Четырех царей слуга

Дело казаков атамана Фрола Минаева

Однако стоянка в Черкасске не затянулась. Утром 17 мая к Гордону на его генеральский струг прибыл царский денщик Алексашка Кикин с приказанием за сутки подготовить флотилию к отплытию под Азов. Обеспокоенный Пётр Иванович прибыл на галеру «Принципиум». Там он застал атамана Фрола Минаева и нескольких казаков, судя по виду только что прискакавших издалека.

— Ваша милость, — начал государь, — казаки весть принесли. При устье на взморье встали два султанских корабля. Разгружают для азовцев припасы. Надо помешать тому. А будет для того удобный случай — взять турецкие корабли на абордаж.

Генерал был в душе рад, что начинается настоящая война. Поклонившись монарху, ответил:

— Будет исполнено всё по воле вашего величества. Мои струги готовы продолжить путь...

Пётр, которого весть о появлении в устье Дона вражеских парусников побуждала действовать энергично и напористо, прервал генерала:

— Стругов твоих, Пётр Иванович, для такого дела будет мало. Вот мой любезный атаман даст тебе конных казаков. Задача твово полка — закрыть под крепостью море для азовского паши. А против тех парусников пойду я сам на каторгах. Мне будет сподручнее...

Прибывший под Азов гордоновский отряд был встречен пушечной и ружейной пальбой с каланчей. Пристав к берегу» русские заняли небольшой, сооружённый в прошлом году вблизи башен форт и стали его расширять. В укреплении ставился сильный гарнизон до трёх тысяч человек, на валу были поставлены пушки. Остальные войска своего «полка» генерал пока оставил на стругах или расположил на ближайших речных островах.

После этого Патрик Гордон вернулся к каланчам, где нашёл уже прибывшего царя и его галеры. По этому поводу в дневниковой записи говорится следующее:

«Я поехал с ним к форту и затем к моей лодке (стругу), где было совещание с боярином Ф. А. (Фёдором Алексеевичем) Головиным и с донским атаманом о плане его величества напасть на два стоящих ниже Азова на рейде корабля».

Совещание закончилось тем, что Пётр взял один из гордоновских солдатских полков и, разместив его на девяти галерах, отплыл к речному устью. Царскую флотилию сопровождали донские казаки на четырёх десятках мореходных лодок, в каждой из которых размещалось человек по двадцать.

На следующий день царь неожиданно для Гордона возвратился к нему с галерами. Оказалось, что на взморье стояли не два турецких корабля, а целый султанский флот, состоявший из нескольких десятков вымпелов. Сторожить его действия в камышах и среди островов осталась лодочная флотилия донских казаков.

Пётр I при таком соотношении сил счёл откровенно безрассудным предпринимать нападение на морского неприятеля. Патрик Гордон видел, насколько сильно огорчён этой неудачей и мрачен государь. Шотландец постарался успокоить монарха-полководца:

— Мой государь, будем считать, что ваши каторги провели рекогносцировку неприятельского флота. Скорые дни покажут, где пройдут первые баталии — на суше или на море. Но будет ваше величество обязательно с большой викторией.

Пётр, при любой неудаче не терявший присутствия духа, ответил участливому любимцу:

— Войну хотелось бы начинать со знатной победы, ваша милость. А то на Москве бояре и людишки ждут её с прошлого ещё года.

Помолчав, Преображенский бомбардир Пётр Алексеев словно вслух подумал о заветном:

— Хорошо, если бы эта виктория случилась сперва на воде, а не на суше, в здешней степи. Такие победы Москва уже знавала...

Патрика Гордона не обмануло предчувствие скорой виктории. И «виной» тому стали неугомонные на большой и малой войне донские казаки. Огромного вражеского флота они на своих низкосидящих в воде лодках никак не убоялись.

Прибытие авангардных сил русской армии к Азовской крепости ознаменовалось первой внушительной победой — на воде. Донские казаки под предводительством своего войскового атамана Фрола Минаева смело напали на своих мореходных лодках на турецкий флот, стоявший близ устья Дона. Из 18 турецких галер и 24 малых парусников казаки сожгли 24 корабля. Ещё 6 неприятельских судов укрылись под защитой азовских крепостных стен, а остальные спаслись бегством в открытое море.

Морская виктория на Азовском взморье произвела на самого Патрика Гордона сильное впечатление. Он так описывает в «Дневнике» те достопамятные события Второго Азовского похода:

«...Отряд турецкой конницы и пехоты вышел из водяных ворот (Азовской крепости) и вскоре после полудня вернулся с 800 людьми, которых высадил стоящий на рейде флот. Незадолго до вечера галеры двинулись обратно вверх по реке. Около полуночи на (русские) суда прибыл сам командующий. Так как оказалось, что вражеский флот состоит из 30 или 40 галер разного вида и размера, вести атаку большими судами сочли слишком рискованным. Казаки на небольших лёгких судах встали на одном из устий Каланчи за островом в ожидании удобного момента для получения преимущества над турками. Это и удалось незадолго до вечера, когда вражеские грузовые суда двинулись сквозь мелководье в поисках протока для выхода из реки; галеры же стояли далеко в море.

