вглядываясь на марширующих солдат. Каждый из них был мрачен, и даже улыбка Зено стала натянутой и обреченной. Было видно, что ее загнали в угол. Когда же до скалы, где спрятался отряд Феликса, оставалось пол лиги, армия вдруг замедлила свой железный марш, а потом и вовсе остановилось.

— Хотят, чтобы мы сами вышли к ним, чертовы ублюдки. Видно думают, что только один их вид должен сломить нас. — с мрачной злобой проговорил Эскер.

— Сейчас мы это их хотение поубавим малость. — сплюнул на землю Арель, и начал нашаривать на железной виморе замок, чтобы выпустить бурю.

— Эх, сейчас бы песню какую-нибудь. — грустно сказал Рольф. — Хольф, старый медведь, чего молчишь? Погибать, то тогда уж под твой хриплый рев, хотя, я бы предпочел чего-нибудь послаще, вроде арлекиновых голосов.

— Подождите вы с песней. — вдруг сказала Зено, и перехватила руку Ареля, который уже готов был выпустить яростную бурю на свободу.

— Ну чего еще? Хочешь подождать пока они нас мечами порубят? — нахмурил брови взбалмошный капитан. — Или у тебя еще в запасе фокусы имеются? Ну так сейчас самое время!

— Фокусов, как я уже неоднократно говорила, у меня целые карманы, только вот нужны ли они нам теперь? Прислушайтесь, вы разве не слышите звон?

— Да что ты такое несе… — Арель умолк на полуслове, и его голубые глаза расширились, а брови поползли вверх. Видимо он, как и другие, тоже услышали далекий, еле уловимый отзвук, похожий на перезвон колокольчиков. А вместе с этим звоном были слышны и другие, более тяжелые звуки, словно по земле двигалось нечто большое и многочисленное. И шел этот звук с востока.

Обернувшись, Феликс сначала увидел лишь длинную дугу верхушки склона, в центре которого они и находились, но затем, один за другим, на ней стали появляться солдаты. Невесть откуда взявшиеся, они выстраивались в шеренги у самого края, загораживая своими невыразительными, но невероятно крепкими на вид латами свет. Феликс увидел горгон и самсонских жеребцов, которые так же, как и армия врага перед горой, тянули смертоносные военные механизмы. И тогда сердце Феликса окончательно потонуло в темных водах отчаяния.

— Неужто это подкрепление? Будто и того мало, а они еще решили взять нас в тиски? — сокрушенно произнес Феликс, опуская голову и опираясь на Эльзир, так как ноги его теряли силу. Он смотрел вниз, и тени, что отбрасывала вторая армия, все удлинялись и ползли к его ногам. Но тут внезапно рядом с ним раздался восторженный голос Милу:

— Господин Феликс, смотрите! Это же розы! Розы и цепи! Господин Феликс, ну правда же!

— Что? Какие еще розы? — Феликс повертел головой, а затем увидел, что все смотрят на подоспевшую армию, что выстроилась на вершине кратера.

— Да вот там, смотрите, на щитах и флагах!

И тут Феликс увидел их. Символы Белланимы, вышитые золотыми нитями на алых штандартах, и выгравированные на отражающих хмурое небом щитах. Теперь, когда он увидел знамена, он смог различить и нагоняющих страх цепных ведьм в шипастых доспехах, которые смешались вместе с другими белланийскими солдатами.

— Неужели это предсмертное видение? — не веря своим глазам, еле слышно проговорил Феликс. — Или светлые силы услышали нас, и сама Силестия ниспослала нам это воинство?

— Да нет, выглядит вполне реальным. — почесал бороду Арель. — Только что толку-то? Их, как я погляжу, всего пара сотен. Чем они могут нам помочь?

— А тем… Дайте сюда! — проговорила Зено, отбирая у Ареля фонарь бурь, который тот вновь стал вскрывать. — А тем, господин Арель, что перед нами сейчас стоит элита Стелларии, ее железное копье, призванное вселять страх во врагов и крушить его ряды.

— Сначала дает, потом отбирает. — недовольно проворчал капитан, глядя на подрагивающую от сдерживаемой силы вимору, а потом снова перевел взгляд на белланийцев. — Что-то не сильно они меня пугают.

