Чёрный пёс

23

Центр боевых искусств «Путь орла» находился в подвале бывшего склада текстильной продукции, что в Стоун-Боттом, в самом конце Баргейт. На первом этаже склада располагалась компания, занимавшаяся программным обеспечением, а три этажа над ней были заняты сувенирными лавками, дизайнерскими студиями, небольшим издательством местного значения и агентством по трудоустройству. Над лестницей, ведущей вниз, в додзё, всегда витал аромат свежеиспеченного хлеба, доносимый вентиляторами, установленными на задней стене пекарни в Холоугейте.

Диана Фрай ехала за «Тойотой» Бена Купера, которая свернула с Баргейт и затряслась по аккуратно переложенной булыжной дороге, которая проходила между пабом на углу и рядом трехэтажных домов с террасами. К домам надо было подниматься по коротким каменным лестницам, огороженным металлическими перилами. С левой стороны крутой переулок вел в сторону Маркет-сквер и главных торговых улиц Идендейла. Дневная парковка, предназначенная для сотрудников многочисленных офисов, была перекрыта барьером, но рядом со старым складом был специально освобожден небольшой отрезок бесхозной земли. Полицейские припарковались на территории, покрытой дырами, которые были засыпаны обломками кирпича и длинными кустами чертополоха. На стоянке уже были припаркованы несколько машин, а из окон, забранных металлическими решетками, находившихся на уровне земли, доносились глухие удары и хриплые крики. В Стоун-Боттом дома были расположены настолько тесно друг к другу, что они казались удивительно непропорциональными: прижатые друг к другу, темные и расплывчатые на фоне неба, украшенные длинными рядами крохотных пустых окон… Звуки закрываемых автомобильных дверей отразились громким эхом от стен зданий и прокатились по булыжникам вниз, к узкому мосту через реку Иден.

Фрай взяла сумку с формой из багажника и догнала Купера около двери. Несмотря на то что пекарня уже не работала, они все еще могли почувствовать теплый, дрожжевой запах свежего хлеба, который стекал по идущим вниз ступеням и прятался в укромных уголках между зданиями.

— Есть хочется. Я с ланча ничего не ела, да и тогда успела проглотить только сэндвич в промежутке между двумя беседами, — пожаловалась девушка.

Бен пожал плечами. Во время ланча он был в больнице, так что вообще ничего не ел. Он вообще сегодня не вспоминал о еде, и теперь его внутренности грыз не голод из-за запаха свежего хлеба, а желание доказать, что есть нечто, что он умеет делать хорошо. Лучше, чем констебль Фрай.

— Чем же ты сегодня занималась весь день, Диана? — поинтересовался он.

— С утра побеседовала с Шарлоттой Вернон. Это что-то невероятное, Бен! Она попыталась разыграть для меня целый спектакль. Хотела, чтобы я поверила, что она жесткая сексуально-озабоченная сука, которую ничего в жизни не волнует, включая и ее дочь. Но это была очевидная ложь. Внутри эта женщина совершенно разбита. Не пойму, для чего ей было нужно ломать эту комедию?

— Ну, я мог бы назвать несколько причин… — сказал Бен после паузы, с любопытством поглядывая на коллегу.

— Например?

— Ей может казаться, что она обязана играть ту роль, которую от нее ждут. Люди делают это сплошь и рядом. Они пытаются жить в соответствии с тем воображаемым образом, который сами себе придумали, или отвечать тем требованиям, которые предъявляют к ним другие люди, как будто у них нет своего собственного лица. А может быть, она пыталась отвлечь твое внимание от чего-то еще… Да и вообще, это вполне мог быть двойной блеф: она могла скрывать правду, постоянно тыкая тебя в нее носом так, что ты отказывалась воспринимать ее.

— Потрясающе, Бен. Послушать тебя, так люди действительно сложные существа. А я по своему опыту знаю, что их мотивация, как правило, примитивна и скучна.

— Например, амбиции и жадность? Наши старые верные друзья? Люди действительно могут потерять из-за них голову, не так ли?

Фрай сдержалась, услышав тон своего коллеги, хотя никак не могла понять, к чему он клонит.

— Не забывай про секс, — подсказала она.

— Ах да, ну конечно, не надо забывать про секс. — Купер взял два ключа от шкафчиков для одежды и записал Диану в журнал гостей, проткнув страницу, когда ставил на ней точку. — Но с сексом тоже все не просто, правильно?

