Алекс Бринер. Последний ранг. Том 2

Книга 2 Эпизод 7

Виринея подошла к калитке у дома Анастасии, но заходить не стала.

— Я вас уже полчаса жду, господин Бринер! А вообще-то, должно быть наоборот!

Она очень натурально изобразила обиженную девушку.

Я успел изучить Виринею за то время, которое с ней знаком, поэтому сразу понял, что она буквально требует, чтобы я не совался в дом к новой соседке.

— Да, извини, я совсем забыл про кино, дай мне минуту, — ответил я, забирая коробку с книгами из багажника.

Тем временем моя рыжеволосая соседка опять улыбнулась, смерив Виринею взглядом — доброжелательным, но оценивающим.

— Подождите, милая девушка. Господин Бринер немного занят.

Я быстро отнёс коробку к порогу дома Анастасии, заодно глянув в приоткрытую дверь: светлая гостиная, ковёр, подставка с холстом, мольберт и фартук, измазанный красками и небрежно брошенный на кресло — это всё, что я успел разглядеть.

И опять на ум пришло единственное слово — «милый».

Всё вокруг Анастасии было таким милым, что начинало подташнивать. Лучше отправить сюда Абу, чтобы проверил, что скрывается за этой милотой.

Пока я возился с коробкой, две девушки смотрели друг на друга.

Они улыбались, будто друг другу понравились, но на самом деле это походило на гипнотические взгляды двух кобр. Две некромантки, Анастасия и Виринея, будто проверяли силу друг друга и прощупывали, насколько другая может быть опасной.

— Ох, спасибо, Алексей, — поблагодарила меня Анастасия. — Вы меня так выручили. И простите, что отвлекла. Как вам, кстати, мой кекс? Надеюсь, вкусный?

При слове «кекс» Виринея перевела взгляд на меня, её лицо помрачнело.

— Да, вкусный, спасибо, — кивнул я и быстро попрощался.

Анастасия домой не зашла, а продолжила наблюдать за мной и Виринеей. Уже на улице та вытащила из кармана мятый билет на вечеринку, который я когда-то сам ей давал ещё в Академии.

— Посмотри, что стало с моим билетом в кино! — опять напустилась она на меня. — Я его помяла от нервного ожидания!

Я быстро направился к своему дому.

— Давай отменим кино, всё равно опоздали. Лучше поужинаем у меня, если ты не против.

Девушка поспешила за мной, пробурчав, что я испортил ей вечер.

Как только мы вошли, и дверь за нами закрылась, Виринея толкнула меня в плечи и заорала:

— Ты совсем придурок⁈ Ты зачем полез к потенциальной Тёмной Госпоже⁈

Обычно Виринея всегда сохраняла спокойствие, даже в червоточине, а тут у неё внезапно сдали нервы.

— С чего ты взяла, что она потенциальная Тёмная Госпожа? — сощурился я.

— Потому что это очень сильная Ведьма, а с такой силой не иметь статус Тёмной Госпожи — позор для некроманта…

Она перевела дыхание и заставила себя успокоиться, снова превратившись в привычную Виринею — мрачную и выдержанную.

На самом деле в её словах был смысл. Я сразу вспомнил деталь из биографии Анастасии Баженовой. В десять лет она явилась на Бал Мёртвых. Просто взяла и явилась. Значит, имела амбиции стать Тёмной Госпожой.

Но это ещё не преступление.

— Ты тоже потенциальная Тёмная Госпожа, — нахмурился я.

Затем быстро стянул с себя чёрный траурный пиджак и бросил его на диван, ослабил галстук и добавил:

— Но это не мешает нам общаться.

Девушка подошла ко мне и заглянула в глаза.

— Алекс, я не знаю, что это за соседка, но она мне не нравится. И надеюсь, ты не ел её угощений? Про какой кекс она говорила?..

— Который мой брат выбросил!!! — донёсся обиженный возглас с верхних ступеней лестницы.

Это была Эсфирь.

— Эй! Кто научил тебя подслушивать? — разозлился я, уставившись на девочку.

— Абу научил! Потому что больше некому!!! — рявкнула она, развернулась и скрылась в своей комнате, хлопнув дверью.

Я потёр лоб и устало опустился в кресло. Ещё детской истерики мне тут не хватало.

— Кто такой Абу? — спросила Виринея.