— Это потому, что вы не видели их в действии. Но о чем это я! Нам бы поскорее укрыться, а перед этим дать понять союзникам, что мы тут! А иначе и нам достанется! — Зено посмотрела на Милу. — Скорее! В моем фургоне, в ящике стола лежит знамя империи!

Милу, услышав ее слова, со всей своей возможной быстротой и верткостью, помчался к фургону, и уже через минуту принес светло-голубое знамя с золотым шестикрылым львом.

— Поднимите! Поднимите же его! Во имя Силестии, скорее! Они вот-вот начнут атаку! — засуетился Феликс. Белланийская армия и правда уже вся выстроилась на возвышенности, и вперед вышли накрытые тяжелой узорчатой тканью горбатые великаны-гомункулы.

— Это что еще за нечисть? — нахмурил брови Рольф, глядя на гигантов.

— Голиафы. — ответил Феликс, не сводя глаз с уродливых человекоподобных существ. — Это бездушные создания, выращенные алхимиками из мертвых тел.

Пока он говорил, Эскер водрузил флаг Стелларии на ашурийское копье, и забравшись на самый верх скалы, поднял его над головой, тем самым высунув его из дымовой завесы. Как только это произошло, со стороны ашурийцев послышались озлобленные голоса командиров, отдающих рваные приказы на своем грубом языке, после чего несколько болтов царапнули камни у ног Эскера.

— Долго нам так не простоять! — воскликнул Эскер, чудом увернувшись от еще одного снаряда.

— Нужно поскорее укрыться за скалами. — начала командовать Зено. — Уверена, наши друзья увидели флаг. Но, так или иначе, мы должны уйти с их пути. Кто-нибудь увидите лошадей, и помогите мне перенести Серафиля с пастушком.

— Я… я сам. — натужно прохрипел Дэй, и кое-как поднялся на ноги.

Феликс помог ему дойти до ближайшей, выступающей вперед скалы, которая могла защитить их от летящих снарядов, и усадил его на плоский грязный камень.

— О, брат мой, каким-же жалким я стал. — сокрушенно проговорил Дэй, и из его глаз покатились слезы. — О, мой Кирфаэль, я не достоин этого имени! Что бы сказал мне Отец?

— Все хорошо, подмога прибыла. — попытался подбодрить его Феликс, но Дэй, казалось, совсем его не слушал. Облокотившись на посох, он опустил голову и замер.

— Ох, и попали же мы в западню. — раздался рядом голос Зено, и Феликс увидел, как она вместе с Эскером ведут под руки Серафиля. Голова наемника была запрокинута назад, а губы беззвучно шевелились в нескончаемых молитвах. — Вы, господин Феликс, тоже будете молиться? Честно сказать, за столько лет я не выучила не одной святой строчки, ну, разве что белланийскую «одаороз». Все как-то времени не было, а вот сейчас, видно, и пожалею об этом.

Только она это сказала, как со стороны белланийского воинства в одном порыве затрубили боевые рога, и камни содрогнулись под ногами спрятавшихся под скалой путников. Феликс выглянул из своего укрытия как раз вовремя, чтобы увидеть, как дюжина безобразных гигантов разом ринулась в бой. С дымящимися горбами на спине, они по-звериному, на четвереньках, мчались на заполонивших горизонт солдат противника. Издавая пронзительные вопли, от которых стыла кровь в жилах, они проскакали мимо их укрытия, и Феликс даже смог увидеть железные цепи, что тянулись за этими ужасными созданиями, а также святые символы и молельные ленты, которыми были украшены их тела.

— Ну и уродцы. — скривил лицо Рольф, который только что, вместе со всеми оставшимися членами отряда и лошадьми, пришел к укрытию. — Чего это они хотят? Их же сейчас всех того… покромсают только так. Я про этих вот, громил которые.

И правда, в одного из гигантов только что вошло длинное железное копье, выпущенное из ашурийской баллисты. Но тот даже этого не заметил, и продолжал свой неистовый бег.

— Голиафы не-живые, в человеческом понимании, а значит и убить их в принципе нельзя. — стала рассказывать Зено. — Они как кареты — будут ехать, пока не повредишь колеса или какую-нибудь другую важную деталь. Боли они не чувствуют, так что такие раны им нипочем.

