Звезда Ворона

Глава 12. Дорога мечей

Дождь хлестал по черным скалам, словно вознамерился смыть всю каменную породу в бурлящее море. Вспышки молний время от времени освещали тот небольшой кусочек скалы, на котором высадился отряд Эскера. Где-то в вышине все еще можно было услышать голоса сотен птиц, которые в бешенном порыве создавали огромные смерчи, и даже не замечали, что маленький корабль проплыл между их яростными хороводами. «Стумпа» выполнила свой долг, стойко преодолела все препятствия и отдала жизнь за то, чтобы горстка людей смогла высадиться на проклятую землю. Феликсу было почти также жаль корабль, как и тех двух несчастных наемников, которых убило сорвавшейся цепью. За два месяца, что он провел в компании Железных Масок, он успел подружиться со всеми, и было грустно осознавать, что двое из них погибли такой ужасной смертью.

— Да упокоит Господь их души. — проговорил Эскер, когда все ненадолго собрались в пещере, чтобы почтить память умерших. — Эйрик и Тимар были одними из первых, кто вызвался отправиться с нами в эту экспедицию. Боги ужасно несправедливы, раз выбрали им такую жестокую участь.

Некоторое время все молчали, и даже Анья склонила голову в знак уважения. «Ослиные уши» ее затейливой банданы, намокшие из-за дождя и волн, жалостливо повисли в скорбном порыве. Но грустное молчание продлилось не долго. Нужно было собрать сохранившиеся припасы, которые остались на уцелевшей части корабля, а поэтому наемники принялись перетаскивать их в пещеру. Феликс хотел было помочь, но его остановил Синох, который сейчас казался еще больше похожим на живую статую, чем обычно. Его безволосое лицо и одежда были выпачканы в грязи, а кое где даже виднелись следы крови.

— Нужно производить отдых, Феликс Лихт. — проговорил он, кладя свою бугристую ладонь ему на плечо. — Железные лица сами завершат нужные приготовления.

У Феликса не хватило сил ему возразить. Он только сейчас в полной мере осознал насколько устал от всей проделанной работы. Его руки были все изодраны в кровь, и дрожали от холода и боли. Мышцы ныли, а глаза щипало от горечи и соленых волн, и все это смешивалось со страхом, который пульсировал в его сердце. Феликс бессильно опустился на холодный камень, глядя как в пещеру то и дело возвращаются вымотанные наемники, перенося уцелевшие мешки с провизией и теплыми вещами. В пещере было гораздо более спокойнее, чем снаружи, и поэтому казалось, что они приходят из какого-то другого мира, который разделяет их тонкой ширмой из проливного дождя. Внутри их каменного убежища даже звуки шторма казались не такими громкими. Феликс слышал, как где-то неподалеку Анья раскуривает свою трубку, и как с приятным хрустом сгорает в чаше табак. И как только он не намок в этом свирепом шквале?

Еще несколько человек тоже сидели вместе с ним. Арель находился в нескольких шагах от него, и выжимал свой синий камзол, бурча под нос разные северные ругательства, причем делал это сразу на нескольких языках. Дэй так был погружен в свои мысли, что представлялся спящим. Он тоже что-то шептал себе под нос, поднеся кулак ко рту. Феликс был уверен, что будь у пастуха правая рука, то она была бы водружена на левую в, белланийскую молитвенную позу. А рядом с ним сидел абсолютно чистый Эн. Сначала Феликсу показалось невозможным то, что ювелир даже не промок, но потом он увидел сложенный мокрый плащ, который лежал рядом с ним, и все встало на свои места. Положив одну ногу на другую, Эн с обычным для себя высокомерием натирал маслом блестящий меч.

— Все же нам повезло, что мы не потеряли больше людей. — раздался грустный голос Эскера. Наемник вошел в пещеру держа в руках меха, и затем пустил их по кругу. Когда очередь дошла до Феликса, он обнаружил, что внутри находится очень крепкое северное вино. Поларвейн — так назывался этот напиток, в честь которого и была названа северная столица. Вино приятно согревало нутро, и Феликс почувствовал, что будто оттаивает от долгой прогулки в зимнюю стужу. — Господь все еще не отвернулся от нас. — закончил говорить Эскер.

— С самого рождения боги устраивают нашу судьбу и смерть, и вряд ли она как-то связана с этим кораблем. — проговорил Феликс, к которому начали возвращаться силы. — Не думаю, что Господь знал, что на свет появится нечто подобное этому судну, — Феликс кивнул в сторону выхода из пещеры, — а иначе тут же воспротивился бы этому.

На какое-то время в пещере вновь повисла тишина, и было слышно лишь как вдалеке наемники пробивают топорами корпус корабля, чтобы добраться до уцелевших припасов.

— Что ты будешь делать дальше, песчаная змейка? — спросила Анья, провожая взглядом двух наемников, которые только что внесли в пещеру большой ящик. — У нас нет лошадей, чтобы все это унести.

— Нас должен встретить отряд у входа в Звенящие каньоны. — ответил Эскер. — Мы возьмем лишь самые необходимые вещи.

Феликс и раньше задавался вопросом о том, зачем нужно было брать с собой так много припасов, если нет никаких вьючных животных, чтобы их унести. Теперь он понял, что Эскер с самого начала знал, что нужные им вещи могут не уцелеть в шторме, и поэтому взял их с запасом. И только эта мысль попала в его голову, как Феликс заметил на одном из ящиков черную сумку, с выпирающими из нее тугими связками толстых шкур. Сердце его еще больше наполнилось теплом.

— Мои вещи! — радостно возвестил он, направившись к сумке. — Теперь я со всей уверенностью могу заявить, что боги еще могут устраивать нам приятные сюрпризы.

Развязав узел, он обнаружил свитки, одежду и остальные свои принадлежности в целости и сохранности. Его охватило чувство, будто он вновь обрел утраченную часть своей жизни, о которой до этого момента совершенно не помнил. Копошась в сумке, он заметил, как над ним повисла чья-то большая тень, а в нос ударил запах алкоголя, моря и немытого тела.

— Это мешочек в котором ты живешь, человечек? — спросил Хольф, и беззастенчиво сунул свою волосатую руку в мешок. — Железки какие-то… а это что? Секстант?

Феликс поднял бровь, удивленный, что такой лишенный всякого приличия варвар как Хольф знает название этих измерительных приборов. Хотя, судя по тому, как тот аккуратно обращается с хрупким приспособлением, Феликс был уверен, что тот знает и о его предназначении.

— Я еще не поблагодарил тебя, за то, что ты меня тогда спас. — виновато проговорил Феликс, глядя на Хольфа. — Спасибо.

— Ты мне, а я тебе, человечек. — ответил Хольф, возвращая секстант в мешок. — Тогда, на корабле водной ведьмы, ты сделал хорошее дело для Хольфа. А Хольф не забывает хороших дел.

После этого они провозились еще пол дня, прежде чем смогли собрать самые необходимые вещи и отдохнуть после трудной работы. Пока шло время, Анья разведала глубь пещеры, и по возвращению объявила, что сможет вывести их на другую сторону горного хребта.

— Придется переночевать внутри, так как вряд ли мы успеем выйти наружу до следующей ночи. — сказала она, когда остальные взваливали на свои плечи мешки и сумки. — Но опасности в этих местах я не ощущаю, так что можно не бояться.

— Как посмотреть, так это и вправду кажется не таким уж и страшным местом, да, господин Феликс? — проговорил Милу, который сейчас зажигал факел вместе с еще несколькими наемниками. — Смотрите, эти пещеры похожи на те, что под Эль-Хафа, только тут сырости побольше, а еще сам камень необычный.

— Не стоит судить по первому впечатлению. — хмуро заметил Феликс, когда весь отряд двинулся вперед. Маленькому никсу не хотелось сейчас тратить силы на то, чтобы отчитывать здоровяка за его поистине безумный поступок, и он надеялся, хотя эти мысли и были очень страшные, что смерть двух человек повлияет на Милу не хуже, чем обычные слова.

Растянувшись на пару десятков шагов, их отряд продвигался вглубь пещеры вот уже несколько часов. И хоть факелов было всего пять, света в пещере было так много, что можно было подумать, что в ней взошло настоящее солнце. Прежде чем отправиться в путь, Анья стукнула своим странным посохом об пол, и жидкость внутри колб начала выделять излучающий драгоценное сияние дым, наподобие того, который Феликс видел на ее корабле. Возглавляя процессию, Анья держала посох над головой, оставляя тем самым светящийся след, по которому и шли все остальные. Феликс не очень любил пещеры, и в обычной жизни он старался избегать подобных мест, но все же несколько раз ему доводилось бывать в темных и насыщенных испарениями шахтах. И сейчас, шагая по скользким камням, он не мог не согласиться с Милу. Пещеры, по которым они шли, и вправду чем-то походили на те, что располагались в Эль-Хафа, только вот гладкий темный базальт делал их похожими на мрачный железный тоннель, усыпанный острыми выпирающими краями и осколками. Время от времени они слышали отдаленные звуки грома, которые эхо искажало в леденящие душу стоны. Наемники почти не разговаривали — сказывалась общая усталость. Несколько раз им пришлось преодолевать довольно опасные участки с глубокими оврагами, дна которых невозможно было разглядеть в бархатном мраке. Такая похоронная атмосфера не радовала Феликса, и он решил хоть с кем-то поговорить.

