Чёрный пёс

20

— О боже! — произнес суперинтендант Джепсон. — Этому не видно ни конца ни края. Этого управление никогда не переживет. Сначала местные газетенки, потом таблоиды на уровне всей страны, а кончится все тем, что нас высмеют по телевидению. И, уж конечно, информация об этом появится в «Полицейском обозрении». Над нами будут хохотать все полицейские страны. Я уже слышу все эти шуточки… И все это будет продолжаться годами! Годами!

Суперинтендант пригласил старшего инспектора Тэйлби и инспектора Хитченса к себе в кабинет перед началом утреннего брифинга. Им предстояла нелегкая задача объяснить командиру управления, с какого это перепуга дюжина офицеров полиции занималась тем, что разрывала гигантскую компостную кучу, и почему патологоанатома вызвали для того, чтобы освидетельствовать двух дохлых свиней.

— Может быть, мы сможем найти что-то, в чем можно будет обвинить Каттса? — предложил Пол Хитченс. — Чтобы, так сказать, оправдать наши действия.

— Нет, нет. Будет еще хуже, — замотал головой Джепсон. — Давайте не поднимать волну, и будем надеяться, что все забудется через несколько дней. С пресс-центром уже поговорили?

— Еще вчера вечером, — ответил старший инспектор. — Им сообщены только голые факты, а все запросы должны направляться ко мне. Я их заблокирую.

— Хорошо, Стюарт, но я не могу понять, как это могло произойти, — вздохнул суперинтендант.

— На Бена Купера снизошло одно из его просветлений, — пояснил Пол.

— А, молодой Купер! Там же еще это дело с арестом Шерратта…

— Ели б там не оказалось констебля Фрай, дело могло бы закончиться катастрофой.

— Если б Купера застрелили… — Джепсон содрогнулся. — Да, это была бы полная катастрофа. Никто пока еще не забыл, что произошло с его отцом.

— Мы не можем позволить себе подобные случайности, и не важно, как мы их интерпретируем, — согласился Тэйлби.

— Вы ведь следите за тем, что происходит в вашем отделении, Пол, не так ли? — Суперинтендант повернулся к Хитченсу.

— Стараюсь, сэр, — кивнул тот.

— И вы знаете, что нам скоро предстоит принять решение по замене сержанта Осборна. В начале следующего месяца он увольняется. Кажется, констебль Купер был одним из кандидатов на его место?

— Он стоял первым в списке, сэр, — ответил Пол.

— Ну а что вы теперь об этом думаете?

— Честно говоря, он кажется мне немного эмоционально нестабильным. Вчера он был в каком-то непонятном настроении. Насколько я понимаю, злился на все сразу и ни на что конкретно.

— А этот новый констебль, Фрай?..

— Ее профессиональные оценки выше, чем у Купера. И она кажется абсолютно стабильной, несмотря на ее прошлое.

— Ах да, этот случай в Уэст-Мидлендс, — серьезно кивнул Джепсон. — Помню, помню…

— Ужасный случай, — добавил Стюарт.

— Но сейчас с нею всё в порядке, Пол?

— Немного напоминает замороженную рыбу, но надежна как скала, сэр, — уверенно заявил инспектор. — Я бы сказал, держит себя в руках. Очень профессиональна. Как говорит она сама — никаких последствий.

— А вы это с ней обсуждали? — поинтересовался суперинтендант.

— Так точно, сэр.

— Молодец. Отлично управляете своими людьми. Хорошие отношения с подчиненными.

— Судя по ее личному делу, она прошла стандартный курс психотерапии. Хотя там есть отметка о том, что она прервала его раньше, после того как разошлась со своим молодым человеком. Такое впечатление, что он не смог пережить всего случившегося, а она смогла.

— Думаю, что кого-то подобный опыт может сделать только сильнее, — предположил Тэйлби.

— Возможно. Крещение огнем и все такое… — согласился Джепсон. — Добавьте Фрай к нашему списку на повышение. Посмотрим, как она поведет себя во время собеседования.

— Но Бен Купер, сэр… Многие одобрили бы, если б выбрали именно его, — вставил Стюарт.

— М-м-м-м, но Пол говорит об эмоциональной нестабильности… Мне это не нравится, — покачал головой суперинтендант. — Мне кажется, что Купер еще не дорос до руководящего поста. Хотя и жаль. Парень из местных, великолепно знает местную обстановку… Предан делу, умен, не боится работы…

— Этого недостаточно, — заметил Хитченс.