— Мерзость. — поморщился Арель. — Чего только не придумают в своих гнилых лабораториях. Ты тоже, что ли, такие штуки делать умеешь.

— В теории… Ой, давайте укроемся, а то и нас сейчас зацепит.

— Кто нас зацепит? — не понял Арель.

— Ни «кто», а «что». — сказала Зено, и кивком указала на солдат ашура. — Сейчас так рванет, что все ваши драгоценные усы по ветру разлетятся.

Феликс нашел укромное место с небольшим природным окошком, похожим на бойницу, из которого хорошо проглядывалось все, что происходило впереди. Было видно, что голиафы уже почти подобрались к врагу, и перед ними уже выстроились бесстрашные ашурийские копейщики с тяжелыми ростовыми щитами, готовые сдержать натиск неведомых чудищ. Плотно сомкнув ряды, они ощетинили лес копий, которые действительно выглядели угрожающе. Но голиафам было все нипочем, и они неистово ревя набросились на оружие противника, подмяв под себя передние ряды. Несколько копий содрали с их спин тяжелые промасленные накидки, и все увидели, что к спинам чудовищ цепями примотаны железные пластины и разные острые стальные осколки. В этот же момент впереди сверкнула яркая вспышка, и один за другим раздались несколько мощных взрывов, разметав во все стороны раскаленный стальной мусор. Тут же раздались душераздирающие крики и вопли. Ашурийцы визжали и истекали кровью, многие были оглушены взрывом, и метались из-стороны в сторону, растеряв оружие и стукаясь лбами друг с другом.

— Всегда хотела увидеть, как сражаются белланийские военные семьи. — проговорила Зено, которая стояла рядом. Тут же находились Эн, Милу и Арель, которые теперь успокаивали испуганных взрывами лошадей.

— Так это… ходячие бомбы? — догадался Арель, параллельно борясь с рвавшимся из его рук конем. — Неплохо это они придумали.

— Бомбы — это лишь полбеды. Беды, разумеется, не для нас, а для них. — ответила Зено. — В голиафах, если хотите знать, есть еще один интересный фокус. Если, конечно, они его применили… Да, смотрите, вот они!

Феликс снова посмотрел вперед, хотя и так знал, что увидит. Из разорванных тел великанов высунулись узорчатые клинки, разрезая изнутри плоть. В гуще алого дыма и огня стали показываться облитые кровью женщины, от которых к телам мертвых великанов тянулись длинные отростки, напоминающие пуповины. Не ведая жалости и страха, эти женщины тут же вступили в битву, разя испуганных и оглушенных противников. Командиры ашурийцев кричали на своих подчиненных, подзывая задние ряды, но войска противника уже поддались панике и их строй начал рассыпаться. Видя это, командиры приказали выйти вперед новым солдатам, которые еще могли сражаться. Подступила новая волна врага, которая стала расстреливать ведьм из арбалетов. Болты врезались в тела залитых дымящейся кровью женщин, но те упорно продолжали размахивать своими святыми клинками, не обращая на снаряды никакого внимания. Двигались они изящно, но при этом было в их телодвижениях что-то не живое, некий повторяющийся ритм, который можно было увидеть лишь с большого расстояния. Тут один из командиров ашурийцев додумался, наконец, обрубить пульсирующие отростки, и первая ведьма упала замертво. Другие солдаты, заметив это, последовали примеру своего командира, и стали так же разрубать соединяющие ведьм и трупы великанов нити. Окровавленные женщины стали падать без чувств, роняя оружие, но их стройные тела при этом стали пухнуть и раздуваться, словно подступающее тесто. И вот, один из трупов с гулким хлопком разорвало, окатив ближайших солдат брызгами кипящей крови. Снова раздался визг и крики. Доспехи солдат плавились, и они на ходу сбрасывали их, только бы спастись от невыносимой боли, причиняемой алхимической кровью. Воздух наполнился алыми испарениями, в которых раздавались отчаянные крики и стоны умирающих солдат.