— Я так и не узнал, что за религию исповедует твой орден? — поинтересовался он у Синоха, который шел рядом, и был одним из немногих, кто не нес на своих плечах никакой поклажи. Другие наемники были явно недовольны таким распределением ролей, но не решались возразить по этому поводу. Феликс же понимал, что вежливый монах не хочет занимать руки на случай, если они столкнуться с какой-нибудь угрозой.

— Мое поклонение имеет похожесть на любое другое. — ответил он, выдержав небольшую паузу. — Я верю в Великого Создателя. Все мои братья и я, мы вместе приносим свои жизни в жертвенность.

— Вы приносите себя в жертву? — удивился Феликс. — Не думаю, что на свете много религий, в которых есть такие жестокие правила.

— Все поклонения имеют жертвенность. — сказал Синох. — Все жизни людей — это одна великая жертвенность. Мы приносим в жертвенность Господу наше время, когда исполняем молитвы в Его честь. Приносим наши силы, когда подчищаем и ухаживаем за храмами. И, когда наступает нужный час, мы приносим в жертвенность наши тела и души.

— А, ты имел в виду такие жертвы. — наконец понял Феликс. — Ну, по тебе сразу видно, что ты приносишь очень много сил в жертву. Неужели ваши храмы настолько большие, что обычная уборка смогла так изменить твое тело?

— Орден Раджна был создан в конце Эпохи Горя тремя пророками, чтобы не только славить имя Господа, но и производить оберегание людей и святых мест. Наша жертвенность имеет похожесть на ту, что приносят воители.

— Ну, то что ты из боевого ордена, это и так понятно. — хмыкнул Феликс. — Как ты и сказал, в этом наши религии схожи. Я даже не знаю, какая из наших трех религий более воинственная. Капелланы и храмовники Ярички одни из лучших воинов империи, и тоже самое можно сказать и о цепных ведьмах. Ну а у меня на родине только и мечтают, что умереть в сражении, хотя, конечно, стараются избегать кровопролития без причины.

— Да, я имел виденье ваших слепых жриц. — кивнул Синох. — Они хранят великое горе в своих сердцах, и эта печаль делает их сильнее. Я знаю, потому что когда-то давно мои братья имели сопровождение ваших первых слепых дев в Алгопсис, чтобы взять святое пламя.

Феликс заинтересовал рассказ Синоха. В Белланиме действительно горело голубое пламя на вершине Призрачного собора. Его могли видеть все, кто решался посетить это святое место, а также заключенные, которые работали на первых ярусах тюрьмы. А еще Феликс слышал, что в точности такое же пламя горит в Храме Слез, где проводят свое сорокадневное бдение плакальщицы, которые в будущем становятся Святыми Вдовами. Те, кто побывал в этом страшном месте, утверждали, что святое пламя распространяет могильный холод и великую скорбь, сжигая в сердце всякую надежду и воспоминания о прошлой жизни.

— Алгобсис — это какой-то город? — спросил Феликс. — Я уже не первый раз слышу это название.

Синох открыл было рот, но его перебил Эскер, который шел позади них.

— Давайте не будем сейчас говорить про Алгобсис. — сказал он хриплым голосом от долгого молчания и холодного воздуха. — Мы сегодня и так достаточно настрадались, так зачем же омрачать наше и без того плохое настроение еще и рассказами об этом кошмарном месте?

К удивлению Феликса, монах кивнул своей лысой головой и проговорил тоном, в котором улавливались несвойственные Синоху нотки страха.

— Ты имеешь справедливость в словах. Я тоже не хочу больше говаривать об Алгобсисе.

Феликсу же, который ничего не знал про здешние города, стало жутко интересно узнать про это загадочное место, но он не хотел тревожить других, да и сам чувствовал, что сейчас эти знания могут навредить его еще не окрепшей решимости. Раз уж Эскер с Синохом не хотят рассказывать, то значит это место действительно очень неприятное.

Прошло по меньшей мере четыре часа, прежде чем они решили остановиться на ночлег. Сбросив вещи, их отряд устроился в небольшом проходе, разложив спальные мешки вокруг костра, который развела Анья с помощью желтого порошка. В этом месте стены уже были не такими мокрыми как вначале, и запах моря практически исчез, сменившись более насыщенным запахом плесени и мха. Те, кто нес вещи, тут же улеглись спать, а Феликс, с еще несколькими людьми, встали на стражу. Не то чтобы в таком месте на них мог кто-нибудь напасть, но как сказала Анья, в этих пещерах часто бывают приливы, правда она так же уверила, что опасаться им нечего, а поэтому вместе со всеми ушла отдыхать. Эскер же не стал испытывать судьбу, и поставил несколько человек охранять их лагерь, да и Феликс еще помнил, как на них напали зоарийцы в темном кабинете сумасшедшего Камалладина.

— Я не говаривал это раньше, но мои братья так же имели сопровождение вашего первого царя, когда тот нес табличку. — сказал Синох, который, как и Феликс, решил еще немного пободрствовать.

— Так тебя поэтому послали к Хепзибе? — высказал догадку Феликс. Слова монаха не сильно удивили его, хотя и раздразнили новый интерес. Он уже давно догадался, что Синох не просто так приехал в Стелларию, чтобы ознакомиться с культурой и традициями империи. — Если так, то у вас должны были остаться какие-нибудь записи про тот поход. — сказал он, без какой-либо надежды на положительный ответ.

— В наших книгах имеются только малые записывания тех событий. — ответил Синох. — Мы, как и морская женщина, не имеем знания зачем нужна табличка.

— Почему же тогда тебя отправили в Стелларию, если вы даже не знаете, для чего это нужно? — нахмурил лоб Феликс.

— У нас не имеется знания о табличке, но имеются пророчества. Нам велено отправляться за табличкой, когда на небе местополагается Глаз Хасиналя.

— Как ты сказал? Это что еще такое?

— Звезда. О ней еще говаривала морская женщина. — Синох по своему обыкновению сидел неподвижно, и Феликсу, в который раз показалось, что он разговаривает с камнем.

— Значит за всю историю была лишь одна экспедиция в Храмы-Города? — подумал вслух Феликс, подкидывая в костер самых сухих из тех досок, которые они смогли добыть со «Стумпы».

— У нас имеется знание, что была еще одна попытка. Через год, после возвращения вашего царя, к нам пришли другие, тоже из империи. Они принимали попытку идти в Аль’эшул ра Синмал, но уже без сопровождения. Пастух Дэй говаривал о них вместе с хозяйкой Хепзибой. Это были предки тех, кто сейчас именуется Тенебрисами.

Феликс глубоко задумался, пытаясь осознать то, что ему рассказал Синох. Если верить словам архивариуса, который ухаживал за святой скрижалью, то десять лет назад Анастериан Тенебрис пытался завладеть таблицей, но ему это не удалось. Скорее всего он не смог ее поднять, хотя, при должных усилиях, он наверняка бы смог это сделать. Анастериан был претором запада, и обладал непомерной силой, которая могла соперничать с силой Гантэра и Синоха, а Феликс своими глазами видел, как монах, хоть и с большим трудом, но смог переносить скрижаль. Если не для того, чтобы ее украсть, тогда зачем Анастериан подходил к скрижали? А тут еще выясняется, что и его предки как-то замешены с предыдущей экспедицией. Зачем они возвратились? И знал ли об этом Гелиос?

Множество вопросов крутились в голове Феликса, и ни на один он не мог дать однозначного ответа. Ему казалось все это очень важным, да и Дэй, судя по всему, тоже был обеспокоен вниманием Тенебрисов к скрижали. Феликс окинул взглядом спящих, и не смог понять, где именно спит пастух. Ему хотелось расспросить Дэя получше о том, что ему известно про семью Анастериана, но делать это сейчас было бы грубо и невежливо, а поэтому Феликс решил поговорить с пастухом, как только все проснутся и вновь двинутся в путь.

Когда настал его черед ложиться спать, Феликс подложил под голову свою сумку со скрижалью. Даже сквозь дубленую кожу он чувствовал приятное тепло, которое исходило от небесной таблицы. Он не помнил, как уснул, но когда проснулся, некоторые наемники, из тех, кто стоял вместе с ним на страже, еще дремали. Когда же он снова погрузился в сон, то ему стали сниться странные картины. Он увидел гнетущее черное солнце, которое заслонило собой все небо, словно огромная каракатица, извивая свои огненные отростки, будто пытаясь поглотить ими все сущее. Феликс чувствовал исходящие от солнца волны злобы и великой утраты, которые, словно магнитный камень, тянули его к себе. Он чувствовал его пульсацию, будто огромное сердце билось прямо посреди бескрайнего мира. Сама же земля, на которой он стоял, была голая и лишенная жизни, похожая на пустыню, она не имела даже цвета, представляла собой сплошную серую массу, и лишь изредка он замечал раскиданные на ней черные перья. Его ноги сами собой шли в направлении темного солнца, преодолевая один безжизненный бархан за другим, за которыми не было ничего кроме серого песка и черных перьев. Но Феликс чувствовал, что где-то там вдалеке есть что-то живое, что-то еще, кроме несущего печаль солнца. Неведомая сила влекла его вперед, навстречу пульсирующей холодной ярости и всепоглощающей горести.