— Наверное, вы правы, — вздохнул Джепсон. — Так мы все согласны с тем, что Купер — плохая замена Осборну? — Он подождал, пока его коллеги согласно кивнули, и продолжил: — Тогда давайте по-быстрому покончим с этим. Я переговорю с ним, пока вы будете вести брифинг, и донесу до него эту новость. Постараюсь его немного подбодрить, чтобы смягчить удар. Предложу ему заняться горизонтальным развитием[95].

Какое-то время трое мужчин сидели молча, как бы оценивая хорошо выполненную работу. Потом Джепсон пошевелился и выпрямился, подавая сигнал к тому, что пора двигаться дальше.

— А что нового в деле Вернонов? — спросил он и посмотрел на старшего инспектора. — Стюарт?

— Думаю, что на этом этапе нам нет нужды привлекать дополнительные силы, сэр. Я ожидаю сегодня получить результаты всех экспертиз. Мне кажется, что они позволят завершить расследование.

— У вас ведь двое подозреваемых, правильно?

— Я уверен, что экспертиза намертво привяжет к убийству или Ли Шерратта, или Симеона Холмса, — ответил Тэйлби. — И это будет именно тем прорывом, который мы все ждем. Так что, возможно, мы скоро выйдем на арест.

— Звучит как хороший пресс-релиз, — с надеждой произнес Джепсон. — Если б мы сегодня смогли предоставить его прессе, то они вполне могли бы забыть о свиньях.

— Я не теряю надежды, сэр, — заверил Стюарт своего начальника.

На Гарри Дикинсоне были его бифокальные очки в черной оправе. Из-за этого его глаза выглядели искаженными и непропорционально большими, как лежащая на глубине галька.

— И вот что я скажу тебе, детка. Если ты встретишь этого молодого полицейского, то передай ему, что если его дружки попытаются обвинить Шерратта, то только зря потеряют время.

Накануне вечером Хелен Милнер купила кое-что для своей бабушки в магазине Соммерфилд в Идендейле: цены там были гораздо ниже, чем в маленьком деревенском магазинчике. Обычно Гвен сама с удовольствием садилась на автобус, идущий в Халли, на остановке возле паба, и отправлялась в путешествие, чтобы потратить деньги, которые она откладывала с пенсии. Но на этой неделе старушка наотрез отказалась от поездки, беспокоясь о том, что другие женщины могут сказать ей в автобусе, а также уверенная, что продавщицы будут шушукаться у нее за спиной, а кассирши откажутся ее обслуживать. И как ни старалась ее внучка, она так и не смогла убедить ее в том, что все это выдумки.

— Он работал у них садовником, — сказала Хелен, — а потом Верноны вышвырнули его.

— Ли Шерратт? Да никогда он не был садовником! — воскликнул ее дед. — Он знал, как возить тачку, но в садоводстве ничего не смыслил.

— Говорят, что Лаура ему приглянулась, — пожала плечами мисс Милнер.

— А вот это вполне возможно. Но ничего не означает.

Хелен сложила банки с горошком и молодой картофель в кухонный комод и посмотрела на улицу, где Гвен копалась в саду, аккуратно обрезая розы секатором. Выглядела миссис Дикинсон хрупкой и нетвердо держалась на ногах. Ее кожа просвечивала в лучах утреннего солнца, которые падали со стороны Уин Лоу.

— А ты уже поговорил с бабушкой? — спросила девушка у Гарри.

Тот был погружен в утреннюю газету. В отличие от многих мужчин его возраста, которые предпочитали спортивные еженедельники и сенсационные заголовки в таблоидах, Дикинсон читал «Гардиан». Он говорил, что хочет знать, что действительно происходит в мире. «Все эти истории о телевизионных знаменитостях и бездельниках из королевской семьи — они меня не волнуют», — обычно говорил Гарри.

— А о чем я должен был с ней поговорить? — поинтересовался он, неохотно отрываясь от чтения.

— Она сильно расстроена.

— А когда бывает иначе? В таком возрасте женщины превращаются в невротиков.

— Дедуль, она сильно нервничает. Ба уверена, что у тебя проблемы с полицией. И ты должен ее разубедить. Никого больше она не послушает.

— Значит, люди меня обсуждают, да? — уточнил Гарри.