С другой же стороны кратера белланийцы с мрачным равнодушием наблюдали за страданиями врага. Феликс даже смог восхититься их слаженным спокойствием и военной выправкой, словно это были не живые люди, а шахматные фигуры в руках прославленного гроссмейстера. Пока их противник был занят голиафами, они выкатили вперед еще несколько военных, несущих разрушение и смерть машин. Это были огромные катапульты с одним единственным, водруженным посередине, большим стальным колесом, утыканным острыми шипами. Один только вид этих смертоносных механизмов заставлял стыть кровь в жилах, а сознание рисовать в голове ужасные картины бедствий, которые они могли нанести.

И вновь раздались протяжные боевые горны, обозначая приказ начать атаку. Единовременно с этим звуком, одетые в красные доспехи инженеры потянули за рычаги этих хитроумных механизмов, и стальные колеса со свистом и искрами рванулись с места, подняв сноп каменной крошки и стеклянной пыли. Они мчались во весь опор на врага, подпрыгивая на кочках, и высекая все новые искры, оставляя за собой шлейф из едкого дыма и мелких, сверкающих на солнце, осколков стекла. Феликс и опомниться не успел, как рядом с их укрытием пролетело одно из таких колес смерти, громко дребезжа, словно мешок, набитый металлическим ломом. Вражеские предводители, только успевшие построить своих солдат, начали выстраивать новую линию обороны, чтобы остановить движущиеся на них орудия. Вперед вышли закованные с ног до головы в громоздкие доспехи щитоносцы, которые водрузили перед собой невероятные по размеру и тяжести чугунные щиты. Их было не больше сотни, но и этого было достаточно, чтобы остановить несколько диких колес. Некоторые из этих сильных воинов, что неправильно распределили свои силы и угол щита, упали, других смяли неудержимые смертельные снаряды. Но не успели ашурийцы порадоваться своей первой победе, как на головы щитоносцев посыпался град из зелий, выпущенных из катапульт, а те колеса, что были остановлены, внезапно взорвались, окатив врага раскаленными осколками железа. Некоторые из этих острых снарядов даже долетели до укрытия, где сидел Феликс, со звоном стукнувшись о камень. А впереди плотная стена огня скрыла от глаз то, что стало с закованными в латы воинами, но приглушенные металлические крики говорили о том, что большая их часть была повержена.

Чаша терпения вражеских командиров была переполнена, и они пустили часть своего войска на белланийцев. Что это за горстка выскочек, что посмела выступить против многотысячного воинства великого Ашура?! Вперед выступили колесницы, запряженные бронированными зверями, и конные отряды, а за ними, неспешной походкой, переступая тела мертвых солдат, последовала пехота, сомкнув щиты и подняв их над головами, чтобы защититься от стрел. Такого количества солдат было бы достаточно, чтобы разбить армию, втрое превышающую ту, что сейчас стояла на возвышенности.

— Они не знают. — с придыханием проговорил Феликс, наблюдая как стройные и свежие солдаты Ашура и их союзники идут на врага. На его лице появилась улыбка, и он посмотрел на белланийцев. — Они не еще не знают!

— Чего не знают-то, господин Феликс? — спросил растерянный Милу.

За место слов Феликс лишь указал на белланийцев, которые теперь выстроились в несколько рядов, оставив между собой широкие проходы. В этот момент дневной свет будто бы стал ярче, и свинцовые тучи разошлись, пропуская золотые лучи, которые упали на застывших, словно статуи, солдат Белланимы. Между ровными рядами безликих солдат появился белый всадник, с развивающимся знаменем Стелларии и золотым рогом. Поднеся его к губам, он затрубил, и звук этот разнесся по земле и небу, заставляя воспылать кровь и наполняя сердце Феликса великой отвагой.

Задрожала земля, грянули новые звонкие трубы, со всех сторон послышался топот, и несметная волна всадников хлынула меж рядов белланийцев. Тысячи коней мчались что есть сил на врага, и над поляной разносились воодушевляющие мелодии, выпускаемые из золотых труб святых капелланов. Сотни разноцветных знамен поднялись вверх, и белый всадник, которым мог быть лишь главным знаменосцем империи, поднял флаг Стелларии выше других, тоже ринулся вперед, обгоняя передние ряды и ведя за собой воодушевленное войско. За ним, плотным строем, мчались еще несколько наездников, один из которых был облачен в золотые латы, а рядом с ним реяло знамя императорской семьи Леонхардов.