Когда Феликс проснулся, то увидел, как на костре побулькивает котелок, рядом с которым стоял Милу, шевеля большой ложкой содержимое. При этом лицо у него было такое усидчивое и напряженное, будто он готовил завтрак самому императору. По запаху Феликс догадался, что это был обычный суп. За два месяца он успел привыкнуть к неприхотливой еде, а поэтому горячий бульон из сушеного мяса и овощей пришелся ему по вкусу. И лишь когда Феликс полностью отошел от своего необычного сна, и его желудок наполнился теплой едой, только тогда он заметил, что нескольких человек не хватает.

— А где Дэй и Анья? — спросил он у Эскера, который в это время склонился над картой.

— Они с небольшим отрядом отправились вперед, чтобы встретиться с теми, кто будет нас встречать. — ответил Эскер, не отрывая взгляда от карты. — Мы решили не ждать пока все проснуться, так мы сэкономим время.

Феликса не очень обрадовала мысль, что Анья, которая лучше всех ориентировалась в этих пещерах, ушла вперед, но потом он успокоил себя тем, что скорее всего она каким-нибудь образом пометит для них свой путь. К тому же Эскер, как исследователь, и сам должен неплохо ориентироваться в таких местах. Так или иначе, они тоже двинулись в путь, как только все насытились и собрали свои вещи.

Как и предполагал Феликс, Анья отметила свой путь светящимися знаками, которые мерцали в темноте золотыми бликами. Но теперь, без ее солнечного дыма было куда сложнее передвигаться, и Феликс то и дело запинался о выпирающие камни, которых не мог выцепить свет немногочисленных факелов.

— А куда мы пойдем дальше, после того как встретимся с вашими провожатыми? — спросил Феликс у Эскера, когда они устроили небольшой привал в проходе, полностью обросшим мхом. Теперь на их пути стало встречаться гораздо больше растительности, а острые камни заменились на выпирающие корни.

— Мы двинемся в Ашур, а затем через земли верхних пиктов в Зерзуллу. — проговорил тот, делая глоток из мехов. — Прежде чем выдвигаться, нам нужно будет раздобыть крепких лошадей, а иначе мы не преодолеем такой путь. И лучше всего сделать это в Ашуре, так как это большой город с крупными скотными рынками.

— А это не опасно — идти в Ашур? — задумчиво спросил Феликс, чувствуя неприятный укол страха. — Анья ведь упоминала, что они заключили союз с проклятыми зоарийцами.

— Ашурийцы живут войной и собственной жадностью, и им без разницы, кто их союзник сегодня, ведь завтра он может оказаться врагом. — ответил Эскер. — Но даже у них есть свои нерушимые правила. В своих землях они никогда ни на кого не нападают, если, конечно, это не вражеская армия. Им нет дела до этой скрижали, да и наш отряд не такой многочисленный, чтобы обратить на него пристальное внимание. Но и расслабляться нам тоже не стоит, так что не позволяй своему страху полностью отступить, ведь он подпитывает твою бдительность.

С одной стороны Феликса не очень радовала мысль, что им придется посетить столицу самого воинственного народа, о котором он мог только слышать. Он еще не забыл сон про Арка, и о тех страшных вещах, которые ашурийцы делали с рабами, но в то же время ему было любопытно увидеть, как выглядит столица одной из самых древних империй. Конечно, многое он уже вычитал из записей, которые нашел в архивах Железных Масок, но одно дело читать, и совсем другое — увидеть своими глазами.

Когда они вновь двинулись в путь, Феликс стал замечать, что иногда сквозь камни стали пробиваться лучики света. Шум бури и соленый запах моря уже давно остался позади, и теперь лишь изредка им попадались ручейки, стекающие по каменным стенам, и уходившие в небольшие расщелины, которые с каждым часом встречались им все реже и реже. Может быть из-за бликов света, а может воображение Феликса просто сильно разыгралось, но порой ему казалось, что он видит обработанный камень, и даже какие-то намеки на живописные колонны с арками, которые за долгое время успели зарасти камнем. Прошло еще два часа, прежде чем они наконец смогли выйти из пещеры под открытое небо. Солнце уже клонилось к закату, и Феликс увидел, что они вышли прямиком в большой каньон, который тянулся до самого горизонта, словно русло высохшей реки. В его памяти тут же вспыхнула картина, как сотни гордых воинов вышагивают по похожему каньону, ведомые своим невысоким лидером.

— И где же наши любезнейшие провожатые? — спросил Феликс, стаскивая сумку со скрижалью, и разминая затекшее плечо. — Будет очень некстати, если мы заблудимся в этих каменных лабиринтах.

— Их лагерь должен быть неподалеку. — ответил Эскер, прикладывая руку к прорезям маски и осматривая окрестности.

— Вот там виден дым. — вмешался в их разговор Эн, указав в сторону скалистой гряды, за которой и вправду можно было увидеть поднимающуюся к небу полоску дыма.

— Да, это наверняка должны быть они. — кивнул Эскер, давая знак остальным чтобы шли за ним.

Им пришлось спуститься в ущелье, и некоторое время прошагать по сухой растрескавшейся земле, прежде чем они смогли дойти до нужного места. Под их ногами то и дело сновали мелкие ящерицы и другие шустрые рептилии. К этому времени солнце уже окрасилось в алые тона, и на небе стали загораться первые звезды. Лагерь, которые разбили провожатые, на деле оказался не таким большим, как думал Феликс. Всего две палатки и пять лошадей, на которых и приехали их сопровождающие. Феликс ожидал увидеть других наемников, но среди пятерых провожатых лишь один носил железную маску.

— Серафиль. — произнес Эскер, и подойдя к мужчине в маске, крепко обнял его. — Мне не хотелось сообщать эти печальные вести через письмо… Казия умер. Мне очень жаль, Серафиль. Я знаю, вы многое с ним прошли, но всем нам уготовлена одна судьба. Мы похоронили его как он и завещал, по норнийскому обычаю.

Услышав слова друга, Серафиль склонил голову, и повторил жест, которым наемники проводили Феликса и остальных, когда те отплывали из Меридиана — печально провел рукой по прорезям маски, словно закрывая себе глаза.

Пока он это делал, Феликсу удалось получше рассмотреть нового спутника. Во время своего заточения в городе-тюрьме, маленькому вору не раз доводилось видеть белланийских следопытов, которые иногда сопровождали цепных ведьм. И Серафиль выглядел почти в точности также, как и они. На нем был длинный плащ с капюшоном и кожаный доспех, с множеством мелких отделений под разное метательное оружие, а также другие мелкие вещи, которые могли бы пригодиться в путешествии. Он был довольно молод, если судить по длинным темным волосам, собранных в конский хвост, а также тому кусочку лица, который не заслоняла маска. Она, в отличии от других наемников, закрывала только глаза и лоб, и имела необычную форму. Ее левая половина была выполнена в форме крыла, тогда как правая не имела четких очертаний и выглядела так, будто ее расплавили в горниле. Необычным было и его оружие. На поясе наемника висели два изящных клинка без гарды и с искривленным лезвием, похожими на тело змеи. Феликс как-то раз видел такое оружие у воинов из Арно-Очинг, хотя даже с полностью закрытым лицом было понятно, что Серафиль был не арнистрийцем. А еще рядом с ним был прислонен разобранный лук, что еще больше удивило Феликса, так как тот был сделан из железа и, без сомнений, был гораздо крепче обычного. Об этом говорили и сами стрелы, которые были толще обычных и тоже выполненные из все того же железа. Такими спокойно можно было пробить дубовую бочку навылет, если приложить должное усилие. Глядя на них, Феликс невольно вспомнил сон, где такие же стрелы пронзали тела аристократов и ашурийских солдат, когда Арк поднял рабов на мятеж.

— Это Серафиль. — представил Эскер своего товарища, когда тот вновь поднял свой взгляд. — Он последний, кто остался в живых после похода к Приделу Скорби. Как и Казия, он тоже потерял свой голос.

Феликса сильно удивило, что Серафиль вызвался снова идти в то страшное место, которое так сильно повлияло на разум несчастного Казии, и отняло его собственный голос. Он помнил, с каким страхом и безумием отреагировал Казия на одно лишь упоминание о том месте, и поэтому не мог понять, почему Серафиль не выказывает похожих эмоций. Но ответ на этот вопрос пришел практически сразу.

— Серафиль был во второй группе разведчиков, которая должна была дождаться основной отряд, возглавляемый Казией. — продолжил говорить Эскер. — Практически они не были у Предела Скорби, а лишь видели его издалека, но это все равно повлияло на разум многих наших людей, и большинство из них по неведомым причинам ушли вперед. Серафиль объяснил нам, что какая-то ужасная сила звала их к себе, и, как мне кажется, она и повлияла на его голос.

