Чёрный пёс

26

— Но ведь это же только собака! — повторила Фрай.

— Что ж, возможно, — Купер предпочел отвернуться от нее.

— Что он имел в виду, Бен? Когда сказал это на допросе?

— Он пытался вывести тебя из себя, Диана. Не обращай внимания.

Купер с сожалением посмотрел на девушку, обеспокоенный тем, что та слишком близко к сердцу приняла издевку Гарри Дикинсона.

Сам он общался по телефону с владельцем автомашины, которую угнали накануне, когда Фрай влетела в кабинет, сгорая от нетерпения обсудить с ним последний допрос. Бен едва успел закончить разговор, прежде чем она начала дословно пересказывать ему все, что там было сказано.

— Это всего лишь собака… — повторила Диана.

— Давай спустимся в буфет, — предложил ее коллега.

Ему было понятно, что в старике было нечто, что для Фрай оказалось совершенно чуждым. Сам Купер думал, что иногда ему почти удается настроиться с Гарри на одну волну. Почти, но не совсем. Даже он не мог предугадать, что Дикинсон может выкинуть в следующий момент. А для Дианы Фрай старик вообще выглядел как пришелец с другой планеты.

Через несколько минут они уже сидели друг напротив друга за отдельным столиком, сжимая в руках кружки с кофе и не обращая внимания на шумную компанию полицейских за соседним столом.

— Естественно, нам пришлось его отпустить, — сказала Фрай, когда первая доза кофеина поступила к ней в кровь. — Ему нечего предъявить.

— Очень интересно, — кивнул Бен. — Продолжай…

— К тому моменту, когда они начали допрос предполагаемой жертвы, она, эта жертва, призналась, что все выдумала. Она позволила своему ухажеру не пользоваться защитой, а когда слегка разочаровалась в ощущениях, то мгновенно вспомнила о таких вещах, как беременность и СПИД. Не говоря уже о разгневанных родителях.

— Она что, запаниковала?

— Ну да. И все из-за полуусвоенных уроков по сексуальному воспитанию и слишком яркого воображения. Если принять во внимание все то, что писалось за последнее время в газетах, то неудивительно, что первой мыслью, пришедшей ей в голову, было обвинить кого-то в изнасиловании.

— Ну, это не новость!

— Все мы знаем, что ложных обвинений в изнасиловании гораздо больше, чем самих изнасилований, — пожала плечами Фрай. — Кстати, мальчишке всего пятнадцать.

— Но почему она выбрала именно Гарри?

— Как выяснилось, они повздорили сегодня на почте. Наверное, Гарри удалось взять над нею верх, потому что девчонка этого не забыла. Она слышала все эти слухи, которыми полна деревня, и поэтому решила, что ей поверят. И вообще, она сказала, что он никчемушный старикан и заслужил все, что с ним приключилось. Их логика меня иногда просто умиляет.

— А что точно она сказала, когда ее нашел констебль?

— Если я правильно помню: «Это был старик».

Купер кивнул, ничуть не удивившись. «Это был старик». Он вспомнил таинственные истории, которые старые шахтеры из свинцовых шахт рассказывали о духе, называемом ими t’owd mon и жившем в темных штреках шахт. Этого «старика» обвиняли во всем плохом, что происходило под землей: начиная с необъяснимых звуков, которые раздавались в темноте, и кончая пустыми лавами и смертельными случаями. Правда, его также считали защитником, коллективным духом давно ушедших шахтеров и самих шахт. Девочка просто повторила эхо этого мифа: «Это был старик». Старик… Древняя мантра суеверия.

— Теперь эту дурную корову навсегда занесут в списки тех, кто способен на ложное обвинение в изнасиловании. Они отправили ее домой с «отрезвляющей таблеткой»: вместе с нею отправилась женщина-полицейский, чтобы пообщаться с ее родителями. Чтобы те, если еще не поздно, привели ее в чувство, — усмехнулась Диана.

— Ну а что с Гарри?

— А что с ним?

— С ним всё в порядке?

— В порядке? Конечно. Он крепок, как мореный дуб, если хочешь знать мое мнение. И гордости ему тоже не занимать. А почему ты о нем спрашиваешь?

— Наверное, не очень приятно, когда тебя задерживают по подозрению в совершении изнасилования.

— Наверное, — пожала плечами Фрай.

— Кто-нибудь объяснил все Гвен?

