Большая расплата

Глава 21

— Срань Господня! — воскликнула Мирна, отойдя от витража.

— Следите за языком, — сделал ей замечание Жак.

— Она же сказала «Господня», — заметила Рут. — Ты разве не слышал?

Мирна сделала еще один шаг назад. А Клара склонилась ближе, чтобы лучше рассмотреть.

Рут отправила Амелию за Кларой, Мирной и Рейн-Мари, как только разглядела, что у мальчика в походной сумке.

— Карта, — прошептала Рейн-Мари, сменившая Клару у окна.

Теперь они сидели все вместе и изучали копию карты, вынутую Натэниелом из рюкзака.

— Зачем карта солдату? — спросила Рейн-Мари, её дыхание затуманило витраж и стеклянного мальчишку. — Ну ладно, карта Франции или Бельгии. Вими или Фландрии. Карта поля битвы, например. Но Три Сосны никогда не были полем битвы.

— Ты просто никогда не обращала внимания, — сказала Клара.

Она снова поднялась и подошла вплотную к витражу.

— Я всегда любовалась этим фрагментом, но ни разу не рассматривала его близко.

— А кто они? — поинтересовалась Хуэйфэнь. — Перечень имен снизу такой длинный. Их имена тоже тут?

Она кивком головы указала на надпись под витражом:

«Это были наши дети».

А потом перечень имен. Никаких званий. Только имена. В смерти все равны.

— Этьен Адаир. Тэдди Адамс. Марк Болье. — Дрожащий голос Рут заполнил крохотную часовню. Но когда они обернулись, то увидели, что старая поэтесса не читает. Она смотрит прямо перед собой, на алтарь. Повторяет имена по памяти:

— Фред Дегани. Стюарт Девис.

— Ты всех помнишь? — спросила Мирна.

— Кажется помню, — ответила Рут.

Она посмотрела на окно, на надпись, на мальчиков, имена которых помнила наизусть.

— Я предполагала, что на витраже сборный образ, — сказала Мирна. — Всех, кого мы потеряли на войне. Я и не думала, что это конкретные деревенские мальчишки. Теперь даже интересно.

— Кто они? — спросила Рейн-Мари.

— Вот это кто? — Клара показала на центральную фигуру витража.

— У него револьвер, хотя у остальных мальчиков только ружья. Почему так? — спросила Рейн-Мари.

— Думаю, револьверы у офицеров, — предположила Мирна.

— Но он не может быть офицером, — сказала Хуэйфэнь. — Он же ещё ребенок. Наш ровесник. Может и младше. Как если бы, скажем, он — она махнула в сторону Натэниела — стал бы шефом-инспектором. Это смешно.

— Однажды, может, и стану, — тихо проговорил Натэниел, никто его не услышал.

— Совсем не смешно, особенно если выбирать не из кого — все остальные мертвы, — сказала Мирна. — Произвели в чин прямо на поле боя.

— Но вопрос в том, зачем она ему? — настаивала Клара, показывая на уголок карты, точащий из походной сумки.

Они уставились на копию карты. Несмотря на то, что это была фотокопия, всем были отлично видны пятна от влаги и бурые разводы. Решили, что это следы долгого пребывания карты в стенах.

Хотя, возможно, бурые пятна это совсем не грязь.

— Но это же невероятно! — сказал Арман в трубку мобильного, и, поймав на себе взгляды сидящих в зале заседаний, изобразил на лице извинительное выражение.

В зал заседаний были доставлены напитки и сэндвичи из белого хлеба с круглой горбушкой из пекарни POM Bakery.

Ел их только Жан-Ги. Этот сжует и посуду — подумал Гамаш — особенно если никто на него не смотрит.

— Уверены, что это та же самая карта? — он выслушал ответ. — Снеговик. Ага.

И Бовуар, и Лакост, и Желина расслышали последние слова Гамаша. Тому позвонили, когда шёл опрос оставшихся представителей факультета.

Профессор Шарпантье сидел, сложив руки на колени. Полный самообладания. Если не считать пота, стекающего с него ручьями. Он насквозь промок. Лицо стало настолько мокрым, что блестело, и Жан-Ги опасался, что парень умрет от обезвоживания.

— Воды?

Он наполнил водой из кувшина стакан и протянул его профессору, но тот отрицательно покачал головой.

Даже сейчас профессор отвечал односложно. Не потому, надо отметить, что он старался что-то скрыть. Наоборот, те несколько сырых слогов, которые им удалось выжать из него, говорили о его острой готовности помочь.

Видел ли он что-нибудь?

Профессор отрицательно мотнул головой.

Слышал ли он что-либо?

Профессор ещё раз мотнул головой.

Хорошо ли он знал Сержа ЛеДюка?

Он снова мотнул головой.

— Что он преподает? — шепотом поинтересовался заместитель комиссара Желина у Бовуара, пока Гамаш говорил по телефону. — Его досье пустое.

Он показал на лежащую перед ним открытую папку.

— Он тактик, — ответил Бовуар. — Его нанял коммандер Гамаш. У него звание профессора, но преподает он лишь одну дисциплину. Современную тактику в выпускных классах.

