Звезда Ворона

Глава 5. Дело всей жизни

Город уже грелся в утренних лучах восходящего солнца, а его золотые шпили отбрасывали мириады солнечных зайчиков на крыши квадратных домов, но Феликсу не приходилось прятать глаза от этих игристых всполохов света, так как на него падала огромная тень от необъятной фигуры Синоха, который шагал впереди него. Как и сам город, он имел похожие геометрические пропорции, и его лысая, натертая маслом макушка была в точности как золоченые купола белых башен, а квадратное лицо — будто построенные под этими башнями дома. Что вообще нужно было делать, чтобы заполучить такое тело? О светлые боги, что же за чудище вы создали? Это же не человек, а одна сплошная мышца, обтянутая венами, словно кусок ветчины, подвешенный на бечевке в лавке мясника! Глядя на его впечатляющие размеры Феликс невольно вспомнил про вечномолящегося Лоуиля — одного из великих святых востока, почитающегося наравне с Силестией и Владыками в качестве сына Единого Бога, и его земного воплощения. Именно таким, преисполненным невероятной физической мощью, и изображают Лоуиля, убивающего одной рукой огнебородого тигра.

Пока они шли до кареты, которая стояла около водоема рядом с акведуком, Феликс не отрывал взгляда от своего нового провожатого, стараясь привыкнуть к его внушающим страх габаритам, которые были огромными, даже по северным меркам. Феликс с раннего детства привык видеть высоких никсов, но вот таких представителей человечества он еще ни разу не встречал. Тем более Феликс знал, что потомки ценебритов и пиктов только кажутся страшными, но в душе они словно дети, которых можно легко обмануть и заболтать. А еще его насторожило то, что Синох назвался охранником Хепзибы, хотя его не было среди воинов, которые сопровождали торговый караван, и в котором ехала его хозяйка. Феликс был в этом уверен, а иначе бы он точно запомнил его.

— Пожалуйста, прошу заходить в карету первым. — проговорил Синох, услужливо открывая перед ним дверь.

— Спасибо. — поблагодарил маленький вор, и быстро залез в карету.

На этот раз Хепзиба не стала скрывать свое богатство, и прислала за ним один из лучших картежей. Белая карета была украшена позолоченными статуями и полированным деревом. Внутри так же была богатая выделка из атласного шелка и мягкого вельвета. В таких кортежах обычно ездят высокородные гости и правители. Как только Феликс уместился на пухлых сиденьях, утонув в мягких шелковых подушках, в карету вошел Синох. Когда гигант залезал в проем, Феликс почувствовал, как карета качнулась, и заметно просела под его чрезмерно тяжелым весом. Отодвинув маленькое окошко, которое соединяло пассажиров с кучером, он что-то быстро проговорил вознице, а затем вновь закрыл проем. Когда он уселся на место, смиренно, будто невинная послушница, положив руки на колени, карета уже тронулась с места.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга, словно два священника, разделяющие белланийскую и релиморскую веру, которые по воле случая оказались в одной карете, и теперь не знающие как им поступить и что сказать. Феликс сжимал свои вещи, чувствуя на себе взгляд маленьких глазок великана. Синох же сидел неподвижно, и со стороны казалось, будто он и впрямь превратился в лишенную жизни статую. Лишь его зрачки двигались, осматривая маленького вора с ног до головы.

— Я имею хотение осмотреть ваши вещи. — вдруг произнес Синох. — Не волнуйтесь, я ничего не буду забирать, если это не опасно. Если вещи будут таить опасность, я верну их, после вашей встречи с хозяйкой.

— О, я понимаю. Прошу, можете осмотреть их. — проговорил Феликс, протягивая ему свою сумку. А сам при этом подумал: — «Будто боги оставили мне выбор».

Несколько минут Синох аккуратно и с большой заботой перебирал его вещи, бережно складывая их рядом с собой. Даже одежду, которую Феликс кое как побросал в мешок, когда проверял его содержимое после возвращения, Синох, с упорством старательной горничной, сложил в идеальные квадратные башенки. Феликс с замиранием сердца смотрел, как это человекоподобное существо достает из его сумки хрупкие приборы, аккуратно вертит их в своих мозолистых руках, а затем деликатно откладывает в сторону.

— Я имею причину забирать это оружие. — сказал он, указав на кинжал и маленькую пращу. — Оно таит большую угрозу.

— Если вы так считаете, то пожалуйста, можете забрать. — кивнул Феликс.

— Я не имею хотение забирать их навсегда. — повторил Синох. — Поэтому не испытывайте беспокойности, ведь я верну их потом.

Взяв кинжал с пращей, он замотал их в свою тогу таким образом, что получилось что-то вроде поясной сумки. После этого он аккуратно сложил все вынутые им вещи обратно в сумку, а затем сделал движение, которое выглядело так, будто он погладил мешок, словно тот был котенком у него на коленях. После этого гигант вновь превратился в недвижную статую с живыми глазами. Так он просидел всю дорогу, буровя Феликса ничего не выражающим взглядом. Такое поведение еще больше усиливало беспокойство маленького вора, и его сердце продолжало отстукивать бешенные ритмы у него в груди. Находиться в компании этого человека уже было тяжелым испытанием для разума, а ловить на себе его пустой ничего не выражающий взгляд было еще тягостнее. Из-за такого стресса Феликс не мог даже вымолвить и слова, чтобы разрядить повисшее в воздухе напряжение. Поэтому он сидел, вжавшись в подушки, и всеми силами стараясь зарыться в них полностью, только бы не видеть этих маленьких черных глазок. К счастью, дорога не заняла много времени, и уже через десять минут они были на месте.

Особняк Хепзибы располагался почти у самого королевского дворца, в тени прохладного журчащего водопада, который падал со скалистых вершин, усеянных зелеными насаждениями. Без сомнений, это было второе по красоте здание в городе, после величественного белокаменного дворца. Находясь в окружении зелени и скал, словно жемчужина в приоткрытой ракушке, особняк отражал лучи света своими белоснежными стенами. Почти вся крыша была затянута пышным кудрявым плющом и цветущим виноградом, а вдоль ухоженных тропинок возвышались гордые статуи знаменитых героев и царей. По этим же самым дорожкам величаво вышагивали разноперые павлины и длинноногие цапли, будто почетный караул перед имперским дворцом. Как и говорила Хепзиба, рядом с особняком находился Зал Хранителей, который служил как дополнительный декор, закрывая своим красивым видом невзрачные скалы.

— Пожалуйста, прошу выходить. — проговорил Синох, вновь обретя подвижность. Как и в прошлый раз, он снова пропустил Феликса вперед себя. — Я имею возможность проводить вас до хозяйки. — проговорил он, и жестом опытного лакея показал следовать за ним.

Оказавшись на выложенных булыжниками тропинках, Феликс почувствовал, что даже воздух здесь куда более свежий и прохладный, чем в остальном городе. Осматриваясь по сторонам, он только сейчас заметил стражников, которые в своих зеленых одеждах сливались с буйной растительностью. Пройдя вместе с Синохом до главных дверей, Феликс увидел в большом окне, которое находилось в гостиной, фигуру еще одного гостя, который сидел напротив Хепзибы. Но рассмотреть его как следует Феликс не смог, так как Синох уже открыл для него входную дверь, и пригласил войти внутрь.

Оказавшись за порогом, Феликс ничуть не удивился богатому убранству особняка. Оказалось, что крыша была сделана из прозрачного стекла, которую по желанию можно было затянуть бархатными шторами, и с которой гроздями свисали спелые ягоды винограда и сливы. Некоторые стены тоже были увиты ухоженными растениями, за которыми следила умелая рука искусного садовника. Посреди прихожей стояла большая позолоченная клетка, в которой порхали маленькие экзотические птички, издавая звонкие трели. Вдоль стен стояли небольшие фонтанчики, которые своим успокаивающим журчанием еще больше клонили Феликса ко сну.

— Пожалуйста, можете иметь возможность входить в зал. — проговорил Синох, приглашая Феликса пройти в гостиную.

— Мне показалось, что у вашей хозяйки и так уже гости. — сказал Феликс, делая несколько неуверенных шагов. — Мы не помешаем им?

— Хозяйка имеет хотение говорить с вами сейчас. — ответил Синох, повторяя пригласительный жест.

Перехватив поудобнее свою вновь обретенную сумку с вещами, Феликс прошел в открытые двери, которые придерживал мускулистый слуга. И как только он оказался в гостиной, то тут же увидел того самого молодого ювелира, с которым встречался несколько часов назад.

Эн сидел на роскошном мягком диванчике, величественно откинувшись назад и расположив свои руки на волнообразной спинке. Положив ногу на ногу, он о чем-то говорил с Хепзибой, которая в этот раз распустила свои темные волосы, что не уменьшило строгости в ее остром взгляде. В отличии от богатых южных одежд молодого ювелира, на хозяйке, как и в прошлый раз, было надето красивое платье, которое было модно носить в западных провинциях, и которое полностью закрывало все ее тело вместе с шеей. И если бы Феликс не знал кому принадлежит этот особняк, то подумал, что хозяин тут именно Эн. Уж больно раскрепощенный был у того вид, совершенно не подобающий для гостя в доме знатной особы.

— О, а вот и вы, господин Феликс. — заметив его, проговорила Хепзиба.

Встав с места, она подошла чтобы поприветствовать гостя.

— Мои глаза вновь счастливы видеть вас, дорогая Хепзиба. — улыбнулся Феликс, поцеловав ее руку. — У вас просто замечательный дом, хочу заметить.

— Полагаю, что вы уже закончили свои дела в Меридиане? — пропустив его похвалу мимо ушей, спросила хозяйка.

— Э… не совсем. Я решил для начала уделить внимание вам, моя милая леди, а уже потом заниматься своими делами.

— Это так любезно с вашей стороны. — без тени польщения, проговорила Хепзиба. — Вы удачно доехали?

— Да, все хорошо. Ваш слуга был очень любезен.