— Её хомячок, — вздохнул я, потом посмотрел на девушку и предложил: — А ты не могла бы подружиться с Эсфирь? Ну не знаю… походить с ней по магазинам, или в кино. Или ещё куда. Ей не хватает друзей.

Виринея удивилась.

— Я не ослышалась? Ты просишь меня стать подружкой твоей сестры?

— Ну да, а что такого?

— Алекс… — Она уселась на подлокотник кресла и положила ладонь мне на плечо. — Такое доверие с твоей стороны, конечно, приятно, но… насильно мил не будешь. Ты же знаешь, что я ей не нравлюсь. Ну что я могу ей предложить? Сидеть в моём подвале и проводить эксперименты?

— Хотя бы попробуй ей понравиться.

Я не привык просить, но сейчас у меня не было выбора.

Виринея виделась мне более надёжным вариантом, чем некая соседка. Жаль только, что Эсфирь думала как раз наоборот. Дай ей волю, она бы уже сейчас сиганула в соседний дом печь пироги.

— А ты умеешь готовить? — невпопад спросил я у Виринеи.

— Что-о?.. — Она привстала с подлокотника кресла, ужаснувшись вопросу. — Это ты к чему?

— Может, испечёшь Эсфирь пирог какой-нибудь? — Я ощущал себя глупо, но от идеи отказываться не собирался: с Виринеей надо было попробовать.

Та шагнула назад.

— Ты сдурел, Бринер? Всё, что я могу испечь — это твои мозги, если ты будешь задавать мне такие вопросы. Не умею я готовить!

Я опять вздохнул.

— Ладно, сам приготовлю.

Виринея хмыкнула.

— Надо же, а ты меня удивляешь. Великий Коэд-Дин собрался стряпать для маленькой девочки. Ты такой милый.

— Не произноси при мне слово «милый», я начинаю его ненавидеть, — поморщился я.

Виринея стала серьёзной и хмурой, а потом неожиданно подошла к креслу и наклонилась к моему лицу, уперев руки в подлокотники. Её синие волосы защекотали мне щёку, а аромат «Обнажённой Герцогини» ненавязчиво проник в нос.

— Вообще-то, я пришла сказать кое-что важное, — прошептала девушка.

Её губы коснулись моего уха.

В памяти тут же всплыли воспоминания, как мы горячо исполняли пророчество в оранжерее.

Правда, после того, что дальше рассказала Виринея, меня моментально выбило из приятных воспоминаний.

— Есть информация об одной скрытой червоточине, и о ней пока никто не знает, кроме меня и Феофана. Он лично сказал мне о ней сегодня утром, когда я навещала его в больнице. А ещё он сказал, что «Мёртвый Князь сможет познать в ней свои тайны».

Виринея выпрямилась и с тревогой посмотрела на меня.

— Где именно? — прямо спросил я.

Ноги сами собой подняли меня с кресла.

— В районе Петербурга, — ответила девушка, после чего скептически добавила: — И что, ты даже не скажешь мне, что я чёртова сектантка?

Мне было не до её ехидства.

— Подожди минуту.

Я поспешил в библиотеку, быстро открыл сейф и достал атлас с пометками. Провёл пальцем по бумаге, довёл до Петербурга.

Да. Всё сходилось.

Если верить моей теории и карте Басова, то в районе Петербурга действительно была червоточина. И эта червоточина содержала в себе именно чистый эфир.

Теперь я точно это понял, потому что проверил пометки в Изборске.

«Кругляшка» там была всего одна, а вот то, что скрывалось под Чёрной ареной, в карте Басова никак не было обозначено. Это был другой вид червоточин, без источников и с тёмным эфиром.

Я сунул атлас обратно в сейф и вернулся к девушке.

— Что случилось? — забеспокоилась она.

— Я проверю эту червоточину.

Виринея даже удивилась.

— С каких пор ты веришь Феофану и даже слушаешь меня без оскорблений?

И снова мне было не до ёрничанья, поэтому я серьёзно поинтересовался:

— Ты можешь устроить мне встречу с этим Феофаном?

Она задумалась.

— Могу, но… хм… учти, что тебе придётся пройти ритуал посвящения в Орден. Только члены Ордена могут говорить с Феофаном. Он скрывает свою внешность, по документам у него совсем другое имя и он ни с кем не сотрудничает. Мы должны убедиться, что ты никому не расскажешь его секреты. Но он очень благодарен тебе, что ты спас Изборск, как было в сказании. Мы все благодарны.