— Могу заверить тебя, что для некоторых все очень просто. Правда, не для Вернонов и Милнеров, — сказала девушка.

Ее спутник притормозил, чтобы поздороваться с еще одним членом клуба, высоким молодым человеком, обладавшим коричневым поясом. Здесь все мастера и ученики знали Бена — да он и сам часто думал о них как о своей второй семье, с которой был объединен единой целью и общими подходами к ее достижению. Старший инструктор, сэнсэй, почти заменил ему отца.

— А почему ты упомянула Милнеров? — спросил он свою коллегу.

— Ну, потому, что Шарлотта Вернон назвала Эндрю Милнера среди своих многочисленных любовников. А он сам и его жена это отрицают. Правда, их дочь рассказала мне много интересного… Ты знаешь, что Симеон Холмс — ее родственник?

— Ты и с Хелен Милнер успела поговорить?

— Именно. А что?

Мобильный Купера лежал у него в сумке, так как оставлять его в машине было небезопасно. А номер Хелен он помнил наизусть.

— Ты иди переодевайся, Диана, — сказал он девушке. — Я предупредил сэнсэя Хьюза. Иди и разогревайся. А мне надо позвонить. Это займет несколько минут.

— Ну хорошо. Как скажешь. — Было видно, что Фрай удивлена.

Воздух в раздевалке знакомо пах потом и мылом. С одной стороны там стояло три ряда металлических шкафов для личных вещей членов клуба, а с другой, по направлению от двери к стене, была прислонена макивара, тренажер для отработки ударов.

Прислушиваясь к гудкам телефона, Купер начал раздеваться. Одной рукой он расстегнул рубашку и стал раскатывать ги, свободный белый костюм, без которого нельзя было входить в тренировочный зал. Тот был завязан коричневым поясом, отличительным знаком ученика, который уже дошел до четвертого уровня. Всего на один уровень ниже многочисленных данов[105] мастеров, обладавших черным поясом…

Телефон мисс Милнер звонил так долго, что полицейский почти уже решил разъединиться.

— Алло? — услышал он наконец.

— Хелен?

— Бен? Вот уж сюрприз так сюрприз! Второй раз за день… Ты едва меня застал. Я уже убегаю.

— Ну… И куда же? В какое-нибудь интересное место?

— Турнир по дартсу в Ассоциации учителей и педагогов, можешь себе представить? — рассмеялась девушка. — Мы с командой путешествуем по местным клубам и пабам и собираем деньги на благотворительность.

— Не знал, что ты играешь в дартс.

— А я и не играю. Думаю, меня берут в качестве бесплатного клоуна.

— Я тебя не задержу. Просто хочу спросить кое-что еще. О Вернонах…

— Слушаю тебя.

— Эти вечеринки в «Вершине»… Мне показалось, ты сказала, что твой отец знал о них?

— Ну да. Его туда приглашали. Вернон решил, что пригласить его вместе с мамой будет классной шуткой. Па был в полном шоке. Когда они вернулись, он высказался по полной программе. Сказал, что его никогда еще не ставили в такое неловкое положение, что это самое большое оскорбление, которое ему когда-либо наносили, и все такое. Думаю, что ты задал хороший вопрос. Это ведь основная причина того, что произошло позже.

— Что ты имеешь в виду?

— Я думаю, что это основная причина, по которой Вернон позже пригласил и меня. Главной причиной был па. Грэм хотел досадить ему еще больше. Думаю, что в этом и заключалась вся мерзость. Используя меня, он издевался над па.

— И твой отец отпустил тебя?

— Он не посмел ничего сказать. Не забывай, что Вернон пригласил меня в его присутствии. Бедный папочка! Он всегда был таким трусом… Может быть, это и было самое большое оскорбление, которое он мог себе вообразить, но вот сил защитить себя так и не нашел.

— А ты рассказала отцу, что произошло, когда ты была у Вернонов?

— Ну да, и ему, и маме. Понимаешь, я здорово разозлилась. Так что не стала сдерживаться.

— И что он сделал?

— Сделал? Высказал Грэму Вернону свой протест.

— Протест? И это все?

— И не сомневаюсь, что в достаточно мягкой форме. Но ему так и не позволили забыть все это. Ни моя мать, ни бабушка с дедушкой. Уж точно не дедушка, который его за это презирает. Он считает па полным слабаком. Так что над беднягой все еще продолжают издеваться. Мне его так жалко…

— Ты что, хочешь сказать, что он испугался поставить под угрозу свою работу у Вернона? И не стал ничего предпринимать даже после такого?!