— Надеюсь, вас не испугал вид Синоха? — спросила Хепзиба, возвращаясь на свое место, и жестом приглашая Феликса сесть в кресло напротив. — Не нужно стесняться правды, мой друг, я знаю, что испугал. По этой самой причине я и не беру его с собой в поездки. Но уверяю вас, Синох безобиден, как молочный котенок. И так же хочу отметить, господин Феликс, что Синох не мой слуга, а скорее гость, который помогает мне в некоторых делах. Вас, наверное, могло смутить то, что он называет меня «хозяйкой». - сказав это, она смерила строгим взглядом Синоха, который снова замер, превратившись в жуткую статую рядом с окном.

— Леди Хепзиба хозяйка этого дома, и я имею причину называть ее так. — пошевелил одними губами Синох.

— Наш уважаемый друг — монах, — продолжила Хепзиба, — и прибыл в Стелларию для… назовем это «культурным обогащением»

Феликс тоже кинул быстрый взгляд на Синоха.

— «Такому монаху все свои грехи выложишь, быстрее, чем всем Владыкам на Небесном Суде.» — подумал Феликс.

— Монах ордена Раджна, если быть точнее. — лениво вставил Эн. — Он прибыл из Самсонских пустошей.

— Не нужно думать обо мне высоко. — снова заговорил Синох. — Я обычный киновит, и не достоин похвальных слов.

— Господин Эн поведал мне, что вы уже знакомы. — сказала Хепзиба, жестом показывая молодой служанке, которая стояла рядом, налить Феликсу чая.

— Премного благодарен. — кивнул Феликс, принимая чашку, и переведя взгляд на ювелира. — Да, мне уже довелось познакомиться с уважаемым господином Эном. Он помог мне решить одну не слишком серьезную проблему.

— Думаю, проблема действительно не столь серьезная, учитывая, что нас ждет впереди. — сказала Хепзиба, и быстро переглянулась с Эном.

— Простите, но я не совсем понимаю вас, моя дорогая? — растеряно переспросил Феликс, который был занят чаем. — Что вы имеете в виду?

— Вы не глупый человек, господин Феликс, и должны понимать, почему я пригласила вас в свой дом.

— Разве не для того, чтобы напоить меня этим замечательным чаем? — проговорил Феликс, делая маленький глоток. — Это арнистрийский, я полагаю?

— Хватит притворства. — с ноткой раздражения осадила его Хепзиба. — Вы вор. И я хочу, чтобы вор сделал то, что он должен уметь делать — украл для меня одну ценную вещь.

— Вот так сразу? — удивился Феликс. — Значит не будет никаких ужимок, тайных записок и шепотков через замочные скважины?

— Для этого у меня нет ни времени, ни желания. — строго ответила Хепзиба.

— Но вы ведь должны понимать, что я необычный вор, и при всем своем уважении к вам, не смогу выполнить все ваши желания. — сказал Феликс, ставя кружку на мраморный столик перед собой.

— Но и вещь, которую я хочу заполучить, тоже весьма необычная. Это одна очень редкая реликвия, хранящаяся в архивах королевского замка. — сказала Хепзиба, и Феликс почувствовал в ее голосе некую стыдливость, будто она сама стесняется своей просьбы, как высокая леди стесняется признаваться в постыдном грехе священнику. Это немного позабавило маленького вора, и он вновь взялся за чай. Все-таки и у этой твердой дамы есть мягкое место. — Это очень древняя и священная скрижаль, содержащая неразгаданные тайны. Такой человек как вы должен знать, о чем идет речь.

Но не успела Хепзиба закончить, как Феликс зашелся жутким кашлем. Услышанное повергло его в неописуемый шок, и чай попал не в то горло. Вскочив на ноги, он стал пытаться выровнять дыхание.

— Позвольте я приложу свою помощь. — снова ожил Синох, направившись в сторону кашляющего Феликса. — Я имею знание как прекращать кашель. Нужно похлопать по спине.

Слова монаха еще больше усилили тревогу Феликса, и от этого кашель стал еще сильнее. Что лучше — задохнуться от приступа кашля или принять помощь этой ожившей скалы? Вскочив на ноги, он замахал руками, давая понять, что и сам справится. Если это чудовище его похлопает, пусть даже и из лучших побуждений, то вместе с воздухом выбьет и часть его внутренних органов! К счастью Феликс быстро совладал со своим телом, и раскрасневшийся, опустился обратно в мягкое кресло.

— Как я могу видеть, вы поняли, о какой именно вещи идет речь. — проговорила Хепзиба, протягивая ему вышитый цветами платок.

— Если это именно то, о чем я подумал, то как профессионал своего дела, я просто не в праве отказаться, хотя одна мысль об этом повергает меня в ужас. — тяжело дыша ответил Феликс. Откинувшись на спинку стула, он сделал несколько глубоких вздохов. Когда краснота с его лица спала, он вновь посмотрел на хозяйку поместья. — Вы ведь имеете в виду небесную скрижаль, которая является священной реликвией Ярички?

Хепзиба уверенно кивнула.

— Пресвятые мученицы! — взялся за голову Феликс. — Да меня же казнят на месте, если поймают! Это же национальная реликвия! Ее охраняют капелланы Ярички и целая армия храмовников!

— Именно по этой причине я и обратилась к вам, мой дорогой друг. — с легким упреком сказала Хепзиба. — Я полагаю, что знаменитому Феликсу Лихту под силу выкрасть такую редкую вещь.

— Некоторые вещи даже богам не под силу, не то что мне, уважаемая леди. — покачал головой Феликс. — И эта задача, которую вы с такой непринужденной легкостью взваливаете на мои слабые плечи, может оказаться не под силу даже знаменитому Феликсу Лихту. Проклятье, да это даже не глиняная табличка, к которым мы все так привыкли, а настоящая каменная плита! Она же, наверное, весит целую тонну! А я, хочу заметить, не обладаю такими могучими силами, которые вы, по какой-то причине, увидели во мне. Даже не знаю, что вам и ответить на это предложение, дорогая Хепзиба. А какая сумма сделки?

— Сумма достаточная, чтобы утолить все ваши сомнения и страхи, господин Лихт. — ответила Хепзиба.

— И все же?

— Три тысячи золотых львов. — спокойно ответила Хепзиба.

И снова комнату наполнили приступы кашля.

— Три ТЫСЯЧИ?! — задыхаясь, переспросил Феликс. — Всемогущая Силестия! Хепзиба, да за такие деньги вам проще нанять целую армию, и взять замок штурмом!

— И эта затея провалится с треском еще у стен города. — развела руками дама. — Куда лучше нанять одного маленького, но опытного вора.

— С этим заявлением я не могу спорить. — задумавшись, пробормотал Феликс. — Но даже за такие невероятные деньги я не могу гарантировать, что у меня получится украсть эту табличку.

— По этой причине я и пригласила вам в помощь господина Эна. Он согласился предоставить свои ценные услуги в этом нелегком деле. — ответила Хепзиба.

Феликс перевел озадаченный взгляд на молодого ювелира, который ответил ему все таким же надменным видом, в котором читалась насмешка, вперемежку с интересом, словно Феликс был шутом, который пообещал вынуть из своего колпака живую курицу.

— Не хочу никого обижать, и ставить под сомнение безусловно выдающиеся навыки господина Эна а так же вашу предусмотрительность, милая леди, но я привык работать один. — сказал Феликс, переведя взгляд на Хепзибу. — Лишняя пара глаз и рук — это, конечно, хорошо, но к ним, как правило, идет комплект из лишних мыслей и действий, на которые я не могу полагаться, так как они не подвластны моей воле.

— Я не настолько мелочный, как ты подумал, чтобы опускаться до воровства, никс. — злобно ответил Эн, сверкнув желтыми зрачками.

— Естественно, господин Эн не пойдет с вами на эту… авантюру, или как это в вашем обществе принято называть? Он, как и вы, пустит в ход свои таланты. — сказала Хепзиба, и посмотрев на ювелира, добавила: — Покажите нашему маленькому другу, о чем идет речь, раз уж мы подняли эту тему.

Потянувшись к бархатному мешочку, Эн достал из него небольшую круглую вещицу, похожую на перстень, и положил на стол перед Феликсом.

— Боги земные и небесные! — в который раз вскочив на ноги, воскликнул Феликс. — Прокляни меня Силестия, если это не печать самого архиепископа Ярички!

— Так оно и есть. — с легкой улыбкой проговорила Хепзиба. Похоже, знатной даме доставляло большое удовольствие наблюдать за нескончаемыми приливами возбуждения и удивленных выкриков Феликса, словно какому-то маниакальному палачу.

— Но откуда она у вас? — спросил вор, с придыханием беря золотой перстень в руки.

— Ну, если учитывать, что мы только что говорили про несравненные таланты господина Эна, то легко догадаться, что перед вами всего лишь копия. — ответила Хепзиба, прося свою служанку подлить ей еще немного чая. — С ее помощью мы сможем миновать большую часть охраны.

Феликс, все еще держа драгоценную печать, взглянул на хозяйку особняка.

— Без сомнений, и боги мне свидетели, печать выглядит неотличимой от оригинала, — проговорил он, хмуря брови, — и она сможет обмануть даже самых прозорливых капелланов, но не кажется ли вам, дорогая Хепзиба, что наш обман станет очевиден, когда они увидят, что владелец этой печати не является Деустом Салливаном? Ведь, насколько мне известно, владеть этой священной регалией имеет право лишь архиепископ Ярички.

— На этот счет можете не беспокоится. — фыркнула Хепзиба, словно речь шла о выборе ленты для украшения не слишком важного подарка. — Ведь не думаете ли же вы, что мы потратили столько много усилий, и не учли столь очевидной детали?

— Вы собираетесь переодеть меня в главу релиморской церкви? — поднял брови Феликс.

— Вы близки к истине, мой прозорливый друг. — кивнула Хепзиба. — Но, к сожалению, вы слишком молодо выглядите, чтобы сойти за девяностолетнего старца.

— Имею желание дополнить, — проговорил своим нечеловечески низким голосом монах, — что Феликс Лихт еще слишком низок. Я имел виденье вашего архиепископа, и он выше ростом.

— Да, спасибо, что напомнили столь яркую деталь. — язвительно отозвался Феликс.