— И будут обсуждать. Но никто не верит, что ты с этим как-то связан.

— Это еще почему?

— Понимаешь… — Хелен взмахнула рукой, не готовая к ответу.

— Да все я понимаю! Потому что я старый. Все вы как эти полицейские! Они меня даже не допросили, представляешь? То есть не так, как должны были это сделать, зная, что это я нашел тело. Они думают, что я не мог убить, вот в чем дело. И все потому, что я старый… Что ж, они ошибаются. И вы ошибаетесь вместе с ними.

— Не глупи, деда. Мы знаем, что это не ты. Это очевидно.

— Вот то-то и оно, что очевидно.

— Бабушка это знает. И мама, и папа, и я — мы все знаем, что ты не сделал ничего дурного. А мы бы сразу догадались, ведь мы — твоя семья.

— И это всё? Только вы, и никто больше?

Хелен вздрогнула, услышав пренебрежительный тон старика.

— Твоя семья всегда много для тебя значила. Ты же это знаешь, — сказала она, и Гарри, вздохнув, сложил газету. — Так или нет?

— Конечно, так, детка. Но есть вещи не менее важные, чем семья. А может быть, даже более. Женщины этого не понимают, они сделаны из другого теста. И для них семья — это действительно всё. Но есть еще кое-что. Дружба. Когда у тебя за спиной есть друг, которому ты доверял свою жизнь, а он доверял тебе свою, то все меняется. Такую связь не разорвешь. Никогда. И ты готов сделать все, чтобы не подорвать эту веру, детка. Все, что угодно.

Дикинсон смотрел внучке в лицо, и в его глазах светилась мольба, как будто он просил ее о помощи. И она хотела помочь ему, но не знала, как, и поэтому ждала, чтобы Гарри объяснил ей, что он имеет в виду. Но вместо этого он уставился на первую страницу газеты, с которой на него полными отчаяния глазами смотрели беженцы из Центральной Африки.

— Ради такого друга можно и убить, — сказал он.

Бен Купер посмотрел вдоль стволов, перехватил деревянное ложе и вдохнул аромат ружейного масла, пока его пальцы нежно прикасались к спусковому крючку. Приклад удобно упирался ему в плечо, а стволы дробовика немного покачивались, когда он повернулся, чтобы проверить их балансировку. Это легкое движение вызвало у него жгучее желание увидеть цель в перекрестье прицела, желание услышать удар бойка и ответ патрона.

Он был готов.

— Ап!

Машина[96] сработала, и у него перед глазами появилась тарелочка. Стволы поднялись как будто сами по себе и последовали за мишенью. Бен нажал на спуск. Осколки глиняной мишени посыпались на землю.

— Ап!

Вторая тарелочка показалась у него над головой. Купер осторожно увеличил давление на спуск, немного задержался, и вторую мишень постигла участь первой.

— Что скажешь, Бен? — услышал он рядом голос Мэтта.

— Отлично, — ответил полицейский, опуская ружье и переламывая его. Он положил оружие на капот «Лендровера», а его брат отошел от машины, которую они использовали для тренировок. Мэтт был старше Бена на шесть лет. У него была широкая грудь, хорошо развитые плечи и торс работающего фермера, а волосы — такие же, как у Бена, тонкие, светло-коричневые. Он предпочитал прятать их под кепкой с длинным козырьком, напоминающей бейсбольную, на которой было впереди написано «Джон Дир».

— Прекрасные выстрелы, Бен, — похвалил Мэтт младшего брата. — Кого видел на мушке?

— Что? — не понял его тот.

— Судя по выражению на твоем лице, ты стрелял по кому-то, кого действительно ненавидишь. Ну что, выпустил пар?

— Немного.

Старший Купер внимательно посмотрел на брата.

— Что-то тебя действительно гнетет, правда? Мы нечасто видим тебя таким. Не волнуйся, с мамой все образуется. Подожди до вечера — уверен, что ты увидишь ее такой же, как всегда, и тебе станет гораздо легче.

— Может быть, Мэтт. Но дело не только в ней, — вздохнул Бен.

— Ах вот как? Проблемы с женщинами, или… Надеюсь не с Хелен Милнер?

— А почему ты это сказал? — Младший Купер с удивлением уставился на собеседника.

