Большая расплата

Глава 3

Серж ЛеДюк ждал.

Он был готов. Все утро его айфон жужжал, принимая сообщения от коллег, других преподавателей Академии, в которых сообщалось, что новый коммандер собирается нанести им визит.

В восемь утра они решили, что это визит вежливости. Арман Гамаш представит себя и, возможно, попросит их совета, поинтересуется их мнением.

К девяти утра появилась тень сомнения, и сообщения стали осторожнее.

К одиннадцати поток информации пересох до ручейка, и в почтовый ящик профессора ЛеДюка падало все меньше и меньше сообщений, да и те были краткими:

Что слышно от Ролана?

Кто-нибудь что-нибудь знает?

Слышу, как они идут по коридору.

И наконец, в полдень, айфон ЛеДюка замолчал.

ЛеДюк сидел в своем просторном офисе и рассматривал книги, заполнявшие книжные полки по стенам. Книги по оружию. Федеральное и местное законодательство. Книги по общему праву и Кодекс Наполеона. Тут были описания исторических процессов и учебные пособия. Свободные от книг стены заполнялись вырезками из газет с упоминанием его имени и старинными гравюрами с элементами мушкета.

Невысокий, плотный, средних лет ЛеДюк был переведен в Академию из Сюртэ после того, как был пойман с украденными из камеры для хранения вещественных доказательств наркотиками.

ЛеДюк имел некоторые подозрения, что всё подстроил шеф-суперинтендант Франкёр. Не то, чтобы он не был виноват — ЛеДюк годами снимал сливки с залежей экспроприированной наркоты, продавая её криминальным синдикатам. Подозрительным было то, что его внезапная поимка совпала с открывшейся в Академии вакансией заместителя коммандера.

Франкёр поставил инспектора ЛеДюка перед выбором — стать вторым по значимости руководителем Академии или быть уволенным.

Серж ЛеДюк, будучи прагматиком, старался придерживаться текущей политики Сюртэ. Если того желает шеф-суперинтендант — да будет так. Бесполезно и опасно вынашивать злобу или бороться с неизбежным. Особенно если это неизбежное — Сильван Франкёр. Сам ЛеДюк достаточно давно был силовиком, чтобы понимать, что именно Франкёр подразумевает под «быть уволенным».

Прошло почти десять лет, с его переводом на новую должность наступила новая эра. Хотя, пожалуй, совсем не эпоха просвещения.

Следуя указаниям Франкёра, Серж ЛеДюк стал менять Академию. Находил и отбирал рекрутов. Менял учебный план. Опекал, воспитывал и избивал молодых мужчин и женщин, приводя их к нужной ему форме. И они вылепились по образу и подобию Сержа ЛеДюка.

На любом новобранце, который сопротивлялся или просто начинал задавать вопросы, ставилась метка — такого рекрута отправляли на доработку, гарантирующую корректировку мировоззрения.

Формальный глава Академии выражал протесты, но продолжал плыть по течению. Коммандер Академии приобрёл статус руководителя без соответствующих функций. Он превратился в призванную производить впечатление марионетку, реликвию, успокаивающую волнующихся матерей и отцов, которые ошибочно считали, что главная опасность для их детей — физическая.

Коммандер внушал уверенность своими седыми волосами и прямой спиной, униформой, которую надевал в присутственные дни, когда улыбался энергичным новобранцам, и в день выпуска, когда наступала очередь бывшим кадетам улыбаться самодовольными улыбками. Остальное время он отсиживался в своем офисе, опасаясь телефонных звонков, боясь стука в дверь, страшась закатов, равно как и рассветов.

А теперь его нет. И шефа-суперинтенданта Франкёра тоже нет. Так сказать, «списаны», как любил повторять всё ещё не теряющий чувства юмора ЛеДюк.

И теперь настала очередь профессора ЛеДюка ожидать стука в дверь.

Он не боялся. Он чувствовал себя Дюком — герцогом. Это была его вотчина.

Арман Гамаш шагал по длинному коридору. Старая Академия, где он сам учился, несколько лет назад была разрушена и перенесена на южный берег Монреаля, в новое здание из стали, стекла и бетона.