— Он ведь прекрасно может сделать это сам, нет?

— Не думаю, что он это сделает, — задумчиво сказал Купер. — Я вообще не думаю, что он станет говорить на эту тему.

— Так вот я и говорю: гордости выше крыши.

— Дело не только в этом. Мне кажется, что ему необходимо повышенное внимание окружающих. Ведь сказал же один из тех, кто ходил его арестовывать, что он как будто ждал их. Да еще сказал: «Быстро вы, ничего не скажешь…» С какой стати ему это говорить?

— Ты все не можешь перестать думать о своей «связи», правда, Бен? — Диана в задумчивости поставила на стол чашку. — У тебя с собой эта твоя диаграмма?

— Да.

Купер положил лист бумаги на стол и расправил его, чтобы лучше были видны связующие линии.

— Я нарисовала такую же мистеру Тэйлби после того, как Дикинсона отправили в камеру, — сказала Фрай.

— Правда? И?..

— Я рассказала ему то, что сказал мне ты. Что старик прикрывает кого-то ради своей семьи. Но кто это может быть? Вот в чем вопрос. И мистер Тэйлби с тобой согласен.

Купер слушал внимательно, не отрывая глаз от лица девушки.

— Только он категорически не согласен, что это Симеон Холмс, — закончила та.

— Именно этого я и боялся, — вздохнул Бен и опустил плечи. Он допил кофе и задумался, не пора ли ему возвращаться к угону машины, но внезапно спросил: — Диана, а ты можешь оказать мне услугу?

«Как, еще одну?» — едва не вырвалось у Фрай, но в последний момент она сдержалась.

— Какую?

— Поговори с этим любителем птиц.

— У тебя просто какая-то навязчивая идея, — вздохнула девушка.

Куперу трудно было произнести эти слова, но он понимал, что без них никуда не деться:

— Пожалуйста, Диана.

Почему-то это казалось ему очень важным.

В «Вершине» за это время успели смениться все варианты настроений и отношений, которые только могли прийти в голову Грэму Вернону. Не было только сдвига в положительную сторону.

Шарлотте понадобилось несколько дней, чтобы окружить себя хрупкой стеной кажущегося равнодушия, которая так драматически рассыпалась после того, как их посетила эта женщина-детектив. Теперь от миссис Вернон с трудом можно было добиться слова или какой-то другой реакции. Она днями просиживала, прижимая к себе фото Лауры, которое полиция наконец вернула.

Что же касается Дэниела, то после того, как закончился период бесед на повышенных тонах, он, казалось, стал склоняться к непрочному миру. И вот сегодня утром Грэму пришло в голову, что они с сыном могут добиться большего взаимопонимания после того, как все это закончится. Правда, когда это еще будет?..

— Какого черта они там теперь делают? — спросил Дэниел.

— Бог их знает, — ответил его отец. — Мне они не докладывают.

Им не хватало сплетен, которыми Шейла Келк обычно регулярно снабжала Шарлотту. Единственным человеком, помимо уборщицы, который мог знать, что происходит, был Эндрю Милнер, но Грэм не мог заставить себя обратиться к своему сотруднику за подобной информацией.

Отец с сыном стояли перед французскими окнами в завидном единении. Вернон-старший был рад, что Дэниел наконец-то привел себя в порядок. Молодой человек вымыл голову и даже умудрился отыскать в доме свежую одежду. Да еще и кухню кто-то совсем недавно вымыл, и Грэм был уверен, что Шарлотта здесь ни при чем. Его вообще удивлял тот факт, что сын все еще находится в доме, и он пытался понять причины, которые держали здесь Дэниела, боясь очередного проявления непокорности с его стороны, которого он не сможет понять.

Однако Вернон-младший смотрел в сад, следя глазами за методичными движениями темных фигур среди елей, которые росли вдоль нижней стены.

— Чего они могут искать, па? — спросил он, не оборачиваясь.

— Не имею ни малейшего понятия, — ответил Грэм.

Они увидели, как полицейские на несколько минут собрались в центре лужайки и, стряхивая грязь с колен, стали обсуждать дальнейшие действия, после чего вновь разошлись, натянули перчатки и приблизились к густо посаженным кустам на восточной границе участка, постепенно подбираясь к воротам, которые выходили на Целину. И возобновили свои поиски.