— Но ведь совершенно очевидно, что ты должен был столкнуться с нею во время этого расследования. Вот я и сложил два плюс два, когда читал об этом в газетах. Ведь ее отец работает на Грэма Вернона, правильно? А старик, Гарри Дикинсон, — это ее дед. И если ты появлялся у него в доме, то должен был возобновить старые знакомства. — Мэтт с улыбкой смотрел на брата, который, казалось, лишился дара речи. — Так как думаешь, кто из нас двоих должен был пойти в детективы?

— Не представляю, как ты обо всем этом догадался.

— М-м-м-м, но ведь речь идет о Хелен Милнер, так? А я всегда считал, что она к тебе неравнодушна, маленький братец.

— Да сколько воды утекло с тех пор! Теперь она совершенно другая. Видел бы ты ее…

— Да я видел ее недавно. Она учительница в школе, в которую ходят Эми и Джози. Не так давно мы беседовали с нею на родительском собрании. Не люблю выдавать своих секретов, но именно там я узнал о ее отце и так далее. Мы с нею довольно долго общались. И о старых временах, и о Вернонах тоже.

— Ну, все понятно. Тогда ты знаешь, как она выглядит сейчас. У нее, наверное, полдюжины ухажеров, с которыми она спит. И зачем ей я?

— Я что, действительно услышал эту нотку горечи? Мы что, ведем речь о телке, пришедшей в охоту, и слишком большом количестве быков, из которых она может выбирать?

— Люди — это не скот, Мэтт.

— Иногда я об этом жалею. Ты только подумай, какая жалость, что людей нельзя метить, как овец, — можно было бы сразу узнать, кто с кем спит.

Купер-старший выжидающе посмотрел на брата, но увидел, что тот даже не пытается улыбнуться.

— Но тебя мучает что-то еще. Проблемы на работе? — участливо спросил Мэтт.

— Ты прав. За последние пару дней я упорол несколько косяков.

— Но ведь они понимают, в каком стрессе ты находишься, так ведь?

Бен выудил из кармана ключи от «Тойоты» и посмотрел на часы. Ему давно пора было двигаться в сторону Идендейла, чтобы не опоздать на свою смену. Но отказаться от соблазна попробовать новый дробовик Мэтта он был не в состоянии.

— Ты же сказал своему боссу о маме? Или нет? — спросил старший брат.

— Нет, — помотал головой младший. — Мне кажется, что ему ни к чему об этом знать.

— Но ведь сегодня с утра ты был свободен и ездил к маме?

— Я сказал, что записался к врачу.

— Черт возьми! Судя по тому, как ты вел себя последние несколько дней, они наверняка решили, что ты посещаешь психиатра.

— Я просто не хочу, чтобы моя служба вмешивалась в жизнь мамы, вот и все.

— Понимаю. Значит, с тобой происходит что-то действительно серьезное.

— Могу сказать по-другому, — вздохнул Купер-младший. — Мне будет гораздо приятнее остаться с тобой стрелять кроликов, Мэтт, чем появиться сегодня в офисе.

Старший брат прошел вместе с младшим к его машине, припаркованной в загоне для скота.

— Если я правильно понимаю, дело Вернонов так еще и не завершено? — решил Мэтт сменить тему.

— Такое впечатление, братец, что все усилия уходят в песок. Вначале мы все носимся как сумасшедшие. Собираем огромный массив информации, беседуем с десятками свидетелей, посещаем все дома в округе, проводим опросы на предмет «розыска, установления личности и исключения из списка подозреваемых», выясняем всю подноготную… Боже, компьютер просто лопается от информации после первых дней расследования! После этого обычно появляются четкие направления расследования, которых мы впоследствии и придерживаемся. Но иногда все они оказываются тупиками, и ты не можешь продвинуться вперед. А если убийство не раскрывается в первые дни, то дальнейшее расследование может занять многие месяцы. Если вообще даст какой-то результат.

— И что, это как раз такой случай, Бен?

— Не знаю, Мэтт. — Младший Купер положил руку на дверь машины. — Может быть, это только мои ощущения. Но разве у тебя никогда не было чувства, что ты колотишься головой в кирпичную стену и сам не замечаешь этого?

— Эта смерть — настоящая трагедия. И где-то ходит мерзавец, который не должен быть на свободе.

— Думаю, это то главное, что заставляет нас идти вперед.

Бен сел в машину и опустил стекла. Внутри уже было жарко, хотя утро еще только начиналось.

