Большая расплата

Глава 16

Идя по деревенскому лугу, Гамаш разглядывал знаки отличия на форме прибывшего. Корона над звездами ордена Бани, древнего рыцарского ордена.

Человек оказался высокопоставленным «маунти», заместителем комиссара в КККП, Королевской канадской конной полиции.

Изабель Лакост уже готова была представить их друг другу, но человек шагнул навстречу Гамашу с протянутой для пожатия рукой и улыбкой на лице.

Улыбка была вежливая, скорее приветственная, чем радостная. В конце концов, поводом для их встречи послужила трагедия.

— Коммандер Гамаш! — начал человек. — Сожалею об обстоятельствах, но не могу сказать, что огорчен, раз наконец-то встретился с вами.

— Это заместитель комиссара Желина́, — представила его Изабель. — Он тут чтобы помочь с расследованием.

«Помочь» было конечно эвфемизмом. Несмотря на всю свою любезность, заместитель комиссара Желина был здесь в качестве сторожевого пса. Чтобы наблюдать за ними. Выслеживать их.

— Поль Желина, — представился заместитель комиссара.

— Арман Гамаш, — представился Гамаш. — Приятно познакомиться.

Рукопожатие офицера КККП было крепким, но не сокрушающим. В нем не было попытки — да и надобности в том не было — чтобы продемонстрировать силу. Она и так подразумевалась.

— Заместитель комиссара как раз прибыл из Оттавы с визитом в штаб-квартиру КККП в Монреале, когда шеф-суперинтендант Брюнель позвонила туда с просьбой о внешнем надзоре, — сообщила Лакост.

— Что ж, удачно сложилось, — заметил Гамаш.

— Oui, — согласился Желина. — Я попросил, чтобы мы трое встретились как можно быстрее. Но оказаться здесь для меня неожиданно. Симпатично, — осмотрелся он по сторонам.

Это было очень вежливо с его стороны, но было так же совершенно ясно, что месье Желина вряд ли пожелает вернуться в Три Сосны в ближайшем будущем.

— Désolé, — извинился Гамаш. — Мне пришлось выехать сюда ненадолго, но я вернусь в Академию как можно быстрее. Сожалею, что Вам пришлось проделать столь долгий путь.

— Что ж, честно говоря, так даже лучше, — сказал Желина, шагая рядом с Гамашем к крыльцу. — Хорошо побыть вдали от города, и, по правде говоря, подобные ситуации всегда так неловки. Вклиниваться в чужое расследование... Я делал так однажды. Не самая приятная, но необходимая вещь. И я считаю, что вводную беседу легче всего проводить вдали от места преступления. В тихой, спокойной обстановке. Меньше вероятности, что кто-то отвлечет или помешает. Шеф-инспектор Лакост и я воспользовались шансом и побеседовали по пути сюда.

— А теперь вы хотите поговорить со мной?

— Да. Наедине, если возможно.

Гамаш жестом предложил офицеру КККП подняться по ступенькам крыльца.

— Вы уже осмотрели место преступления?

-Да, и в дороге уже ознакомился с предварительным отчетом.

— Тогда вам известно больше чем мне.

— О, сомневаюсь в этом, коммандер.

Сказано это было с теплотой, но Гамаш почувствовал некий подтекст. Возможно, даже предостережение.

Не верь всему, о чём думаешь, напомнил он себе. И всё же…

Внезапно за стеклом двери появилась голова. С восторженными глазами и ушами, начинающимися, казалось, у нижней рамы переплетчатого дверного окна, и заканчивающимися где-то ближе к потолку.

Гамаш засмеялся. Вид Анри, стоящего на задних лапах, прижимавшего нос к стеклу, радостно вывалившего язык, и раскачивающегося от энергичного виляния хвостом, неизменно делал Гамаша счастливым. За дверью раздался знакомый голос и знакомые слова, всегда одинаковые:

— Ну-ка, Анри! Уйди! Прочь от двери! Ты же знаешь — он не сможет войти, пока ты держишь её с этой стороны. Хороший мальчик. Сидеть.

Арман, не смущаясь свидетелей, слова «Хороший мальчик. Сидеть» проговорил вместе с Рейн-Мари.

Но тут послышалось совершенно незнакомое:

— Ну же, Грейси. Сюда, вот так. Хорошо. Пожалуйста, так не делай. Ой!

«Грейси?» — удивился Гамаш.

Открыв дверь, он увидел Анри, яростно виляющего хвостом, с улыбкой до ушей, чутко развернутых в его сторону. Анри был готов лопнуть от счастья. Позади Анри стояла, виновато улыбаясь, Рейн-Мари.