— Конечно. Боюсь, что ты этого не понимаешь, Бен, но страх потерять работу делает с мужчиной, особенно с пожилым, страшные вещи. Па думает, что если Вернон вышвырнет его на улицу, то он никогда больше не найдет работы. А работа для него — это вся жизнь. Никто из нас не хочет, чтобы он пополнил статистику самоубийств. В наши дни это случается с очень многими. Когда люди теряют работу, они теряют самоуважение и у них больше ничего не остается.

— А твой дед? Что он сказал по этому поводу? — спросил Купер. — Он не показался мне человеком, который бы удовлетворился мягким протестом.

— Да уж, только не дедушка! Он был просто в ярости. Он сказал, что если б был там, то убил бы Грэма Вернона на месте.

Голос Милнер затих, и ее друг представил себе, как в глазах девушки внезапно появилась озабоченность, когда она вспомнила, с кем она говорит и чем занимается ее собеседник. На несколько минут она забыла, что он полицейский, и думала о нем, только как о Бене Купере, своем друге. Он почувствовал, как его охватила теплая волна благодарности.

— Знаю, знаю, — успокоил ее Бен. — Это просто фигура речи. Так люди иногда говорят. Но это не значит, что они действительно кого-то убьют.

— Да нет, — слабым голосом откликнулась Хелен. — Мне кажется, что как раз он сделал бы это.

Купер прислушался к дыханию бывшей одноклассницы на другом конце провода. Эти звуки напомнили ему о том дне в Мюрее, когда он так близко стоял рядом с ней в ее доме. Он вспомнил тепло ее тела и то, как зашевелилась и поднялась ее грудь под коротким топом, когда она повернулась, чтобы закрыть входную дверь.

— Оказывается, кузен Симеон встречался с Лаурой Вернон, — заметила девушка. — А я и не знала…

— Именно поэтому он и оказался в центре расследования.

— Ну конечно! Знаешь, мы не так часто встречаемся с его родителями, — когда Хелен заговорила вновь, ее голос стал более мягким и одновременно более нерешительным. — Спасибо, что зашел вчера к бабушке, Бен. Я не ожидала, что ты это сделаешь. Только потом я вспомнила, что ты всегда был очень внимателен к людям. Я знаю, что ты никогда был не похож на остальных мальчишек.

— Честно говоря, я пришел к ней в поисках твоего дедушки. — Купер почувствовал, что краснеет.

— Ах вот как… Значит, ты опять был на работе. А она ничего мне не сказала.

— Да.

— Так ты что, допрашивал бабушку?

— Ну… не совсем.

По голосу Хелен было слышно, что она сильно разочаровалась в Бене. Он судорожно пытался придумать какие-то слова, чтобы исправить ситуацию. Ему было необходимо понять суть своих отношений с этой девушкой. Слова Мэтта оставили полицейского в недоумении. Может ли быть какой-то свет в конце этого тоннеля? Свет, который зажжет в нем Хелен? Ему необходима была хоть какая-то надежда. Здесь и сейчас. Но в своем нынешнем состоянии мужчина не мог разобраться во всех тонкостях создавшейся ситуации. У него было только два варианта: или положить трубку, или взять быка за рога.

Но, прежде чем он принял решение, дверь раздевалки распахнулась, и в нее вошел улыбающийся и истекающий потом высокий ученик с коричневым поясом.

— Послушай, Бен, а я думал, что эта твоя новая подруга — новичок, — поделился он с детективом своими впечатлениями. — Ты не сказал, что она так хороша!

— Что? — не понял его Купер.

— Сэнсэй Хьюз под впечатлением.

— Бен, ты меня слышишь? — позвала полицейского Милнер.

— Да… прости, Хелен, я говорю по мобильному, — ответил тот. — Минуточку.

Купер открыл дверь раздевалки и через большое панорамное окно выглянул в зал. Стекло слегка искажало то, что происходило за ним, делая помещение немного больше и увеличивая передвигавшиеся по полу фигуры. Он увидел Диану Фрай, одетую в ги, которая выполняла движения ката — стандартные упражнения, которые помогали разгореться и приготовиться к схватке. Когда он заглянул в окно, девушка как раз провела нижний блок, зафиксировала позу кошки, позу железного всадника и провела верхний блок. Все ее движения были выверены и прекрасно сбалансированы — это было результатом действий великолепно тренированных мускулов, двигающихся с точностью и силой, напоминающих движения животного. На талии у нее был черный пояс мастера четвертого дана[106].