— Мы переоденем вас в одного из церковных скрипторов, который, по легенде, должен будет прийти вместе с архиепископом. Как вы уже наверно догадались, в роли самого преосвященства выступит наш человек. — объяснила Хепзиба, беззаботно потягивая чай с молоком.

— Но ведь это все равно может вызвать подозрения. — все еще не уверенный в этом плане, проговорил Феликс. — Приезд верховного архиепископа всегда очень важное событие, и не может быть такого, чтобы он просто взял, и появился из воздуха. Деуст никогда не путешествовал инкогнито. — пока Феликс говорил, на лице Хепзибы вновь появилась самодовольная ухмылка, а ее острые глаза сверкнули лисьим коварством.

— Тут тоже все уже досконально продумано, господин Феликс. Настоящий архиепископ тоже приедет в город. Как вам должно быть известно, день Красного Ликования не только праздник дураков и пьяниц, но и одно из важных церковных событий. Именно в этот день красный священник Еменехильдо сотворил свое пятое чудо, превратив все воды Белтейна в рябиновое вино, и тем самым укрепив веру во Владык. Архиепископ приедет в город из Вестерклова, где на днях отпевал погибшего капитана Стенториана.

— То есть настоящий архиепископ тоже будет в городе? — растерянно спросил Феликс. — Но тогда это еще большее безумие! Что будет, если он захочет посетить королевский дворец, и столкнется со своим двойником?

— О, можете не сомневаться, он непременно захочет встретиться с претором. Но не раньше того, как посетит Древесные шахты и Храм на Горе. — успокоила его Хепзиба, которая теперь вынула пушистый веер из красивых разноцветных перьев, и стала обмахиваться им. — Полагаю, что несколько часов вам будет вполне достаточно, чтобы осуществить кражу.

— Святая Силестия, матерь всех безумцев! — схватился за голову Феликс. — Но ведь пропажа станет очевидной, когда мы покинем зал. Как нам тогда быть? — наконец промолвил он, и тут же замер, найдя ответ на свой же вопрос у себя в голове. — У вас есть копия.

— Я рада, что вы не до конца утратили нити мудрых мыслей. — улыбнулась сквозь пестрые перья благородная хозяйка. — Да, мы заменим плиту копией. Она пока не готова, но уверяю вас, что в ближайшее время ее доставят в нужное место и нужному человеку.

Феликс открыл было рот, но не нашел слов, чтобы еще как-то усомниться в, казалось, идеальном плане, поэтому он просто опустил взгляд на полупустую чашку с остывшим молочным чаем. Почесав нос, он высказал последнюю, но уже не столь важную, но совсем неочевидную для него деталь плана.

— Если у вас все так тщательно продумано, госпожа Хепзиба, то зачем вам я? Пусть ваш человек и заменит плиту.

— Господин Феликс, — Хепзиба с силой стукнула веером по изящной ладони, сложив его в одну узкую пушистую полоску, — в любых других обстоятельствах я уже давно бы усомнилась в ваших расхваленных способностях, но учитывая сложившееся положение, я могу понять ваше беспокойство и растерянность. Что же до вашего вопроса — то вы должны понимать, что помимо стражи, плиту охраняют тонкие и хитроумные механизмы, с которыми вы должны быть хорошо знакомы. И тут мы сможем полагаться только на ваше мастерство и сноровку.

Феликс задумался. В том, что такую ценную реликвию охраняют хитроумные ловушки он был уверен с самого начала. Также Феликс не сомневался, что при достаточном времени и удаче ему удастся обойти эти сложные механизмы, но в его сердце все же еще сидело скребущее когтями беспокойство. Риски велики, ведь на кону была его жизнь, но и плата тоже не маленькая. О добрые боги, три тысячи львов! Да с такими деньгами он может всю оставшуюся жизнь провести в роскоши, обзавестись поместьем и целой армией слуг. Может все бросить и уехать жить в Старые Города? Нет, он не может предать Гантэра и остальных — тех, с кем он так прочно связан узами дружбы. И все же такая огромная сумма ему точно не помешает, особенно в его предстоящей миссии по поиску умелых солдат. Конечно, он не будет тратить все эти деньги, может быть лишь чуть-чуть. Ведь Делрой с Мавериком уже сами вызвались оплатить его немалые расходы, так зачем тревожить ненужными новостями старых друзей? Но и головой рисковать тоже не хочется…

— И все же я не уверен. — задумчиво проговорил Феликс, вертя в руках краешек своей куртки. — Капелланы могут что-то заподозрить, если увидят, что архиепископ два раза подряд возвращается к плите.

— Я уверена, что Деуст не станет навещать архивы замка. — сказала Хепзиба. — Если бы преподобный посещал все святые места в городе, то умер бы от старости, так не увидев и половины из них.

— Я должен подумать. — твердо сказал Феликс, встретившись глазами с хозяйкой.

Хепзиба подняла тонкую бровь в легком недоумении.

— Мне показалось, что совсем недавно вы сказали, что не в праве отказываться от такой работы.

— Да, но… я должен подумать — повторил Феликс, проведя рукой по легкой щетине, которая успела отрасти за эти несколько дней, которые он провел в беспамятной лихорадке.

— Чтож, — со вздохом произнесла Хепзиба, — это ваше право, господин Лихт, но прошу вас не затягивать с принятием решения. День святого празднества наступит совсем скоро.

— Да. — произнес Феликс, поднимаясь на ноги.

Сейчас его мозг был полностью поглощен борьбой между давящей жадностью и скользким страхом, поэтому тело осталось без командира, и действовало само. Потоптавшись на месте, он направился к расписным дверям. Проходя мимо Эна, который все еще величественно располагался на диване, Феликс кинул быстрый взгляд на его богатые одежды, украшенные переливающейся канителью, и сверкающие в ярких лучах солнца золотые украшения. Взгляд маленького вора скользнул вверх, на плавные черты лица, и остановился на поблескивающих глазах, смотрящих на него из полутьмы налобной шелковой повязки. Несколько секунд Феликс стоял как вкопанный, не в силах пошевелиться и разорвать эту непостижимую связь, которая возникла между ним и молодым ювелиром. Затем он почувствовал странный прилив отваги и решимости, будто ему влепили пощечину во время бурной истерики, возвратив его разбежавшиеся мысли на место.

— Я согласен. — проговорил Феликс, переведя решительный взгляд на Хепзибу. Собственные слова показались ему далекими, словно он стоял рядом и слышал, как за него говорит кто-то другой, но при этом полностью разделял это решение. — Я украду священную скрижаль.

— Вы удивительно быстро принимаете решение, уважаемый Феликс. — снова распушив птичий веер, улыбнулась Хепзиба. — Это еще один из ваших редких талантов?

— Наверное, это ваш волшебный чай на меня так подействовал. — ответил Феликс, садясь обратно в кресло. Он стал чувствовать, что к нему возвращается его кошачье подхалимство. — К тому же я просто не могу отказать столь прекрасной даме, моя дорогая Хепзиба. Но мне нужна будет помощь.

— Все что угодно, если это будет в моих силах. — твердо проговорила Хепзиба.

— Для начала мне понадобится пропуск в архивы, чтобы заранее подготовиться, и изучить все слабые места. — сказал Феликс, схватив с блестящего металлического подноса медовое печенье.

— В этом нет необходимости. — ответила Хепзиба. — В архивы пускают всех желающих, ну, может быть за исключением прокаженных и совсем уж недостойных простолюдинов.

— Нет, вы не поняли, мне нужно попасть в закрытые архивы на нижних этажах замка. — уточнил маленький вор.

— Но ведь скрижаль находится в главных помещениях. — озадачено произнесла Хепзиба, бросив обеспокоенный взгляд на Эна, словно хотела получить в золотых глазах подтверждение своих слов. — Зачем вам понадобилось спускаться на нижние ярусы?

— Потому что порой хриплый шепот писарей и смотрителей куда полезнее, чем обстоятельные карты и чертежи, которые те с таким рвением берегут. Уверен, что в нижних архивах есть люди, которые ухаживают за плитой, и знают устройство всех ловушек, которые эту плиту охраняют.

— Я услышала вас. — кивнула Хепзиба. — Конечно, я прослежу чтобы вы получили нужное вам разрешение. И, наверное, вам понадобиться вот это.

С этими словами она засунула руку в украшенный воздушной бахромой рукав, и через секунду достала из него маленькую коробочку, обтянутую темно-синим бархатом. Взяв ее в руки, Феликс отодвинул железную петельку, и увидел, что внутри коробочки находится блестящий черный порошок. Маленькие кристаллики поблескивали в ярких лучах солнца, переливаясь всеми цветами радуги.

— Небула. — пробормотал Феликс, захлопнув бархатную крышку. — Я бы предпочел обойтись без нее, но все же возьму, на непредвиденный случай.

— Еще что-нибудь? — спросила Хепзиба.

— Да. Пусть вас это не удивляет, моя уважаемая леди, но в моей жизни укоренилась привычка составления письменного акта, который закрепит все наши обязательства, чтобы потом не возникало разногласий. Я, конечно, всем сердцем доверяю вам, но не могу оставить этот немаловажный пункт без внимания. Особенно, когда речь идет о такой сумме. Уж поймите меня, дорогая Хепзиба.

— Мне распорядиться пригласить писаря? — Хепзиба и бровью не повела на такое странное предложение.

— Не стоит утруждать посторонних людей такими деликатными хлопотами, я и сам все смогу составить сегодня же вечером. А пока что все… — сказал Феликс, допивая чай и отправляя последний кусочек печенье себе в рот. — Разве что хочу попросить воспользоваться вашей замечательной каретой еще раз, а то я, боюсь, свалюсь раньше, чем доберусь до ближайшего трактира.

— О чем речь, господин Феликс. — со смешком проговорила Хепзиба. — Вы можете остаться у меня.

— Нет-нет. — замахал руками Феликс. — Я не хочу слишком сильно злоупотреблять вашим гостеприимством.

— Не говорите ерунды. — строгим тоном сказала Хепзиба, щелкнув веером. — Вы не доставляете мне неудобств. Правда, сейчас в доме из слуг осталась лишь моя личная горничная, остальные придут на работу вечером. Я отослала их, чтобы мы смогли спокойно переговорить.