У Феликса перехватило дыхание. Он не отрываясь смотрел на плотную группу могучих всадников, что окружали золотого рыцаря. Облаченные в богатые расписные доспехи, они мчались по обе стороны, обнажив мечи и подняв их над головой, словно раскрытая пасть льва, оскалившая свои стальные клыки.

— Император. Император идет в бой! — радостно закричал Феликс. — Император ведет войско!

Он больше не мог терпеть. Наблюдая за тем, с какой гордостью и яростью мчатся на врага стеллариты, и как мрачные тучи над их головами расступаются, освещая золотыми лучами их путь, Феликс тоже поднял свой меч, и сам не заметил, как оказался верхом на Соли.

— Вперед же! Вперед, за Стелларию! За Шторм! За императора!

Сорвавшись с места, он погнал Соль вслед за всадниками, которые уже проскочили их укрытие. Вместе с ним выехали Эн, Эскер, Арель, Хольф и Синох, но быстро отстали. Лишь лошадь Эна, каким-то чудом, смогла поспевать за быстроногой Солью. Кровь Феликса кипела, и он с удивительной быстротой поравнялся сначала с передними рядами имперских драгунов, а потом и с самим императором. Краем глаза он увидел молодого юношу, что восседал на статном белом жеребце, но Соль быстро смогла обогнать и их. Феликс увидел, как расширились глаза капеллана, когда маленький никс, вместе с Эном, обогнал и главного знаменосца, но сейчас для Феликса это не имело значения. Он мчался на растерянного врага, который в спешке переставлял своих солдат, и выставлял копейщиков, чтобы встретить противника во всеоружии. Феликс видел, как командиры ашурийцев кричат и бьют хлыстами, торопя своих воинов делать все приготовления быстрее. Испуганные и растерянные, те не знали, что им сейчас делать, и некоторые бросались бежать, застигнутые таким яростным напором врага, и силой священных труб капелланов, которые, как всем было известно, могли вселять страх даже в самые каменные сердца врагов.

Когда же до противника оставалось всего ничего, с южной стороны вражьего войска вдруг послышался новый звук, которые поверг противник в еще больший ужас и отчаяние. То был чистый, как роса, звон колокольцев и трели флейт, и словно снег на голову, из-за черных холмов, словно вырвавшаяся из берегов радужная река, появилось разноцветное войско арлекинов. Вражеские ряды не успели перестроиться, и многоцветная волна вклинилась прямо в их строй, кромсая тяжелые доспехи своими острыми стеклоподобными клинками и топча тела тяжелыми копытами самсонских жеребцов. В этот же момент Феликс с Эном достигли первых рядов копейщиков, и Соль, высоким прыжком, проскочила меж ощетинившихся копий, а Феликс тут же пустил в ход Эльзир, отрубив руку с железным хлыстом одному из командиров.

Началось великое сражение, и Феликс был в самой его гуще. Соль кружила вокруг вражеских рядов, и несколько раз Феликс чуть было не попал под вражий клинок, но Эн, который все это время был рядом с ним, вовремя отводил эти удары и быстро расправлялся с неприятелем. Войска Стелларии и арлекины действовали очень слаженно, а их трубы и колокольчики наполняли сердца светлых воинов еще большей отвагой, а пение Сакраментальных Дев, которые тоже участвовали в сражении, казалось, даже излечивало настоящие раны. Словно многоцветные морские волны, всадники то отступали назад, то снова бросались на щиты, проламывая все новые пути. К тому времени, когда в бой вступила имперская пехота, боевой дух противника был окончательно сломлен, и многие из врагов, побросав оружие, кинулись бежать.

И в этот момент вновь затрубили рога, и все новые знамена поднимались в небо, оповещая общую победу. В тот день войска Стелларии впервые объединили свои силы с арлекинами, одержав сокрушительную и быструю победу над армиями трех королевств у Придела Скорби. Ту битву стихотворцы и песнопевцы, как арлекинов, так и обычных людей, еще долго воспевали в своих наполненных диким куражом и красотой музыкальных произведениях.