— Четвертый дан. Она просто потрясающа, — продолжал восхищаться ученик, глядя через плечо детектива. — Где ты ее отыскал, Бен?

— Хелен… — пробормотал тот в трубку, не обращая на него внимания.

— У тебя там что-то происходит, Бен? — спросила его собеседница. — Не забывай, что я тороплюсь.

— Я просто подумал… может быть, мы как-нибудь с тобой встретимся — выпить или пообедать вместе. Как думаешь? — предложил полицейский.

Обдумывая это предложение, Милнер ответила вопросом на вопрос:

— Ты думаешь, что дедушка замешан в смерти Лауры Вернон, правильно?

Купер почувствовал, как покраснел от смущения, и обрадовался, что Хелен не может его увидеть в этот момент.

— Понимаешь, нам приходится рассматривать все варианты… — попытался объяснить он девушке.

Когда их делали правильно, ката выглядели просто потрясающе. Это само по себе было искусством, а Фрай выполняла их просто идеально. Режущий удар, обратный удар, удар локтем, удар прямым пальцем. Прямой удар ногой, боковой удар ногой, задний удар ногой, круговой удар ногой… По мере того как мышцы разогревались, удары следовали друг за другом все быстрее и быстрее. Каждый поворот кисти строго контролировался, каждый удар в прыжке выполнялся с безупречной техникой и идеальным чувством времени. Это двигалось даже не животное. Боевая машина.

— Но ведь все остальные полицейские оставили его в покое, Бен, — продолжала, между тем, Хелен. — Они считают, что не стоит тратить на него время. И только ты настаиваешь на том, чтобы на него давили.

— С чего ты это решила? — удивился Купер.

— Та женщина-детектив — она сказала мне, что это твоя инициатива.

Обратный круговой, удар ребром кулака, удар сверху вниз. Удар коленом в пах, режущий удар ребром ладони. Диана Фрай провела тренировочные удары по всем уязвимым точкам тела: лицо, шея, солнечное сплетение, позвоночник и почки. Каждый удар был быстрым, сильным и попадал точно в цель. И каждый из них был смертельным.

Она не имела права это говорить. Не имела права? Нелепое заявление. Но это против всех правил. И она не могла причинить более сильный урон отношениям Купера с Хелен, даже если б очень постаралась. Бен почувствовал комок у себя в животе, и ему пришло в голову, что, может быть, Диана как раз и старалась этого добиться.

— Значит, это правда, Бен? Я по твоему голосу слышу, — заявила Милнер.

— Хелен, я просто чувствую, что что-то здесь не так. Что-то, что связано с твоим дедушкой.

— Да неужели? Откуда ты знаешь?

Купер только покачал головой, будучи не в состоянии ей ответить. Он наблюдал за Фрай, и с каждой минутой ему к лицу приливало все больше и больше крови, хотя сейчас замешательство уже уступало место сильному гневу.

— Сообщи мне, когда ты перестанешь быть полицейским, Бен, — сказала Хелен. — А пока я думаю, что мне лучше будет сказать тебе «НЕТ». Ты согласен со мной? В создавшейся ситуации…

Ситуация. Ну и словечко, подумал Бен. Как часто его используют с претензией на что-то, и в то же время абсолютно бездумно! Сложная ситуация. Неправильная ситуация. Смертельная ситуация…

Вокруг Дианы Фрай собрался круг восхищенных посетителей додзё — соучеников Купера, его второй семьи. Сэнсэй Хьюз досмотрел, как она закончила ката, и зааплодировал. Девушка поклонилась в пояс и вытянулась на цыпочках: дышала она глубоко и свободно, вселяя бодрость в мускулы и позволяя энергии распространиться по всему телу. Она была готова к следующему шагу, к кумите, к спаррингу. Была готова унизить Купера на глазах у его друзей.

Высокий ученик с удивлением наблюдал, как Бен отбросил в сторону телефон и, развернувшись на пятках, бросился со сжатыми кулаками на макивару, оставив на ней след от удара. Крик, который сопровождал его движения, был не тем, которому их учили в додзё, а шел из самой глубины его души.