Гамаш, чтя традиции и уважая историю, не стал оплакивать потерю прежней Академии. Это всего лишь кирпичи и строительный раствор. Важно не то, из чего здание, важно, что происходит внутри этого здания.

Его сопровождала пара агентов Сюртэ, лично выбранная для этой цели и предоставленная ему Терезой Брюнель.

Гамаш остановился возле очередной двери — конечного пункта в его списке — и без колебаний постучал.

Услышав его, ЛеДюк неожиданно для себя испытал непроизвольную судорогу. В глубине души он надеялся никогда не услышать подобного стука.

И все же, он не волновался.

Встав и развернувшись спиной к двери, он скрестил руки на своей широкой груди и направил взгляд в высокое — от пола до потолка — окно, на тренировочную площадку, укрытую слоем еще нетронутого первого снега.

Гамаш ждал.

Он слышал, как агенты позади него начали проявлять нетерпение. Он почти видел, как те бросают друг на друга хмурые взгляды.

Но продолжал терпеливо ждать, сцепив большие руки за спиной. Нет нужды стучать еще раз. Человек по ту сторону двери всё отлично слышал, просто решил поиграть. Но игра-то пасьянс.

Играть Гамаш отказывался. Вместо этого он использовал предоставленное время для того, чтобы обдумать, как лучше воплотить в жизнь свои планы.

Серж ЛеДюк не был проблемой. Он не был даже помехой. На самом деле, он был частью плана.

ЛеДюк смотрел в окно и ждал повторного стука в дверь, предсказуемо более настойчивого. Нетерпеливой дроби по дверному полотну. Но никто больше не стучал.

Неужели Гамаш ушёл?

Сильван Франкёр всегда внушал ему, что шеф-инспектор Гамаш слабак, прячущийся за тонким фасадом, ошибочно принимаемым за мудрость.

«Его единственный талант в том, чтобы дурить остальных, что у него есть талант», — не уставал повторять прежний глава Сюртэ. — «Арман Гамаш, цитадель честности и храбрости! Чушь! Знаешь, почему он ненавидит меня? Потому что я знаю, кто он есть на самом деле».

К этому времени Франкёр, успев принять внутрь немного виски, становился разговорчивым и агрессивным более обыкновенного. Большинство подчиненных усвоили это и старались, извинившись, убраться восвояси еще до третьей рюмки. Но ЛеДюк оставался, возбужденный хождением по краю ямы. Да еще потому, что идти было некуда.

Франкёр зависал над столом, взирая поверх бутылки Баллантайнса на того, кто остался. Лицо становилось красным от злости.

«Он трус! Слабак! Он берет на работу всякие отбросы, представь. Агентов, которые больше никому не нужны. Тех, кого приличные люди выбрасывают вон. А Гамаш подбирает мусор. Знаешь, почему?».

ЛеДюк знал, почему. Он слышал эту историю много раз. Однако если знакомые слова и сопровождались вонью перегара и злобой, они не становились от этого неправдой.

«Потому что он боится конкуренции. Он окружил себя подхалимами и неудачниками, чтобы самому на их фоне выглядеть лучше. Он ненавидит оружие. Он его боится! Долбанный трус! Он обдурил кучу народа, но не меня».

Франкёр покачал головой, его рука скользнула к кобуре пистолета на поясе. К оружию, которое Арман Гамаш после использует, чтобы его убить.

«Это не институт благородных полицейских», — любил повторять Франкёр на выпускных, когда студенты становились из курсантов полицейскими. И вливались в ряды Сюртэ, как вода через пробоину в корпусе корабля. — «Это не храм полицейского милосердия. Это полицейские силы. И недаром так зовутся. Мы используем силу. Мы и есть сила! То, с чем нужно считаться».

У студентов речь всегда вызывала бурные аплодисменты, у собравшихся в зале родственников — легкое беспокойство.

Шефу-суперинтендату Франкёру было всё равно. Он говорил не для родителей и дедушек с бабушками.