— Ему бы преподавать водные виды спорта.

Профессор Шарпантье сидел, замерев, как испуганный дикий зверёк. Двигалась только крупная капля пота, ползущая к кончику носа и, наконец, повисшая там.

Лакост, Бовуар и Желина дружно уставились на неё.

— А зачем он здесь, если не может полноценно преподавать? — спросил Желина, как только капля сорвалась. Краем уха они слушали, как Гамаш говорит по телефону с женой.

— Он разрабатывает для курсантов тактические упражнения, — прошептал Бовуар. — Из серии «Что, если…». Для первокурсников это письменные задания и тесты, потом они переходят к ролевым играм и макетам. Мы разработали для занятий масштабные модели, но пошли дальше, к теме поведения в различных ситуациях. Такое внове.

— Это нововведение коммандера Гамаша?

— Oui. Идея в том, чтобы научить кадетов справляться с ситуацией разными методами, избегая применения силы. А уж если без применения силы никак, кадеты должны знать самые эффективные пути её использования.

Заместитель комиссара Желина согласно кивнул.

— Коммандер Гамаш лично встречался когда-нибудь с Шарпантье, прежде чем нанять его?

— Да, конечно. Хуго Шарпантье несколько лет назад был одним из подчинённых месье Гамаша в Сюртэ.

— Он офицер Сюртэ? — уточнил Желина.

— Был им.

— Один из протеже месье Гамаша?

— Сначала. Потом кое-кто другой взял его под крыло, — сказал Бовуар. — Когда Шарпантье проявил недюжинный талант к тактике.

— Правда? А кто?

— Суперинтендант Бребёф.

Желина кивнул, показав, что усвоил эту информацию. Он посмотрел на кресло-каталку Шарпантье:

— Ранение?

— Нет. Полагаю, у него что-то типа синдрома Паркинсона, — сказал Бовуар. — Иногда он ходит, опираясь на костыли, но чаще просто мотается в своем кресле. В нём проще и быстрее.

— Вам доводилось работать с ним в Сюртэ?

— Нет, он там оставался недолго. Ушел и создал свою собственную компанию. Работал консультантом. Должно быть, он в этом хорош, — сказал Бовуар, — иначе месье Гамаш не привёл бы его сюда.

— Он выглядит испуганным.

— Да. Но он такой всегда.

— Но как же человек, постоянно находящийся в страхе, преподает технику нападения и стратегию?

— Никто не знает самолеты лучше боящихся летать? — сказала Бовуар, с удовольствием заметив, как брови заместителя комиссара поползли вверх.

— Я хочу увидеть это сам, — сказал в трубку Гамаш. — Буду дома позже вечером и привезу с собой оригинал карты.

Окончив разговор, Гамаш вернулся к столу.

— Прошу прощения.

— Дома все хорошо? — спросила Лакост.

— О, да.

— Они нашли карту?

Все взгляды уткнулись в профессора Шарпантье. Пот скопился у него в районе воротничка, и когда он заговорил, ручеёк перетек на промокшую рубашку.

Слова, казалось, с трудом исторгались из него.

Моментально Желина склонился вперед, словно кто-то ударил по спинке его стула.

— Минуточку! Вы Х. Э. Шарпантье?

Профессор Шарпантье проигнорировал вопрос и продолжал смотреть на Гамаша, который кивнул ему.

— Вообще-то карта была найдена несколько месяцев назад замурованной в стены старого здания в маленькой деревушке в восточном округе, — сообщил Гамаш. — В моей деревушке, если на то пошло. А теперь найдено изображение этой карты на витражном окне крохотной часовенки.

— Правда? — удивилась Лакост, которая хорошо помнила и саму часовню, и окно ней. — Странно. Ту же самую, которую мы нашли…

— В стенах, — поторопился закончить за неё Гамаш.

Ещё одна крупная капля прокатилась по щеке Шарпантье. И вкатилась в расщелину его улыбающегося рта.

— Тот самый Шарпантье? — зашептал Желина Бовуару, который утвердительно кивнул. — Но он же затворник. Великий Боже, я нанимал его консультантом по тактике, но он не стал со мной говорить даже по телефону. Только по электронной почте. Я думал, он старше. И крупнее.

Шарпантье подвинул свою каталку на миллиметр ближе к столу. Либо не слышал слов Желины, либо не предавал им значения.

— Очень интересно. Редкие экземпляры старых карт иногда находят на чердаках или в задниках старых столов, но вы сказали, что эту нашли в стенах?

— Не думаю, что эта имеет хоть какое-то историческое значение или материальную ценность, — сказал Гамаш. — Это просто любопытная диковинка.

— Именно, — согласился Шарпантье, и перевел глаза с Гамаша на Лакост.

— Oui. Итак, — Гамаш повернулся к остальным, — мы можем вернуться основной теме?

— Где она сейчас? — всё равно спросил Шарпантье.

— Что?

— Карта.

— Оригинал у меня, — сказал Гамаш, стараясь оставаться спокойным и сменить тему разговора. — Я покажу вам его позже, если захотите.