— Может быть, ты сначала… — она жестом показала на лужу на паркете.

— О… — промолвил Арман, уставившись на лужу. Но лужица была не самым смущающим обстоятельством.

В руках Рейн-Мари кто-то изворачивался.

— Входите, — пригласил Арман гостей. — Но возможно, вы сначала… — он повторил жест жены и увидел, как Лакост и Желина морщатся, потом вежливо улыбаются, словно лужа на полу это придверный коврик с надписью «Добро пожаловать».

Аккуратно обойдя лужу, они направились в гостиную.

— Держи, — Рейн Мари вручила мужу то, что было у неё в руках, а сама отправилась устранять нежданную сырость.

— Ого, — проговорила Лакост, подойдя к Гамашу. — Ну и кто это?

— Без понятия, — ответил он, чувствуя, как содержимое его рук задрожало. — Но зовут его по всей вероятности Грейси.

— Такая кроха, — сказал подошедший к ним Желина. — Можно мне?

Он протянул руку, и когда Гамаш кивнул, погладил голову зверька. — И такая мягкая.

Вернулась Рейн-Мари с губкой и тазом мыльной воды. А так же дезинфицирующим спреем.

— Могу я помочь, madame? — спросил Желина.

— Non, mais merci. К сожалению, я это делаю, не впервые в своей жизни. И даже, если честно, не впервые за сегодняшний день.

— Есть что-то, о чём нам нужно поговорить? — спросил её Арман.

Грейси перестала вырываться из его рук, и он ощутил, как ее тельце расслабилось. Дрожь затихла, пока он ее гладил — от носа до кончика хвоста. Зверушка умещалась на его ладони, так что для поглаживаний хватало минимальных усилий.

— Я объяснюсь, если сначала объяснишься ты, — губкой Рейн-Мари указала на его гостей.

Желина и Лакост рассмеялись.

— Изабель мне знакома, конечно, — продолжила Рейн-Мари, снимая резиновые перчатки и целуя Лакост в щеку. — Будь как дома, ma belle.

— Это Поль Желина, — сообщил Арман, пока жена и гость пожимали друг другу руки.

— Un plaisir, — уверил Желина. — Прошу прощения за вторжение.

— КККП, — определила Рейн-Мари. — Мы всегда рады «маунти».

Она повернулась к Арману:

— Что ты еще натворил?

— Заместитель комиссара Желина здесь, чтобы помочь нам с расследованием убийства профессора Ледюка, — объяснила Изабель.

— Понятно.

Арман уже сообщил РейнМари по телефону об убийстве, так что новостью оно не стало. И, как все заметили, она не стала произносить обычные в таких случаях слова сожаления и соболезнования. Не стоит претворяться, осложняя уже и без того непростую ситуацию.

— Твоя очередь, — напомнил Арман, посмотрев на уснувшую в его руках Грейси.

— Помнишь, сегодня утром я тебе сказала, что Клара забрала своего спасенного щенка?

— Так это он?! — с облегчением предположил Арман.

— Ну, не совсем.

— Что ты натворила, сознавайся? — спросил он. — И что вот это такое?

Содержимое его рук совершенно не походило на щенка.

— Похоже на сурка, — внесла свою лепту Изабель Лакост.

— Думаю, это какая-то карликовая свинка, — сказал Желина.

— О, Боже, только не это, — сказал Арман.

— Тоже мне детективы, — улыбнулась Рейн-Мари, забирая Грейси у Армана. — У неё нет копытцев. Она не может быть свинкой.

— Ну, у Рут тоже нет копыт, — возразил её муж, — Однако, всем нам известно, что…

— Она не карликовая свинка, — уверенно заключила Рейн-Мари.

— Тогда что же это? Точно не щенок.

— Хм, — хмыкнула Рейн-Мари. — А мы думаем, щенок.

— Ах, вы так думаете?

— Ветеринару её ещё не показывали. Малышку нашли в мусорном баке рядом с Билли Уильямсом, в стороне от дороги на Кауэнсвилль. Он обзванивал все вокруг и…

— По крайней мере, это не скунс, — сказала Изабель. — Ведь не он?

— Может, хорек? — выдвинул версию Желина.

Рейн-Мари поместила Грейси в клетку у камина, в компанию к мягкой подстилке и игрушкам для жевания.

Четверо людей и Анри склонились над ней, как консилиум хирургов, рассматривающий сложный случай.