— Правда, сами Верноны тоже хороши, — заметил Мэтт, задержав загорелую руку на ручке двери.

— Ну, я бы не хотел иметь их в друзьях, — согласился его брат.

— Скажу больше, — продолжил старший Купер. — Они сами ищут приключений на свою голову. Со всеми этими оргиями и другими вещами, которые творятся у них наверху… Я сам не прочь повеселиться, но от всего этого меня тошнит.

Полицейский, нахмурившись, посмотрел на брата, не понимая, о чем тот говорит.

— Ты, по-моему, не въезжаешь, — заметил Мэтт. — Что ж, если не веришь мне, то спроси у Хелен Милнер.

К тому моменту, как детектив Купер подъехал к окраинам Идендейла, он уже знал, что опоздает второй раз за эту неделю. Еще одна черная метка. Но внезапно Бен понял, что его это совсем не волнует. Он ощущал тупую боль где-то в районе лба, сразу же за глазами, как будто это было предупреждение о приближающейся грозе.

В восемь часов утра создавалось впечатление, что каждый ярд вдоль дороги был занят человеком с поводком в руках. Четвероногие питомцы уже успели обнюхать каждую травинку и остановиться, чтобы изучить каждый столб или дерево. Убийца, который попытался бы спрятать труп где-то в округе, должен был быть полным идиотом. Поисковые партии бродили вокруг постоянно.

Первым человеком, которого Бен увидел в здании штаб-квартиры, была Диана Фрай. Вместе с еще тремя констеблями она направлялась в помещение для брифингов. Все они над чем-то смеялись, и Купер немедленно покраснел, не сомневаясь в том, что коллеги насмехаются именно над ним. Однако Фрай, увидев его, остановилась, чтобы он смог их догнать.

— Опять опаздываешь, Бен… Попадешь под раздачу, если не будешь осторожнее! — предупредила его девушка.

— Не важно, — ответил Купер. — Как съездили в Йоркшир? Успешно?

— Не совсем. Лучше б я осталась здесь.

— Что ж, только время потеряли?

— В принципе, да. Туда вообще не надо было ехать, не говоря уже о нас двоих.

Бен ухмыльнулся, прежде чем успел взять себя в руки.

— Удивительно. Но, надеюсь, вам было неплохо вдвоем, — сказал он вежливым тоном.

— Не понимаю, на что ты намекаешь, так что на этот раз пропущу все мимо ушей, — раздула ноздри Фрай.

— Прости, Диана, я не должен был этого говорить. — Мужчина повесил голову и опустил плечи.

— С тобой всё в порядке, Бен? А то иногда тебе в голову лезут странные мысли… Правда, до последнего времени ты воздерживался от ехидных комментариев.

— Да, со мной всё в порядке. Просто эта бесконечная жара меня уже достала.

— А я тут слышала что-то о свиньях…

— Да, да, только давай не будем об этом!

Купер увидел, как девушка изучающе смотрит на него. Она оглядела его тусклые глаза, причесанные в спешке волосы, неаккуратно выбритые щеки и измятую рубашку. «Наверняка он ощущает этот запах застарелого пота, который исходит от его тела, и у него дрожат руки, когда он трет виски, чтобы отогнать начинающуюся боль», — подумала Диана.

— Бен, мои тогдашние слова в отношении твоего отца… — заговорила она снова. — Я уже извинилась. Но если я могу сделать что-то еще…

— Я уже сказал тебе, что если кто-нибудь еще раз назовет меня сынком сержанта Купера… Позволь мне все это забыть, ладно?

Фрай сделала шаг назад, шокированная ядом, которым был пропитан его голос.

— Ну хорошо, — не стала она продолжать разговор на эту тему. — Кстати, для тебя есть информация: суперинтендант хочет видеть тебя, как только ты появишься в управлении.

— А как же брифинг?

— Ты нужен ему немедленно. Так и просили передать. Опять проблемы?

— Наверняка.

— Но ты ведь не забыл о нашем вечернем свидании сегодня?

— О чем?

— Ты же ведешь меня в свое додзё, — напомнила Диана. — Не могу дождаться обещанного спарринга. Ты же собирался научить меня паре приемчиков. Или уже забыл?

