ДМБ-2000 (66-ой - 1)

Дзен, лопата, будущее

Она проста как три рубля и тем гениальна. Наша штыковая лопата, немного отличающаяся от мировых стандартов лопатной красоты, но тем и прекрасная. С шишечкой-кругляшом на конце черена или без неё, не суть. Служил в армии — знаком с этой лапушкой, к гадалке не ходи.

Мы рыли ровно трактора, рыли отсюда и до обеда, оттуда и до заката, брали больше, кидали дальше и косились на ломы, идущие в ход, когда камни переставали сдаваться. Кирки тогда имелись в орудийных ящиках артиллеристов, но они особо о том не распространялись, пользуя для собственных нужд.

Всякие фортификационные изыски, навроде окопа для стрельбы стоя с лошади, нас не озадачивали. Командиры полка отличались чернущим юмором, но не садизмом и вполне понимали — как правильно организовывать всякие там сапёрные работы по углублению, расширению и удлинению всей системы траншей, окопов, ходов сообщений, ячеек, блиндажей и прочих КНП.

Потому мы не рыли разве что последние пару недель первого Дага, окопавшись ровно кроты, трубкозубы или ещё какие барсуки.

— Спину не чувствую, — ворчал Федос, вроде как крепкий станичный хлопец, должный показывать пример, — да сколько ещё копать-то?!

— Растащило, сынок? — поинтересовался мягко подошедший старшина Мазур. — Рой, учись, война начнётся, спасибо скажешь.

— Какая война, товарищ старшина? — спросил Священник. — Мир же.

— Какая? — Мазур закурил, прищурившись на КПП нохчей, зеленеющий флагом с белой полосой и волком. — Обычная, Пермяков, где стреляют, убивают и все хотят добраться именно до тебя. Научишься копать — спасибо скажешь. Манасып, ты чего расслабился, э?

Я не расслабился, я дымил, наслаждаясь кисло-вонючей мятой приминой из Ельца. Внутри полувысыпавшейся канцерогенной палочки потрескивало разлетающимися брёвнами и прочей нечистью, вряд ли имевшей отношение к семейству паслёновых. Хотя, кто тогда знал о соусах и непонятной субстанции вместо хотя бы такой же начинки и всего лет через пятнадцать?

— Э, боец, бери больше, кидай дальше, отдыхай пока летит, — Мазур явно удивлялся моему нежеланию рыть, — да вы чего, воины, маму потеряли?

Я передал бычок Федосу и начал рубать штыком проклятый дагестанский грунт.

«Вернусь домой — спать стану сколько захочу, забью на работу и буду колоть тату, никаких начальников, никакой работы по расписанию и никакой, мать её, дачи с огородами! Никаких лопат!»

У, сынок, знал бы ты всю глубину заблуждений и прочей морально-психологической блуды, возникшей тогда в голове… Но тогда о таком коварстве, как взрослая жизнь, даже не думалось. И о войне, и о полутора годах, лежащих впереди и о том, как кому-то их сократят до года и о многом другом.

Аэробные движения крайне полезны организму, придавая приток крови к жизненно важным органам, нагружая обычно не работающие мускулы и способствующие верной работе сердечно-сосудистой системы.

У здоровых, само собой, людей. Посетителям кардиологов копание и стояние раком на грядках категорически запрещены.

А ещё, вот ведь, монотонность рытья очень, очень-преочень, нужного заставе третьего капонира для зилка с ЗУ-шкой, явно должно было настроить на философский лад. Тот самый, когда мысли ни о чем, работаешь, наслаждаешься свежим воздухом, плечом товарищеской выручки и самой юной жизнью.

Тьфу, честное слово. Армия, а копаешь больше, чем на дедовском ветеранском огороде, собирая картошку в первой половине девяностых. Армия…

Старшина, само собой, был прав. Старшины, пусть не все, частенько оказываются правы во многих вещах. В тренировке скоростного вкапывания собственных тушек в землю любой твёрдости — уж точно. Только никто тогда о таком не думал и если нам чего хотелось, так быстрее дорыть и пожрать какого-никакого комбикорма в столовке и не больше. Меньше, чем через год, на повороте на Горагорск, после первых двух недель второй чеченской, мы рыли землянку. И, наверное, тоска во взгляде, проняла всех, потому как, не сговариваясь, Саша и Коля сказали одно и то же:

— Дима, сходи прошарь пожрать в батальон, смотреть на тебя с лопатой стыдно…

И ведь были правы, негодяи, стыдно.

Даже сейчас, через четверть века.