Она была такой крохотной, что сложно было определить, кто она. Круглые ушки и длинный тонкий хвостик, лапки с острыми коготками. Вся лысая, за исключением клочков черной шерстки, еще слишком коротких, чтобы прикрыть тельце. Она открыла глазки и посмотрела на них.

— Щенок, — объявил Гамаш и выпрямился.

— Как будто, если вы повторите это трижды, то это станет правдой, патрон, — сказала Лакост.

— Не веришь? — спросил Гамаш.

— Я отложу решение.

— Мудро, — заметил заместитель комиссара Желина. — Сам я остановлюсь на варианте хорька. Désolé, madame.

— Не за что, — уверила его она. — Я восхищаюсь вашей решительностью в отстаивании своих убеждений, как бы ошибочны они не были.

В её словах не было никакого подтекста или предупреждения.

Желина кивнул. Он понял. Враг моих домашних — мой враг. К тому же, в её распоряжении теперь был хорёк.

— Нам надо поговорить, — сказал Гамаш, укутал Грейси полотенцем, чтобы той было тепло, и накрыл сверху своей ладонью.

— Oui, — согласилась Лакост. — Мне необходимо ехать в Академию. Вы вернетесь?

Она посмотрела ему в глаза, он едва заметно кивнул.

Кадеты здесь, в деревне. Вдали от любопытных глаз, будь то даже глаза заместителя комиссара Желины. И Гамаша такое положение дел вполне устраивает.

— Я вернусь чуть позже, после обеда, — вслух ответил Гамаш. — Я привезу месье Желину обратно, после того, как введу в курс дела.

Изабель Лакост уехала, а мадам Гамаш предложила мужчинам поздний ленч:

— Вы вряд ли сегодня успели поесть.

— Это правда, — сказал Желина. — Но мне не хотелось бы вас затруднять. Я видел, в деревне есть бистро…

— Может быть, лучше побеседовать в более приватной обстановке, — заметил Арман, провожая гостя на кухню, где нарезал свежий хлеб из бакалеи Сары, а Желина помог ему поджарить сэндвичи с уткой, сыром бри и конфитюром.

— У вас очень заботливая жена, месье, — заметил Желина, стоя с Гамашем на кухне бок обок. — И не только из-за хорька…

— Щенка.

— Вы счастливый человек. Мне этого так не хватает.

— Не хватает луж возле входной двери?

— А хотя бы и луж, — Поль Желина посмотрел на нарезаемые сэндвичи. — Моя жена была совсем как мадам Гамаш. Всегда тащила домой бродяжек. Животных. Людей. — Руки Желины замерли и он озадаченно хмыкнул. — Она умерла три года назад. Временами кажется, что она ушла навсегда. А временами я все еще чувствую аромат ее духов, слышу ее шаги, и поднимаю глаза в ожидании, что увижу ее. А потом вспоминаю.

— Соболезную, — сказал Арман.

— После её смерти, как только мне предложили место в посольстве, я перебрался в Париж. Мне нужно было уехать. Сменить обстановку. Вернулся я несколько месяцев назад.

— Помогло? — спросил Гамаш. — Париж, я имею в виду?

— Уже не так больно, — улыбнувшись, ответил Желина.

Гамаш улыбнулся в ответ, кивнул и перевернул сэндвичи на противне. Говорить какие-то пустые, банальные слова ему не хотелось.

У Поля Желины, ровесника Гамаша, имелся свой персональный ад.

Но Гамаш знал и ещё кое-что.

Зама комиссара Желину пригласили в Париж не для раздачи канапе на дипломатических вечеринках, отнюдь. Этот человек работал в разведке. Он совершенно точно несколько последних лет был шпионом.

И вот он здесь. Задействован в расследовании, чтобы шпионить за ними.

— У вас очень красивый дом, месье, — сказал Желина, когда они перенесли сэндвичи на обеденный стол. — Академия Сюртэ, должно быть, чем-то сильно для вас привлекательна, раз вы променяли на неё жизнь здесь.

Гость вёл светскую беседу. Но обоим было ясно — несмотря на дипломатичность, начинался серьезный разговор.

— Я оставил спокойную жизнь, потому что должен был очистить Академию от грязи, — сказал Гамаш. — Подозреваю, вам это отлично известно.

Откусив добрый кусок сэндвича, Жилена одобрительно кивнул.

— Вкусно, — проговорил он, жуя, потом, проглотив кусок, продолжил: — Иногда, в попытке вычистить грязь, мы приносим грязь еще большую. И всё становится ещё хуже.

Гамаш отложил свой сэндвич и через стол посмотрел на офицера КККП.

— К чему вы клоните?

— Полагаю, вы готовы на всё, чтобы защитить свой дом, свою семью.