Франкёр посещал Академию раз в месяц, на ночь оставаясь в роскошных апартаментах, зарезервированных для него. После обеда он приглашал избранных выпить с ним в просторной гостиной с видом на огромное тренировочное поле. Он потчевал смотрящих ему в рот кадетов душераздирающими байками про опасность, про дико опасные расследования, умело чередуя их со странными случаями нелепых преступлений и глупых ошибок.

А потом, когда, по мнению Франкёра, наступал правильный момент, он вкладывал в свои истории реальное послание. Смысл его заключался в том, что Сюртэ-дю-Квебек не для защиты населения, а для борьбы с ним. Граждане — враги.

Единственные, кому новобранцы могут доверять — их собратья по Сюртэ. И даже тут надо быть начеку. Имеются желающие ослабить полицейские силы изнутри.

Серж ЛеДюк видел вначале открытые, доверчивые лица и широко распахнутые глаза, потом месяцами, годами наблюдал, как лица студентов меняются. Он поражался мастерскому умению шефа-суперинтенданта создавать маленьких чудовищ.

Франкёра теперь нет, но его наследие живо, во плоти, в стекле и стали. В холодных твердых поверхностях, в острых гранях Академии и агентах, которых он создал.

Академия сама по себе выглядела простой, даже классической. Построили ее на земле, принадлежащей общине Святого Альфонса — нужды Сюртэ сочли важнее нужд населения.

Спроектировали её четырехугольником сверкающих зданий, с квадратом игрового поля внутри. Попасть в новую Академию можно было через единственные ворота.

Это придавало зданию вид прозрачный и прочный одновременно. В действительности получилась крепость. Неприступный замок герцога.

Серж ЛеДюк смотрел на четырехугольный двор. Как он подозревал теперь, это его последний день в офисе. Последний взгляд на поля за окном.

Стук в дверь — тому доказательство.

Но он не покинет Академию смиренно. Если новый коммандер думает, что может вот так просто прийти и захватить территорию без боя, тогда он не просто слабак, он тупица. Тупицы получат то, что заслуживают.

Поправив кобуру на поясе и надев пиджак, ЛеДюк проследовал к двери и распахнул её. И столкнулся лицом к лицу с Арманом Гамашем. ЛеДюку даже пришлось отшатнуться.

— Чем могу помочь?

Он никогда не встречал этого человека лично, хотя часто видел издалека или в новостных репортажах. Сейчас ЛеДюка поразило, как основательно сложен Гамаш, хотя в отличие от Франкёра тот не проповедовал силу.

И в нём присутствовало что-то ещё, что-то необычное. Может дело в шраме на виске, решил ЛеДюк. Шрам добавлял мужественности в образ, но фактически это результат неловкости — Гамашу просто не хватило сноровки уклониться от удара.

— Арман Гамаш, — представился новый коммандер, улыбаясь и протягивая руку для пожатия. — Есть для меня минутка?

Как по сигналу, два суровых агента-сопровождающих отступили назад, в коридор, Гамаш же не сдвинулся с места, не шагнул мимо ЛеДюка, предъявляя права на офис.

Вместо этого он продолжал вежливо ожидать приглашения.

ЛеДюк готов был разулыбаться — в конце концов всё решится в его пользу.

Вот он новый коммандер, не лучше прежнего. Один реликт сменит другой. Надень на Гамаша униформу, и он будет выглядеть впечатляюще. Но только дунь — и он упадет.

А потом Серж ЛеДюк встретился с Гамашем взглядом, и в этот самый момент понял, что именно тот сейчас делает.

Новый коммандер вполне мог, тем более при поддержке двух грозных агентов, силой проложить путь в офис ЛеДюка. Но то, как поступил Гамаш, было намного хитрее и коварнее. И впервые Серж ЛеДюк подумал, что Франкёр мог ошибаться.

Гамаш убил шефа-суперинтенданта из его же собственного пистолета. Необратимый, символичный акт.

ЛеДюк смотрел в эти спокойные, уверенные, умные глаза и понимал, что Гамаш поступает с ним точно так же. Не убивает его, не в физическом смысле. Гамаш ждёт от ЛеДюка приглашения войти. Предлагает добровольно шагнуть в сторону.

