Большая расплата

Глава 18

Тело Сержа ЛеДюка, как позорное пятно, убирали из Академии. Прибыл он туда с гордо поднятой головой, уходил ногами вперёд.

По приказу коммандера Гамаша, кадеты и преподаватели выстроились по стойке смирно в длинную прямую линию вдоль стен мраморных коридоров, когда тело везли мимо них. Стояли в почтительном молчании. Никто не проронил ни слезинки.

— «Не отступив от личных правил, он плакать их заранее заставил», — процитировала Изабель Лакост, стоя рядом с Гамашем.

— Снова Джонатан Свифт, — сказал Гамаш.

— Элегия на смерть Дюка, — тихо сказала Изабель, пока они провожали глазами процессию. — Вы уже цитировали её сегодня утром. Я ознакомилась:

«Эй, прихлебай, спеши сюда скорей,

Ты накипь от дыханья королей;

Их смыло всех державною волною.

Спеши сюда и встретишься с судьбою».

Когда тело проплыло мимо них, они отсалютовали.

— «Всем гордым станет назиданием, — продолжил Гамаш тихо. — Каким был дутым Дюк созданием».

— Надо поговорить, — сказала Лакост.

— Oui.

Темное пятно, поглощённое солнцем — тело профессора ЛеДюка покинуло здание Академии.

— Но у меня есть ещё одно неотложное дело, — сообщил Гамаш.

Он прошёл мимо открытой двери комнаты на другом конце длинного коридора, откуда вынесли тело ЛеДюка, и куда теперь влетел свежий ветер. Студенты отдавали коммандеру честь. Это было скорее проявление субординация, чем выражение уважения действием. В конце концов, они только что отдавали честь мертвецу.

Но он заметил, что некоторые смотрели на него с вновь обретённым почтением. И Гамаш знал причину. Академия полнилась слухами. Они думали, что за убийством стоит новый коммандер. Король умер, да здравствует король.

Выйдя из здания, Гамаш остановился возле машины, в которую грузили тело, чтобы отвезти в морг.

— Хочешь лично убедиться, что он покидает Академию, Арман?

Гамаш обернулся и увидел Мишеля Бребёфа.

— Знаю, это стало шоком, — но ведь должно было принести и немного облегчения, — заметил Бребёф.

— Если ты имеешь к этому отношение, Мишель, я узнаю. Ты же понимаешь.

Бребёф улыбнулся:

— И что ты сделаешь? Снова меня отпустишь? Тот, кто это совершил, оказал услугу, прибрав дерьмо. Кроме того, если я в этом замешан, то ты мой сообщник. Меня бы тут не было, если бы не ты. В данном случае ты, именно ты открыл ворота. Ты же знаешь, кто я таков, и всё равно впустил меня.

— Это чистосердечное признание?

Бребёф рассмеялся, ритуальные агенты посмотрели на него — не часто трупы сопровождает веселье.

— Я всего лишь напоминаю. Он всё равно уже стремительно двигался в сторону выхода, не так ли? — Бребёф в задумчивости посмотрел на мешок с тело. — У него не было реальной власти, хотя он этого и не понимал. Ходил всюду с важным видом, словно всё ещё был тут главным. Знавал я таких офицеров. Мелочные, назойливые, злобные. И не особо умные. Он уже был пустым местом. Хотя лично продолжал присутствовать. Еще пулю на него потратили.

Гамаш развернулся и зашагал к широко распахнутым дверям Академии.

— Будь осторожен, Арман.

Слова заставили Гамаша остановиться. Что-то в голосе Бребёфа настораживало. Ни злость, ни ненависть. В словах была особая мягкость — гораздо весомее ярости.

Мишель Бребёф стоял, а за спиной его простирались бескрайние пустоши.

— Несколько лет назад ты оказал мне добрую услугу…

— Разве?

— Ты позволил мне уйти в отставку. Не отправил за решетку, хотя лишь твоих обвинений хватило бы, чтобы меня посадить.

— Будто ты всё это время находился не в тюрьме, — сказал ему Арман, и Бребёф моргнул. — Если я и оказал тебе услугу, Мишель, то это произошло не несколько лет, а несколько месяцев назад. И не надо стоять тут и уверять меня, что я совершил ужасную ошибку. А если и совершил, то самое время признаться.

— Я не убивал Сержа ЛеДюка.

Им пришлось разойтись, чтобы дать путь отъезжающей с телом машине.

Потом Гамаш вошёл в двери Академии, следом за ним, отстав на несколько шагов, шел его бывший лучший друг.

Кадеты переместились из бистро — там было слишком людно, чтобы разговаривать о деле — в B&B. На часах было чуть больше четырех пополудни; долгий день, казалось, не закончится никогда.

Солнце висело низко над горизонтом, в камине пылал огонь. Его зажгла Амелия, пока Хуэйфэнь заваривала чай, а Натэниел разживался бисквитами и пирогом на кухне у Габри — такого наверняка не найдёшь в доме сумасшедшей старухи, которая приютила кадета. А от того, что Натэниел мог отыскать в её доме, по коже бежали мурашки.