— Я буду сопровождать Феликса Лихта до комнаты. — вызвался Синох.

— Тогда покажи ему комнату на втором этаже, ту, что выходит на сад. — сказала хозяйка.

Кивнув, монах сделал жест, приглашая Феликса следовать за ним. Пройдя несколько шагов, Феликс вдруг остановился. В его голову только что пришла вполне логичная мысль, которая должна была посетить его уже давно, и, возможно, даже она и заглядывала туда, когда в его голове царил балаган, вызванный неожиданным предложением. Но, увидев, что там ей не место, тут же удалилась, чтобы навестить его в более спокойные времена. И вот, сейчас, словно старенькая тетушка, снова очутилась на пороге его разума.

— А зачем вам понадобилась эта небесная скрижаль, госпожа Хепзиба? — спросил он, выпустив свою мысль на волю.

— Я отвечу на ваш вопрос тогда, когда придет время, мой друг. — сказала дама, пряча лукавую улыбку за цветастыми перьями веера.

Поднявшись на второй этаж, Синох проводил его к дальней двери, на которой были изображены солнечной краской сказочные птицы и цветы. Открыв ее, он показал Феликсу просторную комнату с большой пуховой кроватью и целой горой мягких белоснежных подушек на ней. Такой комнате, наверное, обрадовался бы даже сам король, что уж говорить о Феликсе, который провел последние дни в полуразрушенном сарае, где спал на колючей соломенной постели.

— Теперь я должен прощаться. — сказал Синох. — Слуги придут вечером, но, если нужно, я буду находиться внизу.

Закрыв за собой двери, грозный монах оставил Феликса наедине с его собственными трудноразрешимыми мыслями. Сняв сапоги, он плюхнулся на мягкую перину, обдумывая неожиданное дело, которое свалилось на его голову, грозясь стать самым великим событием, которое происходило в его жизни. Но после бессонной ночи, полной нудной работы со свитками, а также сладковатого молочного чая с южными специями, мысли расплывались в его голове, и, казалось, вытекали из ушей на непростительно мягкие подушки. Теперь Феликс стал понимать, почему все ученые и философы предпочитают вести свои умозаключения сидя на неудобных лавочках и скрипучих табуретках. На мягких диванах и креслах они просто-напросто забудут, как нужно думать! С этой мыслю Феликс подтянул к себе еще одну из множества бархатных подушек, и подложив ее под голову, не раздеваясь, окунулся в сладкие объятия сна.

Как же тихо бывает в архивах, особенно когда попадаешь в них из переполненных звуками улиц и торговых площадей. После нескольких лет в проникнутой мрачной атмосферой тюрьме, где воздух пропитан леденящими криками снедающих воронов, которые имитируют истошные вопли и горестный плач множества узников, Феликс совершенно забыл насколько тихой и размеренной была жизнь у книжных смотрителей. Протискиваясь между высоких полок, заставленных пыльными томами, из которых высовывались, словно языки из ртов огромных змей, разномастные плетеные закладки, Феликс удивлялся повисшей тишине. Казалось, что даже время тут движется медленнее, и мысли в голове были такими громкими, что отдавались в глубине черепа гулким раздражающим эхом. Каждый шаг, словно раскат грома, разносился по захламленным архивам скрипучим стоном древних, поеденных жуками, досок. Все вокруг было старым и дряхлым, каким и следовало быть имперским архивам, хранящих в себе тысячелетние знания и полузабытые тайны. И даже библиотечный кот, который лениво поднял голову, когда Феликс проходил мимо него, был таким престарелым, что вряд ли смог бы поймать даже собственный облезлый хвост, не то что проворную мышь. Переодевшись в пахнувшие пылью и старостью одежды местных архивариусов, Феликс пробирался по узким библиотечным проходам за бородатой фигурой старика, который двигался с неожиданной для его возраста сноровкой.

— Еще звонкие шары. Белланийцы называют их «звенящими сферами». Слышишь. — пробормотал себе под нос старик, останавливаясь около одной из полок и вытаскивая тяжелый том с металлической обложкой. — Звонкие шары и шестеренки, это все белланийские технологии. Ты уж точно должен про них знать.

— Звенящие сферы? — тихо переспросил Феликс, наклонившись к уху старика.

— Да-да, звенящие. Тронешь — и тут же зазвенят. — потряс бородой старик, у которого от возраста и без того уже дрожало все тело, отчего казалось, что он все время испытывает сильный холод.

— На них тоже замки? Или они выводятся из строя где-то в другом месте?

— Этого не знаю. — ответил старик, шурша желтым пергаментом книги. — Но это не самое страшное.

— Есть еще что-то? — прошептал Феликс.

— Да, колбы. Колбы с ядами и зельями. Некоторые вставлены в замочные скважины, другие в шестеренки. Тронешь не то — умрешь. Это уже арнистрийские технологии. Это все, что мне известно.

— Ты уверен? — переспросил Феликс, обеспокоенно смотря по сторонам. — Я не хочу начать копаться в этих дьявольских механизмах, не зная всех их секретов. Может быть ты что-то упустил? Там есть силентиум?

Старик оторвался от книги и посмотрел на Феликса хмурым взглядом, словно тот только что оскорбил его, назвав непростительным словом.

— Святая реликвия, Лихт. Какой, к черту, силентиум? Ты же прекрасно знаешь, что Небесный Синод очень ревностно относится ко всем этим колдовским штукам. Его используют только инквизиторы.

— Ну, мало ли. — пожал плечами Феликс. — Может быть они пересмотрели свои правила, мне то почем знать, что там в голове у святых реллиморских дураков происходит?

— Нет там никакого силентиума, угомонись. — успокоил его старик. — Но это совсем не значит, что эту идиотскую мысль, которая попала в твою бестолковую голову, я не считаю полным безумием. Тебе понадобиться вся удача поларвейнцев и пиктов, или что у тебя там в крови намешано? Вы, никсы, совсем с головой не дружите. Тебе несказанно повезет, если святые капелланы не учуют твоих злых мыслей.

— Если ты и дальше будешь так шуметь, — зашипел ему на ухо Феликс, — то они эти мысли еще и услышат, старый ты дурак!

— Безумец. — продолжал причитать старик, листая тяжелый том. — Мир окончательно обезумел, и управляют им такие же безумцы. И чего это всем вдруг понадобилась эта скрижаль? Веками никому до нее и дела не было, а тут, нате, сразу двоим захотелось умыкнуть.

Феликс оторопел. Что значит «двоим»? Наклонившись, он проговорил хриплым от долгого шепота голосом:

— О чем это ты? Кто-то еще интересовался ей?

— Тише ты, Силестия тебя прокляни! — запаниковал старик, натягивая на голову Феликса пыльный капюшон, словно надеясь, что изъеденная молью ткань удержит звук и не даст ему распространится по помещению. — А то не понятно с первого раза, да? Ясное дело, что интересовались. Этот негодяй Анастериан, будь он проклят, и шнурок еще какой-то с ним.

— Какой еще шнурок? — нахмурился Феликс.

А черт его знает кто. — прошептал старик. — Маленький, в маске. Но по голосу — вроде парень. Я обещал, конечно, никому не рассказывать, но уж коль ты мне заплатил… да и не поверит мне никто, что претор-то, да еще и другой провинции, хотел украсть святую скрижаль.

— Анастериан тоже хочет украсть плиту? — спросил Феликс, совладав со своим удивлением, и вновь перейдя на шипящий шепот.

— Хотел. — поправил старик. — Давно это было, лет десять назад. Когда он только занял трон в Вестерклове.

— Так они не украли ее? Но почему?

— А мне откуда знать? Боги не наградили меня даром читать мысли идиотов. — огрызнулся скриптер. — Этот вопрос нужно задавать лишившихся рассудка белланийцам, которые изучают мозги безумцев в своих проклятых лабораториях.

— Но ты помнишь, что именно они делали? — не унимался Феликс. Эта информация вдруг сильно заинтересовала его. — Они подходили к плите?

— Подходили, а то как. — кивнул старик. — Сначала ко мне, а потом и к самой плите. У меня, как и ты сейчас, они спрашивали про ловушки и все в таком духе. Это их больше всего интересовало. Особенно шестеренки, зелья-то их особо не пугали, хотя мелкий, ну, который в маске, поинтересовался тогда, какого цвета эти самые зелья были. А потом, как уж узнали про все слабости, так и к плите подошли. Я, само собой, следил за ними, уж больно интересно было посмотреть, как их стражники схватят…

Тут старик дернулся, и посмотрел куда-то в сторону, будто услышал, что кто-то приближается. Но, убедившись, что это всего лишь далекое эхо, долетевшее откуда-то сверху, вновь принялся шуршать желтыми страницами книги.

— Ну и? — прошептал Феликс. — Что дальше-то было? Схватили их?

— А сам как думаешь, дурья твоя голова? — огрызнулся старик. — Нет, конечно. Прошли мимо капелланов, словно те и не живые вовсе были. Я и сам до сих пор удивляюсь, как им это удалось проделать. К скрижали, кроме святых чинов и главных архивариусов больше никого не подпускают, а эти просто прошли, будто тени какие-то. Хотя я их видел, как тебя сейчас, и порази меня Силестия, если я вру. Капелланы ходят вокруг, а они вдвоем стоят себе преспокойненько в центре и о чем-то шепчутся, словно на базаре выбирают на что им деньги потратить. Я тогда еще подумал, что, может быть, я просто перепил в тот день, но серебро в моем кошельке было совсем как настоящее, и никуда потом не испарилось, ну, по крайней мере, по собственному хотению.

— А ты слышал, о чем они там говорили? — спросил Феликс.

— Куда уж там. — отмахнулся старик. — Они далеко стояли, да и слух у меня уже тогда не самый лучший был. Но, то что они плиту не взяли, в этом я уверен точно… А, вот и они. — с этими словами он достал из книги несколько зашарпанных листов пергамента, которые были исписаны цифрами и стрелками. — Это, как ты понимаешь, лишь часть шифров. — продолжил говорить старик. — Скопировать остальные у меня просто-напросто не получилось бы, так как они хранятся в главных архивах Ярички. Ну, ты уж и сам как-нибудь додумаешь остатки-то.

