Девочка-Царцаха

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Ночью над Булг-Айстой пронеслась гроза. Проливной дождь обмыл запылившиеся деревья и кусты: ерик вышел из берегов, и перешагнуть его оказалось уже невозможным.

Ксению вызвали в исполком к десяти часам утра. Она не спеша направилась вдоль ерика, отыскивая удобное для прыжка место, и вдруг заметила на другом берегу двух мужчин. Оба со смехом очищали ботинки от грязи: один из них, пожилой, разулся.

— Осторожнее!—крикнул он, заметив Ксению.— Прыгать здесь опасно! Лучше перебирайтесь вплавь!

— Ну вот еще!— Ксения прыгнула.

— Здорово!—воскликнули оба.— А у нас не вышло... Вы даже туфли не запачкали. Прыгаете, как кузнечик!

— Так и должно быть,— спокойно сказала Ксения.

— Почему?

— Букашки — моя специальность, я беру с них хороший пример.

— Уж не по саранче ли вы работаете?— спросил молодой.

— Угу.

Пожилой прищурился.

— Юркова? Почему вы вчера не присутствовали на экстренном совещании в исполкоме?

— Впервые слышу. Что за совещание?

— О вашей саранче. Разве Арашиев вам не говорил?

— Нет, вчера утром его в Булг-Айсте не было, а на Шарголе, где мы виделись, не говорил.

— Арашиев приехал вчера днем, совещание было вечером.

— Вы тоже там были? А 'кто же докладывал и что?

— Арашиев сказал, что дела плохи и нужно вызвать из Астрахани специальный отряд.

— Какой отряд? Ничего не понимаю. Бы что-нибудь спутали. Арашиев очень хорошо знает, что химическая борьба прекращается после окрыления саранчи.

— Однако он сам предложил дать срочную телеграмму в Астрахань.

— Чудеса! Нет, вы что-нибудь напутали.

— Она нам не верит, а?—весело оказал молодой.— А вы с Шар-гола давно, товарищ саранчист? Так, что ли, вас называют?

— Может и так, мне безразлично. Только я не одну саранчу уничтожаю, а всех вредителей, у которых шесть ножек. А вы кто такие? Из Астрахани?

— Да.

—А по какому вопросу?

— По разным.

Мужчины закурили и принялись расспрашивать Ксению, какие новости на Шарголе, как ей там работалось. Она охотно рассказала им все, что ее волновало.

— Ну, а что вы скажете о калмыках?

— Я люблю их! Они во многом еще, как дети. Остерегайтесь обмануть их доверие! Если вы собираетесь в аймак, то я вам советую никогда не быть с ними грубыми и официальными. Это я ■говорю, конечно, о простом народе, а председателей иногда приходится и постращать... Я тоже один раз согрешила — припугнула. Саранча родилась, нужно в степь выходить, а он отказался!

— И как же вы его припугнули?

— Есть одно слово.

— Научите...

— Ответственность. На здешних интеллигентов оно действует, как магическая палочка. Они и сами употребляют это средство — меня тоже припугивают. Вот, например, угатаевский прокурор грозится меня арестовать.

— За что?

— Я виновата в том, что летит та саранча, которую председатель отказался травить вовремя. Да что рассказывать! Вот почитайте.

Ксения показала им угатаевское письмо.

— Любопытно,— сказал пожилой.— И что же вы ему ответили?

— Ничего. Покажу начальству, пусть оно и реагирует,— ответила Ксения и, взглянув на часы, вскочила.— Ой, я тут с вами разговорилась и забыла, что меня ждут в исполкоме.

Пойдемте вместе, мы тоже туда,— сказали мужчины.

— А какая у вас специальность?—спросила Ксения.

Вот любопытная!—засмеялся пожилой.— Сказать ей, что ли?— И он подмигнул товарищу.

— У нас такая же специальность, как и у вас,— сказал молодой.— Мы тоже ведем борьбу с саранчой и всякой нечистью, не считая, сколько у нее ножек.

— Не хотите сказать? До свиданья!— Ксения завернула к кабинету Арашиева.

— Нет, прощаться еще рано, вам сюда,— сказал пожилой, показывая ей на дверь к председателю.— И нам тоже сюда.

Ксения удивленно посмотрела на него.

— Это мы вас вызвали, чтобы выяснить ряд вопросов. Часть мы уже выяснили. Садитесь. Мы — представители рабоче-крестьянской инспекции.

Там уже сидел Арашиев.

— Что это за недоразумение?—обратился к нему молодой инспектор.— Вы нам сказали вчера, что товарищ Юркова на Шар-голе, а она уже два дня как в Булг-Айсте и ничего не знала о совещании.

Арашиев часто-часто замигал.

— У вас, товарищ Юркова, есть вопросы к товарищу Араши-еву?

— Конечно. Я хочу знать, почему вы меня не пригласили?

— Я... я делал доклад о тяжелом положении... Саранча летает, это очень опасно. Я послал в Астрахань телеграмму — надо к нам выслать отряд.

— Но вы же знаете, область не посылает отряды.

— Мы хотели, чтобы нам прислали газ. Летную саранчу можно попробовать убивать газом.

— Откуда у вас такие сведения? Газом с саранчой не борются.

— Неудобно, неудобно у вас получается, товарищ Арашиев,— сказал пожилой.— Выходит, что вы не знаете, что делается у вас на территории. Целое лето у вас работал областной инструктор а вы обращаетесь в Астрахань. Плохой вы хозяин, я вижу...

— Вы знаете,— залепетал Арашиев,— я так загружен работой, я совсем замотался...

— Я так и думал, что замотались,— заметил пожилой,— а заматываться как раз и нельзя...