Заканчивая разговор, Хелен очень внимательно прислушивалась к голосу Бена. Ей было ясно, что он старается сохранить спокойствие, а не вести себя как мужчина, который только что услышал отказ и которому сделали больно. Но он никогда не умел скрывать свои истинные чувства. Чувствуя его страдания, девушка все больше и больше жалела, что оказалась их невольной причиной. Она жалела о том, что Бен сказал о Гарри. И о том, что Бен был прав.

Фрай болтала с сэнсэем Хьюзом вот уже больше десяти минут, прежде чем ей пришло в голову поинтересоваться, что же случилось с Беном Купером. Сэнсэй послал одного из учеников в раздевалку, но оказалось, что детектив уже исчез.

Ошарашенная, Диана пожала плечами.

— Он с кем-то говорил по телефону, так что, может быть, его вызвали? — предположила она.

— Наверное, что-то срочное. Жизнь полицейского довольно непредсказуема. Мы все это понимаем, — сказал Хьюз.

Фрай прекрасно сошлась и с мастерами, и с учениками — все они хотели знать, где она тренировалась раньше. Сэнсэй предложил включить ее в следующую экзаменационную церемонию, считая, что она вполне может претендовать на пятый дан. После тренировки девушка, вместе с группой учеников, отправилась в паб на углу под названием «Милстоун Инн», где они ели лазанью с жареной картошкой и болтали о разных видах спортивных единоборств.

И только когда они вышли на улицу и Диана стала прощаться со всеми на углу Баргейт, высокий ученик с коричневым поясом коснулся ее плеча и напомнил о поведении Бена Купера. Этот ученик был серьезным молодым человеком и считал, что увиденное им в раздевалке свидетельствовало о недостатке самодисциплины и отсутствии положительного влияния от посещений додзё. Он знал Бена вот уже два года, и это его сильно обеспокоило.

Неожиданно Фрай почувствовала страх. У нее перед глазами пронеслись сцены, случившиеся за последние несколько дней. За это время она видела разного Бена Купера. Сначала это был способный, уверенный в себе детектив, о чьих успехах и популярности она слышала так часто, что это в конце концов стало ее просто бесить. Но потом, постепенно, картина стала меняться, и Купер превратился в мрачного, нервного, непредсказуемого человека, который покинул додзё в отчаянном и рассерженном состоянии. Диана знала, что в его кризисе была и ее доля вины, и, более того, была вынуждена признать, что добивалась этого намеренно. Она рассматривала его как соперника.

— А вы не знаете, куда он мог отправиться? Может быть, в какой-нибудь паб? — спросила она у ученика.

— В Идендейле он знает множество пабов, — пожал тот плечами. — Но тренировки для него очень важны, поэтому он почти не пьет.

После пяти или шести пинт Куперу стало казаться, что все происходящее с ним — это полная ерунда, а после седьмой пинты и пары порций виски из всех углов паба показались рычащие и рыскающие в поисках добычи черные псы, которые только и ждали, когда он повернется к ним спиной, чтобы укусить.

Днем Бен ничего не ел, поэтому пиво, плещущееся в желудке, вызвало у него головную боль и головокружение. Теперь же, в дополнение к этому, в кровь поступил виски, который заставил полицейского поверить в то, что он может сокрушать стены.

Купер находился не в одном из тех баров, которые посещал время от времени. Это случалось не слишком часто, и более того, теперь Бен не мог вспомнить, когда последний раз был там. Положительным было то, что его никто не узнал, и поэтому он сидел в одиночестве, глуша алкоголем свои мысли и одурманивая терзавшие его эмоции. Большинство людей, которые видели оскал и дрожащие руки детектива, предпочитали оставить его наедине с его персональным черным псом. Но потом рядом с ним сидела группа молодежи, которая с течением времени становилась все более шумной и воинственной. По каким-то признакам, которые Купер никак не мог определить, они узнали в нем полицейского. А когда они поняли, что он не реагирует на их шуточки и оскорбления, их голоса стали звучать все громче.

— Сегодня у нас в меню свинина? — кричали они официантам. — Отличный бекон? Заколи-ка для меня свинку[107], девочка!

— Хрю-хрю, а я-то все не мог понять, чем здесь воняет!

— А ты только посмотри на его пятачок — он весь в пиве!

— Эй, свинья, тебя, что, дома ждет старая свиноматка?

— Хрю-хрю!

Молодые оболтусы считали, что это очень смешно. Бен Купер слышал это уже много раз, начиная с того момента, как молодым бобби начал патрулировать улицы Идендейла и следить за порядком в центре города субботними вечерами. Правда, до этого он никогда не испытывал такого сильного, распирающего душу гнева, который сейчас грозил вырваться наружу с первой же провокацией. Чувствуя в себе силу виски, полицейский даже ждал этого всплеска насилия, который позволил бы ему выпустить пар.