Стены кабинета суперинтенданта были завешаны фотографиями, в том числе и очень старыми. Напряженные глаза застывших мужчин с высокими воротниками и пышными усами, казалось, оценивающе смотрели на Бена Купера. Как будто хотели сказать, что он не отвечает их стандартам. Именно эту мысль пытался донести до него Джепсон.

— …Так вот, я хочу сказать, что ваше время еще не настало, Купер. Но его надо терпеливо ждать, и я уверен, что оно настанет. Пройдет совсем немного времени, и мы опять вернемся к этому разговору. Всегда надо рассчитывать на будущее. А пока — поднаберитесь опыта и знаний…

Суперинтендант внимательно следил за реакциями констебля. Хитченс был прав: Купер выглядел напряженным и нервным. Из-за темных кругов под глазами он казался старше своих двадцати восьми лет, да и выбрит сегодня не так чтобы очень аккуратно. Руки его слегка дрожали, и это было заметно еще до того, как он услышал новость о том, что его исключили из списка претендентов на сержантскую должность. «А может быть, у него проблемы с алкоголем? — подумал Джепсон. — Надо будет спросить у инспектора Хитченса».

— Вы шокированы этой новостью, Купер? — обратился он к подчиненному.

— Могу сказать, что я думал об этой должности, сэр. И психологический тест уже прошел… — отозвался тот.

— И каковы же результаты, Купер?

— Выяснилось, что я недостаточно позитивен, сэр. Слишком обращен в себя и склонен к сопереживаниям в самый неподходящий момент.

— М-м-м-м… А вы знаете, что это значит?

— Ни малейшего представления, сэр.

— Это значит, черт побери, что вы слишком добренький, Купер!

— Понятно.

— А мы больше не можем позволить себе «добреньких» полицейских. У нас теперь есть полицейские на любой вкус, и все они нашли себе место в нашей службе. У нас есть черные полицейские, полицейские-женщины, полицейские-геи и даже ненормальные полицейские.

По мнению Бена, последнее относилось к истории в местной газетенке об одном из сотрудников управления, который был видным деятелем местной Спиритуалистической церкви, а совсем недавно объявил себя ясновидящим.

— Теперь меня уже ничто не удивит, — продолжал Джепсон. — Следующими у нас появятся полицейские-трансвеститы, вот увидите. Какой-нибудь ублюдок из полиции нравов появится в один прекрасный день в юбке, и после этого все пойдет вверх дном. Появятся полицейские-карлики, полицейские-зомби и полицейские с голубой кожей с планеты Зог. И — кто знает, — может быть, у нас будут генетически модифицированные констебли, с горами мышц и мозгом размером с репу… Хотя нет, отставить, такие у нас уже есть. Но не приведи господь нам хоть кого-то из них дискриминировать, Купер! Единственные, кого мы не потерпим, так это предвзятые полицейские.

— Так точно, сэр. — Бен попытался скромно улыбнуться, решив, что Джепсон пытается его подбодрить.

Суперинтендант подозрительно посмотрел на него. Он любил, чтобы его подчиненные смеялись, но только тогда, когда он действительно шутил.

— Полагаю, вы думаете, что нет никаких видимых причин, чтобы у нас не было добреньких полицейских, Купер? — поинтересовался он. — Абсолютно никаких?

— Ну что вы, сэр! Может быть, просто не в чине сержанта?

— А кто хочет быть этим чертовым сержантом? Собачья работа, поверьте моему слову.

Оба замолчали, прислушиваясь к эху этой лжи, которое отражалось от пластиковых стен. Джепсон побарабанил пальцами по столу и уставился на Бена. Он смотрел на него до тех пор, пока тот не почувствовал, что вынужден снова заговорить.

— В любом случае, сэр, меня это не очень волнует. Я совсем не расстроился или что-то в этом роде, — заверил он начальника.

— Врете! Если б я был на вашем месте, Купер, я бы разозлился на весь мир. Вы опять пытаетесь быть добреньким. Теперь вы понимаете, в чем ваша главная проблема? — произнес суперинтендант с видом триумфатора.

— Думаю, что я никогда этому не научусь, сэр.

— Послушайте моего совета: отправляйтесь и постреляйте голубей, или по чему вы там стреляете… А потом выпейте, и все само по себе забудется.

Купер кивком показал, что понял его, и тогда Джепсон поджал губы перед заключительной фразой:

— И никаких эмоциональных всплесков, договорились?