В тот день Бен Купер уехал из Идендейла, чтоб встретиться с семьей, которая проводила отпуск в коттедже возле Бейквелла. Их «Мицубиси» угнали от обочины, недалеко от пещеры в Кастелтоне. Как обычно, в машине находились камера, бинокль, мобильный телефон, а также бумажник и чековая книжка, запертые в бардачке. Владельцам автомобиля повезло, что их страховка позволяла им взять машину напрокат, чтобы догулять отпуск, но у Купера было ощущение, что они не скоро вернутся в Дербишир. Однако один из членов этого семейства считал, что видел возле машины преступников в тот момент, когда вся семья направлялась в пещеру. Это было еще одной безнадежной уликой в данном бесперспективном деле.

Из Бейквелла детектив направился по А6 в Эшфорд-ин-Уотер. Вдоль всей дороги были разбросаны клочья желтого сена, которые взлетали в воздух от ветра, поднимаемого проносящимися машинами, а потом опять опускались на землю, как разбитые кусочки солнца.

Каникулы в школах заканчивались только через неделю, поэтому все основные трассы в Скалистом Крае были забиты машинами и домами на колесах. Если жаркая погода продержится еще немного, то транспорт вокруг туристических достопримечательностей будет замирать по уикендам, выбрасывая тысячи взмокших людей в транспортные пробки, окруженные вонью выхлопных газов и раскаленного асфальта.

В Эшфорде все улицы оказались заставленными машинами, а на мосту через водослив стояли сотни людей, которые наблюдали за утками, плескавшимися в мелкой воде, или за семьями, устроившимися на пикник на поросших травой берегах. За церковью, в самом центре деревни, располагалась небольшая парковка, но на нее выходило множество окон, так что ее можно было считать относительно безопасной. Купер поехал дальше.

Дорога шла через Эшфорд вверх, к Монсэл Хэд, откуда открывался потрясающий вид на старый железнодорожный виадук, пересекавший лесистую долину реки Уай и привлекающий сотни автотуристов. Железнодорожную линию в этом районе давным-давно разобрали, и теперь насыпь, по которой она проходила, использовалась как пешеходная тропа. На другой стороне долины находился приход Брашвилл и плато, изрытое более чем сотней заброшенных шахт, которые портили весь пейзаж. Здесь был самый центр Белого Пика, края сверкающих ручьев и зеленых пастбищ, где узкие боковые овраги пробивали себе дорогу по дну доисторического моря, превращаясь в скалистые ущелья.

К северу от Монсэл Хэд Бен проехал мимо открытого известкового карьера и повернул направо, в сторону Фоллоу и Има. Завернув на заброшенную каменоломню, которая теперь использовалась как стоянка для транспорта тех, кто хотел прогуляться по маршруту Лаймстоун, Купер перевалил через хребет Им и оказался, как и ожидал, на дороге, ведущей в Мюрей.

Полицейский припарковал «Тойоту» рядом со «Старой мельницей» в «Берлоге», убедив себя в том, что он все еще занимается автомобильными угонами в туристических местах. Вокруг «Старой мельницы» стояла масса машин, и несколько семей сидели за столиками или прямо на траве. Дальше на узкой дороге располагалось несколько коттеджей, отгороженных от остального мира знаками «ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ» и «ПРОЕЗД ЗАПРЕЩЕН».

Купер перешел через небольшой мостик, расположенный на месте древнего брода и пошел по тропе, которая шла по краю Вороньего склона, морщась от боли в ногах и спине и в то же время радуясь возможности немного размяться. Здесь ему пришлось свериться с картой, потому что раньше он никогда не ходил в эту сторону. Следуя своему инстинкту и постепенно сдвигаясь к основанию холма, мужчина вышел на то место, куда они с Гарри Дикинсоном ходили четыре дня назад.

Он еще раз свернул с тропинки и перешел через нагромождение булыжников к точке, расположенной на вершине склона, прямо над ручьем. Теперь там ничто не напоминало о произошедшей трагедии, за исключением широкого пространства, с которого была срезана вся растительность: ее доставили в криминалистическую лабораторию.

