Девочка-Царцаха

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Как Ксения и предполагала, Арашиев не вернулся из командировки ни в день ее приезда, ни на следующий. В исполкоме, куда она заглянула, чтобы отметить свое прибытие, работала какая-то комиссия. В комнату, где она заседала, никого не пускали, а около дверей ходили на носках и говорили шепотом.

«Слава богу, это меня не касается!»—подумала она, поднимаясь по знакомой тропинке. Ей хотелось немного отдохнуть после походной жизни, дня два нигде не показываться, привести себя в порядок, по-человечески поспать и поесть. Нужно было дождаться груза из Салькын-Халуна, отправить его в Астрахань, а потом уехать и самой.

По привычке Ксения кинула взгляд в сторону питомника. Там, между грядами, виднелись спины работниц, а в стороне стоял Василий Захарович.

— Ну, как вы здесь? Процветаете?—весело сказала Ксения, подходя к нему.

— Помаленьку,— улыбнулся лесовод, тряся ее руку.— Как ваша саранча?

— Летит. Берегите питомник! А я тоже теперь скоро улетаю. По этому случаю я собираюсь завтра вечером устроить маленькую пирушку. Приглашаю с условием, что вы принесете свою посуду и стул.

Василий Захарович замялся.

— Я, к сожалению, завтра никак не могу. У меня совещание. — Ну так я перенесу ее на послезавтра,— не моргнув, сказала

Ксения.— Дело ведь это несложное. Кроме вас и Елены Васильевны, я никого не зову.

Василий Захарович заерзал и начал с особой тщательностью гасить папиросу.

— Спасибо. Постараюсь.

— Вот и хорошо! Как ваша математика?

— Никак. Бросил.

— Почему?

— Если уж пошло начистоту, так я скажу вам по-товарищески-’ раздумал я. Ни к чему мне это. Кто я? Простой лесовод, практик... С меня хватит и того, что я знаю. Работой моей довольны. Питомник свой я люблю, а в комиссары не мечу... Надо знать свое место каждому. Вот мне и показалось, что не туда я полез...

— Да? Вам, конечно, виднее. А про «свое место» в жизни, это мне даже нравится. Как ваши дубки?

— Пойдемте, покажу. Видите, сколько у меня сегодня работников? Прополочная и рыхление...— Василий Захарович заметно оживился.— Машенька, пропустите-ка нас,—сказал он одной из работниц.

— Какая прелесть эта девушка! Настоящая русская красавица!— шепнула Ксения ему, когда они отошли.— Я раньше ее у вас не видела.

— Да. Она не так давно работает. Это дочка одного здешнего старожила. И работает, знаете ли, великолепно!

—-А как ее фамилия?—спросила Ксения, вспомнив ночной разговор с ямщиком.

— Говорова. А что?

— Да так, просто спросила. Меня один старик Говоров на саранчу в прошлый раз вез...

На повороте Ксения оглянулась. Машенька внимательно смотрела в их сторону.

«Кажется, Говоров реализует свой план по борьбе с городскими финтифлюшками,— подумала Ксения.— Интересно, клюет или нет?»

А Василий Захарович, провожая Ксению до леса, на ходу сказал Машеньке:

— Сегодня к вечеру надо зайти на питомник, разбросать на ночь приманки. Сейчас-то нельзя, пересохнуть могут на солнышке.

— Приду,— ответила она, сверкнув из-под платка синими глазами.

«А ведь хороша! Как хороша!»—подумала Ксения.

Накануне Елена Васильевна видела Ксению мельком и только успела крикнуть на ходу, что ее вызывают в исполком. Вечером же она постеснялась зайти: у Ксении была Клавдия Сергеевна.

Елена Васильевна пришла на другой день и была очень возбуждена, Сначала она рассказывала про Эрле. Вернувшись с са-

247

ранчовой борьбы, она застала Капитолину в конторе. Оказывается, Эрле зачислил ее на должность простой работницы, а посадил в контору вместо секретаря. И теперь Капитолина забрала себе всю переписку станции, сама пишет ответы, а когда Елена Васильевна захотела ознакомиться с тем, что писала область за эти две недели, она ей не дала. Если бы в этой переписке что-нибудь касалось Елены Васильевны, она получила бы бумажку из рук Капитолины с резолюцией заведующего. Теперь на станции будет только такой порядок: вскрывать письма, адресованные станции, никто больше не должен. Все это было сказано при Эрле, и он не произнес ни слова. Потом оказалось, что Эрле теперь нельзя беспокоить в неслужебное время. Это было сказано также в его присутствии, и он опять промолчал. Но, как назло, корова Астра, такая недисциплинированная, задумала телиться в не служебные часы, а тогда, когда добрые люди ложатся спать. Конечно, Елена Васильевна забыла все предупреждения и побежала за Эрле. Ведь в Булг-Айсте до сих пор нет ветеринарного врача! И вот тут-то, когда она шла с ним в хлев, Эрле сказал: «Я вас, Елена Сергеевна, того... прошу в следующий раз за мной кого-нибудь посылать, а сами не ходите, потому что жена моя удивительно нервничает». Тогда Елена Васильевна не выдержала и накричала на своего начальника. И что только она ему не наговорила! Он и тряпка, он из-за взбалмошной бабы оскорбляет ни в чем неповинных людей, он и в самом деле надел на себя хомут, и над ним теперь все рабочие смеются!.. И не для того она, Елена Васильевна, кончала высшее учебное заведение, чтобы быть у него на побегушках: пусть он это запомнит раз и навсегда, а она все равно у него больше работать не будет и в своем заявлении так и напишет, что уходит из-за того, что жена Эрле не дает ей житья...