Серафиль сотворил звездный крест Владык над своим сердцем, и снова провел рукой по глазам. Затем, постояв в скорбной позе несколько мгновений, неожиданно оживился, и похлопав Эскера по плечу, словно требуя его внимания, указал пальцем на юг. Феликс видел, как двигались его губы, когда тот с жаром жестикулировал, что-то объясняя своему другу, но ни единого звука так и не сорвалось с них. Эскер внимательно следил за разъяснениями Серафиля, а затем, когда тот закончил, перевел взгляд на других провожатых и с удивлением спросил:

— Спаси нас Силестия! Неужели это правда? Император умер?

— Как умер? — тут же спохватился Феликс. — У него ведь совсем недавно обнаружили болотное поветрие. Неужели оно так быстро забрало его жизнь?

— Нет-нет. — поспешил успокоить его Эскер. — Я говорил не про бедного Лионеля, а про ашурийского — Алзефора, если память мне не изменяет. Здешние правители мрут как мухи, так что скоро на этих землях не останется места под золотые храмы, которые возводят в их честь. Может быть это как раз одна из причин, по которой они так сильно стремятся захватить побольше земель? Хотя, сколько бы они храмов не построили, все равно боги отправят их души гореть в аду.

— А это хорошо или плохо? — спросил Феликс, который не мог понять настроение Эскера по поводу этой неожиданной вести. — В смысле, я хотел сказать, что смерть — это безусловно горе, да благословит Господь его душу…

— Попридержи свои скорбные слова для более добрых людей, Феликс. — прервал его Эскер, который теперь перекладывал свои вещи в седельные сумки. — В мире много других мерзавцев, которые заслужили их куда больше, чем правители этих земель. По поводу же твоего вопроса — это не плохо, и не хорошо. Я не знаю кто сейчас взойдет на их золотой трон, но нам не стоит питать надежды, что этот человек будет благородным праведником. Еще ни один из правителей Ашура не умер своей смертью. Реальность такова, что каждый новый тиран старается превзойти предыдущего, по крайней мере в начале своего правления, а это значит, что Ашур ждут новые военные походы и очередные переделы власти. Поэтому нам нужно как можно скорее убраться отсюда, до того, как Белая Змея провозгласит нового императора.

— Белая Змея? — спросил Феликс, который теперь присел на камень и наблюдал как остальные начинают разбирать вещи, чтобы решить, что оставить, а что взять с собой.

— Так мы зовем первосвященника Ашура. — сказал Эскер, нежно погладив рукой по морде коня, чтобы успокоить его. — Никто не знает, как его имя, и как он выглядит. Проклятая Дочь, да я даже не знаю, мужчина это или женщина! Дед рассказывал, что когда он только в первый раз прибыл сюда, эта тварь уже руководила местными храмами. И дед его деда тоже говорил ему про этого белого священника, который раскинул свои мерзкие сети далеко за пределами этих земель. В наших архивах есть упоминания о нем, которые датируются еще походом на Мидденхол и первым восстанием рабов.

— Если так, то лет ему уже должно быть больше, чем самым изысканным винам в имперском погребе. — проговорил Феликс, уставившись в пустоту, и пытаясь осознать свои собственные слова. — Сколько получается? Шестьсот? Семьсот? Но ведь это невозможно! Люди столько не живут! — Феликс говорил, а сам при этом осознавал, что первосвященнику Ашура на самом деле может быть и гораздо больше лет, так как если это тот, о ком он подумал, то этот человек жил еще во времена Арка.

— То-то и оно. — по голосу Эскера было понятно, что тот злиться. — Если под его белой маской и осталось хоть что-то, то это будут истлевшие кости, пропитанные ложью и притворством. Хотя, разгадка может оказаться куда менее прозаичной, чем мы думаем. Возможно, что на смену одному лжецу, приходит другой, такой же ядовитый и верткий, как и первый. — пожал плечами Эскер и почесал пальцем висок. — Как я уже сказал — первосвященник носит маску, а поэтому никто не видел его истинного лица. Но ты ошибаешься, утверждая, что люди не могут прожить столько, сколько ты сказал, и скоро ты в этом убедишься, когда мы достигнем Уамаль Эошул.

Объяснение Эскера выглядело вполне логичным, и раньше, услышь Феликс рассказы про такого долгожителя, он и сам бы пришел к такому же выводу. Но последние события оставили в его разуме глубокую дыру, которая, словно беспощадный водоворот, засасывала все логические идеи и объяснения, оставляя на поверхности лишь одни лишенные смысла загадки и сверхъестественные мысли. Невозможно прожить несколько сотен лет, в точности так же, как и невозможно иметь на руках перепонки и толстую змеиную кожу. Но человек с перепонками и чешуей только что прошел рядом с ним, беззаботно раскуривая трубку, из которой все еще валил светящийся дым. Стоит ли ему удивляться тому, что кому-то удалось прожить гораздо дольше обычного человека? Высокоприподобный Еменехильдо, если верить словам Книги Эрна, тоже прожил несколько сотен лет, на протяжении которых творил разные чудеса, и он тоже был священником.

— Ты так и будешь сидеть с этой поклажей? — спросил Эскер, который все еще возился с седельной сумкой, которую теперь снял, чтобы дать отдохнуть лошади. — Тебе лучше поесть и немного поспать.

— А мы разве не сейчас отправляемся? — удивился Феликс, тут же потеряв нить своих рассуждений.

— Мы пойдем в путь еще до восхода солнца. — ответил за Эскера один из новых провожатых. — В рассветных сумерках куда легче будет преодолеть оставшийся путь до Ашура.

Феликс заметил, что новые провожатые очень сильно смахивают на обычных пиратов. Все они были бритоголовые, загорелые и со множеством татуировок, как на руках, так и на лице. А у одного в носу был продет толстый клык на железном кольце. Но все же взгляды их были не такими агрессивными и озлобленными, как у морских разбойников. Возможно, именно поэтому Феликса не сильно испугал их необычный вид, а может он просто так сильно привык находиться в компании настоящих пиратов, что вид других разбойников уже не внушает ему страха.

— Вы не выглядите как наемники. — сказал Феликс, снимая с плеча сумку. — Я имею в виду… — он замолчал, переведя взгляд на железную маску Эскера.

— Это нижние норны. — ответил тот, правильно истолковав молчание Феликса. — Всегда лучше иметь кого-нибудь из местных под рукой, чтобы не возникли непредвиденные проблемы.

Феликсу было трудно поверить, что у него общие корни с этими людьми, ведь как известно, предками никсов были именно норны и пикты.

— Скоро начнется похоронная процессия, и если нам повезет, то мы сможем смешаться с толпой, которая направится к могильным курганам. — проговорил другой норн, и судя по выражению его лица, это ему совсем не нравилось. — Прокляни Всеотец черную душу этого крысиного ублюдка Алзефора и его белой пиявки. — сказал он, сплюнув в костер.

Только когда солнце зашло, и треск догорающих веток стал наполнять окружающую тьму, Феликс полностью осознал, что на самом деле попал в Самсонскую пустыню. Когда они пробирались по пещерам к выходу, у него не было времени об этом подумать, так как голова была занята другими, более насущными мыслями. Но сейчас, когда все так спокойно и даже уютно, Феликс не мог смириться с тем, что это действительно та ужасная земля, которой так пугают жителей Стелларии и других королевств. Пока что он не увидел ничего ужасного, если не считать кошмарного шторма, который отнял жизни двух его товарищей. Но ведь они должны были плыть другим путем, и если бы так случилось, то у Феликса вообще не было бы повода называть эти земли «проклятыми».

Когда Феликс уже готовился ложиться спать, подкрепившись вяленым мясом и зачерствелым куском хлеба, смоченным в кислом вине, к нему подсел Серафиль. Жестами, которые были весьма понятны, наемник попросил маленького никса показать ему скрижаль. Феликс немного помедлил, прежде чем достать небесную плиту, так как боялся, что Серафилем может овладеть сумасшествие при ее появлении, как это было с Казией. Кто знает, что там случилось с разумом наемника, после того как он вернулся из места, откуда многие не возвращаются. Из места, в которое они и должны были отнести эту скрижаль.

Синох, заметив любопытство немого наемника, тоже подошел к Феликсу и молчаливо стал наблюдать, как тот достает каменную табличку. К счастью, Серафиль отреагировал нормально, если не считать того, что он в очередной раз сотворил крест Владык, прежде чем прикоснуться к плите. Он провел пальцами по пылающим буквам, словно слепец, который пытается понять форму предмета, находящегося перед ним. Его губы быстро шевелились, когда он в очередной раз осенил себя святым знаком. И хоть Феликс не так хорошо мог читать по губам, как это делали опытные имперские разведчики, все же он понял, что Серафиль произносит молитву «о Спасении и Защите». Интересно, Серафиль всегда был таким набожным, или его излишняя преданность Владыкам была следствием тех ужасов, которые ему пришлось пережить во время похода к Приделу Скорби?

Закончив осматривать скрижаль, наемник кивнул в знак благодарности, а затем устало отошел в темный участок лагеря, где уселся на плоский камень. Феликс увидел, как он достал потрепанные четки со священной звездой, зажал их в кулаке, и прислонив ко лбу, застыл в неподвижной и задумчивой позе молящегося человека.

Как ни странно, но Феликсу удалось немного выспаться, прежде чем его разбудил Арель, пнув маленького никса по подошве сапога.