Тем временем молодняк, видя, что он не реагирует на шутки о свиньях, решил сменить тактику.

— Это что у тебя в кармане — полицейская дубинка, или у тебя встал на меня? — поинтересовался один из парней.

— О-о-о, умоляю, надень на меня наручники! — застонал другой. — Я такой шалун…

— Нет, ребята, ему это все неинтересно. Эти свиньи все заняты поисками того, кто замочил ту девчонку в Мюрее…

— Какую это? Лауру Вернон?

Еще один из молодых людей заржал и сделал непристойный жест.

— Лаура Вернон? Эта сучка готова была трахаться с кем угодно! С молодыми, стариками и даже с собственным предком.

— Да и с животными тоже была не прочь, — подхватил еще один.

— Даже со свиньями! Ты понял, свинья? — Эта мысль показалась веселящейся компании невероятно остроумной.

Один из группы приблизил свое лицо к лицу Бена, провокационно наклонившись над его заставленным стаканами столом и глядя на него с притворным вожделением. В левой ноздре у него было кольцо, а вокруг рта — множество мелких шрамов.

— Тебе она тоже тогда дала? А, свинья?

А потом этот парень совершил ошибку. Его лицо сморщилось, а глаза сузились — он еще раз взглянул на Купера, медленно осознавая, кто перед ним.

— Эй, подождите-ка минуту! — воскликнул он. — Я не я буду, если это не сын сержанта Купера…

Пустой стакан оказался в руке детектива прежде, чем тот сообразил, что происходит. Он вскочил на ноги, другой рукой вцепился в рубашку молодчика и, перевернув стул, ударил стаканом по краю стола. Дружки парня бросились вперед и схватили Купера за плечи и за руки, поднимая его и ставя на колени. При этом они рычали и плевались во все стороны — это была реакция стаи на неожиданную внешнюю угрозу.

Кипя от ярости, Бен повернулся к ним лицом, крепко держа в руках смертельное оружие в виде днища стакана с торчащими острыми осколками…

Бекки Келк было четырнадцать лет. Она жила в тупике Уай почти рядом с Ли Шерраттом, училась в той же школе, что и Симеон Холмс, и все знала о девушках, которые подверглись нападению в Бакстоне и в Мюрее. Но до настоящего момента ей никогда не приходило в голову, что она может быть следующей жертвой.

Полисмен, который все еще охранял место предыдущего преступления, нашел Бекки по ее крикам. Она находилась в лощине, скрытой кустами ежевики, совсем недалеко от тропинки, которая вела на Целину. Ее полосатые легинсы были порваны, а трусы стянуты вниз. Короткий топ и бюстгальтер были измяты, а плечи испачканы следами травы. На копчике виднелся отпечаток корня дерева.

— Меня изнасиловали, — сказала она.

Констебль немедленно достал рацию, при этом обшаривая глазами окружающую местность в поисках следов нападения.

— И когда? — спросил он торопливо.

— Прямо сейчас.

— Ты его узнала?

— Это был старик, — ответила девочка.

— Какой старик?

Оказалось, что Бекки Келк знает, где живет этот человек, хотя и не знает, как его зовут. Она недрогнувшей рукой указала вверх по склону, в сторону деревни, где коттедж «Солнечные часы» стоял в ряду таких же, как и он, с крышей, освещенной последними лучами заходящего солнца.

Они нашли спокойно поджидающего их Гарри Дикинсона в передней комнате его дома. На нем был лучший воскресный костюм, его редкие черные набриолиненные волосы были тщательно причесаны, а голубой галстук завязан красивым узлом. Начищенные носки его туфель ярко сияли, а номер «Гардиан» был аккуратно сложен на столе. Он торжественно и неподвижно сидел на стуле с высокой жесткой спинкой, а выражение его лица было похоже на выражение лица человека в больничном приемном покое, который ожидает неизбежных плохих новостей.

Когда Гвен впустила полицию в переднюю комнату, ее муж не удивился и не выразил вообще никаких эмоций. Он просто выбил свою трубку и положил ее на подставку, которая стояла на шкафчике из красного дерева.

После этого он взял кепку, расправил брюки на коленях и медленно поднялся.

— Быстро вы, ничего не скажешь.