Потому что тогда поражение станет абсолютным.

Кто угодно может взять что угодно силой, но не каждый может заставить противника сдаться без боя.

До сих пор Гамаш брал Академию без боя. И это последний бастион.

Профессор ЛеДюк передвинул левую руку так, чтобы сквозь ткань пиджака чувствовать рукоять пистолета. И одновременно правой рукой отвечал Гамашу на рукопожатие. Пожимая руку, он не сводил с коммандера глаз. Ни в рукопожатии, ни во взгляде Гамаша не было ни гнева, ни вызова.

И это, понял ЛеДюк, гораздо страшнее любой возможной демонстрация силы.

— Входите, — пригласил он. — Я ждал вас. Догадываюсь, зачем вы пришли.

— Сейчас узнаем, правы ли вы, — ответил новый коммандер, прикрывая за собой дверь и оставляя агентов Сюртэ в коридоре.

ЛеДюк был сбит с толку, но постарался не показывать этого. Может быть, у Гамаша и есть план, есть обаяние, и даже некоторая смелость. Но у Сержа ЛеДюка есть пистолет. Никакой смелостью не остановить пулю.

Сержа ЛеДюка никогда особо не волновала судьба Академии. Что он ненавидел больше всего, так это когда кто-то берет то, что принадлежит ему, ЛеДюку. Этот офис, эта школа принадлежали ему.

ЛеДюк указал на стулья для посетителей и Гамаш сел на один из них. ЛеДюк сел за свой стол. Он приготовился говорить. Невидимая под столом, рука его потянулась к кобуре и вынула пистолет.

Его арестуют. Его будут судить. Его признают виновным, потому что он виновен. Но ЛеДюк знал, что многие из учеников возведут его в ранг мученика. Лучше так, чем уйти тихо, как это сделали остальные. Ему некуда идти, кроме как в этот холод за окном.

Но прежде чем ЛеДюк произнёс хоть слово, Гамаш выложил на огромную столешницу пластиковую папку. Он на мгновенье задержал ладонь на обложке, словно подчеркивая значительность момента, потом без слов подтолкнул папку профессору.

Вопреки ожиданиям, ЛеДюк заинтересовался. Оставив пистолета лежать на коленях, он придвинул папку и открыл её. Первая страница была проста доходчива. В форме списка на ней перечислялись его прегрешения.

ЛеДюк не сильно удивился, увидев там перечень проступков, совершенных им будучи агентом Сюрте. Новости устарели. Франкёр обещал уничтожить файлы, но Ледюк не поверил ему ни на минуту. Неприятно удивило другое — известны его грехи в Академии. Присвоение земли под строительство, сами строительные контракты. Соглашения, о которых никто не должен был знать.

Четко, лаконично — ясно для прочтения и понимания. И Серж ЛеДюк понял.

Закрыв папку, он снова опустил руку под стол, на колени.

— Вы так предсказуемы, monsieur, — проговорил он. — Я ожидал чего-то в этом роде.

Гамаш кивнул, и снова промолчал. Молчание тревожило, но ЛеДюк постарался не показывать этого.

— Вы здесь, чтобы уволить меня.

И тут Гамаш поступил совершенно неожиданно. Улыбнулся. Не широко и самодовольно, а так, словно беседа его радовала.

— Я понимаю, вы ждали увольнения, — заговорил он. — Но дело в том, что я пришёл попросить вас остаться.

Пистолет упал на пол с громким стуком.

— Вы что-то уронили, — заметил Гамаш, поднимаясь. — Я, конечно, не оставлю вас на должности моего заместителя, но вы по-прежнему будете преподавать Профилактику преступлений и Связи с общественностью. Я хочу, чтобы учебный план был готов к концу недели.

И Серж ЛеДюк остался сидеть, неспособный пошевелиться или вымолвить хоть слово еще долгое время после того, как эхо шагов коммандера Гамаша смолкло в гулких коридорах.

В наступившей тишине ЛеДюк осознал, чем берёт Гамаш. Не силой. Но властью.