— Вставай, малец. — хрипло проговорил он заспанным голосом, а потом сделал глоток из мехов и почесал себе спину. — Хватит разглядывать сады Флорсетхейма, пора возвращаться в реальный мир. Король-бог не любит, когда смертные слишком долго задерживаются в его владениях.

Феликсу очень хотелось, чтобы слова Ареля были хотя бы на четверть наполнены правдой, ведь единственное, что он видел — это безжизненную пустыню, с черным, пульсирующим скорбью и яростью, солнцем. Если по словам взбалмошного капитана так выглядит рай, то Феликсу даже страшно вообразить, как тогда должен был выглядеть ад.

Разлепив глаза, Феликс увидел, как в темноте снуют туда-сюда размытые тени, пропадая, а затем снова появляясь на фоне все еще горевшего костра. Взяв у Ареля меха с водой, Феликс сделал изрядный глоток, а затем подобрал с земли сумку со скрижалью, которую вновь использовал в качестве подушки. Его тело все еще изрядно ныло после сражения со штормом, но любопытство и, как думалось Феликсу, долг перед Гантэром, заставили его побороть тупую боль и направиться к лошадям. По пути он встретил Милу, который помогал Дэю накинуть дорожный плащ.

— Доброе утро, господин Феликс. — проговорил Милу бодрым голосом, и радостно улыбнулся ему.

— Если утро без солнца здесь называется «добрым», то боги и вправду прокляли это место. — проговорил Феликс, недовольно взглянув на темное небо. Приветливая улыбка Милу тут же растаяла, как тает снег у растопленной печи, и он понуро опустил голову. Заметив это, Феликсу стало жаль, что он так угрюмо отреагировал на его приветствие, и поэтому он добавил: — С другой стороны, ночь мне нравится больше, и если наш дальнейший путь будет таким же мирным и тихим как сейчас, то я не буду против того, чтобы солнце совсем не появлялось на небосводе. — «Особенно то, черное, будь оно трижды не ладно». — подумал Феликс, когда Милу вновь улыбнулся, что-то проговорив в ответ.

Какие бы надежды Феликс не питал по поводу этого путешествия, но когда он увидел всего пять лошадей, которых привели с собой Серафиль и норны, то сразу понял — что добираться до Ашура им придется своим ходом. Бедных животных так нагрузили седельными сумками и тяжелыми мешками, что Феликсу даже стало их жаль, и он взял с собой один из мешков, чтобы хоть немного уменьшить их нелегкую ношу.

— Как долго нам предстоит идти до города? — спросил он у молодого наемника по имени Азфир, который носил рогатую маску.

— Если бы лошади не были так нагружены, то мы добрались бы до города еще до захода солнца. — ответил тот, окинув взглядом плетущихся впереди животных. — Но так нам придется сделать несколько остановок, чтобы они смогли отдохнуть, да и тропы тут, сам видишь, не предназначены для караванов, а поэтому мы в лучшем случае прибудем в Ашур к вечеру завтрашнего дня.

Местность и вправду была труднопроходимой. Феликс был почти уверен, что они шли именно по тому самому каньону, который он видел во сне, и в котором Арк сражался с императором ашурийцев. Но тогда дорога была намного более широкой и заезженной, чем то, что он видел сейчас. Наверное, этим путем уже давно никто не пользовался, и поэтому он зарос сухими деревьями и кустарниками, а дороги завалило камнями, которые за долгое время откалывались и падали с отвесных скал. Несколько раз им пришлось распрягать лошадей, и переносить вещи через особо заваленные места. А один раз Хольф даже перенес на плечах одну из лошадей, которая заупрямилась, и не желала перескакивать через каменную преграду. Распевая своим хриплым голосом старую и популярную на севере песню «Герой-Гора и Дева-Река», он спокойно перешагивал с испуганной кобылой на плечах через разбросанные повсюду камни. Вскоре в другом конце их веретеницы к нему присоединился Арель, и их голоса стали отдаваться гулким эхом внутри каменных стен:

С верхних пиков, что снегом укрыты

Спустился как-то Герой

Доспехи его были камнем покрыты

А сердце его было Горой

Вот такой был Герой,

Был такой вот Горой

Такой вот Герой он — хэй-хой!

А в долине, что внизу простиралась

Жила-была Дева-Река

У подножия гор она звонко смеялась

Красотой наполняя луга.

Была такая вот Дева

Для красоты и напева

Вот такая была Дева — хэй-ха!

Засмотревшись на водную Деву

Наш Герой не заметил, как сам

Башмаком запнулся о кочку

Кувырком покатившись к мадам.

Такой вот Горой

Катился Герой

Вот такой вот Горой — ой-ой-ой!

И упал тот Герой, прямо в воду

И смеялась Дева-Река

Слушая брань Горы-сумасброда

О глупости того башмака

Такой вот башмак

Проклятый башмак

Запнулся о кочку, дурак!

Герой говорил, и слушала Дева

О жизни того башмака

А воды реки тем временем нежно

На дно унесли простака.

Такой вот Герой

Унесен был водой

К Деве домой — хэй-хай-хой!

Феликс и сам не заметил, как вместе с ними тоже начал подпевать себе под нос. Что не говори, но никсы любят хорошие песни и рассказы, а что может быть лучше, чем спеть песню во время долгого странствия?

— Вижу, ты не падаешь духом, мой добрый друг. — проговорил Дэй, пока Хольф громко ругался с Аньей, которая назвала его пение «пыткой, которая доносится из самой глубокой задницы преисподней».

— У меня на родине говорят, что песни, вино и женщины везде одинаковы, так что если тебе грустно, то попытайся найти что-нибудь из этого. — улыбаясь ответил Феликс.

— Я бы поспорил с каждым из этих утверждений. — вставил Эскер, который шел позади них.

— Почему ты так думаешь? — возразил Феликс. — Да, слова и музыка могут различаться, но везде есть как грустные, так и веселые песни. Вино тоже существует и горькое, и сладкое — тебе ли не знать, человек из Меридиана. Ну а женщины… тут и говорить нечего — они точно везде одинаковы.

— Одинаковы?! — громко хмыкнул один из наемников по имени Джамир, с пышной, покрашенной хной бородой. — Ты был когда-нибудь в Арно-Очинг, парень? Видел какие там женщины?

Феликса захватила волна бурного негодования, смешанная с жалостью к бедному наемнику, не имеющего чувства прекрасного, или не умевшего ценить красоту. Да, жители морского королевства имели своеобразную внешность — высокие, с очень длинной и тонкой шеей, почти как у лебедя, и маленькой головой, что, к слову, не мешало им быть одними из самых мудрых народов в Кальдеросе. Феликс ничего не мог сказать по поводу мужчин, но женщины-арнистрийки, по его мнению, были очень даже красивыми. В империи можно было найти великое множество картин, посвященных этим вызывающим вдохновение созданиям, красота которых считалась экзотичной и очень изящной. К тому же они считались лучшими танцовщицами, из-за своих тонких и длинных тел, движения которых сравнивали с горящим пламенем свечи.

— Может быть ты просто не там искал? — предположил Феликс.

— Значит от меня отвернулись боги, раз каждый раз, когда я отправлялся на поиски женщин, мне попадалось что-то вроде этого. — сказал наемник, и кивнул в сторону Аньи.

— Ну, по крайней мере, солнце и звезды везде одинаковы. — сдался Феликс.

— Скоро ты поймешь, что и это твое утверждение в корне не верно. — с улыбкой в голосе произнес Эскер.

Громкий спор Хольфа и Аньи продолжался почти час, прежде чем оба устали метать друг в друга самыми изощренными морскими ругательствами, значение которых Феликс даже представить не мог. Поэтому, к концу дня словарный запас Феликса пополнился десятком новых обидных слов, и несколькими особо язвительными колкостями, которыми Анья, с высокомерным видом, одаривала прямолинейного Хольфа.

Второй день их пути по каньону ничем не отличался от первого. Они все так же перебирались через труднопроходимые тропы, и преодолевали широкие ручьи, которые иногда выползали из расщелин, словно ленивые удавы, и сил которых было недостаточно, чтобы напитать мертвую почву. Несколько раз Феликс видел заброшенные смотровые вышки, выполненные из черного железа, которые не смогли противостоять силе природы, и теперь лежали мертвым грузом, заваленные камнями и заросшие сухой травой. К концу дня у Феликса так болели ноги, что ему пришлось снять сапоги и растереть их настойкой, сделанной из масла листьев ивы, мяты и спирта, чтобы унять боль. Лишь на третий день они, наконец, преодолели этот каменный коридор, и смогли выйти на равнинную местность. В отличии от каньона, земля тут была более живая, и время от времени Феликс замечал небольшие деревушки, встречающиеся у них на пути. Деревянные и каменные дома местных жителей ничем не отличались от тех, что он видел в Стелларии. Лишь изредка ему попадались сооружения из железа, напоминающие миниатюрные замки или храмы, рядом с которыми мрачно вышагивали вооруженные ашурийские солдаты. Эскер рассказал ему, что это дома мелких правителей и вассалов, которым вверено управлять небольшими территориями.