Девушка пообещала устроить мне посвящение и встречу с Феофаном уже в ближайшие выходные.

А ведь месяц назад я бы даже не подумал, что буду добровольно проситься в непонятную секту к непонятному Феофану.

Я посмотрел на часы.

Шесть вечера. Должна была прийти вейга.

Она обычно не опаздывала, в отличие от меня. На этот раз Азель тоже не опоздала, но пришла не через парадную дверь, а появилась на втором этаже.

И только потом я выяснил, что Эсфирь впустила её в окно своей спальни.

Вейга быстро спустилась по лестнице и указала на меня метёлкой:

— Бедный ребёнок плачет возле окна, ревёт навзрыд, а её эгоистичный брат даже бровью не повёл! У тебя вообще сердце-то есть⁈ Ни совести! Ни всего… этого… ничего! — Она посмотрела на Виринею. — И ты тут! Значит, уединились, голубки? Пока несчастный ребёнок плачет один, никому не нужный!

— Если хочешь помочь, то не ори, а испеки ей пирог, — тут же предложил я.

Она чуть не задохнулась от возмущения.

— Я что тебе — домохозяйка⁈ Я твой учитель по тёмному эфиру! Где твоё уважение? И где мой зефир, кстати?

Виринея удивлённо оглядела её платье горничной и метёлку, но ничего не сказала. Наверняка, она вспомнила эту вейгу, которая вместе с другими попала в червоточину под ареной и выглядела испуганной. Не то что теперь.

Я же быстро подошёл к шкафу в гостиной и достал большую упаковку белого зефира в форме шариков.

— Вот, возьми! — перебросил вейге. — Тренировка задержится. Я займусь тем, чтобы успокоить Эсфирь.

После чего я сам отправился на кухню, собираясь заняться пирогом.

Да, проще было купить, но это бы с Эсфирь точно не сработало. Пока я шарил по шкафам в поисках продуктов для пирога, в кухню вошла Виринея. Она накинула на себя фартук, завязала его за спиной и отпихнула меня от шкафа с мукой.

— Иди на свою тренировку, Бринер. Я сама всё сделаю. Но учти, что это будет только один раз. И не для тебя, а для Эсфирь, понял?

Я даже ушам не поверил.

— Ты же не умеешь готовить.

— Ради Эсфирь я попробую. — Она вытолкала меня из кухни, но напоследок сказала: — И не думай, что это что-то значит!

Дверь захлопнулась у меня перед носом.

— Знафит-знафит, — пробубнила вейга с набитым ртом.

Она появилась за моей спиной, жуя зефир и шурша упаковкой. А потом её метёлка похлопала мне по бедру.

— А теперь попробуем позу «Энергия-три». Где там наш коврик?..

За те два часа, пока вейга помогала мне в очередной раз отталкивать тёмный эфир и сопротивляться его влиянию, Виринея ни разу не вышла из кухни.

Но пару раз я слышал, как там что-то упало и разбилось.

Один раз Виринея швырнула что-то в стену от злости и много раз орала так, что слышно было даже через закрытую дверь.

— Почему яйца не взбиваются!!! Ненавижу яйца!!!

— Где включается плита⁈

— Оно прили-и-ипло!

— Ну давай! Запихивайся!!!

— У-у-убью! Оживлю и снова убью гада!

Сидя в гостиной на коврике в позе лотоса, я невольно усмехнулся: интересно, о ком это она?

А вот вейга, слушая вопли Виринеи, едко захихикала:

— Эта некромантка — такая смешная, но я бы опасалась её злить, Бринер. Купи ей зефир или орешки. Вдруг поможет.

Когда мы наконец закончили тренировку, я ощутил уже привычное чувство усталости. Оно всегда наступало после тренировок с тёмным эфиром. Порой даже перед глазами плыло.

Вот и сейчас, когда я поднялся, меня сначала пошатнуло.

Но я всё равно первым делом отправился проведать Виринею, прямо в форме для магической йоги. Мало ли, что с некроманткой могло случиться — она подозрительно смолкла, перестав орать и злиться.

Войдя в кухню, я увидел забавную картину.

Девушка сидела на стуле, вымотанная, как после боя, вся в муке, на её лице засохли кляксы от персикового варенья, а в волосах застряла зубочистка.