Бен посмотрел на протекавший внизу ручей. Он понимал, что в этом месте уже не осталось ничего, что не было бы внимательнейшим образом обследовано криминалистами. Но иногда у него появлялись ощущения, которые он не мог логически объяснить и о которых предпочитал не распространяться в Управлении Е. Детектив не мог позволить себе, чтобы к нему относились как к эксцентрику. Для того чтобы быть успешным на полицейском поприще, необходимо быть как все — ты игрок команды и должен играть по правилам. Правда, сейчас Бен тайно надеялся, что какое-то просветление может снизойти на него именно на этом месте, где было найдено тело Лауры Вернон. Где-то на задворках его сознания, смазанная и приглушенная остатками похмелья, теплилась мысль, которая посетила его накануне. Что-то связанное с собаками. Или со свиньями?..

Перед внутренним взором Купера появился очень яркий образ: он увидел узкую черную морду, полную белых зубов, которые щелкали и рвали бледную, мертвую плоть. Клыки крепко сидели в челюстях, с которых капала слюна и из которых высовывался розовый язык, извивающийся под звуки рычания, доносившегося из самой глубины утопающего в шерсти горла. Свирепые, налитые кровью глаза блуждали по сторонам, пока клыки кусали и рвали. Белая кожа потемнела и покрылась ранами, но крови нигде не было видно. А потом полицейский словно наяву увидел, как собака наконец отпустила свою жертву и посмотрела вверх, на едва видные контуры Ведьм, и из ее груди послышался вой, а покрытые грязью когти в разочаровании заскребли по земле. Черный пес пришел за душой своей жертвы и был разочарован.

Но все это было не то. Купер помотал головой, чтобы прогнать этот образ. Он знал, что это всего лишь его собственный черный пес, который жил у него в душе с самого детства, и сейчас он пришел именно за ним, а не за Лаурой Вернон.

Прождав несколько минут, Бен был вынужден сдаться и двинуться дальше, так и не ощутив просветления. Он вернулся на тропу и посмотрел вверх, на вершину холма. Теперь надо было возвращаться к своим ежедневным делам и рутинным обязанностям. С расследования дела Вернонов его сняли.

Но вместо этого Купер повернулся и двинулся по тропинке в сторону Мюрея. Все его мышцы протестовали против этого, а царапины на ребрах тупо ныли. Сквозь ветви деревьев солнце освещало его спину и затылок, и он почувствовал неожиданную пустоту в голове. Все это не позволит ему вновь занять место кандидата на сержантскую должность. Но что-то же произошло здесь, на Целине! Кого здесь встретила Лаура Вернон? Произошла эта встреча случайно или намеренно? За девушкой следили, или она спускалась по тропинке уже в компании того человека, с которым чуть раньше говорила в саду своего дома?

Окончательные результаты криминологических тестов должны были дать хоть какие-то ответы на некоторые из этих вопросов. Пока же благодаря им было установлено только то, что на бедре девочки был собачий укус.

Возможно, собачий. А может быть, мертвое тело, притягивающее к себе личинки всех мастей, укусила пробегавшая мимо лисица? Но смогут ли криминалисты раскрыть личность убийцы? В этом Купер сильно сомневался.

Не дойдя ярдов сто до коттеджа «Солнечные часы», Бен чуть не врезался в Гарри Дикинсона, который стоял в тенечке под деревом. Собака лежала у его ног. Он молча уставился на Купера с видом человека, которому помешали в его собственной гостиной.

— Это вы… — удивился полицейский.

— Ага, такая вот я темная личность, — усмехнулся старик.

— Необычное для вас время для прогулок с собакой, мистер Дикинсон, не так ли?

— Хочу избавиться от привкуса вашего чертова участка на губах, парень.

— И где же вы были?

— Занимался своими делами.

Вспотевшее тело Купера болело, и он почувствовал, что начинает злиться. Гарри же лишь склонил голову набок, глядя на него своим непонятным взглядом.

— Опять хочешь арестовать меня? Но не забывай, что в эту пору по лесу ходит мало одиноких девушек.

— Мне кажется, что шутки на эту тему неуместны, а вам, мистер Дикинсон?

— Может быть, ты и прав, парень. Может быть, на сегодня веселья с меня достаточно…

Нотка горечи, которая послышалась в словах этого пожилого мужчины, заставила Бена насторожиться. Не так уж часто можно было наблюдать хоть какие-то эмоции со стороны Гарри. Теперь же в его словах прозвучала какая-то завершенность, как будто что-то подходило к своему логическому концу. Ему достаточно — достаточно чего?