К середине дня они смогли выйти на главную дорогу, которая очень сильно смахивала на стелларийские торговые тракты — такая же широкая, гладкая и крепкая. Но главной особенностью дороги было то, что за место каменной плитки, в ее основе лежало железо. И не простое, каким оно показалось Феликсу на первый взгляд. Только внимательно приглядевшись, Феликс понял, что дорога была сделана из бесчисленного множества мечей, доспехов и других военных принадлежностей, которые были искусно обработаны опытными шлифовальщиками и подогнаны друг к другу таким образом, что казалось, будто идешь по огромному полотну художника, который решил запечатлеть весь апофеоз ненасытной империи. Время так же сыграло свою роль, и некоторые участки дороги настолько истерлись, что все мечи и доспехи слились в одно сплошное темное-серое пятно.

— Как я могу видеть, железа в этих краях действительно в избытке. — проговорил Феликс, когда он поравнялся с Синохом и Эном, которые о чем-то негромко разговаривали. Молодой ювелир, ко всему прочему, что-то мастерил прямо на ходу, успевая следить как за дорогой, так и за своими умелыми руками. Феликс заметил небольшую блестящую цепочку и потертый временем звездный крест Владык — один из лучей звезды был сильно погнут, и Эн старался выпрямить его. Феликс узнал святой символ релиморскиой церкви, так как за последние два дня очень часто видел эту цепочку в руках Серафиля, приложенную ко лбу или зажатую в руках, когда тот беззвучно бормотал молитвы.

Феликс так и не смог разгадать, что творится в голове у этого высокомерного молодого ювелира, так же, как и не мог определиться с тем, нравиться ему Эн или нет. Порой ювелир вел себя чрезмерно заносчиво и властно, при этом необъяснимым образом избегая присущей для такого поведения наглости, компенсируя это грамотно подобранными словами и жестами, а порой, как сейчас, безвозмездно помогал в том или ином деле, не связанным с черной работой.

— Количество железа не играет никакой роли, если они не могут им правильно воспользоваться. — проговорил Эн, не отрывая взгляда от своей работы. — В своей слепой глупости, вскормленной необузданным высокомерием, они дают врагам, которые придут на их землю, огромное количество материала для оружия и военных машин. Их непомерное эго сдуется, когда их железо обратиться против стен их же городов.

— В ваших словах есть правда, господин Эн, но все же я думаю, что у каждой империи должны быть свои достопримечательности, призванные подчеркнуть ее статус и силу. И эта дорога, — Феликс развел руками, окидывая железный тракт восхищенным взглядом, — одна из таких достопримечательностей. Я читал про устройство местной жизни, и она ничем не отличается от других мест, в том числе и в Стелларии. В эту страну приходят много караванов и ярмарок из соседних королевств, и преодолевая такой путь, люди несомненно зададутся вопросом — «А нужно ли мне воевать с теми, у кого такие наводящие ужас дороги?».

— Город Ашур имеет еще большее украшательство железом, чем его дороги. — вставил Синох.

— Да, я читал об этой особенности. — кивнул Феликс, чувствуя трепет от того, что вскоре увидит эту великую столицу своими глазами. — Просто удивительно, как они могут поддерживать состояние металла в течении такого длительного времени. Тут, наверное, совсем не бывает дождей, или за место воды с небес падает льняное масло.

— Они коптят стены, а затем покрывают раствором из черной смолы. — объяснил Эн. — Но даже если бы они не знали таких технологий, то всегда можно сменить износившейся участок стены на новый.

— Вы удивительно много знаете про обработку металла, господин Эн. Хотя, это не удивительно, учитывая выбранное вами ремесло. — улыбнулся Феликс.

Эн на секунду оторвал взгляд от погнутого креста, посмотрев свысока на шагающего рядом Феликса, а затем вновь вернулся к своему делу.

— Как и любой другой человек, со временем я приобретаю новые знания. — ответил он тоном, в котором прослеживалась задумчивость, словно в это время он вспоминал о чем-то. — И, как совсем немногие, я умею правильно распорядиться этими знаниями.

— Вижу, что вы очень умело распоряжаетесь не только знаниями, но и вашей скромностью. — вежливо подметил Феликс. — Это приобретение, несомненно, было одним из первых, так как им вас наградил сам Господь.

— А ты, я погляжу, очень хорошо распоряжаешься своим языком, никс. — в голосе Эна не было холодной злобы или язвительности, лишь малая толика царственного высокомерия, смешанная с такой же порцией восхищения.

— Все мы наделены теми или иными талантами, но порой не замечаем их, примечая и завидуя лишь чужим достижениям. — сказал Феликс, покосившись взглядом на то, как Эн работает маленькими щипцами.

— Не прельщайся, никс, я совсем не завидую тебе. — хмыкнул Эн.

— Я ни в коем случае не… — тут Феликс остановился на полуслове, устремив взгляд вперед. Только что он увидел, как из-за горизонта на юге показалось солнце. Но такого не могло быть, ведь солнце сейчас находилось с другой стороны, и светило им в спину. Чтобы убедиться в этом, он повернул голову, и действительно увидел золотой диск, пробивающийся сквозь серые тучи. Но что тогда светило впереди? Сквозь тусклые краски неба действительно можно было разобрать огненный диск, который с каждой минутой поднимался все выше и выше.

— Что это такое впереди? — спросил он у своих собеседников. — Или безумие наконец настигло меня, или я и вправду вижу второе солнце?

— Это Ашур. — просто ответил Синох.

То, что это столица, Феликс понял еще некоторое время назад, когда на горизонте показалась черная полоса крепостных стен.

— Нет, ты не понял, я имею в виду эту огненную сферу, которая парит над городом. — озадаченно пробормотал Феликс, указав пальцем на светящийся шар.

— Как ты говаривал раньше, это одно из украшательств. — ответил Синох. — Огненная башня.

Теперь, когда Синох сказал про башню, Феликс действительно смог разглядеть свозь плотную пелену очертания черного столба, который тянулся к огненному шару. Нечто подобное он уже видел в Белтейне, жители которого особо рьяно чтили Владыку Свечей, и строили в его честь высокие храмы с горящими на верхушке кострами, которые и вправду напоминали каменные свечи. Но Феликс был немного озадачен тем, что в записях об Ашуре, которые он смог прочесть перед отплытием, не указана такая яркая деталь, о которой следовало бы упомянуть в первую очередь.

Прошло несколько часов, прежде чем они смогли добраться до многоуровневых крепостных стен. По пути Феликс стал замечать куда больше военных патрулей ашурийцев, которые следовали по главной дороге большими группами, по двадцать и более человек. Доспехи воинов почти не изменились со времен Арка, и все так же выглядели устрашающими и громоздкими. Изменения затронули лишь шлемы пехотинцев, которые теперь были изогнуты как полумесяцы, и выглядели как железные плавники акул.

— Мы пробудем в городе лишь два дня, только чтобы запастись провизией и лошадьми. — предупредил Феликса Эскер, когда их группа подходила к городу. — Серафиль сказал, что похороны императора намечены на послезавтра, и было бы весьма кстати смешаться с похоронной процессией. В этом городе у нас есть несколько зданий, которые мы арендуем, так что о ночлеге можно не беспокоиться. Но я не хотел, чтобы ты в одиночку бродил по городу, так что если вознамеришься куда-то идти, то предупреди меня и возьми с собой кого-нибудь из моих людей.

— Об этом можешь не беспокоиться. Синох в любом случае будет меня сопровождать, словно тень своего хозяина. — ответил Феликс, рассматривая увеличивающиеся с каждым шагом черные стены Ашура.

Город предстал перед ним во всем своем угрожающем величии, пугая и восхищая немыслимыми формами и изощренной архитектурой. Феликс не мог точно сказать, какая из эмоции сейчас преобладала в его сознании больше. Сперва он чувствовал раздражение, сродни с зудом, когда смотрел на искривленные, словно поднятые вверх сабли, шпили зданий, которые царапали небо своими острыми краями. Даже ров, в который впадала питающая город река, выглядел отвратительным и опасным, утыканный ржавыми шипами, словно рот старого и дикого людоеда. Глядя на эти искаженные и неправильные формы, у Феликса начинали болеть глаза, а мозг отказывался принимать столь чуждый для него стиль. Но затем, когда они вступили за стены города, Феликс начал привыкать к извивающимся постройкам, и даже находить в них изящные мотивы. Дома на главных улицах, хоть и были сделаны целиком из холодного и мертвого металла, имели очень богатую лепнину, которая хорошо сочеталась с растительностью в многочисленных садах и парках. Иногда ему встречались дома, целиком покрытые золотой краской, и отполированные до такого блеска, что подолгу смотреть на них было опасно для глаз. Ашур, как и его правители, был бесформенным и непостоянным, дерзким в своем стремлении придать себе побольше праздного величия. Словно жадный дракон, он собрал у себя груду отнятых сокровищ, а его огненное дыхание расплавило их, превратив все в массу из расплавленного золота, драгоценностей и железа.