— Вот когда заговорили о саранче,— вздохнула Ксения,—А если бы это было весной! Я могу идти?

— Да. Впрочем, подождите... С того письма, что вы нам показали, снимите для нас копию. Отвечать угатаевскому прокурору будем мы. Выходит, с летной саранчой бороться нельзя? А обороняться от нее как-нибудь можно?

— Конечно, можно. Я говорила об этом товарищу Арашиеву. Сейчас она будет лететь неизвестно куда и откуда. Если она прилетит в Булг-Айсту...

— Что надо делать?

— Не допустить, чтобы она остановилась здесь. Нужен народ, нужны постовые, нужен шум.

— Товарищ Юркова,— серьезно сказал пожилой инспектор,— хотя вы уже свободны от обязанностей, я полагаю, что вам следует возглавить оборону Булг-Айсты на этот раз. Область не будет на вас в претензии за эту задержку, я ручаюсь.

— Хорошо. Но исполком должен мне помогать,

— Конечно,— воскликнул Арашиев.— Все будем помогать! Народ будет! Шум будет! Дежурный тоже будет!— Тут принесли ответ на телеграмму о злополучном отряде:

«Всем вопросам саранчовой борьбы связывайтесь месте нашим инструктором Юрковой».

Арашиев хотел было спрятать телеграмму в ящик стола, но-один из инспекторов поинтересовался, что это за документ.

— Вот видите? Неудобно, неудобно... И вообще, как видно, у вас не только с саранчовыми делами неполадки. Вы просто не умеете сосредоточить внимание на важнейших задачах. Ошибки, товарищ Арашиев, у всех могут быть и бывают, и их нужно признать и исправить. Вы же как раз об этом совершенно не думаете и прежде всего ищете виновных там, где виноваты вы сами Кстати, о породе рамбулье. Вы говорили, что Эрле никогда не поднимал о них вопрос, а мы нашли в делах станции пять копий докладных об этих несчастных овцах, и все они поданы вам, и на каждой имеется роспись секретаря исполкома с датой их поступления. Что вы на это скажете? То же с ветеринарией. У вас и сибирка, и ящур, а вы зарядили одно—нет ветеринара и все тут. А что вы сделали, чтобы у вас был ветеринар? Вы ничего не сделали, а всех больных животных осматривал Эрле...

Арашиев вышел на обеденный перерыв в раздраженном состоянии. Около исполкома он встретился с селькором Мушкиным, который накануне присутствовал на его докладе и теперь вполне законно желал узнать, что ответила область на телеграмму, будут ли отряд и газы.

— Ответ еще не поступил,— соврал Арашиев,— ждем каждую, минуту... Черт его знает! Чего тут целое лето болтается этот инструктор, а саранча все равно летит.

Подошла кассирша сберкассы.

— Кого это вы ругаете?

— Саранчу ругает товарищ Арашиев. Говорит, что инструктор здесь целое лето лодырничал.

— Эта девушка-то, что во флигеле у Эрле живет? Как же, как же, знаем мы ее. Она все мимо нас ходила с какой-то девочкой и с собакой, и никогда, знаете, сама ничего не носила, а все девочка, все девочка... Прислуга ее, что ли...

— А ведь верно... Я тоже не раз ее видел с девочкой,— сказал Мушкин.— Надо бы это дело проверить.

— Ну, это я не знаю, это не по моей части, а насчет работы мне и Кулаков говорил, что Юркова ненадежная, что саранчу плохо морит,— прибавил Арашиев и заторопился обедать.

Селькор Мушкин тоже отправился с ним по пути, а кассирша — своей дорогой через рощу.

Там она встретилась с Капитолиной, которая возвращалась из очередной разведки по следам мужа. После скандала из-за Клавдии, когда Эрле сказал, что у Капитолины грязные мозги, она не могла найти себе места и только и думала, как бы ей уличить своих врагов, и особенно эту девчонку. Ведь если бы не она, Клавдия не прошла бы мимо нее с такой заносчивой миной!

С кассиршей Капитолина была хорошо знакома. Она уже давно открыла в сберкассе счет и дважды в месяц вносила деньги на «черный день» и беседовала с кассиршей по душам. Поэтому кассирша и поделилась с Капитолиной очередными новостями о Ксении, добавив: «Вот какова у нас молодежь!»

— А вы только теперь об этом узнали?— воскликнула Капитолина.— Это еще пустяки! Я и в степи ее видела, там она только верхом разъезжала и командовала, и еще... Вы учителя салыкын-халуновского знаете?.. Так вот он... И вы думаете, этого ей достаточно? У нее весной под окнами сам начальник отряда милиции похаживал, сама видела, и это еще не все! Она даже с женатыми людьми время проводит... И с моим мужем кокетничает. И, право, не понимаю, что они в ней находят,— совсем неженственная, в штанах ходит, курит...

— Ай-ай-ай!—ужаснулась кассирша,—Правда, костюм мужской ей очень идет... Это нам с вами при таких комплекциях галифе было бы некстати, но все же, такая молоденькая и уже такая... Учить таких следует... Вытаскивать на поверхность, на общественный, знаете ли, суд... Вот бы статейку про нее написать в газетку, а? Большое дело!

— Так напишите!—воскликнула Капитолина.

— Ну что вы! Я по этой части не мастак. Да лично я почти ничего и не видела, мне и неудобно. А вот вы могли бы, ведь вы решительно все знаете лично. На вашем месте я обязательно написала бы письмо в редакцию...

Кассирша сердечно пожала руку Капитолине и вернулась к своим обязанностям, а Капитолина решила выполнить общественный долг немедленно.