— В участке они держали Джесс в клетке, — произнес Гарри. — Запертой в клетке среди всяких полукровок и паразитов. Что плохого она кому-то сделала? Ответь мне…

Купера внезапно охватило странное ощущение — это был мощный физический импульс, который вызвал у него дрожь волнения. Его глаза были прикованы к земле, где Джесс, черный лабрадор, лежала на траве у ног хозяина. Ее высунутый язык казался розовой кляксой на черном меху.

— Именно так, — произнес Бен. — Да, все правильно…

Гарри остро и подозрительно взглянул на него. Купер потряс головой и в ответ уставился на старика, а на его лице, впервые за последние дни, появилась улыбка.

Гвен Дикинсон увидела Бена Купера, поднимающегося по тропинке. Она стояла у окна кухни и высматривала Гарри. Ее щеки обвисли, а глаза покраснели от недосыпа и слез.

Купер не забыл, что ее тоже допрашивали в полицейском управлении, когда ей сообщили, что ее муж задержан по обвинению в изнасиловании. Неожиданно он почувствовал слабость, когда представил себе, что допросы могут сделать с такими людьми, как Гвен, — невинными людьми, которые совершенно случайно оказались в сфере расследования серьезных преступлений в качестве невольных свидетелей, обладающих крохами необходимой полиции информации. Ведь при этом у них на глазах рушились самые основы их жизни.

— Что он сказал? — спросила старушка, когда Бен подошел к задней двери коттеджа. Она уцепилась за его рукав, как будто ждала, что он мгновенно исправит все произошедшее. — Я видела, как ты говорил с Гарри.

— Он ничего не сказал. Мне очень жаль, — ответил полицейский.

Он не понимал, за что извиняется, но понял, что Гвен разочарована, по тому, как еще больше опустились ее щеки, когда она повернулась и зашла в дом, шаркая ногами, обутыми в старые шлепанцы, украшенными розовыми цветочками.

— Заходи, — позвала она за собой неожиданного гостя. — Хелен дома.

— Нет, нет, спасибо. Я не хочу мешать.

Купер стал отступать назад, чтобы выбраться на солнечный свет, но на звук его голоса в кухне появилась сама Хелен Милнер. Она была одета в джинсы и футболку, а в руке у нее была тряпка для полировки мебели. Рыжие волосы девушки были убраны назад и скреплены резинкой.

— Заходи, Бен, — пригласила она. — Прошу тебя, не стой столбом.

— Хелен занялась уборкой, — сказала Гвен. — Самой-то мне с этим уже трудно справляться.

Старушка прошаркала ногами по гостиной и со вздохом опустилась в кресло. Ее внучка посмотрела на бывшего одноклассника встревоженным взглядом.

— Ты же знаешь, что я ни в чем этом не виноват, — произнес тот.

— Знаю. Мне очень жаль, Бен, — кивнула Милнер.

— Я ведь теперь даже расследованием больше не занимаюсь. Оказалось, что я им не нужен, — вздохнул полицейский.

Почувствовав в его словах скрытую боль, Хелен положила ему руку на предплечье.

— Я сейчас очень сильно беспокоюсь о дедушке, — сказала она. — Мне кажется, что он что-то задумал. И именно поэтому старается не попадаться мне на глаза с того самого момента, как вышел из полицейского участка. Все потому, что он боится, что я угадаю его мысли, — он знает, что я могу понимать его без слов. Понимаешь, мы с ним слишком близки. Думаю, что именно поэтому он так странно себя ведет. Он старается держаться от нас с бабушкой подальше, чтобы мы не догадались, что он задумал. Но то, что он что-то задумал, — это абсолютно точно. Ты нам поможешь, Бен?

— А он что, так ничего и не сказал? — уточнил детектив.

— Только одно, сразу после своего возвращения. И я еще больше испугалась. Он сказал: «Все это предназначалось Вернону».

Телефонный звонок в маленьком коттедже прозвучал громко и неприятно. Гвен вздрогнула от неожиданности, но осталась сидеть, глядя умоляющими глазами на внучку. Та подошла к телефону и сняла трубку. Купер наблюдал, как менялось выражение ее лица, пока она слушала то, что ей говорили. Даже под покрывавшим ее лицо загаром было заметно, как она побледнела. Было очевидно, что новости опять оказались плохими. Положив трубку, Хелен медленно повернулась к Гвен и Бену.

— Звонила мама, — сказала она. — У нас дома была полиция. Они увели папу на допрос.