Но если самому городу нужно было время, чтобы те, кто увидел его в первый раз, смогли по достоинству оценить его особенную красоту, то жителям Ашура этого времени и вовсе не требовалось. Людей, как и в любой другой столице, здесь было великое множество, и все они были по-своему красивы и запоминающиеся. Как и сам город, их внешность была смесью всего того, что за долгие годы поглотила воинственная империя. Оттенки кожи варьировались от темных цветов сырой земли, до бледных, почти что белоснежных тонов. То же можно было сказать и об других чертах, свойственных тем или иным расам, и смешавшиеся в этом народе. И хоть улицы были пропитаны мрачным траурным настроением по случаю смерти правителя, Феликс приметил, что жители не особо старались поддерживать это гнетущее состояние. В тех местах, где было мало стражников, царил обыденный гул и городская суета. Ашурийские аристократы разъезжали по городу на богатых железных каретах, увитых цветущим плющом и осложненными украшениями, или передвигались на паланкинах, которые несли настоящие рабы. Феликс приметил, что в этой стране было модно использовать золотую краску для губ и волос, а некоторые так и вовсе красили ей все свое тело, становясь похожими на ожившие железные статуи. Когда они улыбались или открывали рты, Феликс мог видеть блестящие, отливающие серебром зубы, и ему оставалось лишь гадать — настоящие ли это зубы, которые просто покрыли серебряной краской, или же это работа искусного кузнеца и врачевателя. Как потом Феликс узнал, таким образом в городе разделяли знать, и те аристократы, которые имели больше власти и принадлежали к более высоким родам, пользовались золотой краской, а более низкие сословия красили тело серебром и бронзой. Разглядывая их необычный вид, Феликс вдруг вспомнил об одной очень важной вещи, о которой до этого даже не задумывался.

— А у нас есть местные деньги? — спросил он у Эскера, когда они проходили по одной из главных улиц.

— Тут принимают любые драгоценные металлы. — ответил наемник. — Мы взяли с собой немного, но, если что, деньги есть у Серафиля. Ты хотел что-то приобрести?

— Раз уж мне предстоит провести в этом городе два дня, то, конечно, мне бы очень хотелось посетить местные рынки. — облизал губы Феликс, предвкушая вкус ашурийских вин и других изысканных блюд. За два месяца он уже отвык от нормальной еды, а те лишения, которые он испытал на себе, добираясь до этого места, вполне заслуженно должны быть компенсированы приятным времяпрепровождением в скорбящем городе. К тому же Хепзиба заплатит ему небывалую сумму, а поэтому можно будет потратиться на самые дорогие и роскошные товары.

— Тогда мне тоже следует пойти с тобой. — сказал Эскер. — Без провожатого тут лучше не слоняться, а иначе можно испортить первое впечатление от города. Как он тебе, кстати?

— После всего пережитого, я вправе сказать, что это самый обычный город с необычной архитектурой. — проговорил Феликс, провожая взглядом очередную группу сурового вида воинов. — Но это не то место, в котором мне хотелось бы провести остаток своей жизни.

— Привыкнуть к нему нетрудно. — понимающе кивнул Эскер. — Но куда труднее забыть некоторые его тайны.

Убедиться в правдивости слов наемника Феликсу пришлось уже на следующий день. Они обосновались в одном из больших зданий, которое арендуют Железные Маски. Оно было одно из немногих, что не было искажено безумной фантазией местного зодчего, и походило на старый собор с несколькими шпилями, на которых развивались разноцветные штандарты из разных уголков Стелларии. Феликс был рад наконец принять теплую ванну и очутиться в мягкой постели. И как он не ценил такие простые вещи раньше? Так или иначе, но на следующий день он решил осмотреть железный город, который полностью завладел его мыслями. Эскер предупредил Феликса, что некоторые вещи в этом месте могут показаться ему неприемлемыми и пугающими, а поэтому маленький никс не стал брать с собой Милу, и дал ему очень важную задачу — охранять скрижаль вместе с Серафилем и еще несколькими наемниками. Синох же, как и предполагал Феликс, пошел с ним и Эскером смотреть город.

И первым чудом, которое смог застать Феликс, был настоящий звездопад. Случилось это рано утром, и многие жители были удивлены этим захватывающим дух явлением, отчего Феликс сделал вывод, что такое представление тут редко можно увидеть, и что ему несказанно повезло застать его. В предрассветных сумерках, когда свет дня сливался с тьмой ночи, по небу мчалось несметное войско космических огней, чертя холодным светом длинные полосы. Были среди них и синие и белые, но больше всего выделялась яркая звезда, которая летела в самом центре этого полчища, словно колесница какого-то небесного короля, окруженная свитой. Достигнув самого края, она скрылась за горизонтом, там, где располагались обширные поля и пастбища.

Когда же Эскер повел его по улицам Ашура, Феликс, помня его слова, был готов встретить ужасные вещи, но его опасения проявились не сразу. Город, как хитрый затаившийся зверь, нападал на него тогда, когда Феликс совсем не ожидал этого. Поначалу он не видел ничего, кроме обыденной городской жизни, и когда Феликс думал, что ничего необычного в этом не наблюдается, на его глаза попадались вереницы рабов, закованные в тяжелые кандалы, или заморенные голодом преступники, которые были подвешены в страшных позах прямо на людных площадях. Иногда до ушей Феликса доносились свист кнута и отдаленные крики людей, которые непреднамеренно заставляли его вспомнить о заточении в Белланиме. Сходство с имперским городом-тюрьмой было и в расположении районов, которые уходили не только в ширь, но и в глубь, прямо под недра серой скалы, около которой и находился город. Как объяснил Эскер, на нижних ярусах располагались загоны для рабов, которых тут считали за обычный скот, и обращались с ними соответствующе. Во время своей экскурсии Феликс неоднократно видел этих замученных и лишенных воли людей, которые не смели поднять свой забитый взгляд и посмотреть на жестоких хозяев. И хоть некоторые из них выглядели довольно ухоженными — в основном это были молодые женщины — тем не менее они тоже все время смотрели лишенными надежды глазами себе под ноги. Феликсу, как и любому праведному стеллариту, неважно какую из трех религий он исповедовал, было очень жаль этих людей, но сделать он ничего не мог, кроме как просить всех богов проклясть этот ненасытный и воинственный народ, но даже это, как ему казалось, не поможет, так как судя по всему, они уже давно были лишены милости добрых сил.

И если со светской жизнью тут было все предельно ясно, то вот с духовной было куда все более запутанно. Феликс так и не понял, какому именно богу тут поклоняются, и что тот из себя представляет. Каждый новый император, который садился на трон, провозглашался первосвященником как новое воплощение бога, и в его честь строились новые храмы, а старые разрушались. А так как властители тут менялись очень часто, то и строительные работы тут практически не прекращались. Вот и во время своей экскурсии, Феликс увидел, как сотни рабов разбирают воздвигнутые в честь предыдущего властителя храмы, готовя место под новые. В общем, впечатления от Ашура у маленького никса сложились не самые лучшие, но зато очень яркие.

На утро следующего дня Феликс проснулся под многочисленные звуки повергнутого в печаль и скорбь города, которые в этот пасмурный день были особенно громкие. Люди толпами выходили за крепостные стены, следуя за похоронной процессией, которую возглавлял первосвященник, облаченный в белоснежные одежды и в маску из отполированной кости. За прошедший день, пока Феликс изучал город, наемники подготовили целый табун лошадей, и теперь у каждого из их команды было по ездовому животному, и еще несколько было отведено под четыре телеги с разными необходимыми в путешествии вещами. Феликсу уже много раз приходилось видеть траурные шествия, но все они не шли ни в какое сравнение с тем, что он наблюдал, покидая это удивительное место. Целая река людей выливалась за стены города, ведомая огромным, размером с галеру, золотым гробом. Десятки одинаково крепких и полуголых мужчин, с ног до головы покрытые золотой краской, такой плотной и блестящей, что казалось, будто их и вправду облили расплавленным золотом, несли этот самый гроб на своих плечах. Впереди всего этого скорбного парада шла целая армия неутихающих плакальщиц, которые падали на колени и изгибали спины, закрывали руками лица и тянули их к гробу, издавая при этом истошные рыдания, не унимающиеся ни на секунду. Вместе с этим, шествие так же сопровождали несколько сотен всадников с длинными копьями, которые следили за порядком, и чтобы те, кто шел впереди, не отлынивали, и достаточно громко показывали свою великую утрату. Иногда они оттаскивали с помощью длинных крюков особо буйных людей, а затем казнили их, оставляя на обочине их истекающие кровью трупы. Замыкали же этот строй люди, которые, так же, как и Феликс с наемниками, решили просто пристроиться к процессии по пути в другие места.

— Интересно, сколько людей здесь горюет по-настоящему? — проговорил Феликс, глядя как один из всадников тащит в седле старую женщину, которая, судя по виду, потеряла сознание от перенапряженной слезной работы.

— Горе даже одного человека будет достаточным поводом, чтобы и другие смогли почувствовать его. — проговорил Дэй, который ехал рядом с ним на сером мерине.

— В том-то и вопрос — а найдется ли здесь этот самый несчастный, кто искренне оплакивает умершего правителя? — задумчиво проговорил Феликс, подавив ироничный смешок.

— Думаю, что один уж точно найдется. — со вздохом ответил Дэй.

Феликс какое-то время молча наблюдал за медленно продвигающейся толпой, а затем вспомнил о разговоре с Синохом, который произошел в пещерах.