Но запах на кухне стоял изумительный.

— Ну как? — осторожно поинтересовался я.

Виринея показала на стол и на то, что было накрыто полотенцем. Что-то круглое и маленькое, несколько штук. Возможно, это даже были кексы, хотя ничего нельзя исключать.

Я только собрался подойти и проверить, как вдруг на кухне появилась Эсфирь.

— Можно, я посмотрю?

Не дожидаясь ответа, она аккуратно стянула полотенце.

А там были те самые кексы. Кривые, немного поплывшие и, кажется, непропечённые. Отдалённо похожие на коровьи лепёшки. Но всё же кексы. Виринея украсила их кусочками персиков, выложив их в виде рожиц. Правда, рожицы получились по-некромантски мрачными, без улыбки, будто кексы задумались о смысле бытия.

— Какие красивые!.. — выдохнула Эсфирь и кинулась обнимать Виринею. — Почти, как у Анастасии! Там, конечно, было посимпатичнее. И вишенка. Но эти тоже ничего.

Я чуть лоб себе ладонью не пробил.

Эсфирь без зазрения совести говорила про свою Анастасию, хотя Виринея буквально на горло себе наступила, решив приготовить еду.

— Вообще-то, она старалась, — сказал я Эсфирь, на что та кивнула, соглашаясь.

Однако по её лицу было видно, что меня она всё же не простила за то, что я выбросил пирог Анастасии, и что кексами Виринеи Эсфирь купить не удастся.

Но она уже не плакала, а деловито отправилась заваривать чай.

Ну а потом мы все вчетвером — Эсфирь, Виринея, вейга и я — попробовали то, что должно называться кексами. Они были немного пересолёными, с комочками муки и слишком жидкой начинкой, но Эсфирь с удовольствием их уплетала. Хотя я уже понимал, что симпатии к соседке это не перешибёт.

Когда наше дружеское чаепитие закончилось, вейга забрала с собой один кекс и ушла, а Эсфирь ускакала наверх. Ну а я решил проводить Виринею до дома.

Но перед этим отправил Абубакара на разведку.

— Проверь тот дом тщательно, очень тщательно. Любые странности. И будь осторожным, понял? Не задерживайся. Если увидишь что-то странное, быстро возвращайся.

— Всё будет оргазм! Ура! — гарантировал мне Абу и исчез в стене.

Когда я провожал Виринею до дома, она призналась, что вообще впервые что-то готовила на кухне. Для неё это был целый подвиг.

— Но Эсфирь я всё равно не нравлюсь, Алекс, — с горечью произнесла она. — Вряд ли когда-нибудь твоя сестра назовёт меня милой.

К сожалению, она была права, но я всё равно искренне был ей благодарен за помощь с Эсфирь и ещё зачем-то поинтересовался:

— А для меня кекса не предусмотрено?

— Ты наглеешь, Бринер, — усмехнулась она.

У ворот своего дома Виринея чмокнула меня в щёку и напомнила про Феофана.

— Кстати, он был в восторге от твоего поединка на Чёрной арене.

Я аж замер.

— В смысле? Феофан был среди зрителей на арене?

— Да, он очень хотел туда попасть. Ещё бы. Знаешь, как он хотел увидеть Мёртвого Князя из своих сказаний. Жаль, что после этого ему пришлось отправиться в больницу. Получил серьёзный порез ноги во время падения трибуны.

Я нахмурился. Порез ноги?

Если Феофан находился на арене во время моего поединка, да ещё и был ранен, то он сразу попадал под подозрение. Через рану в него мог вселиться Волот.

Теперь мне ещё больше захотелось встретиться с Феофаном.

Я ничего не стал говорить Виринее о подозрениях и попрощался. Девушка уже дошла до ворот и открыла калитку, как вдруг мне пришла картинка из памяти Абубакара…

В то же время в доме напротив

Абубакар проник через крышу соседнего дома сначала на чердак.

Это был обычный чердак обычного дома, почти пустой и пыльный. Ничего опасного Абубакар не ощутил, а чутьё у него было будь здоров. Особенно на золотишко и врагов.

Он последовал дальше, спустился вниз, сразу в комнату хозяйки — а чего мелочиться?

Там тоже не нашлось ничего интересного. Даже самой хозяйки, а Абубакар был бы не против посмотреть на неё, купающейся в ванной. Или переодевающейся.