С волчьей улыбкой старший инспектор Тэйлби смотрел на Эндрю Милнера, наслаждаясь волнением, сквозившим в его позе и жестах, и каплями пота, выступившими у него на лбу. Перед Эндрю, на столе в комнате для допросов, стояла нетронутая чашка с чаем, который уже давно остыл и на поверхности которого образовалась пленка.

— Мистер Милнер, ваша дочь, Хелен, рассказала нам о вечеринках, которые происходили в доме Вернонов, — объявил Стюарт.

— А-а-а… — произнес арестованный, и его лицо мгновенно сморщилось.

— Она же рассказала нам о происшествии с Грэмом Верноном. С вашим боссом, мистер Милнер.

— Понимаю.

— Вы ведь тоже знаете об этом происшествии, не так ли? Я имею в виду тот случай, когда мистер Вернон затащил вашу дочь в одну из спален. На мой взгляд, это вполне можно рассматривать как попытку изнасилования.

— Да, Хелен мне говорила. Она очень расстроилась.

— И какова же была ваша реакция на услышанное, мистер Милнер?

— Естественно, я был в шоке и очень зол. У меня всегда были хорошие отношения с Грэмом. Я знал, естественно, про эти вечеринки, которые устраивали они с Шарлоттой. Что-то им в этом нравилось, а что, я, наверное, никогда не пойму. Это другая жизнь, старший инспектор. И она совсем не похожа на мою.

— Вы знали, что происходит на этих вечеринках? Но не удосужились остановить Хелен, когда ее пригласили?

— Остановить ее? Каким образом? — Эндрю развел руками, пытаясь апеллировать к разуму спрашивающего. — Она взрослый человек, и я для нее не указ.

— Вы что, даже не предупредили ее?

— Ну, понимаете, я надеялся, что все обойдется. Я не ожидал, что Грэм попытается… ну что-то в этом роде… с моей дочерью, с Хелен. Я думал, что все обойдется, вы меня понимаете? В любом случае она пошла туда по своему собственному желанию. Остановить ее я не мог. Я думал, что все обойдется…

— Но не обошлось.

— Нет, — согласился Эндрю, поникнув в кресле.

— А после этого вы говорили с мистером Верноном?

— Конечно.

— И что же вы ему сказали?

— Ну-у-у-у… я сказал, что меня расстроило то, что Хелен мне рассказала. Что она сказала, что он попытался напасть на нее. В сексуальном плане, вы меня понимаете.

— И что он вам ответил?

Эндрю сжал руки, пытаясь молящим взглядом вызвать у Тэйлби симпатию. Он вновь переживал тот разговор, а Стюарт именно этого и добивался. В конце концов Милнер глубоко вздохнул и еще глубже спрятался в кресло.

— Он меня высмеял, — ответил он.

— Он что, посчитал, что нападение на вашу дочь — это удачная шутка?

— По-видимому, — кивнул арестованный. — Он сказал, что подобные развлечения являются частью этих вечеринок. Он так и назвал их — «развлечения». А потом сказал что-то вроде: «Не обращай внимания, она у тебя взрослая девочка». Я не знал, ни что ему ответить, ни как поступить. Чувствовал себя полным идиотом. Я почувствовал себя так, как будто это я сам нарушил правила приличия. Он всегда вызывает у меня такое чувство.

— Думаю, что некоторые отцы знали бы, как им следует поступить на вашем месте, — заметил Хитченс.

— Значит, я не отношусь к таким отцам, — ответил Милнер. — И вообще я не такой человек. Я никогда не считал насилие достойным ответом.

— Насилие?.. Ах да! А разве здесь кто-то говорил о насилии?

— А разве нет? — В словах Эндрю послышалось удивление. Теперь он выглядел совершенно сбитым с толку. В его голосе даже появились обвинительные нотки, как будто полицейские заманили его в какую-то ловушку.

— Да и потом, мистер Вернон выше вас дюйма на три-четыре и тяжелее на пару стоунов[115]. А еще моложе и находится в лучшей физической форме, — продолжил Пол издевательским тоном. — В таких условиях лучше проявить осторожность. Вы поступили очень мудро.

Эндрю опустил голову, без спора соглашаясь с инспектором.