Кадеты с чаем и пирогом расселись вокруг огня, и стали обсуждать жестокое убийство человека, всем им знакомого. Знакомого больше, чем их хотелось бы признать.

Произошедшее утром казалось таким нереальным, особенно в этом уютном месте, что Натэниелу пришлось напомнить себе: всё, что случилось сегодня в Академии — не сон. За сон скорее можно было принять окружавшее его сейчас: удобную выцветшую мебель, приветливый огонек в камине, шоколадный пирог и бисквиты.

Реальная жизнь осталась там.

Деревня убаюкивала его, ненадолго заставляя позабыть, какие ужасные вещи случились. Интересно, думал он, это временное забытье подарок или наказание?

— Гамаш привёз нас сюда для расследования относительно карты, — напомнила Хуэйфэнь, раскладывая свою карту на столе. Натэниел и Жак поступили так же со своими экземплярами.

Все посмотрели на Амелию.

— У меня моей нет, — ответила та.

— Где она? Нас же просили прихватить карты с собой, — сказала Хуэйфэнь.

— Моя пропала

На Амелию уставились.

— Пропала? — спросил Жак. — Или обнаружена в тумбочке Дюка?

— Слушайте, я не знаю. Я не вспоминала про карту с того самого дня, как мы были тут первый раз. Я её тогда убрала, а теперь она пропала.

Она с вызовом посмотрела на них.

— Я тебе верю, — сказал Натэниел.

— Веришь?! — возмутился Жак. — С чего бы?

— А почему нет? Всё равно нет никаких доказательств. Может лучше поверить ей?

— И ты собрался стать следователем, — сказал Жак.

— Он же новичок, — напомнила ему Хуэйфэнь. — Он научится.

— Чему? — спросила Амелия. — Чему научится? Судить, не имея фактов? Обвинять без доказательств? Быть подозрительным циником? Как ты?

— Не циником, а реалистом, — возразила Хуэйфэнь. — Этот мир — опасное место. Скоро мы столкнёмся с организованной преступностью. Торговцами наркотой. Убийцами. Отнюдь не чайку сходить попить.

Хотя разговор как раз случился во время чаепития.

— Мы должны предполагать худшее, — сказал Жак. — Каждый человек, каждая ситуация потенциально опасны. Наши жизни зависят от способности контролировать ситуацию.

— И как ты этого добьешься? — поинтересовалась Амелия.

— ЛеДюк нам рассказывал, — сказал Жак. — Говорил, что этому не научишься, сидя за партой и штудируя книги. Выбираешь человека из толпы и работаешь с ним, для примера. Остальные рано или поздно подчиняются.

— А под «примером», — догадалась Амелия, — Ты подразумеваешь выбить из него все потроха?

— Да, если понадобится.

Амелия с отвращением посмотрела на Жака, и обратилась к Натэниелу.

— Спасибо тебе. И, просто чтобы ты знал. Я не отдавала своей карты Дюку. Не знаю, мою ли карту нашли у него. И если так, то как она там оказалась.

— Ну и хорошо, — обрадовался тот.

Когда она посмотрела в это открытое, доверчивое лицо, даже у Амелии возникло неприятное предчувствие, что Натэниел недолго продержится в силовых структурах. По крайней мере, тот Натэниел, каким он был сейчас.

— Окей, — заключила Хуэйфэнь. — Допустим, ты говоришь правду. Это означает, что кто-то взял твою карту и дал ее Дюку. Зачем это кому-то?

— Это может означать и другое, — возразил Натэниел.

— Что именно? — спросил Жак. Новичок его раздражал.

— Может, кто-то обнаружил, что его собственная копия пропала, и украл карту Амелии.

— Под «кем-то» ты подразумеваешь одного из нас? — уточнила Хуэйфэнь.

— Ну, да, — согласился Натэниел. — А кого ещё я мог иметь в виду? Или, может быть, Дюк пожелал увидеть карту, и вместо того, чтобы дать ему свою, кто-то украл карту Амелии.

— Опять, — заметила Хуэйфэнь, — ты намекаешь на одного из нас.

— Я намекаю на вас с Жаком, да. Я знаю, что это не я. А у вас обоих карты в наличии и, как ни крути, вы были с ним наиболее близки.

— Ты ничего не путаешь? — спросил Жак, вызверившись на новичка.

Амелия поменяла свое мнение о Натэниеле. Она почувствовала одновременно облегчение и смущение, когда стало понятно, насколько он на самом деле хитёр. И как ясно и просто он смотрит на вещи.

— Я вас не обвиняю, — торопливо уточнил Натэниел. — Я просто показываю вам, как много может быть вариантов.

— Окей, теперь давайте взглянем на то, о чём точно знаем, — сказала Хуэйфэнь. — На факты. Копия карты найдена в тумбочке Дюка. Почему?

Хотя, вопрос, повисший в воздухе, звучал как «кто?».

Они перевели взгляды с карты на Амелию.