Это бы сильно способствовало качеству его любовного романа.

Реалистичность должна быть в литературе!

Он как раз фантазировал над сто сорок пятой главой, а там была очень напряжённая сцена.

«Хуан-Карлос и Эсмеральда так крепко вцепились друг в друга в объятьях, что хрипели от страсти, — сочинял Абубакар, заодно проверяя под кроватью. — Хуан-Карлос был так красив, что глаза Эсмеральды не выдержали и скатились по его крепкой фигуре вниз, а потом взлетели вверх. Да-а, подумала Эсмеральда, он так прекрасен, что надо устроить ему сюрприз. Она набросилась на него и сорвала его белую рубашку, которая была так ослепительна, что ослепила все глаза Эсмеральды и отпечаталась в них до боли…».

Ох, какая метафора!

Как же замечательно выходит.

Читатели будут плакать над этой сценой!

Абубакар тщательно проверил под кроватью, изучил ванную, туалет и ещё три пустующие комнаты наверху, все стены, все ниши, всю мебель. Ничего не нашёл. Всё чисто, никаких странностей, о которых говорил хозяин.

— Проверь тщательно, очень тщательно. Любые странности, — так он напутствовал, когда просил разведать соседний дом.

И Абубакар старался изо всех сил.

Он спустился вниз, на первый этаж. Очень чисто, никакой пыли, никаких запахов. Рыжеволосая девушка в фартуке сидела за холстом, держала мольберт и рисовала. Что-то мурлыкала себе под нос, такая красивая и сексуальная.

Как его Эсмеральда… о да. Такая же прекрасная!

На ум невольно пришла сцена, как после горячего шпили-уили с Хуаном-Карлосом в сто сорок четвёртой главе Эсмеральда садится и рисует картину… совершенно голая… ох, да… её рыжие волосы спадают по плечам, а на лице замирает улыбка… девушка рисует своего возлюбленного… его портрет…

Абубакар даже отвлёкся, залюбовавшись хозяйкой дома, но тут же вспомнил, что он на работе.

Он незаметно проник дальше — на кухню.

И тут чистота! Ну просто кристальная!

Он проверил столовую и прошмыгнул в гостиную. У стены стояла коробка с книгами, вокруг было светло и приятно — ну просто идиллия. Девушка продолжала самозабвенно рисовать, совершая уверенные мазки кистью.

— Ну вот и прекрасно… — прошептала она, любуясь своей работой.

Абубакару стало интересно, что же она рисует.

Он подобрался по стене поближе, заглянул и обомлел.

Там был красивый пейзаж. Настолько красивый, что сложно поверить, что это нарисовано человеком. Хозяйка дома была талантливой художницей.

Девушка водила кистью, рисуя пейзаж — реку, горы, деревья — и шептала:

— Как прекрасно… прекрасно…

Абубакар не знал, странно ли это, но всё же решил отправить хозяину картинку.

Мало ли чего. Лучше перестраховаться, чем потом получить от хозяина по шее.

Затем Абубакар отправился ниже — в подвал. Он оказался большим, светлым и тёплым, хотя принадлежал некромантке. У стены стоял шкаф со стеклянными дверцами, а там куча медицинского оборудования и пробирки с мутной жидкостью, сразу девять штук на подставках.

Ничего странного. У любимой подружки хозяина, Виринеи, тоже были всякие пробирки в подвале, и Абубакар сказал бы, что тот подвал выглядел намного страннее, чем этот.

Здесь тоже был гроб, и не один, а два.

Первый — открытый, с примятой подушкой и пушистым покрывалом. Скорее всего, хозяйка дома отдыхала здесь и набиралась сил. В этом тоже ничего странного не было.

А вот то, что было во втором гробу, Абубакар увидел не сразу. Крышка была закрыта. Но заглянув туда, странностей он тоже не нашёл.

Там лежала нежить.

У некромантки Виринеи тоже имелась нежить.

Абубакар задумался. Очень странно, но никаких странностей он не обнаружил. Впервые на своём веку всё показалось ему идеальным.

Мне прилетела картинка от Абу.

И… ничего.

ВООБЩЕ НИЧЕГО.

Он показал, как Анастасия сидит, рисует пейзаж и мурлычет себе под нос. Вся такая милая, мать её! Потом Абу показал её подвал, два гроба, в одном из которых лежит нежить, практически уже скелет.