Бен смотрел поверх головы суперинтенданта. На стене висела большая фотография, забранная в рамку, на которой были изображены десятки серьезных мужчин, сидящих и стоящих длинными рядами. Здесь был изображен весь личный состав полицейского управления Идендейла, собранный во время посещения управления какой-то особой королевской крови в 80-х. Купер хорошо помнил и повод, и саму фотографию. Во втором ряду, среди других сержантов, стоял его отец.

— Я понимаю, сэр, — сказал он тихо. — Все это не важно. Абсолютно не важно.

Врач объяснил им, что Изабель Купер принимает сильный психотропный препарат. Он сказал его название, и Бен аккуратно записал его в блокнот: «Хлорпромазин». Это лекарство блокировало активность допамина и вызывало изменения в нервной системе, что могло привести к побочным явлениям, предупредил доктор.

Когда детектив Купер сидел возле постели матери, ему показалось, что она не может контролировать движения своих губ, языка и лицевых мускулов. Женщина постоянно строила гримасы и ворочала языком во рту, как человек, который хочет срочно избавиться от кусочков пищи, оставшихся на деснах. Ноги ее тоже находились в постоянном движении под одеялом, бесконечно сгибаясь и разгибаясь, как будто она ехала на велосипеде.

Доктор с удовольствием сообщил Мэтту и Бену, что препарат, который ей давали, не может излечить шизофрению, а может только облегчить наиболее тяжелые симптомы. А список этих симптомов в устах врача казался бесконечным: спутанные мысли, паранойя, галлюцинации, мании, отсутствие самопомощи, уход в себя, сильная тревога, перевозбуждение… Ее состояние может только ухудшаться, подчеркнул медик. Правда, иногда — но это только иногда — она может входить в ремиссию, и в эти периоды миссис Купер будет выглядеть абсолютно нормально. По-видимому, врач считал, что сообщает им обнадеживающие новости.

— Я всем доставляю одни неприятности, — сказала Изабель, глядя с постели глазами старой женщины.

— Что ты, ма! Ну конечно же, нет! И не волнуйся об этом, — попытался успокоить ее младший сын.

— Это ты, Бен? — спросила больная.

— Да, ма. Я здесь.

Он сидел и общался с ней уже около сорока минут. Мэтт провел с ними первые полчаса, а потом вышел из палаты. Сказал, что ему надо глотнуть свежего воздуха.

— Ты хороший мальчик. Я немного приболела, да? — посмотрела на сына пациентка.

— Ты выздоровеешь, ма.

Миссис Купер повернула голову, беспомощно скалясь и подмигивая, и протянула Бену руку. На воротнике ее сорочки виднелась капля слюны. На тумбочке рядом с кроватью стояла небольшая вазочка с гипсофилами[97], которые были такого же цвета, как простыни и ее кожа. Бен истекал потом в жаркой больничной палате, но рука его матери была холодной и липкой.

— Как же ты похож на своего папу, — сказала Изабель. — Такой симпатичный молодой человек…

Сын улыбнулся и пожал ей руку, понимая, что за этим последует, боясь ее следующего вопроса и не зная, что на него ответить.

— Ты уже женился, Бен?

— Нет, мам. Ты же знаешь, что нет.

— Скоро ты найдешь себе хорошую девочку. Я хотела бы увидеть тебя женатым и с детьми.

— Не волнуйся.

Полицейский понимал, что эти фразы ничего не значат. Но в его словаре отсутствовали слова, значение которых они оба могли бы понять и которые могли бы принести им успокоение.

Плечи Изабель дергались, а ноги толкались и изгибались, двигаясь под больничными простынями, как беспокойные животные. Ее язык высунулся изо рта, и она с удивлением осматривала больничную палату, а потом вновь сфокусировала свой взгляд на сыне. Пожилая женщина пылко осматривала его лицо, и в глазах у нее были отчаяние и мольба. Она взглядом посылала ему молчаливую просьбу, умоляя его дать ей хоть каплю утешения.

— Совсем как твой папа, — повторила она.

Бен ждал. Его мускулы оцепенели, и в голове не осталось ни одной мысли. Он походил на загипнотизированного кролика, ожидающего последнего, смертельного укуса. От того, что он задержал дыхание, его легкие заболели. Полицейский знал, что не сможет отказать ей в ее мольбе.

— Они уже назначили тебя сержантом, Бен? — спросила мать.

— Да, ма, — ответил он, ненавидя себя за эту ложь.