— И это все? — снова хмурясь проговорил Феликс, вертя в руках потрепанные листы пергамента. — А зелья? Как мне их обойти?

— Я что, похож на доктора, чтобы еще зельями заниматься? — ответил старик.

— Ты мог хотя бы сказать, в каких местах они находятся.

— А тут разве не написано? — поинтересовался скриптор, заглядывая в записи. — Я ведь в этих дьявольских механизмах не разбираюсь, сам знаешь. Просто скопировал что было, вот и все. Ну, если умрешь, то так уж и быть, помолюсь за тебя Владыкам, или кому вы там, лохматые дураки, у себя на севере молитесь?

— Тоже мне, помощничек. — злобно пробормотал Феликс, пряча свитки под одежду. — Да это даже половины тех денег не стоит, которые тебе заплатили.

— Ну так вторая половина за молчание, я полагаю. — парировал хитрый старик.

— Будешь так наглеть, я тебя сведу с одним монахом, при виде которого ты вообще забудешь человеческий язык, и вспомнишь, наконец, кто и кому молится. — огрызнулся Феликс. — Ладно, раз это все, то я пойду, а то окончательно сойду с ума от этой книжной пыли.

Закончился их разговор на том, что Феликс так громко чихнул, что заставил облезлого кота вскочить на ноги, и поднимая облака новой пыли, унестись куда-то за груду истертых временем книг.

День Красного Ликования ворвался в Эль-Хафа сполохом ярких шуршащих лент и смешных карнавальных костюмах, сделанных из пестрых перьев и радужной бумаги. Многоцветные реки народа текли по маленьким улочкам, собираясь в шумные волны на площадях, где молодые факиры с еще большим остервенеем крутили свои огненные булавы, а без умолку трещащие шуты, под пьяный смех толпы, всячески норовили подпортить сосредоточенным артистам их опасное выступление. Тут и там толстые священники с румяными от ягодного вина щеками возносили молитвы своим звучным басом, перебивая мелодичные трели флейт, мандолин и звонких бубнов. А когда им надоедало в сотый раз благословлять пухлые бочки с вином, они, поправляя сползшие венки из листьев шести священных древ, грузно подходили неустойчивой походкой к этим самым бочкам, и подставляли широкие рукава сутан, в которых были спрятаны меха, под алые струи священного напитка. И даже приезд преподобного Деуста Салливана, главы релиморской церкви, не заставил их отойти от давних традиций напиваться до потери сознания, которым они были преданы не меньше, чем самому верховному архиепископу. И лишь некоторые, более старые и тощие монахи, зло посматривали на своих разгульных братьев, время от времени отвешивая по их розовым щекам звонкие пощечины, что тоже было частью давней традиции. Ведь именно пощечину в награду за сотворенное им чудо получил пресвятой Еменехильдо в тогда еще языческом Белтейне. И даже обычно робкие послушницы из церкви Силестии, к которой этот праздник не имел никакого отношения, весело смеялись, когда очередному монаху прилетал громкий шлепок по красным щекам.

Феликс плыл в этом полном огней и красок море, тоже облаченный в костюм, но не такой выразительный, как яркие одежды окружающих его людей. Сейчас на нем была надета широкая алая мантия архивного смотрителя Ярички. К ней прилагались несколько сумок, в которых положено находиться разным письменным принадлежностям, кисточкам и щеткам. Но наполнены они были отнюдь не этим. В кожаной сумке лежали отмычки и цепи, вязкое масло, сменная одежда, увеличительные стекла и наводящие морок порошки. Хоть Феликс и был уверен, что такими трюками не одурманить закаленный молитвами разум святых капелланов, но вот против обычных стражников порошок может оказаться очень даже полезным. Так же ему пришлось подстричь свои соломенные волосы «под горшок», чтобы соответствовать скромной церковной моде.

Прошагав по главной улице, он направился к широкой лестнице, которая вела к величественному замку, отбрасывающему своими сверкающими шпилями легкие холодные блики от взошедшей на небо луны. Вдоль увитых зеленью перил возвышались стройные статуи бывших правителей этого города, встречая гостей суровыми взглядами, застывшими на их мраморных лицах. Взбираясь по гладким ступенькам, Феликс уловил краем глаза далекую процессию, которая направлялась к южным воротам, туда, где находилась глубокая расщелина, уходившая на сотни шагов под землю, в каменные недра жаркой пустыни. Именно там находились Древесные шахты, в которых узники и отчаявшиеся найти более приличную работу бедолаги добывали один из самых крепких материалов в мире — вечное древо. По легенде, именно в это место тысячи лет назад и упала с небес святая скрижаль, образовав глубокую рану на теле пустыни. В честь этого чуда местные жители воздвигли Храм на Горе, который стоял прямо на отвесной скале, словно маяк в море песка. Но, насколько было известно Феликсу, это была не единственная такая плита. Похожие скрижали также хранились в Метеоре, бритальском городе Санта-Бриче и языческом Арно Очинге. Было так же известно еще о трех скрижалях, которые в настоящее время считаются бесследно утерянными. Как и святая скрижаль из Эль-Хафа, все эти таблички также упали с небес, оставив после себя глубокие отметины на земле. Некоторые ученые умы даже считают, что именно после этих святых чудес, с неба и стали падать астероиды, которые каждый год не дают покоя мореплавателям.

Взбираясь по ступенькам к двустворчатым воротам замка, Феликс глядел как многочисленная процессия с паланкином архиепископа в ее центре, похожая на вереницу муравьев, которая несет в свой муравейник ягоду земляники, все сильнее удаляется, направляясь к темной полоске, что виднелась за крепостными стенами. Когда река голов и маленьких огоньков была уже так далеко, что уже невозможно было различить ее среди моря других, таких же маленьких светлячков, наполнивших улицы города, Феликс перевел взгляд на большие, украшенные резьбой ворота замка. По пути к ним он несколько раз сталкивался с пьяными жителями города, которые сидели прямо на широких ступеньках дворца, словно на лавочках, и распивали вино с девицами легкого поведения, которые в этот святой день были облачены в еще более открытые и прозрачные платья. Рядом с ними стояли масляные лампы, укрытые полупрозрачными разноцветными шалями, которые разбавляли сказочную тьму ночи своими бархатными тонами. Лишь в праздничные дни жителям дозволяли вот так беззаботно располагаться на дворцовых ступенях.

Когда до ворот оставалось всего несколько лестничных пролетов, Феликс стал более тщательно рассматривать лица людей, которые стояли рядом с массивными дверьми. Хепзиба сказала, что его должен будет встретить нужный человек, но вот только не объяснила, как этот человек выглядит, сказав лишь то, что тот сам подойдет к вору. И все же Феликс решил пробежаться своим взглядом по раскрасневшимся от вина лицам людей, и, как выяснилось, не зря. Среди смеющихся и горланящих пьяные песни людей, лишь один выделялся своим кротким и смиренным видом. Однорукий пастух стоял чуть в стороне от прохода, облокотившись на свой волнистый посох.

Рассматривая Дэя, Феликс вдруг почувствовал праведную злобу, будто он воинственный отец, узнавший о предательстве собственного сына. Ему пришла в голову мысль, что все эти события с лихорадкой и последующим поиском его вещей были специально подстроены, чтобы заманить его в эту аферу. Но злость быстро испарилась, когда пастух, заметив Феликса, тепло улыбнулся ему.

— Рад снова видеть тебя, Феликс. — поздоровался Дэй, когда маленький вор подошел к воротам замка. — Хепзиба сказала мне, что ты на несколько дней поселился у нее в особняке.

— Это не самое удивительное, мой друг. Но ты только посмотри, я и подумать не мог, что ты тоже замешан в этом деле. — удивился Феликс.

— Некоторые вещи совсем не такие, какими кажутся. — изрек пастух. — Но ты ошибаешься, думая о том, что я участвую в вашей затее. Я всего лишь принес каменную плиту, только и всего. — он похлопал концом посоха по тканевому свертку, который стоял у его ног. — Видишь ли, мастер, который ее изготовил, попросил меня доставить плиту до замка. Сам он уже слишком стар, чтобы взбираться по высоким лестницам, не говоря уже о том, чтобы тащить такую тяжесть.

— Поэтому он попросил тебя? — скептически произнес Феликс, проводя взглядом по выпирающему бугорку, там, где должна была находиться правая рука. Выпирающая часть заканчивалась там, где был изгиб локтя.

— Пусть тебя не смущает мой вид, ведь я еще способен отгонять шакалов. — сказал Дэй, хитро сверкнув единственным глазом.

Пока однорукий пастух говорил, Феликс наклонился и взял сверток с копией скрижали. Размером с половину руки взрослого человека, и примерно такой же шириной, плита оказалась довольно тяжелой, что и не удивительно, ведь она была сделана из камня. Засунув ее в кожаную сумку, Феликс перекинул ее за спину, чтобы легче было нести.

— А я уж подумал, что ты тоже замешан во всем этом непростом деле. — проговорил он, снова взглянув на Дэя.

— Не стану тебе лгать, а потому скажу, что я действительно питаю некий интерес, но он никак не связан с деньгами. Это скорее… — Дэй поднял глаза к звездному небу, ненадолго задумавшись, подбирая правильные слова, — …скорее интерес сакральный. Знаешь, ведь не часто у нас в городе воруют священные реликвии.

Слова Дэя заставили Феликса вспомнить о недавнем разговоре со старым скриптором.

— Ты случайно не слышал о том, что претор Вестерклова, Анастериан, пытался тоже украсть эту скрижаль?

Слова Феликса подействовали на пастуха незамедлительно. Добродушное, и немного блаженное выражение, сменилось обеспокоенным взглядом.

— Нет. — пробормотал тот, и на лбу у него появилась глубокая морщина. — Кто тебе сказал эту новость?

— Один мой знакомый. — проговорил Феликс, немного удивленный такой реакцией. — Он сказал, что Анастериан с каким-то пареньком хотели украсть скрижаль, но потом передумали.