И тоже ничего.

В идеальном доме сидит идеальная хозяйка, рисует идеальную картину и содержит идеальный некромантский подвал.

Я скрипнул зубами и, проводив взглядом Виринею, заходящую в дом, отправился обратно.

Что ж, паршиво, но пока подловить соседку не вышло. Хотя в чём я её вообще пытался подловить, я и сам не до конца понимал. Но знал, что это важно, и нельзя расслабляться. И подпускать к ней Эсфирь тоже нельзя. Странно, что она не может ничего увидеть насчёт соседки, никаких пророчеств или явлений будущего, будто кто-то перекрывает ей доступ.

Вернувшись домой, я проверил девочку, заглянув к ней в комнату. Эсфирь спала, обняв подушку. Рядом с ней, на выключенном торшере, сидел Абубакар.

Он развёл лапами и шёпотом признался:

— Ничего не нашёл, хозяин. Она идеальна и непорочна, как моя Эсмеральда.

Я позвал его за собой из комнаты, прикрыл дверь и сказал:

— Каждый день будешь отправляться туда на разведку и наблюдать, что она делает. И ночью тоже.

— Картинки из душа слать? — сразу поинтересовался Абу с деловым видом.

— Если там будет что-то странное, то шли, — серьёзно ответил я. — Я хочу знать, что она делает, куда ходит, с кем общается. Проверь шкафы, ящики, коробки. Всё проверь.

— Ух, как ты в неё вцепился, хозяин, — покачал головой Абу. — Может, она тебе нравится и ты хочешь с ней шпили-уили?

Я молча выставил ладонь, и фантому ничего не оставалось, как юркнуть туда, оставшись без ответа.

Абу должен был подпитаться эфиром, чтобы ночью снова отправиться к Анастасии.

И всё бы ничего, но напрягало меня то, что мой резерв пока только тратился, а не пополнялся, и проблему надо было решать как можно быстрее.

Проверив Эсфирь ещё раз, я прикрыл дверь и вдруг услышал звонок в гостиной.

Быстро спустившись, взял трубку и услышал знакомый голос:

— Эй, а ты не забыл про ужин? — Это был Павел Гауз. — Завтра, в шесть. Мы будем тебя ждать. Алла уже сто раз про тебя спросила. И ещё… — Он понизил голос до шёпота: — Принеси ей букет цветов. И маме. Им будет приятно.

Договорившись с ним насчёт ужина, я повесил трубку.

Как бы ни хотелось завтра куда-то идти и тратить последний свободный от учёбы день, я понимал, что социальные связи надо поддерживать. К тому же Павел и Алла мне нравились.

Одна загвоздка: опять придётся оставлять Эсфирь одну.

Задумавшись, где бы найти друзей для десятилетней девочки, я наконец отправился к себе в комнату, но не успел включить лампу, как ощутил чьё-то присутствие.

Оно было не физическим, а магическим.

Передо мной выросла фигура из крови — высокая, в алом кровавом доспехе с шипами на плечах, и даже в темноте я заметил на голове острые стальные зубья короны.

Этот образ был врезан в мою память навсегда.

Это существо я запомнил, когда отрубал его поганую голову ещё сто лет назад!

Волот.

Это был Волот.

Не настоящий, а лишь его магическая кровавая копия, и, чтобы создать её, Волот убил кого-то и забрал его кровь, чтобы показаться мне. Всё же Путь Ама был самой сильной его магией на этот момент.

Я успел выхватить кинжал из ножен на голени, покрыть клинок эктоплазмой и принять образ призрака, но незваный гость даже не пошевелился.

— Я не собираюсь с тобой драться, Коэд-Дин… — далёким эхом произнес Волот. — Я пришёл за другим.

В лунном свете из окна его лицо, созданное из крови, обрело знакомые черты. Это был именно тот Волот, прежний, самый первый. Но через пару секунд его облик поменялся, и он вдруг превратился в… меня.

Меня настоящего.

Того самого человека, двадцатипятилетнего Коэд-Дина, каким я когда-то был. Того, в которого Волот когда-то вселился и продолжить жить.

На меня смотрел я сам, мой кровавый образ.

— Ты можешь уничтожить сейчас мою копию одним ударом клинка, — опять заговорил Волот, — но можешь послушать то, что я тебе скажу, мой заклятый враг…