Эрле только моргал. А вчера пришел из исполкома и говорит, что Елену Васильевну вызывают к пяти вечера в кабинет председателя.

— Вы наверное, написали то заявление, о котором вчера говорили...

Елена Васильевна была еще очень сердита на него и сказала:

— Да, и не одно заявление я написала, а целых пять.

В исполкоме она поняла, что попала к представителям рабоче-крестьянской инспекции. Как начала эта инспекция ее исповедовать, так Елена Васильевна только успевала дух переводить, отвечая на их бесчисленные вопросы.

На Эрле она, конечно, не жаловалась, но сказала, что работать на станции не собирается, потому что за эти два года она совсем свою специальность забыла и не знает, кто она в конце концов — канцелярская крыса, старший рабочий или доярка? Тогда инспектора спросили, какая у Елены Васильевны специальность, и, конечно, пришлось упомянуть про породу рамбулье и про всякое оборудование, которое Елене Васильевне только снится. Они все записали и уговаривали Елену Васильевну остаться работать, сказали, что скоро будет съезд Советов Калмыцкой области и ожидается очень много перемен, а овец породы рамбулье она получит в первую очередь.

Они взяли с нее обещание, что она никуда из Булг-Айсты не уедет. Елена Васильевна обещала — ведь теперь здесь будет так интересно работать! Можно заняться выведением мясошерстной породы овец и другими исследованиями, а Москва не уйдет — инспектора сказали, что зимой ее пошлют на курсы повышения квалификации.

— А с Василием Захаровичем у меня теперь дружба врозь,— заключила Елена Васильевна,— а почему, я и сама не знаю. Вдруг ни с того ни с сего он прекратил заниматься.

— Как ни с того ни с сего? Он мне сегодня очень подробно объяснил, как и что.

И Ксения передала ей свой разговор с лесоводом.

— Интересно, почему он не счел нужным оказать это мне?

— Мне кажется, что у него на уме другое. Он, по-моему, задумал жениться.

— Да что ты? Почему?

Елена Васильевна побледнела. Ксения этого не заметила, она укладывала гербарий.

—А что в этом удивительного?—сказала она.—В его годы мужчины давно именуются папашами. Мне кажется, я знаю, на ком он хочет жениться.

И Ксения рассказала о планах Говорова, не забыв упомянуть и «городскую финтифлюшку».

— Пожалуй, старик прав. Василию Захаровичу гораздо больше подходит неученая невеста, к тому же и с приданым.

— Почему?!

— Започемукала!—Ксения сложила гербарий и подняла на нее глаза.— Не на тебе же ему жениться!.. Что это ты за голову держишься? Болит?

— Немного. Но все-таки, почему ты думаешь, что Василию Захаровичу нужна неученая невеста?

— Странный вопрос! Да потому, что он сам не больно ученый, а мужчины вообще не выносят женского превосходства. Ведь они с материнским молоком всосали убеждение, что они —наше начальство. Все они рабовладельцы и собственники! Их знаешь как надо перевоспитывать?

— Значит, по-твоему, хороших мужчин нет?

— Нет, есть, конечно, но пока мало. Они, по-моему, в этом не очень виноваты, но все-таки их надо здорово перевоспитывать. Ты Энгельса «Происхождение семьи...», конечно, не читала... Вот, почитай! Всем книгам книга! Так вот: как же Василий Захарович

стал бы командовать женой, которая образованнее его? Человек он, конечно, неплохой, хотя и не шибко развитый. Но иногда он говорит умные вещи. Мне, например, понравилось его рассуждение о месте в жизни. Это ведь очень хорошо — найти свое место сразу. И ему повезло, он и без образования нашел, а ты вот нет...

— Да... Он неплохой,— задумчиво сказала Елена Васильевна.— А поступил очень плохо! Тебе все сказал, а мне...— Она не докончила и ушла.

Поздно вечером она явилась снова.

— Ты знаешь, где я была?

— Откуда же я могу знать...

— Я была в роще и все видела. Ты права. Он ей назначил свидание. Я убедилась в этом и сразу ушла.

Ксения внимательно посмотрела на свою приятельницу.

«Уж очень болезненно она все это воспринимает... не влюбилась ли сама? Пожалуй, зря я разболталась с ней на эту тему»,— подумала она и спросила:

— Так они там миловались, что ли?

— Еще этого недоставало!—воскликнула Елена Васильевна.— Просто ходили по питомнику и что-то разбрасывали. И этого для выводов хватит. Ведь можно было бы и днем разбросать...

— Ну положим... Это может служить доказательством для Капитолины, но не для тебя.