— Вы же могли обратиться к нам. В конце концов, вы могли бы уволиться… — добавил Тэйлби. — Но продолжать работать на такого человека…

— Дело в том, старший инспектор, что я не могу позволить себе швыряться такой работой, — возразил Милнер. — Для мужчин моего возраста и образования найти работу не так уж легко. А у меня жена и выплаты по ипотеке. В прошлом у меня были тяжелые периоды. Так что я не могу позволить себе вернуться в прошлое. Мне нужна эта работа у Вернона. Уволиться? Да ни за что на свете!

Стюарт с непроницаемым лицом смотрел на мужчину, стараясь не показать, что сочувствует ему.

— В таком случае позвольте задать вам вопрос о миссис Шарлотте Вернон, — сменил он тему.

— О Шарлотте? — переспросил арестованный.

— Миссис Вернон сказала, что вы были одним из ее любовников.

— Только не это! — Рот Эндрю открылся, и он решительно затряс головой.

— Вы хотите сказать, что она солгала?

— Я никогда им не был.

— Никогда? А почему тогда она солгала, как вы думаете, мистер Милнер?

— Не знаю.

— Но ведь вы сами тоже бывали на вечеринках в доме Вернонов.

— Ну да, но я ничем таким… не занимался…

Тэйлби замолчал на несколько минут. Арестованный сидел, все так же опустив голову, с видом человека, который ждет следующего, неизбежного вопроса.

— Где вы были в субботу вечером, мистер Милнер? — вновь заговорил старший инспектор.

— Я уже давно сделал заявление по этому поводу, — с удивлением ответил Эндрю, пытаясь защищаться.

— Ах да! — Тэйлби сверился с записями. — Вы встречались с клиентами в Лидсе. Немного необычно для субботнего дня?

— Совсем нет. У нас очень много работы. И если клиенты работают по субботам, то нам приходится под них подстраиваться.

— А еще вы сказали, что устали и остановились передохнуть по пути домой.

— В «Вули сервисез», на трассе М-один. День тогда выдался действительно суматошный. Мне кажется, что я проспал больше получаса. Очень опасно вести машину уставшим.

— Совершенно с вами согласен. А потом, судя по вашим показаниям, вы попали в пробку на М-один…

— Да, мне пришлось свернуть с шоссе на дорогу через Шеффилд. Мне кажется, там где-то произошла авария, да и потом, эти вечные ремонтные работы… Вы меня понимаете.

— Ну конечно, эти дорожные работы. — Тэйлби в сердцах хлопнул рукой по лежащей на столе папке. — От них никуда не денешься. А вот все остальное подтвердить практически невозможно.

— Ничем не могу вам помочь.

— Что ж, — произнес старший инспектор, — тогда давайте вернемся к вашим отношениям с мистером Верноном. Вы не можете уволиться и не хотите слишком расстраивать своего босса, так? Поэтому вы просто улыбаетесь и молча проглатываете тот факт, что он пытался изнасиловать вашу дочь. Вы просто молча терпите унижение…

— Боюсь, что вы правы.

Стюарт встал из-за стола. Теперь он возвышался над Милнером, и тот весь сжался, когда на лице полицейского появилось выражение гнева.

— А вот я так не думаю, мистер Милнер. Мне кажется, что вы не терпели все это молча, правильно?

— Что вы хотите этим сказать?

— Я хочу сказать, что это унижение вас мучило. Все это постоянно грызло вас изнутри — и унижение, и злоба, и ненависть к самому себе. И стыд за то, что вы не ответили ему так, как ответили бы большинство отцов, окажись они на вашем месте. Вы и до этого ненавидели Вернона за его высокомерие, за то, что он обращался с вами как со слугой. Теперь же ваша ненависть дошла до точки кипения, и вы решили ответить. И нашли способ сделать это наиболее подходящим, по вашему мнению, способом — через его дочь. Это была месть, не так ли, мистер Милнер? Месть за ваше унижение, за мучения Хелен, за вашу неспособность постоять за нее. Так сказать, око за око… И Лаура Вернон показалась вам естественной мишенью для вашей мести.

— Я не понимаю, о чем вы говорите…

— А я думаю, что очень хорошо понимаете. Где вы действительно были в субботу вечером, мистер Милнер?

Молчание становилось все тяжелее: Тэйлби наклонился в сторону Эндрю и прожигал его глазами в ожидании ответа. Магнитофонные катушки продолжали вращаться, но разговор все не возобновлялся. Эндрю Милнер долго сидел молча, но потом по его лицу вдруг пробежала судорога, и он сломался — крепко сцепил руки, и по его щекам заструились слезы.