Казаки тайно вышли из своего укрытия и на большой скорости двинулись к неприятельским судам, хотя и потеряли сколько-то времени на перетаскивание лодок на 300-400 саженей по мелководью. Тем временем турки, заметив столь решительно надвигающихся казаков, принялись сбивать суда вместе и готовиться к обороне. Но казаки налетели так быстро, что у тех не осталось времени выстроиться в боевой порядок; они попрыгали в лодки и бросились спасаться на галеры. Казаки взобрались на ближайшее судно, бросились хватать добычу и потому замешкались. Это позволило нескольким турецким кораблям отойти, а 6 из них поднялись по реке к городу.

Казаки забрали привезённые для уплаты жалованья гарнизону 50 тысяч дукатов и все лучшие вещи, подожгли суда (из них 3 больших и 10 малых) и увели одно гребное судно, ушколу. Много турок было убито, 27 взято в плен. Добыча составила 700 пик, 600 кривых турецких сабель, 400 турецких пищалей и мушкетов, 8000 тюков сукна и много суконной одежды, изрядное количество провизии: сухари, мука, табак, крупа, бекмес (сироп), уксус, а также ядра, много пороха, ручных гранат и бомб...»

Ушкола была гребным мореходным судном, которое могло ходить и под парусом. Её экипаж составляли стамбульские янычары, которые не смогли отбиться от идущих на абордаж донских казаков.

Царь Пётр, приехав к Гордону на его генеральский струг, восторженно рассказывал ему об этой приятной вести. Действительно, было чему радоваться во всей царской армии:

— Мой генерал! Виктория! На море! Фрол Минаев сей час был у меня на «Принципиуме». Рассказывал о деле и взятой добычи. Награда за то будет ему царская. Часть взятого у турок отдам его казакам...

По случаю победы в русском стане палили из пушек и ружей. Царь не утерпел и на галере вышел к месту морского боя — посмотреть на остовы сожжённых турецких судов. Генерал Гордон получил от него приказ: выйти со своей флотилией и полками в устье Дона.

Проплыв с осторожностью всю ночь, генерал-инженер на рассвете 22 мая достиг устья реки Каланчи. Там он застал государя, пирующего среди казачьей старшины. Казаки тем временем шумно занимались дележом взятой богатой добычи. Атаман Фрол Минаев на радостях подарил шотландцу турецкий ковёр, взятый из капитанской каюты одного из неприятельских судов:

— Господин генерал! Так ты мне люб по азовским делам, что не могу тебя не порадовать. Вот тебе мой подарок. Учти, что этот дивный ковёр есть часть моей добычи на море...

Патрику Гордону восточный ковёр понравился. Пришлось отдариваться перед казачьим атаманом. Он подарил ему настоящий шотландский палаш — из хорошего железа, тяжёлый, в кожаных ножнах, с костяной рукояткой, отделанной серебром:

— Ты шотландских гор, мой атаман, не видел. А в них горцы воюют издревле не саблями, а вот такими палашами...

Таким подарком гостеприимный атаман Фрол Минаев, понимавший толк в хорошем оружии, украшавшем во множестве стены комнат его дома в Черкасске, остался доволен. Он приказал принести на генеральский струг от себя трофейный мешок сарацинского зерна (риса) и мешок сушёного винограда, тоже добытого у османов.

Однако через несколько дней оказалось, что потери турок на море оказались несколько меньше, чем на радостях атаман показал царю-батюшке. Но при всём при том донцы захватили действительно богатую добычу: 300 пушечных бомб, 500 копий, 5 тысяч ручных гранат, 86 бочек пороху и немало провианта и сукна. Всё это вместе с 800 султанскими пехотинцами и жалованьем от султана в золотой и серебряной монете предназначалось азовскому гарнизону.

Петровские галеры, казачьи лодки и гордоновские струги перекрыли донское устье. Генерал-инженер расположил было часть своих солдат и стрельцов с пушками на островах, но подул западный ветер, и низенькие острова стало затапливать водой. Пришлось спешно грузить людей с орудийными расчётами и поставленными было палатками обратно на суда. Знакомство с Азовским морем доставило шотландцу не самые приятные минуты, и потому он записал в «Дневнике»:

«После обеда подул столь сильный ветер с моря и так поднял воду, что мы были принуждены снять наши палатки и возвратиться на лодки. При постоянно повышающейся воде вечером лодки сильным ветром гнало на берег, так что мы эту ночь провели в большой опасности».

Чтобы надёжно пресечь сообщение азовского гарнизона с морем, Пётр приказал «генералу-инженеру» соорудить в самом донском устье форт. Тот, сам выбрав место, энергично принялся за дело, и вскоре полевая крепостица одним своим видом стала устрашать капитанов турецких судов, пытавшихся войти в устье реки.

Царь, первые дни проводивший почти всё время на галерах среди преображенцев, прибыл посмотреть на фортификационные труды генерал-инженера. Хотя земляные работы были ещё далеко не окончены, он остался доволен.

В эти дни к отцу прибыл его сын, полковник Яков Гордон, командовавший отрядом из трёх тамбовских солдатских полков. Русская армия собиралась на подступах к Азовской крепости во всей своей силе. Теперь, после закрытия устья Дона от турецкого флота, вражеский гарнизон был окончательно заперт в стенах города.

Утром 28 мая царь Пётр I отдал указ генералам, которые собрались в его каюте на «консилию»:

— Полки и судовые караваны подвести к самой крепости. Начать осаду Азова с его обложения. Войскам занять прежний лагерь...