— Зачем одному из преторов красть скрижаль? — проговорил Дэй, обращаясь, скорее, к своим мыслям, чем к Феликсу. Его озадаченный и полный волнений взгляд был устремлен туда, где несколько часов назад скрылись последние лучи солнца. Он рассеянно поправил серую повязку на глазу.

— В любом случае, ему это не удалось. Ну или он этого сам не захотел. — пожал плечами Феликс, все еще не сводя взгляда с Дэя, и пытаясь понять мысли пастуха. Было очевидно, что этот добродушный человек что-то не договаривает. — Так значит ты точно ничего не знаешь…

— Клянусь всем что есть, я точно про это ничего не знал. — перебил его Дэй, и Феликс увидел на его лице мелькнувшую тень величия, которое обычно присутствует на лицах королей, когда те отдают приказы, меняющие ход истории.

— Сочту эти слова за правду. — улыбнулся Феликс, чтобы разрядить возникшую напряженную ситуацию. — Сегодня же день Красного Ликования, а значит, по традиции, все должны говорить правду.

— А если учесть, что эти самые слова, в большинстве случаев, исходят из уст, наполненных жаром южных вин, то эта правда становится вдвойне искренней. — снова улыбнулся Дэй.

— Ладно, не будем понапрасну растрачивать время, которое боги подарили нам в этот прекрасный вечер. — проговорил Феликс, поправляя сползающую сумку. — Мне пора совершить возможно самую важную кражу в своей жизни, а я тут беззаботно болтаю, словно посыльный мальчик на базаре.

— Тогда пусть боги подарят тебе как можно больше удачи в твоем важном деле. — проговорил Дэй, кладя свою руку ему на плечо.

В этот момент Феликс вновь почувствовал, как его мысли выстраиваются в правильные цепочки, сковывая своими нерушимыми звеньями страх и неуверенность. Когда Дэй повернулся, чтобы уйти, Феликс заметил, что его лицо вновь приобрело задумчивый вид. Что же скрывает этот пастух?

Но стоять и раздумывать над этой тайной у него не было времени. Вновь поправив сумку, он посеменил через приоткрытые ворота к замку. Во внутреннем дворе его остановила еще не успевшая поддаться вину стража, но тут же отпустила, увидев у него в руках печать Ярички.

— Так это вы будете менять листы из Книги Эрна? — проговорил один из стражников, складывая руки на груди.

Согласно плану, Феликс должен был притвориться одним из архивных смотрителей релиморской церкви, который прибыл в южную столицу, чтобы заменить испорченные листы из Книги Эрна, которые были выставлены вокруг скрижали. Один из слуг Хепзибы специально пролил на них ягодного сиропа, чтобы привести их в негодность. Библиотекари, конечно, тут же отправили письмо с просьбой привести замену, которое было благополучно перехвачено на полпути в Яричку. А то не хватало еще кроме архиепископа в город заявится и второй книжный реставратор.

— Да-да, это я. — закивал Феликс. — Какое, однако, несчастье и кощунство творят эти безбожные глупцы, да спасут их души святые Владыки. Испортить священные писания церкви! Вам нужно немедленно запретить приносить в библиотеку еду, и зашить рты всем возмутителям, которые не будут следовать этому правилу! — он злобно пригрозил пальцем ухмыляющемуся стражнику.

— Так говорите, будто это в первый раз. — хмыкнул стражник. — На моей памяти это уже пятый или шестой. Ладно, вам показать дорогу или уже знаете?

— Сам найду. — хмуро отозвался Феликс. — По вашим дьявольским крошкам и масляным отпечаткам. И какой только безумный глупец придумал правило приносить в наши библиотеки земную пищу? Разве духовной вам мало?

Он еще немного поворчал себе под нос церковные ругательства, когда проходил мимо стражи, чтобы те точно не захотели сопровождать такого суматошного смотрителя. Оказавшись в замке, он засеменил по натертому до блеска разноцветному полу к широким дверям, которые вели в общие библиотеки. Его маленькую фигурку сопровождали несколько усталых взглядов стражников, которые стояли по сторонам от роскошной лестницы, застланной роскошным синим ковром. Жителям среднего сословия было дозволено беспрепятственно посещать нижние этажи замка, где находились библиотека и сад, но подниматься на верхние ярусы можно было лишь по разрешению капитана стражи и претора.

Сейчас, во время церковного праздника, широкие коридоры были почти пусты. На его пути встретились лишь несколько полусонных горничных, да один стражник, который, похоже, как и горожане, вовсю следовал главной традиции сегодняшнего вечера. Шагая по залитым лунным светом коридорам, Феликс удивился своему сосредоточенному спокойствию. Обычно, перед каждой кражей он заметно нервничал, так как всегда ожидал развитие самого худшего из вариантов. И это подозрение должно было усилиться после его последней неудачной попытки, когда его схватила стража дворца. Но сейчас он не чувствовал обычного беспокойства, хотя на кону стояла его жизнь. А может быть, как раз в этом и дело? Феликсу мало когда приходилось так сильно рисковать, и поэтому он не знал, что чувствуют люди перед лицом смерти.

Тут Феликс вдруг остановился, будто налетел на невидимую стену. Секунду постояв, вглядываясь невидящими глазами в мутные тени коридора, он вновь отправился дальше. Нет, на самом деле он очень хорошо знал, что чувствуют люди перед неминуемой гибелью. Феликс уже давно не вспоминал то грозовое утро, когда ему в страхе пришлось убегать от темных преследователей, а затем сражаться со странными бледнокожими наемниками. Все недавние события просто вытеснили эти кошмарные воспоминания, и вот, словно потревоженные жабы в пруду, они вновь всплыли на поверхность. Но сейчас точно не то время, чтобы вновь переживать те события и уж тем более думать о смерти. Может быть, когда все уляжется, и когда он получит свои деньги… через долгое время, когда пройдет война, он вновь подумает над этим, сидя в своем роскошном солнечном особняке и потягивая дорогое лирийское вино.

Феликс сам не заметил, как добрался до резных дверей из полированного дерева, ведущих внутрь библиотеки. Толкнув их, он пробрался в освещенное сотней масляных ламп помещение. Обычному человеку, не знакомому с королевскими библиотеками, такой вид показался бы завораживающим и волшебным. Огромный зал, похожий на амфитеатр, сплошь усеянный книжными полками, которые были даже на стенах и потолке. Тысячи толстых томов теснились на дубовых полках, и стеллажах. Некоторые книги были скованны цепями, другие покоились за стеклянными витринами, словно дорогие украшения, на которые было дозволено только смотреть, но никак не трогать. Посередине же этого зала находилось круглое ограждение с отверстием, похожим на колодец, которое выходило на нижний этаж в небольшую комнатку, где и находилась скрижаль. Это ограждение и служило неким балконом, с которого любопытствующие могли увидеть святое послание, находящееся в центре комнаты на пьедестале. Совсем не мудрено, что некоторые и впрямь могли пролить на священные страницы все что угодно.

Быстро оглядевшись по сторонам, Феликс поспешил в противоположный конец зала, туда, где находился целый лабиринт из книжных полок и маленьких читальных столиков. Стараясь издавать как можно меньше шума, он стал вглядываться в просветы между пыльными томами, стараясь разглядеть пространство, находящееся по другую сторону стеллажей.

— Алиф. — прошептал Феликс, шурша длинными одеждами. — Алиф, ты тут?

Скоро он увидел промелькнувшую между полок еле уловимую тень, которая тут же скрылась в темном проеме между двумя особо высокими стеллажами.

— Алиф, это я, Феликс, чтоб тебя. — прошипел вор, стараясь протиснуться между полками. Он так поспешил, что сумка с копией скрижали зацепилась за стеллаж, и скинула несколько книг, которые упали с глухим звуком на выложенный цветастой мозаикой пол.

Совладав с сумкой, Феликс рванулся в темный проход, где исчезла тень, и тут же увидел старика, который непринужденно стоял напротив книжной полки, сцепив руки за спиной, словно выбирал, что ему почитать.

— Алиф, ты что, потерял слух, пока добирался сюда? — раздраженно прорычал Феликс, хватая старика повыше локтя и разворачивая к себе.

— Прокляни тебя небеса, Феликс! — с облегчением вздохнул старик, хватаясь за сердце. — Я уж подумал, что это библиотекарь зашел проведать какую-нибудь книгу.

— И поэтому ты решил притвориться глухим книгочеем, который забрел в библиотеку после захода солнца? — недовольно прошипел Феликс.

— Уменьшаться в росте, чтобы притворяться котом, я не умею. — ответил старик, сбрасывая черный балахон с плеч.

Под толстой тканью оказалась невероятно богатая, вышитая золотыми нитями белая сутана верховного архиепископа, с накинутой поверх тяжелой моццеттой. Покопавшись в мешке, который стоял рядом, Алиф достал высокую тиару главы церкви, которая была украшена серебряными листьями шести священных древ.

— Владыки проклянут нас за такое богохульство, и отправят в самые далекие уголки ада. — стал причитать старик, водружая корону себе на голову. — Благо что я белланиец, и Святая Дева-Искупительница защитит меня от их гнева.

С этими словами он поцеловал кулон с переплетенным розами, и спрятал его себе под одежды. Феликс несколько секунд рассеянно наблюдал, как глава Небесного Синода возносит мольбы к святой великомученице, против которой он, по всем релиморским канонам, должен был выступать. Маленький вор до сих пор удивлялся, насколько же похож оказался выбранный Хепзибой двойник, словно перед ним и вправду стоял глава релиморской церкви. Такое же иссохшее тело, нос и глаза. И даже морщины казались складывались в такие же узоры, как и у верховного архиепископа. Разве что прыти и многословия в Алифе было гораздо больше, нежели в неспешном, обремененном мудростью священнослужителе.

— Надеюсь, ты вымолил у Силестии все будущие грехи, а то при капелланах можешь не успеть объяснить, почему это архиепископ вдруг поменял свою веру. — прошептал Феликс, протягивая старику богато украшенный узловатый посох, с которым настоящий глава церкви также не расставался.