— Ты знал, что Тенебрисы тоже отправлялись в Храмы-Города через год, после того, как туда ходил Гелиос? — сказал он, посмотрев на Дэя.

— Да, я знаю. — кивнул пастух. — Синох рассказал об этом, как только приехал в Стелларию. Но мне кажется, что цель их похода тогда не увенчалась успехом.

— И тем не менее тебя обеспокоила новость о том, что Анастериан подходил к плите. — напомнил ему Феликс.

— Да, это ненадолго насторожило меня, но, когда мы выяснили, что он так и не смог ей завладеть, меня оставили тревожные мысли. — задумчиво ответил Дэй.

— А что, если он и не хотел ее брать. — все еще глядя на Дэя, сказал Феликс.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, что если он мог что-то с ней сделать. Испортить, например. Кто знает, на что способно его темное сердце.

— Это невозможно. — Дэй ухмыльнулся, как это делают родители, услышав от ребенка какую-нибудь несуразицу. — Это божественная плита, и ее невозможно испортить.

— Тогда может быть он просто проверял ее подлинность. — высказал новую догадку Феликс. — Возможно он боялся, что кто-то до него мог украсть ее.

— Значит, его опасения были ненапрасные. — спокойно сказал Дэй. — Если это так, то нам не о чем беспокоиться. Плита у нас, и чтобы не задумали Тенебрисы, завладеть ей у них уже не получится.

Феликсу не очень-то понравилось то, с каким отрешенным чувством про это говорил Дэй. Ему самому казалось это событие очень важным, и что он что-то упускают из виду. Но Феликс больше не стал говорить об этом с Дэйем, решив обдумать поведение Анастериана в другой раз, и насладиться — как бы богохульно и бесчеловечно это не звучало — похоронами местного правителя. Традиции других народов, пусть и такие горестные, всегда были интересны Феликсу, и наблюдать такую сплоченность, хоть и не всегда справедливую, было весьма занимательно.

— Аристократы идут впереди? Не легко им, наверное, сейчас приходится. Нужно ведь показывать свою утрату и лить слезы. — спросил он у одного из наемников, а потом заметил, что это Серафиль. Он еще не так хорошо мог понять некоторые его жесты, а поэтому стал вертеть головой в поисках более подходящего собеседника.

— За них плачут их слуги, мальчик. — раздался голос Аньи у него за спиной.

— Как я могу видеть, вам тоже знакомы обычаи ашурийцев, госпожа Анья? — удивился Феликс.

— Чтобы понять это, не требуется разбираться в их традициях. — ответила капитан пиратов, обнажив свои акульи зубы в веселом оскале. — Аристократы и прочая знать везде одинакова, вне зависимости от земли, на которой они роют свои норы. Скорее солнце пойдет вспять, нежели из глаз этих надменных сухопутных крыс прольется хоть одна соленая капля.

Феликс не стал спорить с ней, хотя у него были весомые доводы против ее слов. Пусть и не все, но у Феликса есть несколько знакомых, занимающих высокие должности и даже имеющие титулы, и при этом обладающие добрым сердцем. Такие люди не станут просить своих подчиненных показывать горе, когда как сами будут испытывать его не меньше других.

Прошло полдня, прежде чем процессия стала поворачивать на запад, туда, где виднелись каменные шпили величественного некрополя, возведенного рядом с горами. К огромному разочарованию Феликса их отряд не стал поворачивать, и направился дальше, отделившись от основной массы. Ему хотелось увидеть то святое место, и сам ритуал погребения, а поэтому он решил, что на обратном пути точно должен заглянуть и посмотреть, как тут хоронят царей.

Когда они прошли достаточное расстояние, чтобы можно было наблюдать за гробом уже сбоку, Феликс заметил белую фигуру первосвященника, в руках которого пылал посох. В отличие от сопровождающих его людей, он шел пешком, твердо и с грацией передвигая ногами. И хоть лицо его было закрыто, Феликсу показалось, что он ведет беседу со всадником, который ехал рядом с ним. Приглядевшись, маленький никс понял, что этим всадником была высокая женщина с длинными седыми волосами. Это немного озадачило его, так как рядом, кроме плакальщиц, больше не было ни одной женщины, и уж тем более на коне.

— Что это за дама, рядом со священником? Та, что на черной лошади. — спросил он у Эскера, поравнявшись с наемником. Но тот лишь пожал плечами и направил свою маску на Серафиля.

— Ты знаешь кто это? — спросил он у своего друга.

Немой наемник стал что-то показывать, а затем указал пальцем на расплавленную часть своей железной маски.

— Серафиль сказал, что эта женщина прибыла из Норна, как раз после того, как ашурийцы перекрыли их порты. Но его озадачила ее свита, которая присоединилась к ней в Ашуре. — Эскер кивнул в сторону еще нескольких всадников, которые ехали позади женщины. — Видишь их? Пять воинов в красном? Это сталепомазанные паладины из Алгобсиса. Военная элита тех мест, говоря простыми словами. Их можно сравнить с Клыками Императора.

Услышав слова Эскера, Феликс поднял брови в удивлении. Клыки Императора были лучшими преторианцами и телохранителями императора Стелларии, и считались самыми умелыми воинами империи. Четыре бойца, отобранные из имперской лейб-гвардии, всегда сопровождали правителя, куда бы он не пошел. А еще, помимо «клыков», существовали и «когти». Двадцать убийц, выполняющих особо опасные и важные разведывательные поручения. В Стелларии так и говорили — что «клыки» всегда на виду, тогда как «когти» спрятаны, но от этого не менее опасные. Но когда Феликсу удалось получше рассмотреть этих самых паладинов, его сердце охватил леденящий страх, а глазам было трудно оторваться от стальных лиц тех воинов. Складывалось впечатление, что на их головы надели железные шлемы, а затем расплавили их.

— Что с их головами? — все еще не в силах оторваться от страшного зрелища, проговорил Феликс. — Они выглядят так, будто их окунули в расплавленный металл.

— Твои слова оказались близки к истине даже больше, чем ты можешь себе представить, мой друг. — тоже разглядывая паладинов сказал Эскер. — Их головы и правда окунули в расплавленную смесь стали и ртути. В наших архивах есть подробные описания этого чудовищного ритуала, который в Алгобсисе считается священным. Естественно, их окунают в расплавленное железо не голыми. — добавил Эскер, увидев, как у Феликса расширились глаза от удивления. — Сначала головы самых достойных и сильных воинов, которые прошли нужные испытания и доказали свою непоколебимую веру, обматывают корой вечного древа. Ее несколько дней смачивают в разных травяных настойках, а поэтому она некоторое время защищает кожу от ожогов. Головы паладинов опускают в расплавленную сталь еще семь раз в течении нескольких лет, пока кора не истлеет и железо не соединиться с лицом.

— Святая Силестия, Мать всех безумцев. — испуганно проговорил Феликс. — Но как же они едят, если на их лицах эти кошмарные маски?

— В первое время, когда сталь только начинает твердеть, их поют молоком, смешанным с травами и кровью. — рассказал Эскер, и по интонации его голоса Феликсу стало понятно, что его забавляет видеть реакцию маленького никса. Сам он, наверное, уже давно ко всему этому привык. — Сама же маска, из-за того, что в сталь замешены и другие податливые металлы, со временем становится очень гибкой, и тогда паладины уже могут принимать твердую пищу. Но даже это еще не конец, ведь самым достойным из них, тем, кто возвысился и был одарен милостью верховного понтифика Алгобсиса, выпадает шанс снять эту маску…

— Довольно. — прервал его Феликс. — Я уже достаточно услышал, чтобы меня мучали кошмары в ближайшие несколько ночей. Не нужно больше говорить про этих безумцев. — Феликс вздохнул, пытаясь успокоить свое взволнованное сердце. Его мысли вновь вернулись к женщине, и он решил поговорить о ней. — Выходит, что это очень важная особа, раз ее сопровождают такие сильные бойцы. — подумал вслух Феликс, еще раз посмотрев на женщину. Может быть это была игра теней, но ему показалось, что черный конь, на котором ехала женщина, имел на лбу закрученный рог. — Ты сказал, что она прибыла из Норна? Может быть такое, что она королева, или кто-то из правящей верхушки?

— Нет. — помотал головой Эскер, и тоже перевел взгляд на всадницу. — В этих краях уже давно не было правителей-женщин. Скорее всего она прибыла сюда откуда-то из других земель. Ашур поддерживает связи с некоторыми мелкими государствами, которые находятся за морем. Может быть это представитель одной из таких стран.

— А эти самые паладины… милостивые боги, они ведь так и не уйдут теперь из моей головы! А, ну и пусть… Я лишь хотел спросить — они ведь тоже подчиняются ашурийцам?

— Нет, Алгобсис ни от кого не зависит, и появление тут паладинов очень необычно, учитывая, что я никогда не слышал, чтобы они покидали стен своего города. Но, с другой стороны, на этой забытой богами земле часто происходят необычные вещи, и не стоит уделять им пристальное внимание, если они тебя не касаются.

Феликс долго думал над словами Эскера, и все же не смог так легко смериться со странными совпадениями, которые начали преследовать их. Возможно, ему и правда не стоит волноваться о странностях, которые творятся в этом проклятом месте, ведь их будет еще предостаточно на их опасном пути.