— Вы сказали, «оригинал». Это подразумевает наличие копий?

— Я прошу прощения, профессор, — не выдержал Гамаш, — но какое это имеет значение?

— Это-то мне и интересно, — Шарпантье изучающее смотрел на Гамаша, явно о чём-то сильно тревожась. Разговор о картах распахнул его словесные шлюзы. — Вы, кажется, придаете этой карте большое значение, иначе не стали бы тратить столько времени на телефонный разговор.

— Может, поговорим об этом позже? — спросил Гамаш.

— Да, мне бы хотелось.

Шарпантье отъехал от стола.

— Но мы не закончили, — заметил Желина. — У нас к вам ещё вопросы.

— Нет, закончили, — отрезал молодой человек. — Все уместные вопросы были заданы. Мне больше нечего сообщить следствию. Если бы было, я бы сказал. Всё остальное — просто пустая трата времени.

Бовуар, и без того испытывающий уважение к этому странному человеку, сейчас почувствовал зарождающуюся к нему симпатию.

Шерпантье сидел перед ними, истекая потом. Тощий. Болезненный. Совсем здесь неуместный, среди этих высокопоставленных офицеров. Но абсолютно не замечающий этого.

По собственному мнению Шарпантье был абсолютно нормальным.

Бовуара это восхищало, хотя с самомнением Шарпантье он был не согласен.

— Остался еще один, последний вопрос, — сказал Гамаш. — Потом я покажу вам оригинал карты.

На лице тактика тут же появилась легкая улыбка, словно одобряющая использованный Гамашем старый добрый прием quid pro quo.

— Что вы думаете о Серже ЛеДюке?

— Думаю, он был глупцом. Думаю, он бы лучше реализовался как продавец обуви.

Заместитель комиссара Желина хохотнул, но затих, когда Шарпантье посмотрел на него.

— Вы не согласны?

— Non, non, ничего такого. Просто вы остроумно пошутили.

— Разве? Профессор ЛеДюк отлично бы продавал обувь. Оказался бы в топе продавцов. Он в совершенстве владел даром убеждать людей покупать то, что в конечном итоге причинит им боль. И вдобавок платить за это огромные деньги. Он был садистом.

— Мог ли он создать коррупционную сеть? — спросил Желина.

— Ни в коем случае. Его бы тут же поймали. Он не умел думать на два или три шага вперед. Продавцам обуви это ни к чему.

— Какая ирония, — прокомментировала Лакост, хотя лишь Гамаш понял, что она на самом деле имела в виду, и улыбнулся.

— А вот главе Академии Сюртэ необходимо, — продолжил Шарпантье, смотря на Гамаша.

— Где бы вы стали искать его убийцу? — спросила Изабель Лакост.

— Матфей 10:36, — ответил Шарпантье после недолгого раздумья. — Да, я бы начал оттуда. Ну что, теперь мы можем идти?

— Я жду вас у себя в комнате через пятнадцать минут, — сказа ему Гамаш.

— Странный, — сказала Лакост, когда дверь за Шарпантье закрылась.

— Он гений, — сказал офицер КККП. — И да, странный человек. От такого человека можно ждать больших неприятностей, non?

— Думаете, он замешан в смерти ЛеДюка? — спросила шеф-инспектор Лакост.

— Или в коррупции. Или и в том, и в другом. А вы так не думаете? — говоря, Желина смотрел на Гамаша. — Не потому ли вы пригласили его сюда? Профессор, который на самом деле почти не преподает. Гениальный тактик. Теперь он под вашим присмотром? Вы свели всех подозреваемых вместе. Ледюк, Бребёф, Шарпантье. И стали смотреть, что из этого выйдет. Но вы совершили ошибку. Одну из тех, по слухам, что вы уже совершали в прошлом. Вы решили, что умнее всех. Думали, что можете контролировать ситуацию. Но всё вышло из-под контроля, коммандер. И он это понял. То высказывание про умение продумывать несколько шагов вперед, то было не наблюдение, а шутка. Он насмехался над вами.

Гамаш встал.

— Может быть, вы и правы, — сказал он, направляясь к двери. — Время покажет.

— Да время уже показало! Только вы не видите. И на случай, если вы так ничего и не заметите, в ваш грандиозный эксперимент вбросили мертвое тело, месье Гамаш. И если вы не вернете контроль, будут ещё тела.

Когда коммандер ушёл, Поль Желина обратился к оставшимся:

— Что за ссылку на Библию сделал Шарпантье?

— Матфей 10:36, — ответила Лакост. — Будучи главой убойного, Гамаш первым делом преподавал своим агентам именно этот урок.

— «И враги человеку домашние его», — процитировал Бовуар.

Желина кивнул.

— И Х.Э. Шарпантье начал бы искать убийцу среди «домашних» Академии.

— Думаю, это очевидно, — сказала Лакост, собираясь покинуть зал.

— По «домашними» имеются в виду не только те, кто проживает в «доме», — сказал Желина. — В этой цитате есть намёк на интимность. Там говориться о ком-то близком. Очень близком.