— Нам повезет, если мы встретим завтрашнее утро с прикрепленными к телу головами. — пробурчал Алиф, постукивая посохом, словно проверяя тот ли звук он издает, какой требуется. — А если нет, то я хочу быть уверен, что вознес все молитвы, пока мой рот еще в состоянии произносить слова.

— Тогда пусть он говорит быстрее, потому что мы уже начинаем. — прошептал Феликс, ногой отпихивая пустой мешок под читальный столик. — Пошли.

— О, Святая Дочь Роз… — только и пробормотал Алиф, двигаясь чуть впереди Феликса.

Пока никто не видел, они передвигались семенящей походкой, поскрипывая недавно помытым полом. У толстых стальных цепей, которые ограждали проем со скрижалью, они замедлили шаг, а затем, как только прошли опасный участок, вновь ринулись к проходу, который вел на нижний ярус. Нужная им дверь пряталась между темных полок, и была стилизована под участок стены, а поэтому не каждый мог ее заметить. И если бы не маленькая ручка, то и не догадаешься, что тут есть тайный проход. Открыв ее, они оказались в узком тоннеле, освещенном тусклым светом, исходившим от закопченных ламп на каменных стенах. Похоже, горничные не особо следили за этим местом, так как стены были увиты пыльной бахромой из паутины, а на полу были разбросаны книги и грязные листы пергамента. Где-то даже стояли засохшие пузырьки с чернилами и плесневелые остатки чьего-то ужина. Двигаясь вдоль каменных стен, Феликс слышал еле уловимое бормотание Алифа, который повторял полушепотом нужные молитвы, чтобы не запнуться, когда будет читать их перед капелланами.

Преодолев несколько извилистых проходов, они, наконец, уперлись в деревянную дверь, которая вела в помещение где находилась скрижаль. И даже сейчас, находясь в нескольких шагах от смертельной опасности, Феликс не ощущал страха, словно он знал будущее, и что в нем он был жив, сидел в шумной таверне и гордо хвастался перед всеми как он мастерски обманул святых воинов Ярички. Возможно, такая уверенность была связанна с тем, что он помнил рассказ о том, как претору Вестерклова тоже удалось незамеченным подобраться к священной реликвии. И если уж Анастериану это удалось, то ему, Феликсу, это должно быть так же просто, как украсть желудь, у слепого деревенского дурака.

Глубоко вздохнув, и осенив себя знаком Розы, Алиф толкнул дверь, и они неспешной походкой вошли в круглое помещение. Внизу оно оказалось гораздо больше, чем виделось с верхнего яруса. Все из-за того, что в стенах был проделан коридор с арками, который огибал комнату, и в темных недрах которого находились несколько застывших храмовых стражников. Но главные защитники святой реликвии стояли в центре, в свете янтарных светильников. Двое воинов, словно стрелки часов, один высокий, другой чуть пониже, бесперебойно двигались вдоль круглых стен. Если не считать молочно-белых доспехов, которые выглядели так, будто их вырезали из цельного куска мрамора, то в остальном они ничем не отличались от других стражников. Разве что у каждого из храмовников на голове, за место латного шлема, были надеты сверкающие обручи, которые стягивали длинные волосы, а также на поясе висели золотые трубы — тоже один из важных атрибутов церковных воителей. Феликс знал, что такое дежурство длиться всего лишь несколько часов, а затем их сменяет другая пара капелланов, и так целый месяц, пока не закончиться командировка, а потом прибывает новая партия церковных защитников, и старые отправляются обратно в святой город. И все же было весьма интересно наблюдать, как эти грозные воины вышагивают вокруг постамента, на котором была водружена реликвия, словно два военных корабля, попавших в губительный водоворот. Скрижаль тоже была окружена небольшим заборчиком, а постамент еще и находился в углублении, скрывающее от посторонних глаз маленькую дверцу, за которой находились механизмы ловушек. Вокруг постамента стояли еще несколько каменных подставок, на которых покоились шесть листов пергамента с изображенными на них священными письменами из Книги Эрна. Все они были направлены лицевой частью к скрижали, словно застывший оркестр, выстроенный вокруг дирижера.

Заметив, что в комнату кто-то вошел, капелланы разом обратили на них свой взор.

— Ваше преосвященство! — воскликнул один из воинов, заметив Алифа. Быстро подойдя, он упал на одно колено и поцеловал золотой перстень с печатью архиепископа, а затем приложил ко лбу подол сутаны Алифа. То же самое проделал и второй капеллан. — Нас не предупредили, что вы собираетесь посетить это место.

— Нам, смертным душам, не дано предугадать извилистые пути Держащего Негасимое Пламя, и ведущего нас по тропам судьбы, сын мой. — проговорил Алиф, чертя пальцами над головами капелланов звездный крест. — Мне было предвиденье, что нужно прочитать священную литанию, дабы отогнать зло от этих мест.

— Как прикажете, Святой Отец. — ответил капеллан, нагибая голову и все еще находясь в коленопреклонении. — Но где же ваша охрана? Хоть это и замок претора, вам не стоило приходить сюда в одиночестве.

— Моя охрана ждет за дверью, сдерживает напор нескольких разгоряченных вином горожан, которые захотели посмотреть на то, как я буду читать молитвы. Но сейчас мне нужна тишина. — быстро ответил Алиф.

Тут он бросил исподлобья быстрый взгляд на Феликса, и тот почувствовал, как по его спине пробежал холодок. Только бы капелланы не учуяли его намерений! Про элитных воинов Ярички ходили разные слухи, и один из них говорил о том, что святые капелланы могли читать мысли тех, у кого нечисты помыслы. Естественно, Феликс не верил в эту небылицу, но все же взгляд того, кто без промедления может лишить тебя жизни, если поймает за кражей, заставил его нервно почесать щеку и отвести глаза, чтобы поискать более безобидный предмет для наблюдения.

— Вы должно быть архивный смотритель, который прибыл чтобы заменить испорченные листы? — проговорил капеллан, когда Алиф разрешил воинам подняться на ноги.

— Д-да… — сказал Феликс. — Раз так… может быть начнем? Вы разрешите мне пройти?

— Конечно. — отозвался второй, и подойдя к заграждению, снял с него золотую цепь. — Вам принести табурет?

— Нет-нет. — замотал головой Феликс. — Я и так дотянусь.

Он сделал шаг за заграждение, и вступил на первую ступеньку винтовой лестницы, которая спускалась к маленькой дверце с механизмами. В этот момент за его спиной послышался голос Алифа:

— Помогите мне вознести священные слова, мои дорогие сыны. Встанем на колени и прочтем Радум Мали, чтобы отогнать зло и освятить праведное дело, которым будет занят наш брат.

Феликс услышал, как все, кто был в комнате, вновь опустились на колени. Все шло по плану, и Алиф сейчас должен будет начать читать особую молитву, которая произносится только с закрытыми глазами. Ведь именно глаза, по мнению релиморской церкви, считаются теми сакральными дверьми, через которое зло проникает в душу искушенного человека. Феликсу оставалось лишь надеяться, что Алиф правильно выучил слова, ведь молитва читается на древнем реллиморском наречии.

— Ина оминос, цилета анимун… — послышалось со всех сторон.

— «Пора». — подумал Феликс, и быстро поспешил по винтовой лестнице к маленькой каменной дверце, на ходу вынимая отмычки.

Вскрытие замка заняло у него всего лишь несколько секунд, в течении которых Феликс не смел даже дышать. Когда дверца была открыта, он засунул руку в одну из сумок, и достал из нее кожаную глазную повязку, как у пиратов. Отличие составляло лишь в том, что на ней был приделан светящейся янтарь, подобно маленькому маяку, направляя свет туда, куда смотрел сам вор. К тому же, по какой-то неясной причине, Феликсу всегда было легче взламывать механизмы, прищурив правый глаз.

Бросив взгляд на открывшийся ему вид, маленький вор быстро оценил складывающуюся ситуацию. Целое войско маленьких шестеренок крутилось и щелкало, вертелось в разные стороны, и трудолюбиво гремело своими блестящими зубьями. Все это напоминало механизм часов, и так же, как и у часов, тут имелись небольшие гирьки, только не металлические, а стеклянные, с поблескивающими в них смертоносными зельями. Также некоторые зелья были вделаны в сами шестеренки, подобно драгоценным камням в золотых украшениях. Еще тут находились весы с высокими чашами, похожими на миниатюрные бочонки, с водруженными на них гладкими металлическими шарами, которые, если их потревожить, издадут очень громкий звон. Все это было создано искусными белланийскими инженерами, которые очень рьяно оберегали свои чертежи от посягательств, и любому, кто решился узнать их тайны, грозила смертная казнь. Техническое развитие Белланимы было выше, чем где-либо еще в Стелларии. Конкуренцию ей могли составить лишь далекие страны, наподобие Арно Очинга, которые тесно сотрудничали с белланийскими учеными. Пробыв в Белланиме два года, Феликс успел немного изучить новые технологии, и понимал, что сейчас перед ним более устаревшая модель ловушки. В настоящее время к шестеренкам стали добавлять тонкие устройства, работающие на силе ртути, световых кристаллах и зеркал. В темных глубинах этого зловещего города-тюрьмы зарождались технологии, способные развеять вековой мрак невежества и упрямого консерватизма, создавая новые традиции и механизмы.

Вытащив из сумки банку с вязким маслом, он быстро вылил ее содержимое на весы с шарами, а затем чиркнул кресалом, добывая искру. Раздался еле слышный хлопок, и вязкая масса в мгновение затвердела. С замиранием сердца Феликс легонько дотронулся до металлического шара, но тот не издал и звука. Одна проблема была решена.

Внимание вора теперь переключилось на шестеренки. Отключить механизм можно было двумя способами: первый состоял в том, чтобы потянуть в нужном порядке цепочки с зельями, словно гирьки на часах, но при этом каждое такое движение сопровождалось громким звоном серебряных колокольчиков, что совсем было некстати. Второй способ был самым простым в исполнении, ведь требовалось лишь заклинить механизм. Но тут была зарыта самая большая проблема, ведь если провести такой трюк, то зелья, инкрустированные в детали механизма, мигом взорвутся, выпустив облако смертоносного газа, от которого не спасет даже алхимическая маска.