Жилена осмотрел кухню, потом развернулся в сторону камина и уютных кресел у окна, выходящего на деревенский луг.

— Мы говорим о смерти Сержа ЛеДюка или о чём-то другом? — спросил Гамаш.

— О, мы совсем не отошли от темы. Академия Сюртэ есть продолжение вашего дома, не так ли? А кадеты это ваша семья, как и отдел по расследованию убийств когда-то. Вы человек с охранными инстинктами. Забота как дар божий. Но, как и любой божий дар, это одновременно и проклятие.

Теперь и Желина аккуратно и с некоторым сожалением, опустил свой сэндвич на тарелку.

— Мне это отлично известно.

— И что же вам известно?

— Мне хорошо известно, как это больно, когда тот, кого мы опекаем, умирает или находится под угрозой.

— Я не опекал Сержа ЛеДюка.

Заместитель комиссара Желина улыбался.

— Я не имел в виду ЛеДюка. Я слышал, тот был неприятным типом. Non. Я имел в виду Академию.

— За Академию я беспокоюсь, это правда, — сказал Гамаш. — Но это же учреждение. Если завтра Академия исчезнет, мне будет жаль, но в Париж я не поеду.

Желина кивнул и хмыкнул:

— Простите, вы намеренно стоите из себя простака, коммандер? Под Академией я подразумеваю кадетов. Юношей и девушек из плоти и крови, находящихся под вашей ответственностью. Пока за Академию отвечал ЛеДюк, случались должностные преступления, незаконное присвоение средств. Возможно даже злоупотребление служебным положением. Слухи, знаете ли. Но вы на должности всего несколько месяцев, а уже произошло убийство.

— Стало хуже? Именно это вы пытаетесь сказать?

— Я просто спрашиваю. Я следил за вашей карьерой, коммандер Гамаш. И знаю, на что вы способны. Поверьте, я отношусь к вам с большим почтением, уважаю ваш выбор. Взяться за то, чего другие не смогли. Я открываю вам всё это только из уважения. Вы должны знать, зачем я здесь.

— Я знаю, — сказал Гамаш. — Вы здесь не ради расследования убийства профессора ЛеДюка, вы здесь ради того, чтобы расследовать меня.

— И есть причина, не так ли? Кто с самого начала был против ЛеДюка?

— Но я даже оставил его на должности. А мог бы уволить.

— А вот это само по себе подозрительно, месье, — Желина промокнул рот салфеткой, аккуратно положил её на стол.

— Вы были откровенны со мной, — сказал Гамаш. — Теперь позвольте мне быть столь же откровенным с вами. Я терпеть не мог ЛеДюка, но не убивал его. А здесь вы потому, что я просил прислать именно вас.

Впервые с момента их встречи Желина выказал удивление.

— Именно меня?

— Oui. Я позвонил шефу-суперинтенданту Брюнель как раз перед тем, как ей позвонила Изабель Лакост. И я попросил именно вас.

— Но шеф-инспектор Лакост об этом не упоминала.

— Она об этом не знает.

Офицер КККП склонил голову на бок и изучающе уставился на Гамаша.

— Почему меня?

— Хотел с вами познакомиться.

— Зачем? И откуда вы вообще обо мне узнали?

— Некоторое время я пребыл в отпуске. Восстанавливался. Решал, что буду делать дальше. Прояснял для себя, чем бы хотел заняться на самом деле.

— Да, я слышал.

— В то же время я получил несколько предложений работы. Включая предложение из КККП.

— В Париж?

Гамаш отрицательно покачал головой.

— Место главы квебекского отделения?

Гамаш снова покачал головой.

— В Оттаву?

Гамаш молчал, а Желина перебирал в голове возможности.

— Комиссаром? Вам предложили высшую должность? Комиссар должен уйти в отставку в ближайшие месяцы.

— Я отказался. Знаете, почему?

— Чтобы взять на себя Академию?

— Это, конечно, основная причина. Но предложение КККП я отклонил после небольшого с моей стороны расследования.

— И что же вы обнаружили?

— Что на эту должность есть лучший претендент. Вы. Этим утром, когда стало ясно, что нам необходим внешний наблюдатель, я понял, что есть шанс с вами познакомиться. Дабы убедиться, что я был прав.

— Я не один из ваших протеже, — возмутился Желина. — И это расследование убийства, а не собеседование на должность.

— Никто не понимает этого лучше меня, — ответил Гамаш, положив на стол салфетку, словно белый флаг перемирия. — А сейчас позвольте рассказать вам о Серже ЛеДюке.