Прикусив губу, Феликс стал осторожно наматывать специально приготовленные цепи на шестеренки, тем самым соединяя их в новом порядке, и при этом не нарушая их движения. Задача состояла в том, чтобы с помощью цепей пустить механизм в обратном направлении. К счастью, те чертежи и заметки, которые Феликс получил от предприимчивого библиотекаря, помогли ему разработать правильный порядок соединения этих самых шестеренок. И буквально через минуту маленький вор, намотав последнюю цепь на пару вращающихся деталей, услышал отдаленный щелчок где-то в глубине механизма, извещающий о том, что ловушка обезврежена. Теперь можно было спокойно забрать реликвию, не боясь, что нажимной механизм под ней заработает.

Закрыв дверцу, Феликс специально сломал в замке отмычку, чтобы смотрители не смогли ее открыть в ближайшее время. Возможно даже, что теперь им придется ломать весь пьедестал, чтобы добраться до механизмов, и может быть они даже не заметят в груде обломков что к блестящим деталям добавились несколько новых цепей. Поднявшись на несколько ступенек, Феликс посмотрел на капелланов. Те все еще стояли на коленях, и с закрытыми глазами непрерывно читали молитву, вкладывая в святые слова какое-то особое церковное остервенение. Их сцепленные пальцы дрожали, словно они и вправду пытались удержать извивающееся невидимое зло, которое они схватили за скользкий хвост.

Убедившись, что его никто не видит, Феликс подошел к пьедесталу и вытащил из сумки сверток с копией плиты. Еще раз оглядевшись, он подошел вплотную к священной реликвии, стараясь издавать как можно меньше шума. Вот она, блестящая, будто сделанная из гладкого металла, скрижаль. Ровная, с выпуклым орнаментом по бокам, словно надгробная плита, она светилась изнутри голубым огнем. Свет исходил из плавных огненных символов, будто выведенных пером иноземного каллиграфа, значение которых так никто и не разгадал. А на правой стороне, там, где у таблички был острый угол, висела маленькая курильница, выпуская из себя струйки серого дыма. И только сейчас, взглянув на плиту, Феликс понял, что они просчитались с планом. Даже если мастер, который изготовил копию, определил все плавные переходы и филигранно выведенные небесные слова, он не сможет повторить то огненное свечение, которое исходило от букв. Чуть не выругавшись от отчаяния, Феликс готов был уже все бросить, но все-таки решился посмотреть на копию, вдруг ему удастся разместить ее под таким углом, чтобы падающий со всех сторон свет смог скрыть этот недостаток, хотя бы на то время, которое ему понадобится, чтобы скрыться от глаз разгневанных капелланов.

Освободив копию от ткани, Феликс с изумлением обнаружил, что буквы у подделки так же излучают голубой огонь, ничем не отличимый от святого оригинала. Должно быть на нее нанесли какую-то светящуюся краску, наподобие той, что использовали бродячие арлекины в своих представлениях. Обрадовавшись такой филигранной работе, Феликс стал менять плиты местами. Сначала он снял настоящую плиту, с замиранием сердца моля о прощении Владык за такое богохульство. К счастью, он все сделал правильно, и нажимной механизм не сработал. Когда он снял реликвию, то непреднамеренно поднял голову и посмотрел на потолок, будто ожидая небесной кары. Но золотой гром не грянул, и молнии не испепелили его грешную плоть, а значит Владыки либо были не против этого деяния, либо им просто нет до него дела.

Святая реликвия оказалась на удивление легкой, чем ожидал Феликс. По крайней мере она была гораздо легче, чем ее каменная сестра. В ней было не больше килограмма веса, тогда как копия весила все семь, а то и больше. К тому же она была еще и необычно теплой, будто целый день пролежала под палящим солнцем. Замотав скрижаль в плотную ткань и засунув в сумку, Феликс водрузил на ее место подделку, не забыв повесить на край курильницу, которую до этого снял с оригинала. Убедившись, что все стоит ровно, он, с бешено бьющимся сердцем спрыгнул на лестницу и поспешил к подставке, на которой находился испорченный лист, чтобы, наконец, выполнить работу, которую ему, как церковному смотрителю за книгами, полагалось выполнить.

Найдя испорченный сиропом лист, на котором расплылась во всю ширь жуткая красная клякса, словно пергамент использовали в качестве подстилки на плахе, Феликс быстро содрал его, и бесцеремонно скомкав, засунул в сумку. Затем вынул тубус, в котором лежала копия на замену. На этот раз капелланам не придется жаловаться, ведь новый лист был освящен по всем священным канонам в Храме на Горе, и его святая сила, какой бы она не была, не отличалась от той, которая была на испорченной странице. Расправив пергамент, Феликс аккуратно подсунул углы под специальные ниши, чтобы пергамент не сворачивался. Подтыкая углы, словно заботливая нянечка, Феликс невольно посмотрел на рисунок, который был изображен на пергаменте. Он только сейчас понял, что это был лист из последней главы Книги Эрна, повествующий о Конце Времен, Последней Войне и Страшном Суде. В самом центре рисунка был изображен дьявол Ашримун, который внушал страх любому праведному релиморцу. Человекоподобное существо с горящей головой и черной короной на ней, крыльями ворона и копытами лошади, стояло, держа в руках пылающий меч. Над его огненной головой сияли три звезды — черная, золотая и алая. Согласно святым писаниям, конец времен настанет тогда, когда этот проклятый демон выберется из своего заточения в аду и пожрет солнце. Именно Ашримуна семеро святых Владык свергли в темные пучины ада, где Владыка Ключей сковал демона нерушимыми цепями, повесив тринадцать замков, а Владыка Весов водрузил на спину дьявола семь камней стенаний.

Рассматривая изображение, Феликс поймал себя на мысли, что вот уже целую минуту как пялиться на изображение демона, словно слабоумный детина, впервые увидевший сложные математические формулы.

Быстро проверив пергамент, и убедившись, что все лежит ровно, Феликс поспешил к Алифу, который все еще читал молитву, умело подделывая усталый голос архиепископа. Маленький вор хотел было пройти за спину старика, чтобы тихонько шепнуть тому на ухо, чтобы тот заканчивал, но увидел, что глаза поддельного священника были открыты. Совершенно наглейшим образом Алиф стоял на коленях перед дрожащими от сакраментального перевозбуждения храмовниками, и без зазрения совести читал молитву по крошечному кусочку пергамента! Заметив Феликса, он с помощью мимики поинтересовался, закончил ли тот. В ответ маленький вор приподнял свою сумку, в которой лежала настоящая скрижаль, и легонько похлопал по ней рукой, показав после этого большой палец. Поняв намек, Алиф принялся быстро читать слова, которые до этого лениво растягивал на длинные монотонные звуки, словно густой осенний мед. Чтобы не вызывать подозрений, Феликс тоже встал на колени, а когда молитва закончилась, вместе со всеми подошел и приложил подол белоснежной сутаны Алифа себе ко лбу.

— И да будут тверды и светлы сыны Его, амэн. — проговорил Алиф, чертя над головами капелланов знаки церкви. — И дела их пусть прославляют имя Его, амэн…

Закончив сыпать головы обманутых капелланов всеми возможными благословениями, они, наконец, направились обратно к выходу. Когда они вновь очутились в библиотеке, Алиф тут же стащил с себя высокую тиару, и направился туда, где лежал его мешок. Сейчас Феликсу стало даже немного жаль бедных капелланов, ведь теперь они вынуждены наматывать бессмысленные круги вокруг обычного куска холодного камня.

— Святые демоны, неужели мы это сделали? — стирая с головы пот, проговорил старик, когда несколько минут спустя они уже спускались по широкой лестнице, направляясь в переполненный весельем город. Праздник к этому времени был в самом разгаре.

— Жаль только, что похвастаться этим грандиозным событием мы не можем. — протянул Феликс, который теперь переоделся в карнавальный костюм, и сейчас в своем наряде из перьев походил на карликового василиска. — Может быть, пока праздник еще в самом разгаре, сходим и пропустим по кружке пива, чтобы промочить горло?

— Я не против. — проговорил Алиф. — От этих святых речей у меня весь рот высох. Видать и правда Владыки недовольны.

— Ну, значит задобрим их хорошим словом и вином. — предложил Феликс, поворачивая в темный переулок. — Только сначала отнесем скрижаль…

— Постой. — остановил его Алиф. — Давай выберем другой путь.

— А что такое? — непонимающе спросил Феликс, рассматривая пустой проулок с несколькими обшарпанными дверьми, которые вели на нижние ярусы города.

— Это ведь могильный квартал. — серьезным тоном проговорил старик. — Тут находятся катакомбы с захоронениями. Говорят даже, что тут бродят призраки!

— Брось говорить ерунду. — весело фыркнул Феликс, — Ты только что совершил сразу несколько страшных ересей, переодевшись архиепископом и обманув капелланов. Призраков сейчас стоит бояться в самую последнюю очередь.

Но Алиф наотрез отказался идти этим путем. Когда он в очередной раз тряс своей длинной бородой, его глаза устремились куда-то за спину Феликса, и он, с раскрытым от удивления ртом, ткнул своим кривым пальцем в задымленный благовониями переулок.

— Вон! Смотри! — с ужасом воскликнул он.

Повернувшись и посмотрев в ту сторону, куда указывал Алиф, Феликс и вправду увидел несколько темных фигур, выплывших из серой дымки. Рассмотрев их, маленький вор весело улыбнулся.

— Как ты вообще дожил до своего почтенного возраста, веря во всю эту потустороннюю ерунду. Протри глаза, это же обычная стража!

Группа хмурых стражников уже была в нескольких шагах от них, когда Феликс сделал шаг в направлении прохода. Но его тут же остановила сильная рука, а затем послышалось змеиное шипение ножен, из которых вынимают мечи. Стражники окружили их со всех сторон.

— Ты Феликс Лихт? — проговорил воин с сержантской лентой на груди.

И не успел Феликс ответить, как тот продолжил:

— Именем императора, ты арестован по приказу капитана Шарифа Аль Вахида. — и метнув мрачный взгляд на своих подчиненных, добавил: — Схватить его.